Текст книги "Любовь зла…"
Автор книги: Янина Жураковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Сияющий пузырь легкомыслия сдулся с жалобным писком, краски солнечного летнего дня начали выцветать прямо на глазах, и Рита в полной мере ощутила справедливость народной мудрости: "Человек может привыкнуть к чему угодно, даже к ударам наотмашь". Ей эти удары перепадали постоянно, и она давно научилась не впадать в депрессию из-за каких-то признаний. Даже таких сокрушительных. Даже от самого дорогого ей на свете человека.
Ну почему, почему под рукой не было замечательного чучела росомахи из лаборатории Санти?!
– К тому времени я ходил в учениках всего пять лет, а учил Лардозиан… впрочем, ты представляешь, как он учил, – осторожно проговорил Санти, немного встревоженный реакцией невесты – вернее, её отсутствием. – Пара десятков несмертельных сглазов и проклятий… несколько смертельных, но с кучей условий срабатывания-несрабатывания… кое-что из кровной магии и прочее барахло, способное разве что испортить настроение на полдня. Убить без магии я не мог – смерть беременной женщины или её нерожденного ребенка так шибает по ауре, что полное перерождение к пятидесяти годам гарантировано. А мне нравилось быть человеком. Да и на Тропы-меж-Мирами соваться было рановато…
В конце концов я остановил выбор на малоизвестной, но эффективной, хоть и несмертельной порче. Называлась она "33 несчастья", и, если вкратце, заключалась вот в чем: всё плохое, что может случиться, непременно произойдет. У этой порчи тоже была куча дополнительных условий и ограничений, но один неоспоримый плюс: прямого зрительного контакта она не требовала. Выполнил все указанные пункты – дотянешься до объекта хоть с другой улицы, хоть с другого материка, хоть из другого мира. Нет – магический посыл вернется к тебе с утроенной силой.
Но я всё сделал правильно – по крайней мере, так я тогда думал, отката-то не пришло. Кто же мог предположить, что ты – русская?… С вашей историей, менталитетом и умением вляпываться в неприятности размером с газовый гигант даже удивительно…
– Давай закругляйся, а? – сквозь стиснутые зубы попросила Рита. – Я позволила тебе тут распинаться, чтобы иметь возможность посмеяться и поглумиться, а не получить психологическую травму, и в довесок к ней – несколько замечаний из копилки русофоба.
У Санти хватило совести смутиться. Он опустил ресницы, казалось, полностью сосредоточившись на перебирании четок.
– Тогда, двадцать шесть лет назад… девочка, которая только собиралась появиться на свет, даже человеком для меня не была, – тихо признался он. – Просто объектом. Удачным стечением обстоятельств. За двадцать шесть лет я придумал немало куда более действенных и быстрых способов избавиться от коллег по ордену, но та, первая порча была моим яйцом феникса в кармане. Она давала уверенность, что если даже со мной произойдет непредвиденный несчастный случай, учитель без подарка не останется. Он из меня столько крови за эти годы выпил, что целый вампирий клан накормить можно.
"И ты не стал применять свои "куда более действенные и быстрые способы", потому что тебе до смерти хотелось полюбоваться, какую гримасу скорчит учитель, обнаружив, что Избранная – тю-тю, а заодно и избавиться от пары-тройки комплексов", – мысленно подытожила Рита, постукивая пальцем по подлокотнику.
– Но вместо этого я едва не получил апоплексический удар, обнаружив, что упомянутая Избранная жива, здорова и даже весела, – отозвался Санти, старательно не глядя на невесту. – А вслед за этим – почти заработал сердечный приступ, впервые заглянув в лицо это Избранной… Кто бы ни придумал тебя, Жемчужинка, он сделал все так, что у меня не было ни единого шанса пройти мимо. Парад планет в день рождения, чтобы привлечь внимание, удивительный дар, чтобы вечно держать настороже, сияющая аура, чтобы нельзя было глаз отвести, несокрушимая воля – чтобы ты не умела отступать и сдаваться. И, конечно же, мой собственный подарок – широченный шлейф невероятного невезения.
– И прилагающийся ко всему этому изуродованный замок, лунный пейзаж вместо когда-то живописных окрестностей, разбуженный Краш-Корог, – великодушно напомнила Рита. Санти содрогнулся: воспоминание было не из приятных. – Всё? Закончил? Фонтан красноречия иссяк?
