Текст книги "Любовь зла…"
Автор книги: Янина Жураковская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
2. ДАР-ПРИЗНАНИЕ
– Любит – не любит, плюнет – поцелует, руки, сердца попросит – безжалостно бросит, к сердцу прижмет – к черту пошлёт…
Маргарита Лермонтова, дипломированный психолог, счастливая невеста и просто симпатичная молодая девушка двадцати шести лет от роду, в полном одиночестве сидела на полу в собственной спальне и сосредоточенно обрывала лепестки на крупной ромашке. Штук двадцать её ободранных товарок валялись рядом вместе с остатками распотрошенного свадебного букета.
Когда на ромашке остался единственный лепесток, в который раз обещавший "безжалостно бросит", Рита хладнокровно швырнула цветок к остальным, выпрямилась, разминая уставшую спину, и вытащила из-под кровати небольшой топорик – как раз для девичьей руки.
Хрясть! Хрясть! Хрясссть!!! Острое лезвие с сочным чмоканьем врубалось в цветочные стебли. Хрясть! Ошметки листьев и стеблей разлетались в разные стороны. Хрясть! Хрясть! Оборванные лепестки кружились в воздухе.
– Вот вам, – беззлобно сообщила в пространство Рита, не обращая внимания, что брызги цветочного сока оставляют уродливые зелено-бурые пятна на её белоснежном свадебном платье. – Радикально, не спорю, зато заслуженно. Будете знать, как девушку обижать! Будете знать, как ей пакости разные пророчить!… – Она поправила съехавшую набок бриллиантовую диадему, заправила за ухо выбившийся из прически локон и пропищала тоненьким голоском: – Пощади нас, Ритуля! Пощади, ты и так нас уже ощипала! Не руби нас! Не губи нас!… – Девушка откашлялась и продолжила своим обычным голосом: – Ну нет, дорогуши, делу время, а расплате – час! У меня сегодня особенный день, и я не позволю, чтобы его что-нибудь испортило. Эмоции нельзя сдерживать, их надо выплескивать – раз! И два! И три! – Каждое слово она подкрепляла сильным ударом. – Чтобы они не съедали нас изнутри, вы поняли, сорняки недощипанные… четыре! Пять! Шесть! Я выйду замуж, даже если меня после к самому Владыке поволокут!… Семь! Восемь! Вот вам! Вот! Как же сладка месть!
Она рассмеялась злобным некромантским смехом, позаимствованным у покойного Лардозиана, и снова замахнулась топориком на то, что недавно было её свадебным букетом, когда сзади, от двери, раздался задумчивый голос:
– С кем ты разговариваешь, Маргарита?
Рита резко обернулась – топорик, как намыленный, вылетел из влажной от цветочного сока ладони, пронёсся через всю комнату и с сочным чмоканьем воткнулся в дверную притолоку как раз рядом с головой молодого светловолосого некроманта. Тот ошарашенно поморгал, пощупал висок, с которого острое, как бритва лезвие смахнуло тонкую прядку волос, и только после этого перевел взгляд на подрагивающую рукоятку.
Метательница сравнялась цветом лица со своим платьем и привстала, беззвучно открывая и закрывая рот – язык ей не повиновался. Сердце колотилось где-то в горле. Санти открыл рот, хотел что-то сказать, но у него, похоже, были те же проблемы с артикуляцией, что и у невесты. А та неожиданно вспомнила, что она психолог – высококлассный специалист, между прочим – и здравомыслящий современный человек. И, значит, ей не подобает так таращить глаза. К тому же, это просто некрасиво.
Рита несколько раз глубоко вдохнула, вскочила на ноги и бросилась к посеревшему жениху, наступив при этом на подол и едва не упав. Она знала, что всё, что ему сейчас нужно – это несколько спокойных, уверенных слов ободрения. Извинения могут подождать.
