Текст книги "Все люди, как люди. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Яна Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава 25

Жан уснул. В землянку вернулась травница Марта.

–Спасибо, – тихо сказала я ей.

–Долг платежом красен, вы меня от лютой смерти спасли. И я свою работу сделаю. Люб он тебе?

–Он хороший человек, пусть и враг.

–Так теперь уж и не враг. Он ради тебя на всё готов, нечто не понимаешь? Смотри, увидел тебя и жизнь к нему волной пошла.

–Марта, не тереби мне душу, а?

"Жан-Поль Де Бельмонтр, французский майор...в кого же еще надо было влюбиться? Тебе как будто и, правда, стало восемнадцать, куда мозги подевались? " – пропищала ехидна.

–А то без тебя не знаю, – пробухтела я, – но что мне Полина сказала? Принимай свою судьбу, так? Ну, вот и заткнись. Будь, что будет.

Я вышла из землянки и пошла искать Степана. Сидеть на месте не было сил.

–Готовь вылазку на поместье, вы же туда так и не добрались? – конюх кивнул. – Я с вами поеду. Возьми человек десять.

Еще подъезжая к заветным воротам я услышала выстрелы. Ворота были открыты настежь.

–Слышь, командир, бой там идет, а мы чего стоим? – пробасил Иван.

–А мы уже не стоим, – зло ответила, и махнула рукой.

Я уже давно не рефлексировала по поводу "ах, я убила человека", прав был Василий, не время для анализа, а кого я там прикончила, а вдруг хороший человек был. Не ты, так тебя.

Французы сопротивлялись яростно. Мужики кинулись в самую гущу схватки. Я немного отстала и увидела, как возле конюшни несколько вражеских солдат с саблями теснили нашего гусара. Спешилась. Вытащила из-за пазухи заряженный пистолет и выстрелила в ближнего солдата. Остальные от неожиданности повернулись, а гусар мгновенно проткнул другого нападающего. Но двое оставшихся, посчитав меня не такой опасной, набросились на гусара, лицо которого заливала кровь, и одна рука у него висела плетью. Все это я отмечала каким-то боковым зрением. Перезарядила пистолет, делать я это научилась не так ловко, конечно, как Василий, но за полминуты справлялась. Но стрелять не пришлось. Из-за конюшни выбежали несколько моих бойцов. С французами было покончено, а гусар совсем обессилев, упал.

–Ох, помилуй Господи, – склонившись под мужчиной принялся креститься Федот, – да это ж барин, Алексей Петрович! Матерь Божия, да что ж делается...

–Федот, хорош верещать, – остановила я заполошного мужика, вот сколько я уже от него натерпелась. Второе имя Федота – паника.

Наклонилась к гусару. Это, действительно, был молодой князь, и лежал он без сознания.

–Отходим!

Услышала зычный голос, по всей видимости, командира гусарского отряда.

–Берите барина и в лес, быстро! – скомандовала мужикам. Сама взметнулась на Звездочку, направила вперед и разрядила пистолет в ближайшего врага.

Гусар на гнедом жеребце уводил свой отряд по дороге на деревню, ну а мы скрылись в лесу. Честно говоря, я думала, что французы уже не оказывают сопротивления, но это оказалось не так. Некоторые отряды сражались ожесточенно, непонятно на что рассчитывая.

–Марта, опять тебе работы добавили, – сказала я травнице, которая уже вместе со Степанидой раздевали князя.

–Идите, барышня на воздух, мы тут сами, – выпроводила меня Степанида.

А вечером меня ждал сюрприз. Сюрпризище!

–Ну, здорово, мать! – к костру подошел здоровенный мужик в черном доломане, чёрном же ментике, отделанном серым мерлушковым мехом, и малиновых штанах. Схватил меня в охапку и крутанул так, что голова закружилась.

