Текст книги "Руководство к Воскрешению: от А до Я"

Автор книги: Яна Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Днем она неприкаянной душой слонялась по школе, ни с кем не идя на контакт первой. На вопросы Келен старалась отвечать развернуто, но с каждым разом ее веки становились всё тяжелее. Поэтому вечером вместо того, чтобы учить историю, она заваливалась в кровать и не шевелилась до рассвета.

Миссис Фаэр была страшно недовольна дочерью.

– Будь ответственной, в конце концов! – надрывалась та. – Сколько можно сидеть у меня на шее?! Ты не в состоянии даже проснуться пораньше и помочь мне приготовить завтрак! Посмотри на себя. Во что ты превращаешься? Живешь как амёба, ничего…

И так далее.

Келен нигде не могла укрыться. Дома – мама, в школе – Оливер.

– Эй, Фаэр, – однажды сказал Карт. – А ты случайно колесами не балуешься?

Келен недоуменно посмотрела на него, состроив гримасу.

– Чего?

– У тебя с восприятием серьезные проблемки. А в зеркало ты давно смотрелась? Страх один.

– Заткнись, – неубедительно промямлила Келен. – У меня грипп.

– Так иди домой и лечись, идиотка, – безразлично сказал парень. – Будешь еще тут инфекцию распускать.

– А ты не подходи ко мне и не заболеешь.

«Интересно, если я и вправду умру, будет ли хоть кто-то обо мне жалеть?»

На самом деле умирать Келен не хотела. И очень этого боялась. Каждый вечер, перед тем как провалиться в сон, она воображала, что наутро уже не проснется.

– Мам, – как-то раз обратилась к ней Келен. – Мне кажется, у меня болезнь. Я нехорошо себя чувствую. Может, купим какие-нибудь витамины? Самые недорогие.

– Спать надо меньше, тогда и чувствовать себя будешь лучше, – отрезала миссис Фаэр. – И что я тебе говорила о шоколаде? В твоем мусорном ведре не меньше пятидесяти оберток! Лучше бы фрукты вместо него покупала.

Хуже всего Келен приходилось на уроках, связанных со спортом, кои их школа любила чрезвычайно сильно. Плавание и легкая атлетика были особенно в чести, и каждый раз Келен умирала вдвойне: от стыда за собственный вид в купальном костюме и от прикладываемых усилий. Она мечтала о том, чтобы потерять сознание посреди урока и освободить себя от страданий хотя бы на недельку. Однако тело действовало ей назло: передвигалось с горем пополам, но сдаваться не хотело. И ведь ни одному врачу не объяснишь, что она действительно была больна. Психологические тесты, мол, доказывали обратное.

– Хочешь, чтобы я отстал от тебя раз и навсегда? – однажды спросил Карт.

Келен хотела. И предлагала ему сделать это с давних пор. Собственно, из-за этого и наступила между ними непримиримая вражда. Последние два года средней школы Келен пребывала в трансе, и поначалу Оливер всячески пытался ее растормошить. Непонятно, делал ли он это из добрых побуждений или из вредности, но на его подколки Келен, нервная и вечно заплаканная, реагировала крайне остро и не знала, как ответить. Ей всё это казалось унизительным, и спустя пару месяцев они с Оливером здорово подрались: Келен кинулась на него с кулаками первой. С тех пор оскорбления Карта приняли настоящий вид, потому что: «Да ты ненормальная, Фаэр».

– Ну что, хочешь? – повторил он.

– Что тебе надо? – ответила вопросом Келен. От него ничего хорошего ждать не приходилось.

– Предлагаю тебе игру. Ежели победишь ты, я у всех на глазах заберу любые свои плохие слова о тебе, попрошу прощения, короче, все, что захочешь.

– Если проиграю?

Оливер недобро оскалился.

– Пока что не решил. Придумаю по ходу дела.

Келен нерешительно замерла, переводя дух. Последнее время ей тяжело дышалось.

– Что за игра?

– Моя любимая. Не волнуйся, никаких лишних движений твоей хилой тушке выполнять не придется. Проверим, – Оливер постучал себя по лбу, – твои мозги. Если сделаешь меня, это утроит твой авторитет.

