Текст книги "Схватка с оборотнем"

Автор книги: Яков Наумов

Соавторы: Андрей Яковлев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– За ним чувствовалось присутствие кого-либо или он действовал один? – спросил полковник.

– Впечатление, что один. И вообще все это похоже на самодеятельность, хотя связи огромные, знакомства чрезвычайно обширные. К тому же связан с контрабандой, а контрабандисты весьма осведомленные люди. Но, в общем-то, у меня осталось впечатление, что Спиридонов фигура бутафорская. Актер. Дожил до сорока с лишком лет, начитан, неглуп, но… ни убеждений, ни принципов, ни программы. К тому же один раз Родину уже предал и за это не пострадал. Ему надо производить впечатление, надо нравиться женщинам, и, конечно, нужны деньги. Отсюда и уголовщина, и легкое подчинение Дорохову-Соколову при вторичной встрече. Сведения, которые он послал в Москву, пустяковые. Хоть и консультировал его сам Соколов, но работать его не научил. А вместе с тем тип очень изворотливый, ловкий.

– Так. Замечательно, что одно щупальце мы у этого спрута отрубили, – сказал Скворецкий. – Значит, причастных к делу там выясняют?

– Выясняют, но, думаю, большинство из этих людей просто замешаны в темных махинациях и к шпионажу не причастны.

– С вашими делами выяснили. Теперь смотри, что у нас… Василий Николаевич, покажи.

Луганов положил перед Мироновым конверт, на котором быстрым и ровным почерком было написано:

«Прошу передать лично Софье Васильевне Дороховой».

Миронов вынул письмо. Тем же почерком было написано:

«Привет из старинного города. Изучаю исторические памятники. Брожу между плит, помнящих Болотникова и Лжедмитрия. Как костюм? Если не в порядке, то не отвечай. Если получен, сообщи по адресу Марианны».

Подписи не было.

– Неужели он? – спросил, не веря своим глазам, Миронов. – И кому же? Жене. Да что вы, товарищи, он же знает, что она у нас под контролем. Ей-богу, для Оборотня это уж слишком примитивно.

– Не так, как думаешь, – сказал Скворецкий, – это письмо было вложено в другой конверт. И его с обратным адресом следует сегодня же взять. Конверт находится в знакомом тебе семействе. А для начала мы пригласим к нам гражданку Дорохову.

– Может, для начала посмотрим конверт? – спросил Миронов. – Где он?

– У Семичевых. Поедешь вместе с Василием Николаевичем. А Дорохову непременно вызовем. Прошлый раз она что-то утаила.

– Так как же будем действовать?

– Поезжайте к Семичевым. Я вызову Дорохову. А сейчас на задание.

…Когда они позвонили к Семичевым, дверь открыли сразу. Рослый мужчина с испуганным взглядом спросил, что им нужно.

– Мы из Комитета безопасности, – представился Миронов, – хотим поговорить с вами и вашей женой.

– Пожалуйста, пожалуйста. Проходите, – пробормотал мужчина.

– Здравствуйте, – сказал Миронов, входя в гостиную.

Сестра Софьи Васильевны еле заметно кивнула.

– Таня, иди-ка в спальню, – приказала она темноволосой девочке, – готовь уроки!

– В прошлый раз мы говорили с вами о вашей сестре Софье Васильевне, – начал Миронов, принимая ее безмолвное приглашение и садясь в кресло. – Теперь нам опять предстоит небольшой разговор.

Семичев с Лугановым прошли в кабинет.

– Не могли бы вы показать конверт, в котором было письмо, адресованное вашей сестре? – спросил Миронов.

Женщина секунду помедлила, потом взяла с серванта коробку и извлекла конверт.

Миронов отметил, что адрес на конверте написан другой рукой, женской. Буквы вкривь и вкось, как пишут старые люди. На обратной стороне конверта стоял штемпель калужской почты.

– Скажите, пожалуйста, знаете ли вы кого-нибудь в Калуге, кто мог надписать этот конверт?

– Нет, никого не знаю.

– Почему ему понадобилось воспользоваться вашим адресом? – спросил Миронов. – Чем вы вызвали у него такое доверие?

– У кого?

– Вы же знаете, что писал Дорохов.

Женщина опустила голову.

