Текст книги "Я заберу у тебя ребенка (СИ)"
Автор книги: Яна Невинная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Глава 42
Лиза сильно перенервничала и проспит не меньше двух часов, в этом не было сомнений, я же не могла находиться больше в этом доме.
Он на меня давил. Давил так сильно, что я боялась задохнуться. Рвалась наружу, как птица из клетки, чтобы глотнуть свежего воздуха, прочистить мысли, собраться с духом.
Гульназ суетливо крутилась рядом, и я попросила ее присмотреть за дочкой, пообещав скоро вернуться, сама же снова надела на себя спортивный костюм, спешно натянула кроссовки и, прихватив телефон, выскользнула на улицу, не встретив, к счастью, Беллу.
Я бы не смогла отыскать в себе моральные силы для разговора с ней. В чем-то я понимала эту женщину, хотя и сложно было в этом признаться, ведь я сама мать. Невозможно оставаться в стороне, когда в жизни твоих детей творится неладное.
Но и выносить откровенную агрессию сложно, я только-только перестала воевать с Арсланом. Для раунда номер два я нуждалась хотя бы в короткой передышке.
Во дворе снова бегают собаки, за которыми присматривает Хаким; застыли на месте деревянные качели, на которых мы так и не покатались с дочками; дневной зной потихоньку спадает. Теплый летний ветерок колышет растрепанные пряди волос, воздух прогретый, расслабляющий, но меня знобит. Нервы сдают.
С того самого дня, когда мне позвонила директор лагеря, жизнь подхватила нас с Лизой и вовлекла в безумный водоворот. Сначала я любыми путями боролась за место рядом со своей девочкой, но теперь, глядя в будущее, не понимаю, что оно мне готовит.
Что теперь будет? Суд за детей? По всем законам я – мать Лизы и Зарины. Но никто не отменял всевластие денег, поэтому я бы не удивилась, если бы меня полностью отстранили от воспитания детей. К тому же никак не стереть тот факт, что я похитила Лизу. Меня арестуют?
На какой срок?
Снова и снова я переношусь мыслями в тот день, когда уговорила тетю Валю помочь мне забрать одну из новорожденных. Они были так похожи, никаких различий. Но я почему-то забрала именно Лизу, а Зарина так и осталась для меня ребенком в инкубаторе, заветным комочком под стеклом, которое крепче бетонной стены. За него мне не попасть.
А если отберут их обеих… Тогда мне незачем жить. Вся моя жизнь станет пустой.
Но даже если я останусь в доме Бакаевых, стану женой Арслана, то придется ли мне принять другую веру? Нас с Лизой заставят быть мусульманками? Вынудят ли подчиняться диктату мужа и старших, приставив к нам строгого надзирателя в виде тетки-вороны Арслана? От представленных картинок горло сжало спазмом. Совсем не радужное будущее маячило передо мной, и я не знала, как унять свое беспокойство…
Кусая ногти, добрела до проезжей части, постоянно оборачиваясь. Странно, но за мной никто не следил. Наверное, Арслан не успел дать соответствующих распоряжений или же надзор был лишь за детьми. Собственно, кто я такая? Исчезну – так все только обрадуются.
В мои мысли врывается тихий голос, раздающийся из-за деревьев, и я слышу, как меня кто-то зовет. Смотрю туда, откуда раздается звук. И вижу, как из-за деревьев выходит Гена. Сначала отшатываюсь и хочу сбежать, отчего-то чувствуя страх. Он меня очень напугал, появившись будто из ниоткуда.
Но потом заставляю себя замереть на месте и из уважения к нашему с ним прошлому хотя бы выслушать. Что ни говори, я многим обязана этому человеку и по-прежнему чувствую вину перед ним, что ничем не отплатила за годы, которые он посвятил заботе о нашей семье. Пусть он меня предал, но всё же я долго считала этого человека родным.
– Лялька, поди сюда, – говорит он тихо, с опаской заглядывая мне через плечо, – поговорить надо.
– Ген, мы уже всё обсудили, – произношу устало, однако шаг к нему делаю, рассматривая потрепанный вид и осунувшееся лицо. У Гены в руках коричневая барсетка и больше ничего. Одет, как обычно, в прямые синие джинсы и серую рубашку с короткими рукавами.