Карт выдержал паузу. Келен стояла, чувствуя, как сердце дробно билось у нее под ребрами.

– Партия в шахматы, – наконец заявил ее недруг.

Девочка прикрыла глаза. Шахматы, значит.

Шахматную доску она видела примерно дважды в своей жизни, да и то сторонним наблюдателем. А Оливер знал ту вдоль и поперек, числясь лучшим игроком во всей школе. Он этим часто хвастал, стоило появиться слушателям, потому Келен и была в курсе. Самолично она его игру ни разу не созерцала.

– С какой стати ты предлагаешь это именно мне?

– Не знаю, просто мне очень скучно. – Оливер пожал плечами.

– Я не играю в шахматы.

– Ага, но ведь тебе есть ради чего бороться? Оттого куда как интереснее бросить вызов тебе, а не какому-нибудь профи.

– Отказываюсь, – отчужденно бросила Келен.

– Я дам тебе семь дней на подготовку.

– Ты думаешь, я совсем тупая? Ни одному человеку в мире не под силу научиться играть в шахматы за одну неделю. Пока, Карт.

– Хорошо, давай иначе, – Оливер не собирался выпускать жертву с такой легкостью. – Соглашайся на партию – и тогда я на полном серьезе выражу мое почтение, даже если противник из тебя выйдет никудышный. Коль рвешься сдружиться с ребятами, мое одобрение пойдет тебе только на пользу.

Хоть Келен и была смертельно уставшей, это не помешало ей прийти в ярость.

– Мне не нужно от тебя ни черта, – прошипела она. – Засунь свое одобрение себе в зад, самовлюбленный, эгоистичный, тупой…

– Ух ты, ёлки-палки, какие мы слова знаем. – Оливер натурально оскорбился. – Тебе язык с мылом надо мыть, бешеная.

– Пошел вон, – Келен скрестила руки на груди, чтобы те не тряслись.

– Знаешь, если продолжишь кидаться на всех подряд, помрешь в одиночестве.

– При чем тут все, если не нравишься мне только ты?

– По моим наблюдениям тебе не нравится никто, – холодно заметил парень. – Раз уж ты такая угрюмая, почему бы тебе не сброситься с крыши, а?

– Через неделю я уделаю тебя в хлам.

Келен до конца не осознала, как это получилось. Однако идти на попятную было бы самоубийством.

– То-то же, – Карт порядком разозлился, но тут же взял себя в руки. – Жду от тебя чего-то приличного, Фаэр.

Келен, не глядя на него, развернулась на каблуках, и колени у нее подкосились от перенапряжения.

«Чтоб тебе язык выдрали!»

– Эй, ты! – раздался сзади ненавистный голос. – Только не вздумай и вправду кидаться с крыши! Слышишь меня, Фаэр? Мне не нужны лишние проблемы из-за твоей тупости. Ты меня поняла?

Но Келен не слушала. Внутри все горело от обиды, легкие жгло из-за недостатка кислорода, голова кружилась, как будто бы ее владелицу прокатили на смертоносной карусели. Она едва заставляла себя шагать вперед. А в ушах эхом раздавались слова Карта: «Раз уж ты такая угрюмая, почему бы тебе не сброситься с крыши, а? А?»

«Нет. Даже не думай».

Обычно в этих случаях говорят «тебе есть ради чего жить». Но поразмыслив, Келен к своему ужасу поняла, что это ее не касалось.

Тем же вечером она сделала над собой нечеловеческое усилие, и вместо того, чтобы лечь спать, нашла самоучитель шахматной игры. Стоило попробовать не обыграть Карта, так хотя бы дать ему по зубам. Впрочем, спустя несколько минут Келен совсем запуталась в правилах и бросила бессмысленную затею. Коротенькое предисловие учебника гласило, что победа в шахматах во многом зависела от умения человека логически мыслить, а не от знаний разных замороченных стратегий. И Келен легкомысленно решила, что если уж дойдет до дела, она как-нибудь разберется.

«Надо только выучить, куда и как ходят фигуры».

Однако из головы не шел совет, бездумно брошенный Оливером.