– Я догадывалась.

– Почему же вы не сообщили нам? После нашего разговора вы знали, что мы интересуемся всем, что касается Дорохова.

– Это письмо было написано моей сестре.

– В данной ситуации звучит наивно.

– Пусть наивно, но я так поступить не могла.

– Почему же не передали ей письмо? Вы же понимали, что это необычное письмо.

– Я бы передала…

– Хорошо. Расскажите, пожалуйста, мне вот о чем: как относилась ваша сестра к своему мужу?

Женщина усмехнулась.

– Как вы думаете, как могла относиться к мужу женщина, которая так поздно вышла замуж? Она его боготворила. Из-за него у нас ухудшились отношения. А ведь я для Сони сделаю все, в гроб лягу, если понадобится. И она это знает.

– Так, больше вопросов нет.

…В кабинете Луганов беседовал с Семичевым.

– Я тут ни при чем, – говорил Семичев, перебирая на столе бумаги, карандаши, пресс-папье. – Я его не любил. Я даже просил жену прекратить это знакомство.

– Никто и не говорит, что вы как-то с ним связаны, – спокойно и доброжелательно говорил Луганов, – мы просто интересуемся им как личностью. Вы не могли бы охарактеризовать его?

Семичев вытер лоб и заметно успокоился.

– Человек он был опасный. Да. Это я вам точно могу сказать. С ним лучше было не ссориться, поэтому я прекратил с ним общение не сразу.

– Почему вы думаете, что он был опасный?

Семичев посмотрел на стену и замигал.

– По правде говоря, не знаю. Просто появилось такое ощущение. Однажды мы сидели с ним на вокзале; он тогда провожал одну даму. Подошел какой-то тип и пристал к нам. Понимаете, пьяный, грязный, смотреть тошно. Я уж хотел уйти, а Михаил Александрович… Дорохов то есть… просто посмотрел на него, и, знаете, тот отстал. Очень взгляд у него был угрожающий. Фронтовой, я бы сказал. Мне не нравятся люди с таким взглядом, черт знает что от него ждать… Вот и дождались.

– Чего дождались?

Семичев осекся:

– Так… Недаром же вы интересуетесь им…

– Скажите, вот вы сейчас о какой-то даме говорили.

– Да, была у него одна… Вы только Софье Васильевне не говорите. Он меня для страховки брал. Если кто из знакомых увидит… Приезжала к нему из Владимира одна медичка.

– Не помните, как фамилия?

– Он при мне не называл.

– А как звали?

– Таня. Довольно молодая. Не больше тридцати двух. Полная, светловолосая такая. Интересная женщина.

– Давно она приезжала?

– Да с год назад. Он с ней где-то на курорте, кажется, познакомился. И странно: ведь и не молод, и женат, а она наверняка пользовалась успехом… и вот, очень к нему привязалась. Знаете, не всякая будет каждый год в Крайск и обратно.

– Так из Владимира, говорите?

– Из Владимира.

– А отчество не помните?

– Абсолютно ничего, кроме внешности и имени.

– Так. Ну, спасибо.

– Надеюсь, вы не имеете к нам претензий? Ведь я девочку в милицию сам послал.

– Не имеем, спасибо.

Они вошли в гостиную. Там Миронов уже закончил трудную беседу с хозяйкой.

Оба майора простились и вышли.

В управлении Скворецкий встретил их любопытствующим взглядом.

– Как поход?

– Неплохой, – ответил Миронов. – Дорохов писал из Калуги. Там у него есть какие-то подручные. Надо запросить калужских товарищей.

– Уже запросили. Что еще?

– Узнали еще об одной знакомой, – сообщил Луганов, – медичка из Владимира, светловолосая, полная, красивая. Ездила каждый год в Крайск ради него.

– Фамилия?

– Нет фамилии. Только имя: Таня.

– Тут Софья Васильевна, видно, не поможет, – сказал полковник. – Едва ли ей Дорохов эту Таню показывал.

– Да, она не поможет, – подтвердил Луганов.

– Позовем ее, – решил полковник и позвонил.

Через несколько минут Софья Васильевна была в кабинете. Она за это время сильно изменилась. Похудевшее, изборожденное морщинами лицо придавало ей вид старухи.

