Текст книги "Дикий батальон"

Автор книги: Вячеслав Миронов

Соавторы: Олег Маков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Понятно. Хотя подождите. Сережа, – позвал он мудака-предателя, – иди сюда. И Ходжи, иди сюда.

Бесцеремонно расталкивая и наших, и захватчиков, на «капитанский мостик» (так мы называли возвышение, на котором располагался сейчас командир и «группа товарищей», а раньше – начальник смены и КДС (командир дежурных сил), именно оттуда раньше шло руководство всей сменой, всеми боевыми постами) шли с разных концов зала Модаев и Ходжи – вроде не азербайджанское имя. Ходжи я видел в первом взводе ополченцев. Значит, юноша умеет читать карты, откуда такое умение? На военного он не похож, на недоучившегося курсанта или картографа также не похож. Хотя спину держит ровно, но уж больно похож на спортсмена. Спортсмена, умеющего читать военные карты. О такой категории я слышал только от тех, кто прошел Афган, и звали такую категорию – диверсант.

8

ДРГ – диверсионно-разведывательная группа. Рассказывали, что в Афгане был спецназ обычный, то есть с солдатами, и элитный – офицерский. Последний боялись все, включая и своих. Об их работе ходили легенды, истории обрастали такими подробностями, что не знаешь, где правда, а где вымысел. Ходили в дальние рейды, были «охотниками за головами» главарей духов.

Интересно, а этот юноша из «спецов»? Но не похоже, что он Афган прошел. Повадки у него не те. Бывших воинов-интернационалистов я видел предостаточно, благо, что сам туда собирался, но не похож этот «воин Аллаха» на советского спецназовца.

На «капитанский мостик» поднялись оба. И Сережа-предатель и Ходжи. Они внимательно посмотрели на карту. И подтвердили, что наша часть и стартовые позиции наших ракет находятся на отметке, которую указал командир.

Батя продолжал:

– Требуемое село находится на какой отметке? Вот смотри – здесь написано, читай, – он разговаривал только с Гусейновым, брезгливо сторонился Модаева и в упор не видел Ходжи.

– Четыреста один, – прочитал Гусейнов.

Сережа и Ходжи подтвердили, что их командир грамотный, и правильно различает и понимает цифры.

– То есть перепад высот уже составляет примерно пятьсот сорок метров. Правильно?

– Правильно.

– Здесь тоже все понятно, идем дальше. На расстоянии десяти километров от места нашей дислокации стоит гора, смотрим, какая высота. Читайте. Вслух читайте!

– Одна тысяча пятьсот девяносто метров. Ну и что? – Гусейнов явно не понимал, что от него добивается наш командир, тыкая носом в непонятные для него обозначения.

– Все просто. Ты же математику знаешь – директором работал, так вот и считай. Там перепад высот только со мной – пятьсот с половиной метров. Добавь к этому перепады от меня до горы, и от горы до села. Понимаешь?

– Нет.

– Мои ракеты могут летать только по прямой, там они с помощью сложной системы находят самолет и летят за ним, уничтожают его.

– Ну и что?

– А то – я не смогу дать ракете целеуказание, не смогу нанести удар по селу. Вот и все.

– Как? – Гусейнов наконец-то понял, что его провели как идиота, он был взбешен. – Модаев, Ходжи! – заорал он.

Сережа и Ходжи подошли поближе.

Модаев с умным видом ученой обезьяны смотрел на карту, запрокидывал голову кверху и делал вид, что усиленно что-то считает. По его растерянной роже было видно, что он ни хрена не понимает, и ничего вразумительного сказать не может. Матчасть, Сережа, надо было учить. И в училище, и в части. Тогда бы не прятали тебя командиры во время проверок по нарядам да командировкам. «Учи, сынок матчасть, пригодится,» – припомнилась мне реплика из одного старого анекдота.

