Текст книги "Монумент"

Автор книги: Йан Грэхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

Неужто все богатеи мыслят подобным образом? И каждый сочтет, что Баллас не устоит перед блеском нескольких золотых? Если так – их ожидает разочарование… Хотя, впрочем… с другой стороны…

Баллас потряс головой. Нет, откровенно сказать, кое в чем Блэк был прав. Возможно, и впрямь лучше принять меры, чтобы спастись от искушения – и от себя самого. Потому что, если быть честным, пять золотых едва не соблазнили Балласа. Он уже готов был согласиться. Лишь неимоверным усилием воли он отказался от денег. Не продал диск за такую смехотворную сумму…

Баллас вылил в рот остатки вина и открыл вторую бутылку.

Пока рубины и синий камень вправлены в железную основу, их можно продать только вместе. И люди, подобные Блэку, по-прежнему станут предлагать смехотворные суммы, рассчитывая на неискушенность Балласа. Или на то, что блеск золота затмит его разум. Но что, если продать их по отдельности?..

– Хотите меня обдурить? – пробурчал Баллас. – Не дождетесь!

Конечно, подумалось ему, человек, покупающий все камни сразу, рассчитывает на скидку, потому что тратит большую сумму. Стало быть, не надо торопиться. Из этих камушков он выжмет их цену до последней золотой крупинки. Как винодел выжимает виноград, пока не останется одна только сухая кожица.

Баллас решительно поднялся на ноги и зашарил по комнате в поисках свечи. Не нашел. За неимением лучшего открыл ставни. Лунный свет залил комнату, осветив убогую мебель и заиграв на боках опустошенных бутылок. Баллас хлопнул себя по боку, где обыкновенно висели ножны с кинжалом, – и выругался. Кинжала не было. Церковь запрещала обывателям носить оружие в пределах Соритерата.

Баллас спустился в общую залу. Здесь он купил еще бутылку вина и кусок жареной говядины. Он был сыт. Но к мясу прилагался столовый нож.

Вернувшись в комнату, Баллас заглотил говядину, взял диск и подошел к окну. Лунный свет заиграл на поверхности голубого камня. Вспыхнули золотые искры. Потом, словно утратив свой цвет под бледной луной, они стали серебряными…

– Красота! – пробормотал Баллас.

Он прижал диск к животу и воткнул кончик ножа между рубином и оправой. Раскачивая лезвие, Баллас попытался выковырять камень – но не тут-то было. Камень не двигался с места. Очевидно, мастер, вправивший его в диск, знал свое дело. Обычно камни вынимались куда легче. Похоже, наметилась очередная проблема.

Баллас взялся задругой рубин. Бормоча под нос невнятные ругательства, он ворочал ножом туда-сюда, однако и этот камень не желал поддаваться.

Баллас вспотел и разозлился. Он положил диск на подоконнике поисках удобной опоры – и тут же лунный свет вновь коснулся голубого камня. Поплыли серебряные и золотистые искры… А потом в глубине камня мелькнула вспышка серебристо-синего света.

Или только показалось?

Свет был нестерпимо ярок, но вспышка заняла лишь мгновение. Баллас отскочил от окна, прижимая диск к груди. Перед глазами плавали черные круги. Он потер лицо и покачал головой. Померещилось, ясное дело.

Баллас вернулся к окну.

– Устал, – пробормотал он. – Устал как долбаный вьючный мул. – Взгляд упал на пустые бутыли. – Устал и напился. Келтусканское красное… Кровь Пилигримов! Это пойло ядовито, как змеиная моча. От него в голове все мутится. Когда я стану богат, буду пить вина получше. Такие же крепкие… но помягче.

Баллас вновь взялся за диск. На сей раз он решил вынуть голубой камень. Нет слов – рубины хороши, и за них можно выручить немало. Но именно этот камешек принесет настоящее богатство – так что лучше извлечь именно его. С рубинами можно разобраться и позже. Возможно, разбогатев, он просто наймет ювелира – и тот запросто выковыряет их из оправ…

Баллас подцепил камень кончиком ножа и принялся раскачивать лезвие. Тщетно. Крепко выругавшись, он надавил сильнее. Лезвие начало гнуться.