С видом искреннего и глубокого раскаяния некромант поковырял носком сапога ковер, и потому не заметил странного, какого-то ищущего выражения на лице невесты.
– Ладно. Хорошо, – слегка растягивая слова, спокойно произнесла она. – Ну и?
– Ну и быстренько швырни в меня вон ту вазу, она все равно в интерьер не вписывается, командуй мне падать на колени и просить прощения по всем правилам, целуй, и побежали к алтарю, пока снова не начался какой-нибудь кризис, – скорбно предложил Санти.
Ищущее выражение сменилось заинтересованным.
– Вазу? Да, с вазой это ты хорошо придумал… – все так же спокойно кивнула невеста, коротко, рывком перегнулась через подлокотник кресла, схватила вазу с прикроватного столика и стремительно швырнула её в голову жениха.
Тот не успел ни охнуть, ни уклониться – и фарфоровый снаряд, просвистев в воздухе, разбился точнёхонько о его лоб, осыпав некроманта градом мелких осколков и снеся Хрустальный Щит – одно из дюжины защитных заклинаний, которыми он благоразумно накрылся перед "признанием".
– Значит, под корень? – негромко осведомилась Рита, поднимаясь и медленно наступая на Санти. – Прямо в руки прыгнул? И все проблемы за чужой счет – разом? Так?!
– Но я же не знал! – грозный некромант невольно попятился. – Я думал… Ай! Ой! Уй!
– Ах, он не знал! – с яростной радостью выкрикнула невеста, колотя его по голове и беспомощно вскинутым рукам тем, что под руку попалось – а попалась почему-то выбивалка для ковров. – Да ещё думал!!!
– Ой-ой, не бей! И как ты… через все щиты… Ты же… мозгоправ… тебе положено быть спокойной и хладнокровной…
– А я такая!… – пыхтя, сообщила Рита. – Нельзя копить в себе негатив и сдерживать агрессию, следует выплескивать её на подходящий субститьют, а поскольку у нас его нет…
– Ой! Ай! Рита, легче! Ой! Ух! Меня нельзя бить по голове, это очень ценная часть меня!
– Ничего, сейчас обесценится!
– Рита, Ритуля! – взвыл Санти. – Сама подумай, когда это было! Двадцать шесть лет прошло! Даже у убийств существует срок давности! И если бы не эта порча, мы бы с тобой никогда не встретились!
Рита остановилась, задумавшись.
– Вышла бы замуж за Федьку… – поднажал маг.
– А вот и не вышла бы! – возмутилась Маргарита, но выбивалку опустила.
Ободренный, Санти шагнул вперед, чтобы принести извинения способом, проверенным поколениями мужчин… и получил удар точно промеж глаз.
– О-о-ой! – болезненно вскрикнул он. – Сейчас-то за что?!
– А ты думал, я тебя так просто прощу?! А ну иди, иди сюда, я тебя ещё по башке тресну, ишь, вымахал, орясина, некромантище чертов…
Рита от души шлепнула жениха в последний раз, отбросила измочаленную выбивалку и, отдуваясь и пыхтя, рухнула в кресло.
– Ты прав, – после некоторого молчания заявила она, теребя кружевную отделку рукава. Санти потиравший затылок, застыл на месте, стискивая в кулаке ни в чем не повинные четки. Одна из нефритовых бусин с громким щелчком раскололась пополам, и половинки весело запрыгали по ковру. – Это действительно было долго и скучно. Я только не понимаю, что ты хочешь от меня услышать? То, что ты моральный урод, мерзавец, самолюбец и нарциссист? Так я это тебе уже говорила. А если не хочешь жениться, следовало сказать прямо, а не ходить вокруг да около, щадя мои нежные чувства. С кем не бывает; ну, поспешил, ну, ошибся. Чувства, возникающие в стрессовой ситуации, быстро угасают… Провесь мне портал – и до свиданья.
Санти отмер и окинул невесту скептическим взглядом.
– Не ты ли говорила, что терпеть не можешь, когда люди несут полнейшую ересь, да ещё и твоего одобрения при этом ждут? – Рита покивала. – Тогда вот мой совет: купи себе петуха.
– За-зачем? – от изумления девушка даже заикаться начала.
