Текст книги "10 мегагерц (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Калошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 12

Вот сколько ни бегал по райкому и рядом, ни за что бы не догадался, что в Калинине есть подразделение министерства иностранных дел. Ладно в Ленинграде или Москве. Но тут-то с кем этому комитету контачить?

Однако надпись серебром на красном фоне гласила, что тут именно министерство и именно иностранных дел. Перечитав еще раз и хмыкнув, я потянул на себя ручку массивной двери. Как и ожидалось, за ней оказалась огроменная приемная. Паркет, ковровая дорожка от двери до двери и серьезный донельзя мужик-секретарь. В общем, обстановка по-советски очень пафосная и сразу буквально кричит, что тут серьезная организация. Вот вспомнить бы, что про этот комитет писалось в тех бумажках, что давали мне читать…

– Товарищ Брянцев? Обождите, пожалуйста, Иван Семенович занят. Я вас приглашу, – вот ведь какой, даже головы не повернул.

– Ну, обождать так обождать, – я подошел к окну и, чуть отдернув занавеску, выглянул на улицу. – Но учтите, через полчаса я у вас чаю потребую, а то зевать начну…

Мужик наконец-то соизволил оторваться от бумаг и удивленно взглянул на меня. А чего я? У меня режим, сейчас уже в труселях должен стоять около зеркала и делать вид, что занимаюсь гигиеной. А вот какого-то трепета перед большими дядьками опять почему-то вот вообще не завезли.

Снова гулко стукнула дверь, и я обернулся посмотреть, кого еще в этот вечер принесло.

– Алевтина, хоть мы уже сегодня и виделись, но все равно, добрый вечер, – кивнул я замершей напарнице. – Проходи, садись. Ну, или бери пример с меня и стой.

Валентина судорожно кивнула мне в ответ и, как-то сгорбившись, мышкой проскользнула на стул. Ох, как же она напугана, вон как платочек в руках теребит… Я присел рядом и обнял ее за плечи.

– Я знаю, это звучит глупо, но не волнуйся. Спорим, нас позвали вручить премию за хорошо выполненную работу? Или, наоборот, поругать за превышение образа женщины над ролью мужчины? Вон как ты сегодня красиво говорила про открытые горизонты для работниц, а в капиталистических странах их притесняют по-всякому. Или нет, я догадался! У тебя просто появился тайный воздыхатель, а меня позвали, чтобы низвергнуть прямо к твоим ногам. Может, даже бездыханного…

Если уж начал нести бред, то главное тут – не останавливаться и сохранять серьезный тон. И, глядишь, полегоньку начнет прислушиваться, а там и следа не останется от мыслей «где же я провинилась, сейчас меня арестуют и может даже два раза расстреляют».

– Вот гляжу и вижу, что правильно в деле написано. Никакой робости, частый баланс на грани хамства, – на входе стоял невысокий пузанчик и с каким-то веселым удивлением разглядывал нас.

– Иван Семенович, если вы про меня, то в деле еще Егоров писал, что у меня великолепные аналитические способности и расширенное восприятие окружения. Так что приходится соответствовать, особенно в такой обстановке.

– Нда-с, в самом деле… Алевтина Михайловна, вынужден принести вам свои извинения, за то что так пришлось помешать вашему заслуженному отдыху, но дела не терпят отлагательств. Пройдемте ко мне.

Надо же, а мужик-то с пониманием оказался. Хоть я и хорохорился, но все равно, где-то в глубине души был холодок «ну а вдруг…».

– Чай, кофе? – на правах хозяина кабинета поинтересовался толстячок.

– Водка есть? Грамм пятьдесят девушке, что бы в себя вернулась.

– Вячеслав Владимирович! – ух, сразу спина выпрямилась, глаза засверкали.

– Вот что напиток животворящий делает! Одно название помогло, – повернулся я к Ивану Семеновичу. – тогда чай и конфет вкусных. Девушки их любят, хоть никогда и не сознаются в этом…

Внезапно я поймал взгляд комитетчика. Такой оценивающий, словно у школьника, который вот-вот начнет препарировать лягушку. В самом деле, чего меня понесло-то так. Наверное, воздух тут пропитан чем-то этаким. Вот только как бы на повороте не вылететь…

– Ладно, пошутили и хватит, – повторил он мои мысли. – Прошла информация о том, что на празднике, посвященному…

И давай чесать, как на трибуне, только успевай фильтровать. Если отбросить всю словесную шелуху, то на празднование очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции в славном городе Калинине почему-то решили приехать иностранцы. Вот так внезапно раз и подали прошение в посольство или куда там положено, дескать, желаем посмотреть празднование, и непременно в Калинине. А значит обычная в общем-то демонстрация внезапно выходит на международный уровень, и ударять в грязь лицом категорически запрещается. Более того, надо соответствовать и поразить удалью и широтой.