– Кровь Пилигримов!.. Вылезай, твою мать! Во имя всего… Нож сорвался, диск вывернулся из пальцев. Баллас подхватил его. Лунный свет вновь заиграл на поверхности голубого камня…

На сей раз серебристо-синяя вспышка не померкла мгновение спустя. Напротив, свет, исходящий из камня, залил всю комнату. Ярче, чем солнце. Теперь видна была не только убогая мебель, но и мельчайшие детали, скрытые мраком ночи, – пыль на полу, мертвая бабочка на подоконнике, темно-алое пятно разлитого вина, паутина в углу…

Яркий луч бил из камня. Он расширился, приобретя форму конуса. Свет был неоднородным: оттенки серебристого и синего внутри луча становились темнее и светлее, мало-помалу обретая форму. Пока наконец не сложились в явственные очертания…

Баллас увидел пустынный пейзаж. На горизонте вздымались дюны, однако они состояли не из песка. Балласу показалось, что это пепел… В отдалении виднелся лес. На пустом небе не видно было ни луны, ни солнца, ни звезд, ни облаков. И невозможно было понять, ночь это или день.

На переднем плане Баллас увидел высокого человека. Его облекали длинные одежды из светлой тонкой материи – видимо, шелка. Фигура стояла спиной к зрителю, потом она начала поворачиваться – и Баллас замер от изумления. Обитатель бледного мира, созданного серебристо-синим лучом, человеком не был…

Лективин!.. Бледная Раса исчезла много столетий назад. Ее уничтожили во время Красной войны. Ныне лективины существовали лишь в учебниках истории, памяти людей и церковных церемониях. И все же Баллас созерцал жителя острова Лективе. Лицо с резкими чертами – застывшее и неподвижное, точно высеченное из камня. Большие продолговатые глаза, тонкая щель рта. Острые скулы, туго обтянутые кожей. Носа почти нет – только небольшая выпуклость над двумя дырками. В облике лективина было что-то от насекомого. Он напоминал Балласу богомола.

А меж тем лективины отнюдь не являлись насекомыми. Они были разумными существами, возможно, даже более интеллектуальными, чем люди. И грозными, искусными бойцами. Во время Красной войны они доказали это в полной мере.

Баллас оторопело разглядывал картинку. Лективин обернулся. Баллас нервно облизал губы.

– Странно, – пробормотал он. – Как это сделано? Магия? Или какой-то трюк с линзами?

Не важно. Живая картинка – скульптура из лунного света – поднимала цену диска до невиданных высот. Карранд Блэк предложил пять золотых? Ха! Теперь Баллас был уверен, что речь идет о сумме в тридцать, сорок… пятьдесят монет. И наверняка в Соритерате найдется богач, который согласится заплатить.

– Ты больше не назовешь это безделицей, Блэк, – пробормотал Баллас. – Но поздно: ты упустил свой шанс. Ты обидел меня. И я отыщу другого покупателя.

Тонкие губы лективина шевельнулись. Он что-то говорил. Звуков картинка не издавала, а жаль. Если бы слова были слышны, диск стоил бы на десяток золотых больше.

Лективин сделал странный жест. Вытянув руку ладонью вперед, он коснулся воздуха перед грудью. И еще раз – немного ниже. Потом – слева и справа, словно рисуя в воздухе невидимый крест. Вот бледная ладонь коснулась центра воображаемого креста, и лективин опустил руки. Баллас наблюдал, не отводя глаз. Он увидел, как лективин нагнулся, взял с земли рулон материи и развернул его. Ткань была серебристой, блестящей. По ней, вышитая темной нитью, тянулась цепочка странных знаков. Баллас пригляделся, но прочитать не сумел. Очевидно, то был язык лективинов.

Тем не менее письмена неудержимо притягивали взгляд. Баллас рассматривал их, не в силах оторваться. У него заболела голова, виски налились неприятной тяжестью. Сперва Баллас не обратил на это внимания, однако боль нарастала. Очевидно, виноват был слишком яркий, непривычный свет. Баллас попытался опустить диск, вынуть его из лунного луча, чтобы картинка исчезла, – и тут с ужасом осознал, что не может пошевелиться.

Руки отказывались повиноваться. Баллас дернулся, пытаясь вырваться из невидимых пут, но мышцы застыли, словно обратившись в камень. Взгляд его по-прежнему был прикован к символам.

