Текст книги "Я заберу у тебя ребенка (СИ)"

Автор книги: Яна Невинная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 30

Я гнал на предельно допустимой скорости. Подальше от мрачного, отравленного злобой дома. От опостылевших родственников, готовых перегрызть мне горло. При погрязших во лжи по уши. Виноватых, но обвиняющих. Убегал от своего прошлого и настоящего. Хотелось изо всех сил нажать на педаль газа, вдавить ее в пол и как можно быстрее оторваться на максимальное расстояние от ставшего чужим особняка.

Он сейчас представлялся вместилищем ядовитых, жалящих смертоносным жалом змей. Юсуповы казались мерзкими тварями, которые копошатся, сворачиваются в тугой клубок и беспрестанно яростно шипят, исторгают свой яд.

Радовало одно – что вовремя увез оттуда дочерей. Только вырвавшись на свободу, понял, что не смогу вернуться обратно, и точно не допущу, чтобы Юсуповы прикоснулись к моим детям.

Иногда в жизни бывают откровения, которые проливают свет на всё твое прошлое и настоящее. И озарения, которые дают понять, как сильно ты ошибался. Ведь, по сути, дети не имеют отношения к Диляре, я докажу это с помощью тысячи экспертиз. Но даже это не главное. Оставаться им в том доме опасно. Диляра безумна и не намерена лечиться, а ее родители потворствуют всем ее желаниям. Не удивлюсь, если они с ней всегда были в сговоре и знали о том, что она натворила. Будь они прокляты.

Юсуповым придется смириться с тем, что я обманул их, не выполнил данных обещаний привезти девочек. Но и они меня обманули, не пошли навстречу. Мы квиты.

Заворачиваю на дорогу, ведущую к аэропорту. Отец как раз прислал данные о прилете матери. Заметив несколько пропущенных от Оксаны, просто не обращаю на них внимания. Не могу сейчас с ней разговаривать, мне нужно успокоиться перед встречей с мамой. Не стоит ее нервировать, она всегда тонко чувствует мое состояние и настроение, а после разговора с Вересовой я вечно на взводе.

Если она захочет высказать мне какие-то претензии, то я не останусь в долгу. Мы поругаемся, и я буду взвинченным и нервным. Если скажет что-то приятное своим нежным голоском, то моя взвинченность будет несколько другого рода, смещенного в сторону ниже пояса. А это уж совсем не к месту, когда едешь забирать из аэропорта родную мать.

Сжимаю телефон в руке, чувствуя, что он жжет кожу. Пальцы зудят от нетерпения. На самом деле, мне безумно хочется услышать голос Вересовой. Аж выкручивает наизнанку. Во всей этой круговерти проблем, недомолвок, открывшихся тайн она одна является источником совершенно других эмоций.

Они иные. Она украла моего ребенка, но в то же время подарила мне в принципе возможность иметь детей. Она воспитала такую чудесную светлую малышку. И я уверен, что сможет стереть черные пятна из жизни моей Зарины. Представляю, как она растит мою дочь, обеих моих дочерей, и отчего-то так явственно всё это вижу, и в моих видениях мы не прячемся за высоким забором, как я планировал изначально. Мы встанем против всего мира, который обрушит на нас шквал грязного интереса. Мы будем готовы сражаться.

В конце концов, у каждой семьи есть свои скелеты в шкафу. Со временем скандал утихнет, главное, что мы будем держаться вместе.

Пока обдумываю свои далеко идущие планы, сворачиваю на парковку в аэропорт. Снова приходит в голову, что пропустил прогулку на лошадях. Безвозвратно утерянные моменты. Я обязательно должен их восполнить, я задолжал своим девочкам так много часов совместного времяпрепровождения. Отчего-то не спешил домой, когда жил с Дилярой, а теперь меня словно что-то подгоняет торопиться в имение, где ждут мои девочки.

