355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ярослав Денисенко » Пепелище славы » Текст книги (страница 7)
Пепелище славы
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 03:10

Текст книги "Пепелище славы"


Автор книги: Ярослав Денисенко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 6.

В тронном зале, как называл Орог про себя большую пещеру, намечалось что-то интересное. Он подполз ближе к щели, чтобы лучше видеть и слышать происходящее.

За прошедшие ночи, когда большинство орков отправлялись наружу, он успел хорошо исследовать окрестные ходы и обнаружить массу интересных вещей. Например, то, что у тронного зала имеется второй потолок, а в потолке – большая трещина, через которую очень удобно наблюдать за тем, что творится внизу. А еще то, что дальше по течению река обрывается водопадом в огромный зал, и в нижней части этого водопада просматриваются лопасти водяного колеса, а также площадки и лестницы для обслуживания механизма. Под шум воды он, не опасаясь быть раскрытым, заколотил в стену несколько костылей и спустился по веревке до верхней площадки. Пока он этим занимался, огромный зал наполнился мягким розовым светом – по всей вероятности, он поступал с поверхности, где как раз должен был заниматься рассвет, через систему линз и зеркал. Однако, раздумывать о тонкостях освещения, Орогу было некогда: в конструкциях внизу он с радостью узнал некоторые из приспособлений, описанных в книге по металлургии, которую перечитал так много раз, что мог пересказать близко к тексту.

Водяное колесо было предназначено для раздува огромных мехов, нагнетающих воздух в исполинскую печь для выплавки металла. Было ясно, что гномы сильно превзошли в технической мысли людей, писавших книгу, но в общих чертах Орог быстро догадался о предназначении тех или иных механизмов. "Темный Владыка, до чего же тут все здоровое!" – пронеслось у него в голове. Если до сих пор у молодого орка сохранялись какие-то иллюзии относительно того, что вдвоем с братом они разберутся с гномьим хозяйством, теперь они развеялись окончательно. Столько руды и угля, сколько сжирает эта печь за один присест, им рубить и жечь добрый месяц. И еще не факт, что с первого раза все получится правильно. Стариканы так же необходимы для претворения в жизнь мечты о железном оружии, как сама рудная залежь.

Смешанные чувства раздирали душу Орога, когда он возвращался тайными коридорами обратно к любимому убежищу над тронным залом. Его не покидало ощущение того, что, делая один шаг на пути к осуществлению своих планов, он отдаляется от них на два…

Тем временем, в тронном зале бедолаге Ригги снова приходилось отдуваться за всех.

– Вождь, мы… Мы опять не смогли до него добраться! – докладывал, пытаясь держаться с максимальным достоинством, трехсотлетний страдалец.

На половину лица и шеи у Ригги запеклась темная корка размазанной крови. Свежие потеки струйками стекали с правого уха, навсегда утратившего былую остроконечность. За этими признакам безошибочно определялось чувство юмора братишки Шенгара. Из чего Орог с радостью заключил, что брат в порядке и развлекается, как может.

– Что?!! – вождь толкнул ногой сжавшегося в комок эльфа и сгреб Ригги за край панциря. Ветхие ремни лопнули, и в руках у вождя остались два ряда ржавых пластин. Вождь с отвращением отбросил рухлядь в сторону и врезал Ригги по здоровому уху.

– Он ранил Граша, – обреченно вздохнул Ригги. – Граш еще долго не сможет стрелять.

Пострадавший лучник, замотанный полосами грязной грубой ткани, поспешил спрятаться за спины воинов.

– Дурбаг и Марги хромают, а Буртак совсем плох.

Выражение лица вождя не предвещало для Ригги ничего хорошего. Горемыка сжался в предчувствии удара, но, вопреки ожиданиям, вождь опустился обратно на трон.

– Ришнар! – угрюмо каркнул он.

Из горстки воинов вышел хмурый, плотно сбитый орк. Спутанные патлы были наполовину седыми. Глаза пылали из-под косматых бровей злыми алыми угольками. Длинный шрам пересекал темную физиономию старого воина от лба до нижней челюсти.