– Ему мозги полощи, а мои в покое оставь!… Прости. Я хочу на тебе жениться. Но ты… если ты не пожелаешь выходить за меня замуж… – он сглотнул, делая над собой неимоверное усилие, – я препятствовать не буду.
– Правда? – недоверчиво переспросила Рита.
Санти стиснул четки в руке так, что костяшки пальцев побелели, и коротко кивнул.
– Ах.
– Но ты больше не за кого замуж не выйдешь.
– Ух.
– Тебя я не трону, не бойся.
– Ох.
– Но я убью каждого, кто посмеет положить на тебя глаз. Нет, сначала я вырву ему глаз, а затем убью. А Полю как бывшему другу оторву голову. Я не делюсь. Ни с кем. Никогда. Вот такой я…
– Санти, купи себе курицу, – доброжелательно пожелала Рита, чуточку привстав, – потому что любовь к полосканию чужих мозгов у нас – семейная.
Она одним прыжком вылетела из кресла и повисла на шее жениха, но немного не рассчитала силы – а, может, напротив, всё рассчитала верно – и Санти, не удержавшись на ногах, рухнул на пол. Рита крепче прижалась к нему и подарила жениху, ошарашенному как её поступком, так и падением, горячий поцелуй в лучших традициях Голливудского кино.
– Ну, а теперь, женишок, – чуточку злорадно произнесла она, отстраняясь, – время подбивать баланс…
Дневной свет померк – или это потемнело в глазах? Комната странно качнулась, очертания объектов расплылись, и словно сквозь туманную дымку Санти увидел себя самого, который как раз аккуратно через него перешагивал.
Дымка посветлела, комната качнулась снова – и вместо двух некромантов остался один. Только он не лежал на полу и не шел к двери, а мирно сидел на диванчике напротив невесты, держал в руках топорик… и помнил то, что помнить никак не должен был. Другого себя, другой разговор и Дар – тоже другой.
Словно нить его жизни на миг раздвоилась – а затем снова стала единым целым.
И, кажется, не только его.
Сидевшая напротив невеста казалась невероятно юной, хрупкой и невинной в своем роскошном платье… вот только прическа у неё была странной: справа волосы распущены, слева – убраны в элегантный узел. В левой половине ожерелья мерцали жемчуга, в правой – бриллианты. Слева у платья был квадратный вырез, справа – треугольный. Словом, Маргарита выглядела так, словно подверглась неудачному ритуалу Раздери-и-Сляпай: разделить – разделили, но склеить, как следует, не вышло.
– Это всего лишь одежда, – философски пожала плечами Рита.
Санти не смог бы ответить, даже если бы очень захотел: логичное, подтвержденное фактами и доказательствами объяснение происходящего, неожиданно навалилось на него, как медведь-шатун на незадачливого охотника.
Невеста с профессиональным интересом наблюдала, как постепенно меняется выражение его лица: шок, растерянность, недоумение, снова шок, праведное негодование и, наконец, ярость, прикрытая тонкой плёнкой самоконтроля.
– Марго… что… это… было? – словно выплёвывая каждое слово, осведомился Санти в лучших традициях её тюремных будней.
– И то, и другое, и даже без хлеба, – охотно объяснила Рита. – Поцеловались, подрались, пора и честь знать. Спасибо, милый. Теперь я готова отравлять тебе вечность.
– Ты! Как ты могла!…
– "Как ты могла!" – передразнила некроманта девушка. – Говорит тот, кто мне жизнь на корню загубил, да ещё и смухлевал, вместо двух даров подсунув половину! Ты – мне, я – тебе. Всё честно.
– Ты не сумела бы провернуть все это сама. Кто?…
– Я же объяснила, мы с Полем ("Уже Поль!" – проскрежетал про себя Санти) очень мило поболтали. Он, должно быть, очень хорошо тебя знает, потому что сказал, что если ты и отважишься на дар-признание, то непременно поставишь меня перед выбором. И так как всегда следует выслушать две стороны, он одолжил мне на время один симпатичный артефакт. "Другая Судьба" называется. С небольшими побочными эффектами, правда… и, опережая твой вопрос – у меня его нет. Уже нет.
– Урод паршивый, сволочь, извращенец!!!
– Спасибо, он в курсе, как ты его любишь и уважаешь. Кстати, противоядия к самым мучительным ядам он уже купил. И раз уж разговор зашел о ядах… я тоже хочу признаться. Это я погубила тот экземпляр "Наитемнейших и пресветлейших зелий", а вовсе не твой друг Ривера. Совершенно случайно уронила на него канделябр, так что… прости.