Ходжи тоже смотрел на карту. Но он хоть не делал вид, что пытается врубиться, на его непроницаемом лице ничего нельзя было прочитать.

– Командир прав… – начал говорить Серега, покрылся весь красными пятнами, горло ему перехватывало, он временами сипел, то ли от страха, то ли от волнения.

– Я у тебя один командир! – взвился Гусейнов.

– Так вот он прав, – продолжил Серега, – понимаете, тем типом ракет, что стоят на вооружении, нельзя сделать, что вы требуете, – казалось, что Серега сейчас расплачется.

– Как нельзя?! А ты мне что говорил? – ярость и презрение сквозило в голосе Гусейнова.

Все впустую. Обидно, да?

Ходжи сказал что-то на гортанном странном наречии. Азербайджанского я толком не знаю, но разговорную речь с великими потугами могу понимать. Тем паче, что она обильно пересыпана русскими выражениями, словами, которых нет в азербайджанском языке. И говорят они всё больше жестами. Там можно догадаться по смыслу, что они хотят выразить. Этот же, наоборот, выражений на русском языке не употреблял и почти не жестикулировал, но голос его был тверд и сух, он только пару раз волком глянул на командира и Серегу-иуду.

Серега поежился под этим тяжелым взглядом. М-да, тяжела ты предательская участь. Застрелись, придурок!

– А если попробовать «навесиком»? – робко, уже робко (!) спросил Гусейнов.

– Мы же не пацаны, и это не миномет, чтобы «навесиком» уничтожать противника. Вам тогда, милейший, надо было минометчиков захватывать, или летчиков, – Батя откровенно надсмехался, и в улыбке было видны его вставные золотые зубы.

– Вы все равно выпустите ракеты по селу! – сорвался на крик Гусейнов. – Начинайте готовиться к пускам! Иначе я начну всех расстреливать.

– Ты понимаешь, что не попаду я по селу? – Боб уже не говорил, а шипел, как старый рассерженный кот. – И не потому, что я не хочу, а потому что не могу. Физически не могу. Ты хоть это понимаешь?

– Все равно вы положите ракеты как можно ближе к селу! – Гусейнов продолжал упорствовать.

– Послушайте, если даже мы не попадем непосредственно по селу, то даже обстрел может испугать их, и партизаны уйдут оттуда, а мы займем село, – Модаев не дурак. Ты малый не дурак, и дурак и немалый!

– А что, это мысль! Подполковник, ты слышал? Только попробуй выкинуть какой-нибудь фортель! Наказание последует незамедлительно!

– Гусейнов, я устал от тебя и от твоих дилетантских воплей. Если хочешь играть в войну – играй. Хочешь играть в ковбоев – играй! Делай, что хочешь! Делай, как хочешь! Но только не мешай. Смотри, но не мешай. Некоторые операции при подготовке к пуску не должны превышать нескольких секунд. Будешь лезть с глупыми вопросами – ничего не получится. И ничего не получится только потому, что ты корчишь из себя крутого боевика! Ты понял? – Боб кипел, он был зол как взбесившийся слон. Казалось, еще мгновенье и он бросится на Гусейнова, и разорвет его на части.

Последовал шум. Боевики-повстанцы зашумели и, потрясая оружием, двинулись в сторону «мостика». Они были очень недовольны, что кто-то посмел разговаривать с их командиром в таком тоне. Сам Гусейнов шумно дышал, его лицо покраснело до максимально красного цвета, его смуглая кожа приобрела еще более коричневый цвет, ноздри расширились, заиграли желваки под кожей.

Они смотрели друг на друга, как два непримиримых врага. Два командира. Оба были злы друг на друга, от них, от их молчаливого поединка сейчас зависела жизнь всех присутствующих. Жизнь какого-то далекого села в расчет никем не принималась. Или пуски-старты ракет, независимо от того, где упадут эти ракеты, или наша смерть. Веселая перспектива. Низ живота опять начал холодеть, по спине вновь потекли струйки горячего пота.

