Текст книги "Любовь зла…"
Автор книги: Янина Жураковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
У выходцев с Другой Стороны те же замашки.
– И хроно, врэмя не потьянутэ, нельйзя? – риторически спросил демон и цыкнул белым клыком на амулет Вашфы. – Нэ, нэ… Выходэтэ, пока не расплатымасо, здэсь застрял?
Мне осталось только беспомощно развести руками, в точности повторив его жест.
– А эсли я не захочтэ? – демон недобро прищурился. – Можэто, дэн симфоно мэ тэтья тэси зитиматос? [Я не согласен с такой постановкой вопроса.]
Санти, который внимательно следил – не за беседой, за тем, как менялось выражение моего лица – обменялся с Лардозианом парой слов и, получив от старика утвердительный кивок, внезапно положил руку мне на плечо.
– Передай своему другу следующее, – тоном, не терпящим возражений, приказал он. – Хватит болтать и препираться. Слушать желание. Исполнять желание. Иначе мы сомкнём пентаграмму, и поглядим, что случается при этом с не-демонами. В любом случае, жены и детей он больше никогда не увидит. Тебе яссно? – низким змеиным шипом закончил он, и этот шип напугал меня вчетверо сильнее всех жутких гримас Лардозиана вместе взятых.
Уши демона слегка опустились, а затем резко встали торчком, и он недовольно погрозил Санти когтем.
– Я протыв! Эхо антыриси! – выпалило чудище. – Камья периптоси! [Я категорически против. Ни в коем случае!] Охи, охи! – Оно тяжело вздохнуло и без малейшего акцента продолжило: – И почему все люди такие нервные? Нет бы к нам по-доброму, по-старому, бычка зарезать или барашка, нет, все норовят в пентаграмму запихнуть и желания тянуть начинают… – Оно вздохнуло ещё тяжелее прежнего и, опомнившись, вернулось к старой манере говорить: – Ну, колокитья, будэм надэятсэ, ты знати, кого звати, потому что эргатыс [рабочий, работник] я достаточна стэнос, узкого профыля… хемм, хмм, хмм… о, кала, хор-рошо! Точно по профылю! Милатэ му [скажи мне], дэва, пьос тэбэ нада? – когти ему порядком мешали, но демон всё же исхитрился взять лук наизготовку. Правда, стрелой почему-то пренебрёг. – Энас, дио, трис, тэсэрис, пэндэ [раз, два, три, четыре, пять], выбирай, не мэлочись, имэ исполнэ всё, всё сдэлайтэ! Нэарэ? Пос лэнэ? [Молодой человек? Как зовут?] Гдэ живэтэ? Мнэ всё едыно, пьос хочэшь достану, но…
– Погоди, постой, мне не нужны парни! – возмущенно перебила я, до глубины души обиженная его "тыковкой". – Я о парнях вообще не думала!… То есть, думала, конечно, но не в таком контексте!
Демон обидно хихикнул и почесал когтем ухо.
– Что, эхи трикимиа сты таласа? [Море штормит?] Обидэласа? Ми стэнохорьестэ, имэ не аноитос… [Не волнуйся, я не дурак.] Ни за что бы не подуматэ, что ты ыграйешь на другой сторонье йипэдо [поля], но мы не ханжи, ханжи не мы. Дэспинис [девушку]?
– Да не нужны мне девушки! – покраснев, как перезрелый помидор, выпалила я.
Демон с преувеличенным ужасом округлил глаза.
– К-козы?
– Какие козы, извращенец! – разозлилась я.
– А-а-а, так вот оно что… – с явным сомнением произнес демон, снова где-то потеряв свой акцент. – Ты уверена? Я отлично тебя понимаю, даже если между вами мало общего, сложно сублимировать сильное сексуальное влечение… но знаешь, тыковка, фантики могут быть красивые, а какие под ними конфетки – неизвестно, пока не раскусишь. Хотя с другой стороны, риск – благородное дело, особенно, когда на кону такое сладенькое беленькое бланманже… так бы и слопал всё до крошечки! – он плотоядно облизнулся.
