Текст книги "Искушение святой троицы"

Автор книги: Вячеслав Касьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

У него в голове словно молния вспыхнула, и разом все воспоминания о солнечном летнем дне, таком невероятно далеком, но сразу ставшем как будто стократ более близким и родным, ошеломительным ярким потоком хлынули в его мозг; и огромная радость, так долго прятавшаяся от него в ужасных коридорных катакомбах, обрушилась на Славу так, что от неожиданной слабости он едва не сел обратно на пол. Растерянная фигура Димы выглядела до странности непривычно в длинном сером коридоре и вязалась больше с совсем другой, все еще такой живой реальностью. Слава, забыв обо всем на свете, бросился в сторону друга, громко крича от нервной радости. Дима заметно вздрогнул. Настороженно глядя на Славу, он судорожно вытаскивал что-то из кармана брюк – Слава, за несколько часов одиночества в бесконечном чужом коридоре научившись обостренным чувствам, увидел, что это черный газовый пистолет, который Дима в последнее время почему-то беспрерывно таскал с собой.

– Эй! Не стреляй! – дико кричал Слава, размахивая руками. Голос его перешел в судорожный всхлип. Славе не было страшно, просто он лопался от избытка чувств. – Не стреляй! Это я! Я!

Дима, такой знакомый и близкий, испуганно глядел на орущего Славу и, по всей видимости, точно так же не понимал, что происходит.

– Убери пистолет, дурак! – орал Слава в полный голос, яростно жестикулируя.

Он уже добежал до Димы, но на всякий случай остановился от него на некотором расстоянии и с мольбой поднял обе руки, как Богоматерь Умягчение злых сердец. Дима смотрел на друга с испуганным удивлением, но в его взгляде не было ни отчаяния, ни сумасшествия: может быть, неожиданная смена обстановки не подействовала на него так сильно, как на Славу. Пистолет он по-прежнему держал в руке, но не целился в сторону Славы, а опустил его дулом вниз.

– Славик, ты живой? – выдавил из себя Дима.

– Дима, это ты? – пролепетал Слава дрожащим голосом.

– Блин, наконец-то! – закричал Слава.

– Что за херня! – вопил Слава. – Чего происходит? Вы где были, вашу мать? Вы понимаете, через что я прошел! Да меня тут чуть не сожрали! Да я тут… Я тут сто раз уже сдохнуть мог! А вы там наверху, небось, довольные! Вам там наверху, наверно, вообще нас-рать на все!

Из-за всех обрушившихся на него бед Слава, пожалуй, кричал громче, чем следовало, не отдавая себе отчета в том, что Дима находится в таком же точно положении.

Дима, тоже в избытке чувств, выразительно качал головой, слушая Славины крики, и глядел на него, словно не веря своим глазам. Всем своим видом он выражал мысль, которая сводилась к одной-единственной фразе: 'Ну и ну!'. Когда Слава в нервном припадке перешел к оскорблениям, Дима, наконец, не выдержал:

– Блин, Славик, ты кричишь тут и мне слова сказать не даешь! Ты думаешь, мы там сидели и ничего не делали? Ты когда провалился, мы с Лехой сами чуть не охренели. Да я сам не понимаю, что происходит! И без твоих криков тут проблем полно. Чего кричишь?

– Да вы что, вашу… да я… да вообще! Да вы что! – орал Слава, прерывая Диму.

– Да, Славик, я сам сюда попал не по своей воле, – говорил Дима, досадливо морщась. – Тихо, не кричи так. Разберемся.

– Давай, вытаскивай меня отсюда! – всхлипывал Слава. – Хватит ваших фокусов, все, кранты. Пошутили, и хватит.

– Славик, как я тебя вытащу? – спросил Дима. – Ты что, думаешь, это мы с Лехой тебя сюда посадили, что ли?

– Естественно! – закричал Слава. – А кто же еще?

– Славик, ты давай успокойся, – говорил Дима примирительно, но немного кривя губы, – успокойся, и все будет нормально. Я все понимаю еще хуже тебя. А Леха где, вообще не имею понятия. Видишь, его нет? Он-то уж точно потерялся.

– Где еще этот дебил потерялся? – кричал Слава.

