Текст книги "Пробуждение охотника (СИ)"

Автор книги: Яков Барр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Вот и уезжай, – помягчела Соня. – Сейчас мы все вместе отправимся к твоему Филимонову, но ты из машины не выходи. Мы сами отдадим мальчику его таблетки.

– А он потом…

– Не будет никакого потом.

– Вы его убьете? – испугалась Алена.

– Не так сразу! – ухмыльнулась Соня. – Просто поговорим. Уверен, что твой босс в глубине души – человек понимающий, склонный прислушаться к доводам разума!

А я добавил:

– У нас найдутся вполне убедительные доводы!

Мы остановились, как водится, за квартал от дома, где жил хозяин Алены. Девушка осталась в машине, а мы пошли к подъезду, выбирая место, где можно было бы сменить облики. Соня, конечно же, опять становилась Аленой, а я вернул полюбившегося Дю Финеса. Хотя это было уже не важно.

«Алена» поскреблась в домофон, мы просочились мимо консьержки, которая глянула на нас мутным взглядом, узнала референта самого Филимонова, и потеряла к нам интерес.

Охраны у входа в пентхаус не было, и это очень меня удивило. Совсем местные помещики о своих детках не заботятся! А ведь к ним может вломиться плохой дядя вроде меня.

«Алена» постучала.

– Кого нелегкая принесла? – раздался чей-то недовольный фальцет.

Ответил вполне сформировавшийся баритон.

– Ленивая тварь наконец приперлась с колесами.

– Ну так заводи ее, Никита, мне скучно!

Дверь открыл недоросль.

Глава 24

Молодой человек, открывший дверь, мог бы, наверное, считаться красивым, даже потянул бы на звание дамского кумира, но не сейчас, когда был пьян в доску и дико неряшлив. Я, конечно, узнал хозяина квартиры барчука Филимонова. Благодаря любезности адвоката Добродецкого, я изучил досье всех, кто подал на Васнецовых в суд.

Меня Никита не заметил, благо я подсматривал из-за угла. Хозяин попробовал приобнять девушку и затащить в комнату, но «Алена» брезгливо его отстранила и вошла сама.

– Ну и бардак вы развели, мальчики. Я должна запечатлеть это на память! Не каждый день видишь дорогущий пентхаус, замусоренный до состояния грошовой ночлежки.

– Эй, – возмутился фальцетом другой участник пиршества. – Не надо меня снимать! Я без штанов!

– Но в проститутке! – прокомментировала Алена. – Поздравляю!

– Никита, отними у нее телефон! – тембр третьего я не смог распознать, на четыре слова он потратил куда больше одной октавы.

Филимонов, Ерофеев и Костецкий, баритон, фальцет и неопределившийся. Вся троица в сборе. Их папаши подали на меня в суд, который теперь, без поддержки натравившего их Вержицкого, безнадежно проиграют.

«Алена» тем временем изучала обстановку.

– Виски с колой? Ну конечно, неувядающая классика. Расползшиеся суши? Их надо было выбросить уже часа два назад. Фрукты можно оставить. Дополним натюрморт!

Прервав на миг съемку, «Алена» высыпала поверх испорченной еды цыганские таблетки. И сразу же продолжила съемку.

– Так, а что у нас на диване? Девочки, вам есть восемнадцать лет? Я бы и шестнадцати не дала. Четырнадцать, да? Мальчики, а ведь это статья. Ай-яй-яй! А если ваши папочки узнают, как проводят время их деточки?

– Никита, мать твою! – взвизгнул фальцет-Ерофеев, – отними уже у нее телефон!

– Ты что, сука, таблеток наглоталась? Моих таблеток! Как ты себя ведешь, дрянь? – Никита попытался отобрать смартфон, но заорал от боли, когда девушка выкрутила ему руку.

– А ну цыц! В следующий раз пальцы переломаю! Девчонки, а почему вас только двое? Мальчики пожмотились каждому по паре пригласить?

– Ты третья, дрянь, – вступил в диалог «неопределившийся» Костецкий. – Раздевайся, давай! И если я пойму, что ты испортила колеса…

– То поплачешь в подушку над испорченным вечером, – резюмировала «Алена».

– Аленушка, милая, – спросил Никита ласково, баюкая руку, – почему ты так себя ведешь?