Краснеть дальше было некуда, но я умудрилась. Щеки загорелись, уши просто заполыхали, а демон мелодично рассмеялся и произнес нечеловечески звонким, красивым голосом, проникавшим, казалось, в каждую клеточку тела и заставившим волосы зашевелиться от непонятного ужаса:
– Эксэфэра тын гноми му, тыковка, я всего лишь высказал свою точку зрения. Поглядим-ка… да, личная склонность есть, так что никаких проблем. Я им покажу, как правильно оливки собирать!
Демон текучим, змеиным движением поднялся на ноги, стремительно натянул тетиву и, пробормотав несколько слов, отпустил её. Низкий, протяжный гул наждаком прошелся по нервам, каменный алтарь подо мной завибрировал, некроманты тут же схватились за обереги и активировали кучу защитных чар, а Санти, недоумённо хмурясь, потёр лоб. Фигуру демона окутало золотисто-белое сияние, и в колчане стало одной стрелой меньше. Он повесил лук на плечо и лукаво подмигнул мне.
– Исполнено, тыковка! – весело пропел он, показав в улыбке белоснежные ровные зубы, совсем не похожие на те акульи клыки, которыми была утыкана его пасть пару минут назад. – Надо же, не соврала, в самом деле, пентакль Силы… А раз моё дело сделано, я пошёл, дальше как-нибудь сама. Впрочем, что это я! Такие чистые сердца нынче редко попадаются, так что благословляю! Как говорится, совет да любовь! Сто кало! [Всего хорошего!]
Демон, явно красуясь, развернул крылья, из серо-бурых, перепончатых превратившихся в ослепительно белые, как у лебедя, и исчез.
– Что ты пожелала, девчонка? – высокомерно поинтересовался Вашфа.
– Умм… мнээ… – только и смогла выдавить я. А, в самом деле, что я пожелала? И, что важнее – что этот нахал, притворщик и вредина исполнил?!
– Неважно, – вмешался Лардозиан, зло сверкая бесцветными глазёнками. – К делу! Ушловие ишполнено, у шоплящьки больше нет жащиты, а окно будет открыто еще только клепщидру! Шанти, жабери у неё амулет, а то фонить нащнет, щего худого. И швой плащ не жабудь, нещего ражбрашиватьша такими вещами. Ракем, жатяни путы и жаткни рот этой штерве! Довольно пуштой болтовни, братья, вше по мештам. Наш Гошподин и так ждал шлишком долго!
Некроманты, тоже порядком уставшие от ожидания (кто-то втихомолку курил в сторонке, кто-то партизански дожевывал прихваченное из дому яблоко), мигом избавились от компрометирующих улик и, едва не подпрыгивая от нетерпения, стали расходиться по местам. Лардозиан, тут же заметив какой-то непорядок с построением, рьяно принялся его устранять, молодецки размахивая тяжелым посохом и шипя на нерасторопных подчинённых. Ишко пристально взглянул на Санти, почему-то побледнел и начал бочком отодвигаться в сторону – так, чтобы между ним и златовласым некромантом оказались алтарь и я.
Ракем, не дожидаясь, пока Санти заберёт у меня плащ, сорвал его и небрежно перебросил коллеге. Но едва он едва поднял руку, красиво перебирая пальцами, и магические путы на моих запястьях и лодыжках начали затягиваться, как в глазах чародея вспыхнули белые искры, изо рта вылетело розоватое облачко, и он… исчез. Без душераздирающего крика, без громкого хлопка, без фейерверков и клубов вонючего дыма – просто исчез. А Санти невозмутимо расправил плащ, снова накинул его мне на плечи и, склонив голову, посмотрел в глаза – впервые за всё время нашего знакомства.
Говорят, глаза – зеркало души. В отношении магов это утверждение справедливо вдвойне. Через глаза маг заглядывает тебе в душу, и на мгновение ты становишься равным ему. Ты видишь его так, как он видит тебя – насквозь. Без утаек и лжи. Не мысли и воспоминания, а самую суть человека – кто он, на что способен и как намеревается с тобой поступить.
Описать словами то, что таилось за мягкой полуулыбкой и рассеянным видом Санти, было невозможно. Но это что-то заставило меня замереть, как кролика перед удавом.
– Знаешь, я люблю проводить вечера в лаборатории. Очень, – не отводя взгляда, проговорил некромант. – Да и дни, в общем-то, тоже. И ночи.
Чтобы ответить, пришлось облизать внезапно пересохшие губы и больно себя ущипнуть.
