Текст книги "Грюнвальдская битва"
Автор книги: Ян Длугош
Жанры:
Европейская старинная литература
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
После этого прусский магистр Генрих фон Плауэн набрал большое число новых наемных рыцарей, разноплеменных и разноязычных. Между ними главными были Эбергард, епископ вюрцбургский,[340]340
Епископа вюрцбургского звали не Эбергард, а Иоанн. Был епископом вюрцбургским в 1402-1412 гг.
[Закрыть] и Иоганн, князь мюнстербергский, иначе замбицкий, из Силезии. Они прибыли по распоряжению прусского магистра и крестоносцев в Тухольский замок и, располагая множеством повозок, бомбард и прочего военного снаряжения, пытались вторгнуться через лишенные охраны области в Польское королевство. Узнав от разведчиков об этом новом обстоятельстве, Владислав, король польский, двинул в поход рыцарей земель Великой Польши, а также Велюньской, Познанской, Ленчицкой, Куявской, Серадзской и Добжинской земель, сам же, выступив из Юнивладиславии в воскресенье, перед праздником святых Симеона и Иуды (26/X), остановился на ночлег. В понедельник же, накануне праздника святых Симеона и Иуды (27/X), он прибыл в Быдгощь, куда уже раньше собрались отряды его рыцарей из упомянутых земель. После обсуждения предстоящих действий, король, оставаясь в Быдгощи, отправляет собравшееся войско, присоединив к нему рыцарей своего двора, во вражеские земли. Начальником и предводителем войска, стоявшего под двенадцатью знаменами, король назначает Петра Шафранца, краковского подкомория. Итак, во вторник, в день святых Симеона и Иуды (28/X), королевское войско, значительный отряд всадников и пеших, более внушительный на вид, чем по численности, сопровождаемое на расстоянии полумили, со вздохами и слезами, Владиславом, королем польским, выступает из Быдгощи, оставив там все телеги и снаряжение, чтобы удобнее было действовать при случае; быстрым ходом, опустошая и выжигая вражеские земли, в тот же день оно достигло Тухоли. Петр Шафранец, расположив войско в месте, удобном для засады, высылает шестьсот балистариев, чтобы раздразнить врагов, находящихся в Тухоле. Когда балистарии с этой целью вели захваченный в качестве добычи скот, враги, полагая, что тех не более, чем их было на виду, поддаются на эту приманку; выйдя из Тухоли быстрым ходом, они настигают шестьсот польских наемников, которые делают вид, что испуганы и обращаются в бегство до самого места засады; тогда королевское войско, выскочив из засады, с распущенными знаменами спешит в бой против врагов. Враги же, хотя и превышали их числом, словно устрашенные появлением королевского войска, стремглав обращаются в бегство; однако Петр Шафранец, предводитель королевского войска, несмотря на многократные просьбы рыцарей, долгое время не позволял преследовать бегущих, опасаясь и сам засады, подобной устроенной им; и только видя, что враги слишком беспорядочно бегут в город, отбросил опасения и дал знак королевскому войску преследовать бегущих. Хотя и с опозданием, но, пылко ведя преследование до самых ворот города Тухоли, поляки многих перебили и взяли в плен, в том числе даже пять вражеских начальников, а именно: Яна Коловрота из Черногуса, Яна Заеца и Генрика Маловца, чехов, Гедварта Рейдбурга, силезца, и Генриха фон Забена из Лузации. Королевское войско, кроме того, завладело вражеским лагерем и всем его обозом, который стоял перед городом и никак не мог быть введен в город, вследствие царившего там смятения и спешки, а также потому, что мешал напор бегущих; найденное там большое количество добычи войско разграбило. Многие люди опытные в военном деле, считали, что если бы предводитель Петр Шафранец вовремя дал позволение преследовать бегущих, то все вражеское войско было бы уничтожено в тяжкой сече и спаслись бы немногие. На это зрелище смотрели со стены Тухольского замка Конрад Немпч, королевский рыцарь, и Ян Повала младший, крестоносец, пленные и некоторые другие, и Конрад Немпч, говорят, увидев королевское знамя с двойным желтым крестом на небесно-голубом поле, сказал окружающим: «Лишь только покажется это знамя и это полотнище,[341]341
У Длугоша «plachta» (польск., означает «платок», «кусок полотна»).