Келен не раз размышляла о том, зачем ей жить, и кому ее «живые» дни могли бы принести хоть какую-то пользу. Тем не менее, столь дикий путь, как прыжок с крыши, не прельщал ее по одной простой причине: в этом смысла не было ровно настолько же, насколько в ее существовании.

Около месяца назад, Келен услышала в вечерних местных новостях о безымянном гражданине, покончившим с собой именно таким способом. У него была большая семья, жена и двое детей, приличная работа и в целом не такая уж скверная жизнь. Келен сидела за обеденным столом, слушая стенания и причитания родственников, друзей, знакомых покойника по другую сторону экрана, и никак не могла взять в толк: что руководило этим дебилом, когда он делал свой последний шаг в пустоту? Наверняка он вляпался в какую-то безвыходную историю, но о чем именно думал, стоя на краю карниза? Что чувствовал?

«Должно быть, это не так страшно, как кажется».

Это было последнее, о чем Келен успела подумать перед тем, как усталость сломила ее. И этой ночью ей ничего не снилось, как обычно. Келен давно перестала видеть сны.

Через день почти все в классе, а затем и в школе узнали о споре между ней и Картом. Эмма изводила Келен вопросами, на которые той не хотелось отвечать.

– Я никогда не слышала, что ты увлекаешься игрой в шахматы. Сколько лет за доской?

– Я не играю.

– И в чем смысл вашего с Оливером поединка?

– Спроси у него, – довольно грубо ответила Келен. – Он тебе, конечно, наплетет что-нибудь гадкое.

Настроение было отвратительное. Чем больше Келен старалась уйти от расспросов, тем сильнее ее донимали одноклассники. Их возгласы, полные саркастичного удивления, издевательские взгляды, предвкушающие ее бесславное поражение, вонзались в нее точно ядовитые клыки многоглавого чудища.

– Ну что, как быстро собираешься поставить Оливеру мат? Пяти минут тебе будет достаточно?

– Ты только если проиграешь, не убивай его, пожалуйста.

У Келен жутко болела голова. В кабинетах было душно, а небо за окном покрылось свинцовыми непробивными тучами. Подростки продолжали издеваться и разводить безмозглые шутки. И с каждым новым словом ненависть к ним и жалость к себе возрастали десятикратно, до небывалых высот. Но Келен зло молчала, не произнося в ответ ни слова. В голове начали проскакивать дурные мысли. До конца учебы они болезненно распухали, становясь шире, занимая больше места. Келен не собиралась их останавливать.

Выйдя за пределы школьного двора, она не отправилась ждать автобуса. Вместо этого Келен развернулась и побрела в сторону центральной части города.

Над головой стоял низкий серый потолок из кучевых туч. Келен считала, что тому месту, где она жила, совершенно не шел дождь. Есть такие города, которые никак не смотрятся в лучах солнца, у этого всё было наоборот. Брайтон жил солнцем и морем, спасался ими, солнце приманивало туристов, а туристы приносили городу деньги.

Куда бы она ни пошла, всюду ощущала соленый морской воздух. Напоминание о большой воде под боком сквозило во всем: указатели, ведущие к пляжам и на пирс; бетонные, отсыревшие стены домов; въевшийся запах соли и рыбы; стянутая кожа рук. Совсем скоро улицы города осиротеют и станут выглядеть в разы хуже и противнее, чем сейчас.

Келен заглянула в ближайший кафетерий, где ей пришлось отдать неоправданно много денег за пластмассовый стаканчик горячего шоколада. Дождь всё не начинался, на улице стало темно как поздним вечером. Келен старалась уйти подальше от шумного проспекта, виляя меж людей. Горячий шоколад обжег ей язык, но сердце забилось чуточку оживленнее, чем раньше, а щеки ненадолго вернули свой натуральный цвет.

Сидеть на лавочке Келен не хотела, потому что, находясь на одном месте, она чувствовала себя глупо и неуверенно. Гораздо легче было куда-то идти, втихомолку рассматривая прохожих.

«Главное, перестань думать. Это тебя и убивает».

И все же не думать Келен не могла. Проходя мимо ярких магазинных витрин, ей на ум пришло соображение, что имея много денег, можно было справиться с любой проблемой. Вот она бы, будь богата, каждый день покупала себе любую еду, какую захотела. Или проматывала бы время в развлекательных центрах. Там всегда все напускное, до одури веселое, и Келен растеряла бы там свою печаль. Вместе с мозгами. Устроиться бы на подработку… Да только куда ее возьмут?