Все трое. Даже мысленно соотносить Диляру с прошлым гораздо легче, чем представлять, что буду тянуть постылые отношения многие годы. Кто в здравом уме в угоду обществу и навязанным нормам приличия будет сохранять видимость брака? Почему я так за него цеплялся?

Маму встречаю почти сразу у выхода из аэропорта, она торопливо семенит ко мне, одетая в строгое бежевое платье и закрытые туфли с круглыми носами на невысоком каблуке. Вручает мне чемодан на колесиках, с озабоченной улыбкой на усталом бледном лице молча вцепляется в мои плечи.

– Сынок, ты цел? Как ты? Я так волновалась, – выдыхая, с волнением в голосе вглядывается прямо в глаза.

– Всё в порядке, мам. Как долетела?

Выходим через вращающиеся двери, мама как-то умудряется не разорвать наш физический контакт. Ей жизненно важно не выпускать меня из своих рук. Обычно Белла Бакаева не показывает так ярко своих чувств, она скромная, спокойная, достойная женщина, но в данный момент она слишком взволнованна, чтобы сохранять невозмутимость.

– Мне казалось, мы летим вечность, так хотелось поскорее добраться, – сетует она, поджидая, пока я уберу чемодан в багажник и открою ей дверь.

Когда я выруливаю с парковки, она тут же засыпает меня вопросами. Чем-то напоминает мне Оксану, и я украдкой усмехаюсь, потому что эта женщина стала приходить мне на ум слишком часто, не торопится покидать моих мыслей.

– Мам, для таких разговоров, какой я начну сейчас, нет специального времени или места. К нему нельзя подготовиться, поэтому я решил сказать всё как есть прямо тут, не откладывая в долгий ящик.

Долгая подводка – моя ошибка. Мама воспринимает всё по-своему, как любая мать, собственно.

– Сынок, ты меня обманул? О, Аллах! Ты покалечился? – вскрикнув, прижимает ладонь ко рту и смотрит на меня с ужасом. В круглых каре-зеленых глазах плещется ужас.

– Нет, ты не так поняла. Я хочу рассказать тебе то, что выяснилось недавно о твоих внучках. Диляра – не мать им.

– Им… Мне еще так трудно осознавать факт, что девочек двое, – сдавленно произносит мама, – а ты говоришь, что… Ты выдал нам такие крупицы информации по телефону, сестра не добавила ясности. Сынок, я не понимаю, – жалобно просит объяснить, качая головой.

Тетка уже успела и маме позвонить. Вот неугомонная. Ладно, черт с ней. Приступаю к самому главному:

– Диляра обманула меня и воспользовалась услугами недобросовестной докторши из перинатального центра, они договорились об обмане. Вместо своих яйцеклеток подсадили яйцеклетки суррогатной матери, взяли их у нее же. Эта женщина – настоящая мать девочек. Она сейчас в доме вместе с ними. Тебе понравится Лиза, она чудесная девочка, яркая, живая, очень непосредственная…

Сам не замечаю, как легко с губ срывается другое имя Альбины.

– Арслан, мне пока сложно понять эту ситуацию, в голове просто не укладывается… – мама заламывает руки, никак не может успокоиться. – Столько лет я мучилась от стыда, боясь, что тайна о рождении девочек как-то откроется. То выдумывала, что перинатальный центр обнародует сведения, то боялась шантажа со стороны врача, то думала, что кто-то когда-то видел накладной живот твоей жены и выдаст нас, опозорит на весь мир. Теперь я даже и не знаю, что думать. Тайна оказалась еще страшнее, а ты мне рассказываешь, какая хорошая твоя вторая дочка, называешь ее новым именем, рассказываешь про какую-то чужую женщину… Аллах не дал твоей матери столько ума, чтобы всё это осознать. – Вдруг, встрепенувшись, восклицает: – Она же ее украла, сфабриковала документ, что девочка умерла! – и снова сникает. – Я не знаю, кому верить, что делать, как вообще вести себя с этой женщиной…

– Мама, опирайся на факты, это единственный способ как-то держать ситуацию под контролем.

