Текст книги "Развратный муж (СИ)"

Автор книги: Янита Безликая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 19

София

– Хватит сиять, глаза болят, – бурчу, когда мы рассаживаемся на места в самолете.

– Не могу, вижу твой рот и… – моя ладошка успевает накрыть губы Глебушки, прежде чем он продолжит.

– Даже не думай, – яростно шепчу, поглядывая на стюардессу.

Глебушка проводит языком по ладони, от чего по телу прокатывается дрожь.

– Глеб Викторович, София Андреевна, не желаете кофе?

– Нет, – отвечает Глеб, смотря мне в глаза и продолжая целовать ладонь. – Не беспокойте нас, если нужно, мы вас вызовем.

– Хорошо, – сдержано отвечает и исчезает, оставляя меня наедине с озабоченным мужем.

– Даже не рассчитывай на минет во время полета, – прищуриваю глаза, в тайне желая такого исхода.

Моё тело неумолимо, и, кажется, такими темпами я превращусь в нимфоманку.

– Мне льстит, что ты думаешь, что у меня ещё остались силы после бессонной ночи, – улыбается. – Но я бы хотел попросить перерыв на двухчасовой сон. Хотя ты даже не представляешь, как я хочу трахнуть твой ротик.

– Сон – это хорошо, – проговариваю, быстро поднявшись с сиденья и заглушая внутри легкое разочарование.

Стыдно признаться самой себе, что я получаю чуть ли не больше удовольствия, когда ласкаю его. Вкус власти над ним кружит голову и вызывает мгновенное привыкание.

– Ещё ни разу не был так вымотан сексом, – проговаривает Глебушка, падая на кровать.

– Это плохо? – спрашиваю и с удобством устраиваюсь рядом.

– Шутишь? Я везунчик, – устало улыбается, прожигая меня взглядом сквозь ресницы.

– Мне повезло намного больше, – улыбаюсь, проводя подушечками пальцев по щеке Глеба.

Муж закрывает глаза, и на его лице четко прослеживается наслаждение от моих прикосновений.

– Когда влюблен, секс другой, – неожиданно произносит, открывая глаза.

– И в чем отличие? – закусываю губу.

– Во всём. Любое прикосновение, ласка, приносят в миллион раз больше удовольствия и эмоций. Сложно объяснить, не выставляя себя влюбленным идиотом.

– Мне нравится, когда ты влюблённый идиот, – мои губы растягиваются в глупейшую улыбку.

– Однажды я спорил с женщиной.

– Мне уже не нравится начало, – перебила Глеба, коготки ревности царапнули в груди.

– Я с ней не спал. Она женщина моих знакомых.

– Подожди, знакомых? – приподнимаю бровь.

– Да, у них тройной союз. Не делай поспешных выводов. Женщина не выглядела распущенной, наоборот, всячески отнекивалась от моего внимания. Так, что-то я не то говорю. Не злись. Я хотел тебе рассказать о том, что мы с ней спорили на тему любви. Я выставил себя полным кретином, уверяя, что секс без любви намного лучше. Я даже сравнил секс со спортом, в который играть лучше с холодной головой.

– Твоё мнение изменилось?

– Да, благодаря тебе, ягодка моя.

– Я уже ягодка? – улыбаюсь, мгновенно позабыв про женщину с сомнительными предпочтениями мужчин.

– Ничего не могу с собой поделать, – Глебушка, кажется, смутился. – Мне хочется проявлять нежность.

– Я тебя понимаю, и мне приятно.

– Ладно, давай спать, сил нет.

Почему меня переполняет уверенность, что никто и никогда не видел, насколько милым может быть этот несносный мужчина? Нет ничего прекраснее, чем муж, пытающийся скрыть переполняющие его чувства, уткнувшись в подушку.

Насколько он прекрасен, настолько же и греховно горяч.

Лежа с ним и наблюдая за тем, как постепенно его дыхание замедляется, а плечи расслабляются, почувствовала легкое недовольство. Перемена в наших отношениях разбудила во мне жадность, алчную и эгоистичную жадность во внимании Глеба. Я нуждалась в его насмешливом взгляде двадцать четыре на семь. Нуждалась в прикосновениях, пошлых и милых словечках, да даже по горячим спорам и невыносимым подколам.