– А я люблю хлебать "Огненную долину" кружками, курить вонючие кубинские сигары и влипать везде, где только можно. И что с того?
– Хорошо, – кивнул Санти, и я ощутила слабое покалывание на коже – как если бы вокруг меня возводился магический щит. Да что там – целая гроздь щитов!
– Что ты де… – раздраженно начал Вашфа – и тут же понимание накрыло его, как ледник Колка. – Ах, ты…
Глаза некроманта расширились так, словно хотели вылезти из орбит, с вычурного черепообразного навершия не менее вычурного посоха сорвалась ветвистая иссиня-черная молния, но, не долетев до Санти, рассыпалась безобидными искорками. Сам нападавший выронил посох и согнулся, словно ему в солнечное сплетение прилетел чей-то увесистый кулак, а едва выпрямился, совершая обеими руками беспорядочные пассы, как в грудь его ударила болотно-зелёная сферка, пронизанная ниточками черных молний. И, пробив насквозь, унеслась вдаль, по пути снеся полголовы какому-то седобородому старичку. Тот рухнул наземь мешком с костями, но Вашфа завалился на бок медленно и торжественно, как Пизанская башня. Подол балахона бесстыдно задрался, обнажив тощие, бледные и волосатые щиколотки. Оные щиколотки несколько раз конвульсивно дернулись и замерли.
"Это сон, – забормотала я про себя. – Это просто кошмар, предсмертный бред умирающей. Ха-ха-ха, сейчас я очнусь и увижу, как из меня вытекают последние капли крови, длинный тоннель и пятно света… и омерзительную морду Ргицвешхернона… наконец-то выговорила, ура, ура! склонившуюся надо мной… Кто-нибудь, убейте меня поскорее! Я хочу умереть, пока я ещё в здравом рассудке!!!"
– Ты не спишь, – словно прочитав (впрочем, нет, просто прочитав) мои мысли, мягко возразил Санти. – Честное слово некроманта.
И, улыбаясь, подмигнул мне.
Лардозиан стремительно обернулся, вперив белёсые глазки во внезапно взбунтовавшегося ученика. Конечно, он был великим магом, имел огромный опыт и мог одним заклинанием стереть с лица земли город, положить или, напротив, поднять целую армию. Однако всей его Силы и опыта не хватило, чтобы справиться с рефлекторной реакцией изношенного тела – по закону жизни резкие повороты не сулят старичкам ничего хорошего, кроме острого приступа остеохондроза.
Если они ещё живы, конечно.
– Обезьянья морда Лардозиана болезненно сморщилась. Старик схватился за поясницу и промедлил всего лишь миг – но Санти этого мига вполне хватило, чтобы впечатать ещё один сгусток пламени, на сей раз трогательно розового, прямо в лицо почтенного магистра некромантии. Тот немного постоял, покачиваясь взад-вперед – и не упал, не свалился, даже не осел на землю: ссыпался, словно из его тела разом выдернули все кости.
– Э-э-э… Санти? – почти беззвучно пролепетала я.
– Да, Рита, – спокойно откликнулся он, прямо из воздуха лепя в ладонях чудных зверьков, похожих на крокодильчиков с крыльями. Опомнившиеся маги хватались за амулеты, а иные уже метали спешно приготовленные проклятья в мятежного собрата – и те разбивались о загодя выставленные щиты.
– Что "да"… Рита?! – ахнула я. – Ты же сказал, что тебе плевать на моё имя! Ты же сказал, что Избранные – это смертники, а смертники – лишь инструменты, и им имена ни к чему!
– Что угодно. Да, – он легонько провёл по моей щеке тыльной стороной ладони. – Подожди, пожалуйста. Это не займёт много времени.
"Это" действительно не заняло много времени. Санти был очень талантливым и разносторонним магом, и, что немаловажно, отлично знал слабые места всех своих коллег. Он обошелся без пышущих жаром фаерболов и ледяных стрел, рассыпающихся невесомой снежной пылью, без грозных боевых кличей и даже без своей коронной завесы Тёмного Пламени – ввиду чрезмерного радиуса поражения. Но когда блондин, дыша чуточку быстрее обычного, достал из-за обшлага рукава ослепительно белый платочек и аккуратно промокнул пот на лбу, в живых пребывали только трое: он, я да Ишко, забившийся под алтарь. От большинства его коллег остались только аккуратные кучки пепла.
