Текст книги "Пепелище славы"

Автор книги: Ярослав Денисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 9.

«Отдыхал от ужасов плена» Ривендор уже второй день. Занятие это не доставляло ему совершенно никакого удовольствия. Но альтернатива была еще хуже. Бесцельное торчание в шатре позволяло хотя бы не видеть ежемоментно эльфийских лиц, не разговаривать и вообще не предпринимать никаких действий.

Последнее обстоятельство радовало его больше всего: первый же самостоятельный шаг, предпринятый по велению сердца и без оглядки на других, обернулся убийством принца. Следующим принятым решением оказалось присоединение к урук-хаям – и теперь, его милостью, Нириэль и Алангор заперты в качестве орочьих заложников в старом руднике. Потом он счел долгом спасти Харлака – который, между прочим, мог и повнимательнее под ноги глядеть! И ситуация из просто скверной превратилась в ужасную.

Ривендор не мог и представить, что ему придется выбирать между словом чести и преданностью собственному народу. Для того, чтобы сохранить верность данному слову и жизнь товарищей, надо всего лишь сказать неправду Тандегрэну – по сути, дать другое слово, заведомо лживое. Которое может, к тому же, привести отряд в ловушку.

Две жизни или три десятка? Двое друзей или тридцать полузнакомых эльфов? Арифметика, которую он давеча так лихо растолковывал урук-хаям, отползала на брюхе в сторонку, отказываясь давать ответ.

Впрочем, чего теперь думать… Он уже солгал. Даже сам удивился, как гладко и непринужденно материализовалась на ходу история про старый орочий клан Черное Солнце, оставшийся в подземельях со времен войны. Вероломно напавший на беззащитную экспедицию. Что с принцем? Неизвестно. Он, Ривендор, с двумя товарищами оказался отделен от остальных и не знает ничего об их дальнейшей судьбе. А потом ему удалось бежать. Сколько орков в клане Черное Солнце? Что-то около десяти. Где находится их убежище? Он не помнит – бежал в темноте и беспамятстве, не веря в собственное спасение.

Полуправда, перемешанная с откровенной ложью. И ни слова о Северных Кланах. А ведь он просился к Шенгару лишь для того, чтобы ни разу в жизни не взглянуть в глаза никому из эльфов!

Он чувствовал себя в этом светлом просторном шатре в бОльшей клетке, чем два дня назад, взаперти у орков.

В этих тяжелых раздумьях находился Ривендор, когда внимание его привлек оживленный шум снаружи. Не успел он высунуть нос из палатки, как внутрь влетел запыхавшийся эльф с лихорадочно горящими глазами.

– Тандегрэн зовет тебя! Нашли орочье логово!

Путь из одного конца лагеря до другого показался Ривендору нескончаемым. Под определение "логова" вход в катакомбы, вроде, не подходил, да и охранялся он достаточно хорошо, чтобы никто из нашедших обратно не вернулся.

Так что же все-таки было обнаружено? И чем оно может обернуться?

Командир был у себя в шатре, неизменный Элгиласт следовал тенью по его пятам.

– Да пребудет с тобой Свет! – тепло приветствовал Тандегрэн.

Ривендор едва подавил малодушное желание спрятаться под стол от этой искренней улыбки. Перед надменным магом куда проще кривить душой.

– Только что вернулись разведчики, – сказал Тандегрэн. – Они видели что-то, похожее на вход в пещеру. А перед ним – черепа на треногах. Это похоже на место, где ты был?

– Да… Нет… Не знаю. Я сожалею… Но единственное, о чем я тогда думал, как бы поскорее выбраться. Я почти не смотрел вокруг…

Отрешенно, будто со стороны, наблюдал Ривендор за собой. Лепечущее создание, один в один напоминающее робкого молодого эльфа, растворившегося без следа в середине этого лета. Что ж, так даже лучше, этот безобидный образ может вызвать только жалость, а вовсе не настороженность. Разве может так беспомощно мямлить без пяти минут орочий шпион?