– Откуда я-то знаю! – Дима сокрушенно махнул пистолетом. – Тихо! – вдруг приказал он. – Слышишь? Что это?

Он испуганно поднял голову и посмотрел на потолок, направив туда дуло пистолета.

Слава в ярости замолчал, переводя дыхание и шумно всхлипывая. До его слуха донеслись знакомые дикие звериные вопли и царапанье когтей по потолку, до невероятности близкое и полновесное. Ящерица, скорее всего, бесновалась уже не первую минуту, необъяснимым образом отследив Славу и Диму, хотя Слава уже порядочно отдалился от места своего падения. Однако ошеломленные друзья услышали ее только сейчас. Слава, которому все происшедшее на радостях стало уже казаться просто дурным сном, почувствовал новый прилив тоски: рев ящерицы мгновенно напомнил ему, что на самом деле ему ничего не приснилось.

– Славик, кто это? – прошептал Дима, держа пистолет в дрожащей руке дулом вверх.

– Это вот такая вот здоровая херня, – отвечал Слава с надрывом, разводя руками в стороны и глядя на Диму, чтобы убедиться в должном воздействии своих слов.

– Чего она там делает? – испуганно спросил Дима, непроизвольно приседая и морщась при каждом ударе лап по потолку.

– Сожрать нас хочет, – всхлипнул Слава, печально глядя на Диму.

Оглушительный рев чудовища был подтверждением его слов.

– Ты ее видел? – горячо спросил Дима, сверля Славу глазами.

– Видел, – сказал Слава. – а ты разве нет? Я же провалился в подземелье на ваших, блин, глазах! Я, блин, тебе сейчас расскажу…

Слава, мало-помалу придя в себя и обретя способность нормально разговаривать, в ужасающих подробностях поведал Диме историю своего падения, не упустив никаких деталей, которые могли произвести впечатление. Он все еще был очень взволнован, и его волнение передавалось Диме, хотя тому, видимо, хватало и своих собственных страхов. Дима слушал очень внимательно: видимо, непрекращающийся рев зверя лучше всех остальных доводов убеждал его в правдивости Славиной истории. Он только периодически вертел в руке свой газовый пистолет, осматривая его с многозначительным видом. Дослушав Славу до конца, он обеспокоенно сказал:

– Блин, чего-то эта тварь разоралась. Она что, все время так и орет? Надо куда-нибудь отойти тихонько. Так: давай пойдем в ту сторону вдоль стены, только не шуметь. Понял? Она тогда нас не услышит. Надо думать: мы тут вопим сами, как бешеные, еще бы она не ревела! Нас ведь слышно за километр! Надо тихо. Это все ты, Славик, виноват: ты так закричал, что я сам перепугался!

Дима почти сразу догадался сделать то, на что у Славы ушел целый час тягостных раздумий. Уязвленный этим неприятным фактом, Слава беспрекословно отправился вслед за Димой, даже не спрашивая у него, почему он выбрал именно это направление, а не противоположное.

Они шли крадучись минут десять, пока рев ящерицы не растаял в оставшейся позади серой коридорной бесконечности. Сам коридор не менялся нисколько: на ребят глядели все те же унылые серые стены, потертый разномастный паркет и убийственно одинаковый ровный потолок. Дима ошеломленно осматривался по сторонам.

– Да, вообще копец, – сказал Слава обреченно, заметив Димину растерянность. – Я в этой клоаке несколько часов провел один. Я не понимаю, что вообще происходит!

– Не, когда ты меня увидел, я только – только упал, – сообщил Дима, стараясь говорить спокойно, хотя голос его начинал подрагивать. – Поэтому я и испугался. Слышу какие-то дикие крики! (Слава нервно усмехнулся). Смотрю – Славик бежит прямо на меня, руками еще размахивает! Я говорю, я ТАК напугался, чуть в штаны не наложил! Я думал, это бандюки какие-нибудь, которые нас сюда засунули.

– Бандюки? – подхватил Слава с неожиданной надеждой. – Бандюки – это еще хорошо. Ты серьезно так думаешь?

– А что?

– А зачем мы бандюкам? – горько спросил Слава, качая головой. – Мы кто такие? Я никакого отношения не имею к бандюкам и разборкам. Разве что в качестве заложников. Да и то непонятно… Я, честно говоря, вообще думаю, что это инопланетяне.