– Всё, да не всё, – он даже пытается улыбаться и жадно оглядывает меня с ног до головы, отчего хочется поежиться, но я лишь обнимаю себя руками и прикусываю губу.
– Да, понимаю, мы должны забрать свои вещи… – пытаюсь найти причину его появления. Может, он хочет перед рейсом отдать мне вещи и попросить обратно ключи от квартиры? Это и понятно. Зачем чужим людям доступ к его жилищу. Вдруг вспоминается ремонт, который я сделала до всех этих событий в нашей с дочкой комнате. А она его даже не увидит.
– Какие такие вещи? Да ты что? Думаешь, на улицу вас выгоню? – хмурится Гена, глядя недовольно и сурово. – Наоборот, лялечка, я помириться хочу.
– Ген, – решительно мотаю головой в отрицании, – зачем? Зачем нам мириться? Ты поступил подло, уговорив меня отправить дочку в лагерь, но я тоже дура наивная, думала, что ты обо мне как отец заботишься. Не разглядела твоих настоящих чувств. Сама виновата. Села на шею к тебе, принимала заботу как должное, а надо было самостоятельно вставать на ноги.
Гена внимательно слушает, пока я выговариваю всё, что накопилось в душе. А ведь, действительно, мне нужно было высказаться, причем я этой потребности в себе не замечала, но, изливая душу, ощущаю, как становится легче.
– Вы мне никогда в тягость не были, и Лизу я люблю, но бес попутал… – морщится и машет рукой, потом сжимает крепко губы. – Не прав я был. Признаю. Я же не сразу тебя полюбил, ляль. С мамой твоей мы счастливы были, пока она не заболела. Я не выбирал такой путь, чтобы в почти дочку втемяшиться.
– Ген, не надо, прошу тебя, ради нас обоих, – искренне уговариваю его перестать, не желая слушать о любви. Каждый раз его слова о ней будто вспарывают мне сердце острыми когтями.
– А что мне делать? Как дальше жить теперь без вас?
От боли в его голосе мне и самой хочется плакать, и я из сострадания делаю к нему пару шагов, кладу ладонь на плечо и слегка сжимаю:
– Может быть, со временем всё изменится, Ген… Ты найдешь кого-то…
Не успеваю и глазом моргнуть, как боковым зрением замечаю короткий взмах Гениной руки. Он выбрасывает ее вперед, как будто хочет камень метнуть, и я чувствую легкое жжение в области шеи, расширяю глаза и смотрю на него в недоумении.
– Что ты мне вколол?! – сиплю, хватаясь рукой за место укола и чувствуя, как он подхватывает мое расслабленное тело. Пустота и темень уволакивают меня в свои цепкие объятия.
Глава 43
Очнувшись, чувствую ломоту в теле и сухость во рту, а также неприятное жжение в области шеи и резь в глазах. Пытаюсь встать и проморгаться, облизываю сухие губы и испуганно озираюсь по сторонам.
Обычный одноместный номер дешевой гостиницы. Большая кровать, с которой пытаюсь сползти. Низкий квадратный столик, промятое коричневое кресло, грязные желтые обои и приглушенный свет от лампы на тумбочке.
Шарю ногами по полу и нахожу ступнями кроссовки, пытаясь встать, но тут открывается дверь ванной комнаты и оттуда выходит Гена, поправляя зачесанные назад волосы с проседью. Испугавшись, сажусь прямо и шарю глазами по нему в поисках заготовленного шприца, но он, зло усмехнувшись, догадывается, что я ищу в его руках, и показывает их мне, растопырив пальцы.
– Не буду больше ничего колоть, сама никуда не убежишь теперь, лялька.
– Зачем ты так со мной, Ген? – спрашиваю тихо, привставая с опорой на тумбочку, ноги трясутся, а голову простреливает болью. – Как ты мог? Почему ты делаешь всё исподтишка? Разве я не была с тобой откровенна? Чего ты хочешь добиться?
Складывает руки на груди и качается с носка на пятку, пожевывая губу.
