Текст книги "Монумент"

Автор книги: Йан Грэхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

– Ты не богат, – резюмировал он.

– Если тебе нужны деньги, – проворчал Баллас, – я их добуду.

– Бедность – не проблема. Деньги твои мне не нужны, а вот кое-что другое… – Он не докончил и, взяв свои костыли, начал подниматься. – В Черничном переулке есть гостиница «Алый призрак». За ней расположен парк. Приходи туда вечером, и мы посмотрим, что можно сделать.

На деньги Краска Баллас снял номер в «Алом призраке» и поставил лошадей в тамошней конюшне. До самой темноты все трое сидели в комнате. Несмотря на вынужденное бездействие и скуку, они почти не разговаривали – и Баллас понимал почему. С самого начала их совместного путешествия Эреш мучил один вопрос. Теперь он занимал и ее отца: Баллас то и дело ловил на себе косые взгляды старика – задумчивые и испытующие. Краск посматривал на него лишь в те моменты, когда полагал, что Баллас не может этого заметить. Стоило Балласу отвернуться или отвлечься, Краск оглядывал его с головы до ног – словно малейшие детали внешности, мимика, случайные жесты могли выявить истинный характер их нечаянного спутника. Люджен Краск знал, что Баллас – убийца. Теперь он желал понять, сколь далеко простирается его жестокость.

После встречи с Элзефаром Краск обеспокоился еще больше. Баллас припомнил, как старик, смеявшийся над его поисками Белтиррана, вдруг осекся и затих. В тот миг Краск внезапно осознал опасность: такая осведомленность о планах Балласа грозит смертью и ему, и его дочери. Ведь если Краск сообщит об этом стражам – или они вытянут из него тайну, – Баллас будет обречен.

Теперь, сидя на кровати в гостиничном номере, Краск угрюмо и напряженно молчал. Баллас лениво раздумывал, что станет делать с Краском и Эреш, когда те перестанут быть ему полезны. До сих пор эта мысль не приходила ему в голову, но, видя страх Краска, он внезапно осознал, что рано или поздно вопрос придется решать.

Он мысленно пожал плечами. Сейчас это не важно. Покамест у него есть задачи поважнее.

На улицы Грантавена спустился вечер. Баллас вышел из гостиницы и отправился в парк. Ночь была ясной. Лунный свет серебрил голые ветви деревьев и пруд, покрытый корочкой льда. Однако вскорости стало темнее: место, назначенное Элзефаром для встречи, находилось на краю парка – там, где он упирался в узкую улочку и обращенные к ней задние стены высоких домов из темного кирпича. Высокие мрачные здания закрывали луну, и серебристый свет исчезал, тонул в их тенях.

Баллас не доверял темноте. Многие люди боятся ее, но страх их, как правило, беспочвен и иррационален. В темноте они усматривают что-то мистическое – скрытую угрозу сверхъестественного толка. Что же до Балласа, его опасения были вполне объяснимы: темнота дает преимущество затаившемуся врагу. Поэтому, оказавшись в тени высоких домов, он настороженно огляделся по сторонам и прислушался. Сперва все было тихо. Затем в отдалении раздались негромкие звуки: деревянное постукивание по твердой от мороза земле.

Неслышно шагнув за дерево, Баллас вынул кинжал. Впрочем, волновался он напрасно: по аллее шел Джонас Элзефар, ловко перебирая костылями. Когда переписчик приблизился, стало ясно, что путешествие дается ему нелегко. На лбу Элзефара блестели капельки пота, он тяжело дышал и бормотал проклятия. Добравшись до места, Элзефар тяжело привалился к стволу лиственницы и перевел дух.

Баллас молчал – он все еще прислушивался. Однако ничто, кроме хриплого дыхания мастера Элзефара, не нарушало тишину.

– Я один, – сказал переписчик.

– Точно?

– Разумеется. – Элзефар порылся в поясной сумке и вынул бутылочку виски. – Каждую зиму холод ощущается все острее, – пробормотал он. – И я все сильнее зябну. Это одно из неудобств возраста: стареющему человеку нужен повод для недовольства. Многие люди боятся немощи, но я и без того калека. Так что мне пришлось отыскать другую тему для сетований, и я выбрал погоду. Зимой жалуюсь на холод, летом – на жару. – Элзефар сделал большой глоток и удовлетворенно кивнул. – Я предложил бы и тебе глоточек, но чтобы выполнить мое поручение, требуется ясная голова.