– Да не-е, – не совсем уверенно протянул Дима, – не думаю. Да точно нет, – еще подумав, сказал он более твердо и махнул рукой. – Это, наверно, бункер какой-то или катакомбы. Они под разными городами есть. Их еще в советское время делали с разными целями.

– Думаешь, мы могли вот так просто попасть в секретный бункер? – неожиданно резонно возразил Слава. – Я думаю, нас просто пристрелили бы сразу, мы бы и шагу не успели шагнуть. А та хрень, которая наверху летает: что, думаешь, их тоже специально расплодили? Да откуда такие твари вообще могли взяться? Ты ни хрена не понимаешь, чего говоришь.

– Ну, я не знаю, – сказал Дима, – может, и специально. А, может, они сами там мутировали как-нибудь. В Москве, например, в метро знаешь, какие крысы водятся? Размером со свинью! Я сам слышал.

– Да ну, – сказал Слава. – Фигня это все. Кто их видел?

– Вот видишь, – сказал Дима, – в инопланетян веришь, во всякую ерунду веришь, а в крыс не веришь. Ты же сам говорил, что это инопланетяне устроили. А почему тогда этих крыс в метро не может быть?

– Да-а… – сказал Слава, – да я вообще ни во что уже не верю…

– Блин, Леха куда-то пропал, – сказал Дима озабоченно, доставая сотовый из кармана. – Не пойму, куда он девался. Он, наверное, от страха домой побежал и сейчас сидит себе с папочкой и мамочкой в безопасности, а мы тут, в какой-то пещере, от страха умираем! Позвонить ему домой, что ли.

Слава посмотрел на серый дисплей старенькой Диминой 'Нокии'. Дисплей был девственно чист. Слава с сомнением покачал головой.

– Не дозвонишься, – сказал он Диме, – я уже пытался отсюда звонить, ни черта не берет.

Дима еще немного потыкал пальцами в телефон, с треском снял заднюю крышку и зачем-то осмотрел телефон изнутри. Затем защелкнул крышку на место.

– Да я тоже пробовал, – признался он. – Как только сюда провалился. Блин, действительно, как в тупом кино! Никогда бы не подумал, что мы когда-нибудь в такую фигню попадем! Это вообще!

– Чего-то ты слишком спокоен, – сказал Слава с неожиданной злобой. – Ты уверен, что мы вылезем отсюда?

Дима фыркнул с преувеличенным презрением.

– Надо думать! – сказал он. – Я тут не собираюсь всю жизнь сидеть. Волки! Конечно, вылезем. Не волнуйся, Славик! Меня жена дома ждет. У тебя и у Лехи родители. Если не вылезем, нас искать будут. Представляю, что родители балбеса устроят. Это все: домашний арест, однозначно, без разговоров. Его хрен еще когда на улицу выпустят! Ха-ха-ха!

– Да он никуда и не пропал, насколько я вижу, – процедил Слава. – Он хрен где пропадет. Это мы пропали, по-моему!

– Да-а…, – неопределенно протянул Дима.

– А не может быть, что нас сюда для опытов засунули? – горько сказал Слава. – Накачали наркотиками и похитили. А?

Дима немного подумал.

– Вообще, у меня глюки какие-то были, – признал он нехотя, почесывая затылок. – Вообще, не знаю даже. Ну, тогда, конечно, это мы попали… Хотя… там такая жара стояла, я еще пивка хорошо выпил, мне по башке и дало. Да, наверно, так и было! – закончил он почти уверенно.

Раздумья навели Диму на новые мысли.

– Я вот только не пойму, – сказал он, – Славик, помнишь, ты рассказывал, что провалился сквозь потолок и там еще мусор какой-то сыпался что-то стучало там, падало? Ну, когда ты свалился сюда после своего глючного подземелья? Помнишь? Ну вот. А потом ты говорил, что потолок остался целый. А еще ты про мусор говорил, который на тебя сыпался, а потом он куда-то исчез.

– Э-э…, – сказал Слава, – действительно интересно… Не помню. Вообще, как я могу помнить? Я в шоке был в полном. Может, пока я спал, его убрали? Че-е-ерт! – сказал он вдруг, испугавшись. – А если эта сволочь со мной вместе провалилась? Она же за нами погонится!

