Текст книги "Схватка с оборотнем"

Автор книги: Яков Наумов

Соавторы: Андрей Яковлев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Ярцев поморгал ресницами.

– Заставляли, – ответил он нехотя.

– Кто заставлял?

– Соколов. И другие.

– Расскажите о своих обязанностях.

– Да какие обязанности! Вызовет Соколов, скажет: ну-ка вот поработайте над этим. Кущенко пытает, а я так… Навроде помощника. Струмент ему подношу…

– Какие инструменты?

– Ну, там бич, иголки… Всякое бывало.

– Вы лично принимали участие в пытках?

– Я?… Да чего я! Просто присутствовал… И без меня искусников хватало.

– Почему вы не ушли с немцами?

– А чего мне было уходить? Я ничего такого не делал. Против своих не воевал.

– Каким образом вы встретились с Соколовым после войны?

– А в Крайске. Я уж и думать о нем забыл. Раз сижу на набережной, у речного вокзала, гляжу – подходит. Я поначалу чуть сознания не лишился. Он ведь мне в лагере каждую ночь снился. Я ж его, как Сатану, без того, чтоб не перекреститься, видеть не мог. А тут он…

– Что же вы не сообщили о его появлении?

– Да он насквозь человека видит!.. Побоялся.

– Как строилась ваша работа с Соколовым?

– Как строилась?… Вызовет, даст валюту, скажет: поезжай, мол, на автобусе туда-то, посмотри и зарисуй, что там строят. Ну и еду…

– Кроме этих поручений другие были?

– Да только такие, он меня очень-то не использовал.

– А убийство мальчика?

Ярцев взглянул на следователя и тут же опустил голову.

– У нас так было поставлено, что я любое его приказание должен был выполнять. На таком крючке я у него сидел.

– Что это за крючок?

– Денег ему должен был много и на немцев служил. Он мог сообщить.

– А разве Соколов не служил у немцев?

– Так он всегда выверяется. У него на все бумага есть.

– Как же он вывернется? – спросил следователь; его поражало это почти суеверное отношение Ярцева к его бывшему хозяину. – Свидетели есть, документы.

– Вывернется, – уверенно повторил Ярцев, – он из таких вылезал дел, что и тут вывернется.

– Расскажите об убийстве мальчика.

– Ну… – Ярцев мотнул головой, как от удара, но рассказал. – У меня как бы тоже был рабочий день. Я должен был на той квартире, что он снимал, сидеть у телефона. Я и сидел. Звонит он мне. Говорит: немедленно приезжай ко мне. Я поехал. Заглядываю в кабинет, там мальчишка с ним о чем-то объясняется. Я погодил. Вышел пацан, я – туда. Михаил Александрович говорит: «Видал этого?» Я спрашиваю: «Пацана?» Он говорит: «Ликвидируй, и чтоб следов не осталось». Я было говорю: мальчишка, мол… А он: «Два раза повторять?» Я и пошел.

– И когда убивали, никаких человеческих чувств не испытали?

– Так что ж… – криво улыбнулся Ярцев, – тут своя судьба глаза застит. Не убей я его, мне полковник бы такое придумал…

– Продолжим, – сказал следователь, с трудом подавляя чувство неприязни к этому человеку. – Расскажите, как был убит Рогачев.

– Это все полковник, – заспешил Ярцев. – Я тут только так… Сбоку припека.

– Поподробнее.

– Приехал раз на энту квартиру Михаил Александрович. «Готовься, говорит, Ефим, ночью поедем, кончать будем». Я, конечно, сразу у него не спросил – боязно. А потом, как он немного поспокойнее стал, спрашиваю: «Чего, значит, кончать будем?» Он говорит: «Одного типа встретил. Боюсь, тебя помнит». Я сразу и затосковал. «Кто же такой-то?» – спрашиваю. А он говорит: «Помнишь, бухгалтер был такой? Заядлый мужик. В партизанах еще все действовал, потом к нам попал, и сколько мы над ним ни бились, а завербовать не вышло. Теперь обнаружился на нашу голову».

Поехали мы. Вечер. Подъезжаем к совхозу, проверили, что и как. У бухгалтера окошко горит. Я вошел в коридор, дверь вроде не заперта. Бухгалтер с мальчишками о чем-то говорит. Потом ушли они, огольцы эти, а он сидит, окно открытое. Полковник говорит: «Иди, Ефим, еще раз дверь проверь». Я пошел. Открытая дверь – еще не запирал он ее, – а часам уже к двенадцати время. В поселке спят. Полковник мне говорит: «Заговори с ним через окно, попроси напиться, а я войду».

