Текст книги "H2o"
Автор книги: Яна Дубинянская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
ГЛАВА III
Все утро Олег бродил по побережью. Была суббота, выходной, и вернувшись после завтрака к морю, – Йоны с Ульфой уже не было, сегодня они разминулись, – направился вдоль линии прибоя направо, в сторону косых сосен и скал. В принципе, можно было совершить вылазку и в обратном направлении, маршрут не зависел ровным счетом ни от чего. Просто разведка. Осмотр своих владений.
Шторм последних дней, когда гигантские волны, месиво из водорослей и пены, почти полностью захлестывали пляж, понемногу улегся. Теперь по морю ходили наискось гладкие пологие складки, похожие на спины китов. Только у берега они слегка вздыбливались и плескали пеной: утром из окна все побережье казалось окруженным тонкой жемчужной каймой.
Олег решил идти, не сворачивая и не удаляясь от моря, так долго, как это окажется возможным. Насыпной галечный пляж вскоре кончился, уступив место автентичному каменному месиву. Во всех щелях и кавернах, в том числе и гораздо выше линии прилива, стояла вода. Присев на корточки возле одного такого бассейна, метров двух в диаметре, Олег спугнул нескольких крабов, брызнувших боком в невидимые щели. Вода была настолько ледяная, что казалось странным, как это она не замерзает.
А снег, который пророчил Йона, так и не пошел.
Чем ближе к лесистым скалам, тем крупнее становились камни, они нагромождались друг на друга под разными углами, попадались и вертикальные, остроконечные, как обелиски. На косой гранитной плите соскользнула нога, Олег потерял равновесие и чуть было не съехал в щель, залитую водой. Н-да, сейчас промочить ноги, и экспедицию можно считать оконченной – хорошо, если удастся добраться домой раньше, чем простуда доберется до меня. А нормальные люди, судя по всему, ходят вон по той тропе метрах в двадцати дальше от моря.
Тропа вилась в серо-коричневой прошлогодней траве, взбираясь вверх по склону. Олег взбежал по ней бодро, в один рывок, и только наверху остановился, придирчиво прислушиваясь к себе: дыхание слегка сбилось, но нигде не колет, не режет, не схватывает, порядок. Зашагал дальше вдоль края обрыва. Полоса каменной мешанины внизу постепенно сужалась и в конце концов сошла на нет. Пологие волны накатывались на основание отвесной стены, иногда разбивались небольшим всплеском, иногда просто гасли в камне, не нарушая прозрачности водной толщи. Метров семь-восемь, прикинул Олег высоту обрыва. А кажется, будто прямо у ног.
Мои владения, спокойно, без тени иронии или самолюбования подумал он. В тот момент, когда человек становится по-настоящему свободным, когда выстраивает свою жизнь так, как считает нужным, в его собственность переходит все, что он ни пожелает. Поскольку не станет желать лишнего, но не согласится и довольствоваться малым, забиваясь в пчелиную соту сомнительной приватности. Тем более что даже в ней постоянно приходится выдерживать осаду, и обычно сил не хватает надолго.
Море у ног – это в самый раз.
Навстречу начала попадаться сосновая поросль, забавные темно-зеленые мохнатики Олегу по пояс. Любопытно, они тут высеялись сами – или все-таки посадки, чтобы укрепить склон? Йона, по идее, должен знать. Большие сосны нависали над морем уже совсем рядом, их параллельные стволы выглядывали друг из-за друга, словно клавиши огромного накренившегося ксилофона. Беседки отсюда не было видно.
Сосновая мелочь смыкала ряды, толпилась беспорядочно – да нет, они явно дикие, кто бы стал их так сажать? Бодро торчащие лапы деревцев повзрослее лезли в лицо, кололись даже сквозь одежду, и становилось все труднее пробираться вперед, хотя тропинка, усыпанная сухими иглами, отчетливо петляла под ногами. Море скрылось из виду. В воздухе терпко пахло смолой.
И вдруг Олег наткнулся на решетку.
Отступил на шаг, вламываясь спиной в пружинистые колючки. Черт знает что такое. Черт, черт. Я, черт возьми, не согласен. Какого черта она – здесь?!