Картинка становилась все ярче. Серебристо-синее сияние разгоралось, стало больно глазам, а Баллас не мог зажмуриться. Казалось, свет проникает до самого мозга, обжигая его едкой кислотой. Боль волнами разбегалась по всему телу, каждый нерв словно горел огнем. Баллас пытался кричать, пытался позвать на помощь… Челюсть не двигалась. Он сумел издать лишь слабый стон.

Свет становился все ярче, ярче. Баллас отвел взгляд. Лективин безучастно смотрел на него…

Внезапно невидимые путы, сковавшие тело, исчезли. Баллас заорал и рухнул на колени. Диск вывалился из пальцев, покатился по полу, похожий на огромную монету. Синий луч втянулся в камень и пропал.

Постанывая, Баллас стиснул ладонями виски. В черепе билась пульсирующая боль. Губы были солеными от крови. Баллас медленно завалился на бок, свернулся клубком на полу. Мир померк, и он провалился в черноту.

Когда Баллас открыл глаза, в комнате стояла непроглядная темень. Тело было липким от пота и саднило, точно обожженное. Балласа била дрожь. Он пошевелился и с немалым трудом принял сидячее положение. Голова тут же откликнулась болью. Баллас выругался – шепотом. На большее недоставало сил.

Мало-помалу глаза привыкали к темноте. Отблески лунного света пробивались через щели в ставнях. Взгляд Балласа упал на металлический диск, валявшийся на полу. Диск был как-то связан с его недомоганием. Каким образом? Баллас задумался. Последнее, что помнилось, – он пытался выковырять синий камень. Подошел к окну… Лунный свет… Да, лунный свет отчего-то важен… Но вот что дальше?

Он подобрал диск и швырнул его на кровать. Приложился к бутылке. И тут за дверью комнаты тихо скрипнули половицы. Баллас замер. Послышался негромкий скрежет, дверь начала медленно открываться. Баллас шмыгнул в угол, зачем-то прихватив с собой бутылку. За окном на улице он увидел человека верхом на вороной лошади. Сумрак скрывал его лицо, но серебристые, собранные в хвост волосы поблескивали в лунном свете. Карранд Блэк.

Дверь распахнулась. В комнату вошли двое – широкоплечие здоровяки с ножами наготове. Баллас узнал головорезов из «Ущербной луны». Узнал он и невысокого человечка за их спинами.

Грэмиш подскочил к кровати.

– Нам повезло, – сказал он, схватив диск. Потом глянул на него попристальнее. Губы Грэмиша губы беззвучно пошевелились. – Странно, – пробормотал он. – Очень странно. Где же рубины?..

– Господин, – позвал один из головорезов. Грэмиш поднял взгляд.

– Что?

Здоровяк кивнул на Балласа, замершего в углу.

– Ишь ты, тихая мышка, – ухмыльнулся Грэмиш. – Мы сперва и не поняли, что ты здесь. И это при твоих-то габаритах…

Баллас не ответил и не двинулся с места. Он стоял столбом, мучительно раздумывая, как быть дальше.

– Убейте его, – велел Грэмиш.

Бандиты повиновались. С ножами наготове они кинулись на Балласа, но нападение не застало его врасплох. Он отличнейшим образом понимал, что именно этим дело и кончится. Баллас уклонился от удара и с размаху опустил бутылку на голову ближайшего противника. Стекло не разбилось – лишь издало глухой «бум!». Бандит остановился, и Баллас двинул его в челюсть. Удар отшвырнул нападавшего назад, он рухнул на пол. Баллас перешел в наступление. Прежде чем второй из головорезов успел сориентироваться, кулак Балласа врезался ему в скулу. Бандита отнесло вбок, он упал на кровать.

Грэмиш отскочил в дальний угол, выхватывая нож. Баллас повернулся к нему – необходимо было выручить свой драгоценный диск. Тут опомнился первый бандит. Он вскочил с пола и с глухим ревом кинулся на Балласа, сжимая кинжал. Баллас швырнул в него бутылкой, но промахнулся. Стекло ударилось об стену, зазвенели, разлетаясь, осколки. Баллас увернулся от кинжала и ринулся вон из комнаты.

