Текст книги "Красный Петух"

Автор книги: Ян Гийу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

– Ну, – сказал он и повернулся к Карлу. Нэслюнда можно было скорее принять за торговца автомобилями 50-х годов, раггара[17]17
  Раггары – небрежно одетые, лохматые юнцы, ездящие на старых, ободранных автомобилях.


[Закрыть], чем за руководителя самой «деликатной» части государственной службы безопасности. Карлу этот человек почему-то не нравился. Какой-то ненадежный, хотя, может, это лишь так кажется.

Карл коротко доложил о результатах встречи в израильском посольстве. Нэслюнд пробурчал, что позвонит израильтянам, что-то записал и перевел разговор на другую тему.

– Ты, наверное, удивляешься, зачем я сунул тебя в эту группу? – начал он. – На то были особые причины. Вполне возможно, что понадобится дополнительный поиск в банке данных твоего компьютера различных террористов и поддерживающих их групп в стране, а возможно, кое-что еще. – Нэслюнд знал, о чем никто в "фирме" понятия не имел: чем, помимо получения высшего образования вообще и изучения программирования, в частности, занимался в Калифорнии молодой графский отпрыск.

Кто знает, ведь могло потребоваться и умение вести внешнюю разведку, а его старшие коллеги, Фристедт и Аппельтофт, были отменными знатоками во внутреннем шпионаже и анализе ситуации. И мысль о том, что незнакомые с внешней разведкой люди "фирмы" могут столкнуться с террористом, прострелившим голову полицейскому службы безопасности с расстояния двадцать сантиметров, была не из приятных.

– Но все это должно остаться между нами, – закончил Нэслюнд свои объяснения, хотя это были скорее намеки, чем что-то конкретное.

Карл молча ждал дальнейших разъяснений. Это раздражало Нэслюнда, но он все-таки продолжил:

– Короче говоря, в случае разногласий я бы предпочел, чтобы ты, а не твои старшие коллеги, оказался в такой ситуации. Понятно?

Карл утвердительно кивнул, хотя ничего не понял. Ему и в голову не приходило, что Аппельтофт и Фристедт плохо знакомы с торговлей оружием, поскольку он предполагал, что они, как и все службисты органов безопасности во всем мире, столь же компетентны в этом вопросе. Но, очевидно, это было не так.

– В таком случае остается одна небольшая практическая проблема, – сказал Карл.

– Ну конечно, – ответил Нэслюнд, – я узнал о ней сегодня. Никто из вас троих за последние три года не сдавал экзамена по стрельбе, так что вы не имеете права на ношение оружия. Но я обо всем договорился. После обеда вы поедете в Ульриксдаль, так что все в порядке.

– А-а, но я не это имел в виду, – возразил Карл. – Я говорю о типе оружия.

– Об этом я не подумал. Но ты же не боишься, что провалишь обязательный для шведского полицейского экзамен по стрельбе? – хмыкнул Нэслюнд.

– Нет, не думаю. Просто у меня есть собственное оружие, могу я пользоваться им, а не "вальтером"?

– Что за оружие?

– Итальянский пистолет и американский револьвер, в зависимости от поставленной задачи. Ты хочешь знать марку, номер лицензии и тому подобное?

– Нет, думаю, что все о'кей. Я боялся, что ты имел в виду более мощное оружие, чем это. Помни, что твое прошлое мы храним в секрете, я обещал это Старику, когда брал тебя. Правильно?

– Да, верно.

Карл зашел к себе в комнату и на письменном столе нашел записку, в которой Аппельтофт сообщал, что, как только он вернется, они прервут работу и займутся стрельбой. Карл открыл сейф и достал оттуда бордовый портфель, внешне ничем не примечательный, в котором могла поместиться кинокамера и оснащение к ней, но в котором на самом деле хранилась большая часть личного арсенала Карла.

На этот раз вопрос стоял так: пистолет или револьвер. Это зависело прежде всего от цели. Если цель – живой человек, то Карл, безусловно, предпочел бы свой револьвер "смит-и-вессон" 38-го калибра; он испробовал до пятидесяти различных марок и моделей, прежде чем пришел к заключению, что именно это оружие подходит ему больше всего.

