Текст книги "Все люди, как люди. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Яна Павлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 22

Я сидела у костра и ворошила палкой угли. Услышала сзади шаги.

–Садись, Василий.

–У тебя глаза на затылке, мать?– хмыкнул парень.

–Да твои кошачьи шаги ни с кем не спутаешь, – отозвалась я, – как ты при таких габаритах, так тихо ходишь?

–Да я что, вот ты бы нашего командира видела, у него позывной Ягуар был, так он по битому стеклу ходил и никто не слышал. А ты чего горюешь?

–И ты еще спрашиваешь, изверг? Мало того, что Ржевский с Арнаутовым уходят и ты тоже, так еще Андрей туда же. Я говорит хочу подвиг совершить, как тебе? Да и еще несколько молодых ребят собрались с генералом. А мне одной тут..., – махнула я рукой.

–Ну, ладно тебе, – смутился Вася, – ты справишься. Ты умная и решительная, да ты просто кремень, ты...

–Оставим перечисление моих достоинств до лучших времен, – прервала я неприкрытую лесть, – я тебя прошу, старайся не выдавать себя и не лезь на рожон. Я написала тебе здесь адрес дома князей Ланевских в Санкт-Петербурге, и еще Калужского имения в Березовке и Подмосковного в Рожково. И еще моего имения. Ты спрячь хорошенько, и обязательно меня найди, когда все закончится.

–А ты лишний раз не высовывайся, – взял меня за руку Василий, – на Степана и Ваньку можешь смело положиться. Да и остальных я малость подготовил.

К костру подошла заплаканная Марфуша.

–Барышня, – всхлипывая начала она, – зачем вы Андрея отпустили? Не надо его отпуска-а-ать, – и заревела как белуга. Хотя, никогда не понимала, как может рыба реветь? Другое дело белуха – это млекопитающее, кит, которого называют «полярным дельфином». Местные моряки прозвали его «канарейкой морских просторов» за умение издавать звуки. Но вот прижилось в нашем языке – белуга и всё тут.

–Марфа, немедленно прекрати лить слезы, – сурово сдвинула брови, – лучше ступай к Андрею да и скажи ему прямо о своих чувствах.

–Об чем? – Марфуша затихла.

–Об том, любишь его?

–Ага.

–Ну так и скажи.

Все разошлись, костер догорел, а я все сидела в раздумьях, телевизора нет, книг нет, остается только размышлять. Может зря я убила того бандита, всё ж таки человек из моего времени, не исключено, что и договорились бы как-нибудь? Представила ситуацию, в ответ на его мат:

–Ах, ты из наших! – это типа я отвечаю, – Из двадцатого века?

– Ну да, – предположим, что он офигевает и останавливается, – Ты тоже оттуда?

Ладно, а что дальше? Он же явный уголовник, не зря берегиня сказала, что в остроге самое его место. Прикончил бы он меня при удобном случае, а из моего отряда шайку бы организовал. Да что теперь об этом...

В землянке, которую я делила со Степанидой, Марфушей и травницей Мартой горела свеча. Женщины спали, наполняя помещение переливами храпа, Марфуши не было. Перед рассветом вернулась счастливая.

–Ой, барышня, что скажу-то! Андрей сказал, что подвиг обязательно совершит и вольную заслужит, тогда меня выкупит и женится! Как думаете, правду говорит?

–Конечно, правду, Марфуша. Вот видишь, а помниться ты говорила, что калужские все шельмы? – напомнила я ей.

–Да это ж я так, от того, что он и не смотрел на меня. А сейчас вот сказал, что давно я ему люба, да только он мол старый, дурачок какой, – тихо засмеялась она, укладываясь на лавку.

Утром проводили генерал-майора с казаками и наших мужчин. Ржевский, несмотря на уговоры Платона Яковлевича, решил ехать. И тут доктор меня добил.

–Простите, Акулина Яковлевна, но как господин барон сказал, был у них коновал, да убили его. А без врача трудно солдатикам. И я вот еще думаю, я там в армии наши порядки по гигиене начну устанавливать. При случаю и главнокомандующему доложу. А у вас Марта остается. Она многое может, иногда и побольше моего.

Барон Винцингероде подошел ко мне.

–Мадемуазель Невская, выражаю вам благодарность за помощь и за ценные сведения, полученные из бумаг адъютанта. Правда, – он усмехнулся, – мои силы французы преувеличили в четыре раза.

Отец Александр отслужил молебен и "летучий отряд" выехал из лагеря. А батюшка опять приступил ко мне.

–Акулина, ты давно не исповедовалась, и на службы не ходишь. Как же так можно?