На лестнице было темно, хоть глаз выколи. Баллас помчался вниз, перепрыгивая через невидимые ступени. В голове гудело. За спиной слышались шаги и невнятная ругань. Пробежав несколько шагов, Баллас споткнулся и остаток пути до нижней площадки проделал кубарем. Слава Пилигримам – кажется, ничего не сломал…

– Ублюдок, – крикнул кто-то. – Я тебе яйца отрежу!

Баллас вскочил и кинулся в общую залу. Здесь было ничуть не светлее. Камин уже догорел, только среди золы и пепла мерцали красноватые угли. Баллас метнулся к двери, зашарил по ней, ощупью разыскивая засов. Пальцы коснулись холодного металла – и тут его толкнули в спину. Балласа швырнуло на дверь. Нога подогнулась, он упал на колено и немедленно получил тяжелый удар по голове. Перед глазами заплясали разноцветные пятна. Усилием воли Баллас заставил себя приподняться и наугад махнул рукой. Пальцы нащупали ткань – он уцепил противника за штаны. Недолго думая Баллас сунул руку ему промеж ног, ухватил за яйца и стиснул что было сил. Бандит взвыл дурным голосом.

Баллас вскочил, рывком распахнул дверь, выскочил наружу и пустился бежать.

Схватка лишила его последних сил, в голове гудело, но отчаяние гнало вперед. Он со всех ног мчался по улице – как можно дальше от опасной гостиницы. За спиной раздался стук копыт. Баллас вздрогнул и оглянулся. Его догонял всадник на черной лошади. Баллас выругался сквозь зубы. Он совсем забыл про купца.

Делать было нечего – только бежать. Баллас бежал, но не прошло и пары секунд, как Блэк оказался рядом с ним. Что-то тяжелое обрушилось на голову. Улица завертелась перед глазами, и Баллас повалился на землю. Стук копыт затих. Он застонал и кое-как сел, держась за многострадальную голову. Волосы были липкими от крови.

– Ну так что, бродяга, – протянул Карранд Блэк, – разве же я не прав? Твое место среди отбросов. Глянь на себя: ты валяешься в грязи, как и подобает жителю помоек. – Он усмехнулся. – Я слышал крики в таверне. Тебе удалось сбежать от Лукаса и Рагриаля. Повезло. Видно, есть на небесах какой-то покровитель крыс и прочих паразитов – вот он и приглядывает за тобой…

Из гостиницы выскочил Грэмиш и со всех ног кинулся к Блэку.

– Диск у меня, господин, – выпалил он. – Но с ним произошло что-то странное. Рубины…

– Потом, потом, – нетерпеливо сказал Блэк. – Надо закончить дело с нашим другом.

– Я разберусь. – Грэмиш схватил Балласа за волосы, оттянул его голову назад и приставил к горлу нож. – Я тебя зарежу, – насмешливо объяснил он, – так же, как люди на Востоке режут жертвенный скот. Священная смерть – так можно сказать… Хотя кто знает? В конце концов, мятежника Кальбрайдена убили точно так же. Перерезали ему горло, как свинье. Или я что-то путаю?.. Да какая разница! Главное, что ты будешь мертв. Вот и…

Баллас схватил человечка за запястье. Быстрым движением отведя руку вниз, он резко поднялся и двинул Грэмиша головой в нос. Тот придушенно вскрикнул. Баллас ударил его в челюсть. Грэмиш отлетел и скорчился на земле, не подавая признаков жизни.

Баллас вскочил на ноги, однако тут же огромная черная тень заслонила звезды. Карранд Блэк поднял лошадь на дыбы. Блеснули подковы. Передние копыта обрушились на Балласа, одно ударило его по лбу. Голова взорвалась болью. Баллас привалился к стене. Кровь мгновенно залила глаза. Вытерев ее рукавом, Баллас увидел, что Карранд Блэк спешился.

– Везение кончилось, – сказал он, вынимая длинный кинжал. – Лукас и Рагриаль – болваны. Надо было послать сюда людей получше. А что касается Грэмиша – при всех его достоинствах он не годится на роль убийцы… – Блэк взял Балласа за подбородок и откинул его голову назад, обнажая шею. – Молись своему крысиному богу, друг мой. Надеюсь, он тебя приголубит…

Блэк уже занес кинжал, когда в конце улицы вдруг раздался топот тяжелых сапог. Блэк вздрогнул и оглянулся.