Свобода выбора оружия в Сан-Диего была почти не ограничена, и новые курсанты первые месяцы могли посвятить подбору самого подходящего для себя – один револьвер и один пистолет, – ив дальнейшем каждый мог пользоваться собственным оружием. Этот револьвер был уже вторым личным экземпляром; оружие менялось после тридцати тысяч пробных выстрелов.

Он уже дважды направлял свой револьвер на живого человека. В первый раз он замешкался и чуть не был убит сам, а спустя два дня получил нагоняй. Это было одно из тех мгновений, воспоминания о которых мучительно сверлят мозг. Он отогнал от себя это неприятное воспоминание и положил револьвер обратно в сумку.

Сейчас надо было стрелять в цель, а не по мишени, а это совсем другое дело. У пистолета большая точность попадания, к тому же в револьвере всего лишь шесть патронов. А Карл не знал, как проходили пробы и экзамены в Швеции, знал лишь, что полицейские пользуются пистолетом калибра 7,65, с восемью пулями в обойме.

Его пистолет был марки "Беретта-92 S", калибра 9 мм, с 15 пулями в обойме. И получил он этот новый экземпляр в подарок при отъезде из Сан-Диего. Инструкторы по стрельбе специально заказали его и даже каким-то способом сумели достать его фамильный герб через американское посольство в Стокгольме. На белой перламутровой рукоятке – стандартная рукоятка изготавливается из темно-коричневого орехового дерева – черный герб с тремя красными розами и полумесяцем в серебре. Все венчала золотая остроконечная корона – так выглядел фамильный герб графского рода Хамильтонов.

Карл взял пистолет в руку. Заряженным он весил чуть больше килограмма, длина 217 мм, высота 137 мм. Время от времени посещая клуб стрельбы из пистолета в Дандеруде, Карл брал с собой только это оружие. Револьвер мог бы вызвать ненужную шумиху.

Он зарядил пару обойм, одну из них вставил в пистолет, снял пиджак и по привычке туго зашнуровал наплечную кобуру. В карман пиджака положил еще обойму и коробку патронов. Надел пиджак, поправил галстук и направился к двум комиссарам-криминалистам, мрачно ожидавшим его в кафетерии в конце коридора.

– А ты раньше сдавал у нас экзамен по стрельбе? – спросил Фристедт.

– Нет, – ответил Карл. Он не имел ни малейшего представления, как проходили шведские экзамены по стрельбе.

– А стрелять-то ты умеешь? – спросил Аппельтофт с улыбкой, которую Карл не мог не заметить.

– Да, – ответил он и отвернулся, чтобы не показать, что его задела их ироническая усмешка.

Оба пожилых полицейских обменялись взглядами, поскольку неправильно истолковали сдержанное поведение Карла, к тому же они задумали подшутить над молодым начальником бюро.

Спускаясь в гараж под полицейским зданием, они быстро обсудили состояние дел. Карл рассказал о том, что израильский офицер безопасности – женщина и что она, непонятно почему, отказалась объяснить сам факт или подтвердить содержание разговора с Фолькессоном, а лишь сообщила, что "план Далет" на иврите означает "план Д".

Разговор Фристедта с Нэслюндом тоже ничего не дал. Оказалось, что на совещании за день до убийства Нэслюнд и Фолькессон говорили о делах, никак не связанных с проблемами терроризма и Ближним Востоком. Но о чем они говорили, Нэслюнд рассказывать не захотел. Это показалось странным. Ведь если бы Фолькессон напал на след террористической группы, то он же должен был бы упомянуть об этом.

Аппельтофт в поисках владельца номера телефона 63-11-80 обнаружил, что это – магазин швейных принадлежностей на Сибиллагатан в районе Эстермальм. Ему показалось невероятным, что у Фолькессона были какие-то частные дела в таком магазине. Надо расспросить его жену, но встретиться с ней не удалось.

Последние дела Фолькессона, судя по размещению отчетов в его сейфе, в основном касались двух проблем: покушений палестинцев в Европе на дипломатов и других иностранных представителей или на своих соотечественников. Заграничные отчеты касались таких же дел и содержали в основном анализ modus operandi[18]18
  Здесь – детальное описание новых и необходимых приемов деятельности международных преступников.