Решетка уходила вверх метра на два с половиной, черная, чугунная, утыканная острыми копьеобразными наконечниками чуть повыше и чуть пониже, через один. Ни из окна, ни с пляжа она не просматривалась, теряясь и сосновом хаосе. Нет, конечно, я мог догадаться… санаторий для богатых, говорил Йона. Раз уж проложили шоссейную дорогу в обход его территории, было бы странно, если б ее не обнесли по периметру оградой. Все вполне естественно. Никто не виноват, что я так ненавижу решетки.
Изредка касаясь ледяных прутьев, Олег прошелся вдоль нее до самого обрыва. Решетка не кончалась даже здесь, выступая метра на полтора и щетинясь в воздухе в обе стороны. Она продолжалась и внизу, в море, взрезая волны несколькими секциями металлической сетки.
Сволочи. Это же мое море.
Ничего, думал он, пробираясь назад к сосновой тропинке. Не бывает решеток без выломанного прута, подмытого дождями основания или пропущенной секции на месте торчащей скалы. Я здесь живу, и я могу проходить всюду, куда мне захочется – а если не захочется, то не проходить. Но решать я буду сам. Мне глубоко безразличен какой-то там санаторий, но извините, в моей жизни, наконец-то именно такой, какой она должна быть, не предусмотрены ограничения в виде остроконечных решеток.
Я сюда еще вернусь.
* * *
А ближе к вечеру Олег поехал в город с ноутбуком.
До сих пор не решался. Даже смешно.
Если разобраться, смешно было не провести в дом еще одну выделенку, да и принципиально не выходить в сеть с рабочей машины – тоже. Кому я нужен?.. это во-первых. А во-вторых, если кому-то и нужен, есть масса иных способов определить мое местонахождение, один безотказнее другого. Ноутбук – это скорее традиция, иллюзорная, как и любая из таковых. Нет, пожалуй, еще проще: привычка. Вроде обыкновения закрывать дверь ванной изнутри на шпингалет, когда бреешься или чистишь зубы.
Ноутбук покачивался на соседнем сиденье, удачно притворяясь обычной барсеткой. В виртуальном пространстве, как и в реальной жизни, тоже необходима своя личная территория, плацдарм, с которого открыто для потенциального владения все. Он знает все мои ники, он хранит мою почту, библиотеку, маршруты избранных ссылок. Он меняет IP чаще, чем кинозвезда – вечерние платья. И, в отличие от рабочего компьютера, никто и никогда не считывает с него оптом всю информацию.
Во всяком случае, хотелось бы верить.
Знакомый бармен из «Колеса» улыбнулся, поднял над сифоном раскрытую ладонь, и Олег поздоровался издали тоже. Люди, которые работали здесь, знали, с кем из постоянных посетителей каждый раз беседовать о погоде, а кому достаточно, чтобы его узнали, точно выполнили заказ и оставили в покое. Дагмар выходные проводила с родителями, так что встретить ее сегодня здесь он тоже не рисковал.
А кроме того, темное из «Колеса» – действительно стоящая штука.
Он присел за столик в углу, далеко от окна и лицом к двери. Усмехнулся: тоже мне, игры в разведчиков, неужели не перерос их еще двадцать с лишним лет назад? С потолка спускалось колесо от мопеда с тонкими шипами-волосками по краю рубчатой шины. Олег тронул волосок, и от этого минимального движения все колесо закачалось, как маятник.
В сети он не был черт-те сколько – наверное, уже недели три. В почтовый ящик нападало около сотни писем: поморщился, повел плечами, прогоняя неприятный холодок, скользнувший вдоль спины, пока ящик загружался. Пробежал глазами столбец и облегченно вздохнул: ничего, кроме спама, технология рассылки которого совершенствуется куда быстрее, чем разработка фильтров. По-настоящему же за все время отсутствия мне никто не написал. Это правильно. Я приложил все усилия к тому, чтобы так было всегда. Очистить.
Затем Олег зашел к Буршову.