Стараясь не вздыхать так огорченно, оставила Глебушку спать, а сама вернулась на свое место. Сделала это зря, но поняла только после пары чашек кофе, любезно предоставленных стюардессой. Розовый туман и сексуальный дурман, вызванный плохишом Глебушкой, развеялся. И меня накрыло. Мысли, которые упорно не могли пробить влюбленный щит в моем расплевавшемся мозгу, атаковали беспощадно. И все, о чем я старалась даже не вспоминать, так и норовило взорвать мою кудрявую голову. В результате, когда мы прибыли в мой город, где я провела два года в бегах, мой глаз нервно дергался, а пульс бешено стучал в ушах.

– Рыжая, скажи мне, зачем ты так себя накрутила? – приподнял бровь сонный Глеб.

– Я не накрутила, – нервно отозвалась, оглядываясь по сторонам аэропорта.

Почему мне кажется, что сейчас из любого угла может выскочить бывший жених с криками и обоснованными обвинениями в измене. Хотя, если разбираться, разве можно изменить с собственным мужем?

Кошмар!

Как женщины, изменявшие своим вторым половинам, справляются с таким стрессом? Так же можно превратиться в нервную истеричку с маниакальной боязнью быть пойманной на горяченьком?

– И ты до сих пор хочешь, чтобы я позволил тебе общаться с очкариком наедине?

– Да? – прозвучало неуверенно и с вопросительной интонацией.

– Я пойду с тобой, могу даже говорить за нас двоих. Поверь, мне не доставит дискомфорта и чувства вины засунуть его дешевое кольцо ему же в задницу.

– Вот поэтому я пойду одна, – буркнула, в миг избавившись от нервозности.

Все-таки я хочу, чтобы мы всего лишь мирно разошлись с Пашей, а не чтобы он внезапно оказался в больнице или реанимации. Глеб после острова стал неадекватно реагировать на любого представителя мужского пола рядом со мной. Это приятно и льстит до дрожи в коленках, но у Павлуши слишком тонкая душевная организация, чтобы пережить моего ревнивого Глебушку.

– Хорошо, ты будешь с ним говорить, но… – Глеб многозначительно замолчал, прежде чем продолжить, – я буду сидеть за соседним столом, и пусть он только даст мне шанс пару раз врезать по очкастой роже, я его не упущу.

– Дикарь, – фыркнула, пряча наслаждение.

Интересно, это нормально, кайфовать от того, насколько диким и необузданным, а ещё властным собственником может быть любимый человек? Если не нормально, то плевать. Я тоже не идеальна.

– Твой дикарь, – мурчит, как кот, зарывшись в мои кудри лицом.

– Глеб, поехали уже в мою квартиру, нам ещё в музее нужно забрать документы и позвонить родителям моих учеников, – чуть ли не прохныкала, прижавшись к большой и сильной груди.

Как же, черт возьми, я хочу обратно на остров. Где нет ничего, где только мы и никаких забот и обязательств.

– Поехали, – последовал бодрый ответ.

Мне бы его энтузиазм.

Не знаю, может, у меня хорошо развита интуиция, раз сердце встревоженно сжалось, стоило нам приехать к моему бывшему подъезду. Но фактом остается то, что ключ к двери не подошел, а уж когда дверь открыл небритый мужчина с благоухающим запахом похмелья, моя эмоциональная шкала металась от бешенства до уныния и наоборот.

– Что значит, сдала вам? – не верила словам мужика.

Глеб так вообще прожигал его таким взглядом, что мужик, нервничая, захлопнул перед моим лицом дверь и послал через неё.

С трудом удержав Глеба от намеренья выломать дверь и провести воспитательную беседу, позвонила хозяйке. После минутного разговора с бабушкой одуванчиком, осознала, что одуванчиком она никогда и не была. А вот зубастой акулой, вполне. Не привыкшая к такому отношению, только и могла открывать и закрывать рот на бесконечный поток аргументов в ее пользу.

– Но мои вещи..! – попробовала возмутиться.

Нагло заявив, что ничего не знает и чтобы я ей больше не звонила, отключилась.

Разозлившись, попробовала набрать ещё раз, но меня быстренько занесли в черный список.

– Ах, ты, старая карга! – зарычала на весь подъезд.