[Закрыть] террористических организации в Европе и их возможностей или желания найти моральную и материальную поддержку симпатизирующих им среди местного населения.

Таким образом, ни один документ не проливал света на то, чем интересовался Фолькессон в последние дни кроме палестинцев. Но это было его обычным занятием.

Аппельтофт вел "вольво", Фристедт сидел рядом, а Карл сзади. Полицейские садятся так: тот, кто руководит операцией, рядом с водителем, самый младший по рангу сидит сзади.

Оба комиссара-криминалиста были в плохом настроении. Им казалось идиотской затеей прерывать работу только затем, чтобы отправиться в тир. Но они знали, сколь педантичен Нэслюнд, когда речь идет о выполнении соответствующих параграфов или правил; сейчас вот он требует выполнения пункта FAP 104/2 положения "Об использовании оружия в служебных целях", в свою очередь, базирующегося на королевском указе 1969 года. Да, действительно, тренировки по стрельбе – обычное занятие сотрудников криминальной полиции, но на их "фирме" никто уже и не помнит, кто и когда воспользовался оружием в последний раз, и старшие по званию, например Аппельтофт и Фристедт, однажды положив свое оружие в сейф, так и не доставали его больше.

Раздражение Аппельтофта и Фристедта, кроме того, было направлено и против Карла. Ведь он – типичный "нэслюндовец", один из тех "академических" новобранцев, кто, вероятно, будет бегать к Нэслюнду и доносить, кто что сказал или сделал. И преднамеренно, то ли провокации ради, то ли по крайней мере из желания узнать реакцию Карла, оба старших по званию полицейских завели разговор, о распространявшихся по "фирме" слухах о Нэслюнде.

– Ты ведь слышал о его великом захвате парня из Юккасйерви? – спросил Фристедт.

Карл, имевший мало общих дел с Нэслюндом и, кроме того, плохо осведомленный о подобных вещах, отрицательно покачал головой, и Фристедт с явным удовольствием принялся за рассказ.

Это, пожалуй, самая дорогая и самая большая неудача "фирмы". В те времена Нэслюнд был областным прокурором где-то в лапландском аду (Фристедт – стокгольмец, и для него все, что севернее Йевле[19]19
  Игра слов: Йевле – город, «йевель» – по-шведски дьявол.


[Закрыть], – «лапландский ад»). Так вот, Нэслюнд отвечал там за вопросы безопасности, и ему втемяшилось в голову, что теперь-то он «протянет руки» до самого Стокгольма, поскольку он напал на след крупного шпиона. В Юккасйерви.

В течение шести лет местные контрразведчики подкрадывались, подслушивали, распускали слухи и даже добивались подкрепления в виде различных заместителей – и все только для того, чтобы изловить великого шпиона. Наконец, областной прокурор Нэслюнд принял решение, что настало время выложить окончательные доказательства, и организовал группу из двадцати человек, в том числе десяти специалистов из Стокгольма, взял вертолет для выполнения непонятного задания, бронежилеты и все остальное. Огромная сила была направлена против Юккасйерви. Окружили и схватили "преступника" в его собственном доме, вещи его засунули в черные пластиковые мешки, а его самого отправили к областному прокурору Нэслюнду. Как всегда, обо всем разболтали прессе, та протрубила в фанфары: "Схвачен и обезврежен опасный враг Родины".

А через четыре месяца его отпустили: он оказался "любителем смотреть в окно" – отсюда его странное поведение, давшее повод для "неконструктивных" слухов. Не так уж безопасно посматривать в окно в "лапландском аду". Кроме того, однажды он совершил на пароходе недельную поездку в Ленинград.

Но ни намека на шпионаж, ни одного покушения на безопасность страны. Словом, Нэслюнд не смог отличить любителя торчать у окна от Кима Филби. Благодаря такой "блестящей победе" он был вызван в Стокгольм и стал шефом "Бюро Б".