– Да, поручение, – пробормотал Баллас. – Что я должен сделать, Элзефар? И что получу взамен?

– У меня нет карты горных путей, – отозвался переписчик, – но я назову имя человека, который перевалил через горы и побывал в Белтирране.

Баллас смерил Элзефара испытующим взглядом.

– Он проведет меня туда?

– Нет, – сказал Элзефар. Для этого он слишком стар. Времена приключений для него миновали. Однако этот человек понимает горы. Чувствует их и хорошо знает. Я переписал массу отчетов о путешествии в Белтирран. По большей части я им не верил и считал вымыслом. Их авторы – не слишком честные люди. Они жаждали славы. Или денег. Или того и другого вместе. Это просто лжецы, желавшие нагреть руки на продаже запрещенных текстов. Человек, о котором я веду речь, не того склада. Слава была ему не нужна. Более того: он избегал ее, боялся, как дурной болезни. Он написал свой отчет анонимно, и мало кто знал настоящего автора. Он сделал это не ради денег, потому что и без того богат.

– Кто же он? Купец? Слуга Церкви? Переписчик чуть улыбнулся.

– Позже, – сказал он, поднимая палец. – После того, как ты выполнишь свою часть сделки.

– И что же это за дело?

– Работа, с которой ты хорошо знаком.

Баллас приподнял брови.

– Убийство, – сказал Элзефар.

Повисла тишина. Баллас смотрел на переписчика, испытывая сложную гамму чувств. Весь день он гадал, какая услуга могла потребоваться Элзефару, но никак не ожидал такого оборота.

– Ты считаешь меня убийцей? – медленно проговорил Баллас. – Полагаешь, что это дело хорошо мне знакомо?

– Именно так, – спокойно сказал он. – Убийства не доставляют тебе особенного удовольствия. Ты не считаешь их развлечением. Но если возникает таковая необходимость, не колеблешься ни секунды. У тебя особенный взгляд – цепкий и настороженный. Такой бывает у хищных птиц. Ты опасный человек, и это меня тревожит. Поскольку, если тебе вдруг понадобится моя смерть, ты тоже не задумаешься. А я слаб, и исход этой схватки предрешен… – Он пожал плечами. – Твой цвет – красный, друг мой. И это не цвет заката, не цвет розы. Крови… Да, крови. А вдобавок есть еще одна вещь, которую необходимо учитывать… – Голос Элзефара сделался насмешливым. Он вынул из поясной сумки пергаментный свиток и протянул его Балласу. – На-ка вот, почитай.

Баллас развернул свиток. Царила полутьма, а буквы были мелкими, и текст удалось разобрать не сразу. Однако заглавие, написанное сверху страницы более крупными, жирными буквами, сразу бросилось в глаза:

Эдикт об Уничтожении.

Издан Церковью Пилигримов в

четырнадцатый день двенадцатого месяца

в год девятьсот девяносто шестой от Воссоединения

Баллас задержал дыхание. Сердце бешено заколотилось в груди, едва не выламывая ребра. Пергамент задрожал в пальцах. Нервно облизнув губы, Баллас поднял взгляд на переписчика.

– Читай-читай, – сказал Элзефар. – Уверяю тебя, это подлинник.

Согласно приказу Благих Магистров, человек, именуемый Анхага Баллас, повинный в богохульном деянии и преступивший законы Четверых, Церкви Пилигримов и Друина, должен быть лишен жизни.

Любому жителю Друина, независимо от статуса, дохода, возраста и пола, при обнаружении Анхаги Балласа предписывается уничтожить такового. Никакой способ убийства и никакие средства в означенном случае не являются запрещенными, ибо деяние сие священно.

Приметы Анхаги Балласа: рост шесть футов и восемь дюймов, волосы черные, глаза серо-зеленого оттенка, телосложение крепкое. Черты лица грубые, нос сломан, лицо покрыто шрамами. На лбу шрам в виде полумесяца. Голос низкий. Выговор южного региона Хатфола.

