Текст книги "Повтор (СИ)"

Автор книги: Яна Каляева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

По взгляду понимаю, что где-то глубоко в Лехином черепе что-то медленно, неохотно шевелится. Мысленно ору – «Ну, давай!» Я помню Леху столько же, сколько себя, и всегда он был прирожденным сыскарем. У него вечно бардак дома, и с женщиной ни с одной он так нормально и не поладил – вся его энергия уходила в работу. На службе дневал и ночевал, неделями питался растворимой лапшой на бегу и спал по три часа в душной дежурке – только бы отработать очередную версию. Нынешнюю должность он не за красивые глаза получил и даже не из-за Дара к коммуникации с начальством – хотя Дар, конечно, помог – а потому, что действительно горел работой. Не могла же эта мозговая слизь изменить его полностью?

Леха хмурится – словно пытается вспомнить что-то, ускользающее из памяти. Говорю медленно, чеканя каждое слово:

– Просто представь на минуту, что город и правда под воздействием. Рассмотри такую версию. Ты понимаешь, как это серьезно? Какого масштаба дело будет? Ты же на всю страну прогремишь, Леха!

Леха пристально смотрит на меня, а потом медленно произносит одно слово:

– Гостиницы.

– Что «гостиницы»?

– Вот ты сейчас говорил, и у меня щелкнуло… Вообще неделя и правда на редкость тихая была, без тяжеляка… Но постоянно идут вызовы из гостиниц. Вроде там с биллингом случилось что-то, из-за этого, как они говорят – овербукинг. Люди живут в номерах, гостиница думает, что у них кончились оплаченные дни и им пора съезжать, а они так почему-то не думают. С полицией выселяли самых упертых. Я вот сейчас понял – они же просто не хотели уезжать…

– Леха, ты можешь запретить турфирмам привозить в город туристов? Под любым предлогом – карантин, радиация, нашествие инопланетян?

– Да ты чо, мы вообще не имеем права вот так брать и запрещать что-то бизнесу, они нас в жалобах потопят просто. Да еще под такими предлогами – это ж какая паника начнется…

– Лех, ну шевельни извилиной. Видишь, что происходит? Никто не будет жаловаться. И паниковать никто не будет. Ок, если будут, значит, нормально все на самом деле. А если нет… Ты понимаешь, что привозить в город новых людей нельзя? И этих-то непонятно как вытаскивать…

Леха снова хмурится, цокает языком, тянет:

– Бли-и-ин…

Похоже, мыслительный процесс в его башке неумолимо раскручивается.

Леха нажимает на кнопку и говорит:

– Изольда Францевна, будьте добры, свяжитесь с моим замом, пусть он совещание вместо меня проведет.

Поддерживаю:

– Ну и правильно. Все равно сейчас никто ничего толкового не скажет. Давай мы с тобой статистику по ДТП посмотрим и в целом по смертности, особенно в больницах. К тебе же это все поступает?

Чего у Лехи не отнять – базами данных он пользуется на продвинутом уровне. Не из тех начальников, которые любые отчеты в распечатанном виде заказывают, устраивая шухер на все отделы. Кто владеет информацией, тот владеет миром! Бодро матерясь себе под нос, Леха минут пять роется в интерфейсе, а потом выводит на экран каскад нужных табличек и тут же присвистывает.

Дорожно-транспортных происшествий в городе в разы больше, чем было две недели назад. Смертность в больницах не так резко, но тоже выросла – причем росла все эти дни. Четко видно, что значимые изменения начались в понедельник. На следующий день после Катюхиной свадьбы…

– Значит так, – Леха четкий, собранный, почти прежний. – Промониторим сейчас всех лиц с зарегистрированными Дарами, влияющими на других людей, их психику. Что еще?

Лихо товарищ майор… упс, он теперь товарищ подполковник… рванул с места в карьер. Долго запрягает да быстро едет. Хотя… надолго ли его хватит?

– Я не знаю пока, Лех. Но знаю, где можно узнать. Будем на связи.