– Барги, – хрипло проговорил седой. – Он стреляет из лука как десяток длинноухих. Ты хочешь угробить в этих скалах остатки клана?

– А ты хочешь, – зло сощурился Барги, – поединка за место вождя?

– О, – усмехнулся Ришнар. – Мне надо было заботиться об этом пятьдесят лет назад. В четыреста с лишком сложно переигрывать прошлые ошибки. Но мне все еще хочется просто пожить! Я не собираюсь лезть под стрелу.

Барги шумно дышал, потеряв от такой наглости дар речи.

– Ты будешь доживать свою жалкую жизнь в каменном мешке! – выдохнул он, наконец. – Вместе с предателем Уршнаком!

Шрам делал ухмылку Ришнара кривой и на редкость скверной.

– Буртак при смерти. Плохая рана, очень плохая, – проговорил он. – НАС остается слишком мало.

Вождь вздрогнул, словно его пронзили невидимым клинком, но быстро взял себя в руки.

– Мы все здесь старые товарищи, – произнес он наконец. – КАЖДОГО связывает с ним много воспоминаний.

Орог готов был поклясться, что между этими двумя происходит что-то гораздо большее, чем простой разговор о боевых товарищах. Нечто, известное вождю, старому воину – и, вероятно, тому раненому, Буртаку.

– Я просто хочу сказать, – примирительным тоном сказал Ришнар, – мы не знаем, кто эти двое, и зачем они явились. Они могли принести вести от Владыки.

– Поздновато он о нас вспомнил, не находишь? – фыркнул Барги. – И кого он прислал? Двоих сопляков, едва оторвавшихся от сиськи! Хороша честь для старейшего клана!

Вождь настолько увлекся, что почти забыл о воинах, с интересом следящих за развитием разговора.

– А вы чего уставились?! – рявкнул он. – А ну пошли прочь, дайте поговорить!

– Это и нас тоже касается! – зароптали орки. – Ришнар говорит за всех!

Седой вояка развернулся лицом к воинам и успокаивающе вскинул вверх обе руки.

– Успокойтесь, братья! – сказал он. – Не стоит ссориться с вождем в такой момент! Я смогу договориться о наших интересах!

Некоторое время орки громко шушукались, ворчали, но пришли к согласию на удивление быстро.

– Мы тебе верим, Ришнар! – заявили они и двинулись к выходу из зала.

"А зря", – подумал Орог, но его мнения, разумеется, никто не спросил.

Некоторое время вождь и старый воин молча глядели друг на друга. Первым тишину нарушил Ришнар:

– Ну что, Барги, ты еще сомневаешься, НАСКОЛЬКО я тебе нужен?

– Не испытывай мое терпение, старик, – гневно воскликнул тот. – Ты оскорблял меня перед всем кланом!

– Если Буртак умрет, останется двое свидетелей – ты и я, – ответил Ришнар, как ни в чем не бывало. – Интересное положение, да? Поединок останется за тобой, но слово, Барги! Чьему слову больше поверят?

– Если Буртак умрет, – нахмурился вождь, – я могу спокойно прикончить и тебя, об этом ты не думал?

– Думал, много раз. Но ты этого не сделаешь.

– И почему же?

– Пятьдесят лет назад я отказался от места вождя, потому что знал, что не смогу его долго удержать. А сейчас… Ты ведь тоже начинаешь чувствовать, что такое старость, а, Барги?

Вождь угрюмо промолчал, из чего Орог сделал вывод, что все сказанное – правда.

– Суставы теряют гибкость, а глаза – точность, – продолжал Ришнар мягкой интонацией старого интригана. – В руках нет уже прежней силы, а в ударе – скорости. Тебе это знакомо, так ведь?

– Замолчи! – огрызнулся Барги.

– Я старше на шестьдесят два года. Ты скрываешь свою слабость от остальных, но меня тебе не обмануть. Дальше будет только хуже. И тогда кто-нибудь более молодой решит занять твое место.

– И ты считаешь, что сможешь удержать их от этого?