Есть лишь одна точка, где сходятся, не схлестываясь в смертельном противоречии, зов крови и преданность товарищам. Он – единственный, кто знает и чтит интересы обеих сторон. С пугающей ясностью и четкостью Ривендор осознал свое место в кровавом капкане, уже смыкающем свои жадные челюсти над двумя народами, живущими и мыслящими лишь застарелой ненавистью.

Он должен прервать этот проклятый круг. Черные предвестники скорой войны уже навостряют клювы – так пусть же улетают прочь. Свет, Тьма. Когда-то они были реальностью, но… Вот уже триста лет, как за этими словами не стоит ничего, кроме старых страшных сказок. А за сказки не воюют. Не должны воевать.

Кроме сказок, есть, конечно, другой повод, вполне материальный. Гномьи катакомбы. Ясно одно: орки не отдадут их ни при каких условиях. Потому что в этих подземельях – единственный путь к возрождению их расы. Так стоят ли катакомбы того, чтобы вести за них войну, обещающую быть жестокой и кровопролитной? Будь там не орки, а люди?

Голос Тандегрэна возвратил его к реальности.

– Если ты окажешься рядом с тем местом – не сможешь ли вспомнить лучше?

– Может быть… По-моему… Я припоминаю что-то подобное.

Есть только одна пещера с черепами у входа – та, где Шенгар один удерживал в течение нескольких недель еженощные нападения Черного Солнца. Только непереносимость орками дневного света делала пещеру идеальным убежищем. С врагом, не имеющих предпочтений по времени суток, скала превращалась в ловушку.

– Днем окрестности входа будут безопасны, – заметил Элгиласт. – Темные твари выходят только по ночам. Если этого Черного Солнца там не больше десятка, мы застигнем их врасплох и легко перебьем.

"Если бы только получилось уговорить урук-хаев сохранить эльфам жизнь… Я должен поговорить с кем-то из них, во что бы то ни стало!"

– Имеет смысл выступить вечером, – согласился Тандегрэн. – К рассвету как раз будем там.

– Снимаемся всем лагерем? – поинтересовался Элгиласт.

– Да. У нас будет троекратное преимущество. Тем больше шансов отбить своих… Если орки, конечно, оставили живых.

Когда Ривендор покинул шатер командующего, его сердце бешено колотилось. Единственный способ избежать бОльших потерь в будущем – заманить эльфийский отряд в западню. Своих.

Днем лагерь охранялся менее бдительно. Ривендор не сомневался, что зоркие глаза орочьих соглядатаев следят неотступно за каждым шагом противника. Но окажутся ли урук-хаи достаточно сообразительны, чтобы выйти ему навстречу?

Эльфу представилась невеселая картинка, как он бродит по лесу и тщетно зовет орков. Но времени на сомнения не оставалось. Ривендор застегнул плащ и накинул капюшон. Выглядел он так уверенно, что ни у кого не возникло и сомнений спросить, куда он направляется столь решительно.

Несколько сотен шагов – и деревья надежно скрыли его от взоров соплеменников.

Как ему отыскать орков?

Немного поразмыслив, Ривендор направился к скалам. Тем самым, где они с Харлаком дожидались ночи перед роковым походом. Это место показал им дозорный, может быть, где-то в его окрестностях и укрываются орочьи разведчики?

Долго и безуспешно бродил он по крутому склону. Ни малейшего следа урук-хаев не попалось эльфу на пути. Быть того не может, чтобы они оставили вражеский лагерь без присмотра!

Проклятье Тьмы!

Ривендор обнаружил, что это, по эльфийским меркам очень нехорошее, словосочетание не только легко срывается с губ, но, к тому же, великолепно успокаивает нервы.

Так можно и до вечера пробродить, не добившись желаемого. Северные орки действительно хорошие охотники и правда умеют отменно прятаться. Ему бы сейчас малую толику их превосходного обоняния!