– Ты уверен, что поступил правильно, Арслан? Не лучше ли было попытаться вместе с Юсуповыми найти какой-то удобоваримый для всех вариант? – жалким голосом пытается нащупать ниточку, но не находит. Обрывает саму себя и растерянно смотрит на меня.

– Мы пытались разговаривать, но всё, что я получил, это угрозы и истерики, – с горечью в голосе отвечаю на пристальный мамин взгляд.

Она как-то сжимается, скукоживается словно.

– Может, ты не так всё понял? Уверен, что оценил ситуацию правильно?

Снова объясняю маме положение вещей, пока они не начинают проясняться для нее. Она – первый непосвященный человек, которому я рассказываю буквально всё, решившись начать жизнь с чистого листа. Меня интересует ее реакция. Конечно, если даже она пришла в ужас и не в состоянии сразу же принять эту правду, то что говорить о посторонних людях. Но есть разница. Меня не должны волновать посторонние. Пусть судачат. Вересова была права – мне свою семью уже не спрятать.

Начнем с малого – познакомлю ее с мамой. Но не имею понятия, понравятся ли они друг другу. Трудно представить настолько разных людей. Но, если подумать, Диляру мама знала с детства, никто не ожидал, что отношения сначала станут натянутыми, а потом и вовсе испортятся. Ведь мама чувствовала, что у нас в семье ничего не ладится.

– Мама, я твердо уверен в каждом слове. Поверь мне, сейчас я нисколько не сомневаюсь в своих решениях. Хотя еще пару часов назад планировал оставить всё как есть, по крайней мере в глазах общественности.

– Ты передумал за два часа? – пораженно смотрит на меня мама.

Действительно, я сам от себя в шоке. Вересова, вероятно, заразила меня своим шальным характером. Я похож на флюгер, который крутится по воле ветра. Просто чем дальше я уезжал от дома, где окопались Юсуповы, тем явственнее понимал, что не вернусь туда. Остальное пошло по накатанной, словно с высокой горы спустили огромный камень, который держался на честном слове. Он покатился с бешеной скоростью, погребая под собой все препятствия. Я себя чувствовал этим камнем и несся к своей цели.

– Мне давно пора было принять это решение, мы с Дилярой живем как чужие уже несколько лет. И ты знала об этом, мама.

В памяти проносятся семейные встречи – натянутые улыбки, косые, неловкие взгляды, малоинформативные беседы, отсутствие тепла и радости.

– Но как же Зарина, сын? Как же так? Ты забрал ее у женщины, которая ее воспитала? Нет, я не поверю, что она не родная мать, пока не получу доказательства.

– Она не отрицала, – цежу медленно, начиная закипать, – она ничего не отрицала, даже пыталась обвинять меня.

– Я всё же подожду судить, сын, – упрямится мама.

– Мне отвезти тебя в отель? – спрашиваю, приподнимая бровь, на что мать реагирует немым укоризненным взглядом. – А как иначе? Ты не принимаешь правду из моих уст, ждешь каких-то доказательств. Я не хочу, чтобы ты с поджатыми губами и недовольным видом общалась с моей новой семьей. Они не заслуживают этого.

– О, Аллах! – мама воздевает руки к небу. – За что мне это? За что ты меня наказываешь? Я думала, что воспитала такого достойного сына, вы так хорошо жили с Дилярой, любили друг друга.

– Это в прошлом, мама, в прошлом. Отель или ты будешь вести себя подобающе? – Останавливаю машину и смотрю на маму в упор.

– Как мне вести себя, сын? Учи, учи свою старую несмышленую мать, которая никак не поймет, что происходит, не дойдет до нее, как ей общаться с людьми, – плачется мама, но я быстро привожу ее в чувство:

– Отель, мама, или ты будешь с уважением относиться к моей новой жене?

Сделать Оксану женой – всё же разумная идея. Решает сразу множество проблем. Только я не ожидал, что главной проблемой станет вдруг сама Вересова.