Выходя на улицу, подсознательно ожидаю увидеть толпу маниакально лыбящихся зомби. Но ведь нет ничего такого – люди как люди, разве что без того особого выражения, которое один мой знакомый испанец называл «русское лицо». Молодые супруги коляску катят, бабуля голубей кормит, парнишка на велике катит, звеня в звоночек – идиллия.

Я теперь с родными на связи постоянно. У мамы настроение хорошее, Натаха счастлива по уши с этим своим Валерой. На работе, правда, уже два факапа с выездами, но зато и не жалуется никто. Если забыть о кафкианском кошмаре в больнице и о кривой роста ДТП – кажется, что все идет прекрасно, как и должно.

Что-то хлещет меня по боку и по спине – не больно, но обидно. Оборачиваюсь и вижу двух пацанов лет десяти. Они целятся в меня из пистолетов – игрушечных, конечно, но это не детские игрушки, а приблуды для страйкбола. Увидев мое лицо, они с визгом бросаются наутек и ныряют в подворотню. Догоняю мелких паршивцев, хватаю за шивороты:

– Вам кто разрешил из этого в людей палить? Такими штуками нельзя без защитных очков пользоваться – глаз кому-нибудь выбьете!

– Папа нам сам их дал! – верещит один из парней – похоже, это близнецы. – Раньше не разрешал, а теперь ему пофиг ваще!

– И никто ж не ругается! Все улыбаются только! Пульки не бо́льные совсем! – подхватывает второй.

Это он зря – синяки такие штуки оставляют только в путь. А родителям по барабану, чем детки развлекаются… Эдак у нас скоро будет полный город Маугли.

Отбираю у засранцев пистолеты и кладу на высокое бетонное ограждение:

– Пусть папа сам их заберет. И вам не дает больше…

– А папа нам снова их даст! – орет один из пацанов, отбежав подальше. – Он такой добрый стал! Все разрешает!

Остается только махнуть рукой. В розницу всех не переспасаешь, надо искать общее решение. Но как?

Обратиться в Штаб? Но там же слушают мой телефон, то есть знают все то же, что и я – и никак не реагируют. Им вот прямо настолько плевать на людей? Или… такое происходит не только здесь? От последней мысли рубашка немедленно пропитывается потом и прилипает к спине – хотя день не особо жаркий.

Так, без паники. Проблемы с родным городом мне сейчас хватит за глаза. Пожалуй, в Штаб звонить нет смысла – в лучшем случае просто повозят мордой об стол, в худшем – втянут в какие-нибудь махинации. Тем более что единственный человек оттуда, который сам вышел на связь и предложил что-то вроде помощи – это Алия.

Я тогда обещал себе, что не обращусь к ней, даже если это будет единственным способом остановить конец света. Кукловод она или нет – доверять ей нельзя в любом случае. Но кто еще разберется в этой чертовщине, если не Алия с ее хитровыделанным мозгом…

Ставлю на телефон Алину приблуду и припоминаю, где у нас ближайший ларек с аляповатой надписью «сотовые телефоны б/у». Четверть часа спустя становлюсь гордым обладателем не совсем еще убитой мобилы с симкой, зарегистрированной на паспортные данные некоего гражданина сопредельного солнечного государства.

Набираю 1917. С номером Аля угадала – такой и захочешь, а не забудешь.

– Алё, приветик, кто это мне звонит? – журчит в динамике веселый Алин голос.

Правда не угадала или, по обыкновению, придуривается?

– Это Саня, помнишь такого?

– Конечно, помню, милый. Тебя трудно найти, легко потерять и невозможно забыть!

– Ну да, ну да. Как ты насчет осмотра памятников домонгольской архитектуры?

– Домонгольской? У вас в городе ее вроде нет? Но меня и позднее средневековье более чем устроит. Завтра в час на Троицкой площади?

Соблазн затащить Алию сюда, чтобы она расслабилась и поглупела, велик – наверняка она разболтает много интересного. Но мне-то нужны именно ее мозги…

Стоп. Она правда готова приехать? Значит, не знает, что здесь происходит? То есть… не она, получается, это устроила. Иначе держалась бы от наших мест подальше, как от чумной ямы.

– Дорогая Алия, я все же настаиваю на домонгольской архитектуре. Люблю, знаешь ли, все исконно-посконное. Давай-ка встретимся у Георгиевского Собора.