– Какая сволочь? – нервно спросил Дима.

– Да ящерица!

– Какая ящерица, Славик? Ящерица наверху осталась.

– Фу ты, блин! – сказал побледневший Слава, облегченно вздыхая. – У меня совсем уже крыша едет!

– Я уж было испугался! – сказал Дима весело, вздрагивая, однако, от ужаса. – А если бы вообще…

В этот момент за их спинами раздалось какое-то низкое басовитое гудение, как будто неожиданно включили электрический генератор. Дима и Слава испуганно обернулись.

– О, господи, – сказал Слава, всплеснув руками, – это еще что такое? У меня что, тоже глюки? – с этими словами он безвольным жестом руки показал прямо перед собой.

Воздух перед их взорами вдруг зыбко задрожал и стал сгущаться в прозрачное, светло-коричневое облако. Толща облака темнела и пучилась клубами, словно живая. Клубы дыма скоро начали сгущаться и постепенно стали совершенно непроницаемыми. Гудение при этом не прекращалось и только причудливо меняло тембр, аккомпанируя текучим мутациям мягких клубящихся форм. Объем облака уменьшался на глазах и принимал неясные очертания человеческого тела: из пухлой шевелящейся толщи, словно беспрерывно перетекающей из одной формы в другую, вытягивались руки и ноги, лепилось туловище… Слава и Дима стояли, как завороженные; зрелище захватило их настолько, что никто из них даже не уловил тот момент, когда облако очень медленно и плавно превратилось в Лешу, безмятежно лежащего на полу с закрытыми глазами. Полежав так некоторое время, Леша вздрогнул, потянулся, раскрыл сонные веки и уставился на Славу и Диму. Друзья непроизвольно затрясли головами, глупо глядя на Лешу и не веря тому, что им приходилось видеть.

– Эй! – сказал Леша недоуменно, протягивая к друзьям руку.

– О! – произнес Слава, как сомнамбула. – Нарисовался, баклан!..

Дима вовсе ничего не сказал, пораженный сильнейшим изумлением.

– Эй, вы чего! – произнес Леша, на этот раз громче и более осмысленно. – Какого хрена, я вас внимательно спрашиваю!..

Повисла небольшая пауза.

– Это Леха, – сказал Слава сдавленным голосом.

– Да я теперь и сам вижу, – сказал Дима, в задумчивости почему-то кивая головой.

Слава и Дима посмотрели друг на друга.

– Нет, ну а чего ты хочешь? – спросил Слава, трясясь от ужаса. – Тут та-такая ч-чертовщина происходит, что я не удив-дивлюсь, если сейчас за углом увижу другого С-Славу.

– За каким углом? – спросил Дима.

– Вы чего, бредите, хорьки скрипучие? – испуганно заорал Леша, поднимаясь на ноги. – Че случилось, вашу мать? Я вас внимательно спрашиваю!

– Вот видишь, – говорил Слава Диме, при этом не отрывая взгляда от Леши. – А ты удивляешься, куда мусор девался! Какой мусор, блин. Ты посмотри, чего творится! Ты посмотри. Мусор по сравнению с этим фигня вообще.

– Какой мусор? – спросил Леша. – Вот он, мусор, рядом с тобой стоит. Никуда он – ик! – не девался.

– Ты чего икаешь? – глупо спросил Дима.

– Не знаю, – ответил Леша. – Не задавайте мне глупых вопросов! Лучше скажите, куда вы меня затащили, сволочи. И чтобы – ик! – быстро вытащили меня отсюда. Мне здесь не нравится ни разу. Очередная, бл…, клоака, типа тех, где мы лазили, что ли? Что за вашу мать?

– А ты как сюда попал? – ответил Слава вопросом на вопрос.

– Ты меня спрашиваешь? – заорал Леша, теряя терпение. – Спроси чего полегче. Вы мне сами сейчас все будете рассказывать, однозначно.

