Текст книги "События глазами очевидцев "

всех судить нас за то, что молчим!»

А. Новиков.

Глава I

Самое плохое, что Михаил мог предвидеть в тревожном ожидании сообщений из Останкино, случилось.

Та страшная весть ещё до того, как обрести реальность, витала во всей атмосфере томительного ожидания всех и каждого из этих смелых, видавших виды людей из личной охраны министра обороны Владислава Алексеевича Ачалова, назначенного на этот пост накануне внеочередным съездом народных депутатов.

И, хотя, в общем, все подбадривали друг друга надеждами на мирный исход этого стихийного движения людских колонн на Останкино, в то же время хорошо понимали, какое значение в любом государстве имеет “четвёртая власть”, как и то, что ещё ни один преступный режим не уступил её добровольно.

Какими бы демократическими лозунгами о свободе слова он ни прикрывался, в такой переломный исторический период к эфирному микрофону своих оппонентов он не допустит.

Поэтому они вместе с Ачаловым так отчаянно пытались остановить возбуждённую массу народа.

И порадовались, когда часть митингующих послушалась их, и были в отчаянии, когда другой, всеми уважаемый, генерал-полковник послал их куда подальше.

Все дальнейшие их усилия остановить поход на Останкино оказались тщетны.

Ещё не услышав первой вразумительной информации, все поняли о случившемся по дикой ругани, которая доносилась из кабинета министра обороны.

Владислав Алексеевич, всегда корректный, спокойный в любой и, особенно, боевой обстановке генерал, в этот момент не мог сдержать эмоций.

Михаил включил портативную радиостанцию, и все молча начали слушать донесения из Останкино, походившие больше на фронтовые сводки.

“Первый выстрел с крыши телецентра и первая кровь...”.

Через две минуты после этого: “…залп из подствольных гранатомётов по скоплению людей у одного из зданий телецентра и одновременно пулемётный и автоматный огонь на поражение по демонстрантам из другого здания”.

Ачалов выбежал из кабинета в коридор, на лестничную площадку и устремился по ступенькам наверх. Михаил “рванул” за ним...

Кабинет Руцкого в то время находился на одиннадцатом этаже.

Когда Владислав Алексеевич вбежал туда, Михаил, став у дверей в приёмную и немного отдышавшись, опять включил рацию.

Через некоторое время сообщили, что в Останкино опять ведется стрельба, в том числе по раненым и санитарам.

Сколько времени его шеф пробыл у Руцкого и о чём они говорили, Михаил не знал, но уже стемнело окончательно, и охрана Председателя Верховного Совета по углам приёмного коридора на полу поставила зажжённые свечи.

Вместе с прибывшими за ним остальными ребятами он продолжал слушать по рации донесения о том, что к Останкино подошёл второй, двухтысячный вал демонстрантов, которых также встретили огнём в упор из пулемётов и автоматов...

Дверь кабинета резко открылась. Появившийся Ачалов, обращаясь на ходу к Михаилу, сообщил, что Руцкому только что поступили оперативные данные о проникновении на нижние этажи Белого дома спецназа.

“Все за мной!” – скомандовал генерал и исчез в темноте коридора.

Михаил поспешил за ним. Придерживая одной рукой автомат, другой, скользя по перилам и перескакивая ступеньки, он успевал только считать площадки этажей.

Уже чётко слышались шаги бежавшего вниз генерала, когда вдруг там, в темноте, послышался грохот падающего по ступенькам тела и стон...

Владислава Алексеевича подняли, и когда осветили зажигалками его моментально вспухшую ногу, кто-то сказал: “Закрытый перелом...”

Михаил взвалил генерала на плечи и понёс в штаб.

В кабинете его уложили на диван. Осмотревший ногу врач сказал, что кость не сломана, но сильно порваны связки, а это не на много лучше: необходим постельный режим не менее двух недель...

Прибывшие снизу ребята доложили, что они осмотрели нижний этаж, но спецназ не обнаружили. Сказали также, что поступила информация из Останкино: делегаты от демонстрантов ведут переговоры с командованием спецназа “Витязь “.

Ногу Владислава Алексеевича перетянули жгутами, и, лёжа на диване, ему удалось связаться по рации с кем-то в Останкино.

Оттуда сообщили, что “Витязь” главным условием переговоров выдвинул требование, чтобы все демонстранты вышли за ограду здания телецентра...

Ачалов настаивает на том, чтобы вести переговоры о любых условиях лишь бы избежать дальнейшего кровопролития.

Из следующей радиоинформации становится ясно: демонстранты выходят за ограду телецентра

Михаил вышел в коридор, расставил своих ребят по постам, дал задание зажечь по коридору свечи, после чего уселся на стул у дверей кабинета министра обороны и включил на приём радиостанцию.

Первая сводка из Останкино шокировала: вышедших за ограду людей расстреливают автоматчики “Витязя” и БТРы.

Потом сообщили, что казаки стали сливать с машин бензин в бутылки и выступили с ними на автоматчиков.

Этими смелыми действиями им удалось одними лишь бутылками с горящим бензином загнать автоматчиков, стрелявших в людей, вглубь здания.

Среди Мишиных ребят, слышавших всё это, прошёл оживлённый говор, но вскоре новое сообщение: казаки убиты перекрёстным огнём из БТРов и здания.

Глава II

Сообщения по радиостанции прекратились, наступило гнетущее затишье... На столах и на полу по углам коридора-приёмной только слегка потрескивали свечи.

Михаил всем “нутром” предчувствовал что-то недоброе, надвигающееся с улицы. Нет, он совсем не испытывал страха. Даже наоборот, был в каком-то возбуждённом душевном состоянии. Так с ним было всегда в ожидании схватки с противником, а точнее – с тем злом, которое этот противник олицетворял. По натуре был воином, и в каждой экстремальной ситуации, связанной с опасностью для жизни, был на высоте чувства, ощущал в себе прилив духовной и физической энергии.

Может, поэтому и связал свою судьбу с борьбой против преступности и бандитизма, работая в бывшем Союзе “эстонским Шараповым”. До конца продолжал бороться и в то мутное перестроечное время, возглавив забастовочный комитет Эстонии, за что был, судим уже сам, как преступник, новыми “демократическими” властями.

Да, именно его, отдавшего лучшие годы на борьбу с преступностью, стали считать преступником. А другим он и не мог быть для тех, кому “свежий ветер перемен” так неожиданно принёс счастливый случай безграничной власти удельных князей в новоиспечённых государственных образованиях.

Михаил был опасен для них, прежде всего тем, что не хотел быть “сырым материалом”, из которого путём направленной пропаганды средств массовой информации можно было бы лепить “застройщиков демократической” перестройки.

Потенциал его интеллекта составляли знания, полученные путём кропотливого штудирования множества книг, созданных трудами великих историков и философов с мировыми именами.

И, как любой эрудированный человек, он хорошо знал, что Германия стала Германией только после того, как мужи сорока девяти отдельных княжеств в интересах своих народов, преодолевая суверенные амбиции, лишились собственной безграничной княжеской власти.Такое единение было историческим шагом вперёд в формировании цивилизованного государства, хотя язык жителей северной Германии отличается от южной намного больше, чем украинская и белорусская речи от русской.

А то, что действия, которые нарушили суверенитет и территориальную целостность нашей общей Родины, игнорируя при этом итоги Женевской конференции о нерушимости границ стран послевоенной Европы, были шагом назад, отбросившим народы нашего Отечества в прошлые века, для него не вызывало сомнений.

И что слова о праве народов на самоопределение в данной ситуации нужны только для прикрытия преступного Беловежского сговора, было также ясно. Ведь в свое время и Рязанское “государство” пролило море крови собственных граждан за “суверенное право независимости” от Московии. Не миновали аналогичных примеров и многие другие современные государства на разных этапах своего исторического становления.

Хорошо знал Михаил и те закулисные силы, которые, имея своих людей в каждой отдельной стране, управляют политической погодой во всём мире.

Не секретом было и то, что те страны, которые сопротивляются этим силам, получают клеймо государств “оси зла”, “нарушающих права и свободы демократии”, и поэтому подлежащих в лучшем случае разоружению. Их же лидеров ожидают расправы в виде созданных для этой цели международных “демократических” судов. Конечно, наша великая Родина, представлявшая могучий сплав христианских и мусульманских народов, была неприступной скалой на пути этих сил к мировому господству “избранного народа”. Поэтому и была объявлена “империей зла”.

Силой запугать и разоружить ее никому не удалось бы. Но средства, брошенные на “холодную войну” и работу спецслужб по воспитанию местных региональных иуд при наличии мощной пятой колонны оправдали себя.

Михаил всё это хорошо понимал, мысли свои не скрывал, и этим для местных политических деятелей, добравшихся на самый верх национальной кормушки, был опасным государственным преступником.

Когда же узнал, что “демократические власти” другой новоиспечённой державы (Молдовы) решили утопить в крови всех, кто не был согласен с утвержденным планом разрыва нашего Отечества на “независимые” кусочки, то убежал из тюрьмы, чтобы с оружием в руках защитить народы Приднестровья от геноцида.

Воевал там, был ранен. Решил остаться в Тирасполе и после войны, чтобы вместе с остальными нести тяготы блокады, навязанной свободолюбивому народу Приднестровья в назидание за непослушание сильных мира сего.

Теперь, сидя здесь, в полутьме коридора, вспоминал, с какой радостью ехал в Москву на первый съезд народов СССР. А, будучи в столице, услышал по радио антиконституционный указ президента Ельцина, которым он переступил закон.

Тогда Михаил решил, что народ не потерпит на самом высоком посту России преступника, и, как юрист, знал, что по Конституции для лишения Ельцина президентских полномочий в данном случае достаточно решения съезда народных депутатов.

Но было ясно и то, что невидимые закулисные силы, которые держали Ельцина в президентах, пошли на такую наглость, просчитав всё наперёд, и, конечно же, были уверены в своих силах.

И все же Михаил приветствовал инициативу созыва чрезвычайного съезда народных депутатов. Для него, как и для всех честных людей, сомнений, в необходимости поддержания Верховного Совета не было. Прибыв к Белому дому, он увидел, как инициативная группа избирателей собирала подписи с просьбой к народным депутатам принять обращение к народу поддержать их законные действия. Однако события разворачивалось быстрее мыслимого.

Когда пришло известие, что Ельцин распустил охрану Дома Советов, состоявшийся Президиум Верховного Совета, назначил новую. Более того, генерал-полковник В.А.Ачалов на сессии внеочередного Съезда Совета народных депутатов был утверждён министром обороны Белого дома.

Михаил немедленно отыскал Владислава Алексеевича. У Ачалова к нему, как кандидату на должность начальника личной охраны министра обороны, с его опытом оперативной работы, вопросов практически не было. С тех пор он не расставался с генерал-полковником, разве только при выполнении оперативных его поручений.

Кабинет под штаб был выбран в первые дни на тринадцатом этаже. И, несмотря на то, что дислокацию его потом, после начала блокады Белого дома, приходилось часто менять, оперативная работа все же велась четко, согласно условиям текущего момента и распоряжениям министра обороны.

Охрану здания парламента поручили генералу Макашову с его добровольцами. Кроме этого, начали формировать отряды из желающих для охраны внешней территории Дома Советов. Все, казалось бы, складывалось более-менее удачно.

И вот эта глупость – незапланированный поход на Останкино. Даже, вернее, не глупость, а наверняка продуманный шаг ельцинской команды, рассчитанный на обострение ситуации.

Провокация, на которую так по-детски поймались защитники Белого дома.

Глава III

Раздумья Михаила прервал посыльный с нижних этажей. Он доложил, что к двадцатому подъезду из Останкино прибыли два грузовика. В них было до шести десятков офицеров, в том числе подразделение Макашова, несколько человек из группы “Север” и другие.

Вскоре появились некоторые из них. Обступив плотным кольцом, бочонок с питьевой водой, стали утолять жажду, в то же время возбуждённо переговариваясь между собой.

Из обрывков разговора Михаил понял: они все ещё уверены, что победа будет на стороне народа, и говорили как свидетели о свершившемся преступлении, показывая при этом собранные стреляные гильзы, как вещественное доказательство для будущего суда.

Утолив жажду, начали требовать немедленной выдачи им оружия. В кабинет к Ачалову послали своего представителя, а сами в ожидании уселись в холле, пустив по кругу принесённые кем-то яблоки.

Прибывший опять посыльный доложил, что на двух частных легковых автомобилях прибыли Макашов и с ним ещё несколько человек.

Дверь кабинета отворилась. Сильно хромая, из него вышел Ачалов. Немного помолчал, глядя на офицеров, потом, видимо, в первый раз публично для всех заявил, что на всех защитников “Белого” имеется всего-то 62 автомата АКС-74у.

Затем, опять сделав паузу, продолжил:

– Я вас понимаю и понимаю ваше желание добиться победы народа. Я тоже хочу этого. Но, по всей видимости, Ельцин не остановится на полпути и пойдет на любые жертвы, и мы-то должны понимать, что сейчас главное – как избежать ненужного кровопролития.

С этой целью предлагаю и поручаю представителям от офицеров, которые пришли ко мне за оружием, организовать комиссию для ведения переговоров и встречу с противной стороной. Старшим назначаю Антона (настоящее имя изменено – прим. автора).

Он опытный офицер МВД. Думаю, что с этим заданием справится.

Возвращаясь в кабинет, Владислав Алексеевич остановил свой взгляд на Михаиле:

– Надо бы где-то раздобыть аккумулятор и развернуть здесь армейскую радиостанцию. Займитесь этим!

Выйдя в коридор, Михаил встретился с прибывшим из Останкино Макашовым в сопровождении Андрюши Маликова, Саши комбата и двух генералов.

Он попытался заговорить с генералом, но Альберт Михайлович, взвинченный до предела, резко повернулся и ушёл к себе в кабинет.

Внизу Михаил догнал Антона с группой людей. Это была уже полностью сформированная комиссия, состоящая из представителей МВД, МБ, казачьих подразделений и двух гражданских.

Передавая указание стоящим у двадцатого подъезда казакам найти аккумулятор, видел, как весь состав комиссии во главе с Антоном сел в милицейский УАЗик и уехал.

На душе было не совсем спокойно, и он подошел к легковому автомобилю с частными номерами, в котором сидели казаки:

– Ребята! Видите тот, уезжающий УАЗик. Присмотрите за ним, чтобы чего плохого не случилось.

Казаки завели машину и поехали следом.

Потом сняли с грузовика аккумулятор и занесли в кабинет к Ачалову.

Туда же через окно подали на кабеле микрофон и пульт управления от радиостанции, установленной на ГАЗ-66, который был захвачен накануне демонстрантами у милиции.

Глава IV

По рации с Останкино шли одни и те же сообщения, что вышедших за ограду людей методично расстреливают.

Прибывший посыльный доложил: “УАЗик с группой Антона перехвачен у Краснопресненского райсовета двумя машинами с омоновскими автоматчиками...”

К генералу Ачалову усилился поток людей с докладами о происшедшем в Останкино. Все они выражали сожаление о случившемся и скорбь, о погибших и искалеченных.

Но вот до защитников Белого дома дошла и радостная весть о том, что на помощь к ним выходит полк воздушно-десантных войск и две дивизии: Кантемировская и Таманская. Вскоре после этого сообщения к Ачалову пришёл Макашов, потом – Баранников. Следом за ними появился Дунаев с каким-то незнакомым Михаилу человеком, которого пришлось “тормознуть”. Но выяснилось, что это был Василий Трушин – новоназначенный министр внутренних дел.

Поток шедших к генералу увеличивался, и Михаил только успевал докладывать о них шефу. Принимая их, Владислав Алексеевич вновь, в который раз дал указание направить офицеров с пакетами, в которых содержались обращения к командирам воинских частей поддержать народ.

Прибывшие из Останкино неоднозначно реагировали на увиденное и пережитое.

Молодой командир группы разведчиков подземных коммуникаций (несколько ребят и девочек лет по пятнадцать), ожидая приёма, сидел, глядя куда-то сквозь Михаила, в отрешённом состоянии, и перечислял, куда в его товарищей попала пуля, по сколько им было лет, кто и как из раненых мучился.

Сотник Морозов, наоборот, имел удалой, даже какой-то бесшабашный вид. Выйдя из кабинета, он перебросился с Михаилом несколькими фразами, потом чему-то посмеялся и ушёл.

Обстановка в здании и дальше оставалась напряженной, а тут еще поступили оперативные данные, что дивизию МВД им.Дзержинского готовят к штурму парламента. По рации сообщили, что в ее расположение интенсивно завозят цинковые ящики с боеприпасами.

И из телецентра информация продолжала поступать безрадостная. Но вот на лицах Мишиных боевых друзей появились улыбки, а за ними и первый луч надежды, когда для доклада к Ачалову прибыл командир первой армейской части, перешедшей на сторону народа.

Но тут же сообщили, что часть БТРов дивизии им.Дзержинского на время передают бейтаровцам СВА.

Плохую весть принес человек из оперативных служб о том, что группу Антона доставили во 2-е отделение милиции и там представителей от МВД и МБ уже забили до беспамятства прикладами автоматов, и сейчас добивают лежащего в крови казака. Михаил с оперативником поспешили доложить об этом Ачалову. В это время, вызванный к нему врач, обкалывал распухшую не в меру его ногу обезболивающими средствами.

Владислав Алексеевич выглядел очень плохо, хотя и старался не подавать вида о том, что переносит сильнейшую боль в ноге. Он передал Михаилу оперативную сводку, что по приказу Грачёва по Минскому шоссе в Москву вошла армейская бронетехника и движется к Белому дому

Час от часу становилось не легче, и Михаил дал команду выяснить, когда же к ним на помощь должен подойти 119-й десантный полк. Вскоре сообщили, что командование полка вышло на связь и для окончательного решения вопроса о переходе на сторону защитников Белого дома просит прибыть к ним лично самого Ачалова. Предложение было неожиданное, но, все же, дав команду всем готовиться сопровождать генерала к десантникам, сам Михаил пошёл доложить об этом Владиславу Алексеевичу.

Часы показывали: время приближалось к полуночи. Первое, что бросилось в глаза, – это лицо генерала. Владислав Алексеевич лежал на диване с открытыми глазами. Подойдя ближе, Михаил при свете мерцающих свечей понял, что тот находится в забытье. Как потом выяснилось, это был результат ошибочного лечения уколами, которые были категорически противопоказаны Ачалову. Посоветовавшись, решили дать ему возможность отдохнуть хоть несколько часов. Михаил приказал к шефу никого не пускать, и все его командирские функции взял на себя.

Глава V

На столе генерала, помимо армейской радиостанции, лежали включенными еще три портативные радиостанции. Со стороны подступавших к “Белому” сплошным потоком в эфир шли угрозы и мат в адрес защитников парламента.

Все сидевшие в кабинете, молча слушали эту гадость.

Но всех особенно возмутила поступавшая в эфир откровенная ложь пресс-службы ГУВД, направленная на разжигание ярости идущих к “Дому” солдат, о том, что всех взятых накануне пленных растерзали боевики Хазбулатова.

Все начали настаивать ответить в эфир на это.

И Михаил сообщил по радиостанции:

– Ребята, не врите. Всех отпустили.

С их стороны в ответ понеслось:

– Молчи ..., ты, козёл! Мы вас, скотов, вешать будем!

Лучше вам всем бежать, и как можно быстрее. А впрочем, бежать вам всё равно некуда.

Ты понял, придурок, б...дь ты этакая?

В ответ им, сдерживая эмоции, передали:

– Так нельзя, ребята. Это жестоко.

Они на это:

– Мы тебе, скотина, не ребята.

И далее:

– Работает пресс-служба Петровки 38. Полковник Шитаев был убит сегодня без оружия.

– Я, сотрудник милиции, обещаю, что отомщу за погибших сегодня наших ребят.

– Всем защитникам Белого дома: готовьтесь, гады!

Второй эмвэдешник, обращаясь к своим, дополнял первого ответственного милицейского чина:

– Мужики, не жалейте их, стреляйте всех на месте. Патронов на всех хватит. Бейте их, б...ей!

Прибывшие люди из уличной разведки доложили, что к “Белому” идут броневики МВД. Но, вместе с тем, сюда же двигается и колонна ЗИЛов 119-го парашютного десантного полка...

Потом, на рассвете, эта же служба сообщает, что к “Дому” выступил вооружённый стрелковым оружием отряд бейтаровцев, численностью три-четыре сотни человек.

Для защиты от них был быстро сформирован заслон из шести добровольцев, вооружённых автоматами.

Ребята немедленно выступили навстречу бейтаровцам.

В начале шестого поступила информация, что на основании приказа вышестоящего начальства с территории Белого дома выводятся все машины скорой помощи.

Без пятнадцати шесть охрана нижних этажей привела сотрудников спецподразделения “Вымпел”, которые хотели попасть на приём к Ачалову.

Те сообщили, что час назад закончилось заседание Совета Безопасности с участием Б.Ельцина, где было принято решение в 6-30 начать штурм здания Дома Советов. И они рассказали, что, согласно тому “решению”, ожидает всех защитников “Дома”. Хотя “Вымпел” и “Альфа” в этом штурме участвовать отказались.

Опять на связи 119-й полк ВДВ с просьбой прибыть к ним Ачалову.

Прибывшие из города ответственные люди доложили, что информация о готовящемся штурме Дома Советов подтверждается. Решили разбудить Владислава Алексеевича.

Поднявшись, генерал сразу приказал срочно разбудить и привести к нему Руцкого. Этот приказ вызвал у Михаила некоторое недоумение и сумятицу у всех остальных.

Но, к удивлению всех, и.о. президента Российской Федерации вскоре появился в приёмной и зашёл в кабинет Ачалова.

Вернувшиеся добровольцы из группы заслона доложили, что задание выполнено: движение вооружённых бейтаровцев к Дому Советов остановлено.

Стрелки часов перевалили за шесть. На улице всё спокойно, среди находившихся в приёмной спадает напряжение. Появляется надежда, что штурма не будет.

Прибывший представитель одного из штабов райсовета рассказывает, как их всех ездивших на ракетном тягаче “Ураган” встречать Кантемировскую дивизию, “ накрыл” ОМОН.

Вернувшаяся вторая группа депутатов рассказала, что так же, как и первая, не смогла остановить воинскую броне колонну. По рации передают, что вторую броне колонну также остановить не удалось.

Надежда, что 119 полк ВДВ еще успеет прийти на помощь защитникам “Белого” не покидает Мишиных друзей, но с улицы доложили, что за мостом к “Дому” идут танки.

Вышедший из кабинета Ачалов приказал, чтобы был обеспечен беспрепятственный проход парламентеров от противоположной стороны. Одновременно приказал подготовить гражданских лиц к организованному выходу за пределы территории Дома Советов.

Глава VI

Время – 6.30. Снаружи – нарастающий гул моторов. Все – у окна. Смотрят на улицу.

На противоположном берегу Москвы-реки по набережной Т.Шевченко и на Калининском мосту движутся БТРы и БРДМы.

На этой стороне реки Михаил насчитал еще 12 БТРов, идущих во внутреннее кольцо оцепления со стороны Краснопресненской набережной.

Люки бронемашин открыты, из них торчат туловища командиров экипажей.

В голове у Михаила только одна мысль: “Первое условие для ведения переговоров с их парламентерами – это беспрепятственный выход всех гражданских с территории Дома Советов”.

Неожиданно один из БТРов открывает беспорядочный огонь. Но стреляют не по Белому дому, а по соседнему зданию. И следом – огонь из КПВТ по баррикадам.

Никто не знает, что делать. Все в оцепенении продолжают смотреть в окно.

Вдруг в стекле, чуть выше головы Михаила, появились отверстия от пуль снайперов.

Он дает команду всем отойти от окон и укрыться в коридоре, сам же прячется за простенком. Где-то сверху четко слышится пулеметная очередь защитников “Дома” и дробь пуль по броне БТРов.

Забежав к Ачалову, Михаил спрашивает, какие будут приказания.

– Приказ только один, – отвечает тот – Ответного огня не открывать. Это провокация. Довести мой приказ до всех немедленно!

Михаил посылает посыльных оповестить всем приказ министра обороны. В это же время ему сообщают, что начат интенсивный прострел лестничных проёмов снайперами.

Прильнув к боковому простенку, он смотрит в окно сбоку.

Видно, как с подошедшей бронетехники высаживаются солдаты, стреляя на ходу из автоматов. Но в них никто не стреляет.

Первая мысль: “Какие удобные живые мишени!” Но в то же время: “Как же в них стрелять? Ведь это же наши дети, одетые в военную форму “.

Вышедший из кабинета Ачалова офицер сообщает, что из полученных радиоперехватов ясно: к нам на помощь с боем прорывается 119-й парашютно-десантный полк.

Плотность огня со стороны атакующих нарастает.

Включается внутренний радиоселектор, из него слышится приказ Руцкого:

“Ответного огня не открывать!” Этот приказ дублирует Ачалов.

Михаилу плохо видно, что там на улице, и он пытается немножко приоткрыть штору. И тут же в окно обрушивается шквал свинца. Вся противоположная стена и часть потолка покрываются пробоинами от пуль различного калибра.

Пришли люди Макашова. Они спрашивают, как увязать приказ Руцкого с возложенными на них обязанностями по обороне здания Верховного Совета? Когда Михаил завёл их в кабинет министра, один из них – Андрюша Маликов – всё удивлялся: “Как командиры не боятся за своих солдат? Ведь они стреляют в нас, сами стоя открыто, как на ладони, перед стволами наших автоматов...”.

“А кто же командиры этих солдат? – спросил Ачалов и тут же продолжил – Всевозможные “евневичи”. Что им разве русских солдат жалко? Чем больше их погибнет, тем больше аргументов, чтобы оправдать свои действия. Поэтому передайте генералу Макашову: стрелять только в случае реального проникновения спецназа во внутрь здания. В других случаях ответного огня не открывать!”

Из радиоперехвата стало известно, что между десантниками 119-го парашютного полка и силами МВД произошла серьёзная стычка. Из гранатомётов подбиты два БТРа внутренних войск. Есть жертвы и среди десантников.

По другой рации слышно, как Руцкой пытается вступить в переговоры с командующим МВД, но вместо ответа ему грозят прикончить всех. По третьей радиостанции с улицы сообщают, что на площади перед зданием лежат уже до тридцати трупов, среди них женщины и дети.

Интенсивность огня увеличивается

Но со стороны защитников выстрелов не слышно.

В эфире – опять Руцкой. Теперь обращается непосредственно к атакующим прекратить огонь и дать возможность вывести детей и женщин.

По другой волне с баррикад слышится призыв помочь вынести раненых.

В кабинет вбегает один из охранников, на ходу сообщая, что к Ачалову рвутся офицеры-афганцы. Михаил спешит им навстречу.

Офицеры в собственном бессилии, на чём свет проклинают начальство, не сумевшее обеспечить оружием защитников Дома Советов. Михаил, как может, успокаивает их.

Опять заходит к Ачалову. Тот по рации принимает сообщение, что 119-й парашютно-десантный полк, который прорывался на помощь защитникам Белого дома, уже перевербован на сторону Ельцина, и по инерции в числе первых активно включился в штурмовую атаку против тех, к кому шёл на помощь.

На другой волне оборонявшие здание мэрии сообщают, что силы неравны, и они вынуждены отходить с огневых позиций.

Ачалов посылает Михаила вниз и приказывает ему лично разобраться и доложить обстановку.

Глава VII

Михаил снова в кабинете у шефа докладывает о происходящем внизу. После смотрит на часы и с удивлением обнаруживает, что стрелки показывают полдень. Четверть суток пролетело, как единый миг.

Через окно по мегафону доносится обращение атакующих к осаждённым:

“Выходить всем с поднятыми руками!” Одновременно слышится обращение и к стрелявшим по “Дому” прекратить огонь. Но его никто не слышит, и стрельба продолжается.

Прибывший офицер докладывает, что в здание парламента через подвал со стороны мэрии просочились десантники, а сдерживать их продвижение приходится, грозя демонстративно автоматами, на самом деле с пустыми рожками. Патронов катастрофически не хватает, и уже были случаи прорыва на 2-й этаж, где приходилось отбивать атаки врукопашную.

С улицы доносится нарастающий шум мотора. Выглянув сбоку в окно, Михаил видит внизу, прямо под окном, БТР. Говорит об этом Ачалову. Генерал приказывает перебраться всему штабу со 2-го этажа на 5-й к Хазбулатову.

Минуя по одному простреливаемые пролёты лестничных маршей, добрались до 5-го этажа. За сейфами, что лежали поперёк коридора, расположилась охрана Руцкого. В небольшом коридорчике без окон, который находился перед большим залом приёмной, за журнальным столиком – Руцкой и Хазбулатов.

Михаил со своими ребятами уселись на стульях напротив охранников. Разговорились. Начальник охраны не без горечи рассказал, что Руцкой уже отдал приказ вынести на улицу белый флаг, но никто не соглашается быть исполнителем этой миссии.

Мишины ребята сдаваться тоже не собирались и, как бы в подтверждение этого, вместе с охраной Руцкого без всякой команды начали выламывать двери запертых кабинетов и оборудовать в них огневые позиции. Михаил им не мешал.

Для выполнения приказа Руцкого нашли офицера из другого подразделения.

Но не прошло и нескольких минут, как снизу сообщили, что вышедшего на улицу с белым флагом парламентёра сразу убили снайперы.