Глеб молча забрал мой телефон, пока я фурией кружила по лестничной площадке, так же молча переписал номер телефона и набрал бабулю.

Бабуля ответила, конечно, зря. Его тон, ехидная улыбка, аргументы и последствия её необдуманного поступка заставили бабулю оторвать свою задницу от дивана и приехать, чтобы привезти мои вещи.

– Все на месте? – спросил Глеб, коршуном наблюдая за зубастой каргой, так умело изображавшей виноватую моську.

– Нет кольца, – безусловно, вещей не хватало прилично, но плевать, кольцо-то нужно вернуть.

– Какое кольцо? Никакого кольца не было и вообще, мне пора, – заявило бабушка.

– Мария Павловна, – протянул Глеб, хищно улыбнувшись.

– Да подавитесь! – бросила мне коробочку и поспешила уйти.

– Я в шоке, – заявила, сев на одну из двух клетчатых сумок.

– Ты даже не заключила с ней договор, – начал Глеб.

– Угу.

– Никак не фиксировала арендную плату.

– Угу.

– Скажи, как ты без меня вообще выжила? – тяжело вздохнул муж, обнимая.

– С трудом, – призналась честно и расплакалась.

– Тише, не плачь, – успокаивал, как маленькую девочку, целуя в макушку.

– Наивная дура, – обозвала себя, вытирая слезы.

– Поехали в гостиницу, чудо кудрявое, а потом уже разберемся с остальным.

После того, как вещи были доставлены и я приняла прохладный душ, эмоциональное состояние внутри слегка устоялось. По крайней мере, злость не охватывает настолько, чтобы в глазах проступала красная пелена. Да и слезы от обиды не бегут. В общем, полная победа самоконтроля над разочарованием первых часов в этом городе.

– Дальше в музей? – спросил Глеб, выйдя из ванной комнаты.

На нем было только одно полотенце, обернутое вокруг бедер. Это сильно отвлекало. Во рту так вообще наступила засуха, когда я наблюдала, как по обнаженной груди скатываются капли воды.

– София, – сладкий, обволакивающий голос пробился сквозь дурманящий туман похоти.

Единственное, на что мне хватило сил, это посмотреть ему в глаза. В его порочные зеленые омуты.

– Не смотри на меня так, – попросил с заметной хрипотцой в голосе.

– Оденься, – пискнула и отвернулась.

«Возьми себя в руки!» – мысленно рявкнула, надавав себе ментальных пощечин.

Черт возьми, киска не должна управлять моей жизнью. И вообще, что это за потоп в трусах? Я всю ночь занималась с ним сексом, неудержимо, жарко, страстно, медленно, быстро… Обалденным сексом, одним словом. Так почему же тело кричит о несправедливости, словно я не отведала этого мужчину на вкус, и вообще сижу на жёсткой диете, исключающей любое совокупление.

– Почему у меня от тебя так сносит крышу? – спросил, подойдя ко мне слишком близко.

Во-первых, нашел у кого спросить, самой бы на этот вопрос ответить. Во вторых, зачем подходить так близко, ласкать своим дыханием кожу на шее?

– Нам нужно в музей, – выдохнула, когда мужские ладони обхватили грудь.

– Уверена? – спросил вкрадчиво, провоцируя послать все планы к черту.

– Нет, но нужно, – сказала, при этом так сильно возгордилась своей выдержкой.

Хотя внутренний голос так и вопил, что нужно быть полной идиоткой, чтобы отказаться от секса с таким мужчиной. И даже то, что этот горячий мужчина мой муж и секс у нас точно ещё будет не раз, внутренний голос нисколько не волновало.

– Ты права, чем быстрее мы решим все дела, тем быстрее окажемся в этом номере, – сказал, медленно убрав ладони с груди.

Грудь заныла, а киска от откровенного обещания в голосе супруга сжалась.

Мне точно не грозит стать нимфоманкой, потому что я уже ею стала.

– Поехали в музей.

Точно, музей!

Свежий воздух, после чего неприятный разговор с бывшим начальством, споры про двухнедельную отработку, мой шантаж, и вскоре от возбуждения не осталось ни следа. С довольным видом подошла к усмехающемуся Глебушке, при этом размахивая перед его носом трудовой книжкой.