– А мне твоя откровенность не надобна, Оксана. Я на тебя и твою мать жизнь положил, а теперь меня за борт выбрасываешь? Так не пойдет.
– Но… Ты хочешь меня насильно с собой держать? Зачем тебе это? – со страхом изучаю его лицо, понимая, что так просто от него не отделаться. Он пойдет на многое, даже на преступление, он очень хорошо сыграл роль доброго дядюшки на дороге, но теперь я вижу воочию– он не такой покладистый, заботливый и благодетельный, каким я считала его всю жизнь. Сейчас я четко вижу того мужчину, который набросился на меня в машине. Человека, который долгие годы меня тайно вожделел и, не добившись взаимности, готов добиться ее силой.
И понимаю, что его нельзя злить, надо действовать с хитростью. Я не связана, не под воздействием лекарств, он будет отлучаться, обязательно будет, и я сбегу, а там останется лишь позвонить…
– Ты моя жена, забыла?
Вздрагиваю от жесткости его тона и неверяще мотаю головой.
– Жена, жена, – повторяет намеренно это слово, явно наслаждаясь звучанием статуса. – Со временем ты к этому привыкнешь. Смиришься. Любить меня необязательно.
– Как ты себе это представляешь, Ген? – меня начинает потряхивать от напряжения, и, как обычно, на смену страху приходит смех. – Господи, ну это же смешно, Ген! Ты просто подумай! Связывать меня будешь? Рот мне залепишь? Лекарствами обколешь? Как ты себе нашу жизнь видишь? Я же свободный человек со своей волей! Уйдешь в рейс, меня и след простыл. Ген, давай ты меня по-хорошему отпустишь…
Подходит ко мне быстрым шагом и прижимает к себе за талию, я не успеваю даже опомниться, как он начинает выплевывать мне угрозы прямо в лицо, обдавая запахом ненавистного дешевого одеколона. Упираюсь руками в неожиданно сильного, жилистого мужа и с оторопью слушаю.
– А про дочку забыла, лялька? Это вряд ли. Я ее буду рядом держать. Захочешь пообщаться– будешь со мной ласкова. А будешь холодна– я девочку твою обижу. Поняла?
Отбрасывает меня в сторону, и я ударяюсь задом о край тумбочку, но даже не думаю потирать ушибленное место. Ослепленная злостью, набрасываюсь на мерзавца:
– Только посмей, только посмей хоть словами коснуться моего ребенка! Я сбегу от тебя до того, как ты сделаешь шаг к моей девочке! Она под надежной охраной, ты никогда не сможешь добраться до нее! Чем ты собрался меня шантажировать, Гена? Ты смешон, пытаясь сравняться с могуществом Бакаевых.
– Да? Ты так думаешь? – заламывает бровь и оглядывается на дверь, которая открывается после поворота ключа.
В номер ступает полная незнакомая женщина в черных очках с длинными темными волосами. Не сразу понимаю, что это парик, но, когда она снимает его и очки, догадываюсь, что это тетя Валя. Значит, они действовали заодно? В непонимании тру лоб и онемевшими губами пытаюсь задать вопрос, но сестра Гены меня опережает:
– Давно не виделись, Оксана. Сколько лет, сколько зим, совсем тетку забыла, – качая головой, проходит вглубь номера, присаживаясь в кресло, предварительно стряхнув с него пыль и брезгливо поморщившись. Вересова дорого одета, синее платье сидит на ней идеально, хоть и неспособно скрыть полноту. Скрещивает пухлые руки на эксклюзивной сумке и оценивающе на меня смотрит.
– Ну что молчишь?
– Пытаюсь понять, что вы задумали.
Очевидно, что это тетя Валя снабдила Гену лекарством и шприцем, выходит, они сообща следуют какому-то плану. Думай, Оксана, думай… У всех свои цели и мотивы. Что нужно Вересовой? Она явно хочет уйти от ответственности, не зря прячется под париком и носит темные очки, а Гена хочет получить меня и забрать дочь у Бакаевых. Говорит так уверенно, будто имеет на руках выигрышные карты. Я просто обязана догадаться, какие именно, пока он не сделает ход.