– Господи боже! Боже мой! – бормотала она, то обнимая мага, то отталкивая его. – Господи! Санти! Прости, прости, прости! Я не хотела! Ты в порядке? Я тебя не задела? Прости, я не хотела, просто ты напугал меня до чертиков…
Если бы ещё кто-нибудь с ней поделился спокойствием и уверенностью…
– Ты… ты… Маргарита… – осипшим голосом выговорил некромант, попеременно тыкая пальцем то в топор, то в невесту. – Если не хочешь замуж выходить, достаточно сказать… зачем же так резко?… Ты… ты… ох, Пресветлая дева, вся жизнь перед глазами пронеслась! – Он помолчал. – И большую часть, оказывается, я угробил на сон…
– Что ж, может быть жизнь – занятие не для каждого, – отстраняясь, сухо отозвалась Рита. С одной стороны, она была счастлива, что жених в прекрасной форме и умирать не собирается, но с другой – она только настроилась на пожалеть, утешить, обнять, а выходило, что это и не нужно никому. Чертовы некроманты!
К Санти, который, как всегда, беззастенчиво подслушивал её мысли, тут же вернулось хорошее настроение. Он окинул взглядом комнату, подмечая и разбросанные по полу цветы, и крысенка, беззаботно дрыхнущего на груде шелковых платков, и валяющийся в углу разодранный корсет, и фату, которую, судя по виду, долго и упорно топтали ногами. Потом он посмотрел на невесту, которая в этот момент особенно остро ощутила, что от её прически осталось одно воспоминание, диадема снова переехала набок, а платье все в пятнах травяного сока.
– Я тебя люблю, – просто сказал некромант, наклонился и чмокнул невесту, куда придется. Пришлось в нос, но ей и этого хватило, чтобы почувствовать себя абсолютно счастливой. И чем она только это заслужила?… – Ничем. Тебе просто не повезло.
Санти без напряжения выдернул топорик из притолоки, взвесил на руке и одобрительно улыбнулся. Улыбка, впрочем, тут же увяла, едва он прочитал выгравированную на лезвии надпись. Он скороговоркой пробормотал заклинание, заставившее его глаза засветиться багрово-синим, и оглянулся снова – резко, стремительно, с тем жестким выражением лица, которое все его знакомые боялись как огня. Не обнаружив ничего и никого подозрительного, чародей слегка расслабился и уселся на диван, положив топорик на колени. Рита поправила диадему, закрепила шпильками непослушные прядки и, убедившись, что платье ничто не спасет, попыталась незаметно затолкать ногой корсет под кровать. Санти если и заметил, то не подал вида.
– Дорогая, а где все? Твоя мама, моя мама, твои сестры, мои сестры и прочие дамы и женщины? Почему ты одна? – неожиданно спросил он. Невеста только фыркнула и насмешливо приподняла брови. Санти вздохнул. – Хорошо, я перефразирую. Как именно ты умудрилась всех отсюда выставить, и сколько людей при этом пострадало?
Рита выдержала паузу, удобно устроилась в кресле напротив жениха, аккуратно расправила запачканную юбку (проигнорировав насмешливый взгляд) и только после этого ответила:
– Ни одного. Если не считать, конечно, их самолюбия. Своим я сказала, что в западном крыле накрыт шведский стол, и их как ветром сдуло, едва двери не вынесли. А после того, как эта старая гарпия, то есть, твоя любимая мама и моя будущая свекровь попыталась засунуть меня в вафельный торт, который она ошибочно считала платьем и заявила мне, что талия должна быть затянута "в рюмочку"…
– Ах, – поморщился Санти. – Корсет.
Рита украдкой бросила взгляд на розово-белое нечто, компрометирующе выглядывавшее из-под кровати, а Санти опять сделал вид, что ничего не заметил.
– Я немножко рассердилась и сказала, что если через десять секунд не останусь в одиночестве, через двадцать в этой комнате будет совершено двойное убийство. Даже два.
Санти задумчиво кивнул, водя пальцем по отполированной до блеска рукояти.
– Та-ак… А ты совершенно случайно при этом не добавляла: клянусь Богом, честное слово или что-нибудь в этом роде?
– Да, говорила, – удивилась Рита. – Как ты узнал?
– Я же маг, а не чурка березовая. Что было дальше?
– Твоя мама, продемонстрировав полное неумение вести конструктивный диалог, перешла на повышенные тона и попыталась применить силу. Я сказала ей… очень вежливо сказала, и не корчи такие рожи! что скандал – это одна из форм психологической разрядки, и что не моя вина, что другие формы ей недоступны. Нашла бы себе мужчину хорошего, хотя бы в службе эскорта, – Санти глухо застонал, – раз неудовлетворенность лезет изо всех дыр, и не травмировала бы психику окружающих.