– Видишь, я смогла это сделать самостоятельно.

– Оказывается, ты не совсем безнадежна, – ехидно ответил.

– Какой же ты…

– Красавчик?

– Гад, – мило улыбнулась, обняв супруга за талию.

– Очкарика не встречала?

– Он сегодня отдыхает. Но я уже ему написала и назначила встречу через час в кафе.

– Ответил? – приподнял бровь, желваки заходили ходуном.

– Да, ответил.

– Надеюсь, я ему врежу.

– Только попробуй, и я лишу тебя сладкого.

– Я не сладкоежка, не страшно.

– Под сладким я имела ввиду секс.

– Ты не можешь быть такой жестокой.

– О, да, могу.

– Да ты сама не выдержишь, – хмыкнул.

«Точно!»

– А ты хочешь проверить мою выдержку? Мой упрямый характер позволит продержаться минимум неделю.

«Максимум час»

– Это грязный шантаж, – поморщился.

– Так что веди себя хорошо, котяра.

– Рыжая, ты мастерски умеешь обламывать.

– Для тебя это до сих пор открытие? Мне казалось, пора бы уже привыкнуть, – улыбнулась.

– И на этой женщине я женился, – поднял глаза вверх.

– Бедняжка, – протянула.

– Пошли уже, я хочу с тобой перекусить, прежде чем ты упорхнешь подтирать сопли очкарику, – раздраженно заявил, взяв за руку.

Мы решили пройтись пешком до популярного ларька с фастфудом и перекусить вредными вкусняшками в рядом располагающемся в парке. Выбрав лавочку в уединенном месте, приступили к уничтожению пищи.

Глеб с наслаждением вгрызался в бургер, изредка постанывая.

– А ты отказывался, – улыбнулась, стирая с уголка его губ соус.

Глебушка морщил свой мажорский нос, убеждая меня перекусить хотя бы в кафе, вместо ресторана.

– И был категорически не прав, вкусно, – признался.

Он расслабился и прекратил изображать высокомерную задницу. Что позволило и мне успокоиться перед встречей с Пашей. Вкусная еда, божественный чистый воздух, пение птиц и компания близкого для меня мужчины. Все в комплексе работало лучше любого успокоительного.

– Раньше я позволяла себе сюда приходить раз в месяц и, несмотря на строгую диету, могла позволить себе бургер. Это место помогало мне пережить особо эмоциональные дни, когда было очень тяжело. Когда я была готова сдаться и вернуться домой, потому что не могла позволить себе снимать квартиру и вот-вот над головой висела угроза выселения. Но каким-то чудным образом, посидев здесь час, я находила выход и продолжала бороться за свою свободу.

– Никогда не думал, что скажу это рыжей стерве, – хмыкнул муж. – Но, девочка моя, я тобой горжусь.

– Правда? – к горлу подкатил ком.

Боже мой, мне вообще кто-нибудь когда-нибудь говорил, что мной гордятся?

– Да, – улыбнулся. – Ты боролась с трудностями целых три года, хотя я с трудом представляю, как ты справилась, с твоим-то подходом к той же самой аренде.

Глеб был бы не Глеб, если бы не съязвил.

– Иногда я хочу подать на развод, – признаюсь, сжимая губы.

– Через день, если точно, – улыбнулся.

Бесит, как же он меня бесит.

Дальше я была не настроена на сентиментальные разговоры, да мне вообще не хотелось говорить. Глебушка, уже выучив мой характер, не сказал ни слова, пока мы добирались до кафе. Единственное, что он сказал, прежде чем мы расселись по разным столам:

– Все будет хорошо, не переживай.

Ничего не ответив, села за стол, заказала кофе и начала разрывать салфетку на мелкие кусочки. Нервы были натянуты, как струны, а само тело задеревенело, губы онемели.

Паша появился через пару минут, а я уже была не прочь упасть в обморок.

– Привет, – он потянулся ко мне с поцелуем.

Я, словно в замедленной съемке, наблюдала, как губы Паши приближаются к моим. Громкий рык, раздавшийся сзади, где сидел Глебушка, отрезвил, и я успела подставить щеку вместо губ.

– Привет, – нервно улыбнулась.