Глава 31

Мама хорошо умеет скрывать свои чувства. Она научилась прятать лишние эмоции за маской невозмутимости и покорности. Отец не выносит эмоциональных всплесков, никогда не повышает голос, им в любых ситуациях руководит один лишь разум. Ничто не должно отвлекать его от дел. Поэтому маме пришлось научиться, подстроиться. Меня воспитывали в точно таком же ключе – сдерживаться, прятать истинные эмоции, вести себя достойно.

В детстве самые жесткие выволочки я получал от отца, и сказаны они были тихим размеренным голосом. Но таким тоном, от которого шел мороз по коже и я понимал, что предпочел бы крик.

Сейчас я наблюдаю, как мама, смиренно выбравшая наше имение, а не отель, пытается наладить контакт с внучками. Несколько минут – и она уже гладит их по головам, а они тянут ее куда-то, показывать какие-то рисунки, что-то щебечут, как маленькие птички.

На душе становится тепло от этой картины, два улыбающихся личика дочерей – лучшее подтверждение тому, что я принял правильное решение.

Оксана стояла в сторонке и едва кивнула в знак приветствия моей матери, когда я их друг другу представил. Мама также была холодна, но, к счастью, враждебности не демонстрировала. Девочки послужили отличным отвлекающим маневром. Я прямо-таки почувствовал, как маму отпустило напряжение, когда она покидала гостиную, даже внешне она будто бы расслабилась, даже стала искренне улыбаться.

Перевожу взгляд на Вересову и наконец позволяю себе рассмотреть ее, впитать в себя милые черты этой девушки, сотрясшей мою жизнь до основания. Ее не должно было быть здесь, она в этом доме лишь благодаря собственному невероятному упорству. У нее железный стержень внутри. И это помимо воли вызывает уважение.

Серый спортивный костюм обрисовывает ее стройное гибкое тело, сложенные на груди руки приподнимают грудь. Ножка в кроссовке отстукивает дробный ритм. Вересова недовольна. Нет, даже зла. Подхожу максимально близко, но она не отступает. Чертовка.

– Я звонила тысячу раз! – тычет пальцем мне в грудь и фиксирует его там.

Не больно, детка, совсем, напротив, я рад, что ты меня трогаешь.

– Так сложно было взять трубку? Предупредить, что ты задерживаешься? Ты когда-нибудь объяснял двум пятилетним малышкам, что конная прогулка не состоится? – прищуривается и снова тычет пальцем. – Тебе кажется, это так просто? Лиза бегала смотреть на дорогу сотню раз! А Зарина! Думаешь, твоя скромная тихая дочь не умеет манипулировать? О, у детей это в крови. Встала столбом и сказала, что с места не сдвинется, пока папа не приедет и не покатает на лошадке! – Набирает в рот воздуха и продолжает взахлеб рассказывать: – Мне пришлось вылезти из кожи вон, чтобы уговорить девочек вернуться в дом. Звоним тебе, а ты трубку не берешь! Потом приехала бригада врачей брать анализ ДНК. Девочки испугались. Ты мог бы предупредить, Арслан.

– Но ты же справилась, Оксана, – парирую, наблюдая с удовольствием за игрой эмоций на красивом лице. Прядка волос попала на губы Оксаны, прилипла, и она резким движением хочет ее убрать, но я опережаю. Протягиваю руку, ловлю упрямую прядь и заправляю за ухо, задевая нежную мочку. Глажу ее по кругу, спускаю пальцы к шее, ловя подушечками пальцев биение пульса. Ритмичное, сильное. Оксана волнуется, ее горячее дыхание и чувственный аромат сбивают меня с толку. Смысл слов ускользает. Остается лишь ощущение, что она близко, в пределах досягаемости, а рядом никого. Потребность в ней охватывает меня подобно цунами. Она замечает мое состояние и с резким судорожным выдохом отходит на расстояние, смотрит настороженно, даже испуганно.