Может, урук-хаи не могут узнать его в маскировке? Или просто не доверяют более? Устало присев на камень, Ривендор откинул капюшон, подставляя солнцу свои золотистые локоны. Пусть даже и рискуя показаться другим эльфам.

А время уходит. Интересно, не хватились ли в лагере его отсутствия? Надо что-то делать.

Ощущая себя окончательным идиотом, Ривендор встал с камня и негромко позвал:

– Эй! Я знаю, вы здесь. Мне надо с вами поговорить. Очень срочно.

Ничего не произошло. "Это было действительно глупо", – в отчаянии подумал Ривендор. Тут ближайший куст шевельнулся, и от него бесшумно отделилась темная фигура в лохматой одежде.

"Темный Вихрь" – узнал эльф знаки на руках, радостно отметив, что наконец-то стал легко различать сложные орнаменты, символизирующие северные кланы.

– Ну, – нетерпеливо фыркнул орк. – Я давно слушаю. Не испытывай моего терпения и, может быть, уйдешь отсюда живым.

– Завтра утром у вас будет возможность застать врасплох весь эльфийский отряд. Они не знают о вашем существовании. Думают, здесь только Черное Солнце, старые орки.

Урук-хай пробуравил его жестким взглядом алых глаз.

– Ты хочешь предать свою презренную расу?

– Нет, Темный Вихрь, я хочу ее спасти. Обещайте сохранить им жизнь. Не убивать, а захватить в плен. И я скрою от них правду.

– Не пачкай имя моего клана своим поганым хлебалом, длинноухий. Ты, верно, окончательно двинулся головой. Спасти, отдав в плен врагам?

– Можешь мне не верить сам. Но передай хотя бы Шенгару, умоляю тебя. Мне нельзя покидать лагерь, чтобы избежать подозрений. Времени нет, выступление планируется на вечер. Другого такого шанса может не представиться!

– Шенгару, – хмыкнул урук-хай. – Если он и этот ненормальный Орог пережили утренний совет, в чем я сильно сомневаюсь, то, наверное, передам.

Вторая тень беззвучно материализовалась у камня неподалеку. Орк из клана Песня Войны сжимал в руках лук и стрелу, которая, Ривендор готов был поклясться, несколько мгновений назад целилась в его сторону.

Темный Вихрь, оставшийся без прикрытия, свирепо взглянул на напарника.

– Кто бы ни стал новым вождем, это важная новость, – сказал лучник. – Ты говоришь, выступление вечером?

– Да. Весь отряд можно будет перехватить в удобном месте, простреливаемом сверху. Но вы должны обещать, что попытаетесь захватить в плен, а не убивать. Или я расскажу им все как есть.

– Я не могу дать такого обещания, – сказал урук-хай с луком. – Решать вождю.

– Но ты можешь обещать, что подашь знак, если он будет согласен? Поклянись своей честью, что не обманешь меня, и я расскажу, куда выдвигается отряд.

Вообще-то, орки наверняка отследили эльфийских разведчиков возле пещеры, и сложить два факта было бы несложно. Но дозорные могли не знать последних новостей. Ривендор безумно надеялся, что не знают.

– Поклясться? – ухмыльнулся Темный Вихрь. – Не проще ли макнуть тебя головой в ручей, чтобы ты рассказал без всяких клятв?

– Я ничего не расскажу, – равнодушно пожал плечами Ривендор. – Даже под пыткой я продержусь достаточно времени, чтобы известия безнадежно опоздали.

Песня Войны, явно обдумывавший тот же вариант, вновь показал себя сговорчивее товарища.

– Я вижу, ты не слишком дорожишь собственной жизнью, – заметил он.

– Дорожу. Но не жадничаю. За достойное дело вполне готов с ней расстаться.

– Хорошо, ушастый. Я подам знак, если вождь согласится на твои условия. И клянусь быть в этом честным.

– Отряд идет к пещере возле брода. Шенгар, Ришнар и мои товарищи знают ее.

Коротким кивком лучник дал понять, что условия приняты и разговор окончен.