–Отец Александр не до этого сейчас.

Как мне исповедоваться? Уконтропупить батюшку признанием: "Грешна, прибыла к вам из двадцать первого века, но не по своей воле, а токмо во исполнение..." чего? Кто бы мне сказал. Ведь все, кто попадал сюда из прошлого или из будущего были сами собой, а я вот в виде Акулины. Особый случай.

Потекли дни один за другим, по моим подсчетам уже прошло Бородинское сражение и Наполеон вошел в Москву, а следовательно скоро его армия "двунадесяти языков" побежит назад, и по той же дороге. И получат они сполна за разоренные поместья, деревни и города. Ну, и мы приложим к сему свою руку. Вылазки моего отряда были регулярными, мы захватывали обозы, поджигали их склады с боеприпасами, перехватывали курьеров. Однажды, уже в конце сентября разведчики сообщили, что обнаружили странный возок, который двигается к границе и охраняется небольшим конвоем.

–Акулина Савельевна, а вдруг там Буанопартий, давайте его в плен возьмем! – пробасил Иван. Мужики дружно поддержали.

–А давайте! Готовьте вылазку!

Степанида каждый раз ворчала и бухтела, когда я выезжала вместе с отрядом.

– Поберегла бы себя, заюшка. Видимое ли дело барышне впереди мужиков скакать.

Выехали в том направлении, где разведчики заметили странный возок с конвоем. Черед два часа нагнали и с ходу атаковали. Охрана состояла из десяти французских гусар, с которыми мои бойцы завязали бой. А я открыла дверь возка и ошеломленно отступила.

–Господин барон, Фердинанд Федорович, как вы здесь, откуда?

Руки генерал-майора были связаны, вид у него был изможденный, мундир местами порван. Рядом с ним сидел молодой мужчина, тоже не в лучшем виде и со связанными руками.

–Бог мой! – вскричал генерал-майор. – Мадмуазель Невская, Акулина Савельевна! Вы спасаете меня во второй раз!

Я достала из-за голенища сапога нож и разрезала тугие веревки на руках мужчин. Они выбрались из возка. Между тем сражение с конвоем подходило к концу. Мужики собрали оружие, разогнали лошадей, оставив двоих для освобожденных пленников. Несколько наших оказались ранены, но не тяжело.

–Простите мадемуазель, я не представился. Лев Александрович Нарышкин, адъютант его превосходительства, генерал-лейтенанта Винцингероде. Благодарю вас за избавление от позорного плена.

–Не стоит благодарности, Лев Александрович, – я тронула Звездочку и поравнялась с бароном.

–Фердинанд Федорович, поздравляю вас с повышением, – мужчина кивнул, усмехаясь. – Но скажите мне скорей, что с Василием Ланевским? Ржевский, Арнаутов, Платон Яковлевич, Андрей, где они, живы?

–Все живы, милая Акулина Савельевна, Ланевский получил полковника и командует Иркутским полком, такого мастерства и отчаянной смелости мне видеть досель не приходилось как от вашего американского родственника. Арнаутов и Ржевский вернулись в свои полки. Андрей при мне был до последних событий, хороший вояка, скажу вам из него вышел. А доктор ваш в полевом лазарете.

–Но как вы попали в плен?

–Успехами моего соединения много вреда принесли мы врагу. Французы очень боялись возмездия крестьян, поэтому толпами сдавались в плен и поступали под покровительство какого-нибудь казака. Иногда спасти их было трудно от гнева праведного людей, которые мстили за сожженные дома и церкви. Со вступления Наполеоновской армии в Москву пленили мы свыше двенадцати тысяч французов. И дошли до меня слухи о том, что Наполеон хочет взорвать Кремль. Тогда принял я решение – самому отправиться в стан врага в надежде уговорить его этого не делать.

Мама дорогая! Он серьезно, да как можно договориться с гадским Наполеоном? Сволочной же был мужичонка с кучей комплексов.

–Буанопарт почел меня предателем. "Вы находитесь на службе у российского императора. Вы негодяй! Кто вам разрешил? Везде я вас встречаю. Вы пришли сюда шпионить. Взгляните что стало с Москвой. Десятки таких же негодяев довели ее до такого состояния" – вот что он сказал мне.

–Ну, надо же, он пришел нас уничтожать, а мы же еще и виноваты. Идиот непуганый.

–Напугался уже, – зло отозвался барон. – Да то ли еще будет. Кутузов очень хитрый план задумал – загнать врага на ту же дорогу, пусть по разоренным землям отступает. А меня тогда же в плен взяли. Наполеон даже грозился расстрелять меня, как вестфальского барона за измену, но потом передумал и отправил нас с адъютантом во Францию. Нарышкин пытался меня остановить, за что и поплатился.