Это что еще за реакция?

Она вызывает злость и досаду. Оксана выторговала себе место рядом со мной своим сладким горячим телом и теперь будет дразнить, ловя меня на живца? Я внезапно хочу, чтобы она шла ко мне добровольно, но понимаю, что мы чужие друг другу, несмотря на все связующие нас обстоятельства.

В моей жизни был брак по договоренности и простые необременительные связи. Оксана Вересова – это что-то новое, уникальное. Диковинный ларец, к которому так сложно подобрать ключ. Убираю руки в карманы от греха подальше и смотрю на нее исподлобья.

– Ты прекрасно знаешь, где я был. Работал, общался с женой и родственниками, заезжал в магазин и потом в аэропорт за матерью. Торчал в пробках и не мог ответить.

Замечаю, как в ее ярких зеленых глазах вспыхивает злость на слове «жена». Неужели ревнует?

– Позвонить – это одна минута! Ты мог бы, просто не посчитал нужным! А если бы с девочками что-то случилось? Как бы ты узнал? – аж задыхается от волнения, и я начинаю проникаться ее беспокойством, понимать его, в то же время тон Оксаны отдается неприязнью в душе. Еще не жена, а уже устраивает сцены. Надо поставить ее на место. Мне не нужна вторая Диляра.

– Если бы ты включила голову, поняла бы, что я позаботился обо всем. Телефон есть не только у тебя. Хаким и Гульназ позвонили бы мне в случае ЧП. Я ответил на твой звонок, когда получилось. Привыкай, что я могу быть занят настолько, что не уделю тебе времени.

– Привыкай? В каком смысле?

– В том смысле, что я хочу на тебе жениться. Это лучшее решение на данный момент. Я взвесил все варианты и считаю, что так будет правильно.

– Арслан, что ты такое говоришь? – Оксана прижимает руку к груди, тараща на меня глаза. – Ты же хотел нас тут прятать…

– Передумал.

– Ты же говорил, что я тебя неправильно поняла и жениться ты не хочешь!

– А теперь хочу.

Молчит какое-то время, хмуря красивые изогнутые брови. А потом вскидывает подбородок, выпаливая гордо:

– А теперь не хочу я! Получим анализы ДНК и оформим совместную опеку.

Глава 32

Всё, что нужно было сделать Арслану Бакаеву в данной ситуации, это попросить прощения. Разве я многого прошу? Сказать, мол, извини, Оксана, я понял, что нужно всегда быть на связи, что ответ действительно занимает всего лишь минуту, я должен был ответить и впредь в любой момент, как ответственный родитель, буду доступен для тебя.

Двадцать первый век на дворе!

Вместо этого упрямый баран уперся рогом и воспитывает меня! Покорности учит. Жениться, видите ли, он решил! Теперь я не согласна, не хочу снова замуж, не хочу зависимости от мужчины, любого мужчины. К тому же я не забыла то невыносимое унижение, что испытала в прошлый раз, когда неправильно поняла вопрос Бакаева и решила согласиться стать его второй женой. Согласилась так глупо и порывисто на роль, которую он мне и не предлагал.

Переменил решение? Его проблемы. Меня не устраивает. Хотя, если честно признаться, мне нравится жить в этом большом уютном доме с восточным колоритом. Нравятся бескрайние просторы, зеленые холмы, пасущиеся лошади, тишина и отдаленность от цивилизации, возможность выйти на улицу, когда хочется.

Долгое время я жила в маленькой двухкомнатной квартире отчима как в тюрьме, ухаживала за больной мамой, растила дочку, забывала о себе. Не жаловалась, но и жизнью не наслаждалась. К тому же ни на день не отпускал страх, что меня обнаружит отец Лизы. Я страдала по моей второй девочке, не смея никому излить свою боль, не желая никого грузить своими горестями.