Паша выглядел недовольным, но не стал комментировать моё странное поведение. Сев напротив, заказал себе чай, поправил очки и устремил на меня тяжелый взгляд.

– Может, объяснишь, почему ты пропала на такое время, хотя говорила, что уезжаешь на два дня?

– Папа хотел отпраздновать день рождения на острове, вдали от всего. Только семья, солнце, песок и океан, – быстро проговорила.

– Почему не позвонила, могла предупредить, – на моей памяти Павел впервые показывает недовольство.

– Прости, было немного не до этого.

– Надеюсь, в будущем ты не будешь заставлять меня за тебя переживать, – произнес Паша, сжав мою руку.

Глебушка сзади громко фыркнул. Несносный мужчина.

– Паша я хочу с тобой поговорить, – начала, сделав глубокий вдох.

– Ты рассказала своему отцу про нас? – улыбнулся Паша. – У тебя было достаточно времени, чтобы подготовить его.

– Не совсем, – ответила уклончиво.

– Объясни, – Паша нахмурился.

– Паша, ты замечательный мужчина, но я не могу ответить тебе согласием, – произнесла дрожащем голосом.

Достав коробочку с кольцом, поставила перед ним на стол. Паша молчал, буравя взглядом кольцо.

– Почему? – посмотрел мне в глаза.

От него веяло злобой.

– Я замужем, – ответила тихо, но он все равно услышал.

– И что? – усмехнулся. – Тебе не мешало это встречаться со мной.

– Что?

– Не понимаю, твой брак фарс, это я уже знал на второй месяц наших встреч. Так какого хрена ты сейчас отказываешь мне из-за этого? Неужели не могла убедить папашу в своей любви? Или ему плевать на счастье своей единственной дочки? Или я был с тобой недостаточно мил? А может тебя нужно было трахнуть, чтобы ты окончательно растаяла?! – от Паши несло бешенством.

Я была обескуражена. Напряжение со стороны мужа прожигало мне спину. Собственная злость поднялась из глубины груди настолько резко, что я почти задохнулась.

– Объясни! – выплюнула слово, словно сама просьба мне была омерзительна. Хотя почему «словно». Мне до ужаса омерзительны его слова, а уж моя романтическая душа, которая нацепила на рога Павлуши нимб, сгорала в агонии.

– Какая же ты тупая, хоть и богатая, сучка, – усмехнулся, растрепав волосы, и снял очки.

Образ идеального Паши преображался на глазах.

Прищурилась и вылила остатки кофе ему в лицо.

– Разочарована? – спросил с насмешкой, вытирая салфеткой лицо.

– Пошел ты! – прошипела, собираясь встать и уйти.

– Не так быстро, – Паша перехватил меня за руку.

– Отпусти!

– Отпущу, но сначала мы договоримся об оплате моего времени, которое я потратил на тебя.

– Что?! – второй раз за встречу почувствовала ошеломление.

– А ты что думала, так просто все закончится? Раз порвала со мной, значит, сошлась с мужем, так? Тогда я хочу деньги за молчание. Ты же не хочешь, чтобы он узнал, что ты делала, пока была здесь? Я же могу приукрасить нашу связь, выставить тебя распутной и развязной девицей. Да и твоему отцу не будет приятна такая информация, он же у тебя строгий. – Паша наслаждался сложившейся ситуацией.

Если бы мог, то скорее всего исполнил бы победный танец перед богатенькой дурой.

У меня же лично, когда вся картинка наконец-то собралась воедино, улеглась вся злость. Осталось горькое разочарование.

Усмехнулась.

– Любимый, можешь забыть о нашем договоре насчет неприкасаемости Павла, – проговорила, смотря в лживые глаза.

– Не понял, – сказал тот.

«Ничего, дорогой, сейчас поймешь» – хмыкнула про себя.

– Ты хочешь сказать, «забыть про шантаж»? – лениво уточнил Глеб, вставая из-за своего стола, чтобы тут же подойти к нашему и нависнуть грозной тенью над побледневшим Пашей.

– Сделай так, чтобы он запомнил, что играть с наивными чувствами «богатых дур» не безопасно для здоровья, – проговорила, вставая из-за стола.

– Что ж, если моя Рыжая просит, – протянул Глеб, зловеще улыбнувшись.