Глава 23

Через несколько дней генерал-лейтенант с адъютантом собрались в дорогу.

–Мне следует вернуться, добытые вашей партией сведения очень цены и должны быть доставлены главнокомандующему. И о вашей особе я ему доложу. А от меня примите пока благодарность, а после окончания войны просите у меня что угодно. Все что в моих силах – сделаю.

Несколько вечеров барон рассказывал мне о сражениях, о том как он даже умудрился взять на несколько дней Витебск. Про Бородино говорил с такой болью, что у меня щипало в глазах.

–Накануне Бородинской битвы перед солдатами и офицерами русской армии пронесли икону Смоленской Божьей матери, спасенную из пылающего Смоленска. Это живо напоминало приуготовление к битве Куликовской. Духовенство шло в ризах, кадила дымились, свечи теплились, воздух оглашался пением, и святая икона шествовала... Сама собою, по влечению сердца, стотысячная армия падала на колени и припадала челом к земле, которую готова была упоить до сытости своею кровью...

Но иногда проскакивала у барона и улыбка.

–Елецкого полка майор Чертков, в восторге воинского духа, скакал от места сражения по нашей линии, провозглашая всем, что французы разбиты и Неаполитанский Король взят в плен. Этот майор немного картавил, а потому невольно насмешил нас своим провозглашением, крича из всей силы: "Бьятцы! Мюята взяли!» Но этот мнимый Мюрат был генерал Бонами. Когда Русский гренадер хотел его колоть, то он для спасения своего вскричал: «Я Король!» Тогда усач, взявши Короля за шиворот, потащил его к Главнокомандующему. Князь Кутузов тут же поздравил рядового унтер-офицером и наградил его знаком отличия военного ордена Св. Георгия...

А про Наполеона рассказывал с иронией.

–Я его привел в совершенную ажитацию, он бегал по кабинету, кричал и брызгал слюной. "Вы склонили императора Александра к войне против меня! Коленкур мне это сказал! Вы организовали избиение моих солдат на дороге! О, ваша судьба свершилась! Жандармы, возьмите его, пусть его расстреляют, пусть меня от него избавят. Борьба со мной – неравная борьба! Через шесть недель я буду в Петербурге! А что до вас касается,– то это покончено. Расстрелять его на месте! Или нет, пусть его судят! Если вы саксонец или баварец, то вы – мой подданный, а я ваш государь. Тогда расстрелять его! Если это не так, тогда дело другое".

Нарышкин, сидевший рядом добавил.

–А Фердинанд Федорович ему так ответил: "23 года я жду, что французская пуля поразит меня; мое решение принято. Жена моя и дети в безопасности. Император Александр их не покинет".

–А ведь я, милая Акулина Савельевна назначен Кутузовым охранять дорогу на Санкт-Петербург. Так что надо мне назад, очень надо.

–Фердинанд Федорович, а вы не слышали о князе Алексее Ланевском? Я не имею сведений ни о дядюшке Петре Алексеевиче, ни об остальном семействе.

–Петра Алексеевича встречал, он занимается сейчас учетом пленных, ведь их просто тьма. Отправляет их подальше, за Урал, а то и в Сибирь. Многие перешли на нашу сторону, присягнули государю Александру и зачислены в различные полки. А многих и помещики разбирают, кто мастеровые особо. Что до семьи, не скажу, не спрашивал.

***

Я обошла лагерь, и остановилась возле воды. Купаться в реке было уже холодно и я просто смотрела на воду и вдруг опять, как когда-то в поместье появился туман и вслед за ним появилась и берегиня Полина.

–А говорила, что больше не увидимся, – вздохнула я. – Ну, привет, что ли.

–А ты изменилась, – склонив голову разглядывала меня непонятная мне до сих пор сущность. – Ты стала мягче, и ты приняла судьбу. Это хорошо. Первый урок ты выполнила.

–Уроки значится, хм, – нахмурилась я, – какой предмет мною сдан?

–Ты спасла и вернула на службу очень нужного России человека. Без него ход истории пошел бы по-другому. Он не позволит вражеской армии пойти на столицу. Ты спасла и другого человека, из твоего времени. Если бы не ты, его убили бы. А так он переломил ход важной битвы, и спас очень много жизней. И еще одно, ты пресекла жизнь опасного преступника, который мог убить человека, принесшего в дальнейшем огромную пользу для людей России.