–Вася! Черт бы тебя побрал! Как же я рада тебя видеть. Только поставь меня, пожалуйста, на землю. Дай посмотрю. – Вася покрутился, – В 90-х были малиновые пиджаки, но ты перещеголял всех – у тебя малиновые штаны. Как к тебе теперь обращаться-то, господин полковник?

–Да как хочешь, так и обращайся, – махнул рукой Василий, – кормить-то будешь? Я от полка отлучился на ночь, так что сначала поем, а потом поговорим, да мать-командирша?

К нам со всех сторон подходили люди, немного робели, ведь перед ними был уже не Вася Дрын, а гусарский полковник. Но Вася остался Васей. Он подбрасывал ребятишек в воздух, обнимал женщин, хлопал по плечам мужиков. Потом выдохнул и заявил.

–Ребята, серьезно, жрать хочу!

Мы пошли на кухню, которую к зиме обнести стенами, там было жарко и несколько женщин принялись накрывать на стол. Василий получил миску наваристой похлебки, краюху хлеба, приличный кусок копченого окорока и набив рот от удовольствия прикрыл глаза.

Я оставила его на попечение кухарок и зашла в свою землянку. На лавках, напротив друг друга лежали два бойца. Оба спали.

–Ничего, барышня, жить будет Алексей Петрович, – заверила меня травница, – шрам на лице знамо дело останется, но да это ничего, глаз не вытек, слава Богу. Рука сильно рассечена, да еще и животе дырка. Да не бледнейте вы, обойдется, говорю же. А майор ваш лихорадит, я компресс уксусный ему приложила, и сонного отвару дала. Идите, там же Василий объявился, а я уж тут сама пока.

Степанида уже гоняла помощниц, кормя Василия чуть ли не с ложки. Наконец, гусар наелся и мы отошли к костру, оставшись наедине.

–Как ты? -спросила я.

–Нормально. Воюю, – спокойно ответил Василий, – дело привычное. В Бородинской битве вместе с сибирскими уланами врубился в ряды французской тяжелой кавалерии, атаковавшей батарею Раевского. Сабельный бой, жестокая штука. Короче, в сабельном бою обратил их долбанную кавалерию в бегство, батарея устояла. Тут же понимаешь, какое дело было – французам достаточно было расположить на высоте свою артиллерию, начать простреливать русские позиции и – они бы с блеском выиграли сражение. А мы их разогнали, – Василий горько усмехнулся. – Но потери в полку были огромные. Потом слили нас с Московским гусарским полком и назначили меня полковником Иркутского гусарского. Барон за меня ходатайствовал, поручителем выступил. Так что у меня теперь все бумаги, честь по чести. Князь Василий Ланевский к вашим услугам. А ты?

–А что я? Партизаню, – пожала плечами, а сама подумала: "Так вот о чем говорила Полина. Василий спас батарею Раевского". – Вот сегодня спасли молодого князя Алексея Петровича Ланевского, твоего, получается, родственника. В поместье на разведку пошли, а там бой. Французов, кстати, там много и они сражались отчаянно. Гусары, только не знаю я какого полка, – поспешила сказать, предваряя вопрос Васи, – прости, но так и не разобралась в вашей "цветовой дифференциации штанов", отступили. А мы назад в лес.

–Да я сам путаюсь, – засмеялся Дизель, – а названия, так вообще язык сломаешь. Это ж надо штаны назвать – чакчиры.

–Вот на тебе малиновые штаны, – я вдруг отчетливо вспомнила мой любимый фильм "Кин-дза-дза", – значит, я перед тобой должна приседать два раза.

–Чего? – вытаращился на меня Василий.

–Фильм вспомнила. Но вернемся к нашим князьям. С Алексеем, думаю, проблем не будет. Еще бы тебя старший Ланевский признал, – вздохнула я.

–Согласен, это будет проблема, – задумался Вася, а потом махнул рукой. – Разберемся, вот догоним французов до Парижа, а там посмотрим. Слушай, всегда хотел на Париж посмотреть. Во дела. Получается – дохотелся.