– А она? – слабо переспросил несчастный сын.
– Побагровела, полиловела, подхватила твоих сестричек и с воплем "Крошки мои, за мной!" умчалась в неизвестном направлении. И только дверь захлопнулась…
– Как?
– Как прямо из стены вышел симпатичный молодой человек спортивного телосложения, обвешанный холодным оружием с головы до ног, и очень вежливо поинтересовался, кто смеет докучать такой обворожительной деве… Санти, ради Бога, сотри со своего лица это выражение! Если на меня смотрят другие, это не значит, что я буду любить кого-то кроме тебя.
Это заявление вызвало столь бурную (хоть и предсказуемую) реакцию со стороны жениха, что продолжить рассказ, Рита смогла только через несколько минут.
– Он… – обмахиваясь ладонью и шумно дыша, проговорила девушка, – спросил… ох, мама! я сказала, что уже никто. Мы с ним очень мило побеседовали, этот топорик, кстати, он мне подарил. А потом он ушел. Сказал передавать тебе привет и поблагодарил за приглашение.
Санти, хмурясь, провел пальцем по выгравированной на лезвии надписи: Поль Стосекир.
– Ещё бы. Я бы удивился, если бы не сказал… Какое приглашение?! Ты же не…
– Я пригласила его на церемонию, – удивленно подтвердила Рита. – А в чем дело?
– Да в том, что этот!… – голос Санти едва не сорвался на вопль, и некромант что есть силы стиснул рукоять топора, не замечая, что дерево дымится под его пальцами. – Этот гад! Этот урод! Этот незаконнорожденный сын плешивого пустынного шакала и ослицы, да пожрет его кишки короста, да пошлет ему судьба яму под ноги, чтобы он свалился в нее и переломал себе все кости, этот, этот, этот нехороший человек!…
Он не сразу заметил, что невеста уже не сидит в кресле, а медленно сползает с него на пол, похрюкивая от смеха и вытирая выступившие на глазах слёзы.
– Дева Пресветлая, кто это чудовище? – печально спросил он, доставая прямо из воздуха стакан с прозрачной жидкостью. – Где моя скромная, добрая невеста, которая лежала себе на алтаре и потихоньку доводила до ручки чертову дюжину некромантов?… Возьми, выпей, горе моё…
Стуча зубами о край стакана, Рита кое-как умудрилась сделать один глоток, а затем другой и третий, понемногу успокаиваясь.
– Прелесть… ик! какая! А что… ик! это?
– Благоразумнее было бы спросить до того, как пить. Тем не менее, это просто вода.
– Как вода? А где обещанный яд без вкуса и запаха?! – притворно обиделась Рита, забираясь с ногами в кресло.
– Настаивается. Я слегка изменил рецептуру и теперь ему требуется, по крайней мере, две недели, чтобы… – он сделал паузу, во время которой Рита успела допить все, что оставалось в стакане. – Почему ты не спрашиваешь, что я здесь делаю?
Рита широко махнула рукой, едва не выронив стакан, и Санти моментально распылил его – от греха подальше.
– Потому что ты мне и так скажешь, – пожала плечами девушка. – Я этих исповедей за свою недолгую карьеру столько наслушалась… Давай, вещай, как космические корабли бороздят просторы Мирового океана. Не забудь о мрачных буднях юного некроманта, кровавых ритуалах, разнузданных оргиях с юными демоницами, призванными с пятого астрального уровня – или что там ещё входит в ваш дар-признание?
О даре-признании ей ненароком обмолвились сестрички Санти. Это была одна из незыблемых традиций их семьи: перед свадьбой жених открывал невесте один из своих самых жутких секретов, давая возможность ей одуматься и понять, какую ужасную ошибку она совершает, пытаясь связать свою жизнь с магом. Черным и не очень. Правда, девчата – не без оглядки на матушку – высказывали сомнения, что Санти почтит свою избранницу таким даром… что ж, они заблуждались.
– Ах, сестрички… – убийственным тоном процедил маг. – Спасибо, Рита, теперь буду знать, кому отрывать головы. Раз ты представляешь, что такое дар и для чего он нужен, ознакомительную часть мы пропустим. Какой дар ты хочешь, рыженькая, большой и скучный или маленький и интересный?