– Да какой он друг… шшшшто? – Голос Санти внезапно упал до шепота, лицо потемнело. Он шагнул вперёд и, положив тяжелые ладони на плечи невесте, медленно спросил: – Ты. Спалила. Мою. Книгу. Мою. Книгу. Ценнейший. Экземпляр. В библиотеке. И говоришь об этом. Только сейчас?!… – Он моргнул. – И при чём здесь Ривера?
– Я подумала, надо же и на него что-нибудь свалить, ему-то уже всё равно. Вот и оставила на месте пепла… хотела сказать, книги, его четки. Я же не знала, что ты не успел проверить… – Рита голубиным взглядом посмотрела на жениха. – Санти, ты сердишься?
Некромант отмер. Нахмуренные брови разошлись, лицо разгладилось, и даже волосы перестали сердито топорщиться, и плавными волнами легли на плечи и спину.
– Бог не дал, сам попал… – невнятно пробормотал он, вздохнул и погладил невесту по плечу. – Что ж, я тебя выбрал, мне с тобой и жить. Зато о врагах можно забыть… о живых – точно.
Санти снова погладил Риту по плечу, затем, опомнившись, наклонился, быстро клюнул её в щечку и с королевским величием удалился. Впрочем, через секунду вернулся, просунув в дверь только светловолосую голову и одну руку – призвал топорик, устранил царивший в комнате беспорядок, избавил невестино платье и прическу от небольших побочных эффектов "Другой Судьбы".
– Нет, я не скажу тебе, в какой погибшей стране он был Верховным Магом, – злорадно сообщил он. – Нет, он "случайно" нет. В смертные проклятья я не верю, и на тебе сорок девять щитов. От меня не сбежишь, рыжая!
Некромант материализовал на прикроватном столике букет, идентичный первому, и был таков.
Маргарита беспомощно всплеснула руками.
– Я ни-че-го не понимаю! – пожаловалась она крысёнку. Тот звучно, не по-крысиному, всхрапнул. – А где пена изо рта, огонь из ноздрей и выкаченные глаза?! Не знаю, как тебе, а мне это кажется подозрительным. Либо Санти очень сильно меня любит и самообладание у него из титаново-никелевого сплава, либо… ритуальное принесение священной девственницы все же состоится. – Она задумчиво пожевала нижнюю губу. – Хотя, может, я всё это выдумываю, и он зол, словно чёрт. Но, как умный парень, не стал связываться со мной, а пошел поискать себе боксёрскую грушу… Любит, значит. И если бы пришлось на край света за мной бежать – побежал бы, честное слово!… – Девушка ойкнула и испуганно прикрыла рот, словно пытаясь поймать вылетевшую фразу. – Ой. Ой-ё-ёй…ну… никто же не слышал, да? А раз никто не слышал, значит, этого и не было вовсе… Точно, не было!
Рита сладко потянулась, воровато оглядевшись, вытянула из-под кровати топорик, идентичный тому, который унёс с собой Санти, и, помахивая им, точно игрушечным, приблизилась к лежащему на столике букету.
– Ну, судьба, что на сей раз скажешь? – Рита оторвала у самой большой ромашки лепесток. – Любит – не любит…
Некромант притворил за собой дверь, и улыбка тут же сбежала с его лица. В глазах вспыхнули недобрые зеленоватые огни, губы сжались в тонкую полоску. Он что-то прошипел себе под нос, и тени жадно потянулись к нему из всех углов, в коридоре заметно потемнело. Из-за угла раздался вскрик ужаса, тут же чем-то заглушенный (по всей видимости, ладонью), послышался быстрый цокот трех пар каблучков.
Что бы ни ожидали увидеть самоизбранные разведчицы, "некромант в бешенстве" в их списке не значился. А если список неверен, разумнее всего отступить на заранее подготовленные позиции и исправить его!…
Если получится, конечно.
Санти сделал небрежный пасс, словно что-то перемешивая, и пол перед ним вспучился горбом. Повинуясь воле хозяина, каменная волна стремительно промчалась по коридору, свернула за угол, и цокот каблуков захлебнулся, а воздух наполнился выражениями, которые заставили бы устыдиться гильдию портовых грузчиков.