Келен остановилась, смяв в ладони пластмассовый стаканчик. Дорога заканчивалась тупиком, упираясь в старое строение из красного кирпича. А по правую руку стояло полуразрушенное высотное здание, редкость в Брайтоне, заброшенное ввиду бесперспективности или отсутствия финансовой поддержки. Покореженные оконные рамы с выбитыми стеклами смотрели на улицу зияющей пустотой, потрескавшиеся бетонные стены выглядели крайне хлипко.

Вид развалины вызывал у Келен смешанные чувства. Отчетливее всего в ее нутро проникали страх и одиночество.

«О чем же все-таки думал тот мужик из вечерних новостей?»

Убедившись, что ни одна душа за ней не наблюдала из какого-нибудь окна, Келен приблизилась к черной дыре, изначально задуманной, как вход.

«Я не знаю, чего мне ждать от смерти».

Она перешагнула через мусорные обломки и очутилась внутри безнадзорного здания. Здесь до сих пор воняло всем тем, чем обычно воняет во время стройки: пылью, штукатуркой и железом. Внутри было совсем темно. Двигаясь как можно тише, Келен отыскала лестницу, из которой в горизонтальной плоскости опасно торчали штыки. Хруст щебня под ногами в очередной раз напомнил ей о неустойчивости конструкции.

«Если я представлю, что собралась сделать это, – Келен осторожно преодолевала одну ступеньку за другой, – если пойму, что мне должна принести смерть…»

Выбраться наверх ей хотела помешать заклинившая дверь на ржавых петлях. И все же после некоторых усилий и пары ударов, та открылась, издав громкий скрежет. Келен, упершись ладонями в грязную крышу, выкарабкалась наружу.

Черная мерзкая пыль, где-то смешанная с дождями и превратившаяся в грязь, копилась в этом месте месяцами. Под ногами что-то хрустнуло, она отступила назад и увидела раздавленный использованный шприц. Келен швырнула стаканчик из-под шоколада, который до сих пор держала в руках, в общую кучу хлама. Небо над головой стояло так низко, что девочке показалось, будто бы ее сейчас раздавит. Ветер тут тоже стоял ничего себе, не в меру агрессивный.

Келен пробралась дальше и остановилась в паре метров от края крыши. На самом деле она до дрожи боялась высоты, и мысль о падении вызывала у нее лишь нудную боль в животе.

«Ну же. Представь, что у тебя соскользнула нога, и ты упала».

Тем не менее простые инстинкты самосохранения не позволяли ей шагнуть вплотную к краю. Громко выругавшись, Келен пнула ногой почерневшую жестяную банку. Та с гулким эхом стартовала на другой конец площадки.

– Собираешься с духом, чтобы прыгнуть?

Келен вздрогнула так сильно, что на самом деле чуть не свалилась вниз. Сердце застучало как бешеное.

– Кто здесь? – Она завертела головой.

На углу крыши сидела девушка. До того она была неподвижна, что Келен ее и не заметила среди грязной кучи и догадалась о половой принадлежности той лишь по голосу. Со скрещенными по-турецки ногами, ссутулившись в плечах, она смотрела поверх крыш на пляж и на широкую светлую полосу, тянущуюся до самого горизонта. Впрочем, точно понять, куда именно был направлен ее взгляд, оказалось трудно, потому что верхнюю половину лица неизвестной закрывали винтажные летные очки с полупрозрачными желтыми стеклами.

Келен настороженно замерла, не сводя с нее глаз. Доверительно относиться к людям, рассиживающим по крышам заброшенных зданий, не входило в ее принципы.

– Или просто прицениваешься? – снова раздался женский голос.

– Простите?

– Я имею в виду: ты выбираешь, где лучше распрощаться с жизнью? Атмосфера должна быть соответствующая, все дела.

Келен не нашлась, что ответить. Поэтому опять тупо переспросила:

– Простите?

Тут девушка повернулась к ней и сдвинула дурацкие очки себе на голову. Улыбнулась, сощурив один глаз, который странным образом выделялся на ее лице и был как будто бы не к месту. Щеки у нее были худые, впалые, с ярко очерченными скулами.