Это был шанс. Баллас схватил купца за шею и – как недавно Грэмиша – ударил головой в переносицу. Блэк ахнул от боли. Баллас схватил руку с кинжалом, отводя ее от своего горла. Несколько секунд они боролись, но бродяга был сильнее купца. Он передавил, и тонкое лезвие повернулось в другую сторону, нацелившись в грудь Блэка. Тот дернулся, однако Баллас держал крепко.

– Отпусти меня, – выдохнул Блэк.

Кровь все еще текла из рваной раны на лбу, заливая Балласу глаза. Он уже не видел купца, хотя по-прежнему сжимал его запястье. Блэк рвался из его хватки… Тщетно. Кончик кинжала медленно и неумолимо приближался к его сердцу.

– Послушай, – сказал Блэк дрогнувшим голосом, – у меня есть деньги. Много денег. Я могу…

Баллас резко надавил ему на руку, вгоняя кинжал в грудь купца. Блэк вскрикнул. Теплая кровь потекла по руке Балласа. Тело обмякло и безвольно сползло на землю. Шаги, встревожившие Блэка, тем временем приблизились. Баллас в очередной раз вытер кровь с глаз и обернулся. К нему подбегали трое священных стражей.

– Он пытался убить меня, – пробормотал Баллас.

Его не слушали. Страж ударил Балласа по лицу. Другой пнул в живот.

– Подождите! Вы не понимаете… – Краем глаза Баллас видел, как Грэмиш медленно встает на ноги. Вот он проворно вскочил и нырнул в темноту. Стражи уловили движение за спиной. Один из них кинулся следом.

– Да! Ловите лучше его!.. – Тяжелый удар по голове. В глазах у Балласа потемнело. Второй раз за этот вечер он потерял сознание.

Когда Баллас пришел в себя, его волокли по земле, ухватив под локти. Он поднял глаза. Впереди возвышалось приземистое длинное здание из темного кирпича. Мучительно ныла голова, но – слава Пилигримам – она хотя бы перестала кровоточить.

Засохшая кровь коркой покрывала лицо. Борода была заляпана рвотой. Перед глазами все плыло. О побеге не приходилось и думать. Баллас понимал, что даже если стражи отпустят его – он вряд ли устоит на ногах.

Процессия остановилась перед невысокой железной дверцей. Страж постучал в нее кулаком.

– Куда вы меня тащите? – невнятно спросил Баллас.

– А ты как думаешь? – Конвоир невесело рассмеялся. – Ты убил человека. Его кровь до сих пор у тебя на руках. И ты не знаешь, куда тебя тащит стража?

– Что?! Я не виноват! Ублюдок пытался убить меня, понимаете? Меня! Я просто защищался!

– В Соритерате много тюрем, – продолжал страж, точно не слыша его. – Есть получше, есть похуже. Эта – одна из самых отвратных.

Дверь открылась. Стражи впихнули Балласа в полутемный коридор.

– Не переживай: долго ты здесь не просидишь. Суды Соритерата самые быстрые в Друине. Здесь преступника наказывают прежде, чем остынет тело жертвы.

– Я не преступник! – прошипел Баллас. – Да, возможно… возможно, я убил его. Но лишь потому, что у меня не было другого выхода. Блэк напал на меня! Что, я должен был стоять столбом и ждать, пока он меня зарежет, как свинью на бойне?

– Прибереги свои жалобы до суда, – буркнул стражник. Балласа запихнули в маленькую камеру с низким потолком и сырыми стенами. В нос ударила острая вонь мочи. Стражники замкнули кандалы вокруг его запястий и лодыжек и вышли из камеры. Дверь захлопнулась, опустился тяжелый засов. Баллас остался в темноте.

– Я невиновен! – крикнул он. – Слышите, вы? Нож, которым я пырнул Блэка, – его собственный. И он напал на меня. Не понимаете? – Баллас забился в кандалах. Загремели цепи, приделанные к стене. – Я спасал свою жизнь, вот и все. Это не преступление! Не преступление!!!