– Сестрички… – с чувством пробормотал некромант.
Он неторопливо завернул за угол – и три обильно напудренные и нарумяненные девицы в одинаковых фиолетовых платьях, по колено увязшие в полу, испуганно взвизгнули и с удвоенной энергией задергались, пытаясь вырваться из колдовской ловушки. Санти некоторое время равнодушно наблюдал за их потугами. Наконец, зрелище ему наскучило, и он легонько шевельнул рукой. Каменная волна, вновь ожив, подхватила пленниц и потащила их к услужливо открывшейся двери, обитой листовым железом, не обращая внимания на вопли и проклятья.
– Да-да, я тоже вас люблю, – ровно сообщил некромант сестрам. Те почему-то окончательно спали с лица и начали хрипеть и булькать. – До церемонии время есть, давайте посидим, побеседуем по-родственному, о чем можно болтать вне семьи, а о чем неплохо бы и помолчать…
На лице Санти играла очаровательнейшая улыбка, но несмотря на это он, как никогда больше походил на своего любимого учителя.
– Молчание, как известно, золото…
Дверь захлопнулась за ним с погребальным лязгом.
3. ЖЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ
«Рита? Ри-и-ита… Я знаю, что ты меня слышишь. Нет, это не галлюцинации. И нет, тебе это не кажется. Рита, Рита, ответь, прием, прием…»
"Крест с Евангелием выносят, значит, вот-вот начнётся. Здесь – обручение, а у меня – классическая истерика. Ой, мамочки, как же туфли жмут, рехнусь сейчас!… Са-а-анти… Да, спасибо, Санти. Огромное спасибо, что бы я без тебя де… Э? Как?… Что. Ты. Делаешь. У. Меня. В. Голове?!"
"Это нормально, что нас собираюсь обручать почти у самых дверей?! Впрочем, церковь была маленькая, так что неудивительно. Надо не перепутать вектора, когда буду возвращать обратно, чтобы собор ненароком не получить… Да, любимая! Прости, любимая! Я подумал, что спрашивать вслух сейчас будет не очень вежливо, так что…"
"Разумеется, куда вежливее залезть невесте в голову и переворошить там всё, что ещё осталось непереворошенного!"
"Не так уж его много осталось…"
"Что?"
"Ничего, хотел сказать, тебе это не повредит. Это бы и ребенку не повредило, честное некромантское!… Ладно, если вслух тебе больше нравится…" – Он сложил пальцы "кошачьей лапкой", что-то скороговоркой пробормотал – воздух вокруг пары на мгновение подернулся дымкой и снова стал прозрачным. Свидетель жениха приподнял брови, но ничего не сказал.
– Теперь можно говорить вслух, никто не услышит и не заметит, если не будешь вертеть головой и сильно шевелить губами, – сообщил жених. – Ответь, пожалуйста…
– Что это ты делаешь? – перебила его невеста.
– Совершаю крестное знамение. Отец Павел говорил, что это можно и нужно делать в любой момент венчания. А перед тем, как взять свечу – обязательно… Ты просила меня быть серьезным, вот я и серьезен. Серьезнее может быть только смерть, а тебе опять что-то не нравится.
– Не мог бы ты не делать этого… то есть, не делать это так… тьфу, блин! Просто когда крестишься ты, это выглядит как глумление над святым таинством брака, собравшимися друзьями и родственниками и мной в особенности!… И прекрати ты переглядываться со своим свидетелем, уже не только служки, даже гости на вас коситься начали.
– Я не переглядываюсь, а проверяю колебания эфира; эти шатуны из высших сфер слетаются, будто им здесь бахионью полито… Тьма и пепел, умеешь же ты затуманить голову!!! Я едва не забыл, о чем хотел спросить!… Кто тот особенный гость, которого ты пригласила втайне от меня, и чье имя старательно прячешь под детской считалкой, чтобы не испортить сюрприз?
Боковая дверь распахнулась, и в церковь, пригибаясь, проскользнула стайка опоздавших к началу гостей: симпатичный белокурый мужчина, очень красивая молодая женщина, двое ребятишек, похожих одновременно на мать и отца, и черноволосый юноша серьезного и в то же время романтического вида. Все они были одеты в белые хитоны, голову юноши украшал венок из золотистых листьев и цветов, а мужчина вдобавок щеголял длинным тяжелым плащом из перьев… впрочем, нет, то были самые настоящие крылья. Белые, как свежевыпавший снег. Надумай владелец их расправить, они оказались бы не менее трех метров в размахе.