–Василий, а еще у меня в землянке майор французской армии Жан-Поль Де Бельмонтр. Я тебе о нем рассказывала. Его Степан подобрал почти замерзшего.

–Ну, ты даешь стране угля. Да, мать,я много чего повидал на своем веку, но сейчас, – его передернуло, – дорога усеяна трупами, даже на Бородинском поле не было так жутко...

–Ужасов я и сама насмотрелась, – жестко остановила я гусара, – ты лучше посоветуй, что мне делать-то?

–А чё? Давай французика твоего заберу, сдам в лагерь для военнопленных. Хотя, лагерь – это одно название. Я с них умираю. Пленных не охраняет никто, с них честное слово берут. Так что, может честное слово дать не воевать до конца кампании и все дела. А князя в лазарет. Тебе недолго в лесу-то сидеть осталось, скоро выгоним Наполеона, выкинем как гнилую картошку.

–Да не в этом дело. Мне этот майор предложение сделал...

–Какое? Он знает что-то об их планах..., – тут Василий посмотрел мне в глаза и стукнул себя ладонью по колену. – Ох, ты ж....Ну, дорогая моя, тут я тебе не советчик.

Глава 26

Перед рассветом Василий уехал в свое расположение, успокоив Марфушу, что недавно видел Андрея и с ним все в порядке. А мне ни спалось, ни елось, душа моя металась, я чувствовала себя предательницей. Своего мужа я изменником не считала, он-то был уверен, что Акулина – это я...Опаньки, а если она ему все рассказала? Интересно, поверил он, или считает, что я с ума сошла. Но берегиня четко сказала, что Акулина вполне освоилась в нашем времени и все довольны.

–Чего не спишь, дочь моя? – рядом сел отец Александр. – Что тебя тревожит?

–Да многое, батюшка, – вздохнула и решилась, – вот скажите, если женщина вроде как замужем, но муж считает своей женой другую, а она тоже вроде как не она...и влюбилась в мужчину, а он еще и враг к тому же...

У несчастного отца Александра шапка упала, так высоко брови поднялись.

–Отец Александр, простите, – встала и пошла в землянку.

Села рядом с Жаном. Лицо его уже не было таким смертельно бледным, теперь он пылал в лихорадке.

–Марта, у него температура под сорок, – потрогала я лоб Жана. Термометров здесь не было. Да и во врачебную практику еще не ввели измерение температуры и забор анализов. Милейший Платон Яковлевич ставил диагнозы исходя из жалоб больных, измерения пульса и внешнего осмотра. Пирогов был еще младенцем, а Боткин появится на свет лет через двадцать, по-моему.

–Чего? Жар у него, но вот сейчас оботрем уксусом, глядишь и спадет лихоманка.

Вот универсальное средство – уксус! И тебе антисептическое, и жаропонижающее, и обезболивающее.

Я повернулась к Алексею. На лице его была повязка и я подумала о Танечке, как-то она найдет теперь красавца Алексея? Татьяна Мещерская не то чтобы не нравилась мне, но была в ней какая-то фальшь. А может это просто ревность ставит свои штампы. Алексей вызывал у меня сострадание и я чувствовала к нему любовь, нежную любовь сестры.

На душе было тревожно, а тело требовало действий. В прямом смысле, просто ноги приплясывали, а руки чесались.

–Степан, седлай Звездочку, наведаемся в поместье. Василий сказал, что наши войска наступают и вслед за разведчиками, которых мы и застали в поместье, идут регулярные части.

Василий рассказал мне, что после Березины к французам присоединились резервные части, и сражаются они пока неплохо. Но я помнила, что это дело времени. Наполеон уже удрал в Париж собирать новые войска, а впереди бой за Вильно.