– Что ж, Софья Васильевна, – обратился к ней полковник, – не знаю, как мне расценивать ваше поведение, но вы нас явно вводили в заблуждение. Вы разве не советская гражданка?

Лицо Дороховой сморщилось, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать.

– Чего вы от меня хотите? – спросила она. – Говорите прямо, пожалуйста.

Скворецкий хмуро посмотрел на нее.

– Знаете, где он находится, и молчите, – сказал он, повышая голос.

– Я не знаю, – вскрикнула Дорохова, – честное слово, не знаю!

Полковник протянул ей конверт. Она прочитала надпись на конверте, руки у нее затряслись. Она хотела вынуть письмо, но в конверте его не было.

– Одну минуту. Какой разговор у вас был о его костюме?

Женщина растерянно замигала.

– О костюме?

– Гражданка Дорохова, пора говорить правду. Прочтите письмо.

Дорохова прочитала письмо, лицо у нее сморщилось еще больше, но она опять сдержала слезы.

– Итак, – произнес полковник, – перед тем как уходить из дому для инсценировки самоубийства, что он вам сказал?

– О чем?

– Не притворяйтесь, – резко сказал Скворецкий. – Вы с ним разработали систему сигналов. Что было связано с костюмом?

– Да ничего, честное слово, ничего, – с ожесточением заговорила Дорохова, – просто он сказал мне, что если будут выпытывать о нем, то я должна сообщить в письме, что костюм в чистке. Но я на самом деле отдавала его в чистку.

– Откуда он должен был написать вам?

– Но я же правда не знаю.

– А кто такая Марианна?

– Это Марианна Сергеевна Озерова. Моя большая подруга. Мы с ней когда-то вместе работали. Он знал ее адрес, но откуда я могла знать, что он поедет к ней. Это же дико! Я думала, что он у кого-нибудь из своих фронтовых друзей.

– Где живет эта Озерова?

– В Калуге. Я могу дать ее адрес.

– Напишите.

Дорохова писала долго; она уже плакала, но стеснялась своих слез и незаметно стирала их тыльной стороной ладони.

– Вот. – Она протянула адрес полковнику.

– Вы, Софья Васильевна, – сказал Скворецкий, вставая, – были с нами не откровенны, намного затруднили нам следствие. Ваши показания не только осложнили нашу работу, они шли против интересов страны, в которой вы живете. Вы понимаете это?

Дорохова судорожно кивнула.

– Я понимаю. Но он… – она закрыла лицо руками, – но поймите же, он единственный близкий мне человек…

Все растерянно молчали.

– И даже сейчас, когда он вас втянул в такую историю? – спросил Скворецкий. – Да неужели вы… – Он вдруг махнул рукой и сдержался. – Хорошо, идите… Ох уж эти женщины! – заходил по кабинету полковник. – Он жизнь ей исковеркал, а она его опять самым близким называет! – Полковник вздохнул. – Итак, подобьем итоги. На этот раз мы уже вышли на след. Сейчас главное – не потерять его. Какими реальными данными мы располагаем? Во-первых, письмо, которое дает возможность относительно точно установить, где сейчас Оборотень. Во-вторых, некая Таня – хоть какая-то, но зацепка. И в-третьих, Викентьев Виктор Владимирович. Последним уже занялся Центр. Через час у меня разговор с генералом Васильевым. Я должен ему высказать наши соображения. Есть предложения?

Миронов сказал:

– Кирилл Петрович, у меня не предложение, а просьба. Хотелось, чтобы мы в том же составе принимали участие в поисках Оборотня, где бы они ни велись. Сейчас Оборотнем займутся калужские товарищи. Это правильно. Но надо учесть: Оборотень хитер, а мы с Лугановым больше других знаем о нем и его уловках. Мне кажется, нам надо участвовать в операции, проводимой калужанами, хотя бы в качестве консультантов.

– Я присоединяюсь к Андрею, товарищ полковник. Мы действительно больше других изучили уловки и ходы Оборотня, и в Калуге мы могли бы принести пользу.

– Я отлично все понимаю, товарищи. Я и сам бы желал принять участие в операции. Но калужане получили всю имевшуюся в распоряжении Центра информацию; она вполне достаточна, чтобы все предусмотреть. Поэтому не будем настаивать… Хотя… – он помедлил, – просьбу вашу я передам.