У Буршова было хорошо. Все четко и логично, разложено по полочкам, как в любовно подобранной домашней библиотеке. Немного субъективно, чего никак не избежать, однако вкусу Буршова Олег доверял. Много лет он скачивал книги только здесь. Честное слово, и платил бы за это, но художественная литература ушла с рынка сразу после кризиса девятнадцатого, окончательно превратившись в сетевую субкультуру – запутанную, тусовочную, противоречивую. Хорошо, что есть Буршов. Неужели он и вправду читает все, что появляется в сети? Ведь писать после обвала рынка меньше не стали. Лучше или хуже, вопреки всем прогнозам, тоже.
Обновив библиотеку и отметившись в буршовской гостевой, Олег заглянул на «Вольное копье». Вакансий для удаленных программистов по-прежнему хватало, а гордые соискатели по-прежнему не соглашались пошевелиться меньше чем за двадцать монет в час. Вот потому-то у меня всегда будет работа, усмехнулся Олег. Конкретный работодатель – это сегодняшний атрибут жизни, но никак не ее несущая основа, не фактор зависимости. Закладка на «Копье» всегда под рукой, информацию же о стоимости моей профессии на рынке я беру из реальных предложений, а не грандиозных слухов, которыми полнится сеть, благо в затяжной послекризисной тени никакие цифры никому не известны точно. Соглашаясь, исхожу из своих потребностей, а не амбиций. Это просто само по себе. И значительно упрощает жизнь.
Следующие часа полтора он просто гулял по сети в свое удовольствие. Заглянул на несколько форумов, чатов и конференций, где обычно под разными никами общался с разными людьми на очень разные темы: от компьютерного железа до тропических рыбок, блондинок или этики творчества. Дискуссии, помеченные его участием, ушли далеко вперед, и Олег, заказав еще темного, не без удовольствия читал подряд ленты флейма абстрактных, а потому оптимальных для общения людей. Общение на приемлемом уровне – точно такая же потребность, как хорошее пиво. И, пожалуй, только в сети можно удовлетворить ее без побочных эффектов вроде привязанностей, обязательств, обид, если не кое-чего похуже.
Правда, сегодня он ничего никуда не написал. Нигде не зарегистрировался, присутствуя при чужих разговорах безымянным и почти невидимым наблюдателем. Не хотелось. Никаких других мотиваций.
Было уже поздно, «Колесо» полнилось праздным субботним народом. Группа шумных тинейджеров утащила из-за Олегова стола все стулья и хищно облизывалась на сам столик. Колеса на стенах и потолке крутились и качались, сталкиваясь и поблескивая спицами. Туда-сюда сновали официантки, балансируя круглыми подносами с рубчатыми шинами по краю. Олег перехватил одну, заказал кофе. Пора уходить.
Но сеть так просто не отпускала – на то она и сеть. Особенно после долгой разлуки, признал Олег, водя курсором по рядам баннеров и тагов. Некоторым людям за клики по ним платят деньги. Других ловят на крючок простейших рефлексов. «Дочь премьера назвала имя своего жениха». «Поднятие тарифов в столичном регионе». «Женщина с самой большой грудью протестует (фото)». «Скандал в семье певца Джульбара». «Фатальные изменения климата – результат…»
Клик. Впрочем, кофе еще не принесли.
Информационный портал раскинулся завлекательно и броско, словно порочная женщина на ярком покрывале.
Мир доказывал: то, что в нем делается, не может не интересовать, не возбуждать, не вызывать желания приобщиться. Тебя, сидящего за монитором, непосредственно касаются семейные проблемы черноглазого мальчика с микрофоном, гигантские буфера орущей блондинки, разноцветные графики с ползущей вверх ломаной линией, катастрофа само лета, драка в парламенте, наводнение по ту сторону экватора, статистика жертв чужой войны, пятиметровый шлейф, тянущийся за чьей-то невестой…
Бессмыслица. Человеку принадлежит лишь его собственная жизнь, и только она имеет значение и цену. Самое нелепое из людских побуждений – пытаться выйти за ее пределы, как-то повлиять, что-либо изменить в другой, несвоей, внешней жизни. А еще нелепее – сознавая, что повлиять невозможно и не стоит, все-таки подглядывать.