– Видишь ли, Никита…

– Для тебя Никита Витальевич! – хозяин трезвел на глазах.

– Я тебя умоляю, Никитушка! Когда ты меня в первый раз послал за этой дрянью, – Алена набрала в горсть таблетки со стола и подбросила в воздух, – я чудом не погибла. Во второй раз мне повезло меньше. Меня убили, но я воскресла. Теперь перед тобой не забитая секретарша Алена, которую мог шпынять каждый, а монстр из ада! Хахаха!

«Алена» демонически захохотала, хотя на мой вкус это звучало мило, а не страшно. Но я пристрастен.

– Так отправляйся обратно в ад, сука! Только телефон оставь!

Фальцет вытащил откуда-то саблю, попытался грозно ею махнуть, но ударился коленом о край столика. Сабля воткнулась в паркет. Я решил, что пора выйти на первый план.

– Убери ножик, порежешься еще, – посоветовал я фальцету, заходя в пентхаус.

– А ты еще кто, – удивился Никита.

– Я дядюшка Боря из Воронежа, где в лесах много-много диких муравьев!

– Волков, дядя, – поправила меня «Алена», – воронежские леса знамениты волками.

– Наши леса изобильны зверьем. То ли дело ваши степи, охоты никакой! Сплошные суслики. Так, хорош бузить. Красотки, одеваемся и валим отсюда. Никита Витальевич, будьте любезны заплатить девочкам.

– Я уже заплатил их хозяину, – буркнул Филимонов.

– А теперь заплатишь им. Щедро!

– Или что?

– Или я твою шею гусиную сверну и скажу, что так и было.

Мне начали надоедать пьяные мажоры, никогда их терпеть не мог. Костецкий сунулся в карман, нащупывая пистолет, Ерофеев тянулся к сабле, пришлось достать моего любимого Тихоню и немного пострелять по светильникам.

– Сидите смирно, недоросли! Никита Витальевич, будьте любезны, отпустите девушек.

Филимонов подошел к одной из картин, отодвинул ее, открыв дверцу сейфа. Банальщина! Никита замешкался, набирая код, глянул на меня со значением, дескать, отвернись, дядя! Размечтался! Пришлось намекающе ткнуть его стволом Тихони в спину.

Хозяин пентхауса долго крутил в руках пачку банкнот, что-то высчитывая в уме. Мне надоело, я вырвал у него из рук деньги, отделил две стопки с палец толщиной, выдал уже одевшимся девочкам и выставил их за дверь.

– Слишком много! – вякнул Филимонов, но я посмотрел на него иронично:

– Думаешь?

– Давай спросим у них паспорта, – встряла «Алена».

Никита поморщился, делая вид, что не понял намек, но фальцет-Ерофеев оказался умнее.

– Они выглядели на все восемнадцать, – пробурчал он.

– Нет, не выглядели, – покачала головой «Алена».

Я бросил остаток денег обратно в сейф, но не дал Никите его запереть.

– Теперь о деле, – я указал троице на диван, и они там послушно расселись. – Алене не нравится служить у тебя, Филимонов. Она уже дважды рисковала жизнью ради пустой прихоти. Этого нет в ее трудовом договоре.

– Ты – слуга рода, тварь неблагодарная! – взорвался вдруг Костецкий, – простые людишки мечтают занять твое место!

– Она с удовольствием освободит теплое местечко. И, наверное, новые сотрудники с радостью сдохнут ради вашей унылой вечеринки. Напомню, что первый раз она чудом осталась жива.

– А сегодня? – повелся пьяный Ерофеев.

– Я же сказала, глупенький, – ласково ответила «Алена», – я умерла.

– С нами вчера интересный случай вышел, он немного касается вас, господа, – вернулся я в разговор. – Вчера мы с Аленой решили перекусить и немного отпраздновать нашу встречу. Мы – люди простые, благородных деликатесов, – я кивнул в сторону стола, засыпанного японской едой, – не ищем, дайте нам кусок мяса, приготовленный на огне, а к нему огурчиков соленых и прочих разносолов, да картошечки жареной с грибами, мы и счастливы.

– Мы тоже такое любим, – занервничал Ерофеев, видать, не насытился роллами.