Разговор принимал глупейшую и бессмысленную форму. Ребята были взволнованы, испуганы, ошеломлены; их способности трезво оценивать ситуацию куда-то на время пропали, что было вовсе не удивительно, принимая во внимание дурацкое положение, в котором они оказались. Они продолжали задавать друг другу идиотские вопросы, которые привели только к тому, что они еще больше переругались; кроме того, перепалка ознаменовалась очередным появлением прибежавшей на шум ящерицы, звучно заколотившей по потолку своими железными лапами. Леша на глазах у удивленных друзей вскочил на ноги и бросился без оглядки по коридору. Чудовище, ревя, загрохотало по потолку за ним вслед. Дима и Слава молча смотрели. Спина Леши стремительно удалялась; вскоре он превратился в маленькую точечку. Топот его шагов становился все тише, а рев ящерицы все глуше. Убежав на такое расстояние, что его стало почти не видно, Леша некоторое время оставался вдали, видимо, не зная, что делать дальше. Затем он вернулся, вытаращенными безумными глазами смотря на друзей, ящерица, ревя, неслась вслед за ним, и не думая отставать. Леша задыхался.

– Что это за мудовые рыдания? – орал он перепуганно. – Чего вы здесь стоите, как хорьки скрипучие? Сейчас всех сожрут, вашу мать!

Слава, услышав это, не выдержал и громко заржал.

– Не бойся ее, она там, наверху, и тебе ничего не сделает, – сказал он, попытавшись успокоить друга. – Она к нам не пролезет.

– Е… я в рот такие приключения! – сказал Леша, и не думая успокаиваться. – Не пролезет! Ага. Как же! Суки, вытаскивайте меня отсюда к гребеням! Вытаскивайте говорю щас же! Какого хрена мы здесь делаем? Если вам нравится, сидите здесь до усеру. Флаг вам в руки и перо в жопу. А я пошел. Где, вашу мать, выход?

– Где выход? – переспросил Слава. – Где выход, говорит. Видал? Ха-ха! Да ты просто не понимаешь, что ты уже труп.

– Чего, бл…? – пискнул Леша, бледнея.

– Чего-чего? Чего слышал. Если бы мы знали выход, хрен бы мы здесь с тобой время теряли.

– Вы чего, вашу перемать? – орал Леша, трясясь от страха.

– Ну, в общем, – сказал Дима довольно решительно. – Хватит, блин, спорить, горячие финские парни. Славик, ты же видишь, мы так будем только зря стоять и ругаться, и время терять. Надо чего-то делать. Надо идти.

Все это время дикая ящерица и Леша, напуганный донельзя, пытались перекричать друг друга.

– Черт! – не выдержал Слава, зажимая уши. – Да вы че! Хватит орать уже! Два дебила стоят, кричат, как уроды. Это я не тебе, – спохватившись, сказал он Диме. – Конечно, надо идти. Надо идти! Пошли тихо, хотя бы чтобы эта тварь заткнулась. Давай иди первый.

Лешу, однако, никак нельзя было утихомирить: словно помешавшись, он требовал найти выход и отвести его домой, или просто найти выход, а до дома он сам дойдет. Пришлось долго объяснять ему положение, хотя Слава и Дима сами ничего не понимали. Идиотская ящерица ревела, не переставая, беря иногда такие причудливые ноты, что слушать ее становилось невыносимо, и колотила лапами по потолку, который грозил в любую секунду обвалиться. Леша от страха не понимал почти ничего из того, что ему объяснял Слава. С огромным трудом приведя его в чувство, друзья, наконец, тронулись в путь и после долгого путешествия по страшному одинаковому коридору в очередной раз удалились от ящерицы на безопасное расстояние.

Глава 5

Читателю этой истории, особенно человеку любознательному и неглупому, может показаться странным то, что Слава и Дима терпеливо сносили Лешины выходки и его отвратительный характер. Но если это и выглядит необычным, то только на первый взгляд. Конечно, вполне логично, что если нам приходится общаться с человеком, который по той или иной причине нам неприятен, то мы будем стараться ограничивать это общение всеми возможными способами, вплоть до того, что прямо дадим этому человеку понять, что дальнейшие отношения с ним нежелательны. Однако все вышесказанное будет верным лишь в том случае, если наша антипатия к кому-либо быстро обнаруживается, другими словами, если неприятные для нас недостатки чьего-то характера проявляются достаточно скоро.