– Мы опоздали! – пробираясь к свободным местам, тихо прошипела женщина, но каким-то волшебным образом её услышали все. – Почему мы всегда и везде опаздываем?!
– Мы бы не опаздывали, если бы ты, душенька, поменьше вертелась у зеркала, – хладнокровно отозвался похожий на ангела блондин; его было слышно ничуть не хуже. – И не выбирала по три часа подходящий хитон из полдюжины одинаковых…
– А ты хочешь, чтобы я в дерюге ходила? – начала заводиться женщина. Соседи сердито зашикали, но женщина так на них зыркнула, что бедняги испуганно сжались. – Ну, скажи, хочешь, да-а-а-а? Да я тебе… да я сейчас… да как ты… выплюнь жвачку, немедленно! – Это уже было сказано младшему мальчишке, который как раз выдувал из жвачки большой пузырь. Мальчик испуганно дернулся, пузырь лопнул, и ярко-розовое клейкое вещество облепило всю его мордашку. – О, великий Зевс, почему у всех дети, как дети, только у меня спиногрызы?!
– Уверен ли, друг мой, что смертные против не будут? – почему-то гекзаметром робко поинтересовался юноша у своего крылатого спутника. – С благословеньем Единого шутки невместно шутить…
– Охи! Эксапандос… хотел сказать, нет, разумеется, не будут! – уверенно отозвался блондин. – Чем больше, тем лучше, тем надежней, тем верней.
– Ладно, тогда я поше…
– Нет, нет, сейчас не надо! – крылатый схватил своего не в меру усердного друга за плечо и оттащил назад. – Чуть попозже. Не дергайся, я скажу, когда будет пора. А пока придумай какое-нибудь неизбитое благословление, а то…
– В благословенье моем что не так тебе мстится, зануда? – оскорбленно вскинулся юноша. – Багрянородные мужи и девы за честь почитали принять…
– Оно не меняется уже вторую тысячу лет, – перебил его крылатый. – Хотелось бы что-нибудь современное, выразительное… и если уж совсем не можешь без стишков, то вот, например… – его голос понизился до невнятного бубнёжа.
Женщина, пытавшаяся стереть с личика сына остатки жвачки, раздраженно покачала головой, а старший мальчишка, показав брату язык из-за маминой спины, надул свой пузырь – и бледно-зеленая субстанция, плотно облепив его лицо, сделала бедняжку похожим на несвежего зомби.
Надо отдать должное отцу Павлу: на его лице не дрогнул ни единый мускул, глубокий, сильный голос ни на миг не прервался.
– Любопытно, где твой знакомец растерял весь свой акцент и обзавелся столь примечательной компанией, – стискивая в кулаке кольцо, нежно процедил жених. Яда в его голосе хватило бы отравить дюжину-другую василисков. – А ещё любопытнее, зачем ты его позвала?
– Я не могла его не позвать, – виновато прошептала невеста и тут же отдернула руку, хмурясь. – Ты не на тот палец мне кольцо надеваешь.
– Я волнуюсь, и у меня дрожат руки.
– И это не то кольцо, которое принесли со святого Престола, оно у тебя в кармане, а это… НЕТ! Я его не надену! Неважно, какой это хороший амулет! У меня от него опять клыки вырастут и глаза покраснеют!
– Стоило попытаться… – без всякого раскаяния произнес жених и, ойкнув, скривился. – Уй! Ох! За что?!
– Радуйся, что это лодыжка, а не кое-что пониже спи…
"Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!" грянуло из-под сводчатого потолка торжественно, как рушащаяся с гор лавина, и Санти с Маргаритой, успевшие позабыть, где они находятся, зачем и в какой компании, виновато отскочили друг от друга, перекрестились, придали лицам требуемое обычаем радостно-испуганное выражение и последовали за священником в центральную часть храма. Свидетели и родственники потянулись за ними.
На седьмом шаге Рита споткнулась, хотя под ногами у неё был только ровный пол, Санти поддержал её… и между ними и отцом Павлом как из-под земли вырос уже знакомый им брюнет в белом хитоне и веночке. В руках он держал слабо рдеющий факел. Поправив венок, юноша широко улыбнулся и, заставив факел парить в воздухе, фамильярно положил руки на плечи обомлевшим жениху и невесте. Факел, словно откликаясь на его жест, полыхнул, как ранцевый огнемет, взметнув вверх столб слепяще-белого пламени.