– Меня Дженни зовут.

Келен кивнула. Дженни ей не особо понравилась. Затертый спортивный костюм и дохленькая куртка не вызывали симпатии.

«Еще и очки эти».

– Так что ты делаешь?

– А вы? – в свою очередь поинтересовалась Келен. Ноги у нее словно к месту приросли.

– Целый день сижу. Тоже хочу прыгать, – совершенно спокойно объяснила Дженни.

– Неужели?

– Именно. Хочешь, давай вместе?

– Нет, не хочу. – Келен наконец-то вышла из ступора и сделала шаг подальше от края крыши. – Я и не собиралась.

– Зачем же сюда пришла?

– Просто пришла.

– А, ну раз просто…

Келен молча таращилась на нее. Новая знакомая не была похожа на самоубийцу, только на сумасшедшую.

Дженни снова напялила очки-авиаторы на глаза, посидела так несколько секунд, и вернула их обратно, взлохматив коротко остриженные волосы. Улыбка девушки стала какой-то другой.

– Тебя кто-то обидел?

– Не поняла? – Келен начала раздражаться. Она не любила, когда разговором ее ставили в неловкое положение.

– Просто так нормальные люди на крыши заброшенных домов не забираются. У тебя, кстати, в уголке рта что-то коричневое.

Келен стерла рукавом остатки горячего шоколада. Она уже тысячу раз пожалела, что забралась на эту чертову крышу. Теперь ей хотелось как можно быстрее отсюда свалить.

– Какая-то ты совсем кислая, – нежданно серьезно произнесла Дженни. – Сколько тебе лет?

– Пятнадцать, – неохотно ответила Келен.

– А выглядишь старше. Я бы тебе восемнадцать дала, не меньше.

Дженни поднялась и отряхнула от пыли свой зад.

«Пора уходить», – мгновенно подумала Келен. Вдруг эта чокнутая прямо сейчас решит прыгнуть? Еще и ее с собой прихватит.

– Хочешь перекусить? – Девушка достала из кармана куртки на удивление приличный кошелек. – Я могу угостить чем душе угодно, не стесняйся.

– Спасибо, но нет.

Дженни подняла вверх брови. Жест этот носил характер одобрения или приятного удивления. Но Келен не взялась бы утверждать, будто понимала, что творилось в мыслях у человека напротив нее. Ведь всего пару минут назад она говорила, что желает покончить с собой, а сейчас уже предлагала пойти и набить брюхо.

– Вообще-то мне пора, – сказала Келен и не соврала.

– Тебя ждут дома? – Дженни была словно липучка.

– Да.

– О, тогда повезло. Все меньше поводов грустить, если есть те, кто тебя ждет, правильно?

Сердце у Келен неприятно екнуло. Видимо, это как-то отразилось на ее лице, потому что улыбка моментально испарилась с уст Дженни.

– Извини, – сочувственно сказала она.

Келен удивленно посмотрела на нее.

Теперь стало ясно, отчего правый глаз девушки так плохо вписывался в общую картину лица: зрачки Дженни были абсолютно разной величины. От этого ее вид делался еще более безумным.

– Иди-ка домой, – посоветовала Дженни. – И не стоит впредь расхаживать по крышам, можешь напороться на неприятных и опасных ребят. Не против, если я дам тебе кое-что?

Келен была еще как против. Приготовившись уносить ноги, она вся напряглась. Однако Дженни не кинулась на нее с ножом, а всего лишь вытащила из кошелька маленький листочек, свернутый вчетверо. Она подошла к Келен неторопливо и очень сдержанно, словно боялась спугнуть. Келен учуяла в воздухе странный запах, который был ей незнаком. Больше всего это походило на свежезаваренный чай.

Вдруг сердце девочки перестало отбивать чечетку. Впервые за несколько недель Келен почувствовала себя не как ходячий труп.

– Мой телефон, – уведомила Дженни, тыча бумажкой ей в ладонь. – Если захочешь получить благодарного слушателя, обращайся.

– А?

– Да так. Короче, будет желание позвонить – звони. Могу попытаться помочь с проблемами, посочувствовать, подбодрить.