– Теперь не бойся. Теперь ничего не бойся. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, славная моя, отважная девочка… – проговорил Санти с такой нежностью, что я невольно напряглась, предчувствуя какой-то подвох, а когда он поднял руку, придушенно пискнула и застыла на месте, точно соляной столб. Злодейка-судьба не знает слов "они жили долго и счастливо", и стоит только начать надеяться на лучшее, как она тут же похлопывает по плечу, напоминая о себе.
Но Санти просто щелкнул пальцами, и магические путы исчезли. Вместе с ними пропал и медальон Вашфы. Всё верно. Снять волшебную побрякушку мог только тот, кто её надел… или кто-то вроде Санти.
При правильной мотивации.
"Всё ясно, – затравленно глядя на блондина, подумала я, – для того, чтобы принесение прошло успешно, нужно втереться в доверие жертве. Ой, м-ма…"
Некроманта можно было упрекнуть в чём угодно, но только не в отсутствии сообразительности. Ему хватило одного взгляда, чтобы меня "прочитать", и даже виски не заломило, как обычно. Санти медленно опустил руки и осторожно отступил назад, стараясь не делать резких движений.
– Прости, я не хотел тебя напугать, – умоляюще проговорил он. – Рита, я не лгу. Больше нет. Чем угодно поклянусь, что не желаю тебе зла, наоборот, всё отдам, чтобы только ты была счастлива. Хочешь, клятву Инграха дам, нерушимку? Ни один маг, белый, серый или черный, не может солгать, дав клятву Инграха. Ондаре иис кахран э то…
Он не упомянул, что маг, давший клятву Инграха, не может солгать, потому что вкладывает в неё всю свою магическую силу. Но я знала это и без него.
– Аррше эт-тон а кари шшэх, – продолжал некромант, – интар-а-тем лассэ…
– Да заткнись ты! Чурбан безмозглый! – искренне заявила я, чувствуя, как понемногу спадает напряжение.
Мой дар невезения впервые сработал так, как надо: помог вытащить из иного пространства не того, кого полагалось, а того, кто был способен мне помочь – и помог. Своеобразным способом, зато быстро, жёстко и эффективно. Можно долго рассуждать, этично или неэтично подобное вмешательство, но после пребывания на алтаре нравственные приоритеты начинают стремительно смещаться. Не исчезать, не умаляться, а именно смещаться. В сторону большего практицизма.
– Санти, да прекрати же! Пойдём домой, мне тут совсем не нравится, и ноги замерзли… Можешь меня даже понести, если хочешь. Не дури, говорю, оставь! Я тебе… не верю, что я это говорю, но я тебе верю. Правда, верю.
– А с клятвой будешь верить ещё больше, – упрямо отозвался Санти, легко переходя со слов на пассы и выплетая из разноцветных нитей что-то напоминающее кукиш. – Подожди две минуты, я уже почти закончил.
Мне стало кристально ясно, что, если что-нибудь не предпринять, то через две минуты на месте могучего некроманта окажется выжатый лимон. Но вылезать из-под тёплого плаща не хотелось совершенно, и я подошла к решению проблемы творчески: сосредоточилась и мысленно поместила в ладони маленький белый шар, а затем, как советовали учебники магии, попыталась "энергично вытолкнуть его в сторону нужного объекта" – то есть, Санти.
В ладонях шевельнулся тёплый, упругий комок… затем что-то влажно хлюпнуло, и из носа закапала кровь, а я запоздало припомнила строчку, напечатанную мелким шрифтом: "Во избежание ментальных перегрузок выполнять упражнение только под строгим контролем учителя…" Вот тебе, бабушка и Юрьев день!
Некромант выругался, моментально развеяв своё плетение, кинулся ко мне, откуда-то достал ещё один чистый платочек и дал приложить к носу, а сам несильно пережал переносицу. Пальцы его показались мне ужасно холодными. Я растерянно взглянула на Санти поверх платка и внутренне возликовала. Сердитое выражение некромантского лица было привычным, хорошо знакомым и подходило Санти гораздо больше того растерянно-восторженного, которым его наградил когтистый, клыкастый и крылатый знаток греческого языка. А жесту, которым блондин скрестил на груди руки, и недовольному голосу я и вовсе обрадовалась, как родным.