Говорят, в правительстве кто-то сознательно хотел навредить "фирме". А как иначе объяснишь идею дать "герою из Юккасйерви" возможность занять такой пост? Единственная его заслуга – ложь, распускаемая в прессе, начиная с Юккасйерви и до сегодняшнего дня. Карл сам убедится в этом.

– Так что, если ты прочтешь в газетах о том, чем мы занимаемся, и не совсем узнаешь самого себя, не беспокойся. Тут ни я, ни Фристедт, ни криминалисты полиции ни при чем, куда уж нам. Только Нэслюнд, так и знай, – сказал Аппельтофт.

– Это чтобы между нами не было недопонимания, – добавил Фристедт.

Карл пожал плечами. Он не понимал их подчеркнуто агрессивного отношения к Нэслюнду, он еще слишком мало знал "фирму".

Так они добрались до полицейской школы Ульриксдаль. Специально вызванный инструктор должен был принять экзамен. Вот тут-то Аппельтофт и Фристедт и собирались сыграть с Карлом шутку, которая, вообще говоря, была больше направлена против Нэслюнда, чем против Карла. И они кое о чем уже договорились с инструктором.

В тире их ожидали пятнадцать мишеней, расположенных в один ряд. В самом конце продольной стены, покрытой деревянной панелью, инструктор прикрепил мишень типа "1/3 фигуры" размером 52 на 48 см (голова в шлеме, лицо и верхняя часть туловища). Инструктор выложил защитные наушники, коробку с патронами перед местом стрелка в двадцати метрах от цели.

По полицейскому регламенту таково расположение цели для упражнения № 8 – пять выстрелов не более чем за двадцать секунд, и из пяти три должны попасть в цель.

Но цель при этом должна быть неподвижной. По предварительному соглашению именно здесь все и должно было случиться. Инструктор прикрепил мишень на одну из стальных подставок, которые могли поворачиваться в определенные периоды.

– Ты раньше тут стрелял? – с веселой улыбкой спросил инструктор Карла.

– Нет, – ответил тот, – не в такую мишень и не с такого расстояния.

Расстояние казалось слишком малым для столь большой цели.

– Твое оружие в порядке? – продолжал инструктор, подмигивая Аппельтофту, вероятно, надеясь, что Карл не заметит этого.

– Да, – ответил Карл, даже не намереваясь доказывать это.

– О'кей. Вот эта фигура будет по моему приказу появляться на семь секунд, на три исчезать и так далее. Сделаешь пять выстрелов, понятно?

– Да, – сказал Карл, – семь секунд, на семь секунд появляется, на три секунды исчезает, так?

– Так. Все ясно?

– Да.

– У каждого три попытки, тебе понятно?

Карл снял пиджак и надел наушники. Он раньше никогда не знакомился со шведским регламентом упражнений по стрельбе, и в этом состояла часть шутки, но он не знал также и исходного положения, из которого стреляли в Швеции, то есть когда оружие готово к стрельбе и направлено на цель.

Он чувствовал, что что-то против него затевается. Будь он на десять лет старше, не позволил бы себя провоцировать. Но Фристедт и Аппельтофт, снявшие уже свои пиджаки, стояли неподвижно и как-то ехидно улыбались.

– Не принимай все так всерьез, парень, – утешал его Аппельтофт, разыгрывая сочувствие.

Карл стоял, широко расставив ноги и повернувшись спиной к мишени. Это была его привычная, отработанная поза для скоростной стрельбы. Упражнение, которое по его опыту походило на это, выполнялось обычно с большого расстояния и против черной фигуры в рост с красным сердцем размером в кулак на левой стороне грудной клетки. Фигура, поворачиваясь, как на дуэль-мишени, возникала на три секунды, исчезала в любой момент на время от одной до десяти секунд и вновь появлялась. Надо было сделать пять выстрелов – правда, за три секунды – и всадить три из них в сердце (равное 1/5 фигуры в 1/3). Карл отрабатывал это упражнение несколько тысяч раз и разным оружием.

Карл кивнул: он готов. Трое полицейских озадаченно смотрели друг на друга, удивляясь выбранной Карлом позе. Аппельтофт пожал плечами.

– Товьс! – крикнул инструктор.