Он привалился спиной к стене и сполз на пол. По лицу снова потекла струйка крови. Внезапно накатила усталость. Хотелось забыться и ни о чем не думать. Баллас лег на пол и прикрыл глаза. Воспоминания прошедшего дня проносились вереницей картин. Металлический диск, сверкающий лунный свет, серебристо-синяя высокая фигура… Потом он подумал о Карранде Блэке. Снова почувствовал, как кинжал вонзается в грудь купца. Это было приятное воспоминание, лучшее за сегодняшний вечер. Легкое движение, поворот клинка – и кинжал протыкает чужую податливую плоть… Баллас чуть улыбнулся. Да, это было хорошо.

Знать бы еще, чем все закончится.

Глава пятая

И четверо Пилигримов бродили по земле, не зная друг друга. Но все они служили одному господину и единой великой цели…

Благой Магистр Годвин Мюртан перерезал ленточку, связывающую стопку пергаментов. В лучах осеннего солнца сверкнула золоченая рукоятка ножа. Пергаменты рассыпались по столу. Мюртан взял верхний из листов и пробежал глазами текст.

Пятидесяти семи лет от роду, он был самым младшим из Благих Магистров, а на вид казался даже еще моложе. Волосы цвета воронова крыла лишь на висках были тронуты сединой, а крепкое сложение и широкие плечи делали его похожим скорее на воина, чем на священника. Только суровый взгляд темных глаз и резкое лицо со скорбными складками у губ выдавали его истинный возраст. В отличие от рядовых священников Мюртан носил не темно-синий балахон, а кроваво-алые одежды Благого Магистра. И треугольный медальон – символ Скаррендестина, – висящий у него на шее, был сделан не из бронзы, а из золота.

Мюртан просмотрел документы – отчеты и донесения из разных уголков Друина. Он мог бы и не читать их: все как один были предсказуемы. Еще давным-давно Мюртан понял, что вопреки святому учению люди не слишком-то отличаются друг от друга. В Книге Пилигримов говорилось, что бог-создатель отделил людей от животных, сделав каждую человеческую душу уникальной. Чушь! Пергаменты, стекающиеся в комнату Магистра Мюртана со всего Друина, опровергали это в полной мере. Повсюду творилось одно и то же. В восточных провинциях, охваченных голодом, население бунтовало, требуя хлеба. На севере, где свирепствовала чума, жители хватали всех женщин подряд, старых и молодых без разбору. Их кидали в темницы либо живьем закапывали в землю, поскольку народ полагал, что моровое поветрие вызвано колдовством. В далекой деревне на западе страны начали рождаться дети-уроды. Скорее всего причиной тому была грязная вода реки, но люди перепугались до дрожи и толпами собирались в церквях, моля Четверых о помощи.

Все было предсказуемо, обыденно и привычно. Бунты, поиски виноватых, взывания к высшим силам – они повторялись бессчетное число. Так было прежде, так будет и впредь. В сходных жизненных обстоятельствах все люди ведут себя одинаково. Жизнь, полагал Мюртан, – не что иное, как постоянно повторяющиеся циклы одних и тех же событий, снова и снова. И в этом повторении – бессмертие рода человеческого.

На столе остался последний пергамент. Отчет из Соритерата. Он содержал все, что имело отношение к Церкви, – кончины священников и теологов, свидетельства «чудес», доклады о ересях…

Глаза Мюртана скользнули по тексту. Он прочитал его. Помедлил. Прочитал снова… И позвонил в бронзовый колокольчик, стоявший на столе.

Вошел секретарь.

– Благой Магистр, – поклонился он. – Чем могу служить?

– Разыщи остальных Магистров, – велел Мюртан. – Я прошу, чтобы все собрались в Зале Девяти. Дело чрезвычайной важности.

Полчаса спустя Годвин Мюртан вошел в Зал Девяти. На стенах висели гобелены традиционного религиозного толка: вытканные сверкающими синими и золотыми нитями, они описывали путешествия Пилигримов и их воссоединение, на вершине Скаррендестина. Темно-синие ковры покрывали пол. За длинным овальным столом красного дерева восседали шестеро Благих Магистров. Мюртан обвел их взглядом.