После этого они разошлись по кабинетам. Полковник ждал разговора с генералом Васильевым.

Через полтора часа полковник снова вызвал к себе Миронова и Луганова.

– Товарищи, – сказал он, – ваша просьба передана. Генерал приказал продолжать работу по систематизированию материалов. Калужане будут работать сами. Они проведут операцию в пределах двух дней. По адресу, сообщенному Дороховой, жильцы сейчас проверяются. В Москве допрашивают Спиридонова. Он многое не говорит, хотя и делает вид, что предельно откровенен. Пока все. Будем ждать результатов.

* * *

В Калужском управлении шло оперативное совещание.

– Дворник опрошен? – спрашивал высокий молодой полковник у сотрудников, непосредственно занятых делом Оборотня.

– Дворник сейчас у нас, – доложил один из сотрудников. – По предварительным данным, на квартире у Озеровой действительно проживает кто-то, фамилию и имя его мы еще не установили.

– Пригласите дворника! – приказал полковник.

– Здравствуйте. Зачем это я понадобился? Какая во мне нужда? – быстро заговорил вошедший дворник.

– Садитесь, товарищ Копылов, – сказал полковник. – У нас к вам вот какой вопрос. Вы Озерову Марианну Сергеевну хорошо знаете?

– Профессоршу? – воскликнул дворник. – Еще бы! Такая добрая, до всех у нее дело, всем хочет расстараться…

– Добрая, говорите?

– Очень. Даже совестно смотреть порой, как люди этим пользуются.

– Какие же люди?

– Да знакомые… В какие ее только дела, не запрягают! Раз у каких-то мужниных сослуживцев – а муж-то ее уж умер – свадьба была иль еще какое торжество, так они Марианну Сергеевну впрягли, чтоб у нее это происходило… Сами наелись, напились, а ей посуду мыть…

– Может быть, они думали вовлечь ее в празднество? Все-таки одинокая женщина, пожилая…

– Не-ет, уважаемый товарищ полковник, – возразил дворник, – в другой раз эти же самые люди забрали у нее на праздник всю посуду, а вернули только половину. Знают, что добрый она человек, вот и тянут.

– Откуда у вас такие подробные сведения? – спросил полковник. – Вы с Марианной Сергеевной в хороших отношениях?

– Отношения-то ничего, только это мне не она, это тетка Павла рассказывала. С той мы друзья-приятели.

– Кто это тетка Павла?

– А у Марианны Сергеевны живет… Родственница ейная.

– И что за человек?

– Хорошая старуха. Она даже и с Марианной Сергеевной бранится, не смотрит, что профессорша. Чего, говорит, ты на себя чужие заботы вешаешь, своих мало? И то сказать, около Марианны Сергеевны вечно прихлебатели вертятся. Вот взять, сейчас этот рыжий у них живет. Молодой, здоровый, а на старухином иждивении. Хорошо это?

– Товарищ Маликов, покажите товарищу Копылову фотографии, – попросил полковник.

Дворнику показали несколько фотографий, среди которых была и фотография Дорохова.

– На жильца Озеровой тут нет похожего? – спросил сотрудник.

Дворник внимательно рассмотрел все фотографии.

– Нету. Мужик он нестарый, при бороде и очках. Таких тут нету.

– Сделаем так. Вы, товарищ Копылов, как считаете, тетя Павла не проговорится, если понадобится нам в нужном деле?

– Старуха молчать умеет, – заверил дворник, – наша старуха, советская.

– Тогда поезжайте сейчас к себе, вызовите, пожалуйста, эту тетю Павлу, предупредите ее и везите к нам. Хорошо?

Дворник согласился и через полчаса вернулся с родственницей Озеровой.

Это была высокая, костлявая старуха с мрачным взглядом, чуть глуховатая, но зоркая и понятливая.

– Вот попрошу вас посмотреть эти фотографии, – сказал сотрудник, раскладывая перед ней несколько фотографий, – никого не узнаете?

Старуха брала по одной фотографии и внимательно ее рассматривала. Происходило это в полной тишине, даже говорливый дворник, проникся важностью процедуры и притих.

– Нету, – сказала старуха, откладывая фотографии, – знакомых тут нет.