Карл стоял спиной к мишени, держа руки по швам.

Аппельтофт оказался одним из трех, кто четче всего помнил, что произошло дальше.

В тот момент, когда машина подняла вверх мишень, Карл, поворачиваясь, вытащил оружие и снял предохранитель. Продолжая движение, он, по выражению шведского инструктора, "занял приседающее положение с опорой на руку" и сделал два выстрела один за другим, а потом, после короткой паузы, еще три и вернулся в исходное положение; только потом, казалось, продолжавшиеся целую вечность, закончились те самые семь секунд и мишень опустилась.

Дважды повторилась та же процедура перед изумленными полицейскими. Когда Карл в последний раз опускал свой иностранный пистолет в наплечную кобуру, две гильзы, все еще находясь в воздухе, завершали свое падение на пол. В абсолютной тишине было слышно лишь, как они зазвенели, упав на пол.

"Хлоп", – донеслось от разворачивавшейся продырявленной мишени.

Никто не вымолвил ни слова. Инструктор сам спустился за мишенью. Одна пуля попала в шлем. Остальные четырнадцать плотно собрались на лице фигуры.

– Да-а-м, – процедил инструктор, поднимая мишень перед Аппельтофтом и Фристедтом и обращая на них взгляд, который, казалось, говорил: "Вот чертов молокосос", – пожалуй, для новичка довольно хорошо. А каким оружием ты пользуешься, парень?

– "Беретта-92 S", калибр 9 мм, скорострельные патроны типа "парабеллум", у меня есть разрешение начальника бюро использовать его вместо "вальтера". Но я могу попробовать и "вальтером", хотя его придется перезаряжать.

Карл изо всех сил старался отвечать спокойно. И тут же раскаялся.

– А где ты научился этому? – тихонько спросил Фристедт.

Карл покачал головой.

– No comments[20]20
  Никаких комментариев (англ.).


[Закрыть], – сказал он.

– Ну что ж, после "начинающих" перейдем, пожалуй, к старым экспертам "сэка"[21]21
  Разговорное название СЭПО.


[Закрыть], – угрюмо заметил инструктор. – Но теперь, полагаю, будет «вальтер» и пять пуль вместо пятнадцати в каждой серии.

Аппельтофт вздохнул, достал свое оружие, расстегнул кобуру и занял позу готовности, как предписывал шведский регламент.

Полчаса они стреляли в разные, значительно более легкие цели. Аппельтофт справился с заданием довольно хорошо, а Фристедт, явно презиравший пистолет, – не очень, если не сказать больше. Карл, успокоившись, стрелял согласно инструкциям. И ни разу не промазал.

Весь обратный путь ехали молча, каждый думал о своем. Уже совсем стемнело, и шел дождь. Но после Норртулль по дороге к Кунгсхольмен кричащие рекламы вечерних газет привлекли их внимание.

– Лучше не читай, все равно только обозлишься, – сказал Фристедт.

– Да, ты, наверное, удивляешься, кто проводит расследование – мы или пресса, – заметил Аппельтофт.

Оба комиссара-криминалиста перешли с Карлом на более дружеский и менее покровительственный тон.

Они направлялись на встречу с коллегами из "открытой службы" – так их " фирма" называла криминальную полицию. Юнгдаль, начальник отдела по борьбе с насилием, ждал их с заключением технической экспертизы и другими результатами работы, которой "открытая служба" занималась в течение дня.

Юнгдаль пришел в отдел с тоненькой папкой отчетов технической группы в руке, в другой он держал пистолет в пластиковом пакете. В их распоряжении была общая рабочая комната с сейфом, кофеваркой и двумя окнами (признак начальственного положения), тремя креслами и маленьким столом для заседаний из карельской березы. Кто-то из секретарей уже сварил кофе, последние капли шипя падали из аппарата.

Юнгдаль, огромный мужчина с коротко подстриженными седыми волосами и толстыми сильными руками, был известен своим вспыльчивым характером и неоспоримыми способностями. Он был из тех полицейских, которым практически всегда сопутствует удача, на них никогда не поступают жалобы (если не считать случаев, когда Юнгдаль, будучи еще патрульным полицейским и наблюдая за порядком, сталкивался с тем, что на полицейском языке называется "иной точкой зрения того или иного хулигана", а руки у него были размером с хорошую сковороду).