Он – в дверь, а я подхожу к окну, говорю: товарищ, не дадите, мол, водицы испить? Старик-то сразу на меня и уставился. Подходит к окну и смотрит. Я тоже гляжу: не помню я его по лагерю. И так на душе, значит, как-то совестно стало: за что его, мол, старикашку, жизни лишать… А сзади уже полковник. Я говорю: «Так дай напиться-то, товарищ». А он на меня молча так смотрит: вроде узнал и все понял. Вдруг повернуться решил, а полковник схватил его, рот заткнул. Я в окно влез. Мы его на кровать положили, в рот кляп забит. Соколов свет выключил и подает мне ремень… Я не стал. Старика он сам придушил. И потом письмо выложил. Письмо он раньше изготовил. Подвесили мы его потом уже, так, для театру.

– Значит, душил Дорохов-Соколов?

– Он.

– А вы только присутствовали?

– Стоял.

– Проверим.

– Ну, помогал, помогал слегка… было дело.

– Почему вы сбежали от агента, которого вели на встречу с Соколовым?

– Так ведь как… Сначала я его два раза проверял. Нет ли хвоста. Доложил Михал Александровичу, что нет. Тогда он говорит: веди, мол. Повел я. Иду, глядь, а в окне, где у нас сигнал был, – тревога!

– Какой был сигнал?

– Когда одна штора отведена, а другая задвинута – порядок. А когда обе шторины к середке сбиты – тревога. Значит, на квартиру – ни ногой.

– Как же вы могли бросить агента?

– Да я растерявшись был. Думал, как свою голову унести. У нас такая договоренность была: если тревога, я сразу на вокзал. Конечно, сначала проверю, есть ли хвост. И еду в Москву, там у меня тетка, она к нашим делам непричастная. Живу у тетки, пока на Главпочтамт придет открытка, что Галя хочет встретиться со мной. На следующий день я должен прийти к кинотеатру «Ударник» в восемь вечера, он будет ждать. Он или кто еще. Пароль: «У вас билеты на девять есть?» – «Какие места вас интересуют? Нечетные? Тогда есть».

– Адрес тетки?

Ярцев сказал адрес.

– У меня к вам такой вопрос, – сказал следователь, – знаете ли вы кого-нибудь, кто остался в живых после ликвидации спецлагеря?

Ярцев подумал.

– Давно это было, – ответил он, – в голове-то всего не удержишь.

– Многие ли остались в живых?

– Оставили там которых… Вот кто поддался полковнику, тех человек пять оставили.

– Постарайтесь припомнить фамилии.

– Один был такой. Пивень, что ли… Нет, Пивнев, донской казак.

– Вы хорошо помните фамилию?

– Помню. Этого хорошо помню.

В тот же день Луганов и Миронов ознакомились с протоколами допроса.

На следующий день выяснилось, что Пивнева помнят и Нахабин и Спиридонов. Нахабин вместе с Пивневым был переведен из спецлагеря в обычный лагерь военнопленных. Нахабин считал, что фамилию Пивнев взял другую.

Начались поиски. Был составлен словесный портрет Пивнева.

Через двое суток в середине дня Миронова и Луганова вызвали в управление, к генералу Васильеву.

– Товарищи, – сказал он, – придется вам вылетать в Якутск. Этот Пивнев когда-то служил со Спиридоновым в конном корпусе. В спецлагере они снова встретились. Пивнев был завербован Соколовым раньше, чем Спиридонов. Выполнял какие-то задания. Перед уничтожением лагеря исчез. Мы навели справки, подняли все дела. Спиридонов обнаружил Пивнева на фотографии под фамилией Зыбина. Теперь этот так называемый Зыбин работает в Якутске прорабом на стройке. Необходимо проверить его связи, установить, насколько он связан с Оборотнем. Прошу операцию начинать, не откладывать. По мнению Спиридонова, Пивнев-Зыбин человек опасный и не задумываясь прибегнет к оружию. Будьте готовы ко всему, товарищи. Все свежие сведения об Оборотне мы будем вам пересылать через Якутское управление. Удачи, товарищи.