– Без проблем! Завтра в час. Люблю-целую.

Образованная дамочка, даже город не уточняет! И даже если она все-таки Кукловод… как говорили в одном старом фильме, «у каждого есть свои недостатки».

Глава 6
Контакт с муравьем

Приезжаю на место встречи пораньше и успеваю прогуляться по сонному в честь буднего дня туристическому городку. Честно говоря, слегка наслаждаюсь милыми сердцу отвратительными картинами. Вот пьяный бомжик копается в урне, в голос понося правительство, мигрантов и недостойную, с его точки зрения, женщину Светлану, которая не дает на опохмел. Вот тетка с перекошенным лицом орет горько рыдающему малышу: «Ты это нарочно, все нарочно делаешь, специально меня бесишь! В гроб меня свести хочешь!» «Карты не принимаем, только перевод или наличка. Туалета нет. Кофе растворимое», – раздраженно вещает густо наштукатуренная продавщица в забегаловке с сомнительной свежести выпечкой. Злые, усталые, несчастливые, но такие обыкновенные живые люди…

Домонгольские церкви массивны и основательны, словно русские печи. Интересные строения: посмотришь на них девять раз и увидишь только массивный сарай, а на десятом взгляде вдруг замрешь, пораженный удивительной соразмерностью – будто это здание построено и вписано в местность единственно возможным образом. Входной портал проходишь действительно как портал в другой мир – резко меняются температура воздуха, акустика и то, что ты видишь.

Народу – никого, только ветхая бабуля продает билеты у входа. Внутри невзрачная тетка в дешевом полиэстеровом шарфике на голове разглядывает фрески. Думаю, что Алия не может так выглядеть – но, разумеется, это именно она. Не оборачиваясь ко мне, Аля говорит таким тоном, будто мы с ней уже несколько дней вместе осматриваем достопримечательности:

– Самое интересное в иконе «Страшный суд» – это всегда ад. Ангелы и святые – вот эти плотные ряды граждан с нимбами – прописаны в каноне вплоть до последнего крестика на одежде. А ад оставлен на усмотрение каждого отдельного живописца. Вот тут, внизу. Слева – очередь на вход в рай… плотненькая такая, как на маршрутку… справа – адские муки.

Голые грешники в аду висят на цепях – точь-в-точь марионетки на веревочках. Должно быть, иконописец не был мастером передачи эмоций, потому что лица им намалевал довольные, ухмыляющиеся, некоторым даже безмятежные.

Пытаюсь поддержать беседу об искусстве:

– А кто это внизу по центру, между раем и адом? Ни туда, ни сюда…

Там действительно нарисован юноша в короткой юбке, влюбленно обнимающий столб. Лицо у него хитрое – будто он всех удачно обманул – но, возможно, имелось в виду какое-то иное выражение.

– Это, Саша, очень интересный персонаж, – Аля поворачивается ко мне. – Известен как «милостивый блудни́к». По преданию, этот кадр причинил другим людям много добра, однако до старости гулял от жены налево и, что особенно важно, ничуть в этом не раскаивался. В итоге подвис вот так между раем и адом – ни туда, ни сюда. В православном каноне же нет чистилища. Образ используется в иконографии как своего рода свидетельство противоречивости человеческой натуры.

– По идее, таких должно быть намного больше. А он один между двумя толпами праведников и грешников…

– Да, совершенно с тобой согласна, – Аля дружелюбно улыбается. – Но для того зашоренного времени признание хотя бы за одной личностью права не быть черно-белой уже было своего рода прорывом… Хотя в действительности о каждом из изображенных здесь святых можно рассказать немало чертовски занимательных историй. Но мы точно для этого с тобой встретились?

Киваю на широкую лакированную скамью без спинки:

– Присядем? Долгая история.

Мы садимся, и я рассказываю все, что удалось выяснить – даже про Олину реакцию на выезд из города, хоть и неприятно делиться такими личными вещами с этой стервой. Скриншоты составленных Лехой статистических отчетов показываю со второго, купленного в ларьке телефона – на основном стоит заглушка. Алия – не тот человек, которому я хотел бы доверять, но то, что произошло с моим городом, намного хуже.