– Значит, что-то человеческое в вас осталось. Но я не о кухне хотел рассказать. Нашли мы симпатичный загородный ресторанчик и засели там с Аленой. За соседним столиком разговаривали помещик Андрей Васнецов, а его Алена откуда-то знает в лицо, и его адвокат. Тоже мясцом под водочку не брезгуют.

– Васнецов, говорите? – заинтересовался Филимонов.

– Ага, теперь вам не скучно? Дальше еще интересней будет! Говорили они о вас, Никита Витальевич, слух у меня острый, а когда ваша фамилия прозвучала, нарочно прислушался.

– Они говорили обо мне?

– О вас троих, если быть точным. Бывают же такие совпадения! Но продолжу. Обсуждали они вас вот в каком контексте: некий весьма влиятельный барон Вержицкий скупил векселя вашей несвятой троицы, и других местных помещиков, имена которых не упоминались. С того момента вы трое с вашими родами у него в кулачке.

Я сжал кулак, демонстрируя, куда попала троица «Филимонов и компания». Пусть сами проведут аналогии и догадаются, каково их нынешнее положение.

– Васнецов хвастался, что дал барону пинок под его тощий зад, простите мой французский, я привожу слова помещика. Сейчас барон в панике покидает Нижегородскую губернию, и теперь означенные помещики Филимонов, Ерофеев и Костецкий подожмут хвосты. А сам Васнецов эти хвосты накрутит сперва в суде, где у глупых бароновых шавок нет никаких шансов. А если сунутся отношения выяснять, то и лично.

Я улыбнулся, глядя, как помрачнела троица, и продолжил.

– В этот момент я, извинившись, попросил дозволения присоединиться к беседе. Очень уж хотелось вступить в клуб недругов барчука Филимонова, – я ткнул пальцем в грудь Никиты. – Не серчайте, господа, но я пожаловался юристу Васнецова, что барчук Филимонов плохо обращается с моей племянницей, подвергает ее жизнь ненужной опасности и всячески унижает. Адвокат оказался настолько любезен, что подробно рассказал, как можно разорвать эти неприятные отношения на законных основаниях, а также составил все необходимые документы. Андрей Васнецов был еще более любезен и согласился оплатить этот труд, но тут уж я отказал, деньжат за свою жизнь заработал достаточно. Хватит на хорошее дело.

Я достал из портфеля бумаги.

– Здесь соглашение о разрыве контракта, а также положительная рекомендация. Все составлено лучшим юристом губернии. Когда вы подпишите документы и, разумеется, выплатите девушке выходные и подъемные, мы выйдем за эту дверь и больше друг о друге не услышим.

– Так просто взять и разорвать? – замотал головой Никита.

– Хочу напомнить, господа, что в нашем распоряжении есть видеозапись, на которой вы запечатлены рядом с обнаженными несовершеннолетними девицами, и даже не просто рядом, а чрезвычайно близко, если вы понимаете, о чем я. Также на этой записи можно разглядеть некие таблетки…

– Очень красивые! – вклинилась «Алена». – голубенькие, прозрачные, похожие на лед!

– Точно! И сомневаюсь, что это витамины для поддержания жизненного тонуса. Надо ли объяснять, как изменится отношение в обществе к вам троим, если запись будет обнародована? Полагаю, вы и сами понимаете, что ни в один приличный дом вас не пустят, а каждый бретер в Российской Империи сочтет за честь сразиться с вами на дуэли. Это ясно, или есть сомнения?

– Вы отдадите нам запись? – пискнул Ерофеев.

– И не подумаю. А то молодые барчуки такие ветренные. Сегодня напишут хвалебный отзыв о работе молодой девушки, а потом в частной беседе расскажут ее будущему работодателю, что на самом деле были ею вовсе даже недовольны. Так что запись останется у нас. Хорошая новость в том, что как только мы выйдем за дверь, то забудем о вашем существовании. И если у Алены в жизни все сложится удачно, то и не вспомним! Так что молитесь, Никита Витальевич, чтобы Алена нашла себе место в жизни по душе. Мы договорились?

Никита Филимонов несколько секунд смотрел на меня злобно, а потом обмяк.

– Договорились.

Он расписался на всех бумагах, я убрал документы в портфель. Их происхождение описал почти правдиво, пока я разбирался с цыганским бароном, Соня позвонила Добродецкому, и тот переслал ей все необходимое. Я же подошел к еще не запертому сейфу и забрал оставшиеся деньги.