Он пробежал наискось несколько статей. О климате: отголоски все того же старого скандала с глобальным потеплением и наступающим морем. О политике: главными новостями были замужество страшненькой дочки премьера и сломанная в драке челюсть первого зама столичного мэра. Насколько Олег помнил, последний раз, когда он интересовался происходящим в мире, масс-медиа обсуждали фасон жакета президентской пресс-секретарши и бывшую тайную любовницу генпрокурора.
А если разобраться, так оно и честнее. Никакой политики на самом деле нет, это всего лишь элемент медийного пространства, точно такой же, как светская хроника или шоу-бизнес. Реальные процессы, управляющие миром, лежат в сфере экономики, которая после девятнадцатого тотально ушла в тень, а с ней исчезла и серьезная журналистская аналитика. Но дело даже не в этом. Политики и не существовало никогда. А нам казалось, будто она есть, и то была самая страшная из наших иллюзий…
Впрочем, это было давно.
Тинейджеры по соседству галдели все голосистее, к их компании присоединилось еще пару человек, категорически не влезавших за столик, даже с учетом рассаженного на колени женского пола. Олегу наконец принесли кофе, и он принялся пить длинными глотками, не растягивая удовольствия. Уже и в самом деле пора. Закрыл пестрое окно портала, однако под ним обнаружилось еще одно, забытая стартовая страница компьютерной конференции. Прощальная уступка объятиям сети: контрольный заход в почту.
Письмо было всего одно, хвала обновленным спам-фильтрам, – подписанное незнакомым женским именем, без темы и аттачей. Разумеется, его следовало убить, не открывая. Олег навел курсор – и письмо самопроизвольно открылось, привет от новой бета-версии, установленной за время его отсутствия.
«Здравствуй. Я соскучилась. Буду тебе иногда писать, хорошо? А ты все тягаешь за уши ни в чем не повинных собак…»
Он и не думал читать.
Просто мелькнуло за пару мгновений до двойного клика на «удалить» и «очистить корзину».
* * *
Ночная дорога катилась под колеса неровным асфальтом в свете фар. Ничего лишнего. Никаких встречных машин, никаких других огней. Меня, наверное, хорошо видно сейчас из моего же окна, подумал Олег: одинокий светлячок, движущийся вдоль линии моря. То есть нет, сейчас не видно, чуть позже, когда обогну санаторий.
Интересно, откуда она узнала мой емейл-адрес? Разве его тоже вносят в банковский договор?.. не помню. Переоформить, что ли, счет в другом банке, а потом сменить к чертям и почту, и телефон, и…
Ага. Продать дом и начать новую жизнь где-нибудь еще. Скрываясь от рыженькой девушки с грудью третьего размера и дипломом экономиста. Олег рассмеялся. На дороге высветилось что-то темное – камень, сбитая кошка? – и он крутанул руль, виляя в сторону.
Имя там было какое-то другое, ничего общего с Дагмар Лиивите, но женщины редко пользуются в сети собственным именем, если не считать деловой переписки. Кстати, моего банковского электронного адреса она мне точно не давала, – ну ладно, не точно, однако это запросто проверить, заглянув в адресную книжку в ноутбуке. Да нет, что за ерунда, никогда в банках не дают и не спрашивают ничьих емейлов…
А может, все-таки спам? Одно время всех изрядно смешили подобные рассылки: «Привет, дорогой, звонила, ты не брал трубку, надо увидеться, а вот файл, о котором ты просил…» И приаттаченный вирус в экзотическом формате. Интересно, велся ли хоть кто-нибудь?
Был ли аттач в том стертом письме, Олег не помнил. И собака; не такой уж банальный штрих, чтобы подойти к любому без исключения адресату. К тому же чужая собака… или там не было, что чужая? Между прочим, Ульфу не очень-то потягаешь за уши, почесать за ними – другое дело…
И еще он не помнил, рассказывал ли Дагмар об Ульфе. Кажется, нет. Дагмар же равнодушна к собакам, у нее даже в детстве щенка не было и не хотелось; на выявлении данного факта собачью тему и прикрыли за ненадобностью, по несовпадению. С несовпадениями только так и следует поступать: прикрывать, маскировать, игнорировать, оставляя на виду и для пользования лишь те вещи, которые оптимально дополняют друг друга… Но я отвлекся.