– Ритка, что ты за человек такой! – мрачно начал он. – Даже сейчас! Даже сейчас ты не можешь обойтись без выкрутасов! – Он несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая нервы. – Звезда моя, милая, любимая, бесценная, о чём ты думала, когда… – Некромант заметил голую пятку, торчащую из-под алтаря, и слегка приподнял брови. – Разумеется. Одиннадцать плюс ещё один. И что мне с тобой делать, мальчишка?
Пятка испуганно задергалась, норовя заползти под алтарь. Это ей удалось, но с другой стороны тут же высунулся острый мальчишечий локоть и макушка со встопорщенными, словно гребень у бойцового петушка, волосами.
– Нет, убивать тебя я не буду, – задумчиво проговорил Санти. – Не хватало ещё портить карму из-за назойливого мелкого змеёныша. Как с тобой поступить?…
– Отпусти-и-ить? – плаксиво донеслось из-под алтаря.
– Ни в коем случае! – вмешалась я, нахохлившись под тёплым, словно печка, плащом и поджав под себя замёрзшие ноги. Кровь из носа уже не текла, но в голове с непривычки немного шумело. – Удерёт, затаится, а когда устанет бояться, замыслит жуткую мстю тебе, мне, всем близким и дальним родственникам, лебеде в огороде и дядьке в Киеве. Предлагаю расширенную программу перевоспитания и психологического тренинга, готова оказать безвозмездную помощь. К тому же я давно мечтала о домашнем питомце. Хомячке, например.
– Отпускать тоже нельзя, – рассеянно отозвался Санти и погладил меня по голове, проигнорировав недовольное ворчание. – Но вот если… трансформационное изменение с разделением личности на две неравноценные половины… создание фамилиара… Так! – он громко хлопнул в ладоши. – Юнец, изменись, лик истинный – покажись! Турабо-фурабо, лорики-ёрики, пикапу-трикапу, скорики-морики!…
Ишко жалобно заскулил в своём убежище. Тонко улыбнувшись, Санти взмахнул рукой, и серая пыльца, осыпавшаяся с его ладоней, внезапно превратилась в стайку восхитительных серебристых бабочек. Они стремительно нырнули под алтарь – скулёж Ишко превратился в испуганный писк – и, ни на миг не задержавшись, выпорхнули оттуда, покружили над нашими головами и растаяли в воздухе. Кроме одной нахальной особы с черными спиральками на крылышках, которая уверенно устроилась на моём левом плече, по-видимому, никуда не собираясь улетать. Вслед за бабочками из-под алтаря, отчаянно вереща, выметнулось какое-то буро-черное существо, в два прыжка вскочило на каменный стол и шмыгнуло мне под плащ. Почувствовав, как к щиколотке прижалось что-то мокрое, пушистое и дрожащее, я бесстрашно – чего бояться, если знаешь, что всё равно укусит? – ухватила за шкирку это "что-то", и предъявила некроманту большеухую, полосатую…
– …крысу сделал! Я же сказала, хомяка мне! Хомяка! – возмущалась я, безжалостно встряхивая сучащего лапами зверька. Влажный нос беспрестанно подёргивался, усы воинственно топорщились, но к моему огромному изумлению крысёнок не предпринял ни единой попытки меня укусить. А, может, просто брезговал?
– Да, забавно вышло, – согласился Санти, глядя на Ишко с нехорошим любопытством опытного вивисектора. – Что внутри, то и снаружи. В нем было слишком много дерьма для обычного хомяка, милая, а морская свинка вышла бы чересчур тощая. Пропорциональное соотношение масс необходимо соблюдать… – он было протянул к крысёнку руку, но тут же резко отдернул её: острые, как иголки, зубы, впились ему в палец. – Веселишься, крысёныш? – не повышая голоса, и вполне миролюбиво спросил некромант, но Ишко вдруг испуганно вывернулся из моих пальцев, стремительно пробежал по руке и взлетел мне на плечо, где замер, намертво вцепившись коготками в плотную ткань плаща. – Веселись, пока не страшно… Ритуля, солнышко, так ты берёшь его или нет? Если нет, я возьму. На опыты.
Крысёнок затрясся, вспугнув бабочку, которая подальше от беспокойного соседа перепорхнула мне на левое ухо.