Дворник, словно услышав команду, зачастил:

– Это точно, людей на свете великое множество, и некоторые даже ошибаются на знакомых, но подтверждаю: нету и моих знакомых тоже.

Сотрудники переглянулись, и один из них вынул из кармана клинышек рыжеватого войлока. Он приложил его к фотографии Дорохова, словно приклеил Дорохову бородку.

– Похож?

Старуха всмотрелась.

– Энтот?

Дворник тоже поглядел.

– Навроде родича нашего напоминает, – сказала старуха. – Как, Николай?

– И я вполне согласный, – затараторил дворник, – как нонешний жилец Алексей Василич Быков, только поважнее. А так очень даже похож.

– А сейчас он дома? – спросил полковник.

– Вернулся, тунеядец, – в сердцах ответила родственница Озеровой, – готовьте ему теперь бифштексы… И беспременно, чтоб из говядины, свинину он, вишь, есть не может. Куда какой барин!

– Вы, Павла Семеновна, помогите нам, пожалуйста, в одном деле.

– Что за дело такое? – строго спросила старуха. – В хорошем деле я завсегда рада помочь.

– Если явится к вам один из этих товарищей, – полковник указал ей на капитана Маликова и капитана Шурдукова, – вы на пороге не держите, хорошо?

– Это как на пороге? – не понимала старуха.

– Ну, сразу ведите в комнаты, не задерживайте их.

– Если свои, знакомые, то что ж держать…

Дворника и старуху, поблагодарив, отпустили.

План операции на следующий день был простой. Маликов и Шурдуков вместе с сотрудниками наблюдения являются к Озеровой и берут Оборотня. Задача сотрудников наблюдения держать квартиру под неослабным надзором. Шурдуков и Маликов должны были обдумать все детали своего поведения в момент появления в квартире. Оба сотрудника имели немалый опыт работы в КГБ. Полковник был уверен в этих людях, поэтому и назначил их на операцию.

На следующий день рано утром оба сотрудника появились во дворе многоэтажного дома. В одном из подъездов к ним подошел высокий человек в комбинезоне грузчика и сообщил, что в квартире Озеровой все в порядке: Оборотень не выходил из дома.

Оба сотрудника быстро поднялись на третий этаж и позвонили. Дверь медленно открылась. И они увидели небольшую сухонькую старушку с заплаканным лицом. Маликов, который должен был первым войти в комнату, встревожился.

– Что случилось? – спросил он у хозяйки.

Мимо них проскользнул старший сотрудник, за ним остальные. Но Маликов все смотрел на ошеломленную вторжением чужих старую женщину, предчувствие безошибочно предсказывало ему: неудача!

– Марианна Сергеевна, с вами что-то случилось?

– Случи-лось, – вдруг, как ребенок, сморщила лицо старушка и расплакалась, – конечно, случилось… А кто вы такие?

– Где Быков? – спросил Маликов.

– А вы кто? Вы с ним заодно? Я сейчас в милицию побегу!

Маликов показал хозяйке свое удостоверение.

– Мы разыскиваем Быкова. Где он?

Старушка зарыдала.

В это время из комнаты появилась суровая родственница Озеровой.

– Что ж, матушка, воду-то лить. Энтим людям и надо жалиться, больше кому же.

– Тетя Павла, не надо! – взмолилась сквозь слезы Озерова, но та уже объясняла Маликову:

– Как поговорила я с вами, так и подумала: дурной он человек, Быков этот. Стала за ним присматривать. Да не усмотрела. Ворюга он! Самый что ни на есть мошенник! Мы его, как родного, приняли, а он-то, срамник, обокрал да и сбежал! Каторга по нем плачет, вот что!

Вскоре выяснилось следующее. Вчера утром Быков отправился на прогулку. Он каждый день уходил по утрам гулять, и в этом ничего особенного не было. Но он не вернулся ни к обеду, ни вечером. Женщины заволновались: Быков был аккуратен и редко уходил из дома больше чем на час. Они не знали, что и думать. Собирались уже обратиться в милицию. А утром Марианна Сергеевна не обнаружила своих немногочисленных драгоценностей и нескольких сот рублей, хранившихся у нее в бельевом шкафу, в кошельке.

Сотрудники принялись выяснять обстоятельства.