– Зачем? – недоуменно спросила Келен.

– Ты выглядишь такой несчастной, будто бы тебе совершенно некому рассказать о том, где ты сегодня была.

Келен растерялась и ничего не ответила. Не поворачиваясь спиной к Дженни, она добралась до выхода с крыши. А та, как ни в чем не бывало, уселась посреди мусора и вновь принялась залипать в хмурое небо.

«Я позвоню тебе, если только сойду с ума», – решила Келен и со всей возможной скоростью побежала от разрушенного дома к автобусной остановке.

Воспоминание 2

Подобно многим людям и до и после нее, Келен была уверена в своем одиночестве, как в чем-то незыблемом, основанном на законах природы, которым всем до единого хотелось ее помучить. Но если бы с рождения девочка знала кое-какую истину, то ни за что не рискнула бы утверждать, будто вокруг нее пусто, тихо и безжизненно. Истина была абсолютной и заключалась она в простом: с давних пор все на этом свете имело свои имена.

А раз существовали имена, непременно существовали и те, кому они принадлежали. Находиться их обладатели могли, где угодно: от Марианской впадины до крохотной лужицы на Пятой Авеню, в измерении, стоявшем на пару ярусов выше, чем доступно человеческому глазу. И до тех пор, пока незримые соседи людей не желали нарушать свое спокойствие, никто из смертных не удостаивался чести обнаружить их.

Безымянная, нищая деревушка на окраине Индии вторую неделю страдала от беспрерывных потоков воды, лившихся с неба. Сезон дождей в нынешнем году начался весьма рано и внезапно, не дав людям подготовиться к его приходу. И вот, уже который день, над южной деревней висела пелена из густых облаков, непробиваемая для солнечного света.

А где-то в тридцати километрах над землей, где царила тишина, и на все стороны расстилалось бескрайнее разноцветное небо, повисло бархатное облачко. В его покровах, цепляясь за тонкую грань между двумя реальностями, укрылись трое. Они сидели здесь недавно – около недели – и были заняты своим излюбленным делом.

– Тщательнее следи за его маневрами.

На восточном краю облака величественно замерла огромная армия. Всадники, лучники, пешие, все в белоснежном одеянии, находились каждый на своей позиции и ждали указов командира. Напротив, с запада, путь ей преградило другое войско в доспехах черных и блестящих как спины жуков.

– Конь на с-6…

– Да! – победно воскликнул полководец черной армии. - Смотри, Энергия, он попался! Ладья на с-6!

– Нет, не трогай его коней, сколько раз я тебе повторял! Не видишь, что это ловушка?

И тут же черную башню с лучником наверху вдребезги разбил белый ферзь. Загнав единственного уцелевшего слона в угол, он уступил дорогу второму коню.

– Мне очень жаль… Шах и мат…

– Нет! – исходя яростью, взорвался противник. – Нет, нет, это нечестно! Так нельзя! Махинатор! – В предводителя победителей полетела черная пешка.

– Замолчи, глупая. Скорость выиграл в честной, но ужасно идиотской партии.

– А я не могу! Не могу по-другому! Видишь врага – надо его бить! К чему медлить?

– Вот потому ты не еще ни разу не выигрывала.

В ответ раздалось протестующее мычание.

– Требую реванш!

В воздух, сотканные из тени и перистых облаков, вновь взвились шахматные фигуры. Они появлялись по желанию их владельцев уже не один миллион раз, с того самого момента как их вообще придумал людской род.

– Энергия, ты мне поможешь?

– Нет.

Эти бестелесные голоса не слышал доселе никто, а потому и описания к ним никакого не было.

– Я могу уступить тебе право ходить первой…

– Заткнись, я играю только за черных.

И вот партия началась по новой. Велась она поистине на нечеловеческом уровне, и все же, спустя пару часов, войско черных фигур вновь потерпело сокрушительное поражение.

– Да пошло оно все! – Фантомная шахматная доска рассеялась дымом.

– Левитация, пожалуйста, тише… Ты непременно победишь…

– Черта с два я впредь стану с тобой играть. Жулик!

– То же самое ты говорила двести пятьдесят три партии тому назад, – заметил третий дух, выступающий как зритель, болельщик и судья.