Недостатки же Леши проявились далеко не сразу, и его характер портился постепенно. Ребята были знакомы много лет, зная друг друга со школьной скамьи, и в ту счастливую пору Леша был вполне вменяем, поскольку в таком возрасте мальчишке из благополучной семьи нет особенных причин для демонстрации своего недовольства, разве что из чистого хулиганства. И, только начав работать и познав сложности взрослого существования, помноженные на неприятности личной жизни, с которыми он совершенно не умел бороться, Леша сначала сник, а потом, возомнив себя героем-одиночкой из голливудских боевиков, озлобился на весь мир и стал жить лишь теми моментами, когда у него появлялась возможность изливать свою злость на окружающих, желательно на близких друзей, поскольку с ними Леша чувствовал себя проще и раскованнее, а в присутствии людей малознакомых, в особенности, представительниц женского пола, он замыкался в себе, чему виной были те самые зажатость и внутренняя несвобода, которые мешали ему в отношениях с ними.

В какой-то степени причиной этой несвободы были Лешины родители, которые всегда с подозрением относились к тем девушкам, с которыми он дружил, возможно, чувствуя в них некоторую опасность – может быть, опасность того, что они могли помочь Леше вырваться из-под родительского контроля. В какой-то момент Леша был готов жениться; нужно было лишь одобрение родителей. Но родители не только не дали своего одобрения, но и, казалось, сделали все возможное для того, чтобы Леша вовсе никогда не женился, поселив в его душе неприязнь как к его собственной девушке, так и ко всему женскому полу. Может быть, они сами не желали таких серьезных последствий и просто перестарались, но дело было уже сделано. Леша остался жить в семье под родительским крылом, к их полному удовлетворению, а его папа постарался благополучно забыть о том, какой ценой он этого добился.

Перемена Лешиного характера происходила столь медленно и незаметно, что Слава и Дима так же незаметно привыкли к ней и почти не замечали ее. К тому времени, когда Леша окончательно озлобился на весь мир, им уже казалось, что он всегда был таким, и им даже не приходило в голову разойтись с ним; было поздно. Они к нему попросту привыкли; без него им, возможно, стало бы скучно. Кроме того, он иногда все же приносил им пользу: например, подвозил Диму, когда Димина машина выходила из строя (что случалось довольно часто), или помогал Славе и его родителям привести мебель из магазина, за что, правда, почти всегда брал с них деньги, одновременно не упуская случая попенять Славе на то, что тот никак не может купить себе машину.

Леша был достаточно практичным человеком и почти всегда правильно знал, куда пойти и что сделать так, чтобы получить максимальную выгоду, хотя орудовал всегда в пределах своих умственных способностей, которые не позволяли этой выгоде вырасти до больших размеров. Он часто говорил о том, что не мешало бы украсть что-нибудь покрупнее; но его трусость не позволяла ему провернуть серьезную аферу, поэтому в его злобной решительности все равно не было никакого смысла. Попав же в невероятный, фантастический оборот, который был для него непонятен и страшен, он испугался так, что даже его практические навыки, помогавшие ему в реальной жизни, на время отказали. Он не понимал ничего сверхъестественного и потому боялся этого больше всего на свете. Его страх был сродни страху животного.

Боясь останавливаться, ребята все шли и шли. Ящерица давно осталась позади, но они шли все дальше, потому что уже знали, что ее слух особенно хорошо различает громкие звуки даже на большом расстоянии. Леша, пока еще не привыкший к происходящему, не переставал дико озираться кругом. Смотреть в коридоре было особенно не на что, и Лешу, по всей видимости, больше всего привлекала, а, точнее, ужасала его невероятная длина и совершенная одинаковость. Пребывая в паническом недоумении, он молча плелся за ребятами, от страха даже не пытаясь командовать. Слава все еще находился под впечатлением от невероятных событий, обрушившихся на него за последние несколько часов, в особенности, возникновения Леши из клубов дыма, и поэтому немного пошатывался. Дима, казалось, был удивлен меньше всех; он давно пришел в себя и выглядел вполне спокойным.

Сначала ребята старались ступать по паркету осторожно, чтобы скрипом не привлечь внимание животного, но довольно скоро, пройдя пару километров, несколько расслабились и зашагали свободней. Ящерица не откликалась; по всей видимости, она окончательно отстала.