– А это подъемные, о которых мы также договорились. Так ведь, господа?

Никита мрачно кивнул.

– Берите, что хотите, и проваливайте уже из моего дома.

– Есть еще одно дело! Ну же, не хмурьтесь, это желание вас не коснется. Мне нужно знать, с кем вы договаривались насчет тех девочек. Детская проституция ужасна, и я должен разъяснить это ее организаторам.

– Сайт «Лунный мотылек». Сейчас покажу.

Ерофеев вызвал нужную страницу на смартфоне, я запомнил адрес.

– Телефон, контакт?

– Некто Кузьма Муромский, телефон на сайте в контактах, по нему и созванивались.

Я кивнул, и мы направились к выходу. Перед дверью Соня задержалась на мгновение, сделав вид, что принюхивается.

– Смердите, господа! Эх, если бы милый дядюшка не ценил так свое слово…

«Алена» шагнула к Филимонову и залепила ему пощечину, от которой тот рухнул на диван. Затем мы ушли.

В машине я отдал настоящей Алене деньги Филимонова.

– Возьми, тебе этого хватит на несколько месяцев. Уезжай в Москву сегодня же. Надеюсь, тебе хватит пары часов на сборы, потому что стоило бы сесть на утренний поезд. Протрезвев, барчуки могут решиться на глупости.

Я сунул ей бумаги.

– Ты свободна, девочка.

– И не липни к аристократам, – добавила Соня, вернувшая свой привычный облик, – сама видела, сколько в них благородства.

– Проблем эти благороднейшие господа тебе не доставят, мы их крепко прижали, но если все-таки начнут пакостить, напиши на эту почту.

Я написал на клочке бумаге адрес.

– Спасибо! Спасибо! Спасибо! – затараторила Алена. – Я так вам обязана, так обязана!

– Просто так не пиши, – глаза Сони хищно сверкнули, – а то знаю я вас, свободных девушек, – она погладила меня по голове, – мое!

Мы подвезли девушку, вернулись на дачу, спустились в степной Шаолинь, пора было выпускать наше семейство из эмиграции.

– Что собираешься делать? – спросила Соня за утренним кофе.

– Надо снять квартирку в Гречине. Нарышкин мы с тобой неплохо вычистили, здесь для охотников скучно.

– Прямо сейчас поедешь?

– Прямо сейчас я спущусь в осколок и потренируюсь. Давно пора. А чуть позже мы с тобой выйдем в свет, так что озаботься красивым платьем! В шопинг, детка, в шопинг!

– А мне можно? – оживилась Ольга.

– Можно, милая, но чуть позже. У меня к тебе большая просьба, сделаешь кое-что для меня?

– Конечно! – сразу загорелась девочка.

– Не могла бы ты разыскать в соцсетях барчука Никиту Филимонова, а также по возможности его дружков Ерофеева и Костецкого?

– Раз плюнуть! – вздернула нос девочка.

– Не сомневаюсь ни секунды! – погладил я Олю по голове. – Задача простая, я хочу знать, где эти молодые люди развлекаются, а конкретнее, не собираются ли они в ресторан сегодня? И в какой.

– Мигом! – Ольга шутливо отдала честь и уткнулась в ноутбук.

– Милый, не выйдешь ли ты на минутку подышать воздухом? – ласково осведомилась Соня.

Мы уселись на скамейке в саду.

– Мне кажется, дорогой, я вычислила твой план. Поправь меня, если ошибаюсь.

Я молча кивнул. Мне не хотелось ни спорить, ни обсуждать что-то, очень уж насыщенной выдалась последняя неделя, она же первая в новой жизни. Сейчас мне было хорошо и покойно на жесткой деревянной скамейке под сиренью рядом с любимой женщиной и с кружкой кофе.

– Ты не стал убивать барчуков, хотя застал их в очень мерзкой ситуации. И не потому, что они не законная добыча для охотника, я чувствовала, как от них смердит. Я понимаю, что ты хотел позаботиться об Алене, добыть для нее свободу, избежать шумихи, которую подняло бы убийство этих мажоров. Я все правильно понимаю?

– Да, – лениво кивнул я.

– Заметь, я даже не ревную к этой кукле. Охотникам свойственно заботиться о спасенных жертвах.

– И правильно делаешь. Не к чему там ревновать.