Орки скрылись с глаз так мастерски, что эльфу со своим маскировочным плащом оставалось лишь горько вздохнуть им вслед.

Рассвет выдался холодным. Осень подступала незаметно, с каждым днем заявляя все больше прав на природу. С вечера небо затянули тучи, и мелкий моросящий дождик окончательно портил сомнительное удовольствие от ночного марша.

Тандегрэн плотнее запахнул полы плаща. Как эльфу, ему полагалось находить прелесть в любой погоде, но командиру упорно лезло в голову, что прелестен этот дождик может быть в одном случае: когда сидишь дома перед камином. Он был согласен даже на свой собственный дом. Необжитый, заросший паутиной и служащий пристанищем самым разным существам, от гусениц и жуков до гнездящихся птиц – и даже волчьего семейства, устроившего логово в корнях дерева-стены. Зверье заполонило дом, пока Тандергрэн десятилетиями скитался вдали от эльфийских земель и, пожалуй, обладало на это место едва ли не большими правами, нежели нерадивый хозяин. Но сейчас эльф с радостью предпочел бы неуютную звериную нору, в которую превратилось его жилище, окружающей морозге.

За сотню с лишком лет Тандегрэну довелось повидать не одну тысячу дождей. Но такого мерзопакостного, отвратительного, продирающего до самых костей, не встречалось ему до сих пор. Ни в родных лесах у южной оконечности полуострова, ни в человеческих землях, где эльф бывал неоднократно. Даже шторма, не стихающие над волнами, похоронившими Темную Твердыню, и те казались ласковыми, как теплые летние грозы, по сравнению с этой мелкой дрянью.

Чем можно было объяснить столь демонические свойства безобидного осеннего дождика? Лишь одним: Тандегрэну отчаянно не хотелось идти туда, куда призывали двигаться все возможные причины, от долга до банальной логики.

Объяснить, почему оно так происходит, Тандегрэн не мог даже самому себе. Конечно, Белондара он терпеть не мог все сто пятнадцать лет, которые был знаком с принцем. Но обязанности воина порой заставляли его совершать и более неприятные вещи, чем вытаскивать взбалмошных наследников престола из очередных приключений, которые те отыскали на собственную голову.

Положа руку на сердце, Тандегрэн вздохнул бы с немалым облегчением, сверни себе принц шею и упокойся навек. Вовсе даже не потому, что это приблизило бы к трону его самого – королевский титул Тандегрэн рассматривал как наивысшую разновидность служения народу, столь же ответственную, сколь почетную. Жизненная позиция и поведение принца глубоко оскорбляли воина и заставляли негодовать от мысли, что однажды судьба всех эльфов окажется в руках этого хладнокровного эгоиста.

"Тебя никто не заставлял возглавлять поисковый отряд, – строго напомнил себе командир. – Так что будь любезен исполнять принятый долг!"

– Элгиласт, – окликнул он идущего рядом мага, – убери-ка этот дождик. Не лучшая погода для прогулок.

– Я растрачу силы по пустякам, – высокомерно отозвался тот, – а они могут пригодиться во время боя. Но если это приказ…

– Это не приказ, это пожелание, – грустно вздохнул Тандегрэн.

Элгиласт равнодушно повел плечами и взглянул на небо. В считанные минуты дождь прекратился, а в стремительно растущих прогалах между туч показались тусклые утренние звезды.

Но лучше от того Тандегрэну не стало. Отнюдь. Почему у него такое отвратительное чувство, будто самые крупные неприятности этого похода только начинаются?

В юности ему пришлось участвовать в уничтожении орочьего отряда, обнаруженного на границах людских поселений. Такие же чудом уцелевшие осколки армии Темного Лорда, как и это Черное Солнце. Тогда, помнится, его постигло одно из самых жестоких разочарований молодости: орки оказались вовсе не ужасающими сверхсуществами, сражение с которыми требовало недюжинного умения и доблести. Воины повелителя Тьмы показались ему какими-то потрепанными и растерянными. Он шел совершать подвиг, а получилось что-то вроде работы гробовщика: необходимой, но печальной.