Коридор никак не менялся: на ребят смотрел все тот же дурацкий истертый паркет, блеклые серо-белые стены, унылый потолок. Его необъятная протяженность мало-помалу начинала действовать на нервы. В конце концов, не в силах больше противостоять чудовищному психическому напряжению, они остановились. Дима опустил пистолет, который держал в руке, и огляделся. Слава сел на заскрипевший пол, привалился к стене и закрыл глаза. Рот у него кривился. Леша замер, как истукан, в его затравленном взгляде сквозили безумные искорки; казалось, он вот-вот разрыдается.

– Короче, предлагаю всем подумать, чего делать дальше, – не выдержав, сказал Дима, обращаясь ко всем, в том числе, и к самому себе.

Слава промолчал.

– Вы мне, вашу мать, расскажете, что происходит? – сказал Леша с надрывом. Прозвучало это довольно глупо, в точности как в тех фильмах, которые он любил смотреть. Поэтому Слава и Дима некоторое время молчали, раздумывая, стоит ли отвечать на такой идиотский вопрос.

– Ну, чего происходит? – наконец, не выдержал Слава. – Дерьмо собачье. И кто бы вообще жаловался? Я тут, если тебе интересно, несколько часов торчу, и пофигу, а ты только сейчас нарисовался и уже ноешь, как урод.

Слава сейчас выражался вполне в Лешиной манере, потому что его интеллигентские замашки давно были похоронены совершенно.

– Да все нормально, – заверил друзей Дима с преувеличенной деловитостью, – мы в коридор попали? Попали. Значит, и обратно тоже попадем. Раз есть вход, значит, должен быть и выход. Сейчас мы пойдем по коридору и его найдем. Все нормально.

– Уж попали так попали, – зловеще пробормотал Леша, косясь на Диму и Славу по очереди. Паркет под ним тоскливо заскрипел.

– Где он, это выход-то? – потерянно спросил Слава Диму, смотря на него жалкими глазами.

– Ну, Славик, я-то откуда знаю? Я, как и ты, здесь в первый раз. Или ты думаешь, что это я вас сюда завел? – При этих словах Дима неловко усмехнулся.

– Однозначно, – зарычал Леша. – Однозначно, как пить дать, просто, бл…, без всяких сомнений!

Слава ходил по скрипучему полу от одной стены к другой и обратно и едва сдерживался от рыданий.

– Звоните, давайте, хорьки скрипучие. Че тормозите! У вас же сотовые есть.

– Не работают, – сказал Дима постно.

Леша звучно хлопнул себя по колену.

Дима махнул на Лешу рукой.

– Если выход есть, мы его найдем. Смотрите, – он указал рукой в глубину коридора, – коридор идет совершенно прямо, никаких поворотов, лабиринтов там и всего прочего. Правильно? Так это вы должны спасибо сказать, что нет этих лабиринтов. Как раз если бы они были, мы бы точно заблудились. Правильно? А так мы легко найдем выход. Вот и все. Простая логика. – Дима говорил так, будто для него самого его собственные слова звучали неопровержимым доводом. – Если бы тут все так было запутано, как у этого балбеса в его подземном гараже, тогда да, нам пришлось бы головы поломать, пока бы мы вылезли. Помнишь, Славик, Лехин подземный гараж? Это вообще.

Слава через силу улыбнулся.

– Я ВООБЩЕ них… не понимаю, – грубо вклинился в разговор Леша, вздернув правую руку злобным патетическим жестом, – вообще ни хрена не понимаю. Как мы сюда попали? Что мы здесь делаем? Какого х…, я вас внимательно спрашиваю? Я, бл…, давно уже должен был дома баиньки. Мне завтра на работу, вашу мать. Свяжешься тут с м…ками, вашу мать!. И этот, бл…, ослопуп, вылез с пушкой! Типа, я КРУТОЙ, блин. Да какой ты, нахер, крутой? Ты тупой, а не крутой. Ты куда лезешь? Ты чего, не догоняешь, что мы в другую сторону пошли?! Мы уже второй час ползем, и все без толку. Все. – Леша встал на ноги. – Теперь куда я скажу, туда и пойдете. Меня слушаться, однозначно! Этот мент поганый сейчас нас заведет в Ново-Гребенево, Отсосенский Тупик.