* * *

В Якутске Миронов и Луганов были ранним утром. Город встретил их жгучим тридцатиградусным морозом, а в Москве перед вылетом не переставая моросил мелкий, назойливый дождь. Машина повезла их по заметенным снегом улицам в управление. Там они узнали следующие сведения. Зыбин сейчас на стройке новых домов на окраине города. На работе Зыбина ценят невысоко: пьет, нетребователен к подчиненным. Живет Зыбин в собственном деревянном доме. Дом купил сразу же, как приехал в город, в пятьдесят втором году. Живет он с женой и ее матерью. Жена его не работает. Детей у них нет. Когда-то жена Зыбина работала в магазине. Потом была арестована за хищения. Отсидела пять лет. Человек она, по отзывам соседей, вздорный и тяжелый. Как они живут с Зыбиным, никто не знает, потому что с соседями они не общаются. Зыбин охотник, почти все выходные дни проводит в тайге. Сейчас сотрудники управления выявляют его связи.

Ознакомясь со всеми материалами. Миронов и Луганов пришли к выводу, что Зыбина надо взять с работы и привезти для разговора в управление.

Через полчаса выехали на стройку. Машина, буксуя в свежем снегу, с трудом выбралась к окраинным улицам. Вот уже началась новостройка. Миронов и один из сотрудников, молодой парнишка, вышли из машины. Луганов с шофером остался ждать их. Миронов оглядел каркас строящегося дома, несколько вагончиков, стоящих невдалеке от него у забора с наполовину выломанными досками.

– Вы пройдите к вагончикам, поищите его там, – сказал он сотруднику, – а я пройду на стройку.

– Есть, товарищ майор!

Сотрудник, проваливаясь в снег, бодро побежал к вагончикам, а Миронов обошел стройку и вошел в подъезд, где сидели, перекуривая, несколько рабочих в ватниках, валенках и треухах.

– Здравствуйте, товарищи. Перекуриваете?

– Время терпит, – отозвался один, – прораба нет, можно и курнуть.

– А куда прораб делся?

– В прорабской сидит, – повернул к нему голову один из сидящих, рослый человек с багровым, словно обожженным лицом. – Наше дело такое: поработал – перекурил. Чо, завидно?

– О некоторых говорят, будто они больше перекуривают, чем работают.

– Языки – они без костей. Ты сам-то иди поработай на морозце, небось сразу убежишь.

Миронов почувствовал, что от говорившего идет крепкий спиртной дух. «Распустил людей, – подумал он. – Начало рабочего дня, а они уже выпили. Какая же здесь работа?»

Он вышел на улицу и посмотрел в сторону вагончиков. Сотрудника не было. «Молодой, неопытный, – подумал Миронов, – как бы не испортил дело». Он зашагал к вагончикам. Скоро его догнал Луганов.

– Ноябрь месяц, а морозец к сорока, – сказал он.

Они подошли к вагончикам, открыли дверь в первый из них: там никого не было. Заглянули во второй и тут же, откинув дверь, ринулись внутрь. Сотрудник, без шапки, сидел на полу и смотрел на свою руку. Она была в крови, из-под волос на виске тоже сочилась кровь.

– Что случилось? – спросил Миронов.

– Ошибка вышла, товарищ майор, – с трудом заговорил сотрудник. – Я вошел, говорю: «Зыбин здесь?» А он сразу: «Ты кто?» Я вытащил удостоверение, он взглянул и сразу ударил чем-то железным, выскочил – и все.

– Вася, перевяжи! – приказал Миронов и выпрыгнул на улицу.

Он махнул рукой шоферу, чтоб подавал машину, прикинул, куда мог сбежать Зыбин, и пошел, обходя вагончики. В одном разговаривали женщины. В открытую дверь они могли видеть любого, кто прошел бы к пролому в заборе.

– Девушки, – обратился он к ним, – сидите здесь, разговариваете, а тут кто угодно ходит, может из прорабской документы унести.

– Кому нужны они, добро такое… – ответила одна из женщин.

– Да и никто не ходит, – сказала другая. – Мы уже с полчаса здесь, один прораб только и прошел.

– Зыбин? – спросил Миронов. – Чего это не на стройку, а от нее?

– С ним это бывает, – ответила женщина.

– Он давно прошел? – как бы мимоходом спросил Миронов. – Он мне нужен насчет краски.