Это не она.
А кто?!
Объездная петля закончилась, дорога опять вышла к морю. Поселок группировался между скал кучкой квелых огоньков, самые прибрежные из которых, дрожа, отражались в воде. Дорога не освещалась никак и, похоже, его машина была единственной на всем видимом отрезке шоссе. Еще пару маленьких звездочек-бакенов в море. И темнота.
А ведь санаторий как раз должен бы сейчас ловиться в зеркало заднего вида, прикинул Олег. Нет, ничего. Ни проблеска света в окне или фонарика на территории. Черным на черно-синем угадывались силуэты наклонных сосен, а может, их дорисовывало воображение.
Если б я не вытер письмо, наверное, из него удалось бы что-то вытащить. Возможно, со второго взгляда мне что-нибудь сказало бы ее имя. А если оно у нее другое, она могла подписаться настоящим в самом письме, я же не дочитал. Не исключено, что мессидж вообще заблудился в сети, пришел не по адресу, мало ли кто играет с собаками, почему обязательно Ульфа?.. может, сейчас я знал бы точно, если бы прочел до конца.
Он чуть не пропустил поворот на поселок, пришлось тормозить и давать задний ход. На этом участке дорога становилась еще на порядок хуже, сплошные трещины и колдобины, и он почти вдвое снизил скорость, добираясь до более-менее освещенных мест. Впрочем, это мелочи. Куда неприятнее – неизвестная с охотничьим прищуром, наблюдающая издали за моими утренними пробежками наперегонки с косматой Ульфой…
Или все-таки Дагмар? Она же знает мой адрес. Я не приглашаю ее к себе, охраняя личную территорию, и что еще остается бедной девушке, кроме как приезжать тайком и подглядывать издалека?
Ладно. С Дагмар всегда можно поговорить. Объяснить, зашлифовать имеющиеся шероховатости, убрать заусеницы, вылезающие за просчитанные оптимальные рамки. Она поймет. Она из тех женщин, которые и сами хотят быть идеальными, подходить, соответствовать. Можно прямо сейчас позвонить, назначить на завтра в «Колесе»… нет, завтра же воскресенье. На ее воскресенья я не претендую.
Заезд к гаражу после длинного спуска круто поднимался под горку, и каждый раз Олег подумывал о том, что небольшой гололед – и машина не возьмет этого финального препятствия, как я сразу не предусмотрел? Подавляющее большинство гаражей пустовали, после кризиса мало кто остался на колесах, а тем более здесь, в глуши. Можно было выбрать любой; другое дело, хотелось поближе к дому. Поставил машину, вышел, подхватив барсетку-ноутбук, и зашагал по узкой улочке. Каких-то пару десятков метров, удобно.
Перед дверью он остановился, ища ключи. Было темно и тихо, слабая подсветка из-под занавесок соседских окон и приглушенный шум человеческих звуков под гул моря только подчеркивали тьму и тишину. Пустой дом, с этой стороны приземистый, одноэтажный, молча ждал хозяина. Все как всегда, сколько раз уже приходилось возвращаться поздно ночью, гораздо позже…
Свет.
Свет мерцал там, внутри, за кухней, в коридоре или в кабинете – отсюда не разберешь. Не люстра и даже не лампа, а что-то неверное, зыбкое, вроде свечи, ночника или, скажем, работающего монитора. Мелькнула мысль обогнуть дом и посмотреть с другой стороны: а смысл, там оно получится на втором этаже, разглядишь еще меньше… Грабители с фонариком?.. вызвать полицию?
Какого черта, это же мой дом!!!
Ключи наконец-то нащупались в кармане, почему-то в левом, почему-то в джинсах, а не в куртке. Вонзил ключ в замочную скважину сильно и точно, как нож под ребро, провернул гладко, без скрипа и скрежета.
Распахнул дверь и увидел темноту.
Спокойную темноту без чужого света или дыхания.
(за скобками)
Навстречу шла Оксана.
В руках у нее был букетик подснежников, сегодня все девчонки ходили с букетиками, одаренные оптом накануне женского праздника. Но в ее руках подснежники были живые, они кивали головками на каждом шагу, как будто соглашались на что-то веселое и хорошее.