Алия слушает спокойно, кивая и иногда хмурясь, словно прикидывает что-то в уме, а потом спрашивает:

– Примерную площадь города помнишь?

– Что-то вроде двухсот квадратных километров.

– М-да… Даже если затронута не вся территория, то чтобы оказать настолько заметный эффект, требуются сотни одаренных… полтысячи, не меньше. Допустим, заехать они могли бы под видом туристов… Но собрать и организовать такую толпу людей с примерно одинаковым Даром невозможно, не оставив следов. Я еще проверю по своим каналам, но такая движуха не осталась бы незамеченной. Скорее всего, тут другое.

– Сверхдар?

– Ну да… Значит, наш сумрачный гений Кукловод перешел на это дерьмо.

– Алия, мне уже поперек горла намеки, будто ты что-то знаешь. Не понимаю, ты так значительности себе пытаешься придать?

– Саня, дорогой, я совершенно готова все тебе рассказать, вот хоть прямо сейчас на этой скамейке! – Аля обезоруживающе улыбается. – Правда, знаю я не так много – больше предполагаю, но чем богаты, как говорится. Вот только что бы я тебе ни сказала – ты же мне не поверишь. Подумаешь, что я манипулирую и вру. Даже если я тебе сообщу, что Солнце взошло на востоке, ты позвонишь в обсерваторию и уточнишь.

– Ты можешь перестать наводить тень на плетень и просто рассказать все, что знаешь или думаешь? О Кукловоде и его планах, о трансформации Дара в сверхдар, о той чертовщине, которая превратила мой город в долбаный зомби-лэнд?

– Хорошо, – покладисто соглашается Аля. – Факт, которого ты, скорее всего, не знаешь, но вряд ли он тебя шокирует: на деятельности Штаба кто-то неслабо так наварился. Средства выводились по нестандартной схеме, довольно остроумной, так что концов теперь не найдешь…

– Не удивлен.

– Не удивлена, что ты не удивлен. А дальше уже только домыслы. Наш Кукловод… кстати, это не я, но тут тупик – какие бы доказательства я ни привела, тебя они не убедят… сам придумай, как это подтвердить, если сможешь. И убить тебя пыталась не я, это вообще не мой стиль, мне люди интереснее живьем. Так вот, он-она-оно – явно человек продуманный и целеустремленный. Давай посмотрим на его действия и попытаемся понять, в чем могла быть его цель. Зачем нужно было похищать людей и месяцами мариновать их в подвалах, превращая в сверходаренных? Чтобы что?

– Дестабилизация обстановки?

– А если подумать? Сильно ли две состоявшиеся атаки и одна, предположительно, намеченная дестабилизировали обстановку? Кровавый хаос в поселке городского типа и взрыв одного ядерного реактора не погрузили бы страну и мир в постапокалипсис. Зато все это нагнетает ровно тот уровень тревоги, при котором создается чрезвычайный штаб с экстренными полномочиями и огромным, слабо контролируемым бюджетом… А доступ ко всему этому богатству получает тот, кто оказался в нужное время в нужном месте. Что не так сложно, если заранее знать, где именно прорвет трубу.

– Ты хочешь сказать, что прорывы были нужны только для того, чтобы возник Штаб по борьбе с прорывами?

Аля мотает головой – шарфик слетает, обнажив растрепанную, как обычно, голову. К чему вообще эта игра в благочестие, это же музей, не действующий храм…

– Слишком сложно, не правда ли? Присосаться к бюджету можно и без таких спецэффектов. Больше похоже на обкатку технологии. Тут уже достаточно удобно держать руку на пульсе борьбы с этой обкаткой. И следить, чтобы поступающая противнику информация только уводила его от понимания сути технологии.

– Но ты-то у нас умница-разумница, тебя на кривой козе не объедешь? Ты проникла в суть?

Аля усмехается краешком рта:

– Вот честное слово, лесть и интриги – не твое это, Саня… Я с некоторой долей вероятности могу предположить, в чем заключается ядро технологии, которую Кукловод обкатывал, одновременно старательно отводя нам глаза.