– Да совсем недавно. Вы его поищите, может, тут он.

Миронов взглянул в пролом: улица была пустынна. Он подошел к машине. Шофер и Луганов сажали в нее сотрудника.

– Василий Николаевич, – сказал он Луганову, – ты оставайся здесь и установи, что случилось. Прошел Зыбин через этот пролом. Куда делся, кто видел – все надо знать. Я – в управление. По дороге завезу товарища в больницу. Потом возьму у прокурора санкции на обыск. Обыщу дом Пивнева. Если застанем дома, отлично, но едва ли он домой пойдет… Держи связь с нами. В прорабской телефон.

Миронов сел в машину, надел на забинтованную голову сотрудника его заячью шапку и приказал ехать в больницу. Машина тронулась.

Луганов вышел в пролом. Перед ним раскрылась широкая панорама окраины. Впереди видны были черные точки людей, перемещающиеся в сторону городских улиц, обозначенных линиями домов. Луганов прибавил шагу. Сейчас ему надо обдумать, куда и как мог направиться преступник. Он огляделся. Мимо стройки шла наезженная дорога, дальше виднелись бурые очертания тайги. По обе стороны дороги мерцал под утренним туманным солнцем непроходимый снег… Вряд ли Зыбин успел сесть в попутную машину и выехал из города. Пока Луганов ждал Миронова в машине, он не слышал проходящих грузовиков. Скорее всего, Зыбин кинулся в город… Чем объяснить, что он напал на сотрудника? Видно, не выдержали нервы: ждал все это время, когда за ним придут. Луганов ускорил шаг, догнал одного из прохожих – маленького мужчину в ватнике. Заглянул ему в лицо. Нет, не Зыбин. У того лицо на фотографии дерзкое, скуластое, с курносым носом и глазами навыкате. Правда, фотография была снята почти двадцать лет назад…

Миронов, сдав раненого на руки врачей, немедленно начал действовать. Он попросил местных товарищей усилить наблюдение за аэропортом и автовокзалом, связаться с ГАИ, чтобы те взяли под контроль тракт, и вместе с оперативным работником поехал к дому Зыбина. Дом этот стоял на пустынной улице, в ряду таких же рубленных из лиственницы кряжистых срубов, укрывшихся в глубине двора, за забором.

Оставив шофера у ворот, Миронов с сотрудником прошел в калитку и постучал в дверь. Долго не открывали, потом дверь распахнула высокая худая старуха в платке, осмотрела гостей и, молча посторонившись, пустила их в дом. Пройдя сени, они вошли в горницу. Из кухни, вытирая руки тряпкой, вышла хозяйка, сорокалетняя черноволосая женщина с узким лицом. Она молча показала рукой на стулья. Миронов и сотрудник сели.

– Муж когда ушел на работу? – спросил Миронов хозяйку.

– Ушел, как рассвело, – сказала она, угрюмо разглядывая вошедших, – он завсегда так уходит.

– А потом приходил? – спросил сотрудник.

– Нету, а может, и приходил. Нас никого дома не было.

– Во время рабочего дня он домой заходит? – спрашивал Миронов, продолжая внимательно оглядывать обстановку дома.

– Да чего вам надобно-то? – спросила жена Зыбина. – Вы б сказали…

– Дело у нас не к вам, а к гражданину Зыбину, – пояснил Миронов, – да вот мы его застать нигде не можем. На работе нет, дома нет.

– Опять чо натворил? – спросила старуха, взглядывая на дочь.

Та не поднимала глаз.

– Натворил не натворил, потом разберемся, а вот интересует нас: приходил ли он сегодня с работы или нет?

– Не было нас, – сурово повторила дочь.

Старуха поглядела на нее и отвернулась.

– Повторяю вопрос, – сказал Миронов, – отвечать вам необходимо.

– А на чо вам знать? – упорствовала Зыбина.

– Вот странная женщина. Да поймите же, не из личного интереса вас спрашиваем!

Ни хозяйка, ни старуха не обратили на эти слова внимания. Сколько ни бился с ними Миронов, узнать ничего не удалось. Прибыл Луганов и несколько сотрудников. Они привезли разрешения на обыск. Сразу же приступили к работе. Луганов тем временем отправился к соседям, чтобы расспросить их о Зыбине.