Седой орк развел руками:

– Я не Владыка, чтобы управлять чужой волей. Но некоторое время – да, смогу.

– Ты хорошо провел меня пятьдесят лет назад, Ришнар! – прорычал Барги. – Я понял только сейчас, ты устроился гораздо лучше меня! У тебя нет власти, за которую можно бороться, но тебя любят и уважают как мудрейшего из равных! Ты ведь знал это, да?

– Каждый борется за жизнь, насколько умеет. Тебе хотелось быть вождем, и ты им стал. Не за что меня упрекать.

– Если бы я только знал тогда! Удавил бы своими руками, там, в ущелье над водопадом!

– Поздно жалеть, – жестко оборвал Ришнар его стенания. – Теперь нам остается только держаться друг друга, чтобы все шло как прежде.

Орог придвинулся ближе к щели, боясь упустить и слово из этого интереснейшего разговора. Если Барги с большей частью его воинства производили впечатление существ недалеких, а то и откровенно тупых; Ришнар порядком реабилитировал предков в его глазах. Покрытая шрамами шкура старого вояки прятала под собой изворотливый ум прирожденного политика. Если бы не воля случая, ограничившая масштаб его действий тесным подземельем с несколькими тысячами соплеменников, Ришнар мог бы пойти очень далеко… А может, и наоборот, не прожить и первой сотни лет, судя по тому, как быстро Владыка избавлялся от наиболее одаренных соратников. Интересно, не Ришнару ли Черное Солнце обязано победой над всеми остальными кланами, очутившимися в гномьих пещерах?

Так или иначе, сейчас старый хитрец находится в крайне затруднительной ситуации: ведь главным врагом стало его собственное стареющее тело. В окружении орков, считающих грубую силу единственным мерилом достоинства. Он будет искать любую возможность упрочить свое положение. Пока рука способна сжимать меч, его авторитет среди воинов будет перевешивать издержки старости. Но Ришнар способен глядеть вперед на несколько десятков лет, и отлично понимает, что наступит тот день, когда он окажется бессилен против оков неумолимого возраста. И Орог был готов предложить ему выход – независимо от того, назовется ли посланцем Владыки (и сможет отдавать от лица последнего любые приказы), или откроет правду о Северных Кланах с их почтительным отношением к старейшинам.

Проблема одна – тайна, которой вождь и Ришнар попеременно шантажируют друг друга. Похоже, именно она служила до сих пор гарантией сохранности головы на плечах. Пятьдесят лет назад в ущелье у водопада – дата звучала в разговоре неоднократно. Барги стал вождем в то же время. Когда у клана появляется новый вождь? Правильно. После смерти старого.

Ответ напрашивался сам собой. Пятьдесят лет назад именно эта троица – Ришнар, Барги, Буртак – и помогла прошлому вождю отправиться в вечное скитание по Тропам Тьмы. А водопад скрыл следы преступления. Каждый получил свою долю выгоды. Повязанные кровью, они полвека хранили тайну. Теперь же, когда Буртак вот-вот скончается от раны, хрупкое равновесие готово нарушиться. В отсутствие третьего свидетеля, каждый может выдвигать свою версию событий. Слово против слова. И это способно свести на нет все усилия Орога по привлечению Ришнара на свою сторону. Против вождя старый воин не пойдет. Потому, что тот сразу обвинит его в убийстве пятидесятилетней давности.

"Ах, брат, – подумал Орог с укоризной, – не мог подстрелить кого-нибудь другого!"

Единственный выход – найти доводы и для вождя тоже.

От таких мыслей Орог слегка приуныл. Барги глуп и недальновиден, как он успел убедиться. Более того, он тщеславен, а это еще хуже. Почетным местом старейшины его не привлечешь. А появление в подземельях персоны значительнее его самого, Барги однозначно воспримет как посягательство на свою безраздельную власть.

Дальнейшие размышления относительно вождя приводили в тупик, а потому Орог оставил их до поры, и попытался добавить к общей картине еще одну странную зацепку, привлекшую его внимание. "В каменном мешке вместе с предателем Уршнаком", – сказал Барги в запале. Насколько Орог знал, с предателями орки не церемонились – что во времена Владыки, что поныне. Не проходило и нескольких минут после их выявления, как волки с аппетитом рвали на части еще теплые тела. Что должен был сотворить этот Уршнак, чтобы его оставили в живых?