По предоставлении неоспоримых доказательств смерти Анхаги Балласа человек, уничтоживший такового, будет вознагражден, а также получит отпущение всех грехов, прошлых и будущих.

Подписано Благими Магистрами.

– Благие Магистры, – насмешливо сказал Элзефар, – не склонны преуменьшать масштабы чужих преступлений, но на сей раз они сами себя превзошли. Церковь желает твоей смерти. Эдикты Уничтожения издаются крайне редко. Это жестоко: по всему Друину начнутся убийства. Любой человек, хоть немного похожий на тебя, окажется в опасности. И прежде чем ты попадешься, погибнет множество невинных.

– Где ты это взял? – Баллас почувствовал, как все тело покрывается липким потом.

– Где же, как не в копировальной конторе? Вчера вечером указ был доставлен из Соритерата. Нам приказали было изготовить две тысячи копий и распространить их по городу. Скоро они будут повсюду – на каждом столбе, на дверях каждой церкви и каждого дома, каждого кабака и борделя. А что? Грешники тоже имеют право принять участие в охоте. В скором времени, друг мой, мужчины и женщины всех рангов и чинов ретиво примутся за дело. И ажиотаж не утихнет, пока ты не будешь пойман. Магистры об этом позаботятся. Заметь: здесь не сказано, какое преступление ты совершил. Это возбудит любопытство. Что же такого сделал Анхага Баллас, чтобы заслужить Эдикт Уничтожения? Твои злые деяния станут темой для сплетен. Каждый человек, способный хоть изредка задуматься о чем-нибудь, кроме еды и выпивки, начнет рассуждать. Какое же преступление может быть столь ужасно?.. В конце концов в их глазах ты станешь чудовищем. Робкие станут тебя бояться. Смелые захотят доказать свою силу и ловкость, уничтожив преступника. Скоро, очень скоро слухи поползут по всему Друину. Анхага Баллас перестанет быть человеком: он сделается воплощением демона, эмиссаром темных сил, новым Гатариксом. Каждый обитатель Друина будет желать тебе смерти, и рано или поздно она придет. Долго ли проживет человек, которого преследует весь народ? Я бы сказал: не очень.

Элзефар забрал свиток, но Баллас по-прежнему ощущал кожей шероховатый пергамент. Парк показался вдруг очень темным и очень тихим. Баллас вглядывался в тени. Они больше не казались опасными, а стали добрыми друзьями. Балласу хотелось раствориться в них, слиться с тьмой и больше не знать и не видеть ничего… Он встряхнул головой, отгоняя гнетущее чувство.

– Ты уже скопировал эдикт? – Собственный голос показался чужим – слишком хриплым и надтреснутым.

– Нет пока, – отозвался Элзефар. – Выполни свою часть сделки, и этого не произойдет. Естественно, мы не единственная копировальная контора в Друине. Рано или поздно люди узнают. Но у тебя будет отсрочка.

Некоторое время Баллас молчал.

– Ты говорил об убийстве, – наконец выдавил он.

Элзефар деловито кивнул и вынул из сумки еще один пергаментный лист. На нем были изображены три мужских лица. Каждое прорисовано до мельчайших деталей; они казались живыми, словно вот-вот готовы пошевелиться, заговорить, усмехнуться… Рядом с каждым из лиц имелся список адресов и названий – игорных домов, кабаков, борделей.

– Вот люди, которых нужно убить, – сказал Элзефар.

– Кто они?

– Мои хозяева.

Баллас поднял брови. Элзефар кивнул.

– Знаю, о чем ты думаешь: человек в моем положении должен быть благодарен судьбе за любую работу. Мало кто наймет калеку. – Он стиснул зубы. – Но эти люди дали мне место не из сострадания. Я лучший копировщик во всем Друине. Самый быстрый и самый точный. Да, самый лучший – пусть даже и не самый скромный. В день я выполняю работу сорока человек – но за жалованье одного. Хозяева платят мне гроши, а я не могу от них уйти. Вот в этом-то вся и беда. На мне нет кандалов, но я все равно что раб. Работодатели обеспечивают мне кров – сырую, вонючую, полную вшей конуру. За это я плачу ренту. Она вычитается из жалованья, и оставшихся денег мне едва хватает на хлеб. Я живу в нищете, в грязи, но не могу уйти. Мои наниматели желают, чтобы я работал на них, – и точка. Это жестокие люди. Если я их покину – меня убьют. Разделайся с ними, Анхага Баллас, и освободи меня.