– Гена меня о помощи попросил. Брат же родной. Я всегда хотела помириться, – вздыхает тетя Валя, поправляя растрепанные из-за ношения парика волосы. – Понимаешь, Оксанка, из-за того, что мы с тобой натворили тогда с детьми, вся моя карьера под откос могла пойти. Но я ради тебя пошла на подлог, сжалилась над тобой, горемычной. Не смогла видеть твои слезы.
– Ладно, хорош тут заливать, – обрывает ее грубо Гена, подходя ближе и садясь на край кровати.
Я же так и продолжаю стоять, изучая противников. Их разговоры и реакции нужно очень тщательно анализировать.
– Что не так, Гена? – прикладывает руку к груди и возмущенно морщит нос. – Оксана мне как родная.
– Деньги тебе роднее всего, Валька. Не хотела ты, чтобы она под ногами болталась и секрет твой выбалтывала о яйцеклетках, которые ты подменила. А то бы пошла к Бакаевым на детей смотреть тайком, тебя бы подставила…
– Гена, ты снова начинаешь?! – вспыхивает тетка и порывается встать. – Мне уйти?!
– Сиди, заполошная. Лучше покажи, что ты в чемодане своем принесла.
– Я, конечно, позаботилась о том, чтобы нас с тобой не привлекли к уголовной ответственности, Оксана, – продолжает как ни в чем не бывало, доставая из сумки какие-то документы и флешку, выкладывает поочередно на стол. – В таких делах важна предусмотрительность. Сначала эти люди тебя умоляют, а потом заявление пишут. Поэтому я всё зафиксировала. Здесь аудиозапись, как Бакаева Диляра просит произвести замену яйцеклеток и скрыть от мужа. Распечатки из банка о перечислении мне на счет суммы, названной ею на записи, перечисленной в тот же день, – взмахивает указательным пальцем и берет в руки флешку. – А также видеозапись оплодотворения эмбрионов твоими яйцеклетками.
– Помнится, вы говорили, что о оплодотворении донорскими яйцеклетками просил Бакаев, а не его жена? – уточняю у тетки, вспоминая события прошлого.
– Какая теперь разница? – передергивает она плечами, и я понимаю, что буквально задыхаюсь под завалами ее лжи. На каждом шагу она врала, даже в ненужных мелочах.
– И что вы хотите делать со всем этим добром? – интересуюсь, затаив дыхание.
Глава 44
В ожидании ответа перевожу взгляд с одного лица на другое, чувствуя удушающую неприязнь к этим двум людям. У нас с ними одна фамилия, и я ощущаю сильную потребность сменить ее как можно скорее, чтобы не иметь с Веросовыми ничего общего. Сразу же это сделаю, как только смогу. Как только вырвусь отсюда и разберусь со всеми проблемами.
– Отдам материалы Диляре Юсуповой, – подает голос тетка Валя, не сводя с меня глаз, – за определенную сумму, достаточную для того, чтобы безбедно существовать за границей. Я прекрасно устроилась в Болгарии. Купила себе дом. Девочка, ты тоже можешь жить по соседству. Или пока пожить у меня. Недвижимость там по цене даже дешевле, чем в столице. Гена в рейс уйдет, а мы с тобой и Лизой точно скучать не будем, – после своих разглагольствований расплывается в акульей улыбке, от которой мне хочется зажмуриться. Она вписала меня и дочку в свою будущую жизнь, даже не спросив моего на то мнения.
Инстинктивно хочу предостеречь глупую бабу, прекрасно понимая, что нельзя шантажировать сильных мира сего. Неужели она не понимает, что ей не поверят, когда она скажет, что уничтожила материалы и любые их копии? Эта история стара как мир. Шантажист требует деньги, тратит их, потом возвращается за новой дозой, пока тот, кого шантажируют, не понимает, что с него хватит и он готов на кардинальные меры.
Тетка подпишет собственный приговор, попросив денег у Юсуповых.
Но я осекаю сама себя, проглатывая рвущиеся наружи слова. Поменьше говори – побольше услышишь, гласит народная мудрость, и я следую ей неукоснительно. Пусть, пусть они утопают в своих грандиозных планах, которые рассыплются, как замки из песка, ведь они точно такие же ненадежные.