– Понятно, но мы-то тут причем? – мне стоило большого труда дождаться паузы в пафосном спиче.

– Разве я не сказал? Руководство решило, что вы будете ведущими на демонстрации! – он раздраженно хрустнул сушкой, раздавив ее практически в пыль.

– Чего? – опередила меня Алевтина.

– Того! – хозяин кабинета отряхнул руки и взял еще одну сушку, на этот раз сломав ее значительно аккуратней, можно даже сказать, нежно. – Мне самому это не нравится, но раз задачу поставили, значит, ее надо выполнять. А ничего еще совершенно не готово.

– Погодите. Вести демонстрацию… это комментировать происходящее? Примерно так? – я чуть откинулся. – На площадь входят стройные колонны трудящихся фрезеродвигательного завода. За этот год предприятие увеличило выпуск летающих комбайнов до 8 штук в месяц и отправляет произведенную сверх плана продукцию в районы Дальнего Востока и Крайнего Севера! Так?

– Да, именно так. Только без дурацких шуточек.

– Вообще не вижу препятствий. Дайте нам часик времени и в ответ получите список требуемого.

В общем, мы прямо в приемной потеснили со стола секретаря и вместе с оттаявшей Алевтиной стали накидывать необходимое. От плана движения колонн и сигналов о том, что что-то пошло не так, и заканчивая текстами о свершениях и усилителями. Я даже позаботился и вписал навес от непогоды и термосы с горячим чаем, чтобы было чем промочить горло. Еще раз пробежавшись по списку и проиграв пару ситуаций «по плану были фрезеровщики, а оказались сварщики», мы представили результаты Ивану Семеновичу.

Он тщательно просмотрел список, уточнил пару позиций и, немного подумав, кивнул сам себе.

– Пока принимается. Сегодня… Нет, сегодня еще не успеем. Завтра проведем репетицию, прямо в этом кабинете, вместе с ответственными за остальные направления. Потом поправим выявленные недостатки и проведем уже генеральную, прямо на месте. Вас пригласят отдельно. Все, товарищи, большое спасибо, я вас больше не задерживаю. Вас отвезут по домам, распоряжение я уже отдал.

– Иван Семенович, – я задержался в дверях, предварительно удостоверившись, что Алевтина не услышит, – откройте тайну, почему все-таки это дело отдали разведке, а не МГБ? Это же совершенно не ваш профиль…

– Кто рассказал? Хотя, о чем это я, тебя же ознакомили после допуска… Иностранцы.

– Черт, за всеми этими разговорами главное-то я и упустил. Спасибо.

– Давай уж…

Отказавшись от машины в пользу Алевтины, я медленно побрел домой, размышляя о предстоящем событии. Нет, сама по себе демонстрация меня совершенно не волновала. Ну, что такого поговорить с листочка ртом на улице, поглядывая на проходящих мимо людей? Добавлю в голос побольше торжественности, и все. Кстати, не забыть одеться потеплее, а то целый день на улице, и фиг его знает, что будет с погодой. Еще раз пробежавшись по пунктам, которые необходимо сделать, я решительно выкинул демонстрацию из головы.

А вот факт приезда иностранцев категорически не желал уходить из моих мыслей. Конечно, проще отмахнуться и поверить, что они действительно решили посмотреть на демонстрацию в областном городке, но внутренний голос упорно утверждает, что они все-таки по мою душу. Но чем же я их привлек?

Так и не додумавшись ни до чего путнего, я рассеяно поздоровался с уважительно рассматривающей меня консьержкой и добрался до квартиры.

– Ой, Вячеслав Владимирович, а вас же заарестовали в тюрьму! – встретила меня заплаканная Евдокия.