Старики были погружены в полудрему. Худые, тонкие, иссохшие, как мумии, они существовали словно на грани между жизнью и смертью… Но это было обманчивое впечатление. Физическая немощь отнюдь не повлияла на их способности. Старики обладали острым и изощренным умом. Многие провели в должности Магистра несколько десятилетий и досконально разбирались в церковных делах. Они властвовали над телами и душами жителей Друина так же, как и над вверенными им землями, и управляли жесткой рукой. Люди иного склада недолго удерживались в магистерских креслах…

Ничем не ограниченная власть ожесточила сердца и притупила чувства, заменив их холодной рассудочностью. Иначе было нельзя. В первые годы назначения все новоявленные Магистры проходили «проверку на прочность». Те, кто мечтал об идеалах, задумывался о зле и добре, искал ответы на вечные вопросы, быстро сходили с дистанции. Или меняли свои взгляды. Ничего лишнего – только холодное сердце и острый ум. Когда-то давно Мюртан осознал эту простую истину и с тех пор придерживался ее неотступно.

Но сегодня он ощутил укол неуверенности. Не торопясь Мюртан уселся в кресло, придвинул к себе графин и налил в кубок воды. Бросил взгляд за окно, где на площади возвышался зловещий Дуб Кары. Он не торопился начинать.

– Зачем ты собрал нас, Годвин?

Говорил Хенгрист – старейший из Магистров. Его лысую голову покрывали возрастные пигментные пятна. Над белой клочковатой бородой темнели провалы щек. Он был невероятно стар – и невероятно умен.

– У нас проблема, – помолчав, отозвался Мюртан.

– И серьезная?

– Возможно, – кивнул Мюртан. – Убит Карранд Блэк.

– Кто? – переспросил один из Магистров.

– Купец, – бросил Хенгрист. – Он же владелец нескольких кабаков и торговец шлюхами. И он же привозит сюда корень видений. Блэк продает… продавал его нам задешево. За это мы не вмешивались в его грязные дела. – Хенгрист перевел взгляд на Мюртана. – Убийцу поймали?

Магистр кивнул.

– Сейчас он находится в тюрьме на Кандальной улице. Блэк погиб неподалеку от гостиницы «Алая звезда», примерно в полумиле отсюда. Стражи услышали крики и схватили убийцу. Пока неизвестно, что там произошло. Стражники утверждают: убийца клялся, что это была самооборона.

– Свидетели есть? – спросил Хенгрист.

– Содержатель «Звезды» якобы слышал шум драки в комнате своего постояльца, но не стал подниматься. Надо полагать, опасался за свою жизнь. Вдобавок есть еще минимум один человек, причастный к этой истории: когда прибыли стражи, он убежал. Неизвестно, что он там делал и на чьей был стороне…

Мюртан глотнул воды.

– Наше затруднение налицо. Карранд Блэк был не единственным поставщиком корня видений и даже не самым крупным. Однако если мы не расследуем его смерть, остальные занервничают.

– Иначе сказать, Годвин, – перебил Хенгрист, – ты полагаешь, что, если мы обойдемся с убийцей слишком мягко, прочие поставщики будут недовольны?

– Не то слово. – Мюртан покачал головой. – Не просто недовольны. Не мне вам объяснять, как подозрительны и недоверчивы люди, занимающиеся подобным делом. Если они сочтут, что опасность не окупает себя, они откажутся с нами работать. Мы должны показать, что смерть Блэка нас крайне обеспокоила. – Он пожал плечами. – Таким образом мы не только пресечем брожение в умах, но также и укрепим наш союз. Чем суровее мы накажем убийцу – тем лучше. Это должно стать жестом доброй воли по отношению к ним. В последнее время калифы Востока ужесточили патрулирование своих вод и жестоко расправляются с теми, кто вывозит корень. Для поставщиков наступили тяжелые, опасные времена. А мы должны их беречь. Думаю, нет смысла разъяснять, как нужен нам этот корень.

– Ну а насчет наказания? – спросил Хенгрист. – Что ты предлагаешь?

– Когда Карранд Блэк согласился ввозить корень, мы обещали ему защиту и присвоили статус Слуги Церкви. Его убийство, таким образом, можно рассматривать как…

– Короче, предлагаешь повесить убийцу на Дуб? Мюртан чуть пожал плечами.