[Закрыть] не ведающее, что такое бегство, тотчас же мы видим и славную завязку боя». Увидев, однако, что крестоносцы бегут, не вступив в бой, прибавил: «На нас негодуют за то, что в битве под Короновым мы, будучи в конце концов побеждены, попали в руки победителей; насколько же более следует негодовать на тех, кто, устрашившись одного вида врагов, без всякой необходимости показал тыл. Мы-то бились под Короновым, как подобает мужам, и дали достойное доказательство нашей доблести, раз, и другой, и третий сходясь в бою; эти же даже не отведали начала битвы. И те, кто испытал это на себе, могут открыто объявить, чего стоит меч и рука поляков». Среди прочих обратились тогда в бегство князь. Иоганн Мюнстербергский и все знатнейшие рыцари. Некоторые же, отчаявшись попасть в город, оставили коней и вверились волнам, где множество их, захлебнувшись, погибло; больше погибло их в волнах, чем от меча. Многие, наконец, не считая себя в безопасности даже в Тухоле, бежали в Хойницы, как в более укрепленное место; но и при этом бегстве, попадали в плен к преследовавшим их полякам.
С наступлением ночи королевское войско, не имевшее отдыха в течение целого дня, усталое и голодное, начало отходить от Тухоли, чтобы найти где-либо продовольствие для себя и для коней. Но, обремененное добычей и телегами и не направляемое проводником (а ночь была очень темной, так как луны всю ночь не было и звезды не светили), войско кружило, блуждая из стороны в сторону. На рассвете же, обнаружив, что за всю эту ночь прошли только полмили и еще не ушли из вида Тухольского замка, они были охвачены сильным страхом, как бы враги не решились предпринять что-либо против них, усталых, измученных и голодных, и стали отступать к Быдгощи. Однако туман, длившийся до позднего дня, был до того густым, что и зрение стало бесполезным. Туман рассеял, однако, какие-либо опасения, и под покровом его королевское войско невредимым добралось в Быдгощь. Между тем Владислав, король польский, узнал от рыцаря Гневоша из Далевиц, посланного к нему от войска, что его войско после славной победы, вследствие которой враги в страхе бежали, собирается возвратиться домой ввиду приближения зимнего времени и ради добычи, взятой во вражеском лагере. Сев на коня, король быстро отправился из Юнивладиславии к Лабышину и Шубину, чтобы удержать войско от возвращения и направить на осаду врагов, бежавших в Тухолю. Но, хотя король спешил, он немного запоздал; войско уже разошлось в разные стороны и никак нельзя было собрать его, так как оно слишком рассеялось. Поэтому король решил возвратиться туда, откуда прибыл и, отобедав в день всех святых (1/XI) в Шубине и остановившись на ночлег в Лабышине, возвратился в Юнивладиславию на другой день, в воскресенье, на следующий день после дня всех святых (2/XI). В понедельник, после праздника всех святых (3/XI), к нему привели для обозрения все множество пленных, взятых под Тухолей; им король также изложил, что всегда защищает дело самое справедливое, противная же сторона крестоносцев является неправой; и после переписи имен и званий пленных, он отпустил их всех под простое рыцарское слово, назначив день и место явки. Одному из них, Яну Заецу, чеху, он сказал: «Так как ты не можешь отрицать, что был моим придворным и приближенным, то объясни, как же ты поднял оружие против меня за моих врагов, крестоносцев, и опровергни преступление, которое ты совершил против нас». На это Заец ответил: «Не отрицаю, благочестивейший король, что я придворный и слуга твоего величества. Но если я, не заботясь о тебе, перешел на сторону твоих врагов крестоносцев, то причиной тому – моя отвага, ибо будучи мужем смелым и бесстрашным, иначе rabk,[342]342
«Rabk» – искаженное чешское слово rabijak (от латинского rabies – «бешенство», «ярость», «неистовство») – «грубый, суровый человек». Здесь, очевидно, «неистовый».