Сначала Озерова только плакала и на вопросы не отвечала.

– Позор!.. – вздыхала она. – Как я посмотрю в глаза Соне, она же не поверит!..

– Ничего, – сказал Маликов, – поверит, он ее больше ранил. Так что вы, Марианна Сергеевна, рассказывайте все.

Озерова прекратила плакать и задумалась.

– Вы из КГБ? Значит, это серьезное дело? Так кто же он, этот Алексей Васильевич? Может, здесь и Соня ни при чем?

– Софья Васильевна виновата только в том, что когда-то при этом проходимце назвала ваш адрес, – пояснил Шурдуков, – а память у него феноменальная. Вот он и явился сюда. Как он вам представился?

– Быков. Он сказал, что муж Сони. Это правда?

– Быкова в ее мужьях не числится.

– То есть как?

– Так. Муж ее носит другую фамилию.

– Значит, это просто обманщик? Как же он разыскал меня, откуда узнал, что я дружу с Соней?

– Мы потом вам все объясним. Скажите, на какую фамилию вы писали Софье Васильевне?

– На девичью. И все письма доходили.

– Теперь ясно. А вы давно с ней переписываетесь?

– Лет двенадцать. Мы работали вместе, когда еще был жив мой муж.

– Видались за это время?

– Нет. Не удалось. У нее, знаете, всегда дела. Да и я здесь занялась общественной работой, так что остались одни письма.

– Вы переписывались регулярно?

– Были паузы. Но как только чувствуем, что затягивается молчание, сразу же шлем друг другу письма. Она хотя и значительно моложе, но очень близка была мне. Ее письма всегда помогали мне. Соня такая сильная, стойкая…

– А что она писала вам о муже?

– О муже она только сначала писала. Что крупный работник, экономист, что очень его любит… А вот фамилию его она не написала… Вдруг он приходит: «Здравствуйте, Быков» – и протягивает мне письмо от Сони.

– Оно у вас есть?

– Да, кажется, есть.

Озерова ушла в спальню. Вернулась она без письма.

– Не нашла, – сообщила она, смущенно разведя руками.

– Скажите, Марианна Сергеевна, а здесь Быков письма от жены получал?

– Нет. Но мы думали, что он получает на почтовом отделении. Он, знаете, какой-то был очень разный. Умел быть внимательным и любезным, а потом уйдет в себя, и его оттуда не докличешься… Ах, кто бы мог подумать! Алексей, Алексей!..

– Большое спасибо вам, Марианна Сергеевна, – поблагодарили сотрудники и, простившись, ушли, взяв обещание с Озеровой и ее родственницы, что в случае встречи с Быковым они немедленно сообщат.

* * *

На следующий день в Крайске полковник вызвал Миронова и Луганова.

– Операция в Калуге не удалась, – сообщил Скворец-кий. – Сотрудники проглядели Оборотня. Они сейчас разбираются в подробностях. А наше дело – установить все, что можно, о Тане.

Сразу же после этого сообщения Миронов позвонил лейтенанту Мехошину и попросил его срочно привезти инженера Семичева.

Вскоре Мехошин ввел в кабинет Миронова Семичева.

Семичев был очень встревожен.

– В чем дело, товарищ? – спросил он. – Почему меня срывают с работы и везут сюда?

– Вы не волнуйтесь, – успокоил его Миронов, – садитесь. Надо кое-что уточнить… Помните, вы говорили о той женщине, что приезжала к Дорохову?

– О Тане?

– Да.

– Но я же все вам сказал!

– Постарайтесь получше припомнить. Во-первых, что бы вы сказали о ее внешности. Только поподробнее.

– Так, – потер лоб Семичев, – попробую. Выше среднего роста, почти с него. Белокурая… высокая прическа. Красивая. Черты лица правильные. Лоб невысокий, нос маленький… Хотя нет, нос с небольшой горбинкой. Глаза… не помню.

– Как вы думаете, она врач или медсестра?

– Врач. Кажется, врач. Интеллигентная женщина. А характер?

– Ну, я, конечно, не мог о ней составить представление. Сдержанная, чрезвычайно сдержанная, говорила мало.

– Сколько ей лет, по-вашему?

– Около тридцати.

– Больше или меньше?

– Скорее тридцать.