– Ну и гад же ты, некромант! – качая головой, в сотый, а, может, и в тысячный раз пробормотала я. – Всё бы тебе кромсать и потрошить!
Санти пожал плечами и наглядно продемонстрировал, что за такую улыбку можно простить всё, что угодно.
– Да, я такой, – признался он, чуть смущенно глядя на меня сверху вниз яркими голубыми глазами. – Терпеть не могу, когда к тебе прикасается кто-то… чужой.
Бабочка испуганно затрепетала, часто-часто перебирая лапками.
– А это зачем было творить? – хмуро указывая на неё, спросила я. Санти пожал плечами.
– Затем же, зачем читать стихи. Функциональной нагрузки никакой, зато красиво. А тебе, помнится, всегда нравилось художественное оформление заклинания. Я, конечно, не Ривера, но…
– Это точно, не Ривера, – не удержалась я. – Он мне не хамил, не врал, лицо не размалёвывал и на алтарь, между прочим, не укладывал!
– Только на ковёр, – напомнил Санти. – В ходе тактической операции по приведению в негодность священной девственницы… А катализатор из него получился замечательный, – совсем уж ядовито прибавил некромант.
Плащ свалился с плеч – я, кипя гневом, вскочила на ноги. Крысёнок возмущенно запищал, барахтаясь в складках плотной ткани. Некромант наклонился вперёд и ловко поймал скатившийся с алтаря Шар Вызова – попросту подставил под него ладонь.
– А что мне ещё было делать, черти бы тебя унесли? – тихо и зло осведомилась я, нависая над Санти, как богиня Немезида. – Думаешь, мне улыбалось погибнуть во славу вашего черного бога? Думаешь, я мечтала загнуться на каменном алтаре под сатанинские песнопения? Что мне было делать, если никто, и особенно ты, не хотел мне помочь? Ты всё знал, всё видел и ты… урод, негодяй, хам, убийца, ты, ты… ты!…
– Но я же помог, – просто ответил Санти, и у меня опустились руки. Некромант внимательно оглядел меня с ног до головы, убрал Шар в потайной карман и рассеянно потёр лоб. – Что-то я забыл… – Он заклинанием снова водрузил плащ мне на плечи, а испуганно верещащего крысёнка заставить зависнуть в воздухе перед моим лицом. – Нет, что-то я ещё забыл… Ладно! – Блондин галантно протянул мне руку. – Забирай свою крысу, идём домой, там разберёмся. Здесь я уже всех убил.
– А что, дома есть кого уби… – мрачно начала я, сажая фамилиара на плечо, но до боли знакомый голос яростно прокаркал:
– Не всех!!!
В мгновение ока Санти сдернул меня с алтаря и задвинул себе за спину, одновременно активируя Небесный Купол: Вашфа медленно поднимался с земли в мертвенном сиянии своей Силы. Миг – и некромант вскинул руки, удачно спародировав жест покойного Лардозиана, и обрушил на нас холодные голубые молнии. Воздух заискрился, запахло озоном, но щит Санти выдержал: молнии, перекрещиваясь, заплясали по дымчатой скорлупке Купола и с треском и писком стекли по нему, успешно заземлившись. Хрустальный лист с пентаграммой покрылся мелкими трещинками, но линии гексаграммы сыто, одобрительно замерцали. Вашфа грязно выругался. Его лицо исказилось, словно бы размазалось – поплыла наведённая иллюзия – и я с содроганием увидела на месте немолодого, благообразного мужчины отвратительное создание с желтоватой пергаментной кожей, плотно обтянувшей скулы, тонкогубым ртом и черными провалами глаз. В груди у него зияла сквозная дыра величиной с мяч – чуть побольше теннисного, но поменьше футбольного. Вашфа был мёртв давно и прочно.
Подарки судьбы, с похвальным постоянством сваливающиеся на голову, не говоря уже о времени, проведенном в замке Санти, закалили мои нервы. Ни взрывы, ни крики, ни умертвия, ни разъярённые Краш-Короги, ни демоны в пентаграмме – ничто не могло застать меня врасплох. Разве только слегка. Но при виде мёртвого некроманта я струсила так, что встреча с некромонгерами в замковом подземелье показалась мне детским утренником, и, прижав к груди слабо попискивающего крысёнка, тихо заскулила от ужаса.