– Я не рыжая, – автоматически поправила Рита и задумалась. – А если и то, и другое, и можно без хлеба?
Санти улыбнулся и отрицательно покачал головой. Что ж, стоило попытаться, нисколько не огорчилась невеста и заправила за ухо снова выскочившую из прически кудряшку.
– Что ж, пусть будет маленький и интересный.
– Как скажешь, Маргарита, – не стал спорить жених.
– Почему у меня такое чувство, что следовало выбрать другой вариант?
Некромант загадочно улыбнулся.
– Может быть, и следовало.
Рита недобро прищурилась.
– Санти, если ты не перестанешь так противно ухмыляться, клянусь, я тебе!…
Маг одним прыжком оказался рядом с невестой и зажал ей рот рукой.
– Не надо клясться! – выпалил он, слегка побледнев. – Ты уже обещаний надавала столько, что на всю оставшуюся жизнь хватит! Я объясню – честно, подробно, с примерами и таблицами, только молчи и не перебивай, ладно?
На такое заявление можно было только кивнуть. И Рита кивнула.
Санти убрал ладонь медленно, словно ожидал, что невеста немедленно начнет разбрасываться угрозами и клятвами, но когда этого не случилось, облегченно выдохнул и, перетянув девушку себе на колени, уселся в кресло.
Рита подождала. И ещё немножко подождала. И ещё немножко. Жених сидел с закрытыми глазами, губы его беззвучно шевелились, а на лице было такое возвышенное выражение, что девушку передернуло. Она ткнула Санти кулаком в бок.
– Не увлекайся, женишок, нам сегодня ещё жениться и размножаться, хотела сказать, брачеваться! Гони секрет!
Санти зашипел, потирая бок, куда пришелся удар.
– Я хотел создать нужную атмосферу, а ты как всегда все испортила, – мрачно пробормотал он. – Стоило пять минут пообщаться со Стосекиром…
– Двадцать пять, – возразила невеста. – Но ты не бойся, на чужое он не посягал и руки держал при себе, одной пощёчины хватило, чтобы…
Санти ничего не ответил, но в глазах появилась неумолимая жажда убийства.
– Из тьмы и забвения, из древних времен пришли к нам легенды о волшебных дарах, что управляют судьбами людей, – сквозь зубы проговорил он. – Подарками фей называли их, Божественным благословением и Проклятьем, и как бегут круги от камня, брошенного в воду, так изменялся мир вокруг тех несчастных и счастливых, кому выпадал рок обрести Дар. В новую паутину сплетались нити жизней людских вокруг Одаренных, а Колесо шло на новый оборот, и ничто не могло замедлить иль ускорить движения его…
Невеста жалобно похлопала глазами.
– Это пеня за жестокое обращение с некромантами? – спросила она.
– Но я же объясняю!
– А ты ещё с сотворения мира начни, – посоветовала Рита.
– Если тебе так больше нравится, пожалуйста. Сначала был большой взрыв…
Рита больно ущипнула жениха за руку.
– Я объясняю, как умею! – обиделся тот. – Что тебе ещё надо?
– Факты. Я их лучше воспринимаю. Без лирики и по существу: что за "подарки фей", и с чем их едят?
– Если без лирики, то это некоторые таланты – врожденные, ненаследуемые и, хочу обратить твое внимание, неуправляемые, к которым факт наличия или отсутствия магической Силы отношения не имеет, – маг послушно перешел на деловой тон. Заметив баранье недоумение в глазах невесты, поспешно добавил: – Повезти может каждому, будь он чародей или простец. Никто до сих пор даже не знает толком, откуда берутся Дары, и почему кто-то их получает, а кто-то нет. И они настолько коварны, что маги избегают любых упоминаний о них. Мы вообще не любим говорить о том, чего не можем контролировать.
– Надо же! А я и не заметила! – притворно удивилась Рита, и заерзала на коленях жениха, устраиваясь поудобнее. Страдальческое выражение его лица и судорожный вдох она проигнорировала. – Так вот почему ты меня так старательно игнорировал в первые дни… Прости, я перебила, давай, ври дальше.