Миронов позвонил к дежурному.

– Пришел ли Савостин?

– Ждет, товарищ майор.

– Пришлите ко мне.

Вошел Савостин:

– Здравствуйте! Опять я понадобился?

– Мы тут пытаемся выяснить кое-что о той знакомой Дорохова, которую, помните, он возил на вашей машине?

– Да я ж вам тогда говорил…

– Помню, но маловато. Скажите, как ее звали?

Семичев с любопытством уставился на парня.

– Вот и не припомню, – наморщил лоб Савостин, – но вроде Тамара.

– А не Таня? – спросил, быстро поворачиваясь к нему, Семичев.

– Точно! Таня. Он ее так называл. Правильно.

– Как вы думаете, кто она по профессии?

– По профессии? Может, учительница. Больно про Крайск много знала.

– А не медик? Савостин подумал.

– Может, и так. Раз мы с ней заговорили о катастрофах. Товарища моего, таксиста, самосвал помял. Досталось парню… У него сотрясение мозга было. Ну и она тут мне объяснила и про двенадцать пар черепных нервов, и про разные там вегетативные системы…

– Опишите еще раз ее внешность.

– Отличная внешность у нее. Светлая она и довольно полная.

– Лицо помните?

– Лицо приятное. Курносая…

Миронов посмотрел на Семичева.

– Я тоже превосходно помню, – с оттенком обиды сказал тот, – нос довольно крупный, с горбинкой, с большими ноздрями…

– Нет, курносый, это я точно говорю! – перебил Савостин.

Миронов улыбнулся.

– Может, он и курносый и с горбинкой?

– В самом деле, – засмеялся Семичев, – он с горбинкой, а на самом конце привздернут.

– Вот, – произнес Савостин, – теперь точно. Я тоже помню: и с горбинкой.

Миронов поблагодарил Савостина и Семичева и отпустил их. Теперь у него было некоторое представление о внешности этой женщины, ее имя, приблизительные данные о возрасте и профессии. Сведений маловато для поиска. Но иного выхода не было. Выяснением личности Тани следовало безотлагательно заняться.

Вскоре оба майора были вызваны в кабинет полковника.

– Товарищи, – обратился к ним полковник, – генерал Васильев согласился со мной и решил создать в Центре группу по поимке Оборотня. Вы оба включены в эту группу. Поэтому немедленно готовьтесь в дорогу. Завтра в девять ноль-ноль генерал Васильев ждет вас у себя. Довольны, товарищи?

– Правильное решение, Кирилл Петрович, – одобрил Миронов, – необходимо действовать из Москвы. Теперь район наших поисков может стать огромным.

– Ну что ж, товарищи, – сказал Скворецкий, – завтра вы улетаете…

– Сегодня ночью, товарищ полковник, – поправил Луганов.

– Сегодня ночью вы улетаете, – повторил полковник, – тогда вечером жду вас у себя. Ненадолго. Выпьем чашку кофе, обсудим новости. Согласны? Итак, до вечера!

* * *

В девять утра Миронов и Луганов вошли в кабинет генерала Васильева. Генерал поздоровался и предложил садиться.

– Сюда, товарищи, поближе, – пригласил генерал, и улыбка осветила его смуглое лицо. – Поговорим о вашем деле. Калужане сейчас выяснили, что у Озеровой кроме драгоценностей пропала верхняя одежда покойного мужа: плащ и шляпа. Возможно, эта одежда и помогла Оборотню так замаскировать себя, что он сумел уйти незамеченным. Но это пока предположение. Не знаем мы пока и где он и чем он теперь занимается. По решению Центра мы оставляем вас в Москве. Задача ваша будет заключаться в следующем: вы должны выявить, систематизировать и обобщить все материалы по деятельности Оборотня. Но это второстепенное. А главное, вы будете неотступно преследовать Оборотня повсюду, где только появится его след. Сейчас, пока наши владимирские товарищи бьются над тем, кто такая эта Таня, вы должны заняться выяснением: остались ли в живых еще люди из спецлагеря. Кроме львовских материалов мы тут располагаем рядом архивов гестапо и абвера. Все это придется исследовать. Приступайте, товарищи!

Миронов и Луганов покинули кабинет генерала.