– Идем дальше. Ты хочешь «случайно» встретиться с барчуками в ресторане и спровоцировать их… на что, милый, на дуэль? Чтобы убить их «на законных основаниях»?

– Ты мудра не по годам, о моя милая!

– Мы с тобой вместе неделю, а я до сих пор не понимаю, как к тебе обращаться? Как твое имя, базовое, «для своих»? Гена? – Соня делала паузу, изучая мою реакцию. – Нет, Геннадий Сергеевич мертв. Андрей? Ну нет, хотя ты и заигрываешь с памятью мальчика, ты точно не он. Алексей Петров? Ага, Джон Доу. Кто ты, милый, хотя бы для меня?

– Сказали же умные люди: «Человек без лица». И обращение «Милый» мне очень нравится. Из твоих уст, конечно.

– Ладно, милый, вот к чему я клоню. Законная добыча охотника – маньяки всех сортов. Психопаты, которых мы и называем хищниками. Многоходовая интрига, манипуляция, засада – это типичное поведение маньяка-интеллектуала.

– Думаешь, я превращаюсь в свою же добычу?

– Нет, пока нет. Но будь осторожнее, коварный охотник – сочетание странное и опасное для всех.

– Но ты со мной?

– Да, милый.

– И поможешь мне организовать засаду?

– Давно я не тусила с золотой молодежью. Куплю себе платьишко. Но сперва давай узнаем, где сегодня кутить будем. Надо подобрать наряд достойный места.

Долго ждать не пришлось, очень скоро Ольга выскочила в сад, опасно размахивая ноутом. Мы посмотрели, что за место выбрал себе и нам Филимонов.

– Место выгула золотой молодежи! Ясно, пойду, оденусь стильно-модно-молодежно, – Соня лениво поднялась со скамьи, выгнувшись с грацией пантеры, чмокнула меня в щечку, а потом и Ольгу в лоб. Девочка присела на освободившееся место.

– Как вы провели время? – спросил я. – Не заскучали вчера? Мне стыдно, что мы вас сослали и бросили!

– Что ты, дядя Андрей! Там так интересно! Я каталась на велосипеде! Нашла дерево, о котором тетя Соня рассказывала. Огромное такое! Стоит посреди степи, а вокруг ничего, только трава.

– Погоди! – изумился я. – Давай по частям. Где ты взяла велосипед?

– Я гуляла по стадиону, там столько всего интересного! И великов море, сотня, наверное, если не больше! Были еще эти машинки на больших колесах, как их там…

– Багги?

– Ага, точно! Но я его не смогла завести, наверное, бензина нет. Да и баба Степа нервничала. Но велик – тоже круто!

– Теперь о дереве! Ты долго до него ехала?

– Нет, совсем нет! Минут пятнадцать! Может, двадцать.

– А давай, вместе с тобой покатаемся! – предложил я.

– Ура!

– Если тебе, конечно, не надоел стадион.

– Вот уж нет! Самое прикольное место на свете! – закричала Оля, прыгая на месте от возбуждения!

Глава 25

Мы с Соней ехали до этого дуба на машине более сорока минут. Да, не по прямой, зато и скорость у нас была за сотню, причем, как правило, сильно больше. На велосипеде мы с Ольгой, крутя педали в свое удовольствие, добрались за пятнадцать минут. Это заставляло взглянуть на осколки иначе. С другой стороны, с чего бы осколку повторять географию нашего мира? Если я могу называть его своим. Хотя, а какой еще мир мне таковым считать? Я уже местный.

Еще одна «ожидаемая неожиданность» была связана с направлением. Дерево, равно как и злополучный пансионат «Заря», располагалось на северо-северо-запад от нашей дачи и станции Луговой. К дереву по степи от спорткомплекса мы ехали почти ровно на запад, если верить компасу, который вроде бы исправно работал, не меняя показания каждые пять минут, а также положению солнца на небосводе. На самом деле, не так уж и важно, смотрит ли стрелка компаса на север в осколке, если мы можем назначить севером сторону, куда смотрит стрелка.

Лежать под огромным дубом, глядя в безоблачное небо, рядом с приемной дочерью оказалось еще более приятно, чем рядом с любимой женщиной.

– Я тебе блейзер купила, – встретила меня Соня, когда мы вернулись. – Надеюсь, угадала с размером, хотя мы с тобой достаточно всего меряли, я уже присмотрелась. Мы идем в модное место, туда в офисной одежде нельзя.