– О самых ярких дарах сложено немало легенд во всех обитаемых мирах, – с решимость прыгающего со скалы продолжал некромант. – А простецы и вовсе рассказывают своим детям сказки о них. Сказки! Пострашнее криминальной хроники самого Тартара! Разобиделся человече и – хоп! – вместо сыновей семь воронов. Или царство, в камень превращенное. Или царевна, из лягушки сляпанная. Я всё могу понять, если бабы не смотрят, то и коза с лягушкой сгодятся, и если… э-э-э… опыты по межвидовому скрещиванию проводить с лягушкой в натуральном виде, то она попросту лопнет, но!… Рита, будешь так и дальше ёрзать, до алтаря не дойдешь. Вернее, ты и из комнаты выйти не сможешь.
– Что-что?
– Я НЕ КАМЕННЫЙ, ЖЕНЩИНА!!!
– Ой, прости, – без намёка на сожаление отозвалась Рита, но позу всё-таки поменяла. – А какие бывают Дары? Парочку примеров, пожалуйста. Ты обещал.
– Дар Ясного Взора, – охотно начал Санти, – дар Истины, дар Живого Слова, дар Силы Богов, дар Счастливого Дурака, дар Лёгкой Руки, дар Золотого Пальца, дар Беспрекословного Послушания…
– Живого Слова? – перебила Рита, сообразив, что если не принять меры, жених не остановится, пока не перечислит все Дары до единого. – Я считала, такое только от ЛСД бывает, ну, или при средней степени шизофрении. Что это за Дар?
Маг осекся на полуслове, сосредоточенно морща лоб. Заготовленный перечень назойливо мельтешил перед глазами, путая мысли, но Санти всё же ответил:
– Очень сильный и опасный. Сама подумай: слово, становящееся действием. Вот скажет такой Живослов: "Да у тебя вместо головы кочан!" – и все, можно щи варить. Любое проклятье, любая оговорка в их устах учиняла невероятный хаос, и неудивительно, что обычно они плохо кончали. Но в анналы истории попадали постоянно.
– О! – внезапно просияла Рита. – По щучьему веленью, по моему хотенью…
Санти аккуратно заправил ей за ухо упрямую кудряшку, одновременно (столь же аккуратно) просматривая воспоминания.
– Это, милая, яркий пример того, как парень исхитрился свой дар связать достаточно жесткой формулой и ограничить его стихийные проявления. Исключение, лишь подтверждающее правило.
– Мерзавец. Ты только что убил мою любимую сказку, – буркнула Рита. – А вот, к примеру, Истина. Как Истина может быть даром? Это что, только правда и ничего кроме правды? Или наоборот, каждое слово должно стать правдой?…
– Истина или дар Честного Слова, – Санти помрачнел. – Странно, что ты начала первой, но именно о нем я и хотел поговорить.
У Риты зачесался нос – явный признак того, что вот он, цветочек аленький!… фу ты, в смысле, то самое, маленькое и интересное, которое обещал ей жених. Было и любопытно и немного боязно.
– То, что Правдосказ вообще не может лгать – это ерунда, – авторитетно заявил некромант. – На прямой вопрос он чаще всего дает правдивый ответ, но очень талантливо недоговаривает, увиливает и отпускает многозначительные намеки – как ты, например. – "Как ты, например" звучало довольно угрожающе, и Рита сочла, что мудрее всего будет не искать скрытый смысл, а пропустить фразу мимо ушей. – Этот дар связан с обещаниями. Что Правдосказ сказал – то Правдосказ сделал. Он не может не выполнить обещанное, не в силах преступить клятву. А иногда – и это хуже всего – он произносит слова, которые должны стать правдой. Хуже, потому что если Живое Слово ещё кое-как можно загнать в рамки, Слово Честное одолеть можно только одним способом: вырвать его хозяину язык и переломать все пальцы, чтоб не мог ни сказать, ни пером написать.