Наступило затишье, прерываемое нечленораздельным бурчанием. Внизу лился нескончаемый дождь, наверху слепило солнце, и тихо было как в могиле.

– Чем займемся? Может, отыщем новое место?

– А ты сумеешь найти такой угол Земли, в котором мы не бывали?

– Мы могли бы выйти за земные пределы.

– Сама знаешь: там делать нечего.

Послышался длинный вздох. В нем заключалась многовековая скука. Вдруг он прервался на середине.

– Пресвятые Время и Пространство, опять начинается.

Мимо облака еле слышно просвистел ветер. А затем появился другой, четвертый голос, вкрадчивый и шелестящий, как старая листва:

– Вот вы, значит, где спрятались. А я повсюду вас ищу.

– Чего тебе надо, Ветер?

– Не так грубо, Энергия, – уязвленно сказал Ветер. – Я больше пары минут не займу, да вам ведь все равно делать нечего, зачем гоните меня?

– Потому что мы уже знаем твои предъявы все до одной, – молвила та, которую называли Левитацией. – И ты нас задрал.

– Извините, – обиделся Ветер, – но вам тоже, кажется, не очень-то весело целыми месяцами сидеть здесь и ловить хмарь. И вообще: все уже нашли себе напарника – не единожды – а что вы?

– А что мы? – спросил Энергия.

– А вы не хотите!

– Да, потому что вся ваша деятельность нелепа и служит лишь затем, чтобы потакать людям в их прихотях.

– Вовсе это не так. И те, с кем мы работаем, не…

– А кроме того, – вмешалась Левитация, – все людишки до безумия скучны.

– Но мы не работаем с посредственными людьми! – вконец рассердился Ветер. – И вы это сами прекрасно знаете!

– Люди, не люди – все один хрен. Лично мне за целую вечность не приглянулся никто из всех когда-либо живущих.

– Вот если найдется кто-нибудь по-настоящему занятный – зови.

– До тех времен мы не двинемся с места.

– Скорость! – Ветер кинулся к тихому безмолвному духу, как утопающий к кругу спасения. – Ну, ты-то хоть скажи: что думаешь?

Ответа не последовало.

– Скорость!

– Не трогай его, он снова уснул.

– Ах так, – зло произнес Ветер. – Вы даже не задумывались, что будь у вас напарник, Скорости не требовалось бы столько спать!

– Не тебе об этом судить, – отрезал Энергия.

– Ты нас и не знаешь толком, – услужливо поддакнула ему Левитация. – Вот и не лезь не в свой монастырь.

– Дело ваше, – сухо, точно в бесплодной пустыне, бросил Ветер. – Прощайте, упрямцы.

После его исчезновения Энергия с Левитацией долго хранили тишину. Скорость продолжал бессовестно дрыхнуть.

– Эй, Энергия.

– М?

– О чем думаешь?

Энергия помолчал.

– Ну, привет, – кисло сказала Левитация. – Неужели тебе этот ветрогон сущность заморочил?

– Ты хотела найти новое место. И это место – человеческая голова.

– Но ведь…

– Молчи. Лучше разбуди Скорость.

– Мы уходим так внезапно?

– А тебе что, вещи надо собрать? Слушай меня. Буди Скорость.

Левитация послушно вздохнула. Она перечила Энергии только в самых крайних ситуациях. Чего нельзя было сказать о ее общении с другими.

– Эй, плазмы кусок! – заорала она. – Поднимайся! Вставай давай! Мы тебя одного ждать не будем! Ну-ка быстро пошел, шевелись живее! Энергия, – резко сменила Левитация тон, – а куда мы, по-твоему, направимся?

– Не имеет значения. Тебя должно волновать не место.

– Надеюсь, – неуверенно сказала Левитация, - за последнюю сотню лет родился кто-нибудь достаточно толковый, чтобы не дать мне пожалеть об этом путешествии.

Келен включила ноутбук.

«Надо перестать валять дурака».

Неделя, обозначенная Картом в качестве подготовки к их «грандиозной» игре, подходила к концу. Точнее, она заканчивалась в тот же вечер, когда Келен решила очнуться и попытаться разобрать весь смысл шахматной партии заново. До этой поры девочка вела себя немного беспокойно, особенно на улице: за каждым неугодным деревом Келен чудился некто, следящий за ней. Это ужасно выматывало, засоряло голову, и ни о чем другом она просто не могла думать.