Дима слушал Лешу с иронической улыбкой, издевательски качая головой.

– Славик, ты слышал? – сказал он, когда Леша закончил. Дима стал искусственно хохотать, ухватившись за живот. – Не, балбес какой был тупой, такой и останется. Как он раньше родителям говорил, что это мы его таскаем по помойкам и заставляем плиты и трубы воровать, так и сейчас: это, оказывается, мы виноваты. Нет, ну это вообще. Я не могу! Такого дебила я еще не видел. Это я тебя сюда завел? Ты, идиот, здесь появился из тумана, вон, Славик подтвердит. Как какой-нибудь старик Хоттабыч. Я, как и ты, ничего не понимаю, и Славик тоже ничего не понимает, хотя он тут в три раза дольше тебя был. (Слава при этих словах поморщился). Правда, Славик? Просто мы тебя умнее и дорогу найдем по любому. А ты, балбес, ничего не найдешь.

– Суки, бл…, эксперимент проводят, однозначно, – надсадно проговорил Леша, – мутанты там всякие. Ненавижу, падлы, твари….

Ребятам пришлось несколько минут ждать окончания Лешиного словоизвержения.

– Может, это все-таки инопланетяне, – робко подал голос Слава, когда Леша замолчал, – мало ли что. Хотя я в них вообще-то не верю.

– Э-э, Славик, чего ты со своими инопланетянами, – досадливо сказал Дима. – Если это эксперимент, то это какие-нибудь секретные службы замутили. Хотя я не слышал, что у нас под Одинцовом какие-то замороченные коммуникации. Хотя…

– Да вот, как в метро, – вспомнил Слава, – я читал, что там куча подземных помещений, про которые никто не знает.

– Может, мы в метро сидим! – вскинулся было Дима.

Слава посмотрел на Диму с надеждой. Дима, однако, быстро пришел в себя.

– Да не, какое метро, – сказал он сам себе, чеша затылок, – это не метро… А ты помнишь, как сюда попал? – спросил он Лешу.

– Я ни хрена не помню, – лихорадочно говорил Леша, яростно жестикулируя, – ни хрена собачьего не помню. Ни тут, ни тут, – он постучал по лбу сначала с одной стороны, потом с другой. – Как будто, бл…, по башке долбанули утюгом, и кранты. Все мозги вышибло. Короче, мы все попали.

– Я вот Славику уже рассказывал про свои галлюцинации, – сказал Дима. – Это вообще. Это такое что-то было, знаешь, такое ощущение, будто обкуренный был. Это, видимо, все из-за Славиковой травы.

– Почему 'будто'? – сказал Леша. – Не будто, а обкуренный. Перекуренный. Обторчавшийся. Суперторчковый расторчок, твою мать! Ты же куришь, не просыхая! И алкоголик пивной вдобавок. Вам со Славиком вечно чудится какая-то херня. Пить меньше надо! Боже, с кем я связался! – Леша хлопнул себя по лбу.

– Ну, ты тогда тоже торчок, – усмехнулся Дима. – Раз тебя тоже глючит.

– С кем поведешься, от того и наберешься, – проронил Слава.

– Нет уж, спасибо, – сказал Леша. – Слушайте, балбесы! А может, мы абсентом у Славика обдолбались, и у нас у всех крыша едет? Говорил я тебе, гнида, не покупай абсент на день рождения. Помнишь тогда, в магазине на заправке? Это все из-за тебя, блин!

Дима засмеялся.

– Уж конечно, обдолбались, – презрительно сказал Слава, – ты же, хитрый негодяй, почти ничего и не пил! Это мы вдвоем старались. Ну, Васек еще был.

– Ну, так все понятно, – сказал Леша. – Это все Васек виноват. Гнида казематная.

– Абсента у меня еще полбутылки, – сказал Слава, – выпьем, когда отсюда выберемся, – он вздохнул.

– В морге ты выберешься! – прорычал Леша. – А абсент будут пить на твоих похоронах.

– Блин, а где мое пиво? – вдруг спохватился Дима и начал зачем-то шарить по карманам. – Черт!