Поехали опять тем же составом. В поместье было тихо. Когда убедились в этом полностью, завели коней. Поместье...Точнее то, что от него осталось производило удручающее впечатление. Все деревянные постройки сожжены, в доме окна и двери выбиты, везде кучи мусора и нечистот.

–Эх, – вздохнул Степан и добавил, – ну, так это не беда. Отстроим заново, а пока можно и в Калугу, и в столицу податься.

–Поехали в деревню, посмотрим, что там.

В деревне оставались только польские крестьяне, которые не захотели уходить от "освободителей". Насколько мы знали, их особо не притесняли, но сейчас французы обезумели и чтобы выжить готовы были на все.

Издали увидели горящую православную церковь. "Расстроится отец Александр" – подумала я. И тут нечеловеческий крик заставил аж пригнуться к шее лошади. Я не раздумывая пустила Звездочку в галоп. Влетев в деревню увидела несколько солдат, которые тащили из домов какие-то тряпки к телеге.

От крайнего дома опять раздался крик, только был он уже еле слышан. Спрыгнув с лошади, ворвалась в дом, держа пистолет наготове. Кричала Ядвига, зажимая распоротый живот руками, а на кровати визжала Агнешка под сволочью с голым задом. Еще несколько солдат добивали саблями мужа Ядвиги. Рядом лежали трое мальчишек. Разрядила пистолет в мужика на кровати и выхватила саблю. За мной в избу уже входил Степан. Один из солдат повернулся ко мне и замахнулся саблей. Я постоянно упражнялась в сабельном бою с Иваном, которого натаскивал лично Василий. Но тот гад был явно сильнее меня. Сабля вылетела у меня из рук и его оружие проткнуло мой тулуп, вошло глубоко в тело. Последнее, что я видела – отлетевшая голова француза. А последняя мысль была: "Так вот о чем говорила берегиня, вот какая ответственность, вот какой груз...".

Очнулась я толчком, как будто кто выбросил из небытия.

–Душа христианская, ты оставляешь этот мир во имя Бога Отца всемогущего, Который тебя сотворил; во имя Иисуса Христа, Сына Бога Живого, Который за тебя страдал; во имя Духа Святого, Который на тебя снизошёл. Да упокоишься сегодня и поселишься на священном Сионе с Пресвятой Богородицей Девой Марией, со святым Иосифом и со всеми Ангелами и святыми...

–Отец Александр, а можно я еще здесь побуду?

Батюшка подскочил, ударился головой о перекладину и выдал.

–Как дам сейчас кадилом по твоей безбожной башке! Ты меня самого чуть на священный Сион не отправила. Ведь Марта сказала, что отошла ты уже, – и перекрестившись, продолжил уже о чудесном спасении.

Я слушала плохо, значит я почти умерла. Да ладно, почти не считается, будем жить! Отец Александр дочитал молитву и открыв дверь землянки, заорал во весь голос.

–Она жива! Акулина жива! Молитесь православные, чудо Господнее свершилось!

А в землянку, оттолкнув батюшку влетела Марфуша, бросилась на колени и заголосила.

–Ох, барышня, как же вы нас чуть не покинули. Да мы же без вас куда, а? – и рев, слезы ручьем.

–Марфа, слезоразлив прекратить. Доложить обстановку по лагерю. Первое – как долго я тут чуть не умирала?

В землянку вошла Марта, цыкнула на Марфу и склонилась надо мной, смотря прямо в глаза.

–Прости, Акулина, но дыхания твоего на зеркале уже не было, вот и сочла я тебя преставившейся, на то и отца Александра позвала...

–Всё, хватит о моем воскрешении. Такое бывает, клиническая смерть называется, по научному. Отвечайте на вопросы! А лучше – Степана ко мне, живо!

–Докладывай, – сказала я Степану, когда через минуту он образовался в землянке.

–Значится так, хранцузов в деревне было немного. Всех положили. Агнешку и вас, Акулина Савельевна доставили в лагерь. С тех пор три дня прошло. Вот такие дела. Агнешка под присмотром Степаниды, так вроде ничего, но не говорит ничего, молчит...