Баллас задумался.

– А как я могу убедиться, что ты не соврал мне насчет путешественника? Того человека, который якобы пересекал горы.

Элзефар рассмеялся.

– Я нанимаю тебя для убийства. Это не меньшее преступление, чем убийство как таковое. За него полагается виселица. Если ты согласишься, мы будем повязаны одной веревочкой. Чем не повод для доверия? Ты можешь меня предать, можешь рассказать обо всем стражам. Навряд ли ты отправишься к ним по доброй воле, но если тебя схватят – кто знает, что ты выболтаешь перед смертью?

Баллас молчал, однако он уже понял, что согласится. Предложение Элзефара было единственной возможностью попасть в Белтирран. Так что ему оставалось, кроме как довериться переписчику?..

– Если ты лжешь, – сказал он, – я найду тебя и убью.

– Знаю, – отозвался Элзефар. – И уже по одной этой причине можешь быть уверен, что я тебя не предам. – Он отдал Балласу пергамент. – Рядом с портретами – перечень мест, где они регулярно бывают. Я полагаю, мы договорились?

– Да.

– Будь верен своему цвету, Анхага Баллас.

Баллас выбрал себе первую жертву – человека с грубоватым лицом и густыми бровями по имени Брендер Шан. Шан был игроком. Его можно было встретить в тех местах, где обитала Госпожа Удача: пакгауз, в котором проводились кулачные бои; пустырь, где устраивались собачьи бега, а также – обычные игорные дома.

Переходя от дома к дому в поисках Шана, Баллас наконец обнаружил его в «Оскаленном волке» – шумном, задымленном кабаке, где проходили петушиные бои. Шан в одиночестве сидел за столиком и пил. Он оказался крепче, чем ожидал Баллас. А еще – рисунок Элзефара не мог передать скучающего, злого взгляда его холодных глаз. Глаза акулы, подумалось Балласу. Глаза твари, которая никогда не испытывает удовольствия. Только удовлетворение.

Баллас не мог убить Шана в общем зале – здесь было много народа. Поэтому он обошел кабак, перелез через забор и оказался на заднем дворе, куда посетители отлучались по нужде. Спрятавшись в тени высокого забора, Баллас ждал. Один за другим пьяницы выходили из кабака и возвращались обратно. Каждый раз, едва заслышав шаги, Баллас брался за рукоять кинжала, чувствуя, как пересыхает во рту и сердце начинает биться в учащенном ритме. Много воды утекло с тех пор, как он в последний раз убивал не в горячке боя, а хладнокровно, обдуманно. Однако Баллас не испытывал мук совести. Он знал, ради чего вынужден убить. Он думал о словах Элзефара, о путешественнике, преодолевшем горы, и – разумеется – о Белтирране.

Баллас вспоминал свой сон о стране за горами, снова видел поля, и скот, и дымки из труб… В это мгновение и появился Шан. Баллас подался вперед, но тут же замер: Шан вышел не один. Отливая, приятель Шана не переставал болтать. Они говорили о какой-то ерунде – женщинах, выпивке, петушином бое, который только что видели в кабаке. Приятель закончил первым, но в кабак не вернулся, а продолжал молоть языком. Баллас мысленно выругался. Тут изнутри донеслись возбужденные голоса.

– Они начали, – сказал приятель Шана, подавшись к двери.

– Не хочу пропустить второй раунд. Ты на какого петуха поставил?

– На черного, – равнодушно отозвался Шан.

– Сукин сын, – пробормотал мужчина. – Я-то поставил на другого. Короче, я продул. Это твоя ночь, Брендер. Вся удача – тебе одному. Сколько ты уже выиграл?

– Не считал.

– Ха! Обычно денег не считает тот, кто проигрывает!

– Человеку не может везти вечно, – заметил Шан. Его приятель скрылся в кабаке.

Шан неторопливо застегнул ширинку и тоже направился к двери. Когда он повернулся спиной, Баллас стремительно шагнул вперед и ударил Шана кинжалом в бок. Шан вздрогнул, судорога прошла по его телу. Не давая ему опомниться, Баллас схватил Шана за волосы, оттянул его голову назад и полоснул по горлу. Обмякшее тело сползло на землю. Баллас перевалился через забор и заспешил прочь от кабака.