В доме было много добра. В кладовой и в спальне были сложены тюки мануфактуры, связки шкурок, песцовых и собольих, серебряные ложки и вилки, старинные сервизы. Миронов удивленно покачивал головой. Для кого и для чего копилось все это? Когда он осматривал сундук с туркменскими коврами, один из сотрудников приоткрыл вешалку, задвинутую занавесом. Там среди прочей одежды висели шляпа и серое пальто.

– Мужа? – спросил у хозяйки сотрудник.

Та, коротко взглянув, кивнула. Миронов с удивлением отметил, что Зыбин, видно, модник, хотя это и не вязалось с образом кулачка-накопителя. Миронов задумался: что же это за личность – Зыбин… Вошел Луганов, долго отряхивался перед дверью, тер щеки, потом позвал:

– Андрей Иванович, поехали, надо поговорить.

Когда они сели в машину, Луганов, сдерживая волнение, сказал:

– Зыбин успел побывать дома до нашего приезда. Соседи сказали. Был на мотоцикле. Своего у него нет, это мотоцикл кого-то из приятелей.

– Значит, он успел собраться?

– Да. И теперь искать его будет трудно. Что говорят жена и ее мать?

– Отказываются говорить.

– Надо их убедить.

– Трудно. Я Евангелие нашел. Старуха, видно, старообрядка. А это трудный народ.

– Подключим местных товарищей и выясним всех друзей и знакомых Зыбина.

На следующий день было установлено, что Зыбин украл мотоцикл неподалеку от стройки. Мотоцикл принадлежал инженеру из НИИ, который проектировал дома этого квартала. Пострадавший заявил в милицию о пропаже только к вечеру, поэтому в КГБ об этом узнали лишь утром. Кроме того, были допрошены четверо приятелей и собутыльников Зыбина. По их словам, Зыбин был «парень свойский», любил выпить, но буйством не отличался. Никаких секретных разговоров с приятелями он не вел. Среди его знакомых приезжих не было. Домой Зыбин не приглашал, предпочитал пить у других, объяснял это разногласиями с тещей. Куда мог скрыться Зыбин, они не знали, но считали, что сделать это ему легко, так как у него много знакомых среди оленеводов и каюров.

Вечером в управление были вызваны старуха и ее дочь. Допрос вел Миронов, Луганов внимательно наблюдал за ними.

– Почему вы скрыли, что вчера ваш муж приходил домой с работы?

Зыбина смотрела в пол, перебирала концы оренбургского платка.

– А вы не спрашивали.

– Спрашивал. Говорите, Пелагея Амвросиевна, правду. За дачу ложных показаний вы будете привлечены к ответственности.

Женщина вскинула на Миронова черные глаза.

– А вы не пужайте.

– Я не пугаю, я хочу, чтобы вы знали. Вы имеете дело с органами госбезопасности. Не отвечая нам или давая ложные показания, вы вредите государству.

Женщина ничего не сказала.

– Что взял муж, когда вернулся домой?

– Свитер взял, доху.

– Еще. Ружье взял?

– Взял. Рукавицы теплые. Белье. Снеди всякой дня на три.

– Он был на мотоцикле?

– На ем.

– Что он говорил?

– А чо ему говорить?

– Объяснял он вам, зачем уезжает, когда ждать?

– Ничо не объяснил. Он хозяин, что ж ему объясняться.

– А вы не знаете, куда он направился?

– Откуда ж мне знать-то?

Еще с час продолжался безрезультатный допрос. Потом вызвали старуху. Та вообще больше крестилась, чем говорила. Но на вопрос о том, куда мог деться зять, ответила с неожиданной охотой:

– На Угатай, в урочище подался. Не иначе.

– Почему вы знаете?

– Да у него якут там – дружок, пьют вместе.

– Да, зять у вас нехороший человек, Прасковья Андреевна.

– Нехристь. Замучил дочушку мою… Воровкой стала. Позор какой! Все из-за него, бусурмана!

– Так вы, Прасковья Андреевна, помогли бы нам.

– Эт в чем же?

– А вот как появится он у вас, вы нам сообщите об этом.

– И сообщу, – сказала старуха решительно, – беспременно. Давно ей говорю: избавься ты от этого злодея. Да разве нас, матерей, ныне слушают…

– Спасибо, Прасковья Андреевна.

– Не на чем.