Санти выждал несколько секунд, чтобы информация должным образом осела, и когда в глазах невесты мелькнула искорка понимания, продолжил:
– В твоём мире был такой человек. Наверняка ты о нём знаешь. Слышала, может быть, или читала где… Неплохой поэт и музыкант, хитрец, который умел держать нос по ветру, проныра, наловчившийся хорошо зарабатывать на своём даре. Что день грядущий уготовит, рассказывал… Славно было придумано, кстати: держи в голове какую-нибудь нелепицу, а "правда нас освободит" сама слетит с языка. Хочешь сказать: "У Пэгги был веселый гусь…", а выходит: "Пока в терновнике поют дрозды" и так далее. И поскольку "предсказания" к тому же довольно удачно рифмовались, этот Правдосказ просто не мог не загреметь в хроники. Как же его звали?… Фома? Нет, не Фома… Томазо, Томеш, Томас… Точно, Томас. Томас Лермонт, он же Томас-Рифмач.
Сердце Риты отстучало похоронный марш и с гиканьем рухнуло в живот. Она действительно знала об этом человеке. И читала. И фильм смотрела. А ещё раньше слышала – но не в качестве сказки на ночь, а скорее, семейного предания. "Фомой обозвал, гад! да я ему за предка… погиб поэт, невольник чести… ох, хоть бы не прочёл, ведь непременно привяжется!… Пал, оклеветанный молвой, с свинцом в груди и жаждой мести, поникнув гордой головой…"
Она не успела как следует развить тему секретов, которые следует держать внутри семьи, и даже прогнать стих по второму кругу – Санти дернулся, словно от удара тока. Закусил губу и побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
Сомнений не было: он схватил невестину мысль целиком, вместе со стихом знаменитого родственника, его биографией и копией фамильного древа на двери в кухню.
– Кажется, я ошибся, – осторожно, словно сам себе не доверяя, пробормотал некромант. – Может быть, и наследуются. Ты ведь тоже из Лермонтов… старик Рифмач, выходит, твой предок? Поразительно! Невероятно!… Хотя это объясняет, как с таким шлейфом невезения ты до сих пор жива и совершенно здорова, если не считать головы. Дар оттягивал…
– Когда артистизм в крови, он, порой, может приобретать самые невероятные формы, – сердито буркнула Рита. – А на мою ушибленную голову ты молиться должен: не будь её, я бы давно сбежала от тебя в мужской монастырь на Тибете… Постой, погоди! Не думаешь же ты, в самом деле, что я…
– Не думаю, родная ("Вообще?"), теперь я совершенно уверен, что у тебя тот же "подарок фей", что у твоего достославного предка. Но тебе повезло ("В кои-то веки!")… по крайней мере, больше, чем Томасу: ты не рифмуешь. Помнишь, что ты сказала, когда я забирал тебя из цитадели Ордена?
Рита, которая из того дня отчетливо запомнила только лицо Санти и солнечные лучи, запутавшееся в его белокурых волосах, виновато потупилась.
– Верно, ты тогда была несколько… не в себе, – польщенно кивнул жених, незаметным пассом приведя в порядок её платье и освежив прическу. – Я напомню. Мы шли к порталу, ты как обычно бормотала себе под нос. Если не ошибаюсь, это было: "Богом клянусь, никуда этот парень от меня не денется. Влюбится, женится и проживёт со мной долго и счастливо, а кто помешает, тот башку потеряет!…" Результат налицо. Ривера – раз, Лардозиан – два, Вашфа – три. А Краш-корог?… Что ты пообещала себе, когда выходила на балкон?
Волевое усилие, толика Силы и ещё один незаметный пасс. Прелесть заклинаний Разума в том, что они совершенно не чувствуются.
– Всё, верблюд упрямый, если я сегодня не усну, то и тебе не спать. Вот как бог свят, не спать!!! – сконфуженно процитировала Рита и тут же испуганно уставилась на жениха. – Но я же не это имела в виду!… То есть, нет, конечно, это… но я… я сказала это, будучи в состоянии перманентного стресса, и слова просто выражали мои чувства в тот момент, вот и все… я не хотела ничего такого! Меня слишком буквально поняли!
– Это и есть дар Честного Слова, Марго, – печально улыбнулся Санти, и это обращение окончательно убедило Риту, что жених не шутит. – Если одаренный что-то пообещал, это непременно исполнится, с его помощью или вопреки ей. И "меня слишком буквально поняли", как оправдание, никуда не годится. Поэтому и не стоит опрометчиво бросаться клятвами. Вот сама скажи, разве какие-нибудь твои обещания не сбывались?