–Что Ядвига, муж её, дети?

Степан перекрестился.

–Скончались.

Огляделась, в землянке я была одна.

–Где майор и барин?

–Так они уже на ногах, как мы вас привезли, так Марта распорядилась раненых в другую землянку пристроить. Майор, как узнал, что вы...того...этого...в лес ушел, за голову держался и плакал, кажись. А Алексей Петрович у костра сидели, горевали сильно.

–Степан, майора найти немедленно. Он только от лихорадки отошел, нельзя ему в холоде. Выполняй.

На разговор ушло много сил, я закрыла глаза. Степан выскочил из землянки и на его месте сразу же оказалась Марта.

–Давай-ка вина с травками выпей, а потом Степанида потрохов наварит, как мы когда-то энтому подпоручику Ржевскому делали. Я к тебе пока никого пускать не буду...

–Да как это ты меня не пустишь, – в землянку вошла Степанида, за юбку которой держалась девочка.

–Прости, Акулинушка, но она без меня никуда, боится сильно. Да моя ж ты беднушка, заюшка ты моя, – гладя меня по голове, приговаривала Степанида.

Я чувствовала, что засыпаю, сказывалось действие вина, наверное.

Когда я очнулась в следующий раз, услышала шипение Марты.

–Да как же тебя, басурмана, отсюда выгнать-то? Ведь надо рану перевязать, обтереть девицу, а он сидит. Вот сейчас Ивану покличу, он тебя и вынесет отсюда...

–Не надо, Марта, – открыв глаза, сказала я и улыбнулась Жану. – Жан, ты должен выйти, мне нужно привести себя в порядок.

–О, Николь, Бог услышал мои молитвы, ты жива и ты мне улыбаешься. Ты смысл моей жизни, мой свет, мое сердце...

–Да иди ж ты отсюда! – толкая Жана вышла из себя травница, срубая всю романтику под самый корень

Глава 27

Пока Марта обрабатывала мою рану, которая пришлась под левую грудь, я размышляла о характере русского народа. Вот вчера еще они отчаянно сражались с проклятыми захватчиками, проявляя недюжинную отвагу, а сегодня они уже жалеют пленных, делятся с ними своими скудными запасами еды и одежды...Додумать глубокую мысль мне не дали, после завершения всех процедур в землянку зашел Алексей.

–Акулина, – сел рядом, взял мою руку, – как же я рад, что ты жива. Ведь случись этот удар чуть-чуть в сторону и попал бы в сердце. И удар был офицерской шпагой, будь то сабля..., – он тяжело вздохнул.

–Я не сильно разбираюсь в оружии. Но скажи мне, как ты? Как твои раны? Тебе рано еще ходить, наверное, – я говорила ему "ты"! Но князь не поправил, не удивился. Война...

–Я вполне благополучен, и еще не поблагодарил тебя за спасение жизни. Спасибо тебе, Акулина.

–Сочтемся, – ляпнула я. О, теперь начнется. В моем отряде люди уже привыкли к иногда проскальзывающим у меня выражением, и не обращали на это внимание, а вот с Алексеем Петровичем надо держать себя осторожней. Хотя, за эти полгода я вполне вошла в образ Акулины, правда, он несколько отличался от прежнего образа, наверное.

–Проси у меня, что хочешь, – приложил руку к груди князь.

–Ты не так меня понял, мне ничего от тебя не нужно. Поместье я не сохранила, его разграбили. Зато люди в большинстве своем живы...

Я замолчала, перед глазами встала картина – Ядвига, её муж, мальчики...Черт бы всё это побрал. Получается, не забери я тогда Агнию у берегинь, они были бы живы? И я не валялась бы с дыркой в груди?