[Закрыть] и слывя таковым, я счел более достойным перейти на сторону павших и поверженных, ведь я слышал о твоих славных победах, много раз одержанных над Орденом крестоносцев. Так что, если бы я пришел к тебе на помощь, то моя утешительница (он имел в виду королеву Софию, супругу чешского короля Венцеслава) осыпала бы меня упреками за то, что я, опасаясь исхода битвы, склонился к тебе, которого до сих пор сопровождала удача. Итак, я пошел к тем, у кого дела были плохи, чтобы выказать свою отвагу, каков бы ни был исход; а так как тевтонцы бежали, то я, считая бегство постыдным, отдался в руки твоих рыцарей. Итак, поступай со мной как тебе угодно». Спрошенный затем королем, как он считал бы достойным победителя поступить с ним, пленным, который был придворным и приближенным короля, Заец ответил: «Поступай так, как внушает тебе твое милосердие, проявляя которое к побежденным, ты, видимо, обязываешь победу быть благосклонной к тебе». Польщенный таким остроумным ответом, король отпустил Заеца под рыцарское обещание, как и других рыцарей.
Между тем королевские придворные рыцари, нанесшие поражение врагам под Тухолей, шлют князю Иоганну Мюнстербергскому и всем наемникам крестоносцев, действовавшим в Тухоле, послание, украшенное сильными и красноречивыми выражениями; затем они передают его через герольда, предъявляя суровое требование выдать, согласно рыцарскому праву и обычаю, все доспехи, коней и военные знаки отличия, и в частности плащи, носимые поверх доспехов, которые называются wappenrokkyn,[343]343
«Wappenrokkyn» – немецк., совр. Waffenrock.
[Закрыть] с которыми они выступили в бой, так как это полагается им, как победителям; ведь с того времени, как они вышли на поле сражения и без боя обратились в бегство, они должны признаваться больше, чем побежденными. И не беглецу подобает носить оружие, а мужу; кто решился выступить в бой вооруженным, тот обязан по рыцарскому закону, в случае бегства, отдать оружие победителю. От крестоносцев же они получили ответ: они всегда заботились о своей чести и не считают, что когда-либо замарали ее позором какого-либо бегства; они будут по рыцарскому обычаю защищать свою честь при дворах королей и князей и очистятся от обвинений и хулы вооруженной рукой; и предлагали во свидетельство своей невиновности бой и поединки в отдаленнейших местах.
Это естественно было ожидать от тех, которые могли оправдывать свое бегство только дерзкими и голословными заявлениями, тогда как польские рыцари вызывали их ко дворам Александра, великого князя литовского, а также князей Мазовии – Земовита, Януша и Болеслава,[344]344
Болеслав – князь мазовецкий, брат Земовита и Януша.
[Закрыть] обещая им полную безопасность; те же, наоборот, называли польским рыцарям дворы королей Франции, Англии, обеих Испаний[345]345
Под «обеими Испаниями» Длугош подразумевает, очевидно, так называемые «дальнюю» (к северу от р. Эбро) и «ближнюю» (к югу от р. Эбро) Испании, различавшиеся в средние века.
[Закрыть] и Неаполя, чтобы какими-нибудь прикрасами прикрыть свой стыд. Однако если бы и случилось, что польские рыцари приняли эти предложения, то наемники крестоносцев не сдержали бы обещания, а нарушили бы их, выставив в свое оправдание новый обман.
Генрих фон Плауэн, магистр Пруссии, видя, что попытки его нападения с войском наемных и своих воинов на земли Польского королевства остались тщетными из-за мужественного и стойкого сопротивления поляков, выводит войско из Померании и направляется в Пруссию. Там он осаждает замок Штум, управляемый Енджеем Брохоцким, чтобы прекратить великое и постоянное разорение, которое причиняли оттуда Мариенбургскому замку, пользуясь его близостью, королевские войска своими нападениями и враждебными действиями. Между тем как магистр тревожит замок непрерывными приступами в течение шести недель (а надежды никак не соответствуют его усилиям), вдруг (неизвестно – случайно или вследствие измены) сгорает башня большего замка, находившаяся над воротами, с запасами пороха, метательного оружия, боевых снарядов и продовольствия. От этого среди осажденных день ото дня растет отчаяние; не имея возможности иным путем избежать угрожающей гибели, они вступают с магистром в соглашение о сдаче замка, с тем, однако, что выполнят его не иначе, как с согласия и по повелению короля. Итак, с разрешения и под охраной магистра Пруссии они отправляют королю в Юнивладиславию двух рыцарей: Канимира и Голы-Яна, которые рассказали, какой несчастный случай произошел с пожаром башни и снаряжения и какая угрожает им опасность, если они будут упорно сопротивляться. По разрешению же и приказанию короля они сначала заключают соглашение о безопасном выходе из замка с конями, оружием и всяким добром, а затем передают магистру и Ордену не только замок Штум, но и замок Моронг, которому грозила подобная же опасность.