За его спиной, во дворе, раздался смех.

– Эй, Брендер, – послышался голос, – никак не отольешь, а? Давай иди сюда. Ты опять выиграл. Короткий был бой. Этот черный – та еще зверюга. Никогда не видел ничего подобного. – Последовала пауза. – Шан!.. Шан?.. О Пилигримы!.. Стража! Зовите стражу!

Баллас ускорил шаги.

Следующую жертву Баллас разыскал быстро, в первом же из указанных Элзефаром мест – копировальной конторе. Каггерик Блант сидел за столом в собственном кабинете – рядом с большим залом, где днем трудились переписчики. Сейчас, за исключением Бланта, контора была пуста. Судя по перечню Элзефара, Блант не занимался ничем, кроме работы. Если его не было на улице Пивоварен, он обретался на одном из складов или во второй конторе – на другом конце города.

Когда Баллас вошел, Блант поднял голову. Он был худ и лыс. Под глазами залегли глубокие тени, словно он постоянно не высыпается. Рассеянно взглянув на пришельца, Блант сказал:

– Да?

– Эгрен Каллен? – спросил Баллас, назвав имя третьего из нанимателей Элзефара.

– Кто вы? – Блант прищурился.

– Курьер из Соритерата. Вы Эгрен Каллен? – Нет.

Баллас огорченно вздохнул.

– А где его можно найти? У меня важное послание.

– Сегодня он вроде бы дома. На улице Плодородия.

– Где это?

Блант коротко объяснил дорогу. Внезапно он осекся на полуслове и подозрительно уставился на Балласа. Всмотрелся в лицо… глянул на лоб… Подозрение сменилось уверенностью.

– Вы…

Баллас тронул свой изогнутый шрам.

– Да, – сказал он и, стремительно шагнув вперед, ударил Бланта в челюсть. Тот закатил глаза и повалился на пол. Баллас обошел стол и склонился над Блантом. Он был без сознания. Баллас неторопливо и аккуратно перерезал ему горло. Потом вытер нож о штаны и вышел на улицу.

Улица Плодородия располагалась в одном из самых дорогих районов Грантавена. Она была вымощена булыжником; по обе стороны стояли высокие каменные дома. Баллас отыскал трехэтажный особняк, обнесенный стеной из серого камня. За ней поднимались к небу старые тополя. Баллас остановился: тополя и стену упомянул Блант. Несомненно, этот дом принадлежал Эгрену Каллену.

Два человека охраняли ворота. Не священные стражи – однако они были вооружены кинжалами и короткими мечами. Частные охранники, понял Баллас. Он попятился в тень. Последнее убийство будет сложным – не чета двум другим.

Если он приблизится к воротам, охрана его увидит. Баллас не знал, сумеет ли справиться с обоими. И даже если ему это удастся – шум взбудоражит стражей, патрулирующих окрестные улицы. Баллас в задумчивости побарабанил пальцами по рукояти кинжала. Единственный путь внутрь – через стену.

Он вынырнул из тени, быстрой перебежкой пересек улицу и притаился у стены.

Несмотря на роскошь дома, стена, его окружающая, выглядела довольно грубо. Кладка была неровной; шершавые, выветрившиеся каменные блоки изобиловали щелями, трещинами и выбоинами. И это было Балласу кстати. Поплевав на ладони, он подпрыгнул, уцепился за верхний край стены и начал подтягиваться. Однако собственный вес тянул его книзу. Мышцы отозвались болью, кровь застучала в висках. Постанывая, Баллас повисел на стене несколько секунд и мешком свалился на землю.

Он замер, покосившись в сторону ворот. К счастью, охранники ничего не заметили. Они трепались между собой и не услышали ни шороха тела о камень, ни звука падения. Баллас смерил стену ненавидящим взглядом.

– Давай же! – прошептал он. – Долбаный слабак! Давай лезь!