–Акулина, тебя все слушаются и любят. Как же тебе удалось? Ты была такой тихой всегда, доброй, а тут говорят – командир! Я и не понял сначала, что о тебе.

–Так получилось. Ты расскажи лучше о себе, о семье, как Петр Алексеевич, Анастасия, Наталья Николаевна? Да, твою невесту с Иваном Ивановичем и его матушкой я отправила в их имение еще в июне. Как они, были ли от них вести?

Алесей молчал несколько минут.

–Отца больше нет...

–Как? – чуть не закричала я. – Мне же Винцингероде сказал, что он пленными заведует.

–Ты знакома с бароном? – Алексей был изумлен.

–Я потом расскажу, так что случилось с князем?

–Он очень сильно простудился, и сгорел за несколько дней. Так мне отписала маман, отца похоронили в Санкт-Петербурге. Я же состою в сводно-кирасирском полку Ершова. В полковой разведке. После Бородинского сражения от нашего кавалергардского полка мало что осталось, погиб наш командир – полковник барон Левенвольде. Товарищ мой, штабс-ротмистр Римский-Корсаков, окруженный неприятелем, на все предложения сдаться отвечал ударами палаша, пока не был убит выстрелом из карабина...А я уцелев в этом аду. Но это не для девичьих ушей.

Ох, только не засмеяться, а то кровь опять откроется. Не для моих ушей? Ну, да. После того, как однажды на вылазке мы увидели вражеских солдат на биваке, вырезающих куски мяса со своих уже неживых сослуживцев, и жарящих эти куски на костре, удивить меня было трудно.

Пришла Степанида, разогнала барина и принялась кормить меня бульоном и потрохами. Нам в лесу удалось сохранись приличное хозяйство – коров, свиней, птицу. Французы в лес не совались, боялись крестьян страшно. Больше даже, чем солдат.

Я лежала в тишине, Марта категорически запретила меня тревожить и для пущей убедительности поставила у дверей Ивана. Я думала, думала о том, что будет дальше. Вот скоро наши возьмут Вильно, выйдут на границы России, пойдут дальше вместе с союзниками на Париж. А что буду делать я? А мои люди? Хотя, какие они мои, они крепостные князей Ланевских. И вернутся назад в свое ярмо. А что будет с Жаном? Может попросить Алексея взять его под свое покровительство? Это мысль.

Уснула и увидела странный сон. Женщина в монашеском одеяние что-то внушала мне. А я плакала. Плакала! А потом увидела келью и себя там, на коленях перед иконой. Проснулась в неясном волнении. Но дальнейшие события стерли из памяти странный сон.

Все мои думы о будущем оказались пустыми. Все устроилось самым невероятным образом. Через две недели в наш лагерь прибыл барон Фердинанд Федорович Винцингероде в сопровождении его личного адъютанта Андрея и гусарского полковника Василия Ланевского. С ним вернулись и уцелевшие в битвах мужики. К этому времени Алексей Ланевский уже практически был здоров, а Жан-Поль Де Бельмонтр передвигался без палки.

Барон торжественно объявил о том, что Вильно взят и туда прибывает государь император Александр I.

–Милейшая Акулина Савельевна, – обнимая меня ласково сказал барон, – я об ваших подвигах лично государю доложил. И вот ваша дворянская грамота. Вам пожаловано дворянство и титул по вашему деду графу Завадскому. Теперь вы графиня Акулина Савельевна Завадская. Я подумал, что для девицы это будет неплохо.

Я стояла как громом пораженная. Первым опомнился Алексей.

–Как же хорошо-то! Акулина поздравляю, от всей души, но барон, ваше превосходительство, вы еще не знаете, что Акулина, – он запнулся, – простите, графиня Завадская спасла меня от смерти, застрелив вражеского солдата.

Я повернулась и заметила позади моих людей стоящего Жана. Вдруг он вышел вперед.