– Нельзя, – очень серьезно подтвердила Ольга.

– Примеряй, давай!

Пиджак подошел. Оля через сайт забронировала нам столик. У нас было еще время, троица барчуков, судя по соцсетям, планировала поехать в клуб ближе к вечеру. Я попросил Соню спуститься со мной в степной осколок. Меня беспокоила фраза, брошенная брюнеткой, с которой мы схлестнулись на развалинах дома Васнецовых.

В числе прочего она упомянула, что можно замаскировать сущность инвейдея от постороннего взгляда. Я хотел научиться этому. Но сперва надо было натренировать мою партнершу визуализировать силовые линии каркаса пришельца. К счастью, это оказалось не так уж сложно. Как только Соня поняла, что такое возможно, она после нескольких попыток увидела их сияние во мне. Зрелище так ее впечатлило, что она буквально набросилась на меня с поцелуями. Стоит ли говорить, что вторую часть тренировки пришлось отложить, причем, гораздо дольше, чем на несколько минут. Возможно, это было самое романтичное наше свидание за эту неделю.

Следующая стадия далась нам гораздо труднее. Я долго и нудно договаривался с ликвором, чтобы замаскировать сияние энергетических потоков, но Соня, закатывая глаза, раз за разом говорила:

– Я тебя вижу.

Или же, просто чтобы не так скучно было:

– Маска, я тебя знаю.

Но я был упорен. И в какой-то момент Соня подскочила с земли, на которой она разлеглась, жуя травинку, восхищенно матерясь. У меня получилось. Было трудно, и ликвор эта маскировка жрала как не в себя. Но теперь я мог подкрасться незаметно даже к пришельцу. Способ, казалось бы, лежал на поверхности. Уж чем-чем, а маскировкой я овладел в совершенстве, принимая разные облики, сейчас мне требовалось изобразить себя же, но без сияния охотника. Я мог перекрасить голубой свет своих линий в человеческий оранжевый, а мог и просто погасить их, чтобы стать невидимкой. Последнее оказалось самым сложным, мне требовалась дымка, этакий плащ или комбинезон, что точнее, из тьмы. Звучит пафосно, но суть передает.

Мы поднялись в свой мир. Солнце уже клонилось к горизонту, скорее всего мы не успеем в клуб раньше барчуков. Но этого и не требовалось, пусть мажоры напьются, будут меньше себя контролировать. Небось, до сих пор пережевывают в уме вчерашнее унижение.

Мы переоделись, вы же не думаете, что мы валялись на травке в парадных обновках, сели в машину и отправились пьянствовать и возмущать спокойствие мажоров одним своим существованием. Что тут скажешь, люблю бесить плохишей.

Клуб выглядел симпатично, оформлен как лофт, напичкан светомузыкой, всюду сновали официантки во фривольных нарядах. Мои сыновья ходили в такие модные места, дрались там, конечно же. Ну я же был отцом-чудовищем, после драки спрашивал у отпрысков не «где болит», а «как дали сдачи».

Клуб был поделен на две зоны – танцевальную и собственно ресторан, благодаря чему можно было поужинать спокойно и поговорить, не перекрикивая музыку. Хостес повела нас к заказанному столику, троицу я пока не видел, но по дороге любезно раскланялся с судьей Олегом Георгиевичем, вот уже не думал, что он ходит в такие явно молодежные заведения.

Нас посадили на балкончике, откуда большая часть клуба была видна как на ладони.

– Ты будешь смеяться, – заявила Соня, глядя в меню, – но мне захотелось суши.

– Ну и давай возьмем, кто нам может запретить?

– Послушай, – сказала Соня, когда мы сделали заказ, – у тебя осталось незавершенное дело.

– Какое же?

Я немного удивился. Планов у меня было много, и самые четко сформулированные задачи сейчас решал адвокат Добродецкий. Это касалось как судебных разборок с той самой троицей, ради которой мы сюда заявились, так и удочерения Ольги. Все остальное я тоже не собирался забрасывать на дальнюю полку, но и конкретики в планах изучать осколки, тренироваться, искать и убивать монстров, пополняя запасы ликвора, не было и быть не могло, скорее это можно назвать образом жизни охотника, и такими делами я буду заниматься всю жизнь в этом мире.