– Summa summarum[22]22
  Окончательный итог (лат.).


[Закрыть], – сказал Юнгдаль, – техники дали примерно то, что мы и могли ожидать. Вот орудие убийства. – Он поднял пакет и опустил его на стол с легким стуком, улыбнулся молодому директору бюро, вздрогнувшему как будто от страха. – На его поверхности нет ни единого отпечатка пальцев. Хорошо натренированный преступник не оставляет следов. Возможно, он пользовался перчатками или, вероятнее всего, протер оружие после выстрела.

– Почему "вероятнее всего"? – спросил Фристедт.

– Потому что так легче представить себе все это, – ответил Юнгдаль. – Ведь вам, коллега, было бы трудно представить, что человек этот сидел в перчатках. Мы же предполагаем, что их встреча была добровольной, а не связана с похищением. Кроме того, в машине Фолькессона все вокруг места пассажира тщательно протерто.

Фристедт и Аппельтофт кивнули, соглашаясь с ходом рассуждений.

– Можно посмотреть оружие? – спросил Карл.

– Конечно, – ответил Юнгдаль, – мы это уже сделали, и технические результаты готовы.

Карл открыл пакет и положил пистолет перед собой, потом порылся в кармане и достал связку ключей. Среди ключей висел предмет, напоминавший хорошо оснащенный перочинный нож. Из него он выдвинул небольшой инструмент, похожий на отвертку.

На ручке пистолета была пятиугольная звезда, а вокруг нее буквы – СССР. Таким образом, место изготовления оружия было очевидно даже для любителя.

– "Токарев", 7,62, очень необычный калибр, – сказал Карл, затем сделал быстрое движение, и патрон, сидевший в стволе, выпрыгнул на стол.

– Вот почему мне было немного не по себе, когда ты вот так опустил оружие на стол, – продолжал Карл, обращаясь к Юйгдалю, – у него нет обычного предохранителя. Это облегченный вариант "кольт-браунинга" модели 38, а именно модификация 1959 года или позже. Модель эта применяется и в военно-морских силах, но это армейский вариант, который, наверное, используется не очень часто.

Фристедт и Аппельтофт обменялись восхищенными взглядами и скосились потом на удивленного коллегу из "открытой службы", а Карл тем временем продолжал свои рассуждения.

– Восемь пуль в обойме, как и в базовой модели. – Карл вытащил магазин и положил его на стол. – Оружие с низкой точностью стрельбы, военное. Можно найти его в русском реестре?

– Мы не знаем, на нем даже нет заводского номера, – ответили пораженные криминалисты.

– Это потому, что серийный номер по какой-то причине находится внутри, – сказал Карл и снял чехол, потом взял свой чудо-ножик со стола и разобрал все оружие менее чем за десять секунд.

– Вот здесь, – продолжал Карл, повертев освобожденным стволом, и протянул его Фристедту.

Фристедт взял пистолет и обнаружил серийный номер, четко выгравированный именно там, где, по мнению Карла, он и должен был находиться, потом вернул пистолет Карлу. Тот снова быстро собрал его.

– Ну вот, что касается нас, то мы ничего больше не успели сделать, – заговорил наконец Юнгдаль, придя в себя от удивления. – У нас был контакт с тремя или четырьмя лицами, позвонившими по телефону после выхода газет. Двое из них, скорее всего, обычные дурни, один уже давно известен своими странными заявлениями. Но была еще одна пожилая дама, сказавшая, что она гуляла с собакой и видела, как какой-то человек вылез из машины. Она запомнила марку машины и место, где все произошло.

– Значит, она видела убийцу, – констатировал Фристедт.

Юнгдаль кивнул и продолжил:

– Мы послушаем ее сегодня вечером и, думаю, завтра сообщим вам все детали. А что касается следов ног и тому подобного, то случилось так, что вокруг машины оказалось большое количество туристов, но... пожалуй, мы ничего существенного не упустили, если учесть поведение преступника.