На Угатай, где расположен лесхоз, ходит вертолет местного ОРСа. Решено было лететь. В путь собрались Миронов, Луганов и два сотрудника, рекомендованные начальником управления.

На рассвете вылетели. Внизу лежала бурая тайга, испещренная белыми полянами. Изредка проплывали крохотные коробочки домов – северные небольшие поселки. До Угатая надо было лететь двести километров.

– Угатай – местечко небольшое, – рассказывал один из сотрудников, – там расположен лесхоз человек на сто рабочих. Народ разный. Порой встречаются и пьяницы. С кем именно дружит Зыбин, выяснить не удалось. Может, это рабочий лесхоза – там много коренных жителей. Может быть, это каюры… Там сейчас на ягеле олени из ближних колхозов пасутся. Проверим на месте. Вполне возможно, что мы прилетим раньше, чем он туда доберется. Ему сто километров по зимнику на мотоцикле. Поездка не из легких, может и замерзнуть. Да еще по лесной дороге почти столько же добираться…

Как только вертолет опустился на небольшую поляну, окруженную хилыми деревцами, все четверо поспешили к директору лесхоза.

В маленьком финском домике с вывеской «Контора» собралось человек шесть. Были здесь и директор, и секретарь парторганизации. Миронов выяснял у них число охотников в лесхозе, число якутов, спрашивал, кто из них имеет друзей в Якутске.

– А вы тут охотников из города не встречали? – допытывался Миронов у одного из бригадиров.

– Приезжают, – басил тот, – есть такие. Но сказать, чтоб особо умели охотиться, – это не скажу. Сам зампредисполкома приезжал. А стрелять не мастак…

– Это он к вашим якутам приезжал?

– Нет, он и директору. А к якутам, к ним вроде никто не приезжал.

– На днях мне один человек рассказывал, что он от вас с десяток белок привозит, а то и куницу. Говорил, с якутами охотится.

– Это кто ж такой? Белобрысый?

– Точно, – подтвердил Миронов, – Зыбин.

– Брехло! Он больше за рюмкой охотится. Это раньше он, правда, охотник был. Белку в зрак одной дробиной бил. А ноне допился – руки дрожат.

– Он говорил, что якут один, дружок его, хорошие места для охоты знает.

– Это кто же? Колька Степанов? Этот, правда, силен. Хотишь, чтоб он тебя на охоту сводил? Затруднительно, Колька чужих не водит. Зыбин-то с ним с каких пор дружбу водит.

– А может, уговорю.

– Не, не уговоришь. Колька зверя бережет, не каждому его представляет.

– А как его найти?

– Да это за урманом, верст двадцать. Пройдешь деляну нашей бригады, там, однако, распадок будет, по распадку тропа есть. Вот по тропе к урману и придешь.

– А на машине к нему не добраться?

– Не, дороги там нет. Да и Колька тогда не приветит. Кто ж на охоту на машине ездит?

– Пешком так пешком, – сказал Миронов и, поблагодарив бригадира, подозвал Луганова.

– Василий, сговаривайся с директором, пусть подвезет нас на «козлике» до урмана.

Луганов кивнул и пошел договариваться с директором. Комната все больше наполнялась работниками лесхоза. Луганову с трудом удалось уговорить директора уделить ему время.

– Минут через двадцать поедем, – объявил Луганов. – Но машина туда не пройдет. Они нас подбросят километров на пятнадцать, а дальше придется на камозах. Кто-нибудь ходил? – обратился Луганов к сотрудникам.

– Приходилось, – сказал один из них. – Ничего. Особенного искусства не требуется.

Выехали через полчаса, в ногах у каждого лежали широкие короткие лыжи, обтянутые кожей. Машина с трудом ползла по узкой колее. Шофер что-то недовольно бормотал себе под нос. Вокруг видны были следы вырубки. На дороге валялись сучья и ветки… Но скоро выехали в нетронутую тайгу, где деревья стояли плотно. Ехали еще с полчаса. Потом, когда «газик» затормозил, шофер обернулся:

– Все. Дальше не возьмет.

Все вылезли. Глядя, как ловко прикрепляют к ногам камозы местные работники, Миронов и Луганов сделали то же самое. Шофер вылез из машины, показал направление в урочище, поглядел им вслед и уехал.