–Слушай, я чего-то не пойму, то ты говорила, что нельзя вмешиваться в ход истории, то я тут типа миссию выполняю. Ты уж определись, берегиня. И объясни ты мне наконец, почему все остальные, кто провалился во времени остались сами собой и только я в чужом теле.

–Червоточин на земле много, в них попадают случайно, иногда целыми отрядами и даже кораблями. Но в очень редких случаях, по молитвам, высшие силы посылают людей, которые должны помочь исполнить просьбу молящихся.

–Ты не помогаешь мне понять, только еще больше запутываешь, – я начинала злится.

–Хорошо. О том, что существуют червоточины известно давно, в твоем времени есть тому подтверждение и ты сама это знаешь.

–Ты копаешься в моей голове? Или ты знакома с теорией «моста Эйнштейна-Розена»?– с угрозой спросила я, берегиня улыбнулась и ничего ответила.

Ну да, читала я когда-то о всяких, типа, научно доказанных пространственно-временных порталах. Владимир Гиляровский, известный писатель и журналист, в 1889 году изложил случай в околотке, свидетелем которого он был. Там допрашивали человека в странной закопчённой одежде, который утверждал, что он выбрался из горящего вагона подземной железной дороги, якобы проходящей под всей Москвой, и утверждал, что идёт 2004 год! Кто же поверит в такую чушь? Видимо, несчастный повредился рассудком. Этот эпизод стал понятен только тогда, когда 6 февраля 2004 года был совершён теракт в туннеле метрополитена в районе станции «Автозаводская». Экстремальная ситуация вызвала мгновенный перенос пассажира на 115 лет назад! Жаль, что других данных об этом человеке, отправленном полицейскими в психушку, нет. Именно эти знания где-то на уровне подсознания остановили меня от признаний, что я из будущего. Хотя, когда-то я просто посмеялась над статьей.

–Так, – прогнала я воспоминания и постаралась держать в голове только вопросы, – кто, о чем и кому молился?

–Многие люди молились об избавлении от захватчиков, а кому? Да всем Богам.

–Что дальше?

–Живи дальше, следуй своей судьбе.

–Как там твоя дочь?

–Хорошо. Она, в отличие от тебя смирилась, живет и не задает вопросов. Учится вашим премудростям. А уж муж на неё не нарадуется.

Представляю, вместо не слишком ласковой, привыкшей всегда и все решать самой меня, получить добрую, смотрящую в рот жену.

–Ты с ней общаешься? – задала я очередной вопрос.

–Я общаюсь с такими же сущностями как я. У дочери моей хрупкий разум, и её не тревожат, ей миссии выполнять не надо.

Вот те раз – да у нее и чувство иронии есть.

***

По первому снегу появились и первые бегущие от нашей армии французы. Принято так было говорить – французы, хотя самих французов в армии Наполеона было чуть меньше половины – 300 тысяч из 610 тысяч пришедших с узурпатором, много было немцев, поляков, австрийцев, итальянцев и так далее. И вот они начали драпать. Зрелище было печальное. 4 ноября пошел сильный снег и температура упала до минус десяти градусов. Я решила отправить разведчиков в поместье, узнать – ушли ли из него уже французы, в этот момент в землянку ввалился Иван, заняв сразу все небольшое пространство.

–Командир, там мужики француза подобрали, правда, он уже почти сдох..., – Иван переминался с ноги на ногу.

–Иван, дальше, что не так с этим французом?

–Степан опознал в тем того самого, ну, который в нашем поместье стоял...

–Бельмондо, – выдохнула я и выскочила из землянки.

–Барышня, тулупчик-то, – крикнула мне вслед Марфуша, но я не слышала, сердце стучало, мозги отключались, в общем все как всегда у молодых барышень.

Глава 24

Степан снимал с лошади тело, замотанное в какие-то обноски. Я подбежала и отшатнулась – когда-то смуглое лицо майора Жан-Поль Де Бельмонтра было синим, темные губы – белыми, мундир его, а точнее лохмотья, оставшиеся от доломана пропитаны замерзшей кровью.

Упав рядом на колени я пыталась уловить дыхание, почувствовала, как на плечи лег тулуп, а потом мягкая рука отстранила меня в сторону. Травница Марта склонилась над раненым.

–Он жив? – непонятно у кого спросила я.

–Когда подобрали – был жив, – ответил Степан. – Я, барышня, подумал, что он ведь нам тогда сильно помог, вот и решил подобрать. Его свои-то у дороги бросили. Вместе с остальными ранеными. Но те все уже готовые, – конюх перекрестился.

–Жив, – прошептала Марта, – но очень мало жизни осталось.

–Несите в мою землянку, – распорядилась я. – Марфуша, грей воду, Марта, помоги ему, прошу тебя.