– Если ты отдашь ей эти материалы и она их уничтожит, что это будет значить? – тяну время, пытаясь связать воедино имеющиеся у меня ниточки.
– Она сможет опровергнуть всю клевету, вываленную на нее в СМИ, – довольно объясняет тетка, – не боясь, что где-то всплывет правда.
– Я не понимаю… – силюсь осознать сказанное, и тетка со вздохом достает телефон и набирает что-то в поисковике. Гена тем временем отходит к окну, изучая улицу внимательным взором, а я слежу за ним, не упуская ни единой детали. Он нервно сжимает кулаки, почесывает грудь. Я знаю, что у него на нервной почве сильно потеет кожа под волосами и начинается раздражение. Сейчас оно его явно донимает.
Неожиданная мысль проникает глубоко в мое сознание и вселяет новую надежду: я так хорошо, до мелочей, знаю Гену, что просто не имею права сейчас не разгадать его намерений и не обвести вокруг пальца. Его нервозность явно идет мне на руку. Она делает его менее сосредоточенным, и он может проговориться ненароком…
– Посмотри, Оксана, Юсуповы уже выступили с заявлением о клевете и угрозами подать в суд на те издания, которые напечатали изобличительные статьи.
– Я не следила за тем, что пишут в интернете, – признаюсь честно, стягивая ворот олимпийки на горле, бросаю лишь короткий взгляд на телефон. – Но если СМИ признают, что Диляра все-таки родила девочек, то меня посадят! Вы отдаете им в руки то, что может меня погубить?
– Зачем мне девчонку пугаешь? – вклинивается в разговор Гена, подходя ближе и обнимая меня за плечи. Терплю, сжимаю крепко зубы и терплю, готовая расплакаться. Лучше бы тетка отдала материалы мне, чтобы я хранила их на тот случай, если Юсуповы захотят отнять детей.
– Лялька, успокойся, не трясись. Дороги назад нет, мы всё организуем. Тебе не надо ни о чем думать. Заберем твою дочку, Юсуповы останутся с Зариной, отмоются от скандала и будут жить, как жили.
– Заберете? У Арслана? Вы ему звонили? Он привезет Лизу сюда? – выворачиваюсь из досаждающих мне объятий Гены и активно кручу головой в отрицании: – Что вы ему пообещали? Вы взяли и провернули всё за моей спиной, не поинтересовавшись моим мнением!
– Мы вернем всё, как было, – упрямо говорит Гена, явно не понимая, что несет бред.
Мне хочется расхохотаться ему в лицо, но я понимаю, что тем самым лишь разозлю его, поэтому я отворачиваюсь к окну, словно там обнаружится выход из сложившейся ситуации. Они просто хотят стереть всё произошедшее за эти дни, а потом сбежать. Как будто их кто-то отпустит. Как будто мало власти Юсуповых и Бакаевых, а ведь есть еще полиция и спецслужбы.
– У нас с Лизой нет заграничных паспортов, – напоминаю Гене, хмуря брови. – Как вы планируете увезти нас за границу? Нас же поймают в аэропорту или на вокзале.
– Мы сядем на круизный лайнер в Питере, у меня есть связи, я уже договорился. Дотуда доберемся на машине. Затеряемся, никакие документы не понадобятся, – с волнением в голосе вещает Гена, легонько теребя меня за щеку рукой. – Лялька, да не дрейфь ты, прорвемся…
Откидываю его руку и всхлипываю, грудь словно режет острое лезвие, мне нечем дышать, а перед глазами темнеет.
– А как же Зарина? – спрашиваю с отчаянием, прекрасно понимая, что ее нет в планах Вересовых.
– Забудь о ней, радуйся, что хотя бы одна дочка у тебя останется, – увещевает Гена, а я смотрю на него во все глаза. Принуждаю себя унять метущиеся чувства и вычленить самое главное.