Один из сотрудников вышел вперед и быстро побежал, за ним по одному побежали остальные. Очень скоро Миронов и Луганов почувствовали, как пот струйками стекает под одеждой, но и тот и другой старались не отставать. Исчезая среди кустов и стволов и снова появляясь, оба местных сотрудника, оглядываясь на товарищей, постепенно все дальше уходили от них. Миронов и Луганов бежали по их следам.

Было удивительно тихо, лишь от мороза потрескивали стволы деревьев да изредка с тяжелым гулом обрушивался снег с вершин. Скоро сотрудников уже не стало видно между стволов. Миронов остановился, чтобы отдышаться, и подождал запыхавшегося Луганова.

– Пусть парни первыми придут. Не все ли равно как брать. Вдвоем тоже справятся.

– Нет, надо догнать, – с трудом успокаивая дыхание, сказал Луганов, – кто знает, что там в урочище может случиться…

Они побежали. Теперь, постепенно войдя в ритм, они двигались значительно легче.

Неожиданно впереди раздался короткий резкий звук.

– Выстрел? – спросил Луганов.

Миронов вместо ответа помчался вперед, и Луганов поспешил за ним.

Они скатились с небольшого взгорья, перебежали довольно длинный распадок и, ориентируясь по следам камозов, стали подниматься вверх.

Впереди снова раздался тот же резкий звук, и тотчас сухо защелкали пистолетные выстрелы. Оба изо всех сил поднимались вверх. Стрельба стихла. Укрываясь за соснами, они стали всматриваться в сторону выстрелов. Наконец в кустах заметили черное пятно. Скоро различили еще одно темное и тоже неподвижное пятно. Секунды через две одно из темных пятен дрогнуло и стало подниматься…

Раздался выстрел. Луганов и Миронов одновременно увидели быстро перебегавшего между сосен человека в кожухе. В руках он держал ружье.

Миронов поднял руку с пистолетом. До затаившегося за толстым кедром человека с ружьем было метров полтораста. Достать его из пистолета было безнадежно.

– Обойдем! – шепнул Миронов Луганову, тот молча кивнул.

Стараясь не шуметь, они осторожно заскользили во фланг стрелявшему. Миронов старался идти так, чтобы стена елей, стоявших здесь очень плотно, прикрывала их от врага. Минут через пять они уже настолько удалились от места перестрелки, что Миронов испугался, как бы не потерять направление, он резко взял влево и скоро в просвете между деревьями увидел стрелка. Тот стоял, положив дуло ружья на сук, и старательно прицеливался. Позиция у него была выгодная.

Миронов обернулся к Луганову и показал ему рукой в одну сторону, а сам повернул в другую. До человека с ружьем было метров семьдесят.

– Брось ружье! – крикнул Миронов, приближаясь к нему.

Но тот не подчинился команде, он стал размахивать ружьем, не подпуская к себе. Луганов выстрелил. Человек на секунду остолбенел и в этот самый миг был сшиблен сильным ударом. Скуластый, со вздернутым носом, со сбившимися светлыми волосами, сидел он на снегу.

Подбежавшие сотрудники помогли скрутить ему руки.

– Ну, зверь, – сказал один из сотрудников Миронову, – чуть-чуть не подстрелил. – И он показал простреленный насквозь бок полушубка.

Теперь предстоял трудный путь обратно. Решено было возвратиться всем. Без проводника идти дальше они не могли, а один из местных сотрудников был ранен. Причем узнали об этом неожиданно. Сначала распределились так: Луганов и сотрудник с простреленным полушубком ведут Зыбина в лесхоз, а Миронов и второй сотрудник продолжают путь на стойбище. Но едва тронулись в путь, сотрудник вдруг побелел и сел в снег. Миронов подбежал, нагнулся над ним, и обнаружилось, что парень ранен в плечо. Сгоряча, в момент схватки, он этого и не заметил, а теперь почувствовал слабость и боль.

…Начинало смеркаться. Раненый и второй местный сотрудник, который поддерживал его, шли первыми, за ними – Зыбин со связанными руками. Миронов и Луганов замыкали колонну. Несмотря на связанные руки, Зыбин легко скользил на лыжах. Сотрудники впереди задерживали всех и снижали темп. Раненый слабел все больше, хотя его перебинтовали и нашли, что ранение не серьезное. Тайга вокруг глухо рокотала. Темнело. Только к ночи выбрались на просеку, где их ждала машина. Через полчаса с поляны поднялся вертолет, через два часа они были в Якутске…

С утра приступили к допросу. Зыбин, бледный, горбился на стуле перед следователем. Допрос вел Миронов. Луганов наблюдал за Зыбиным и только изредка задавал вопросы.