И только сейчас начала потихоньку выбираться наружу из тесной раковины, в которую была заточена. Оказалось, у меня столько желаний, контрастные эмоции переполняют меня, вырываются наружу. Никуда они не исчезли, всего лишь временно законсервировались. И раз уж Бакаев не собирается прятать меня за решетку и пустил в свой дом, то я могу заявить о своих правах. Кто-то назовет это беспринципной наглостью или даже глупостью, ведь только недавно я жалкой собакой скулила за забором и выпрашивала милостыню. Я же называю это твердой позицией.

– Ты перегибаешь палку, Оксана, – размеренно цедит Арслан, кривя свои красиво вылепленные губы. Даже в такой неподходящий момент, во время ссоры, вспоминаю их терпкий вкус и хочу прикоснуться. Но запрещаю себе пустить свои мысли в запретном направлении. Тряхнув головой, настаиваю на своем:

– Нет, Арслан, я не хочу больше действовать по твоей указке. Сама хочу принимать решения.

– Ты поступаешь неразумно. Подумай о детях, так или иначе ты останешься в этом доме, будешь жить с ними. Я не собираюсь отпускать Зарину к тебе в гости или разлучать девочек. Предлагаешь мне сюда приезжать на выходные? Как ты видишь эту самую совместную опеку? Пояснишь?

Напрягаюсь от его издевательского тона, описанная картина мне и самой не очень нравится. Я понимаю, что меня беспокоит. Чисто по-женски не хочу, чтобы на меня так бескомпромиссно заявляли права. Без ухаживаний, уговоров, предложения руки и сердца. Просто брак по расчету, такой удобный, деловой, официальный. Бесчувственный.

– Ты хочешь, чтобы я осталась в этом доме? Точно? А то буквально на днях ты собирался отправить нас с Лизой восвояси! – кидаю упрек, прищурившись.

– Оксана… – Арслан прикрывает глаза, поднимая руку и устало потирая переносицу. Мне становится неловко, чувствую себя занозой, которая попала ему под кожу и мешает жить. Выдыхаю, стараясь успокоиться и мыслить разумно. Мне так важно, что он скажет, каким тоном, как посмотрит и что попросит. Я хочу, чтобы он попросил меня остаться, а не заставил, объясняя всё лишь разумностью этого шага.

– Послушай, я не спрашивал тебя о планах на жизнь, потому что ты всем своим поведением показывала, что хочешь заботиться о девочках. Теперь спрашиваю. У тебя какие-то другие планы? Хочешь выйти на работу? Развлекаться? Общаться с друзьями?

– Нет, Арслан, нет, – спешу убедить его, чуть подаваясь вперед. Комкаю в руках манжеты, вытягиваю их и прячу пальцы. – Я сознательно поставила свою жизнь на паузу, дети так быстро растут, что оглянуться не успеешь, как будут вести самостоятельную жизнь. Тем более им скоро в школу, у меня есть только пара лет, когда они могут быть в моем полном распоряжении. Ведь Зарина не ходит в детский сад. Я могу сама заниматься с девочками.

– Хорошо. Я буду только рад. – Арслан делает паузу и отходит к резному круглому столику на одной ножке, опираясь на него и складывая руки на груди. Смотрит вниз, словно изучает пол, потом поднимает голову. – Признаюсь, сначала я планировал прятать вас с детьми в имении, но потом… – снова делает паузу, сжимая челюсти. – Передумал. Возможно, мои решения кажутся тебе скоропалительными, но я на самом деле перебрал в голове разные варианты. Теперь я хочу открытости, не хочу скрывать своих дочерей. И в том числе поэтому совместная опека меня не устраивает. У девочек должна быть семья. Отец и мать. Я не каждой предлагаю войти в свою семью, Оксана. Цени это и прими разумное решение.

Сперва он говорит такие правильные вещи, которые находят отклик у меня в душе, начинаю уже было идти на поводу, и тут Арслан в свойственной ему манере якобы облагодетельствует меня великой честью войти в семью Бакаевых! Задохнувшись от возмущения, хочу уже начать очередной виток выяснений, как чувствую вибрацию в кармане. Чертов телефон не вовремя отвлекает меня от перепалки.