Орог так отвлекся на собственные мысли, что едва не потерял нить разговора "стариканов".

– Даже если их прислал Владыка, – убеждал с напором Барги. – Горы полны опасностей, кто узнает, что это мы их прикончили!

– Владыка узнает что угодно, если пожелает, – мрачно отозвался Ришнар. – К тому же, десять не три. Кто-то да проболтается! Для Владыки мы уже бесполезные старики, пощады не будет.

– Вот потому я и предлагаю прикончить сразу. Ты сам говорил, что хочешь сохранить все по-старому! Принять их, кем бы они ни были – это ли не первый шаг к переменам!

– Владыка пришлет новых! – возразил Ришнар. – По правде, я не могу понять, зачем ему вспоминать о нас через триста лет, когда с нас уже мало толку!

– Остальные моложе, – хмуро заметил Барги. – Они еще могут воевать! Клан Черное Солнце – славный и древний! Наверняка Владыка жаждет его возродить!

"Вот так идея! – подумал Орог. – Мне бы ни за что в голову не пришло!"

Судя по непроницаемо-скептическому выражению Ришнара, седой вояка тоже испытывал глубокие сомнения относительно бесценности для Темного Властелина одного-единственного орочьего клана.

– Я бы скорее предположил, что ему не хватает воинов, – сказал он. – Что триста лет назад случилось что-то очень плохое. И сейчас Владыка собирает все, что можно спасти…

"Так, так, – радовался Орог, – давай же, придумай мне хорошую историю!" Но радость его была недолгой.

– …но эти двое – урук-хаи, сильные и молодые, – заключил Ришнар. – Они крупнее нас и не боятся солнечного света. И размножаются так же быстро, как все орки. Будь ты на месте Темного Владыки, кого бы ты предпочел в качестве воинов?

– Никакие урук-хаи не сравнятся с великим славным кланом Черное… – напыщенно начал Барги, но Ришнар его перебил:

– Забудь ты про свой великий клан! Плевал Владыка на всех древних, славных и прочих! Разуй, наконец, свои слепые зенки, старый дурак!

– Ты думаешь, – с нескрываемым ужасом воскликнул вождь, – что Владыке зачем-то понадобились именно мы?!

В голове его вихрем пронеслись мысли о драгоценном троне. Наверняка, Владыка прознал про это сокровище! Других объяснений просто нет!

– Что нам делать, Ришнар? – несчастным голосом проговорил он.

– Ты вождь, ты и решай! – с внезапной злобой отозвался тот. – И не забудь учесть, что Уршнаку, в отличие от нас с тобой, всего триста семнадцать!

Кажется, это был удар ниже пояса. Барги рухнул на трон, схватившись за подлокотники с такой силой, словно злобные посланники Темного Владыки уже выдергивали из-под него любимое сиденье.

– Ты был прав, Ришнар, – с ненавистью простонал он. – Ты всегда прав, слопай тебя эльфы! А я уже было поверил, что нас оставили в покое! Урук-хаи, чтоб им солнце глаза повыжигало! Может, все-таки придумаешь, как тихонько избавиться от них, а?

Старый воин согласно кивнул.

– Предоставь действовать мне, я попробую что-нибудь придумать, – сказал он, пряча торжествующий огонек в глазах.

– И Уршнак! – поспешно напомнил вождь. – Нужно сегодня же удавить его!

– Его нужно было удавить десять лет назад! Если сделать это сейчас, воины подумают, что ты испугался.

Барги задумчиво прикусил коготь:

– Верно. Лучше отравить. Тогда никто не заподозрит. Подумают, сам сдох после десяти лет в подземельи!

– Я все устрою как надо, – заверил Ришнар.