– Коротко и простыми словами. Не забывай, с простым, как валенок, выходцем из пролетарского квартала разговариваешь.

– Кокетство – в еще большей степени не твое… Я не буду закапываться в духовные практики, тем более что это довольно узкое и специфическое их применение. Грубо говоря, человек должен осознать иллюзорность собственной личности, ощутить себя совокупностью сиюминутных физиологических процессов. Что-то подобное делают буддийские монахи, но там совсем другие цели… В момент, когда нет осознания себя как личности, нет и ограничений, которыми определяются границы Дара. Потом психика латает дыры и что-то куда-то проецирует – совсем без личности могут жить буддийские праведники, но никак не обычные люди. Однако ограничения больше нет, Дар работает по площадям.

– И ради этого обязательно похищать людей и измываться над ними?

– В том-то и дело, что нет. Такое может происходить даже самопроизвольно – как было с женщиной, которую ты знаешь как Лору. Но это редчайшее совпадение – звезды сошлись, как говорится. Для предсказуемого результата люди должны знать, на что идут, и осознанно согласиться на это. Иметь мотивацию, цель. Либо их надо долго и жестоко до этого доводить. Эти похищенные бедолаги… если бы мы кого-то из них взяли живьем, что они могли бы нам рассказать? Что их обманом заставили пройти мимо камер, стукнули по голове, куда-то отвезли, где-то заперли, мучили голодом и холодом и внушали им через динамики непонятное, пока они не поехали кукухой. Ни эти несчастные, ни наркоманы, которые за ними присматривали, не сообщили бы нам ничего, что могло бы указать на Кукловода и его настоящие цели.

– Значит, у него могут быть и другие… марионетки? Даже скорее сообщники?

– Полагаю, это все равно марионетки, но считающие себя сообщниками. Вероятно, один из них и пытается прямо сейчас принудительно осчастливить твой город. Нет, конечно, мы не можем быть уверены, что кто-то другой не взял эту технологию на вооружение. Но, прямо скажу, это маловероятно. По крайней мере, мне не удалось.

Хочу спросить Алю, пыталась ли она, но потом решаю, что лучше воздержаться. Об этом правду она не расскажет… а если и расскажет, то я, пожалуй, предпочту не знать.

– Возможно, познания Кукловода каким-то образом связаны с Одарением, – продолжает Аля. – Потому, вероятно, уникальны. Мне удалось только приблизительно оценить условия, при которых его метод действует. Если он не работает с людьми, имеющими опыт в разного рода духовных практиках, процесс вряд ли займет меньше месяца. Требуются депривация и уединение. Таким образом, сверходаренных следует искать среди тех, кто пропадал примерно на месяц: не работал, не общался с близкими, не путешествовал, не выходил в Сеть и не пользовался картой.

– Человек сильно меняется после такого?

– Да – и нет… То есть психолог, наблюдавший его до и после, наверняка выкупит изменения. Но внешне они могут проявляться слабо. Люди так невнимательны друг к другу… Вот, надеюсь, это поможет. Чем смогла, как говорится.

Действительно, полезные сведения. Может, на этом стоит закончить. С другой стороны, что я потеряю, если спрошу еще кое о чем? Ну, соврет Алия – так я же не собираюсь ей верить…

– Как ты думаешь, Кукловод – это кто?

– Юрий Сергеевич, скорее всего, – Аля отвечает так спокойно, словно я спросил, кого она сегодня встречала за обедом. – Устраивать провокации, чтобы пилить под них фонды – обычный метод для их конторы. Он всех переиграл, вышел сухим из воды и остался в выигрыше после наших факапов. Вот только… Цели Кукловода не укладываются в психологический профиль нашего Юрь Сергеича, как ни крути. Удержаться на вершине любой ценой – нормальный для него модус операнди, а вот всякие нетривиальные цели – не его тема. Ветер по психотипу подходит лучше… да, Саня, у психопатов тоже есть психотипы… но он проиграл в аппаратных играх, вылетел из Штаба, кукует сейчас на Дальнем Востоке…

– Цели Кукловода? – ловлю себя на том, что непроизвольно отодвинулся по скамье на полметра. – Алия, ты их что… понимаешь?