Оксана сказала:
– Привет.
Первая!
– Привет, – отозвался Женька. – С наступающим.
Она улыбнулась:
– Спасибо.
Тогда он предложил:
– Пойдем гулять.
И даже не испугался собственной смелости. Она была естественной, как солнце и весенние цветы. «Я ничего не боюсь». Он, Женька, уже сделал не один и не два шага к свободе.
Оксана, конечно, поинтересовалась, куда, но вопрос ее вовсе не поставил его в тупик: следующие минут десять Женька вдохновенно расписывал предстоящий маршрут, причем делал это на ходу – ей и в голову не пришло, что можно не согласиться! Она была уже без шапки, золотистые волосы рассыпались по плечам бирюзового плаща и сверкали, сверкали!.. а подснежники одобрительно кивали в такт.
В парке под деревьями еще лежал снег, но в проталинах пробивалась трава, молодая, свободная, ярко-салатовая. На каждой скамейке целовались. По аллее навстречу прошел Гия, Женьку он не заметил, склонившись над смеющейся девчонкой с салатовой заколкой в черных волосах. Вообще было бы классно встретить кого-нибудь из своих, и чтобы прямо при Оксане обменяться с друзьями прикосновениями к плечу. А когда она удивится и спросит, загадочно улыбнуться, напустить туману, а потом, возможно, и рассказать…
А так – говорил о кино и книгах, о жизни в общаге и приколах зимней сессии, о собаках и автомобилях, о компьютерах и древней истории, а Оксана слушала, соглашалась, не соглашалась, перебивала, рассказывала что-то свое. И шла совсем рядом, их руки несколько раз черкнули одна о другую, и было бы, наверное, здорово взяться за руки, хотя кто ее знает, вдруг обидится, а если у него вспотеет ладонь, да и вообще, что они – парочка из детского сада?
Солнце светило сквозь ветви деревьев, и было странно, что они совсем голые, ни почки, ни листка. Птицы звонко орали о чем-то важном, тоже перебивая друг друга.
Женька и Оксана вышли к реке. У берегов стояла темная вода, а посередине громоздились льдины, надвигаясь одна на другую: толстые, белые – и прозрачные, как стекло, сквозь которое просвечивала темная глубина. На мосту Оксана перегнулась через парапет, отпрянула и выдохнула:
– Страшно.
– Не бойся, – сказал Женька.
И наконец протянул руку, коснувшись ее плаща, металлически-гладкого, ускользающего из-под пальцев. Но рука не струсила, утвердилась на талии – и через металлические складки он ощутил Оксану, живую, близкую. Он всегда знал, что так и будет. Он не сомневался.
Дальше они пошли, обнимаясь, как настоящие влюбленные, нот только ладонь все время скользила по плащу, пока Женька не догадался зацепиться пальцем за петельку для пояса. Мост закончился, за ним уже не было ничего интересного, одни кусты и грязь вперемешку со снегом, и надо было поворачивать – а не хотелось, хотелось идти вперед и вперед, не останавливаясь, до самой цели. Достижимой. Реальной. Он знал.
Оксана замедлила шаги. Остановилась:
– Здесь так тихо…
Птицы кричали, как сумасшедшие. Женька улыбнулся.
– Хорошо, – сказала она. – Тихо и хорошо.
– Весна, – отозвался он.
Не придумал ничего другого. Но ведь это была правда.
– Наша весна, – прошептала Оксана. – Наша. Знаешь, почему? Потому что мы – свободные люди.
От неожиданности Женька даже отпустил ее, в последний момент еле выдернув палец из петли плаща. Отступил на шаг, таращась на Оксану так, будто только что ее увидел. Встретил случайно, и не в институтском дворе – а здесь, за мостом, на краю города и весны.
Она засмеялась, по-девчоночьи спрятав лицо в букетик подснежников. Женька заметил вдруг, какие у них длинные ножки – ярко-салатового цвета.
Оксана с улыбкой шагнула к нему. Положила руку на его плечо. Потом другую, с подснежниками.
И закрыла глаза.
(за скобками)