– Что ты пообещал Бакаеву взамен на Лизу? – Я вижу, что приперла Гену к стене этим внезапным вопросом, который будто бы сам сорвался с губ. Вересов прячет взгляд и поднимает руку, открывает рот, чтобы ответить, но очевидно, что нащупывает верную фразу, пытаясь спрятать правду.
– Хватит болтать, – немного визгливо прерывает нас тетка Валя, тяжело поднимаясь с кресла и похлопывая себя сзади по платью, чтобы стряхнуть пыль. – Скоро здесь будет Юсупова.
– Вместе с полицией, – не могу удержаться от сарказма, не упуская из виду выдохнувшего с облегчением Гену. Явно рад, что не пришлось мне отвечать.
– Не глупи, Оксана, – фыркнув, высокомерно смотрит на меня тетка, – я же сказала, что они заинтересованы получить материалы. Я дала понять, что, если с нами что-то случится, они тут же распространятся по всей сети, – хвалится она, прислушиваясь к шагам за дверью.
Два коротких стука звучат в моей голове набатом. Становится страшно. Меня пугает необходимость видеть Диляру, у которой я украла ребенка, с мужем которой я спала. Не знаю, в курсе ли она. Женщина входит в номер, когда Гена открывает ей дверь, и тут же впивается в меня взглядом.
Она точно знает.
– Я хочу быть уверена, что больше никогда не услышу о вашей семейке, – говорит без предисловия, медленно переводя взгляд с одного на другого. На мне задерживается дольше, обдает черной жгучей ненавистью. – Отдайте флешку и документы и уезжайте из города. Останетесь еще на день – мой отец вас живыми не выпустит. То, что я уговорила его отпустить меня приехать сюда, уже чудо.
– Мы и не собираемся задерживаться. Здесь всё, как договаривались, – чинно шествует к ней тетя Валя и отдает то, что требует Диляра, та же перечисляет ей деньги и показывает сообщение о переведенной сумме, убирая дорогой телефон в сумку.
– А вы хорошо поимели с нас, – продолжает метать обвинения жена Арслана, кривя красивые полные губы, она неприятна на вид, похожа на злобную ведьму, которая убивает одним взглядом черных глаз. – Приехали, нагадили – разгребай теперь после вас. Особенно ты, – вгрызается в меня взглядом, – я знаю про тебя и Арслана… Мерзкая потаскушка, да покарает Аллах твою черную душу! – пытаясь что-то вынуть из сумки, наступает на меня, но Гена бросается наперерез, скручивает Диляру и с трудом удерживает ее.
– Валька, быстрее! – командует сестре, и она незамедлительно достает заготовленный шприц из тумбочки и вкалывает беснующейся женщине иглу в шею. Та оседает на пол, и они перемещают ее на кровать, хватая за руки и ноги. В ужасе смотрю на творящийся беспредел, бегая остекленевшим взглядом по полу. Из сумочки Диляры выпали баночки с таблетками, телефон, документы, косметика и острый длинный нож с инкрустированной драгоценными камнями ручкой.
Господи, эта безумная хотела меня убить… И ей оставят мою девочку? Мою Зарину? Начинаю лихорадочно размышлять, что же мне делать. На ум приходит ошеломительная мысль о планах Вересовых. Не знаю, что служит толчком для моего прозрения, не понимаю, как прихожу к такому выводу, но осознание кристально ясное, как капля росы.
Гена столько усилий потратил на то, чтобы избавиться от Лизы. Он хочет меня, всегда хотел только меня, и Лиза для него – досадная помеха. Забирать ее у Арслана, подвергать риску всю операцию по посадке на лайнер, опасаться преследования. Неужели он бы пошел на это? Сомневаюсь… Что касается тетки, то этой ушлой бабенке нужны лишь деньги, которые она получила. Прищурившись, делаю вывод: мы однозначно уедем – вот только без детей. Их они оставят богатым семействам, чтобы те нас не преследовали.
Дверь не заперта, Вересовы возятся с Дилярой, на которую не так быстро действует наркотик, ведь она, очевидно, пичкает ими себя постоянно, ее организм привычен к большим дозам. И наблюдая за их усилиями, я делаю резкий бросок к двери и распахиваю ее настежь, вырываясь на свободу.