– Если уж ты решил слиться с Андреем Васнецовым и даже начать убивать во имя его, разберись с запертым входом. Там должно быть что-то интересное, раз уж вокруг твоего пепелища все с бубнами танцуют. И если мальчик тебе не безразличен, ты можешь поискать там его родителей. Они заперты в ловушке, пытаясь спастись от грозного барона Вержицкого.

– Или от Красного Гостя. Или они мертвы, потому что в осколках нет пищи.

– Мы не нашли еду в заброшенном спортивном комплексе. Это не значит, что ее там нет в принципе. Там даже электричество работает.

– Я же не спорю! И так собирался туда отправиться.

– Ну вот, отведи душу на барчуках, и поехали. Ночью по любому спокойнее и меньше любопытных глаз.

– Похоже на план! – улыбнулся я. – Но где же наши свинки-педофилки?

– Да вот же! Кривляются на танцполе!

Я присмотрелся и сразу же нашел троицу. Филимонов почувствовал мой взгляд, прищурился, преодолевая полумрак клуба, а потом растолкал своих приятелей, тыча в мою сторону пальцем. Мгновение, и они растворились в толпе. Это было так забавно, напомнило фильмы про американских студентов, среди которых обязательно найдется капитан футбольной команды и пара его подпевал. Эти парни всегда третируют главного героя, ботана, не способного дать отпор. Возможно, Васнецов как раз и был вечной жертвой. Но, к счастью, я не Васнецов, о чем мне каждый раз напоминает моя подруга.

Я подмигнул Соне:

– Шоу начинается!

Я боялся, что Троица сразу начнет с рукоприкладства, и мне придется раскрыться, уложив этих щеночков спать. Но обилие людей не позволяло инфантилам хулиганить всерьез.

– Кто тебя сюда пустил? – начал Филимонов, – это клуб для аристократов, а не для всякой швали!

– Я, безусловно, – дворянин, – ответил я миролюбиво. – Судья Перепел Олег Георгиевич выдал мне бумагу, подтверждающую мое происхождение. Спросите сами, он сидит неподалеку.

Прилипалы Ерофеев и Костецкий, нервно обернувшись, отступили на шаг. Буянить при судье им вовсе не хотелось. Но Никита был слишком пьян, взбешен и, разумеется, унижен, и мечтал только об одном – сорвать злость на ботане Васнецове.

– Для плевать мне на бумажку, Васнецов, подотрись ею, какой из тебя аристократ, трусишка грязные трусишки!

Похоже, у моего предшественника была интересная молодость, хорошо, что я ничего не помню о его прошлом. А ты, дружочек, Никита Филимонов, закапываешь себя все глубже и глубже.

У Сони тем временем глаза наливались кровью, но подруга пока умудрялась сохранять на лице холодную вежливую улыбку. Я сделал ей знак рукой, чтобы держала себя в руках. Троица этого движения явно не заметила.

– Похоже, господа, мы с вами были знакомы. Тогда, возможно, вы в курсе, что я потерял память. Не угодно ли вам представиться?

– Безмозглому отшибли мозги, – радостно взвизгнул фальцет-Ерофеев.

– Думаешь, мы тебя пожалеем, Васнецов? Не надейся.

– И все же, с кем имею неудовольствие беседовать? У вас же есть имена, господа.

– Я – Филимонов, это – Ерофеев, он – Костецкий. Будешь притворяться, что забыл нас, ну так мы напомним.

– Выходит, господа, мы заочно знакомы. Завтра в суде города Нарышкин будут разбираться ваши иски к моей семье. Это конечно дело ваших родителей, вы слишком молоды, чтобы решать важные вещи. Но я и сам не планирую являться в суд, иски настолько пустяковые, что с ними шутя разберется мой адвокат.

– Папашка мой порвет и тебя, и твоего адвоката, – прошипел Никита.

– Сомневаюсь. Желаете пари, господин Филимонов? Хотя, есть ли у вас деньги на заклад? Я слышал, дела у вашего семейства идут не очень. Да и у приятелей вряд ли удастся занять. Они не в лучшем положении, не так ли, друзья?

– Какие мы тебе друзья? – взвизгнул Ерофеев, похоже, он общался исключительно визгами.