Седой орк удалился, оставив вождя в самых тяжких раздумьях, злого от собственной открыто проявленной слабости и от того, что позволил Ришнару так с собой разговаривать. И все же, после этой беседы Барги почувствовал себя легче. "Будет, на кого свалить в случае неудачи", – решил он, удобно откидываясь на спинку трона.

Широко раскрытыми от ужаса глазами смотрел на него эльф, которого орки давно перестали воспринимать живым разумным существом…

– Ну вот, почти как дома будет, – заявил довольно Шенгар, разглаживая рукой густой барсовый мех. – Скалить на меня клыки – ха! Что только эта котяра о себе возомнила! Глянь, ушастый – красота какая! А, впрочем, чего ты там увидишь, все равно башкой стукнутый…

Двое суток прошли относительно спокойно, и это настораживало молодого орка куда больше регулярных попыток штурма. Кроме того, внутреннее чутье подсказывало ему, что тишина обманчива, стариканы никуда не делись и пристально следят за ним, попрятавшись по норам и щелям, каких в горах огромное множество.

– Жалко, не смогу хорошо выделать шкуру, – вздохнул Шенгар, обращаясь к тому же безмолвному собеседнику.

На самом деле, этой пустой болтовней он защищался от тревоги, растущей внутри. Пока стариканы открыто являлись по ночам и кидались пустыми угрозами, Шенгар был совершенно уверен: брат жив и не угодил в лапы орков. О таком повороте событий противник, крайне искренний в своих незатейливых порывах уничтожить врага душой и телом, не преминул бы доложить.

Теперь Шенгар терзался полной неизвестностью и, как мог, развлекал сам себя разными занятиями. Игрушка в виде эльфа наскучила ему довольно быстро: длинноухий валялся, одурманенный травами и грибами, и почти не причинял хлопот. Во всяком случае, Шенгар знавал куда более буйных и требовательных раненых. Например, себя позапрошлой зимой. Обледеневшая скала, коварно припорошенная снегом, стоила ему сломанной ноги. Изнывая от вынужденного бездействия, он умудрился достать добрую половину клана. Наверное, быстрым выздоровлением он был обязан мольбам, что возносили соплеменники всем известным высшим силам, начиная от покойного Владыки и полузабытых божков истребленных человеческих племен, и заканчивая Светлым Творцом, что для орков, в общем, не характерно – с просьбой скорейшего избавления от бушующего калеки.

Его живая натура и сейчас страдала от недостатка действий. В итоге, Шенгар занялся обустройством жилища. С одной стороны, это позволяло хоть что-то делать, с другой, должно было сильно сбить с толку наблюдающих за ним стариканов.

Для начала он устроил себе роскошную постель из мха и елового стланика, а затем соорудил такую же для эльфа.

– Учись, ушастый, – прокомментировал он это событие. – А то навыдумывали не пойми чего… Брат мой, шибко умный, кроватью эту штуку зовет, а я как есть – дурацкой подставкой!

Потом Шенгар натаскал камней и обложил кольцом кострище.

Перед входом он соорудил деревянную треногу и увенчал ее козьим черепом с рогами. Бывшую обладательницу черепа он подстрелил неподалеку от пещеры и отнес голову на муравейник, найденный в лесу за бродом.

Затем последовала достопамятная встреча с барсом, в результате которой зверь лишился роскошной серой шкуры, а Шенгар обзавелся ковром.

Надвигались сумерки. Растянув новое приобретение сушиться рядом с двумя козьими шкурами, молодой орк демонстративно устроился на валуне у входа, свесив одну ногу и болтая ей в воздухе. На самом деле, Шенгар был готов в любой момент схватить лежащие рядом лук и стрелы, но по его расслабленному виду сказать этого было нельзя.

Орог наверняка бы выговорил ему за неоправданный риск. Наверное, был бы даже прав, хоть Шенгар и знал грань между щекотанием нервов и откровенной дуростью. Каким плохим стрелком ни был единственный лучник врага, молодой охотник не решился бы так открыто дразнить стариканов, находись тот в полном здравии. Но лучник залечивал раны, брат пропадал одному Творцу известно где. А Шенгар наслаждался прирожденной склонностью к показной игре.