Баллас снова подпрыгнул. На этот раз ему удалось отыскать опору для ног и вытолкнуть себя на стену. Он увидел большой ухоженный сад, в котором бродили с полдюжины охранников. Баллас сиганул со стены и укрылся за стволами тополей. Саднило руки; кровоточили ладони, расцарапанные шершавым камнем. Баллас вытер кровь о штаны и вновь поглядел на стену, размышляя, как будет уходить. Опять через стену? Или просто в ворота? После убийства уже незачем станет скрываться…

«Ты не о том думаешь, – сказал он себе. – Это не имеет значения. Не сейчас…»

Прижавшись к стене и прячась в тени тополей, Баллас тихо обошел двор по периметру, не сводя глаз с дома. Он был темен; ни одно окно не светилось. Не мог ли Блант ошибиться? Что, если Каллена нынче ночью здесь нет?..

Затем на углу здания он увидел небольшое окошко третьего этажа. Рама была чуть приоткрыта, и шторы слегка раздвинуты. Подобравшись поближе, Баллас прислушался. Сперва он не слышал ничего, кроме собственного хриплого дыхания, а потом до него донеслись звуки, исходящие из окна. Пусть и тихие – они были ясны и узнаваемы. Сладострастные женские стоны.

Баллас ощутил, как напрягается его плоть. Он стоял под окном весь в крови; нынче ночью он убил двух человек и собирался прикончить третьего. И все же сейчас он не чувствовал ничего, кроме нарастающего возбуждения. «Может быть, когда все будет кончено, я найду себе женщину? – подумал он. – Интересно, а есть ли в Белтирране шлюхи? И кабаки? Эль, вино и виски?..»

Затем мысли его перескочили на Церковь Пилигримов. Баллас вспомнил об убитых стражах и о тех – живых, – которые до сих пор охотятся за ним. О лективине, о Дубе Кары… Внезапно им овладел панический страх. Это чувство длилось мгновение, однако оно начисто прогнало мысли о шлюхах и питейных домах. Только бы найти землю за горами.

Он закрыл глаза. Возбуждение улетучилось. Никогда прежде боязнь боли не пересиливала в нем жажду любовных утех. Но теперь… Баллас сплюнул на траву и, подняв голову, глянул на окно. Женщина по-прежнему стонала.

Баллас отлепился от стены и обошел дом, разыскивая заднюю дверь. Не нашел. Здесь был лишь один вход, и перед ним дежурил охранник – высокий худощавый человек средних лет. Он жевал табак и поигрывал кинжалом на поясе. Охранник явно скучал, однако, не теряя бдительности, то и дело обводил двор внимательным цепким взглядом.

Стоя в тени стены, Баллас некоторое время наблюдал за ним. Скорее всего он сумеет застать охранника врасплох. Если действовать быстро, можно всадить кинжал ему в горло, прежде чем охранник успеет крикнуть. Тогда он сумеет войти в дом Каллена, но, разумеется, мертвеца быстро обнаружат. Поднимется тревога, и путь назад будет отрезан.

Баллас задумался. У него был с собой только кинжал. Если шестеро мечников запрут его в доме, шансов выбраться не будет никаких. Может быть, сперва перебить охрану? Вырезать их по одному, подкарауливая среди зарослей сада? Непростое дело. Но, судя по всему, выбора не было.

Баллас извлек кинжал – и замер. Охранник у двери зашевелился.

– Галларин! – крикнул он.

– Что? – отозвался голос из сада.

– У тебя есть еще табак?

– Да.

– Подкинь мне.

– Я же дал тебе целую горсть.

– Кончился.

– Мать твою! Куда в тебя лезет? Вот и с выпивкой то же самое. Не успеешь налить – и чашка уже пустая. Скажи мне: ты хотя бы успеваешь распробовать то, что пьешь? Вряд ли, да? Ты просто какая-то бездонная бочка.

– Хватит болтать! – досадливо буркнул охранник. – Принеси мне табаку – и все. Лады?

Невидимый Галларин устало вздохнул.

– Подойди сам – и возьми, – сказал он. – Я не мальчик на побегушках.

Словно бы какой-то бог-покровитель убийц обратил на Балласа благосклонный взгляд. Может, и впрямь так и было: в конце концов, Баллас немало потрудился во славу его… Охранник отошел от двери и исчез в саду. Баллас подкрался к двери. Смазанные петли не скрипнули. Шмыгнув в дом, Баллас оглянулся. Любителя табака не было видно, прочие охранники спокойно патрулировали двор. Они не заметили Балласа. Никто даже не подозревал о его присутствии.