– Привел в приличное место какую-то прошмандовку! – Никита все больше терял лицо, на сцену, устроенную троицей, смотрел, похоже, весь зал.

– Полегче с дамой, Никита, – я все еще говорил с ним вежливо.

– Или что? – Филимонов наклонился к моему лицу.

Я взял со стола палочки для еды и ткнул ими Никиту между ног, прихватив нечто ценное.

– Иначе какой же ты джентльмен?

– Да я тебя… – Никита скорчился от боли, оперевшись на стол.

Ерофеев и Костецкий шагнули было ко мне, но заметили, что на них внимательно смотрит судья, и передумали начинать драку. Я же продолжил издеваться над Филимоновым.

– Вызовешь на дуэль? Или тебе по душе простецкий мордобой? Ради чего вы через весь зал ринулись к нашему столику и так безыскусно пытаетесь меня оскорбить? Скажу сразу, это трудно сделать, у меня в душе почти нет болевых точек.

– Ты! Ты! Я тебя!.. Я с тобой!.. – к Никите так и не вернулся дар речи.

– Не можешь сформулировать простейший вызов на дуэль? Ты всегда был туповатым, Никитушка. Но не волнуйся, я тебе помогу.

Я легко передразнил его баритон, в конце концов, подделка голоса было частью смены облика.

– Васнецов, ты недостоин звания дворянина и человека! И завтра я исправлю это досадное недоразумение!

Следом, я спародировал фальцет Ерофеева.

– Я не хочу ходить по одной земле с таким как ты, Васнецов! Но завтра мы прекратим дышать одним воздухом.

Ерофеев побагровел, но не нашел ответа.

– Ваш же голос, господин Костецкий, все еще ломается, обычно это происходит с мужчинами лет в двенадцать. Может быть, вы еще подросток, просто вымахали сверх всякой меры?

– Завтра, – поломался голосом «подросток», – завтра!..

– Вы покажете мне, кто тут взрослый. Вот и решено, я принимаю ваш вызов. Предлагаю час дня. Это будет так гармонично! Мой адвокат размажет ваших отцов в суде, а я сделаю то же самое на поле боя. Могу ли я спросить у вас совета, сделайте скидку для моей амнезии, где в этом городе принято проводить поединки? У стен какого-нибудь монастыря?

Филимонов вдруг успокоился.

– Тебе и правда отбили башку, Васнецов. У нас есть дуэльная площадка на стадионе. Поищешь в сети, не маленький. Оружие выбрал?

– А какое вы, господа, предпочитаете? Ножи, вилки, кулачный бой? Или, как взрослые, стреляетесь на пистолетах?

– Пистолеты или сабли, – встрял Ерофеев, – сейчас в моде японские мечи «катаны», они хорошо смотрятся в стриме.

– У тебя есть катана, Васнецов? Могу одолжить, – оскалился Филимонов.

– Не стоит беспокоиться, я найду себе меч.

– Мы будем секундантами друг у друга, мой – ну пусть Ерофеев. У него – Костецкий. У Костецкого – я. У тебя есть друзья, беспамятный?

– Я что-нибудь придумаю. Оставьте номер телефона, мой секундант с вами свяжется до полудня.

– Составь завещание, Васнецов. Хотя, у тебя же и так ничего нет, а завтра ты умрешь нищим.

– Завтра само о себе позаботится, а сейчас, господа, нам наконец несут роллы. Вы позволите?

Троица, шипя, удалилась. К нам же подошел судья Перепел.

– У вас проблемы, Андрей? Вы умудряетесь наживать себе врагов с небывалой быстротой.

– Я вообще талантлив, Олег Георгиевич.

– Вам нужна помощь? Три дуэли – не шутка. А эти молодые люди – финалисты губернского чемпионата по фехтованию. И, как ни грустно это отмечать, успели завоевать славу бретеров. Вы не первая жертва поединков с ними.

– Спасибо за заботу, Олег Георгиевич, но если этими дуэлями мы не нарушаем каких-то законов, то и беспокоиться не о чем.

– К сожалению, все в рамках закона. И как его служитель, я не могу вмешаться в дела вашей чести. Но я могу выступить посредником и, используя свое влияние, склонить дело к миру.

– Что подразумевает какие-то извинения с моей стороны?

– Это могло бы спасти вам жизнь. И вряд ли кто-то разумный осудил бы вас, учитывая расклад сил.