– На любовь и согласье вас, смертные, благословляю! – громко произнес брюнет. Отец Павел обернулся, и на его круглой дружелюбной ряшке появилась гримаса, приличествующая разве что экзорцисту, изгоняющему какого-то особенно мерзкого и гнусного демона. – Пусть союз этот будет горяч, многоплоден и честен! Ты её береги, – юноша похлопал по плечу заметно побледневшего (от злости) некроманта, – и не бей слишком часто – сломается палка. Ты его не оставь без хорошего, доброго слова, – он кивнул невесте, – но и меру в том знай: перепилишь – получишь полено. Пухлых деток родите друг другу, заведите корову, гусей… – он запнулся, смешно морща нос, – живите-поживайте, добра наживайте, пока не явятся пришельцы из космоса и не высосут ваш мозг. Благоденствия дому сему, стенам, лестницам и переходам! – Он снова сбился на гекзаметр. – Совет да любовь и детишек, детишек побольше! – Ещё раз хлопнув Санти по плечу, юноша залихватски чмокнул в лоб Риту и изящным пируэтом развернулся к священнику. – О снисхожденье покорно молю и прощении великодушном! Не по умыслу злому, а токмо причине душевной моей широты! И препятствий священному таинству боле чинить я не смею…
Щелчок пальцев – и жениха с невестой, а с ними заодно и святого отца, осыпало розовыми лепестками. Юноша подхватил свой факел, покровительственно взмахнул рукой и исчез – чтобы вновь появиться на прежнем месте, рядом с довольным, как наевшийся сливок кот, блондином и его шумным семейством. Отец Павел вскинул голову, расправил плечи и направился к аналою, умудряясь выглядеть величественным даже с лепестками роз, лежащими на плечах и запутавшимися в бороде.
Прежде чем последовать за ним, жених и невеста ошалело переглянулись.
– Это было… – пробормотал Санти.
– Да, думаю, это было… – выдавила Рита.
– Чем больше, тем…
– Понятия не имею. Ты маг, тебе лучше знать…
– Кхм-хмм! – звучно прочистил горло священник, взглядом многозначительно указывая на белое подножие перед алтарем. Пара виновато потупилась.
– На этом колдуне пробы ставить негде, а туда же, на белое… – отчетливо произнес крылатый блондин, не обращая внимания на шиканье других гостей. – И какой вообще смысл в стоянии на полотенце?…
– Он всегда такой? – театральным шепотом поинтересовался у его жены кто-то из приглашенных.
– Не знаю, я его впервые вижу, – открестилась та. Детишки захихикали.
– …Имаши ли ты, Санти, произволение благое и непринужденное взяти в жены сию Маргариту, еюже пред собою зде видеши?
– Что-то бледноват парнишка, как бы в обморок не грохнулся. А ещё от ста грамм для храбрости отказался, слабачок… и чем только он Ритку зацепил… оп-па-па! Да у неё крыса на плече! Жень, нет, ты, глянь, у Ритки на плече крыса!!!
– Буркалы твои пьяные, а не крыса! Какая крыса, когда мышь это, позорище, ирод, бочка бездонная, и когда только успел… А что женишок квелый – ничего, богатый зато. Ты ему в шкаф посудный заглядывал? То-то! Авось помрет в скором времени, станет наша Ритуленька богатой невестой. А там и Федор, глядишь, для чего-нибудь пригодится…
– Уж помолчала бы ты, мать! Кому про что – а тебе про Федьку твоего! Даже подозрительно как-то – чего это ты к нему так прилипла-то, а? Ты, это, доглядывай давай, а то я чего худое подумать могу… И какая мышь, голова твоя бигудённая, крысюк это! На хвост посмотри!
– Чего?! Чего худое?! Ты в своём уме ли?! Говорю тебе, мышь это.
– Крыса.
– Мышь.
– Крыса.
– А я говорю, мышь!
– Крыса, итить твою налево!
– Мама, пап, свадьба же, чего вы…
– Да тихо ты!!!
– Хочешь ли ты, колдун беззаконный…
– Спрашиваете! Конечно, да! Где я ещё себе такую… умную жену найду! (под нос) Пусть и доктора по мозгам.