Командиры продолжали стоять и смотреть друг на друга. Пауза затягивалась. Наконец Гусейнов медленно и в то же время шумно выдохнул воздух и сказал:

– Понял. Но я буду присматривать за всеми вами. И если что-нибудь пойдет не так, и если вы попробуете меня обмануть, то знаете, что я сделаю! – он очень выразительно похлопал по своему автомату.

– Слушай, ты меня уже утомил, особенно надоели твои бестолковые угрозы. Хочешь стрелять – стреляй! Но если ты еще раз будешь угрожать мне или моим людям, слышишь, еще один раз ты вякнешь что-нибудь в этом роде – будешь сам стрелять по своей деревне.

– Приступай!

– Но сначала я поговорю со своими людьми, – командир непреклонен.

– Давайте.

Бобов повернулся к нам:

– Ну все, мужики! Я решил стрелять!

Воины Аллаха радостно загалдели. Один идиот истошно заорал: «Аллах акбар!»

– При чем здесь Аллах! Ведь это Боб стреляет, а не Аллах ихний! – вполголоса сказал кто-то из толпы.

– Тьфу! – я сплюнул под ноги. – Дикие твари из дикого леса.

– Всем заткнутся! – вид у Боба был страшен. Не каждый день свои ракеты на головы мирных людей бросать собираешься.

Да, еще вся эта затея пахнет трибуналом. Делать самопроизвольные пуски боевых ракет – это круто! В тридцать седьмом за такие «шалости» по решению «особого совещания» ствол в затылок без разговоров. Слава богу, миновали те времена.

А ведь эти самые ракеты людей защищать должны были. М-да! Дерьмо все это и ситуация дерьмовая, когда оружие защиты повернуто против мирного населения.

– Василий Степанович! А может не надо? Не стреляй! Нас всего-то 15 человек, можем не справиться!

– Не справимся – эти уроды справятся с нами! – командир был зол. Глаза его метали молнии. Было видно, что дай ему волю, он Гуся на кусочки разорвет. Но охрана следила зорко за нашими телодвижениями.

– Эх! Не получится! Не получится!

– Помолчи! Командир принял решение.

– Повторяю, товарищи офицеры. Я решил стрелять. Попрошу всех подойти к карте. Эту горушку «П-18» берет на пределе.

9

– Старший лейтенант, вернее бывший старший лейтенант, подойди ближе, чтобы твой хозяин не думал, что его обманывают. И слушай внимательно.

Серега, красный как рак, высоко подняв голову, с умным видом медленно прошествовал к карте.

– Берет на пределе «СНР», отрабатывает по ней без проблем. Но изделие надо закинуть на 50–60 километров, а может даже и дальше. Предлагаю метод «К-3» с дистанционным управлением подрыва заряда. Пару минут прошу вас обдумать мое предложение. Вы все специалисты, и разжевывать вам ничего не нужно.

Первым смысл сказанного командиром дошел до Смирнитского – офицера наведения. Он заулыбался в вислые усы.

– Батько, согласен я. Тильки, болванка-то може от удара сдетонируе!

Тут всех как прорвало. Поток технических терминов сыпался со всех сторон.

Я же стоял как баран и улавливал знакомые слова. А напротив стоял бывший старший лейтенант бывшей Советской армии – так и не стал ты полноценным старлеем Российской армии! Стоит и глазками хлопает. Говорили же в училище: «Учи матчасть! Пригодится!» Что же теперь ты будешь Гусю докладывать?

– Все, товарищи, хватит думать! Майор Иванов, прямое расстояние по карте до селения занести в систему наведения. Басов, Курмилев, Сидоров – за операторов РС. Горин, возьмете с собой Макова, вдвоем, думаю, справитесь на старте. Зампотех – на дизеля!

– Э, дорогой! Так не пойдет! Никто без моего разрешения не выйдет отсюда! – подал голос недовольный Гусь.