– Да уж, лучше бы заарестовали… Тебе, что ли, Антонина Петровна не рассказала? – я стянул ботинки. – Меня так арестовывают уже не первый раз, так что смело советую тебе привыкать к таким представлениям. В общем, брось переживать. Все, я спать, мне завтра, вернее уже сегодня, скоро вставать…

* * *

Надо же, их уже выпускают. Я обошел кругом, разглядывая прекрасно знакомый мне грузовик. ГАЗ-51, в мое время пропустивший через свою кабину множество учеников учебно-производственного комбината. Вместе с ЗИЛ-130 старички стойко переносили шаловливые детские ручки, которые в стотысячный раз крутили все, что крутится, и дергали то, что торчит. Вот кто бы знал, до чего же приятно встретиться с чем-то из прошлого…

Я заглянул внутрь. Да, ничего не изменилось… Хотя куда исчез предохранитель с ручки передач? Или их еще не ставили? А, какая разница…

– Не сомневайтесь, машина очень хорошая! Главное – вовремя смазать, и довезет куда угодно, – неправильно понял мои заходы водитель. – Я от Москвы без единой поломки долетел всего за четыре часа! Даже ни одного ската не пробил!

– Да я про другое беспокоюсь. Ехать медленно придется, со скоростью пешехода. Сцепление попалишь напрочь.

– Ну и пусть! Мне такую кучу запчастей выдали еще на базе, поменять в гараже дел на пару часов. Главное – иностранцам нос утрем, – он обернулся на установленное в кузове панно. – У них такой… штуковины ни в жисть не сыскать.

Да, штуковина и в самом деле получилась внушительная. Если первый вариант мы старались делать покомпактней, то на следующих уже размахнулись. А на головном Андрей применил убер-штуку. Уж не знаю где, но он достал куски плексигласа и прошелся легонько по ним наждачной шкуркой. Получилось вполне себе матовое стекло. Зажигающиеся надписи немедленно приобрели совершенно фантастический вид.

А трафареты конструкции имени Михалыча? Поигравшись, мы чуточку расширили прорези и теперь, наклоняя трафареты, заставляли надписи появляться и исчезать этакой волной. Те, кто впервые видел получающееся, немедленно впадали в восхищенный ступор и, отлипнув через некоторое время, обязательно требовали повторить представление.

– Так, все по исходным! Последний прогон, и смотрите у меня! – над нами разнесся рык Грачева. Секретарь Калининского обкома партии был сегодня не в духе, поэтому все попадавшие в поле его зрения старались максимально быстро его покинуть.

Мне же опасаться было нечего, поэтому, взобравшись на сооруженный для нас подиум позади начальственной трибуны, я огляделся из-под руки. Каких-то полчаса-часик говорильни, потом передать все МГБ под роспись, и свободен, аки ветер в поле.

– Дорогие товарищи, радио Калинина начинает репортаж о праздновании 34-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции…

Да, Михалыч превзошел сам себя в патриотическом рвении, и мы получили возможность выйти в прямой эфир. Поначалу я сомневался даже в теоретической возможности такого, уж больно далеко были трибуны от студии, но выданная телефонистами прямая линия и раскуроченный магнитофон в роли предварительного усилителя убедили меня в обратном. Теперь гордому донельзя начальнику аппаратной оставалось только следить, чтобы никто даже не приближался к разложенным на шатком столе потрохам. А то, завидев тускло горящие лампы, каждый считал своим долгом ткнуть пальцем и выдать дебильные «ачоэто» или «акакэто»…

Мы читали положенное, являющиеся будущим скелетом колонн правофлаговые шли мимо нас, в нужных моментах изображая «ура»… Даже изображающие иностранцев солдатики были на месте и завистливо поглядывали на музыкантов оркестра. Зимняя одежда с обилием шарфов выдавала в них очень опытных людей. Даже я со своими перестраховками был одет гораздо легче.

– Да, получается грандиозно, – дуя на руки, поделилась своими впечатлениями сидящая рядом Алевтина. Говорил же ей, возьми варежки, так нет, надела перчатки, дескать, они красивее… Кто тут на нас смотреть будет?

– Спрячь руки в карманы, там теплее, – посоветовал я, – и не забудь завтра второй комплект одежды.

– Зачем это?

– Говорил же! Ну, вот на что хочешь поспорим, что завтра нас позовут на банкет с иностранцами? Не в туфлях же тебе тут сидеть… А так найдем укромный уголок, переоденемся и будем блистать.