Что происходило дальше, я не видела, потому что поспешила выйти из кафе и выжечь из памяти весь разговор с этим придурком. Глеб вышел через минут пятнадцать со сбитыми костяшками и кровью на руках.

– Он жив? – спросила, не успев обдумать вопрос.

– Тебя это волнует? – муж замер.

– Меня волнует, нужно ли нанимать хорошего адвоката, чтобы твоя сексуальная задница не оказалась за решеткой, – ответила сердито.

Глеб улыбнулся, его плечи сразу же расслабились.

– Он будет жить. Возможно, у него сломан нос, отсутствует несколько зубов, сломана рука, в общем, ничего опасного для жизни, Глеб явно что-то недоговаривал.

– Поехали тогда в гостиницу, пока не приехала полиция и он не написала на тебя заявление.

– Поверь, малышка, он не напишет, – усмехнулся.

В зеленых глазах мужа застыл холод, от чего по телу побежали мурашки. То ещё зрелище.

– И почему же? – все же не удержалась спросить, когда мы сели в такси.

– Он теперь даже побоится произносить твою фамилию шепотом, а уж открыто противостоять мне кишка тонка. Слабак, жалкий аферист без мозгов, – произнес с презрением.

Что я могла на это ответить? Что если бы не была такой наивной дурой, то и такой фрукт рядом не нарисовался? Поэтому промолчала и отвернулась к окну.

В последнее время я все чаще стала анализировать своё состояние. Раньше плыла по течению, принимала ситуацию поверхностно. Вот было больно, вот обидно, а сейчас радостно. И все, никаких выводов, объяснений самой себе. Оказывается, я даже не знаю себя.

Почему та, которую с детства учили не доверять людям и считать их чуть ли не тараканами на пути, которых надо давить, так добра и наивна? Почему верю чуть ли не каждому, не подвергая их слова сомнению? Что со мной не так? Как я могла собраться выйти замуж за Пашу? Даже если назло и уверяя себя, что так вытравлю все мысли касательно мужа, разве можно быть настолько поверхностной? Даже если бы моя любовь к нему была настоящей, имела ли я права быть такой доверчивой? Нет, это не означало, что мне нужно было ставить под сомнение каждое слово, но хотя бы задуматься над поспешным предложением руки и сердца. Да и слишком все было сладко и мягко. Разве человек может всегда быть в хорошем настроении? Всегда во всем с тобой соглашаться и смотреть в рот?

– Малыш, – Глеб притронулся ко мне, и я вздрогнула. – Мы приехали.

– Точно, – улыбнулась, заметив, что мы стоим возле гостиницы.

Не дождавшись, пока Глеб расплатится, поспешила в номер, потом сразу же закрылась в ванной.

– Софа, – Глеб постучал в дверь, на которую я облокотилась, закрыв глаза.

– Я хочу освежиться, скоро выйду, – ответила наиграно бодро.

– Может, я потру тебе спинку? – мой соблазнитель проговорил вкрадчиво.

Грустно улыбнувшись и не ответив мужу, включила воду.

Секс – это явно не то, чего я сейчас хочу.

Смыть с себя этот день, впредь быть осторожной ради себя и своего душевного состояния. И, наверное, измениться. Да, я хочу измениться. Не ради папочки, чтобы доказать свою самостоятельность, не ради Глеба, чтобы утереть ему нос, какая я крутая. Это больше не мой приоритет в жизни. Я хочу поменяться ради себя. Ведь я столько проделала изменений снаружи ради других: изменила вес, одежду, приняла кудри и научилась быть соблазнительной. А внутри так и осталась ранимой девчонкой, прикрывающейся дерзким нравом.

Ведь какой смысл гордиться красивыми перышками, когда внутри ты до сих пор гусь с ощипанной задницей?

Лучше чувствовать, что внутри тебя есть сила, стержень, чувство достоинства и любовь к себе такой, какая ты есть. И это не значит снова набирать вес.

Любить себя, значит заботиться о себе и о своем здоровье.

Иметь стрежень, значит не позволять отцу управлять собственной жизнью.

Иметь чувство достоинства, значит не хватать первого попавшегося мужчину и тащить его в ЗАГС.

Чувствовать силу, значит иметь возможность дать отпор, даже если удар был неожиданным.