– Тогда сам и запускай! – командир был резок.

– Хорошо. Но со всеми, кто будет выходить, пойдут мои люди, и они будут стрелять, если что-то пойдет не так!

– Ты меня уже достал своими страшилками – во! – командир резко, как ножом, провел у себя по горлу ладонью.

– Хорошо, идите, но чтобы все быстро было! – Гусь начинал нервничать.

Мы с Гориным сорвались с места. Впереди Горин – комбат старта, я рысью сзади.

– Леха! А я что делать буду, я же не рублю в вашей системе? Неужели Боб будет стрелять? – спросил я, догоняя Горина. Бежать и говорить было не совсем удобно. Но другого момента не будет. За нами следом вывалился толстый боевик.

– Не боись, связь! Батя сказал: «Зер гут!» А ты со мной, чтобы Гусю глаза лишний раз глаза не мозолить.

Сопит кто-то сзади. Обернулись. Толстяк галопирует изо всех сил. Автомат болтается на шее, мешает бежать. Не служил он в частях, где оружие выдают. А может, и вообще не служил.

– Олег, охрана наша совсем из сил выбилась, давай быстрей, хоть поговорим без него.

Оставшийся километр мы бежали в ускоренном темпе. Вот она, родимая. Перешли на шаг метров за пятьдесят. Что что, а училищная закалка снова пригодилась, да и в части не давали расслабиться по физо. Были передовиками. Вот и гоняли по всем дисциплинам.

– Олег! Стрелять будем. Попадать – нет. Тебе достаточно?

– В принципе. А покурить есть? – мы тем временем дошли до кунга пусковой.

– У меня нет. Но тут есть маленький тайничок-нычка. Там бойцы постоянно прятали бычки. Я их гонял за это. Но когда все начало лететь к чертям собачьим, так и лазить тоже перестал. Посмотрим сейчас. Может, что и завалялось.

– Успеется. Смотри-ка, охрана почти прибежала, у него стрельнем.

– Ага, если только от инфаркта не помрет раньше.

Толстый уже не бежал, а шел. Его пошатывало, ватные ноги он переставлял кое-как, брюки приспустились и мешали при ходьбе. Куртку расстегнул почти до пояса. Автомат просто висел на шее, руки положил на него. Кепи засунуто под погон. Лицо красное и все мокрое от пота, взгляд мутный.

– Эй, киши, сигареты бар?

Остановился. Согнулся пополам, автомат почти достает до земли, крупные капли падают в песок. Распрямился, растирает грудь.

– Не помрет?

– Не должен.

– Эй! Сигареты бар?

– Йок! Нэт курить. Зачэм так быстро бегать?

– Командир приказал. А ты как воевать-то без сигарет будешь?

– Ладно, Олежа, хватит лясы точить, пошли атомную бомбу готовить!

– А ты, киши, ничего здесь не трогай. А то взорвется! Бум! Понимаешь? – Горин изобразил руками взрыв. – Понимаешь?

Аника-воин лишь устало мотнул головой, продолжал растирать грудь.

– Ты иди, посиди в той будочке, посиди, отдохни. Обратно еще быстрее побежим.

Толстый тяжко вздохнул и поплелся к будке, а мы – к установке.

– Леха, а может грохнем толстого и автомат заберем?

– Заманчиво, но они там наших перебьют. А мысль хороша! Не искушай, Олег, не искушай! А сможешь его по-тихому убрать?

– Элементарно. Я морально уже давно готов к этому, а технически нас этому с первого дня училища готовили.

– Давай пока не будем! Но у самого руки чешутся!

Тем временем мы подошли к установке.

– Значит так, Олег. Вот тебе щетка. Вот разъем почистить контакты, а потом пристыкуй, а я сигарет или бычкунов поищу.

– Издеваешься?

– Надо так. Делай.