ОТРАЗИВ ПРУССКОГО МАГИСТРА, ОСАЖДАВШЕГО ЗАМОК РАДЗИН, ПОЛЯКИ БЕРУТ И СЖИГАЮТ ГОРОД.Овладев двумя замками и обретя от этого новую и великую решимость, прусский магистр Генрих фон Плауэн теснит подобной же осадой третий замок, именно Радзин; в течение шести недель он громит замок непрерывной стрельбой из бомбард. Но так как королевские войска хорошо защищали этот замок, то магистр был вынужден со стыдом поспешно бросить осаду, оставив в городе Радзине большое количество раненых на излечение. Это не могло остаться неизвестным королевским рыцарям, оберегавшим замок Радзин. Поэтому в следующую же ночь они направляют быстрого гонца к другим королевским отрядам, которые несли защиту замка Бронницы с просьбой скорее прийти им на подмогу; тогда, сделав набег, они легко овладеют городом Радзином с его имуществом и людьми, оставленными в нем крестоносцами для защиты и на излечение. Исполняя их просьбу, рыцари Бродницкого замка, а именно Альберт Мальский, Добеслав Пухала и много других, прибывают в условленный день и час. Узнав об их прибытии, рыцари, поспешно выйдя из замка Радзина, нападают на город Радзин через ворота, обращенные к замку; и, соединившись с бродницкими рыцарями, чередуя усилия, разбивают и проламывают ворота города при тщетном сопротивлении горожан и орденских воинов. В проходе же ворот поставлена была большая бомбарда, из которой выпалил какой-то священник, взявшийся не за свое дело, чтобы помочь своим согражданам, сбежавшимся во множестве к воротам для отражения угрожающей опасности; бомбарда своим напором, отпрянув в толпу горожан, задавила двадцать четыре из них; из королевских же воинов поразила только троих. Устрашенные таким несчастьем, горожане и воины крестоносцев прекращают защиту, и королевские воины занимают город и, разграбив, обращают его в пепел. Взяв в плен много людей из числа радзинских горожан и наемников крестоносцев, довольные и невредимые они возвращаются в свои замки.
ТОРУНЬ И ГДАНЬСК, НАРУШИВ ВЕРНОСТЬ КОРОЛЮ, ПРЕДАЮТСЯ ГОРОЖАНАМИ ДОБРОВОЛЬНО МАГИСТРУ ПРУССИИ ПО ЗАКЛЮЧЕННОМУ С НИМ РАНЬШЕ СОГЛАШЕНИЮ.В то время, когда магистр прусский Генрих фон Плауэн стоял в осаде замка Радзина, он заключил с горожанами Торуня и Гданьска (хотя те дали заверение в повиновении и верности королю) тайное соглашение о сдаче ему упомянутых городов и убедил их (а они и сами были склонны к этому) передать ему упомянутые города. Итак, сняв осаду замка Радзина, он ведет войско на Торунь, чтобы овладеть обоими городами, как было условлено. Между тем торуньские и гданьские горожане, чтобы прикрыть свои хитрости и вероломство, отправляют донесение к Владиславу, королю польскому: торуньцы – через бургомистра Альбрехта Рота и Петра Шелигу, горожане же гданьские – письмом, сообщая, что прусский магистр Генрих скоро прибудет для осады их города и прося оказать защиту им и городам. Владислав, король польский, милостиво им отвечая, повелел им сохранять бодрость и стойкий дух и вполне надеяться на него, отбросив всякий страх, обещая своевременно оказать надежную помощь и защиту обоим городам. «Оставайтесь, – говорил он, – спокойно в ваших домах; мне и моим рыцарям оставьте только башни и стены; завтра я выступлю отсюда к вам с пятью, восемью, даже десятью тысячами, сколько я сочту нужным, всадников и спешно направлюсь к вам. Позаботьтесь тем временем о судах для переправы моей через Вислу». Получив такой ответ, торуньцы уходят от короля и, возвратясь к своим, докладывают о наилучших намерениях короля по отношению к ним. Король же, выполняя обещание, на следующий день прибывает со всем своим двором в Гневков, куда к нему равным образом являются прежние торуньские послы. Увидев их, король тревожно стал их расспрашивать, готовы ли корабли для него и для его войска. Обойдя молчанием этот вопрос, они заявляют, что