Я старалась держаться строго, не плакать и не показывать слабости перед мужиками. Ведь стоит только показать перед мужчинами свою женскую сущность, тут же слушаться перестанут, а то и на шею сядут. Я для них командир, из железа. Ведь за все время существования нашего отряда мы никого не потеряли. И что особенно радовало – ребятишки были все живы. А женщины на меня молились втайне от отца Александра. Потому что я запретила мужьям рукоприкладство. И доходчивости этого запрета немало поспособствовал Вася Дизель, вделав несогласным физические замечания.

Мы с Марфушей раздели Жана полностью, пока травница готовила свои примочки.

–Ой, – покрылась девушка краской, – барышня, как же вы на срам смотреть будете.

–Глазами, Марфа, – жестко ответила я, – давай воду и тряпки.

Жан сильно похудел, между ребер была колотая рана, левая нога была неестественно вывернута. Запах от тела исходил ужасный.

–А ну, девки, кышь отсюда, – пробухтела травница, а Степанида еще и подтолкнула нас в спину.

Выбравшись из землянки я несколько раз глубоко вдохнула морозный воздух.

–Барышня, а, правда, что вам этот француз предложение делал? Страшный он какой-то, уж лучше за лавочника вам выйти, которого Петр Алексеевич вам о

прошлом годе присмотрел.

Я села на бревно. Какой еще лавочник? Бред какой-то.

–Понимаешь в чем дело, Марфуша, никакого лавочника я не помню. А откуда тебе про предложение известно?

–Так Федот говорил, он вроде как своими ушами слышал.

Все, Федоту-стрельцу, удалому молодцу я уши в трубочку сверну и язык обрежу. Достал. Как бабка Трындычиха. Этот мужичок успевал везде, ни одно дело без него не обходилось.

–Так чего, барышня?

–Ничего, Марфуша, майор при смерти, не будем об этом говорить.

–Вот давно вам сказать хотела, вы же даже младше меня, осьмнадцать лет в конце мая встретили, а как начнете говорить, или командовать, так вроде того генерала. Вроде вам сто лет.

–Ну, генерал-то еще молодой мужчина, – усмехнулась я, – а что до меня, то ты же помнишь, после того похода в лес и контузии у меня в голове странные вещи произошли.

–А чего сейчас в лесу ничего не происходит?

"Портал, или как сказала берегиня – червоточина, схлопнулась", – чуть не выдала я, но вовремя прикусила язык.

–Все когда-то заканчивается, Марфа, вот и в нашем лесу чудеса закончились.

Из землянки высунулась Марта и поманила меня рукой.

–Слаб, перемерз сильно. Рану я стянула, ногу вправила, теперь поить отваром надо и..., – она посмотрела мне прямо в глаза своими светлыми, небесной голубизны мудрыми глазами и закончила, – тягу к жизни у него пробудить надо. Вот так.

Степанида и Марфуша вызвались дежурить при раненом, но я отослала всех. Попросила, чтобы пока перебрались в пустую землянку, освободившуюся после ухода половины мужиков с Винцингероде.

–Жан, – шептала я, – я берегу твое кольцо, ношу его на шее, как амулет. И, хотя я не имею права, наверное, но я так рада тебя видеть. Это неправильно со всех сторон. Во-первых, ты враг. Во-вторых, я намного старше, в-третьих, я замужем.

"Ой-ой-ой, – проснулась моя ехидна, надо же полгода почти проспала, – во-первых, он уже не враг, а пленный и раненый, во-вторых, твое тело молодо, слышала – только осьмнадцать стукнуло, а то что опыт имеется, так только плюс, ну и в-третьих, замужем за твоим мужем сейчас Акулина, вот так вот, уж прости за тавтологию".

–Николь..., – еле слышно прошептал Жан, не открывая глаз, – благодарю тебя Господи, что перед смертью ты послал мне светлый облик любимой...

–Жан, я не облик, это я Акулина, а благодарить тебе надо конюха Степана. А если ты еще раз скажешь о смерти, я тебя прибью, – глаза защипало.

Я взяла его руку и приложила к своей щеке. Глаза Бельмондо открылись, и в них вспыхнул огонек удивления и жизни.

–Это не сон? Это ты, я думал, что это бред, я замерзал, уснул...

–Жан, ты помолчи пока. Тебе нужно беречь силы. Давай я тебе отвару дам. Травница, та которую ты спас из горящей избы, приготовила тебе отвар.

–Николь, где я? – я отпустила его руку, взяла со стола кружку с отваром и влила несколько ложек ему в рот.

–Все потом расскажу, а теперь спи, я буду рядом.