–Господин генерал, прошу принять меня в солдаты русской армии. Я майор-артиллерист, виконт Жан-Поль Де Бельмонтр хочу присягнуть на верность Александру Первому, потому что мой император упал в моих глазах, бросив своих солдат на погибель. Считаю недостойным и далее служить ему.

Фердинанд Федорович как-то буднично ответил.

–Ежели на то ваша добрая воля и говорите вы от чистого сердца, то я приму вас на службу. Но почему же солдатом, ежели вы офицер и дворянин? Пойдете в артиллерийскую бригаду к Глухову? Поручиком?

–Так точно, – ответил Де Бельмонтр.

Марфуша стояла рядом с Андреем. Наш управляющий изменился – взгляд уверенный, спина прямая, молодец-молодцом.

Степанида кланяясь пригласила откушать. По такому поводу я приказала достать французские запасы коньяка и вина, которые так и хранились у меня в землянке.

Меня облапил Вася Дизель.

–Поздравляю мать, ты теперь графина, офигеть. Во мы с тобой даем, а? Знатные господа. Увидел бы меня мой ротный.

–Он бы тобой гордился, Василий. Пойдем я познакомлю тебя с твоим дальним родственником. Приготовься, вспомни – ты из Америки, сын троюродного дяди покойного князя...

–Как покойного? – удивился Вася.

–Да, Василий, Петр Алексеевич покинул этот мир. Короче, пошли знакомится и отпусти меня, а то Бельмондо в тебе дыру взглядом прожжет.

–Это точно, а то еще на дуэль вызовет. У них тут – чуть что, пожалуйте на дуэль.

Я представила Василия Алексею. Он был немного растерян, но сомнений не выразил, а Васю уже несло. Он расписывал прелести американской жизни, мешая фильмы "Всадник без головы", "Прерия", "Зверобой" и "Сыновья большой медведицы".

За большим столом мужчины вспоминали битвы, чокались, пили за победу. Немало тостов произнесли и за меня. И тут барон Винцингероде огорошил меня так, что я не знала, что ответить.

–После моего представления государь изъявил желание лично познакомиться со столь отважной и мудрой девицей, которая и отряд организовала так, что иной офицер не сделает и лагерь обустроила, что хоть всю жизнь живи. Так что, Акулина Савельевна, ежели здоровье вам позволяет, так можем вместе в Вильно и отправится.

Предстать перед Александром Первым! Мама дорогая! Вот в этих перешитых французских штанах? Сильно будет. Не успела я возразить вмешалась травница.

–Прошу простить, ваше высокоблагородие, но рано еще барышне по приемам ходить, рана может открыться в дороге. Позвольте уж до конца поправиться.

–Если так, то настаивать не смею. Но надеюсь по выздоровлению вы прибудете в Вильно. Мы задержимся там до начала января. Армии нужен отдых. Только войскам адмирала Чичагова, генералов Витгенштейна и Платова предписывается безостановочно следовать за неприятелем до самой Вислы.

–Я со своим полком иду с Витгенштейном, – заявил Василий, беря с блюда еще один кусок хорошо прожаренного мяса.

–А где наш доктор? – наконец спросила я.

–Остался в Москве, – ответил барон, – в лазарете. А еще государь подписал Манифест "О прощении жителей от Польши присоединенных областей, участвовавших с Французами в войне против России".

Барон достал листок и стал читать. А я опять задумалась о непостижимости русской души, её широте и...глупости.

"....Между тем надеемся, что сие НАШЕ чадолюбивое и по единому подвигу милосердия соделанное прощение приведет в чистосердечное раскаяние виновных, и всем вообще областей сих жителям докажет, что они народ издревле единоязычный и единоплеменный с россиянами, нигде и никогда не могут быть толико щастливы и безопасны, как в совершенном во едино тело слиянии с могущественною и великодушною Россиею. На подлинном написано собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою тако: АЛЕКСАНДР.

г. Вильно Декабря 12 дня 1812 года"

Конец 1 части,

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...