Может быть, орки и произвели на этого впечатлительного юношу, Ривендора, ужасающий эффект, но это вовсе не означает, что впереди засели невообразимые монстры, справиться с которыми невозможно.

Так с чем связано не отпускающее его гибельное предчувствие?

– Глядите, стрела! – воскликнул один из эльфов, идущих справа.

В стволе большого дерева, стоящего особняком от других, глубоко засела длинная стрела с контрастным черно-белым оперением.

Эльф, первым заметивший ее, подошел и попытался вытащить, но не тут-то было. Наконечник застрял в дереве так крепко, что с третьей попытки не выдержало и треснуло древко. Ничего не оставалось делать, как обломить его и в таком виде передать командиру.

Тандегрэн задумчиво вертел находку в руках. Было видно, что колчан владельца стрела покинула совсем недавно: даже не успела набухнуть от сырости.

– Орочья? – спросил Тандегрэн, обернувшись к Ривендору.

Тот молча кивнул. Лицо молодого эльфа оставалось спокойным, но таким бледным, словно его обладателя только что посетил призрак Темного Лорда.

Очередной неприятный сюрприз этого странного похода. Что это – случайность или намеренное предупреждение? И если так, предупреждение о чем?

Воин передал стрелу магу.

– Что скажешь? – спросил он.

– Скажу, что тварь, ее выпустившая, очень скоро отстреляется.

– Что они могли иметь под этим в виду?

– Иметь в виду? Это же орки! Что могут иметь в виду создания, тупее которых только каменноголовые тролли?

Тандегрэн с сомнением покачал головой. Негоже командиру открывать подчиненным свое замешательство. Но во всей этой истории что-то не сходилось, не клеилось одно с другим, только вот что?

Высокие, почти что отвесные скалы по обе стороны пути вызвали у Тандегрэна стойкое ощущение захлопывающейся мышеловки. Все военные трактаты как один гласили, что днем можно бродить хоть вокруг орочьей командной ставки – и это будет так же безопасно, как прогулка по зеленым полянам родных эльфийских лесов. Потому в больших кампаниях Темный Лорд редко посылал орков одних, без прикрытия других рас.

Его собственный опыт подтверждал то же самое: на солнечном свету оркам становилось так плохо, что те едва могли передвигать ноги, не то что сражаться. Из сорока двух орков, взятых в плен и привязанных к столбам на площади людского городка, до вечера едва дотянула половина, а к концу следующего дня в живых остались лишь шестеро порождений Тьмы, которых добили мечами.

Тандегрэн подозвал к себе командира десятка.

– По пятеро, с каждой стороны, – распорядился он. – Рассредоточиться и занять оборону.

Треть отряда рассыпалась по скалам. Внутри пещеры орки будут в своей стихии вечной темноты… Но Тандегрэн уже не мог унять разбушевавшейся подозрительности.

Тропа поднималась вверх через многочисленные завалы и, наконец, уперлась в открытую, словно двор крепости, широкую площадку. Естественным донжоном высилась посередине скала с пещерой. Перед входом громоздились безвкусного вида "украшения", составленные из костей, черепов и шкур, укрепленных на деревянной основе. Орочье понимание прекрасного скользило в каждой детали этих конструкций.

Как и следовало предположить, вокруг не было ни единой живой души. Дневное светило заставило своих черных тезок забиться по дальним щелям, оставив беззащитной эту превосходную природную крепость.

В который раз Тандегрэн заставил умолкнуть назойливое чувство тревоги и подал беззвучный сигнал. Два десятка эльфийских воинов размытыми тенями метнулись наверх к вражескому логову. Меч, надежный старый союзник, успокаивал своим присутствием в руке, внушал надежность и уверенность.