пришли к нему с новым докладом. Когда им предоставляется слово, они говорят: «Мы приходим к тебе, светлейший король, сообщить от имени нашего города, что мы находимся в такой крайности, что если ты завтра к заходу солнца не принесешь помощи нашему бедствующему городу, то знай, что мы передадим город магистру». В ответ на это заявление король говорит: «Прежде чем завтра зайдет солнце, я обещаю, что приду на помощь вам, если только вы предоставите корабли». Тогда они, понимая, что больше не могут скрывать своего вероломства, говорят: «Мы уже вошли с магистром в твердое соглашение (которое непозволительно нарушить), что завтра передадим ему город».
Столь открытое вероломство воспламенило бы в другом сильнейший гнев, но король Владислав, ничуть им не задетый, с благой кротостью довольствуясь только порицанием, упрекает послов: «Такова-то ваша верность? – говорит он, – такова ваша присяга, таковы обещания, которыми вы отдались под мою власть? Забыв их все, вы не постыдились заключить соглашение с моим врагом?» Сознавая свое преступление и не смея ни ответить что-либо, ни роптать, уже своим видом и опущенными в землю глазами они признают свое преступление. И советники уговаривают короля казнить смертью торуньских послов, как изменников и нарушителей договора, чтобы они стали свидетельством вероломства, не оставшегося безнаказанным; однако король, милостивый и кроткий, отвечает, что не должно казнить послов, доверившихся ему, и заявляет, что лучше пусть торуньцы и гданьцы не будут верны ему, чем он им.
С возвращением послов Торунь и Гданьск передаются под власть магистра, хотя никакая необходимость не вынуждала к этому горожан; магистр немедленно облагает осадой Торуньский замок, занятый королевским отрядом. Но так как королевские рыцари с мужественной стойкостью защищали его, производя частые вылазки и резню среди осаждающих, магистр никак не мог овладеть им.
КОРОЛЬ ВЛАДИСЛАВ ПОСЕЩАЕТ ЦЕРКВИ ГНЕЗНЕНСКУЮ И ТЕЛА ХРИСТОВА ПОД ПОЗНАНЬЮ И, ВНОВЬ СОБРАВ ВОЙСКО, ОПУСТОШАЕТ ПОМЕРАНИЮ.Обманутый вероломством горожан Торуня и Гданьска, Владислав, король польский, возвратился из Гневкова в Юнивладиславию. Во исполнение же обета, которым он перед великой битвой обязался посетить познанский монастырь в честь святейшего таинства, король прибыл из Юнивладиславии через Стшельно и Квецишов в Тшемешно; оттуда, идя уже пешком из благоговения к богу и святому Адальберту, прибыл в Гнезно. Из Гнезно он прибыл в Победиски, а отсюда опять пешком совершил путь до Познани в монастырь Тела Христова. Прибыв туда в понедельник (24/XI), накануне дня святой Екатерины, и проведя там три дня, король выполнил обряды и обет с великим благочестием; затем он возвратился теми же местами, как и пришел в Юнивладиславию, чтобы своим присутствием защищать Польское королевство от врагов, и новым призывом поднял на прусский поход земли Великой Польши, а также Серадзскую, Ленчицкую, Куявскую и Добжинскую. Когда по его повелению собралось в Юнивладиславии войско названных земель, король отправляет его в Померанию, поставив во главе Сендзивоя из Остророга, познанского воеводу. Вступив в нее, войско завоевывает город Нове, опустошает и сжигает его; затем проходит вдоль и поперек всю Померанию, овладевая вражескими, а также отпавшими замками и городами, опустошая ее пожарами и грабежами, и, прежде чем враги собрали силы для сражения, нагруженное взятой у врагов добычей, невредимым возвращается домой. Но так как обе стороны, утомленные ведением войны зимой, жаждали отдыха, то решено было заключить перемирие. Хотя посланный для заключения перемирия в Торунь Петр Шафранец, краковский подкоморий, не мог его осуществить, однако он назначает и определяет свидание короля и магистра для установления перемирия в городе Рацёнже в день зачатия пресвятой девы Марии (7/XII).