Минуты две я добросовестно ширикал щеткой по контактам, потом присобачил их на место. Спустился вниз. Присел на станину, прислонился спиной и затылком к металлу. Сижу, жду и думаю, что же будет-то. Если не эти чмыри прибьют, так свои же матку наизнанку вывернут. Тьфу! Куда не кинь, везде клин!

– Олег! Ты где? – послышался голос Горина.

– Здесь я, Леха, под отбойником! Туточки!

– Кабель подключил?

– Ага.

Из-за угла вывернул Лешка. Морда красная, радостная, мокрая от пота, а в зубах сигарета и мне протягивает «Примину» целую.

– А я смотрю, что тебя нет там, где оставил. Грешным делом подумал, что ты пошел кончать толстого.

– Кому он нужен? Сам помрет от инфаркта. Ух ты! Ты где взял такое богатство? – спросил я, жадно прикуривая.

– Где взял, уже нет.

– Понял, не дурак.

– Кури и арбайтен, арбайтен!

– Яволь, герр гауптман!

Горин минут пять деловито полазил по ракете, по пусковой, что-то открывал, куда-то заглядывал. Потом кивнул мне.

– Пошли.

Во втором кунге, где сидел толстый с автоматом, была ГГС. Мы раскрыли дверь. Толстый насторожился, ствол на нас.

– Не боись, Маруся! Немцы далеко! Дай-ка мне микрофон.

– Что говоришь? – ствол по-прежнему на нас, но уже нет настороженности во взгляде.

– Вон ту черную хреновину дай, говорю. Ай, спасибо, дорогой!

И уже в микрофон:

– Стартовая батарея! Готовность номер один! ОШ-10 пристыкован.

– Принято. Приступить к КФ. Горин и Маков ко мне! – раздался из динамика слегка хрипловатый, искаженный голос командира.

– Гусейнов! Адыль, Адыль?! – толстый выхватил у Горина микрофон и заметался по кунгу как курица. Пару раз ударился об аппаратуру головой и плечом.

– Дурень! Вот сбоку есть такая пимпочка, «тангента» называется. Нажал – говори, потом отпускай! – объяснил я ошалевшему воину новой освободительной армии Азербайджана. – Вот сюда жми, а сюда говори.

Воин Аллаха наконец-то справился с волнением и овладел техникой. Пульт ГГС взорвался азербайджанской скороговоркой.

– Якши, якши! – Толстый не только говорил в микрофон. Он жил разговором. Мимика, жесты, все свидетельствовало об этом.

– Я здесь остаюсь! – он повернулся к нам.

– Ну, парень, удачи тебе! Штаны береги! – Горин похлопал его по плечу. – Чтобы не случилось, ничего не трогай. Убьет! Тут все заминировано.

У парня округлились глаза от страха.

– Ну что, старлей. Побежали?

– Побежали, кэп.

– Олег! У меня в заначке два литра коньяка есть, банка тушенки. Если все закончится благополучно – ко мне.

– Я бы прямо сейчас начал.

– Ты второй раз за пятнадцать минут меня искушаешь. Прямо не человек, а змей какой-то.

– Так ты ведь тоже не Ева.

– Вот только не пустят ли нас после старта в расход?

– Не думаю. Без нас – это железо мертвое.

– А Сергей?

– Он по пояс деревянный. Как памятник. Кроме как задницу лизать, больше ни на что не способен. Посмотрим.

Вот и оперзал. Оттолкнули охрану. С улицы толком не разглядеть в полумраке, только слышны голоса.

– Смирнитский – контроль функционирования проведен. Боечасть в норме.

– П-18. Провел круговой поиск. Цель обнаружил. Азимут 300, дальность 100.

– Офицеру наведения. Цель номер один. Азимут 300, дальность 100.

– Смирнитский обнаружил цель номер один. Азимут 300, дальность 100, высота – 3? РС? – щелкнули штурвалы.

– Петров (он за оператора РС по дальности). Есть цель по углу, азимуту, дальности. Цель без помех. Одиночная, скорость – ноль, высота – 3.