Впрочем, зрители объявляться не спешили, болтать ногой надоело, так что скоро охотник плюнул на это занятие. Так он и просидел всю ночь на скале в одной позе, впялившись в сумрак. Объявись сейчас посреди Лесистых гор какой-нибудь художник – и мускулистая фигура молодого орка, застывшего на фоне утренней зари с природной грацией хищника, наверняка вдохновила бы его на создание монументальной картины под названием "Задумчивое божество войны". Темнота скрывала клыкастое орочье лицо с широкой нижней челюстью и жутковатым красным оттенком глаз, а десятка два разнокалиберных кос, стянутых узлом на затылке, казались замысловатым украшением боевого шлема.

Но ближайший художник на недели пути во всех направлениях лежал в пещере за спиной Шенгара, и вряд ли ему суждено было когда-то снова взяться за кисть. Так что великая картина так и осталась не написанной.

Мягкой тенью Орог отделился от ряда колонн, разделяющих широкую галерею на несколько маленьких залов.

От галереи расходились в стороны шесть ходов. В их рискованном исследовании, проведенном ранее, Орог руководствовался большей или меньшей отчетливостью следов. Учитывая, что схватить его могли в любой момент, он ограничился тремя наиболее посещаемыми, оказавшимися путями к жилым и хозяйственным помещениям клана. Два хода, к тому же, соединялись кольцом, являясь, по сути, одним и тем же коридором.

Теперь ему предстояло куда более неприятное занятие: проверить узкую щель в дальнем конце галереи, где свежий запах чужака будет так же заметен, как костер ночью среди голой тундры.

Подготовка была очень спешной: Ришнар мог исполнить задуманное в любой момент, навсегда лишив Орога возможности внести свой вклад в развитие древней интриги. В прошлый раз он предусмотрительно стянул в одном из жилых залов меховое одеяло, основательно впитавшее запах своего владельца. Тогда это казалось большим риском, но теперь Орог был безумно рад, что решился на него.

Из своей одежды он оставил лишь штаны: бродить по пещерам без данного элемента гардероба хотелось не слишком. Меховую безрукавку и сапоги он свернул аккуратным тюком и затолкал в щель, где еще раньше нашел пристанище мешок с вещами и запасами вяленого мяса (изрядно подтаявшими за время его пребывания в пещерах).

От добытого одеяла он отрезал два квадратных куска и, проковыряв дырки по углам, стянул веревками на щиколотках. Получилось что-то вроде примитивных башмаков. Предварительно он щедро обмазал ступни жидким илом со дна подземной реки и дал грязи подсохнуть. Образовавшаяся корка должна была на некоторое время удержать его собственный запах. Тем же илом Орог вымазал лицо, волосы, обнаженный торс и – с глубоким вздохом сожаления – штаны (впрочем, уже порядком пострадавшие от воды и грязи). Оставшиеся от одеяла куски он прошнуровал веревкой и накинул поверх грязевой маскировки.

Обычно он покидал убежище через залитый водой коридор, отходящий от основного русла реки сотней шагов ниже тронного зала. Воины Черного Солнца не разведали этот коридор, поскольку он вел на дно ущелья, куда проникал дневной свет. Обратно в пещеру – и в зал над тронным – можно было попасть через узкую трещину между камнями, лежащую выше по скалам и незаметную даже при взгляде в упор. Сам Орог наткнулся на нее совершенно случайно: лез проверить, насколько удобно ущелье в качестве запасного выхода, как вдруг почуял слабый запах гари. Поскольку единственным ее источником могли быть только костры и факелы, что жгли орки внутри пещеры, Орог не поленился осмотреть каждый камушек в районе, где чувствовалась гарь, и был вознагражден за свое усердие.