– Начнем по порядку, – сказал Миронов. – Расскажите нам, Зыбин, как вы дошли до такой жизни?

У Зыбина на скулах забегали желваки, но он сидел улыбаясь, потирая ладонью запястье.

– Насчет жизни моей могу сказать, что коли б не довели меня, так и она была бы другой.

– Кто же вас довел? – спросил Миронов.

– Вы же и довели, – ответил, с видным равнодушием оглядывая комнату, Зыбин. – Кто супротив немцев сражался? Я! Кто у них в лагерях страждал? Я! А кто за это потом семь лет в лагере трубил? Опять же я! Так что вы на политику меня не берите, я ее всю знаю.

– Значит, считаете себя страдальцем невинным. А вообще кто вы?

Зыбин настороженно спросил:

– Это как?

– Как зовут вас?

– Зыбин Федор Анисимович.

– Вы в этом уверены?

Зыбин моргнул, судорожно улыбнулся:

– Может, как по-другому. Тогда я запамятовал.

– Напомним, – ответил Миронов. – Вам не знакома такая фамилия – Пивнев? Валентин Петрович Пивнев?

Зыбин стиснул зубы.

– Ну, теперь поговорим, гражданин Пивнев.

Зыбин– Пивнев вскинул рыжеватые ресницы, взглянул коротким ненавидящим взглядом на Миронова и сказал быстро и четко:

– Говорить не буду.

– Жаль. Вам бы, гражданин Пивнев, как раз и стоило бы говорить. А то сочтут за простого бандита. Вы, кстати, почему стреляли по нашим товарищам?

– Я по ним как по браконьерам палил.

– С чего взяли, что они браконьеры?

– А зачем тогда в такую пору в урочище идти? Чего там делать?

– Это детская выдумка, – сказал Миронов, радуясь тому, что Зыбин, решивший не отвечать, все-таки говорит. – Вы вот что мне объясните: почему вы сразу начали стрелять, без предупреждения?

– А вот понял, что браконьеры, и начал.

– Да по чему это можно было понять?

– По тому, что в такую пору одни браконьеры в урочище ходят. А стрелять оленя не положено.

– У них и ружей не было.

– Ружей… – пробормотал Зыбин. – Знаем мы их… Обрезы небось…

– Все это плохо придуманная ложь, и вам, гражданин Пивнев, не стоит к ней прибегать. Расскажите, при каких обстоятельствах вы встретили в спецлагере власовского полковника Соколова?

Этот вопрос был для Зыбина неожиданным.

– Какого полковника… – забормотал он, – вранье…

– Бессмысленно скрывать… – Миронов жестко смотрел на Пивнева, пытаясь заставить его поднять взгляд. – Вы в чем осенью ходите? – неожиданно спросил Миронов.

Пивнев заморгал глазами.

– В пальто, а что?

– Какого цвета пальто?

– Черного.

– А на голове что носите?

– Кепку.

– Так, – Миронов посмотрел на Луганова, – продолжайте. Расскажите все о спецлагере и учтите: нам все известно, этот вопрос задается с целью проверить, насколько вы знаете и помните подробности. Вы сразу согласились работать на Соколова?

– Зачем сразу. Я не хотел.

– Пивнев, говорите правду.

Пивнев опустил голову; он совершенно потерял выбранную им линию поведения.

– Какие вы успели выполнить для Соколова задания?

– Какие задания? Ничего я не выполнял… просто другую фамилию взял, когда наши пришли.

– Говорите правду, какие задания вы успели выполнить?

После минутного колебания Пивнев сказал:

– Да чего там… Велел он мне проверить одну семью. Вроде как я, беглый из спецлага… Ну, они меня приняли.

– Их потом расстреляли?…

Пивнев молчал.

– Когда вы встретились с Соколовым после войны?

Пивнев отвел глаза от взгляда Миронова.

– Чего?… После войны?…

– Он вас разыскал письменно? Или встретил лично?

– Не знаю ничего…

– Пивнев, сколько дней назад Дорохов-Быков был у вас?

И Зыбин вдруг заплакал.