Из темноты раздался голос командира:

– Цель номер один одиночную уничтожить одной ракетой! Метод «К-3»!

Леха зашептал мне на ухо:

– Готова только одна – пятая.

– Смирнитский! Пятая – пуск! – снова раздался напряженный голос командира.

Командир уставился в индикатор, рядом с ним Гусь. От экрана лица у них казались мертвыми. Сине-зелеными. Повисла гробовая тишина. Слышно лишь, как шумят приборы, и стук собственного сердца гремит, шумит в ушах, струйки пота бегут по спине. Вдалеке раздался шум стартующей ракеты. Я вздрогнул от неожиданности.

Раздался голос Смирнитского.

– Цель уничтожена. Расход – одна.

– Ну что, попал?! – Гусь напряженно вглядывался в полумрак на Смирнитского, затем на командира.

– Отбой готовности личному составу. Собраться в курилке, – командир встал со своего кресла и потянулся, разминая спину.

– Ну что, попал? Говори, попал или нет?! – Гусь подпрыгивал от нетерпения.

– Попал. Радуйтесь! – командир был мрачен.

Леха включил свет. Мимо меня пронесся радостный Гусь – за ним спешила вся наша-его охрана. Распахнул дверь на улицу. Споткнулся, с трудом удержался на ногах и что-то закричал. От радостных криков победителей и стрельбы в воздух заломило в ушах.

– Ну что, пошли получать награды! – голос командира звучал громко, еле перекрывая шум на улице, но было видно, что он устал. Мы все устали от этого налета и этой жизни.

Снаружи ослепительный свет резал глаза. Неподалеку была расположена беседка-курилка, оплетенная виноградом. Рядом танцевали победители, лихо вскидывали полусогнутые руки к груди, стучали в бубны. Забавно. Это же надо, на войну и с бубнами! Ну, артисты! Для них война что-то вроде развлекаловки. В воздух периодически кто-то на радостях стрелял из автомата, выпуская целый магазин.

Собрались все наши в курилке. Откуда-то появилась пачка «Верблюда» – «Кэмела». Пустили по кругу.

Леха сидел рядом со мной, и так ненавязчиво, непринужденно положил полупустую пачку к себе в карман.

Все сидели и курили молча. Никто не проронил ни слова. Не было обычной радости, как обычно после старта. Зампотеха не было.

Командир внимательно смотрел в сторону ДЭСки.

– Идет, – облегченно вздохнул Боб. – Не тронули звери.

Зампотех шел, вытирая руки ветошью, куртка была обрызгана машинным маслом.

– М-да, а могла бы не взлететь!

– Если бы дизеля не запустились или заглохли, то намотали бы нам кишки на шею. Тьфу!

Тут до всех дошло, что могло бы быть, если бы зампотех не запустил полуразвалившиеся дизельные установки. Судя по его испачканной форме, мы были на грани этого. Пока пронесло. Посмотрим, что дальше из этого роя получится.

– Слышишь, Олег, а толстый так и сидит в кунге. Надо бы посмотреть, может и украдет чего-нибудь. За этими воинами Аллаха нужен глаз да глаз, – Леха встал, затянулся и одним щелчком умело отправил окурок в урну. – Скорее всего в кунге придется дезинфекцию делать. Штаны у него, наверное, воняют.

– Командир, мы до старта и обратно.

– Только быстро.

Мы быстрым шагом дошли до места старта. Ракеты на привычном месте не было. Опаленная земля, обгоревшая, обуглившаяся местами краска. Все это мы уже видели, и когда-то радовались этим стартам, мазали себе, друг другу лица, руки этой сажей, копотью, остатками смазки. Сейчас не было восторга. Только усталость и опустошенность. Выжили – и ладно.

На полу кунга лежал толстый Адыль. Руки закрыли голову, он не шевелился. Автомат валялся на полу.