– Ответь, – командует Арслан, будто я не в состоянии самостоятельно принять решение, взять или не взять трубку. Или это он мне так разрешает отвлечься от разговора? А что, мог бы и не позволить?! Распахнув глаза, удивленно смотрю на него, а сама отвечаю на звонок. Снова меня ищет полиция, следователь настаивает на явке в его отдел.

– Вы понимаете, что задерживаете расследование? Препятствуете моей работе. Вообще-то, мне нужно месячные отчеты подавать. Так, конечно, не положено, но я могу вам отправить факс фотографии с камеры видеонаблюдения для опознания. Назовете номер факса?

Чувствуя неловкость оттого, что следователь отчитал меня, как маленькую безответственную девочку, прикрываю микрофон ладонью и спрашиваю Бакаева, есть у него в кабинете факс. Практически уверена, что есть. Он утвердительно кивает, и мне кажется, что наряду с настороженностью благодарен звонящему за то, что прервал нашу беседу.

Направляемся в кабинет, по дороге я кратко обрисовываю ситуацию, Арслан хмурится и открывает передо мной дверь, пропускает в кабинет и показывает факсимильный аппарат, стоящий на высокой тумбе из благородной древесины. Кабинет маленький и уютный, здесь главенствует массивный стол, по бокам стоит несколько высоких полок, есть вся нужная оргтехника, на полу круглый толстый ковер, в углу располагается большой глобус. На стенах висят пасторальные картины. Неожиданный штрих. Я ожидала увидеть скорее морды животных.

– Я оставлю тебя, пойду пока умоюсь с дороги и переоденусь.

Киваю, закусив губу. Снова мучаю несчастные манжеты. Накинулась на усталого человека, даже не дала прийти в себя. Как будто никогда не наблюдала семейных отношений и не знаю, что мужчину в первую очередь нужно накормить, нужно дать ему немного отдохнуть.

Зачем Арслану такая жена? Наверное, он сейчас подумает, пораскинет мозгами, да и возьмет свое предложение обратно. Но хочу ли я этого? Пожалуй, я полна несбыточных грез. Дети рядом – вот на этом пока нужно сосредоточиться, утрясти все формальности, развестись с Геной, а уже потом что-то решать. Нет, ну всё же что стоило Арслану извиниться? Я смогла донести до этого несгибаемого человека свою позицию? Если нет, я не собираюсь сдаваться.

Слышу щелчок и наблюдаю, как из прорези медленно выползает белый лист с каким-то темным силуэтом на нем, потом еще один и еще. Рассматриваю и не понимаю. Ничего в самом деле не понимаю. На что надеялся следователь? Кого я тут должна узнать? Совершенно нечеткий портрет, невозможно ничего рассмотреть. Никого не узнаю в этом мужчине, садящемся в автомобиль, который сбил маму. Серая угнанная иномарка была обнаружена в лесополосе с признаками повреждения спереди. Водитель угнал машину, сбил маму и скрылся в неизвестном направлении. В ту пору еще долго допрашивали хозяина машины, и, если бы у него не оказалось алиби на момент аварии, посадили бы за решетку.

Всматриваюсь и всматриваюсь в силуэт, силюсь опознать, но объемная куртка и кепка, надвинутая на уши, не дают мне этого сделать.

Набираю номер следственного отдела.

– Я не знаю этого человека, правда. Очень бы хотела помочь, но…

– Точно? Вы уверены? – допытывается дотошный следователь, которого я явно разочаровала. Будто бы я сама не хочу найти убийцу матери!

– Вы еще посмотрите внимательнее, при другом освещении, через некоторое время. Перезвоните мне.

Прощаюсь и кладу трубку, задумчиво стуча рулоном из листов по ладони.

Дверь в кабинет открывается с тихим скрипом.