Алия стаскивает с плеч дурацкий шарфик, с полминуты нервно крутит его в пальцах, потом спрашивает:

– Как по-твоему, Саня, чем человек отличается от других животных?

– Ну знаешь ли! – вскакиваю со скамьи, прохожу несколько метров вдоль стен, возвращаюсь и плюхаюсь обратно. – Может, еще жизнь на Марсе обсудим? Тоже ужасно актуальный вопрос! Мой город превращается в сраный зомби-лэнд, мои родные и друзья все глубже увязают в какой-то гормональной яме, и я не знаю, какой ценой им придется возвращаться к нормальной жизни. Я пытаюсь выяснить, кто за этим стоит. А ты хочешь, чтобы я философские вопросы решал?

– Но все это расследование и завязано на философские вопросы! – в голосе Али сквозит то, что у кого-нибудь другого я принял бы за подлинное волнение. – Однако они гораздо конкретнее, чем кажутся. Короче, Сань, дофига было установлено контактов с животными – некоторых зверей можно обучить языку жестов, они усваивают сотни слов… Выяснилось, что животные принципиально ничем не отличаются от нас: у них есть способность к абстрактному мышлению, представление о собственной смертности, даже шутки… По интеллекту и психическому развитию многие животные примерно равны человеческим детям. Но наш вид выживает за счет истребления других видов. Потому эти эксперименты не слишком известны широкой публике.

– И что с того? Какая тут связь с Кукловодом? Он что, за права животных борется?

– Нет. Но тут есть связь с проблемой контакта. Многие надеются: то, что стоит за Одарением, выйдет с нами на контакт. Но сами мы при этом на контакт с другими биологическими видами не выходим. Ты думал когда-нибудь об установлении контакта с муравьем?

– Н-нет…

– Ну вот. Только тут муравейник – это мы, понимаешь? Некое, скажем для простоты, высшее существо на нас воздействует – целенаправленно или случайно; может, оно хочет осчастливить нас или уничтожить, или с его точки зрения нет особой разницы…

– И? При чем тут Кукловод? Что он делает?

– Я долго думала, Саня. Проанализировала все, что мы знаем. Зачем это может быть нужно, чего такой человек добивается? Понимаешь, власть, деньги, любовь – это все для таких, как он, ерунда, фантики. Заинтересовать его может такая цель, которой никто, кроме него, даже не пытался добиться.

– Допустим. И в чем эта цель?

– Установить контакт.

– Контакт… муравья с высшим существом?

– Именно.

– Бред какой-то. Как можно заставить высшее существо услышать муравья?

– Отвечая ему на том же языке, каким он общался с нами. Высшее существо изменило муравейник – муравейник сам изменился в ответ. Кукловод меняет Дары, надеясь на реакцию. И неважно, сколько муравьев должно ради этого погибнуть.

– И что это будет за реакция… – отчего-то только теперь ощущаю холод древних каменных стен. – То есть… он-она-оно нашел кого-то с Даром осчастливливать людей, завербовал, усилил его Дар и выпустил в город? Чтобы… экспериментатор заметил изменения в ходе эксперимента?

– Это гипотеза. Но она представляется мне вероятной, да. Вряд ли Кукловоду действительно интересно счастье всех людей, да еще так топорно вызванное гормональным дисбалансом. Это… попытка создать возмущение, понимаешь? Повлиять на ход эксперимента.

– В жопу такие эксперименты над моим городом! Но слушай, а не слишком все это… громоздко, что ли? Ну ладно, подбить какого-то психа зазомбировать город… Но зачем для этого первая волна сверходаренных, прорывы, Штаб? Что все это дало?

– А ты до сих пор не понял, Саня? – Алия смотрит на меня без своей обычной притворной рассеянной приветливости. – Это все дало Кукловоду кое-что, способное, возможно, повлиять на глобальный расклад.

Алия колеблется. Как же я устал от этих игр… но еще хуже, если сейчас она не играет.

– Да говори уже, что это дало?

– Тебя это дало, Саня. Тебя и Олега, если быть точной. Свободных от Дара. Муравьев, способных изменить процессы в муравейнике.