На этот раз пришлось отправиться другой дорогой: вода свела бы на нет все усилия по сокрытию запаха. Этот малоприятный путь лежал через серию узких и тесных тоннелей и заканчивался недалеко от выхода на поверхность, которым обыкновенно пользовались орки. Начинаясь широким коридором в вернем зале, ход становился вскоре таким низким, что передвигаться по нему можно было только ползком. В первый раз Орог вообще решил, что ход оканчивается тупиком, но движение воздуха отклоняло пламя горящего факела, а значит проход был сквозным. Тогда он продолжил изыскания и уже добрался до опасного предела, за которым можно было застрять пробкой в узком тоннеле (без надежды на то, что кто-нибудь придет и вытащит его оттуда), когда почувствовал, что над головой пусто. Следующую попытку проползти Орог предпринял, перевернувшись на спину. Протиснувшись по пояс, он сел и обнаружил, что тоннель заканчивается колодцем, напоминающим по форме сосуды из лаборатории эльфийского мага: широкий в нижней части, он стремительно сужался на уровне плеч, что превращало его преодоление в нетривиальную задачу. Орог решил ее, натаскав из зала камней и сложив из них подобие ступенек.

Дальше становилось легче. По следующему коридору уже можно было двигаться на четвереньках и вскоре, через трещину в полу, спуститься в знакомый проход, ведущий в глубь горы к основному лабиринту. Возвращаться той же дорогой было невозможно, ибо последний этап представлял собой прыжок с трехметровой высоты из положения враскорячку. Повторить то же самое в обратном направлении было под силу разве что летающим по воздуху чародеям из рассказов старейшин.

Сейчас, когда путь был известен, он уже не казался таким тяжелым и опасным. Сложнее всего оказалось не содрать о каменные своды защитную корку грязи. И вот, все трудности позади. Оглядевшись, Орог осторожно двинулся в сторону галереи по освещенному факелами пути. Некоторое время ему пришлось подождать – из жилого коридора вышли два орка и долго спорили на тему, откуда взялись урук-хаи. Первый полагал, что Темный Владыка творил их своим волшебством из воздуха, глины и тел павших героев. Второй утверждал, что урук-хаи есть плод тайной страсти Владыки к орочьим женщинам.

Орогу пришлось выслушивать эту увлекательную дискуссию, укрывшись за рядом натечных колонн. Случись на его месте какой-нибудь ученый муж, он бы наверняка с восторгом записал обе теории, чтобы затем внести в толстый трактат и сделать достоянием широкой общественности под видом собственных умозаключений. Однако, Орог, несмотря на пристрастие к книгам, был далек от научных кругов, и потому счел обе версии редкостным бредом, противоречащим здравому смыслу.

Подслушанный ненароком разговор принес значимую пользу: у Орога начинал складываться отчетливый образ самонадеянного лизоблюда и подхалима с гипертрофированным чувством собственной значимости, в который предстояло ему войти для того, чтобы успешно выдать себя за посланца Темного Властелина.

Наконец, спорщики, так и не пришедшие к определенному заключению, единодушно сошлись в одном: больших мерзавцев и сволочей, чем эти бродящие под солнцем ублюдки, земля не носила со дня сотворения. Подытожив таким образом результаты спора, орки разбрелись по своим делам.

Путь был свободен. Орог мог гордиться маскировкой: ни один из воинов Черного Солнца не почуял его присутствия, хотя он и стоял в нескольких шагах. Быстрыми перебежками, пока на горизонте не возникли очередные любители поспорить, он преодолел опасную галерею и нырнул в примеченный лаз.

Через сотню-другую шагов ход свернул вправо и расширился. Орог, до сих пор двигавшийся ощупью в темноте, рискнул запалить факел. Особенности орочьего зрения позволяли ему различать разницу температур, но в подземельи это не приносило особой пользы: здесь все было одинаково каменным и холодным.

Факел оказался как нельзя кстати: еще немного, и молодой охотник имел бы все шансы загреметь в широкий колодец, пересекающий проход. Ноздри орка отчетливо ощущали близкое присутствие сородича. Орог уже научился различать характерные черты запахов, присущие Черному Солнцу, чтобы сказать с уверенностью: это один из них.

Следующий момент поставил его в тупик: казалось, что запах принадлежит древнему старику. Озадаченный, Орог осторожно подполз к краю обрыва, тщательно принюхиваясь, и тут понял свою ошибку. Слабость, нездоровье – вот, показалось ему признаками старости.