– А что было после того, как оружие выстрелило, у вас есть какие-нибудь соображения на этот счет? – спросил Фристедт, не отрывая взгляда от советского пистолета, уже уложенного Карлом обратно в пластиковый пакет.

– М-да. Фолькессон сидит за рулем, он только что остановил машину. Пока они разговаривают, убийца достает оружие, если, конечно, Фолькессон не приехал сюда уже под дулом пистолета, и держит его на расстоянии примерно десяти сантиметров от лица жертвы, которая, во всяком случае в момент выстрела, повернулась к убийце. Когда жертва смотрит в лицо убийцы, тот стреляет ей прямо в глаз. Примерно так. Так что мы имеем дело с самим дьяволом. Да, вот и весь наш материал. А вы что нашли, это не государственная тайна? Фристедт заметил иронию и подумал, прежде чем ответить.

– Да, ты ведь знаешь, это все болтовня, что нужен Шерлок Холмс в качестве фильтра между нашими "фирмами". Ты же понимаешь, что это не наша идея. Но мы точно не знаем, кто и зачем охотился за Фолькессоном. У нас есть сведения, что он был предупрежден одним иностранным посольством о готовящейся террористической акции, и, бесспорно, между этими событиями существует связь, но точно мы этого не знаем.

– Понятно, – вздохнул Юнгдаль. – Так что же, черт возьми, нам делать?

– Начнем с кофе, – предложил Аппельтофт и отправился к стопке пластмассовых стаканчиков с красными и синими подстаканниками, стоявших у кофеварки. Наполнил четыре стаканчика и поставил их на стол вместе с пакетом сахара. Кроме Карла, сахар никто не взял.

– Да, вот еще, по-моему, надо о чем сказать, – добавил Аппельтофт, почему-то размешивая кофе без сахара. – О номере телефона, выведшего нас на магазин швейных принадлежностей на Сибиллагатан. Что нам с ним делать?

– Я беру это на себя, – сказал Карл. – Возьму данные о владельце, его родственниках и кое о ком из его окружения и пропущу их через наш компьютер.

– А сколько на это уйдет времени? – спросил Фристедт.

– Не знаю, может, это ничего и не даст, но займет по крайней мере несколько часов.

Распределение обязанностей на следующее утро закончилось быстро: Юнгдаль лично отправится домой к даме с собачкой, Фристедт попробует связаться с русскими коллегами. При этом предложении все прочие запротестовали: "русские коллеги" – не очень-то привычный термин, поскольку КГБ и его военный собрат – ГРУ – считались лагерем противника. Но почему бы и не спросить? Им, наверное, не очень хочется быть в числе подозреваемых? Хотя, с другой стороны, никогда не знаешь, как отреагируют русские. Вдруг они сочтут это за провокацию. Может, Фристедту следует посовещаться с самим Шерлоком Холмсом, то есть с Нэслюндом, еще до налаживания контакта с ними?

– Нет, – заявил Фристедт, – у меня просто нет времени, чтобы беспокоить Нэслюнда в такой поздний час.

Так этот вопрос отпал.

Аппельтофт взял домой отчеты, дабы продолжить их изучение и посмотреть, что из этого может получиться. На том и разошлись.

* * *

Поручение Юнгдаля оказалось самым легким и самым приятным. Насвистывая что-то веселенькое, он сел в машину и отправился к пожилой даме на Йердет. Ему предстояло всего лишь допросить свидетеля – работа, которую он делал тысячу раз, прежде чем стал начальником отдела. Он сам говорил с дамой по телефону, когда та позвонила, и интуиция почти сразу подсказала ему, что она ничего не выдумывает и действительно могла видеть нечто имевшее важное значение.

И он не разочаровался. Как он и предполагал, дама жила одна среди фотографий умерших родственников, детей и внуков. Хрустальная люстра и пудель – вот непосредственные виновники того, что она стала свидетелем убийства. Юнгдаль с удовольствием отметил, что даже угадал породу собаки. Пожилая дама предложила ему чашечку кофе с маленькими бисквитами и называла его "констебль". Юнгдаль обхаживал ее, как кот.