Работа была напряженной. Миронов, Луганов и еще три сотрудника должны были просмотреть и систематизировать горы документов. Отобрать из них те, что проливали хоть какой-то свет на Львовский спецлагерь, и делать это приходилось спешно. Спугнутый Оборотень где-то прячется, может быть, в той же Москве, и надо найти пути, по которым он попробует скрыться, отрезать их.

Во Владимире тоже шла нелегкая работа. Местные товарищи среди множества Тань искали медичку, которая могла быть в Крайске и познакомиться с Дороховым. Тань было немало. И из тех, кто оказался среди врачей, многие ездили в отпуск на юг, и несколько женщин соответствовали приметам, которые когда-то сообщил в Центр Миронов. Эти Тани были тщательно проверены, но оказались вне подозрений. А между тем Миронов предполагал, что Оборотень после бегства от Озеровой вынужден будет просить приюта у своей близкой знакомой. Других возможностей у него не было. Своих людей, если они и имелись, он побоится поставить под удар. Оборотень, конечно, знал, что чекисты сейчас проверяют его связи и знакомых. Но Таня не была известна как знакомая Дорохова. И Оборотень мог считать, что она для сотрудников КГБ вне подозрений.

Миронов и Луганов были достаточно опытными работниками и понимали, что предположение ничего не стоит, пока факты не подтвердят его правильность. Поэтому, ежедневно запрашивая Владимир о том, как идут розыски Тани, они, не покладая рук трудились над документами, переданными им из Центра.

Был поздний вечер. Миронов с осунувшимся лицом и ввалившимися глазами поднял голову от бумаг.

– Знаешь, Василий, над чем я думаю? Документацию по спецлагерю проверяли и львовские товарищи. Там, кроме Спиридонова и Рогачева, уцелевших нет. По документам гестапо за сорок четвертый год известен только побег Спиридонова, инсценированный Соколовым. Из донесения командира танковой части, освободившей лагерь, известно, что живых среди заключенных не обнаружено. Необходимо, видно, поднять документы из других лагерей. Могли же гитлеровцы в последний момент пересадить своих агентов в другие, обычные лагеря, расположенные поблизости.

– Могли, – согласился Луганов. – Надо также проверить списки попавших в госпитали при освобождении Львова и документы на них.

– Правильно. Распорядись, чтобы завтра сотрудники занялись этим.

На следующий день Луганов дал указание сотрудникам проверить архивы медицинских подразделений в частях, участвовавших в штурме Львова, а Миронов настоятельно советовал одному из сотрудников проверить все данные по другим лагерям военнопленных на территории Львовщины, обращая главное внимание на пленных, прибывших весной сорок четвертого года. К вечеру обоих вызвали к генералу Васильеву.

– Товарищи, – обратился к ним генерал, – пора. Женщина, связанная с Оборотнем, обнаружена. Правда, проверочные данные еще не поступили. Но как бы то ни было, во Владимире вы нужнее, чем здесь. Работу вы тут наладили, сотрудники справятся. Поезжайте, помогите местным товарищам. Сравните свои впечатления с теми, какие сложились у них. Думаю, вполне возможен выход на самого Оборотня. Действуйте решительно и без промедления.

* * *

Миронов и Луганов прибыли во Владимир. Там их встретил сотрудник, доставил в гостиницу и сообщил, что прямых связей Татьяны Юреневой с Оборотнем пока установить не удалось. Объясняется это тем, что в последнее время она живет в Муроме, а во Владимире появляется редко. Но в городе у нее мать, и поэтому во Владимире ей бывать приходится. Сейчас ее проверяют муромские товарищи. Связь с Муромом поддерживается через управление. В случае необходимости их вызовут из гостиницы.

Миронов и Луганов расположились в номере, вынули книги и журналы. В их работе ждать приходилось часто, и они давно научились делать это безропотно.

Неожиданно позвонил телефон.

– Товарищ Миронов? – спросил голос.

– Луганов слушает.

– Товарищ Луганов, сообщают из Мурома: Юренева следует из Мурома во Владимир. Через полтора часа будет.

– Установили ли в Муроме, есть ли у нее на квартире кто-либо посторонний?

– Установили: на квартире никого нет.

– Как только прибудет Юренева, попросите ее проехать в управление. Мы будем там.