– Эй, я слышала!…
– Что это Рита так покраснела, а? Один-в-один свекла вареная!
– Свет, если тебя в такое платье упаковать, ты не то, что покраснеешь, ты зеленеть начнешь. А то и синеть, если не распакуют вовремя.
– Кать, ей чтобы в такое платье втиснуться, два года жрать нельзя.
– Тань, уж кто бы говорил! Свои ноги давно видела? В прошлом веке или когда?
– Девочки, девочки, не ссорьтесь. Ваша подруга выходит замуж, и потолок держится, занавески не горят, землетрясения с цунами не наблюдается, так давайте…
– Заткнись, Ленка, не каркай!!!
– Не обещался ли иной невесте?
– Дева Пресветлая, и где он только выкопал эту дрянь конопатую? Грубая, наглая, злющая, как гарпия, страшная, да ещё и рыжая впридачу!
– Да какая же она рыжая, мам? По-моему, очень приятный цвет волос, а с лица воду не пить…
– Когда я захочу узнать, что "по-твоему", то дам тебе знать, недоросль!… Ну, что ты меня в бок пихаешь, братец?! Могу я хоть сейчас высказать, что накипело! И вовсе не громко я говорю! Я ведь такую невесту хорошую ему присмотрела: и умную, и красивую, и добрую, и работящую, а уж готовит как! А семья какая!… Ты, кстати, дочек моих не видел?
– Пропали? А я смотрю, что-то уж больно тихо… на вот, платочек, хоть к глазам приложи, ты – мать, тебе плакать положено.
– Да с какого мне плакать-то?… Ладно, давай. Что? Что это такое? Что ещё за волос рыжий налип?… Апчхи! Никак опять невестушка постаралась… апчхи! Ну погоди у меня… апчхи! Узнаешь, почем кефаль на Привозе… апчхи! А это ещё откуда… апчхи! Апчхи! А-а-а-апчхииии!!!!
– Будь здорова, сестрёнка.
– Обещался ли?
– В здравом уме и твердой памяти никому ничего не обещал, а спьяну чего только не…
– Санти, просто "да" или "нет"!
– Прости, милая… Нет.
– Имаши ли ты, Маргарита, произволение благое и непринужденное взяти в мужья сего Санти, егоже пред собою зде видеши?…
– Венчается раба Божия Маргарита рабу Божьему Сатанаилу…
– Святой отец, а вам в семинарии не объясняли, что делать другим людям пакости – мостить себе прямую дорогу в ад, а? Что такое, я просто спросил!
«Этого не может быть, потому что такого просто не бывает, – твердила про себя Рита, мелкими шажками продвигаясь вокруг алтаря. Широкие она делать опасалась: испитый из чаши „символ радости и полноты жизни“ оказался неожиданно крепким, и хотя глоток был чисто символический, в голове у невесты уже порядком шумело. – Сейчас я ущипну себя посильнее, очнусь на трижды проклятом каменном столе и увижу старикашку Лардозиана, склонившегося надо мной с ножом в клешне и мерзкой ухмылкой на физиономии, потому что всё это галлюцинаторный бред на фоне психотравмирующей ситуации. У меня не может быть такой свадьбы. Только не у меня. Если обвалится потолок или братья с кузенами взорвут бомбу-вонючку или волки-оборотни перекусают половину гостей, а вторую порвут в клочья – вот тогда это будет моя свадьба!»
Рита робко взглянула на жениха, который выступал рядом с ней, выпрямившись так, словно только что проглотил швабру. В целом, он выглядел нормально, если не считать легкого зеленоватого румянца, окрасившего его щеки. Его свидетель, державший венец над головой будущей Ритиной защиты-и-опоры, напротив, блаженно улыбался и излучал откровенное злорадство. Свидетель самой Риты хранил выражение мученика, брошенного ко львам. Он был ещё одним хорошим знакомым Санти и, улучив момент, попросту выхватил венец из рук недоумевающей тёти Дуси и одарил её таким взглядом, что та только и смогла, что кивнуть и юркнуть за спину кого-то из родственников. Правда, о стремлении помочь другу молодой волшебник немедленно пожалел: неловко переступив, Рита потеряла равновесие, качнулась назад – и маг на личном опыте и правой ступне узнал, что такое каблук-шпилька.