По утрам она плохо спит и поэтому прогуливается с собакой, даже в ненастную погоду, как сегодня утром. Она вышла из квартиры в двадцать минут восьмого, она уверена в этом, потому что как раз принесли утренние газеты, а почтальон всегда приходит в четверть восьмого.

Она спустилась вниз к гостинице "Юргордсбруннс Вэрдсхюс" – это ее постоянный маршрут, но, перейдя мост, она обычно решает, куда идти дальше в зависимости от погоды и настроения. На этот раз она прошла несколько сот метров по Маниллагатан, а потом решила пойти обратно.

Повернув, она оказалась как раз перед остановившейся машиной. Свет был включен, и она заметила на переднем сиденье двоих мужчин. Ей показалось это странным – ведь вблизи никого не было: ни машин, ни людей. Когда она подошла совсем близко, свет в машине погас, мужчина, сидевший рядом с водителем, вышел и направился ее сторону, а другой остался на месте.

"Боже милостивый, хорошо, что эта тетушка осталась в живых", – подумал Юнгдаль. Он был совершенно убежден, что она говорила правду. Все рассказанное ею о месте и внешнем виде машины совпадало точно, не по газетным описаниям, а по фактам.

– А как выглядел этот мужчина? – спросил Юнгдаль.

– Чего-то определенного, к сожалению, сказать не могу. Какая-то зеленая куртка с капюшоном, он его поднял сразу же, как только вышел из машины.

– На каком расстоянии вы тогда находились?

– Констебль, наверное, понимает, что я не очень хорошо определяю расстояние... ну, примерно, если бы между нами стояло пять-шесть таких машин.

– Так. Мужчина вышел из машины, поднял капюшон, а потом?

– Я продолжала стоять. Как раз в это время Майя занималась... да, констебль понимает чем.

– Да, понимаю. Значит, мужчина прошел мимо вас, пока вы стояли.

– Да, всего на расстоянии нескольких метров, и я спросила его: может быть, что-то случилось – ведь второй остался в машине.

– И что же тот ответил?

– Ничего. Он только смотрел вниз и прошел мимо меня. Мне показалось это странным. Но, может быть, он иностранец, подумала я.

– А почему вы так подумали? Он выглядел как иностранец?

– Этого я сказать не могу, я его фактически не разглядела из-за капюшона. Да и голову он опустил, словно рассматривал что-то на земле.

– А он был высоким, большим или маленьким?

– Довольно крепким, не таким уж высоким, чуть выше меня.

– А ваш рост?

– Метр семьдесят. Он шел, наклонясь вперед. Что-то между 175 и 180 сантиметрами.

– А лица вы совсем не видели?

– Кое-что видела. Бороды у него не было, но были вроде бы усы. Потом, глаза такие умные, но, может быть, так показалось, ведь было еще темно.

– А как вы думаете, сколько ему могло быть лет? Хотя бы приблизительно. Он был старым или молодым?

– Не очень старым, правда, может быть, мы с констеблем по-разному смотрим на это. Мне кажется, он был мужчиной в раннем среднем возрасте. Ведь он был в таких... джинсах.

– Вы убеждены в этом?

– Когда он не ответил, я подумала, что это типично для невоспитанных персон в джинсах. Может, это и глупо, но я подумала именно так.

– Значит, вы убеждены, что он был одет в зеленую куртку с капюшоном, который был поднят, и в джинсы?

– Абсолютно, могу поклясться!

– Нет, не надо. Главное, вы убеждены в этом. А что у него было на ногах, вы не видели?

– Нет, на это я не обратила внимания.

– И вы убеждены, что он ничего не ответил, когда вы обратились к нему?

– Да, совсем ничего.

– Но вы же не знаете, понял он вас или нет?

– Нет, но он ведь должен был услышать, что я ему что-то сказала, а он даже не посмотрел на меня, просто прошел мимо.

– Вам показалось, что он спешил?

– Совсем нет. Он шел уверенным шагом, не бежал.

– А выстрела до этого вы не слышали? Или какого-нибудь странного звука?

– Нет, нет. Я бы тогда испугалась, а так мне не было страшно.