Отвесные скалы по две стороны прохода, двое хороших друзей, оставшихся в плену… Тандегрэну припомнились жутковатое зрелище изуродованных пытками тел орочьих пленников. А этот Ривендор выглядит так, словно его даже и не слишком побили… Эльфу помоложе подобная мысль могла показаться кощунственной, но Тандегрэн за сто тридцать лет жизни успел навидаться всякого, чтобы знать: сломаться и предать может даже их соплеменник. А где он, кстати? Командир огляделся в поисках золотоволосого юноши, но его не было и в помине.

"Годы мира расслабили нас. Как я только раньше не понял!"

Не один воинский отряд сложил головы потому, что кто-то из высших по званию счел зазорным признать собственную ошибку. Или, сомневаясь в правильности выводов, основанных лишь на собственном чутье, не озвучил их вслух.

Но Тандегрэн не относился к числу командиров, боящихся показаться смешными из-за ложной тревоги.

– Стой! – вскричал он.

Гулкий протяжный звук, поплывший над соседними скалами, приглушил его следующие приказы. Раз слышавшему надрывный, тревожащий голос орочьего рога, в жизни не перепутать его ни с каким другим инструментом.

Из темного отверстия пещеры опрометью выскочили два воина, успевших нырнуть вглубь до того, как прозвучала команда.

– Там никого нет! – сообщили они. – Пещера пуста и заканчивается тупиком!

Элгиласт вытаращил на командира полные изумления глаза.

– Это засада! – пробормотал он, хлопая ресницами. Лицо у мага было точь в точь как у избалованного ребенка, на которого вдруг налетел беспризорный хулиган и отобрал сладкий пряник. "Этого не может быть!" – читалось в его выражении.

Звон оружия и отчаянные крики говорили о том, что десятку прикрытия приходится туго. Скала с пещерой была высшей точкой окружающей местности, но горный рельеф с его неровностями сильно затруднял обзор. Впрочем, особо разглядывать окрестности эльфам не дали. Ливень стрел обрушился со скал на замерший отряд.

– В укрытие! – только и успел скомандовать Тандегрэн, отмечая то, что стрелы улеглись ровной линией к ногам его бойцов. Такая точность полностью исключала возможность промаха. Неведомый враг недвусмысленно намекал эльфам отступить – а ничего другого им и не оставалось делать. Только лежать в камнях и с болью наблюдать, как погибают наверху их товарищи.

Одного из эльфов оттеснили к краю обрыва целых три врага. Воин отбивался до последнего – а потом, не рассчитав очередной стремительный выпад, пошатнулся и с коротким воплем сорвался вниз.

– Тьма! – выругался воин, выглядывающий из-за большого валуна рядом с командиром, и, схватившись за лук, одним движением очутился на камне. Всего лишь парой мгновений спустя Тандегрэн ухватил его за лодыжку и сдернул вниз, но было уже поздно. Два арбалетных болта прошили безрассудного храбреца насквозь. Эльф был уже мертв, когда командир втащил его обратно под прикрытие валуна.

Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками природы. И только два мертвых тела доказывали, что затаившиеся враги – не плод расшалившейся фантазии, и короткая жестокая битва произошла на самом деле.

Что за враги подкараулили их в этих пустынных горах?

Сказочку о клане Черное Солнце, надолго пережившем своего господина, можно смело забыть. Тандегрэн видел, что творится с орками при свете дня. Эти же не проявляли признаков и малейшего дискомфорта. Расстояние, с которого пришлось наблюдать за боем, позволяло разглядеть только черные длинные волосы и ладные фигуры, не похожие на длинноруких сутулых орков.

Была, правда, помесная с людьми разновидность темных созданий – урук-хаи. Эльфу очень хотелось верить, что официальная версия о том, что этих тварей перебили в первую очередь, еще до полного окончания войны, не врет.

Может быть, им все-таки "повезло" наткнуться на один из диких народов, бывших обманутых рабов Темного Лорда? Тогда дело может оказаться не таким скверным. Человеку не сравниться с эльфом ни в скорости реакции, ни в умении маскировки. Хотя теперь у них, похоже, численное превосходство.