Рита промолчала, потому что ей опять нечего было возразить. Раздался короткий противный треск, и она с изумлением уставилась на манжету, которую за раздумьями невзначай оторвала. Санти улыбнулся и ловко приделал манжету обратно.
– Это замечательный дар, Рита, – он взял лицо невесты в ладони и поцеловал её в лоб. Затем в висок. – Удивительный… невероятный… – Легкое прикосновение губ к подбородку. – Который надо холить и лелеять… – К правой щеке. – И использовать себе на радость, врагам на посрамление. – К левой щеке. – Только благодаря ему мы сейчас вместе. – Нос. – Разве это не замечательно? – Левый висок. – Вот и всё, что я хотел тебе сказать. – Снова лоб. – Не сердись, ладно? – И, наконец, губы. Секундное колебание – и долгий французский, после которого даже у самых закоренелых феминисток мозги превращаются в кисель. – Ну… я пошел тогда? Время пытать младших сестер.
– Мпфхррр… – только и смогла выдавить Маргарита.
Санти мягко отстранился и встал, оставив невесту в кресле.
– Они могут бежать, но они не могут спрятаться… – вполголоса заметил он, недобро сверкая глазами. – Жду тебя у алтаря, – сурово сообщил он всё ещё пребывающей в прострации девушке, – и не вздумай опаздывать. Сломанная нога в качестве извинения не принимается, только смерть.
Насвистывая что-то залихватское, некромант направился к двери. На полпути он бросил взгляд вниз, одновременно делая широкий шаг – словно переступал что-то невидимое – и, как ни в чем не бывало, проследовал дальше.
Дверь предупредительно распахнулась и…
– Что ж, пусть будет большой и скучный.
– Как скажешь, Маргарита, – моментально согласился жених.
– Почему у меня такое чувство, что надо было выбрать другой вариант?
Санти философски пожал плечами.
– Давай не будем играть в "если бы". Я хочу кое о чем рассказать тебе, только, пожалуйста, не перебивай и не кидайся подушками, ладно?
Рита моментально спустила ноги на пол и сложила руки на коленях, слегка наклоняясь вперёд и привычно придавая лицу заинтересованно-участливое выражение.
– А так же не делай провоцирующих телодвижений, оставь ненадолго раздражающие профессиональные комментарии и… не закатывай глаза!
– Так что же вас беспокоит, дорогой жених? – девушка даже бровью не повела.
– Ты… – Санти потёр переносицу, отложил топорик в сторону, а потом спросил, буднично и просто: – Ты веришь в любовь с первого взгляда?
– Нет.
– Что? – некромант недоуменно свел брови: такого ответа он не ждал. – Не веришь?… Почему?
– Потому что это для ограниченных умов. Чтобы возникло сильное чувство, должно пройти время. Дня три хотя бы.
Санти обреченно кивнул и хотел снова сесть на диванчик, но, передумав, принялся расхаживать по комнате взад-вперёд. Рита наблюдала за ним, как кошка за мотыляющимся перед мордой бантиком.
– Хорошо, я понял. Тогда пойдём другим путём. Длинным, но верным. Случилось так, что некоторое время назад… – Рита открыла рот, но Санти не позволил ей вставить ни слова, – а именно, во время ученичества у Лардозиана, я понял, что уготованное будущее меня не слишком прельщает. Да, я хотел быть некромантом: взаимонепонимание у нас со Стихиями обоюдное, и если моей ауре суждено что-то перекачивать, это будет не сладенькая водичка, которую тянут все, а коньяк столетней выдержки. Смертные заговоры и проклятья, чары-на-крови, призвание и изгнание сущностей, ловушки для разума, духоловки… и прочие разделы магического знания, которые собратья-маги пафосно именуют тавматургией, и от которых шарахаются как от ледяной демон от Белого Пламени.