– Санти… – прошипел мертвец.
– Вашфа, – любезно кивнул блондин, посылая в него несколько заклинаний, от которых воздух затрещал и заискрил.
– Знатно ударил, – тот нарочито небрежно принял удары на Хрустальную Стену.
– Старался.
– Недостаточно… щенок! – Вашфа атаковал снова. Потоки убийственной энергии изливались из его ладоней, вновь и вновь ударяя в щит, и бессильно рассеивались.
– Лич? – деловито осведомился Санти, словно не замечая сыплющегося на него града молний, и ответил своему давнему ненавистнику Плевком Вулкана – огромным снопом желто-красного пламени. Вашфа, в свою очередь, закрылся щитом, развеявшим Плевок на подлёте. – Я давно подозревал. Доказать только не мог. Ты демонски умело затираешь пентаграммы, брат, и ловко прячешь ауру. Моё восхищение.
– Практика, братец, практика и опыт… – процедил сквозь зубы Вашфа. По наитию я зажмурилась, но даже сквозь сомкнутые веки увидела, как он швырнул в Санти что-то сверкающее и смертоносное. – Прими и мои комплименты – так предавать я не умел даже в свои лучшие годы.
– Знаком напев, да трудно подхватить, – отпарировал Санти: судя по характерному треску, он решился-таки призвать своё коронное Тёмное Пламя. – В ритуале призыва сущности такого уровня, как Тёмный Владыка, должны участвовать только живые, по-другому нужную силу не собрать. Что ты собирался сделать? Выпить нас всех, как только завершим объединение, упырёк?
– Я и сейчас живее всех живых, – заверил его Вашфа и хрипло расхохотался. Загнанный в угол, обозлённый поражением, он был способен на все. – Может, я и уйду, но прежде чем уйти, увижу, как угаснет жизненный свет в глазах твоей девки!
"Нужно открыть глаза, – мысленно уговаривала себя я, – иначе так и будешь бояться, и хрен что у тебя в жизни получится. Нужно открыть глаза и дать этому гаду отпор такой лекцией по психотерапии, чтобы у него мозги с ушами склеились!"
– Она не девка, – предельно спокойно проговорил Санти.
Я открыла глаза. Глубоко вздохнула. Водворила полузадохнувшегося крысёнка на плечо. И осторожно выглянула из-за спины Санти.
– Ваша проблема в том, уважаемый, что вы эмоционально закрыты и холодны. И совершенно асексуальны, по правде говоря, – доверительно поведала я Вашфе, вытягивавшему из ладони багрово-черную девятихвостую плеть.
Лич от неожиданности выпустил один хвостик. Тот со свистом рассёк воздух – и два пальца Вашфы, большой и указательный, упали на землю. Некромант прорычал что-то непонятное, но, судя по тому, как скривился Санти – нецензурное. Заслушавшийся крысёнок едва не кувыркнулся со своего насеста. Я ощутила необычайный прилив сил.
– Не грубите, больной, я только начала оглашать приго…э-э-э, диагноз. Так, так… отмечаются истерические проявления и склонность отождествлять себя с мифическими персонажами… Кстати, то, что вы набиты молниями, как лейденская банка, ещё не делает вас Зевсом-Громовержцем. Впрочем, все мы хотим казаться лучше, чем мы есть. Маски – это ничего, это не так страшно. А вот ваши кладбищенские увлечения – уже явная патология. Не говоря о моральной стороне вопроса, подобное, с позволения сказать, решение проблемы жизни после смерти есть посягательство на промысел Божий, а значит, прямое нарушение закона об авторских правах. По штуке – в одни руки, сударь!
– Заткнись, мозгоклюйка, мать твою через десять гробов! – возопил Вашфа, размахнулся, чтобы хлестнуть плетью по Небесному Куполу, но сделал это так неудачно, что попал себе по плечу – и его правая рука, всё ещё сжимая плеть, последовала за пальцами. – Ах ты, тварь подколодная! Дочь ехидны и дикобраза! Нет таких слов, какими можно тебя назвать, чумное отродье!!!
Я сокрушенно покачала головой.