Открыв скачанный самоучитель, Келен, яростно зевая, принялась за его изучение. Она надеялась, что ей предоставят полный ход действий, вплоть до мельчайших деталей. Тогда бы девочка не поленилась вызубрить наизусть одну из предлагаемых стратегий, пускай на это и пришлось бы потратить всю ночь.

«Три основных принципа шахматной партии: 1) Вести анализ и оценку позиции; 2) Составлять план действий; 3) Изыскивать комбинации и вести расчет вариантов».

Далее шли всевозможные правила, подсказки и советы, планы игры, которые не выражали из себя ничего, кроме мутных предложений общего содержания.

Келен раздраженно хлопнула крышкой ноутбука.

– Блеск, – буркнула она.

С таким раскладом ее шансы на победу, и без того равные приблизительно нулю, уходили в позорный минус. Келен стремилась найти какой-нибудь выход, но на ум ничего дельного не шло.

«Не думаю, что Карт мог об этом забыть. Уж он не упустит случая поиздеваться надо мной».

Однако в любом случае Келен нечего было терять. А приняв его вызов, девочка хотя бы могла доказать, что она не трусиха. С этими мыслями Келен и легла на боковую. А на следующее утро начала конкретно паниковать.

«Мне ни за что не справиться с ним достойно».

В школе все вели себя на удивление тихо и безобидно, но Келен видела их едкие, как кислота, взгляды и скрытые ухмылки.

«А может мне все это кажется?»

Оливер в свой черед не подавал виду, что знаком с Келен вообще. Как всегда беззаботный, он общался с одноклассниками, веселился, острил, но к ней за весь день не подошел ближе, чем на метр. Это здорово нервировало, сердце у Келен собиралось в комок каждый раз, как Карт проходил по своим делам мимо нее. Что у парня вертелось на уме – одному всевышнему было известно. Может, он готовил коварный план против Келен, а, может, вдруг проникся к ней каким-то сочувствием. Оставалось ждать конца занятий, чтобы это выяснить.

Последний урок завершился, Келен, не зная, куда идти, намотала по школе несколько кругов, заглядывая в пустые кабинеты, злясь на Карта, что почему-то тот не удосужился сообщить ей место встречи. В голове мелькнула призрачная надежда, что все об их игре благополучно запамятовали и направились по домам. Решив так, Келен побрела к выходу из школы. И там же столкнулась со следующим зрелищем.

Посреди холла стояла утащенная из кабинета сдвоенная парта. По обеим от нее сторонам расположились два стула, взятые там же, а вокруг всей этой композиции выстроилась хищная толпа учеников. В основном здесь наблюдались их с Картом одноклассники, но была и парочка-другая людей из старших классов, крутые друзья Оливера. Келен мрачно нахмурилась: они напрягали ее больше, чем остальные.

Как только все заметили Келен, в воздух поднялся гвалт.

– О, Фаэр, мы-то думали, ты сбежала.

Келен многозначно пожала плечами. Язык у нее совершенно отсох.

– Оливер сейчас придет, не волнуйся. Разделаешь его под орех.

Такой неприкрытый сарказм заметил бы любой, и Келен побагровела лицом от стыда. Садиться на предложенный стул ей не хотелось, стоять на месте – тоже, она не знала, куда себя деть. Поэтому, когда объявился Карт, Келен ему даже обрадовалась. В руках тот нес складную шахматную доску.

– Готова, Фаэр? – непривычно серьезно спросил Оливер. Глаза его были, как обычно, прищурены, но тени ехидной улыбки Келен не заметила. Похоже, парень относился к игре чрезвычайно ответственно.

– Какой цвет?

– Что?

– Какой цвет выбираешь? – терпеливо повторил Карт.

Из толпы раздались короткие смешки.

– Черные, – чуть не плача от собственной тупости, сказала девочка.

Они уселись друг напротив друга, Келен, не мигая, пялилась на расчерченную квадратами доску. Она силилась вспомнить, как и куда ходит ладья.