– Уршнак? – негромко позвал он.

На дне колодца проглядывался неясный контур, окруженный светящимся ореолом живого тепла. Но ответа не последовало.

– Эй! – еще раз окликнул Орог. – Мне нужно с тобой поговорить!

– Кто это? – послышался глухой низкий голос.

Засохшая грязь, жесткой маской стянувшая кожу, помешала Орогу довольно улыбнуться.

– Можешь считать меня другом, – заявил он.

Последовала долгая пауза.

– Ты не из нашего клана, – это прозвучало скорее утверждением, чем вопросом.

Орог поспешил увести разговор со скользкой темы.

– Ришнар собирается отравить тебя, – сказал он. – Если хочешь остаться в живых, не бери еды и воды в ближайшие несколько дней.

Хриплый смех Уршнака быстро перешел в кашель:

– Тогда мне тем более не выжить, чужак. Барги, чтоб длинноухие подавились его костями, приказывает кормить меня только когда вспоминает. А случается это все реже и реже. Я протяну ноги с голоду, вот и вся разница.

– Скажи мне, Уршнак, за что ты оказался в этом колодце?

Орог физически ощутил волну злобы, пришедшую из глубины черного провала.

– Барги, – прохрипел Уршнак. – Подлый убийца, называющий себя вождем! Вот из-за кого я здесь!

– Убийца? – Орог надеялся, что удивление в голосе прозвучало достаточно искренне. – Разве убивать врагов считается у Черного Солнца зазорным?

Может быть, в других обстоятельствах старинный недруг Барги и заподозрил бы неладное. Но черная ненависть копилась в его душе много долгих лет – и вот, у него появилась возможность ее излить. Не бывшим товарищам из клана, среди которых не осталось ни единого союзника, а невесть откуда пришедшему чужаку.

– Врагов! – прокаркал Уршнак. – Как бы не так! Все, на что способна эта смердящая шкура – нанести подлый удар в спину собственному вождю!

Орог решил повременить с ответом – будто бы не знал, как реагировать на столь серьезное обвинение. Уршнак тем временем распалялся все больше и больше. Несколько минут Орог молчаливо выслушивал его излияния по поводу моральных и физических качеств нынешнего вождя, пока, наконец, не нашел повод вмешаться.

– Этот предатель позорит клан! – бушевал узник. – Позорит всех нас! Позорит самого Владыку!

– Не будь слишком волен с именем Владыки! – сурово заметил новоиспеченный "урук-хай". – Твои обвинения очень серьезны. Есть ли у тебя доказательства своим словам?

– Доказательства! – Уршнак снова расхохотался – так дико, что у Орога возникли сомнения относительно здравости его рассудка. – Барги хорошенько о них позаботился.

Внезапно, хохот оборвался, и в голосе опального воина послышались совсем другие интонации:

– А ты, чужак, кто такой, чтобы этим интересоваться?

Высокомерная личина урук-хая оказалась не столь уж тяжелой, при соответствующем настрое. Орог, хорошо сжившийся с новой ролью, презрительно фыркнул:

– Лично мне нет никакого дела до тебя и твоего жалкого клана! Но тому, кто послал меня сюда, очень любопытно, достойно ли вели себя его воины за триста лет отсутствия! В твоих же интересах поведать мне как можно больше.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что послан самим Владыкой?

– Именно это я и хочу сказать.

– Такое заявление тоже требует доказательств, – заметил воин Черного Солнца.

– За кого ты меня принимаешь, старик? – скривился Орог. – Или ты думаешь, что я так рад торчать в забытых всеми горах, когда другие уже собираются в набеги? Пора доложить Владыке, что все достойные и верные полегли в бою, и от Черного Солнца осталась лишь горстка предателей, грызущихся за власть так, будто она им принадлежит!

– Это неправда! – вскричал Уршнак так поспешно, что у Орога отпали последние сомнения в его несомненной причастности к упомянутой грызне. – Ришнар замутил головы всему клану, но виноваты только он и Барги! Возомнили себя главнее самого Владыки! Я желал лишь справедливости!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю