Текст книги "Дикий батальон"

Автор книги: Вячеслав Миронов

Соавторы: Олег Маков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Часть пятая

19

– Если он такой же, как его подчиненные, то конечно! Только имей в виду, что мы не певцы и не жополизы, в отличие от тебя!

– О командирах судят по выучке его подчиненных. Наверное, так оно и есть.

Тем временем мы поехали через плац, что в нормальной части никому бы и в голову не пришло! Плац, если не святое место, то по крайней мере, его уважают. По плацу, как правило, передвигаются либо строевым шагом, либо бегом. На машине передвигаются только на самом большом плацу – Красной площади.

Серега даже ухом не повел, что поперлись через плац на машине.

Мы остановились у двухэтажного здания штаба бывшего батальона материального обеспечения. Поднялись на второй этаж. И в самой части, и на плацу, и перед штабом, да и внутри штаба был бардак: кучи мусора, испражнения, выбитые стекла. Но непохоже, что часть брали с боем. Не было следов борьбы, перестрелки.

Мы как были – в больничных пижамах, халатах и босиком, так и продолжали ходить, тщательно обходя камни, стекла. Охрана плелась сзади, было видно, что здесь они тоже впервые.

Серега оставил нас перед дверью с надписью «командир части». Здесь же в приемной сидели два телохранителя командира. Серега, прежде чем войти, отдал им свой автомат и пистолет. Те даже не сказали ни слова. Зато с нашими охранниками-конвоирами-телохранителями они очень тепло поздоровались, обнялись, поцеловались, и начали что-то громко обсуждать, эмоционально жестикулируя. Гладя на нас, они что-то спросили, сначала громко рассмеялись, но после того, как им что-то сказали, они замолчали и в упор рассматривали нас как диковинных зверей. В глазах светился неподдельный интерес.

Из-за двери раздался голос:

– Заходите!

Мы вошли. В большом кабинете за столом сидел командир. При этом свои ноги он положил на стол, руки закинул за голову.

Это был мужчина лет сорока, весь даже не толстый, а жирный. Казалось, что все его тело состоит из сплошных складок и складочек. И что еще было поразительно, – волосы у него росли отовсюду. На голове они росли какими-то кустиками и пучками, их было много, но было заметны отдельно стоящие-торчащие кустики. Лоб маленький, узенький. Брови были тоже очень кустистыми. Волосы росли на носу, а из носа они просто торчали. Уши тоже были в волосах. Руки, оголенные до локтей, были все в волосах, фаланги пальцев были тоже заросшими. Руки были огромные, кулаки тяжеленные.

У меня мелькнула мысль – Чебурашка. Уж очень он был похож на этого фантастического зверя большими, оттопыренными, покрытыми волосами ушами.

М-да! Лицо не обезображенное интеллектом вообще.

Странная эта штука – «мозг человеческий». В данную минуту надо было потупить свой взор и не подавать виду, что рассматриваешь своего командира, а тем более придумываешь ему кличку.

Командир внимательно смотрел на нас. Потом с грохотом убрал ноги со стола. Со злостью хлопнул по столешнице. И заорал:

– Сурет что – совсем с ума сошел! Посылает вместо инструкторов-боевиков пацанов каких-то больных! – он вновь хлопнул по столу: – Чему они научат моих бойцов?!

– Они очень хорошие офицеры! – вступился за нас Серега.

– Чем же они хороши? – в голосе командира, похожего на старую жирную обезьяну, сквозила неприкрытая ирония.

– Они прекрасно проводят занятия по общевойсковой подготовке! Они умеют ладить с людьми.

– Так они же инженеришки, – в его устах слово «инженер» звучало как последнее оскорбление, – а мне нужны настоящие пехотные командиры, волкодавы! А вы тут приводите каких-то задохликов! Кто их подбирал?

– Я сам, – скромно сказал Серега и опустил глаза.

Спасибо, сука! Спасибо! Значит, нас не случайно захватили! Значит, по твоей подлой милости нас пытали! Спасибо, гаденыш! Значит, мужики из-за тебя погибли? Подожди! Придет и на нашу улицу праздник!

20

Мы с Витькой смотрели волками на Серегу.

– Вот у Мати и Ахмеда у них классные инструктора! У одного два танкиста, у второго – пехотинцы. Был десантник, но умер рано! А у меня что? Тьфу! – От злости командир даже плюнул на пол. При этом он действительно харкнул. Большой, смачный плевок с громким звуком ударился о пол. Ну и манеры у него, однако!

– На собрании командиров, – вновь начал Чебурашка, – надо мной будут все смеяться, что инструкторами у меня инженеры.

И вновь «инженер» он произнес с такой ненавистью, что мы даже поежились под взглядом этих маленьких, колючих, поросячьих глазок, которые были глубоко запрятаны под сильно развитыми и нависшими надбровными дугами.

– Значит так! – он принял какое-то решение, и теперь оглашал его нам. – Вы подчиняетесь только мне! Часовые вас не выпускают за пределы части. Вы будете учить моих людей воевать. Вся ваша жизнь отныне зависит только от меня, судьба тоже зависит тоже только от меня. Документы ваши тоже у меня. Будете хорошо служить – отпущу, плохо – убью! Свободны!

– Вопрос есть, командир, – я, ежась под его тяжелым взглядом, осмелился подать голос.

– Что еще?

Надменен командир, тщеславен, себя, видно, очень любит, кочевряжится. А ты как дурак стоишь перед ним в легкомысленной пижамке, разутый, продутый ветрами в машине, и пытаешься корчить из себя инструктора. Но надо показать товар лицом. Гусейнов не расстрелял, а этот жирдяй может и прихлопнуть, а сам все спишет на армян, они у него тут частые гости.

– По дороге сюда мы краем уха слышали, что в части было какое-то ЧП. Это правда?

– Ну и что? Говори быстро, – жиртрест напрягся, набычился.

– Как что? Были организованы поиски?

– Нет.

– До границы несколько часов езды. На дорогах посты. Милиция, армия, ополченцы. И диверсанты спокойно приходят ночью, убивают и также спокойно уходят. Что-нибудь пропало?

– Нет.

– А может часовые и не уснули вовсе, а пришел тот, кого они хорошо знали, тут-то их и вырезали по-тихому.

– Ах ты, собака! – Серега подскочил со стула как ужаленный.

Тут же открылась дверь и просунулась голова одного из телохранителей командира. Чебурашка махнул рукой. Голова убралась, дверь закрылась.

– Сядь, начальник штаба, может он дело говорит.

– Да он все врет, козел!

И это мы тебе припомним, предатель, придет время и припомним, отметил для себя я.

– А почему ты это на свой счет относишь, а? Продолжай. Как тебя там?

– Старший лейтенант Маков Олег Робертович.

– А меня полковник Нуриев. Продолжай, Маков.

Ну вот и познакомились!

– Так я и говорю, что были у нас прецеденты, когда провели около двухсот человек через посты охранения, часовых захватили, всю часть захватили.

– Вах, вах! – Нуриев покачал головой. – Двести человек! В часть провели! Вах! И как это было?

– Модаев их провел, – Витя тоже не выдержал и включился в игру.

– Единожды предавши… – я не закончил фразы.

– Да-да, слышал, слышал об этом, – командир внимательно смотрел на своего начальника штаба.

Сереге было неуютно под тяжелым взглядом, прорывавшемся из зарослей кустистых бровей.

– Кто отвечает у вас за службу войск в части? Кто обязан проверять караулы? Расследование проводили?

– Слушай! Ты много говоришь, я занят. Вот есть начальник штаба – с ним говори много. Мне сегодня Сурет звонил. Вах, ругался много. Почти то же самое сказал, что ты здесь. Есть начальник штаба – пусть работает. Все вопросы к нему. Но мысль о шпионах мне понравилась. Свободны.

– Ура, Олег, домой едем, – не выдержал Виктор.

Весь разговор он порывался что-нибудь вставить в адрес Модаева, а вот теперь его прорвало.

– Ты мне здесь шутка не шути! – командир напрягся. – А то тебе палок прикажу дать.

Во время всей его речи, по-видимому, очень длинной для него, он весь побагровел, жирные складки по всему его телу колыхались в такт словам. Он видимо устал от этого диалога и с облегчением откинулся в кресле, то в ответ жалобно скрипнуло.

21

Мы вышли. Охрана напряженно смотрела на нас. Через несколько секунд вышел Серега и приказал нашим конвоирам:

– На склад! Переодеть!

– А где это? Мы не знаем!

– Идемте – провожу.

Серега шел впереди нас, засовывая пистолет в кобуру, автомат на плече болтается, предохранитель снят! Воин хренов! Палка и та раз в год стреляет, а тут автомат!

– Значит, это мы здесь из-за тебя, гондон штопанный! – я схватил его за плечо и развернул к себе.

Но не успел я ничего сделать, как почувствовал ствол автомата, упершийся мне в спину. Сопротивление бессмысленно. Я отпустил рукав Серегиной куртки.

Он посмотрел мне в лицо. Насмешливо, издевательски так посмотрел:

– Запомните – ваши яйца в моих руках! Так что не дергайтесь. Эти охранники прошли обучение в первой роте у Сурета, они научены убивать, а не думать, у них инстинкты на первом месте.

– Они, что турки? – я смотрел на него исподлобья.

– Нет, эти местные, просто прошли двухмесячную подготовку там. Сами турки охраняют командарма.

– Боятся, что как мы, – сбежит? – Витек начинал хохмить.

– Ваше счастье, что Сурет приказал вас беречь, а то бы они нарезали вас на шашлык.

– Так пусть они и работали бы инструкторами. А то в тылу сидят, задницы греют!

– Они не знают тактики. Что-то взорвать, захватить – это они могут, а в чистом поле воевать – не могут.

– А мы что ли можем? Тактику в училище изучали, так сколько лет прошло!

– Не справитесь – вас убьют! – голос его был холодный и спокойный.

– Сам тактику изучал – так бы и обучал.

– Круто! Сначала захватил нас! Теперь грозишься пустить в распыл!

– Козел ты, Сережа. Урод гребанный.

– А вы лучше их учите, может и выживете.

– Угу, я посмотрел на твоих подчиненных орлов. Они у тебя из банды, а не из армии. С ними вы много навоюете!

– Много таких умных, Серега, по весне оттаивает из-под снега.

Тем временем мы подошли к какому-то зданию, там был склад. Мужик лет тридцати со звездами капитана выдал нам с Витей форму. Не камуфляж, а обычную «афганку», обувь мы выбирали сами. Взяли ботинки с высоким берцем чешского производства, горный вариант. Пока переодевались, разговорились с капитаном.

Как оказалось, он – бывший прапорщик, служил в Гянже (Кировобад) у десантников завскладом, воинское звание – прапорщик. После вывода остался здесь. Ему было приятно пообщаться с военными. Как водится, он считал ВДВ элитой армии. Мы знали, что у десантников идет год за полтора, и платят денежную надбавку – «гробовые». Прапорщик, пардон, ныне капитан, совершил более пятидесяти прыжков. На груди его красовался значок с изображением парашютиста, значок классность – «1 класс», ряд наградных колодок, в том числе «За безупречную службу» – 10, 15 лет.

Не пацан. И в разговоре чувствовалось, что прослужил немало, и вот сейчас устроился он на эту должность не из патриотических чувств. Иначе – командовал бы ротой.

– Натик, – так звали новоявленного капитана-завсклада, – деньги платят?

– Пока только обещают. Каждый месяц сообщают, сколько у тебя на счете.

– А семью на что содержишь?

– Старые запасы, родственники помогают, жена работает, – при этом он очень выразительно подмигнул, но так, чтобы наша охрана этого не видела.

– Дай нам камуфляж, Натик! Чего жмешься!

– Не положено! Комбат приказал. Чтобы вы выделялись и отличались от других.

– Они бы еще бубновый туз на спину нам пришили! – пробурчал я, топая об пол новым ботиночком.

– Где-то я уже это слышал, – Натик заинтересовался.

– В фашисткой Германии евреям, что трудились в концлагерях, их нашивали на спину, чтобы охране в случае побега было удобнее стрелять. Была точка для прицеливания.

– Вай! Действительно удобно! – Натик очень эмоционально покачал головой.

– Как с харчами?

– Иногда хорошо, иногда плохо, – последовал уклончивый ответ.

– Не понял?

– Если наши удачно сходят в рейд на продразверстку по окрестным селам – живем дня три, а если нет, то военные оставили нам сухари. Вот их с чаем и грызем. Ко многим родственники приезжают – подкармливают. Гуманитарная помощь приходит от тех, кто поддерживает нас.

– А с куревом? – Виктор стал за две недели с небольшим заядлым курильщиком.

– С куревом плохо, – пауза. – Но вы мне, ребята, нравитесь, – рот скривился в презрительной ухмылке: – я вам помогу. Тут я нашел сигареты, которые не успели вывезти – НЗ. «Памир». Правда, немного жестковаты. Сейчас дам.

22

Он сходил в подсобку и принес наволочку сигарет. Затем принес нам постельное белье, несколько пар нательного. Прачечная здесь не работала. Поэтому мы договорились, что нательное белье и носки мы будем выбрасывать, а он нам каждую неделю будет поставлять новые.

– Откуда форма? – спросили мы на прощанье.

– От верблюда!

– Который импортный?

– Я же говорю – гуманитарная помощь беженцам.

– А наша форма? – спросил я, трогая рукав куртки.

– Что нельзя купить за большие деньги, можно купить за очень большие!

– Ясно. Форма «номер восемь» – что украдем, то и носим?

– Точно. Забегайте, ребята! Посидим – чайку попьем, службу вспомним.

Потом нас накормили. Видимо, рейд был удачный. Потом вместе с охраной разместили в казарме. Казарм было три. Нас разместили в большом помещении, скорее всего, это было что-то вроде санчасти. Определить трудно, только висели плакаты по оказанию первой медицинской помощи.

Нам была определена комната с зарешеченными окнами, выход один, через второе помещение, там и расположились охранники.

Вите было тяжело ходить с загипсованными пальцами в новой обуви, поэтому я с охранниками привел все в более-менее надлежащий вид.

Закурили. Сигареты точно были на складах НЗ. От долгого хранения они слежались и когда разминали, то они ломались, острыми краями можно было резать бумагу. Поэтому их трех сигарет для применения годилась лишь одна. Дареному коню в зубы не смотрят.

Начало смеркаться. Пришел комбат с Серегой. Теперь мы увидели своего командира в полный рост и полный вес. Ужасное зрелище, за столом он смотрелся гораздо лучше.

Комбат был небольшого роста, около метра пятидесяти пяти, но весил, наверное, килограммов сто тридцать. Они с Модаевым принесли топографические карты.

Из того, как они были склеены, подписаны, и нанесенной обстановкой, мы поняли, что это делал Модаев. Все было сделано крайне небрежно, с помарками, не были выполнены требования «Боевого Устава».

– Значит так! – начал комбат. – Вы должны за месяц научить воевать моих людей.

– Давайте присядем и уточним ряд вопросов.

– Спрашивай!

– Численный состав, который мы должны обучить?

– Батальон.

– Понятно, а поточнее можно?

Комбат замялся, закатил глаза к потолку, что-то забормотал, загибая пальцы.

– Завтра еще придет пополнение, всего будет, ну, где-то триста-четыреста человек.

– Так триста или четыреста?

– Спросите у начальника штаба.

– Какие задачи будет выполнять батальон?

– Не понял?! Мы будем воевать! – он даже вспотел от раздражения.

– Понятно, что будете воевать. А в качестве кого?

– Мы – пехотный батальон.

– Что состоит на вооружении?

– Это военная тайна!

– Ради бога! Когда мы ехали сюда, Модаев тоже корчил военную тайну о месте дислокации батальона, хотя это ясно простым невооруженным взглядом. Это первое. Второе – противник уже был здесь и знает почти все о части. Хотите играть в молчанку – ваше право, но тогда мы сможем научить вас и ваш личный состав лишь строевой подготовке или надеванию противогаза.

– И копанию окопа для стрельбы с коня стоя! – не удержался Виктор.

– Какого коня? – не понял комбат.

– Шутка.

– Я шуток не люблю!

– Понятно. Так вас устраивает та программа обучения, которую мы предлагаем?

– Начальник штаба, что у нас состоит на вооружение?

Серега начал что-то судорожно искать в карманах куртки, брюк, зачем-то заглянул в кепку, потом хлопнул себя по лбу и, смутившись, достал смятую бумажку.

– Дай! – комбат протянул руку.

– Давайте я сам. Почерк у меня неразборчивый.

– Читай!

Серега мялся, потом начал:

– У всех автоматы.

– Какие автоматы, Сережа? – уточнил Виктор.

– Ну какие – обычные, – Серега даже обиделся.

– Есть калибр 7.62 мм, а есть 5.45 мм. Есть АК-47, АКМ, АКС, АКСУ и так далее, так что?

– Я уточню.

– Хоть калибр скажи.

– У нас есть различное вооружение, и что вы цепляетесь! – и начальник штаба начал раздражаться.

– Дальше.

– РПГ-7 – 5 штук.

– А выстрелов к ним?

– Пятнадцать.

– Тоже неплохо.

– АГС-17 – один. Гранат к нему нет.

– Будут?

– Не знаю, командарм обещал.

– Я сам свяжусь с Суретом! Мне – пришлет! – комбат самодовольно ткнул себя пальцем в грудь.

– И все?

– Все.

– Минометы?

– Нет.

– А гранаты?

– Немножко есть.

– То есть как – немножко?

– У кого остались после боя, у того и есть.

– Давайте определимся. Мы проводим занятия по огневой подготовке, маскировке на местности, тактические занятия. Тема – рота в обороне, рота в наступлении.

– Вот! Вот этому и научи! Только в обороне – не надо. Они уже умеют. Только и делали, что оборонялись. Постоянно оборонялись! Тьфу!

Часть шестая

23

Он плюнул на вымытый мной пол. Привычка у него плевать на пол.

– В наступление хочу! На занятиях буду или я присутствовать, или он! – комбат показал в сторону Сереги-предателя.

– Опытные бойцы есть?

– Есть, конечно! У меня же боевая часть.

– А где воевали?

– Ну, мы хотели воевать, чуть-чуть не доехали, попали под обстрел. Потом немножко оборонялись, а затем нас сюда вывели.

– Понятно. Так сколько обстрелянных?

– Ну, человек тридцать-сорок.

– Это все, что осталось от первоначального состава батальона? Хорошие вояки, нечего сказать!

– А как распределены по подразделениям?

– Немножко в первой роте, немножко во второй роте.

– А в третьей?

– Нет. Уже нет. Их тут всех убили. Вчера убили.

– Интересно получается – в одной роте вырезали только лишь тех, которые воевали или пытались воевать? Так?

– Так.

– Ты из меня шпиона не делай, – Серега начинал заводиться.

– А зачем мне из тебя кого-то делать, сам ты им уже стал, без нашей помощи.

– Связь какая?

– А зачем тебе связь? – вкрадчиво спросил Серега. – А может ты бежать хочешь, и свяжешься со своими? Не будет тебе никакой связи, голубчик, не будет. Ишь, умник выискался, поближе к радиостанции пытается подобраться.

– Смотри, я хотел как лучше. Сами будете подыхать, а вызвать подмогу не сможете. Не хотите – не надо. Нашим легче.

– И учтите, – комбат важно поднял палец кверху, – что я буду приезжать и проверять внезапно. И если мне что-то не понравится, я вас в порошок сотру!

– Просьба есть.

– Говори.

– Нам нужен врач.

– Я подумаю.

– У вас часть, которая собирается вести боевые действия, и что, – нет своего медпункта, с квалифицированным персоналом?

– Был, а теперь нет.

– То есть?

– Женщины на войну не идут, а мужчины-врачи не хотят идти к нам, – комбат с Модаевым были смущены. – Ну, мы что-нибудь придумаем!

– Придумайте, а то не будет ни вам проку, ни нам, если мы будем загибаться от ран.

– Да, разве это раны! – Модаев презрительно скривил губы.

– У тебя и таких нет, предатель!

– Да я!.. – Серега был готов кинуться в драку, но комбат его осадил.

– Не любят они тебя, Сергей Николаевич? Ой, не любят! – он засмеялся одобрительно. – Ладно, сделаю вам врачей! А завтра вы начнете заниматься!

– Начнем. Где?

– Вас приведут телохранители в 10 часов.

Они вышли. Мы начали готовиться ко сну. Впечатлений и так было достаточно для одного дня. Подошли к зарешеченному окну, открыли форточку, закурили.

– Ну что, Олег, как будем их обучать?

– Хрен его знает. Но корчить из себя инструктора американской армии я не собираюсь.

– Я тоже не собираюсь. Это их война. Чему учить будем?

– Судя по тому, что я узнал за сегодняшний день, их здорово разбили. Поэтому, начнем с перемещений на местности, выборе цели, окапыванию, а также, пусть подучат караульную службу.

– А потом?

– Потом? Будет возможность – свалим из этого кошмарного сна. Пусть сами разбираются! Это их война. Я – против всех. Мы – против всех. Мне их земли не надо! В Сибири места много, можно сделать одну большую Кавказскую республику. И никто не заметит, что она появилась.

– Точно! Со столицей в Воркуте!

– Нет, лучше в Магадане. Там Дед Мороз их быстро в чувство приведет и остудит их чересчур горячие головы.

– Ну что, спать пойдем?

– Пошли.

Мы улеглись на новые простыни. Спалось плохо, Витя что-то во сне кричал, скрипел зубами. А мне снился сон. Это была СВОБОДА! Большое, бескрайнее поле, зеленое поле на краю широкой реки и небо! Голубое чистое небо! Я был с женой и с сыном, мы бежали по полю к реке. И тишина, ничего не слышно, просто оглушительная тишина.

А затем я очутился на допросе. Меня вновь пытали и били по сломанному ребру. Спрашивали только одно. Почему я предал своих и меня не расстреляли? Почему я струсил?

Проснулся среди ночи весь в поту. От совести и собственных проблем не убежишь. Хоть на Северный полюс, хоть на Южный.

Ничего, новое место, привыкнем. Человек ко всему быстро привыкает! И к хорошему и к плохому. Но мысль о побеге терзала мое подсознание, надо было думать о том, как отсюда сбежать.

«Гуд бай, Америка!» Надоело!

Утром нас разбудили охранники. После того, как мы с ними пообщались в госпитале, и они поняли, что мы не предпринимаем никаких попыток к побегу, стали к нам относится лояльно. Вот и сейчас они деликатно открыли дверь и просто сказали:

– Господа офицеры! Подъем!

– Витя! Слышал? Господа офицеры!

– Приятно!

– Непривычно слегка.

– Ничего, привыкнем. Если уже Гусейн стал господином Гусейни, то мы быстро привыкнем.

– Господа в Париже!

– Что нам стоит удрать в Париж?

– Лучше домой.

– Это точно.

Нас провели в столовую. Завтраком был плов и чай.

Затем нас провели на плац. Там уже строился личный состав. Три роты. Публика была разношерстная и очень колоритная. Весь личный состав можно было разделить на три категории, хотя бы внешне.

Первая – пацаны-школьники, которые старались держаться солидно, но ребячество проскакивало у них постоянно. Они толкались, смеялись, бегали друг за другом. Детский сад!

Вторая – это пузаны, которым было лет за сорок или под сорок. Публика солидная, но видно, что вороватая.

А вот третья группа мне очень даже не понравилась. Там были, судя по наколкам, и бывшие осужденные, и некоторые, у которых глаза горели безумным религиозным огнем.

Не люблю фанатиков в любом проявлении. Даже фанатики собирания окурков после знаменитостей и те опасны, а религиозные – тем более.

Появилась троица – комбат Нуриев, начальник штаба Модаев и еще какой-то мужик в чалме и халате.

– Олег, глянь, никак мулла идет!

– Похоже на то. У нас замполиты, а у них – муллы.

– Может, пока мы здесь торчим, и у нас попы появились?

– Я уже ничему не удивляюсь.

Мы не стояли в строю, стояли чуть поодаль от основного строя. Подошло командование батальона.

– Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! – Модаев усердно протопал к комбату, вскинул руку к головному убору и доложил: – Господин гвардии полковник! Личный состав батальона для проведения утреннего развода построен! Начальник штаба батальона гвардии подполковник Модаев!

Серега, как положено по уставу, сделал шаг в сторону и пропустил комбата.

Комбат с приложенной к головному убору рукой прошествовал вразвалочку к середине строя и рявкнул на азербайджанском языке приветствие. Нет у меня склонности к языкам, не смогу я воспроизвести его.

Строй недружно ответил ему.

У нас с Витькой улыбка до ушей. Непривычно и смешно было слышать «Здравствуйте, товарищи!» и «Здравия желаю, товарищ (пардон – господин) полковник!» на азербайджанском. Забавно все это.

Мулла стоял позади командования и строго смотрел на происходящее. Глаза у него тоже горели огнем. Не здорово это.

– Они звания себе сами присваивают! Комбат у них полковник, а командир полка – генерал что ли? – Витька откровенно насмехался над комбатом.

Комбат начал выступать перед личным составом. Сначала он начал свое выступление на азербайджанском, потом перешел на русский.

– Командующий армией бригадный генерал Сурет Гусейнов нам прислал двух опытных офицеров. Они добровольно изъявили желание оказать нам помощь в обучении военному искусству. Поэтому слушаться их как меня! Я сам буду лично присутствовать на занятиях, и смотреть, как вы учитесь! Кто будет лениться, будет наказан согласно законам шариата!

Вот по поводу добровольности я бы поспорил с ним. Но не время и не место для споров сейчас.

– Можно я скажу? – обратился к комбату священник.

– Да, конечно!

Мулла обратился к пастве. Он говорил долго и истово, заводясь от собственных слов. Лицо раскраснелось, он то поднимал руки к небу, то протягивал их к строю. Показывал куда-то в сторону востока, показывал рукой в нашу сторону. Голос его то поднимался до высоких нот, то опускался до трагического шепота, слышного, впрочем, даже в последних рядах.

Забавно было наблюдать за реакцией ополченцев. Кто откровенно скучал, переговариваясь с сослуживцами, кто-то присел в задних рядах на корточки, но были и те, которые слушали священнослужителя, полностью увлеченные его речью. Глаза их горели. Вслед за говорившим он вторили «Аллах акбар!»

Комбат откровенно скучал, позевывая и смотря на часы. Потом, видя, что мулла не собирается заканчивать, подошел к нам.

24

От него разило потом, грязным бельем и перегаром. Мы, конечно, привыкли к различным запахам человеческого тела, не один год в казарме прожили, но дух комбата ставил рекорды по вони. Было понятно, что из-за ожирения обмен веществ у него нарушен, но есть же вода в городке, есть мыло!

– С чего начнете? – спросил комбат.

– А вам бы с чего хотелось? – мы не хотели брать инициативу в свои руки. Пусть сам раскроет свои карты.

– Мне все равно! Лишь бы вы за две недели научили воевать этот сброд! – он небрежно ткнул пальцем в сторону строя.

– Вчера говорили – месяц.

– Ладно, месяц! Но только чтобы точно! С чего вы хотите начать?

– Можно со стрельбы, а затем перейти к окапыванию, перемещению на местности. Лопатки саперные МСЛ у вас есть?

– Не знаю, спросите у вашего приятеля! – он вновь ткнул пальцем себе за спину, при этом довольно хмыкнул.

Шутка, по его мнению, удалась.

– Вы обещали врача, – напомнил я комбату.

– Обещал – значит будет! Пока будете учить моих людей, я отправлю в больницу, где вы лежали, машину, пусть привезут доктора.

– А где занятия проводить?

– Места много.

– Стрельбища еще уцелели?

– Стоят. Там и стреляйте. Там места много, мне оно не нужно, так что можете там все развалить! Мне все равно!

– Нам тяжело ходить, – напомнил Виктор.

– Мне что, на себе вас возить? – комбат начал закипать.

– Хотите качественные занятия – обеспечьте транспортом.

– Будет вам транспорт, – комбат опять ехидно засмеялся. Тело его колыхалось. – Пора заканчивать, а то этот фанат Аллаха может целый день рассказывать сказки.

Комбат опять смачно сплюнул на асфальт, и пошел к мулле. Что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул головой и еще минут десять что-то уже не говорил, а кричал, руки были постоянно подняты.

– Сильный дядька! – сказал я Виктору.

– С чего ты взял? Оттого что кричит громко?

– Нет, ты попробуй как-нибудь на досуге минут десять постоять с поднятыми вверх руками. Тяжело.

– Олег, он тренируется, чтобы в плен сдаваться! – у Вити было веселое настроение.

– Смотри, чтобы этот, как Нуриев его назвал «фанат Аллаха», не услышал, а то будет тебе «Хенде хох!»

Наконец слово вновь взял комбат.

– А сейчас первая рота идет на стрельбище, и поступает до обеда в распоряжение офицеров-инструкторов. Патроны у всех есть?

– Есть! – нестройно, в разноголосицу ответил строй.

– Круто! Они ходят на стрельбы со своими патронами, не надо никаких пунктов боепитания.

– Меньше формализма, с одной стороны – это лучше, но как-то настораживает.

– Посмотрим.

Комбат тем временем махнул рукой и что-то веселое сказал нашему телохранителю, когда тот подошел. Тот посмотрел на нас. Загоготал и побежал в сторону столовой.

Тем временем личный состав первой роты потопал в сторону стрельбища. Из-за столовой показался полудохлая лошаденка, запряженная в телегу, на ней, как вчера мы видели, вывозили пищевые отходы.

– Хороший транспорт нам комбат подкинул! – Витя кипел от злости.

– Спокойно, Виктор, спокойно. Будет и на нашей улице праздник. А так – все не пешком топать с твоими сломанными пальцами. Да и ребро мне много ходить не дает. Вот выздоровеем и уйдем отсюда подальше.

– Ты думаешь о том же?

– Постоянно. Копи силы. Сейчас и эта лошадь сгодится. Глядишь, может в бачках из-под объедков и выедем отсюда.

– Это мысль, Олег! Вонь можно потерпеть. Ради свободы я готов на многое.

– Тихо, а то охрана заметит. Это один из планов, там посмотрим. Сам тоже думай, замечай все, мотай на ус.

Тем временем мужичок подъехал на лошаденке к нам. Кинул замусоленную фуфайку на грязную телегу, мы взгромоздились и поехали. Охрана шествовала рядом, демонстративно брезгливо воротила носы от запахов, идущих от телеги.

Когда обгоняли ротную колонну, поднялось гиканье и смех.

Проехали через парк. Осмотрели огромные боксы. Там раньше стояла техника, много техники.

Потом добрались до стрельбища. Направлений для стрельбы было много. Сразу могло стрелять отделение. Мишенное поле было разрушено, Были видны следы выкапывания кабеля, рядом были остатки кострища, где этот кабель обжигали. Везде хватало мусора, в том числе и обломков досок, кусков картона. Когда подошла первая рота, мы подозвали командира, и сказали, чтобы он дал команду соорудить мишени. Тот что-то крикнул, и пять человек пошли их делать.

25

Мы вышли перед личным составом. Тут самое главное показать кто главный.

– Становись!

Голос должен быть жестким, никто не должен даже подумать сопротивляться. Плевать, что у них оружие, а мы здесь пленные.

– Слушать внимательно! Есть обстрелянные, с опытом боевых действий? Выйти из строя на пять шагов.

Вышло трое. Все подростки. И командир роты поднял руку вверх, показывая, что он тоже воевал.

– Кто охотник, спортсмен-стрелок, выйти из строя на три шага.

Вышел один человек.

– Кто умеет стрелять из автомата, поднять руку.

Тут строй заржал, и все подняли руки.

Понятно, зазнайки. Придется, видимо, им объяснять и принцип полета пули, основы стрельбы.

– У кого пристреляны автоматы, поднимите руки.

Подняли лишь те пацаны, что воевали.

– А зачем его пристреливать? И так все ясно! – донеслось из строя.

– Что тебе ясно?

– Автомат, что его пристреливать!

– Хорошо! Выходи из строя!

Тот вышел, лет тридцати мужик, глаза веселые, невысокий.

– Дай автомат!

Он протянул оружие, я отстегнул магазин, отдал ему, снял с предохранителя АК, передернул затвор, оттуда вылетел целый патрон! Круто, они так перестреляют и друг друга и нас заодно. Снял крышку ствольной коробки. Бог мой! Там было полно заводской смазки.

Я подозвал командира роты и показал ему это.

– Ты понимаешь, что это смерть твоим бойцам?

– Да ну!

– Смазка густая, сейчас набьется сюда пыли, и будет «Да ну!», заклинит и все! Такая ерунда у всех?

– Наверное, они оружие только на днях получили.

– Ветошь есть?

– В казарме найдется.