– Я не знаю, что Блэк не поделил с этим человеком и кто виноват. В данном случае это не имеет значения. Мы дадим нашим поставщикам понять, что покушение на их жизни есть богопротивное преступление. И возмездие будет жестоким. Это удовлетворит их и придаст им уверенности.

Благой Магистр Хенгрист кивнул.

– В твоих словах есть смысл, Годвин. По-хорошему, нам, конечно, следовало бы поставить убийцу перед церковным судом. Но если мы все равно признаем его виновным, то это лишняя волокита. А мы признаем – ради блага Церкви и Друина. К полуночи его голова должна болтаться на Дубе. Поставщики будут довольны… и Ню’ктерин тоже, уж если на то пошло. – Старый Магистр поднял палец. – Однако я советую сперва допросить убийцу. Мы должны знать все о его связях с Блэком. Возможно, это не имеет никакого отношения к делу, тем не менее… Ну а затем – вынесем обвинительный вердикт.

– Стало быть, – сказал Мюртан, – на том и порешим? Никто не возразил.

Всю ночь Баллас провел в тесной камере. Несмотря на усталость и бурные события прошедшего вечера, он так и не сумел уснуть. Сперва мешала ярость: Баллас мечтал отомстить Карранду Блэку. Это из-за купца он оказался в кандалах, в каменном мешке, пахнущем мочой и страхом других людей. Если бы Блэк не задумал отобрать диск – остался бы жив. А Баллас был бы сейчас на свободе.

Купец заслужил наказание. Какая жалость, право, что он уже мертв. Баллас с удовольствием убил бы его еще раз – и не один. Он мысленно восстанавливал в памяти каждую деталь ночной схватки. Воображал, как кинжал проникает в тело купца все глубже и глубже… Теперь Баллас сожалел, что всадил клинок ему в сердце. Надо было опустить немного ниже, неторопливо вводя Блэку под ребра. Тогда купец умер бы не так быстро… Валялся бы на земле, корчась, как раздавленное насекомое.

В конце концов ярость Балласа померкла. Навалилась слабость. Он принялся размышлять о собственном будущем. Его будут судить за убийство. Если признают невиновным – он выйдет на свободу, но если осудят – смерть неминуема. Баллас принялся размышлять о казнях, известных в пределах Друина. Возможно, его повесят на площади Соритерата. Или положат на деревянную колоду – и палач в красной маске отсечет голову ударом топора. А хуже всего – казнь в клетке. Клетка эта, сделанная из толстых стальных прутьев, подвешивалась над городскими воротами, и заключенный в ней человек был обречен на медленное умирание от голода, ветра, дождей и морозов…

Загремел засов, дверь камеры отворилась. Священные стражи выволокли Балласа из тюрьмы и погрузили в повозку. Баллас гадал, куда они едут, пока в поле зрения не показались Храмовая площадь и высокая белая стена. Над ней возвышалась алая громада Эскларион Сакроса, четыре башни упирались в небеса…

– Вы везете меня в Сакрос? – оторопело пролепетал Баллас.

– Да, – был ответ.

– Вы… Вы ошиблись… Я убийца, да… то есть меня обвиняют в убийстве. Я не еретик. И убивал обычным кинжалом, а не магией.

– Тебя обвиняют в святотатстве, – отозвался страж. Он постучал по свитку, прикрепленному к поясу. – Вот обвинительный документ. Нам приказано перевести тебя в тюрьму Сакроса. Тебя не будут судить за убийство, поскольку твое преступление гораздо страшнее. Богопротивное преступление. Знаком тебе этот термин?

Баллас покачал головой.

– Блэк был Слугой Церкви, – сказал страж. – Уж не знаю, каким образом подобный человек приобрел такой статус, но Магистры сочли его убийство святотатством. Иначе сказать – покушением на свой авторитет. Это даже хуже, чем убийство священника. Если вина будет доказана, то вот твоя судьба.

Он кивнул на Дуб Кары, где все еще висели три исклеванные воронами головы.

– Мучительная смерть, – добавил страж. – Люди изобрели множество пыток, но говорят, что ни одна из них не сравниться с Дубом. Когда палачи прибивают голову к веткам, они выдирают душу из тела и…