Тандегрэн рассматривал окрестности. Только сейчас он заметил, что естественному горному ландшафту, и без того предоставляющему немало возможностей укрытия, помогли превратиться в великолепное укрепление. Он со своими бойцами угодил в настоящий капкан. Без еды и воды даже эльфам долго не протянуть.

И целая треть отряда уже погибла или находится в плену.

"Вряд ли меня продолжат сравнивать с предком", – мрачно подумал командир эльфов. Разве только в контексте "это вырождающееся поколение". Если, конечно, останется кто-то, кроме их неведомых врагов, способный поведать о том, как Тандегрэн, недостойный потомок славного Тальгиора, свалял дурака.

– Моим условием было сохранение им жизни! – гнев искажал лицо Ривендора.

– Они не согласились сдаться, – резонно возразил Орог. – Может быть, эльфы знают для такого случая другой вариант, кроме боя?

Ривендор слегка поостыл в своей горячности. Варианта он не знал. Точнее, тот единственный, что приходил в голову – отступить самим – явно не годился.

Из десятка прикрытия в живых остались лишь трое. Жестоко израненные, они попросту не могли более оказывать сопротивление.

– Но остальным ты даже предлагать ничего не стал!

– Ты думаешь, результат будет сильно отличаться?

Правая бровь урук-хая насмешливо поползла вверх. Эльф не ответил ничего, и Белый Вождь продолжил:

– У нас уйма времени. Пока они не поняли до конца, насколько серьезно влипли, я им и слова не скажу.

– Но это приведет к новым жертвам!

– Будем меряться убитыми?

Трое урук-хаев встретили свой конец в утренней стычке, и еще пять получили ранения разной тяжести. Ривендор испугался, что окончательно разгневал орочьего предводителя, в чьих руках находилась судьба его друзей, но Орог улыбнулся, как ни в чем не бывало:

– Не беспокойся, эльф. Заложники нужны мне не меньше, чем тебе – жизнь товарищей.

Злой и подавленный, Ривендор отошел прочь. Интересно, как обернулась бы его судьба, окажись первым встреченным урук-хаем не Шенгар, а его старший брат? Наверняка, он бы крепко подумал, прежде чем просить пристанища у орков.

По-своему, личность не менее магнетическая. Но, если младший из братьев с первых же минут общения умел так расположить к себе собеседника, что тот невольно забывал и о когтях с клыками, и о нелепых косичках, и о варварских рисунках по всему телу – настолько органично вплетались эти детали в живой сгусток искрящей энергии, называемый Шенгаром; то старший брат пугал. Ривендор не смог бы объяснить точно, какие слова или действия Орога заставляли его так думать. Вроде бы, иметь с ним дело куда приятнее, чем с тем же Харлаком. В отличие от большинства орков, он даже ни разу не произнес словечек типа "ушастик" или "длинноухий". Но присутствовала в Ороге какая-то потусторонняя, жутковатая отстраненность. До сих пор Ривендору доводилось ощущать такое лишь в присутствии Аланданора, эльфийского короля. Сквозь призму пятисот прожитых лет, Аланданор как будто бы не замечал мельтешащих перед глазами детишек с их мелочными делами. Он мыслил иными категориями. Военное дело для него измерялось армиями, политика – народами, время – веками. Но одно дело чувствовать эту масштабность в старике, древнем даже по эльфийским понятиям, и совсем другое – видеть ее, исходящей от дикаря-орка, едва ли старшего по возрасту, чем сам Ривендор.

И не важно, что сейчас за плечами Орога лишь горстка урук-хаев, опьяненных собственной наглостью, и Белому Вождю приходиться решать их проблемы. Пытаться свернуть с пути фигуру его величины – все равно что просить подвинуться гору.

Ривендор не понимал, что ему больше хочется: бежать без огляду, или внимать зачарованно каждому жесту орочьего лидера. Говорят, Шенгару порой удается переубедить брата в том или ином решении. А он… Зря вообще затеял этот разговор.