Баллас закрыл дверь и очутился в чернильной темноте. Ощупью он отыскал вторую дверь, ведущую в глубину дома, и потянул за ручку. Безрезультатно.

– Заперто, – пробормотал Баллас.

Опустившись на колени, он вынул из кармана отмычку – длинную тонкую щепку – и поковырялся в замке. В механизме что-то сдвинулось, щелкнуло. Баллас поднялся и снова дернул за ручку. На этот раз дверь поддалась. Баллас вступил в длинный коридор. Здесь было светлее: лунные лучи косо падали сквозь узкие высокие окна. Толстый мягкий ковер покрывал пол. На стенах висели картины – но что на них изображено, понять было невозможно. Впрочем, Балласа они не интересовали.

Вынув кинжал, он пошел по коридору. В дальнем его конце отыскалась каменная лестница. Баллас поднялся на второй этаж, снова миновал коридор и обнаружил следующую лестницу, уводящую еще выше.

На третьем этаже Баллас увидел приоткрытую дверь. Из-за нее пробивался свет и доносился запах ароматических трав. Он подкрался поближе и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Затаив дыхание, Баллас заглянул в комнату. Ему предстала роскошная спальня. На полу лежал темно-красный ковер. В нишах горели свечи. Напротив двери находилось окно; тяжелые алые шторы были чуть приоткрыты.

На кровати, застеленной красными шелковыми простынями, сидела молодая женщина с приятным лицом. У нее были пухлые губы, округлый подбородок и большие глаза с длинными ресницами. Темные волосы падали на грудь, едва прикрытую рубашкой из тонкого белого льна. Несколько влажных прядей прилипли к щекам. Женщина разглядывала свои ногти и что-то мурлыкала под нос. Когда вошел Баллас, она не поднял глаз.

– Быстро обернулся, – сказала она. – Ты принес яблоки с корицей?

Баллас молча закрыл дверь.

– Обожаю их, – сказала женщина. – И сыр… этот, белый, с юга… как бишь он называется? Не помню. Все перепуталось в голове. Ну, не важно. Так что ты принес? – Она подняла голову и застыла на месте. Ресницы затрепетали. Огромные темные глаза расширились от удивления и страха. – Кто… кто вы?

Баллас шагнул к кровати. Женщина отпрянула.

– Кто вы? – повторила она. Баллас увидел ужас ее в глазах. Кинувшись вперед, он схватил женщину поверх локтя, стащил с кровати и зажал ей рот. Ладонью он ощущал ее теплые мягкие губы…

– Только пискни – и я перережу тебе горло, – прошипел Баллас, приставив кинжал к шее женщины. – Поняла?

Она забилась в его руках.

– Поняла?

Женщина наконец-то перестала сопротивляться и кивнула.

– Где Эгрен Каллен? Отвечай шепотом. – Баллас чуть отодвинул ладонь от ее рта.

– Пошел в туалет, – сказала она. – А еще собирался принести мне поесть.

– Не делай глупостей – и останешься жива. Договорились?

Женщина снова кивнула.

– Ты кто? – спросил Баллас. – Его жена? Подружка? Шлюха?

– Шлюха.

Ему повезло. Ни одна шлюха не поставит жизнь клиента превыше своей собственной – как бы щедро тот ни платил и как бы ни был ласков. Женщина не станет вмешиваться и защищать Каллена. Она просто позволит Балласу сделать то, за чем он пришел.

В коридоре послышались шаги. Шлюха затаила дыхание. Свободной рукой Баллас стиснул ее плечо. Что-то негромко стукнулось в дверь. Баллас ждал.

– Элспет, я же просил не закрывать дверь! – донесся голос из коридора. – У меня руки заняты. Оторви задницу от кровати и помоги мне!

Баллас оттолкнул от себя женщину. Она повалилась на постель. Баллас крадучись пересек комнату, повернул ручку и распахнул дверь. На пороге стоял высокий темноволосый мужчина, облаченный лишь в шелковую сорочку и легкие кожаные башмаки – костюм, годный лишь на то, чтобы дойти до туалета и кухни. В руках он держал серебряный поднос с хлебом, сыром и двумя чашками дымящейся жидкости. Когда дверь распахнулась, Эрген Каллен подался вперед, намереваясь войти в комнату, но тут же замер, увидев Балласа.