– Как у вас всё запущено-то… Налицо комплекс неполноценности, отягощенный патологической тягой к причинению себе физического вреда. Полагаю, причина ваших личных проблем лежит в детстве. Не удивлюсь, если вас приучали к аккуратности авторитарными методами, сурово наказывая за любое появление в неопрятном виде, в том числе, невымытые руки, шею, уши и лицо. Это так? Тогда настоятельно рекомендую вам медикаментозное лечение в стационаре и помощь психиатра. Пара-тройка сеансов электрошока в корне изменит ваше отношение к жизни.
– Не-е-ет!!! – взревел Вашфа, вновь принимаясь швырять пучки грозных, но совершенно бесполезных молний.
– Как нет, когда да? – удивился Санти, который за время нашей беседы успел обновить все щиты и налепить стайку толстеньких желтых птичек. – Учитель рассказывал, что твоя мать…
– Это ложь! Ложь! ЛООООЖЬ!!!!
– Слово умирающего свято, – торжественно кивнул Санти, и его птички, взвившись в воздух, маленькими пульками ринулись в атаку. Вашфа успел активировать энергетическую завесу, но птички лихо пробили её и щит под нею и, облепив некроманта, как муравьи карамельку, заработали клювами не хуже отбойных молотков. Вашфа завертелся юлой, пронзительно выкрикивая проклятья и заклинания и пытаясь руками отодрать от себя прожорливых тварей, но всё было бесполезно.
– И ты, Санти?… – обреченно спросил он.
– И я, Вашфа, – отозвался блондин.
– Не ожидал.
– Сюрприз.
Птички внезапно полопались одна за другой, как воздушные шарики, и бледно-жёлтое сияние окутало лича. Ноги его подкосились, и Вашфа рухнул на землю, словно подрубленное дерево, в бессильном гневе скрежеща зубами. Судя по его лицу, он испытывал нечеловеческие муки. Сияние стало ярче, и тело некроманта начало меняться: трескалась кожа, ссыхались мышцы, губы раздвигались в вечной ухмылке, словно за доли секунды для него проходили года. Мы безучастно наблюдали за его концом.
Вашфа какое-то время трепыхался, словно не веря, что это происходит с ним, но в какой-то миг глаза его вдруг ярко, остро сверкнули, и я ощутила… что-то. Мягкий всплеск, невесомое дуновение ветра, мгновенно напряжение невидимых струн – описать это чувство словами было невероятно сложно. Мёртвый некромант, приподнялся, в упор взглянул на меня и чётко, ясно произнёс:
– ЧТОБ ТЕБЕ С ВЛАДЫКОЙ СВИДЕТЬСЯ.
И его голова взорвалась.
С таким же звуком шмякается об асфальт спелая тыква. А желто-оранжевая мякоть с липкими семечками разлетается во все стороны так же весело, как мозги с осколками кости.
Поморщившись, Санти щелкнул пальцами. Небесный Купол вздрогнул, брезгливо стряхивая с себя налипшую органику. Некромант одобрительно кивнул, привлёк меня к себе – и концентрическая волна антрацитно-черного огня прокатилась по плато, уничтожая всё на своём пути. Когда Тёмное Пламя, отбушевав, улеглось, от тел некромантов не осталось даже пепла, а оба магических рисунка исчезли вместе с верхним слоем камня, выстилавшего площадку. Только алтарь стоял на прежнем месте – немного закопчённый, но вполне целый.
– Молодец, Ритуля, – одобрительно заметил некромант. Насупившись, я сердито вывернулась из-под его руки.
– Что? На этот-то раз за что? Сам скажешь, что я сделала, или мне объяснять, что тебя беспоко…
Санти мягко накрыл ладонью мои губы.
– Я точно что-то забыл, – задумчиво повторил он. – Нет, ты ничего не сделала. Вернее, сделала, но сделала всё правильно. Ты отвлекла его, и он ослабил защиту. Спасибо.
– Вссгдпжалст! – пробубнила я. – Нкнцнштсг!
– Что? – недоумённо переспросил Санти, убирая ладонь.
– Всегда пожалуйста, – повторила я. – Наконец-то и я на что-то сгодилась. Подумать только, я, дипломированный специалист, растрачиваю свой талант на… кгтнкрмнт! – Санти вернул ладонь на место.
– Как же я люблю тебя… – пробормотал он с мечтательным видом. – Но ещё больше я люблю тебя, когда ты молчишь…