Но проблема заключалась в том, что звание подмастерья вручалось только вместе со знаком Псов Владыки и никак иначе. Что? Да именно так они и звались в начале, прежде чем сменить имя на более звучное "Братство Полумесяца"… но это неважно. Приоритеты у них остались прежние. Ставишь клеймо тоталитарной секты – ты в команде. Нет – ближайшее кладбище заселено только на половину. Я перестал бояться своих учителей, когда понял, что могу отбиться от них – хоть один на один, хоть все на одного. Но… у меня большая семья, Марго. Родственники живут в нескольких мирах, и ко всем охрану не приставишь. Я мог отказаться от клейма без всякой угрозы для себя, но, случись что – их бы не пощадили. Выход был один: если рубить дерево, то под корень. Конечно, это было не слишком вежливо с моей стороны… – Санти запнулся, и Рита невольно усмехнулась его обтекаемой формулировке, – но между семьей и свободой я выбирать не умею. И я стал искать…
Рука Риты взлетела вверх. Санти недоуменно посмотрел на невесту, а та, невинно улыбаясь, подняла руку ещё выше, поддерживая её под локоть другой. Некромант подозрительно сощурился, но кивнул.
– Спасибо, милый, – поблагодарила Маргарита таким тоном, что у него дернулся угол рта. – Очень яркая иллюстрация к аксиоме: мужчины врут намного реже женщин, но обожают преувеличивать. Позволь, я резюмирую – сам понимаешь, третий десяток, годы летят, склероз не дремлет… Через пару лет – или около того – проведенных в ученичестве у дедушки Лардозиана, самонадеянному юному балбесу стало совершенно ясно: рабство, как его не приукрась, всё равно останется рабством. Но учителя он знал хорошо, и "дунул, плюнул, стог стоит" – а именно таким был бы итог их дуэли – его не устраивало. Вариант "я в домике" доброго слова не стоил – те же яйца, только в профиль: тюрьма красивая, надежная, своими руками заботливо обустроенная. Просить помощи у родственников эго не позволяло: как же так, только отвоевал право на самостоятельность – и тут же прибежал обратно, поджав хвост? Поэтому наш юный балбес раскинул мозгами и нашел замечательный способ и на ёлку влезть, и задницу не ободрать… Все правильно?
Санти стойко перенес удар. Вытряхнул из рукава четки из зеленоватых бусин и неторопливо принялся их перебирать. Тихонько злорадствуя, Рита ждала.
– Не совсем, – наконец проговорил некромант. – Мне тогда как раз исполнилось двадцать. Так что не через пару лет, а больше.
Рита нежно улыбнулась и кивнула, предлагая жениху рассказывать дальше. Санти, обреченно вздохнув, подчинился.
– Я искал удобного случая, а он сам прыгнул мне в руки… Учитель Лардозиан носился с идеей призыва Владыки не одно столетие, но все попытки были безрезультатны. И неожиданно прикормленный им прорицатель сообщил, что та, чья кровь сможет разорвать сковывающие бога цепи, вот-вот должна появиться на свет. Минет тринадцать дважды лет – и мир падет в объятья духа смерти… Красиво? Вот и мне понравилось. Не воспользоваться такой возможностью было глупо, так что долго я не раздумывал.
Рита удержалась от повисшего буквально на кончике языка ехидного комментария только потому, что интуиция подводила её так редко, что даже вспоминать об этом не стоило. А сейчас шестое чувство прямо-таки вопило: "Молчи, дура, и слушай! А пока слушаешь, найди вазу потяжелее, чтобы было чем швырнуть мерзавцу в голову!"
Санти бросил на невесту подозрительный взгляд, но вопросов задавать не стал.
– Тебе не хуже моего известно, что в двадцать лет всё кажется легким и простым, – сказал он, продолжая терзать четки. – Для молодости не существует слова "невозможно", а юношеский максимализм толкает на поступки, в которых, позже, мы глубоко раскаиваемся… – Санти дошел почти до окна, резко развернулся, и мантия окутала его словно грозовое облако. – Ты запомнила? Глубоко раскаиваемся!… Я решил: нет жертвы – нет ритуала. Нет ритуала – нет Владыки. Нет Владыки – учитель в полном д… душевном расстройстве, а вместе с ним и все братья. Им плохо – Санти хорошо. Сантин меч – их головы с плеч. А до тех пор стоит слушать учителя во все уши, смотреть на него во все глаза, чтобы выучить, с какой стороны у этого меча рукоять и каким концом его во врага втыкать. Цель была, а когда есть цель, способ всегда найдется. Гуманность для мальчишки всего лишь непонятное слово. То есть, вопрос "убрать – не убрать" даже не рассматривался. Главным было: "Как?"