СЦИБОРИЙ ИЗ СЦИБОЖИЦ, СОВЕРШИВ ВТОРЖЕНИЕ В ПОЛЬШУ ПО ПРИКАЗАНИЮ ВЕНГЕРСКОГО КОРОЛЯ, СЖЕГ ГОРОД СТАРЫЙ САНДЕЦ, ПРЕДМЕСТЬЕ НОВОГО САНДЕЦА И НЕСКОЛЬКО СЕЛЕНИЙ. ПОТЕРЯВ БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ СВОЕГО ВОЙСКА, ОН ЕДВА УСПЕВАЕТ БЕЖАТЬ В ВЕНГРИЮ.В это же время Сциборий из Сцибожиц, семиградский воевода, с двенадцатью хоругвями войск Сигизмунда, короля Венгрии, собранных из чехов, моравов и австрийцев (венгры же, памятуя о союзе с поляками, который для них был как бы священным и вечным,[346]346
Длугош имеет в виду договор, заключенный в 1397 г., срок которого истекал в 1413 г.
[Закрыть] не давали ни понудить, ни уговорить себя взяться за оружие), вступает в пределы королевства Польского через Срамовицы, так как королевские отряды, охранявшие Новый Сандец, наскучив долгим бездействием, разошлись по своим домам. Предав огню и разграбив город Старый Сандец, а также предместье Нового Сандеца с несколькими селениями, он быстрым ходом идет обратно в Венгрию через реку Попрот на Мушину по гористой и трудной дороге. Сигизмунд же, король венгерский, поручил Сциборию сделать вторжение в королевство Польское, чтобы иметь возможность заявить, что за сорок тысяч флоринов, полученных от магистра и Ордена, он выполнил свое обязательство об объявлении войны королю и Польскому королевству, а также чтобы показать магистру и Ордену, которые усиленно подстрекали его к защите их и к враждебным действиям против Польского королевства, что он исполнил обещание, отправив против Польского королевства двенадцать хоругвей. Королевское же войско, оставленное оберегать границы королевства, не стерпело этого оскорбления и обиды; собравшись, оно стало стремительно преследовать Сцибория и его войско. В венгерском войске были следующие начальники: Сциборий, епископ агриенский, и его брат;[347]347
Т. е. Сциборий из Сцибожиц и Томас, епископ эгерский, со своим братом (см. выше, прим. 18).
[Закрыть] в королевском же: Спытек Ярославский с хоругвью собственных рыцарей, Ян Щекоцкий, каштелян люблинский,[348]348
Ян из Щекоцин занимал эту должность в 1410-1432 гг.
[Закрыть] Ян Валах из Хмельника и другие. Настигнув Сцибория, когда он уже перешел Альпы,[349]349
Точнее – Карпаты.
[Закрыть] около Бардзейова, поляки нападают на него и на его войско, хотя намного их сильнейшее. Некоторое время велась ожесточенная битва, и так как множество имело перевес над малочисленностью, то поляки стали уже помышлять о бегстве, однако Каспар Бохунек и Далибор, стоявшие во главе отрядов, возобновив сражение в нескольких местах, удержали их от постыдного бегства. Итак, после возобновления битвы Сциборий, несмотря на то, что превосходил поляков численностью и силой, был, в конце концов, разбит и разгромлен и бежал в Бардзейов, а войско его большей частью было взято в плен или перебито.