Тишина длилась несколько мгновений, а затем Баллас резко двинул Каллена кулаком в лицо. Удар был силен: Каллен отшатнулся, однако устоял на ногах. Размахнувшись подносом, он заехал им Балласу по лбу. Баллас охнул. Перед глазами заплясали разноцветные искры. Он подался назад. Кровь потекла по лицу: твердый край подноса разодрал кожу на лбу. Баллас утерся ладонью, но тут же вновь набежавшая кровь залила глаза. Баллас выругался. Снова стерев кровь, он увидел, что Эгрен Каллен кинулся к груде одежды, сваленной на дальнем конце кровати. Баллас прыгнул за ним. Каллен схватил штаны и выдернул из ножен на поясе длинный тонкий стилет. Баллас подскочил сбоку и ударил Каллена в ухо. Тот отлетел и повалился на стену, опрокинув столик. Ароматические травы посыпались на пол. Баллас выхватил нож и, держа его наготове, двинулся вперед.

Оттолкнувшись спиной от стены, Каллен выпрямился. Свободной рукой Баллас то и дело утирал кровь – но через секунду она вновь заливала глаза.

– Что, худо, парень? – ухмыльнулся Каллен.

Баллас не ответил. Кровь опять ослепила его. Каллен напал; стилет был нацелен противнику в живот, но Балласу удал ось увернуться. Теперь он ударил сам, целя в грудь. Каллен отскочил. Баллас по инерции пролетел вперед, едва не потеряв равновесие. Кровь снова залила глаза. Стерев ее, Баллас ткнул кинжалом туда, где, как он полагал… как он знал – должен быть Каллен.

Лезвие сверкнуло в свете свечей. Баллас не промахнулся: оружие было направлено прямо в противника. Но Каллен успел схватить шлюху и загородился ею…

…Время застыло. Кинжал повис в воздухе, словно схваченный чьей-то невидимой рукой. Баллас видел холодный блеск в глазах Эгрена Каллена. В темных зрачках женщины отражалось желтоватое мерцание свечей – две крошечные золотистые искры…

Клинок Балласа ударил женщину под ребро. Она подалась назад, прижавшись спиной к груди Каллена и недоуменно наблюдая, как по белоснежному льну медленно расплывается, увеличиваясь в размерах, яркое алое пятно. Потом она едва слышно вздохнула и повалилась на кровать.

Каллен кинулся к двери. Баллас преградил ему путь. Отшвырнув нож, он ударил противника в лицо – потом еще раз, и еще. Каллен не сумел противостоять яростному напору, с каждым ударом он сопротивлялся все слабее, и когда Баллас остановился, лицо его превратилось в кровавую маску. Каллен хрипло дышал, на губах его выступила красная пена.

– Кто… ты… такой?.. – выдавил он.

Баллас не ответил. Он нагнулся, чтобы подобрать нож. Каллен отшатнулся от него и подался к окну. Баллас недоуменно нахмурился. Каллен толчком распахнул створки и выскочил на карниз. Баллас подошел к окну. Карниз был не слишком широк, однако же Каллену удалось на нем устоять. Он закричал – вернее сказать, попытался, но из горла вырвалось лишь сипение.

– Охрана! Сюда! – Каллен внезапно осознал, что этот хриплый шепот никто не услышит – кроме противника. Он в ужасе повернулся к Балласу. Тот холодно взирал на него. – У меня есть деньги… Ты кто? Грабитель? Я дам тебе много денег. И ничего не скажу охране. Я…

Баллас поднял нож. На сей раз промахнуться было невозможно. Клинок вонзился Каллену в бедро. Тот сдавленно вскрикнул и машинально попятился. Раненая нога подломилась; Каллен взмахнул руками и свалился вниз. С пятидесяти футов – на вымощенный каменными плитами двор. Тело ударилось о землю с глухим влажным стуком. Стоявший неподалеку охранник подскочил неожиданности.

– О Пилигримы! Господин Каллен! Он упал! Охранник задрал голову, посмотрев на окно. Баллас подался назад – но было поздно.

– Там кто-то есть. В комнате Каллена!