– Ох, иностранцы эти проклятущие… Не опозориться бы перед ними. И чего их к нам принесло?

– А чего иностранцы? Те же люди с руками-ногами, только разговаривают не на русском. Перед ними не трепетать надо, а жалеть. Им же там рассказывают, что у нас по улицам медведи ходят, а у нас тут как назло, незадача: даже в зоопарке мишку не найти. Да и самого зоопарка тоже нет. И вот как им после такого жить?

– Что, правда? – она повернулась ко мне, выискивая следы усмешки.

– Правда. Ты теперь тоже с допуском, приходи да слушай. Глушилки не все забивают, а контрольки у нас хорошие, Михалыч чуть подправил армейские, так что на них теперь чего хочешь можно поймать.

– Ну ладно, тогда скоро зайду.

– Ты, главное, помни, что они не боги, а тоже ходят в туалет и если, к примеру, много выпьют, то точно так же блюют. Вот будет завтра такой мистер Смит перед тобой перья распушать, а ты представь его в туалете со снятыми штанами, и все… – я продолжал накачку.

– Главное – не смеяться при этом, – к нам присоединился Малеев, – а то обидятся. А нам скандалы, особенно международные, не нужны.

– Кстати, а кто приезжает-то? Журналисты или разведчики? – я решил повернуть тему на завтрашние события.

– Это у нас разведчики, а у них исключительно шпионы. Из восьми человек два точно, а один под вопросом.

– Так если мы знаем, что они шпионы, так зачем их пускать? – возмутилась Алевтина

– А почему нет? Они же не знают, что мы знаем. Ну, или делают вид, что не знают, – Алексей Павлович усмехнулся. – А к секретам их никто не пустит. Так что прошу, завтра никакой самодеятельности. Просто общаемся и все…

– Вот, говорил же я тебе. Так что теперь сиди и думай, в каком платье будешь блистать, – ввернул я шпильку Алевтине.

– Нет, сидеть не надо, – перебил меня Малеев. – Надо встать и идти. Вон стоит моя Светлана, она тебе у парикмахерши встречу организовала.

– Ой, и правда, я же уже две недели…

С мужским превосходством «а нам-то причесаться, и уже красавчики» мы проследили за упорхнувшими женщинами.

– Ладно, инструктаж про правила поведения с иностранными гражданами я провел, – хлопнув руками по коленям, Малеев поднялся. – Тебе-то есть что надеть?

– Есть, недавно второй костюм с сорочкой Евдокия заставила купить. Сегодня нагладит, и все…

* * *

Я безуспешно пытался давить внутри себя ощущение праздника. Ну годовщина, ну везде флаги с транспарантами висят. Ну выходной еще сделали, так чего все вокруг с ума посходили? Но волны всеобщей радости, бьющие из всех доступных мест, не оставляли моему цинизму ни единого шанса.

Да что там: даже наш милиционер на этажном посту по такому случаю сиял начищенной бляхой ремня и пуговицами. Поздоровались, долой лыбу с лица. Сначала эфир, потом галопом до трибун, а там и до банкета рукой подать… Ирина в курсе, Евдокия в курсе, я тоже… в курсе. Погнали!

– Доброе утро, дорогие слушатели! С вами в эфире радиостанция Калинина…

Валерьянки, что ли, бахнуть? Сколько можно, голос постоянно срывается на торжественно-пафосный тон. Я покосился на стоящего в дверях Малеева. Тот, заметив мой взгляд, молча сжал ладонь в кулак и показал мне большой палец. Ладно, еще чуть-чуть, и приступим к следующему этапу марлезонского балета.

– На этом мы завершаем сегодняшний выпуск новостей. Но не выключайте ваши приемники! Буквально через полчаса начнется прямой репортаж…

Так, микрофон долой, надеваю одолженные у кого-то с помощью управдома шикарные валенки и матово отблескивающую мехом шубу. Так, вроде ничего не забыл…

С Алевтиной под руку мы вальяжно пробираемся через хаотично шатающуюся толпу. Только не показывать, что мы торопимся, ведь прямо здесь и сейчас мы представляем весь цвет Калининской творческой интеллигенции. Фиг его знает, где эти иностранцы, вдруг прямо сейчас на нас пялятся…

Видимо, жена Малеева по-своему обработала вчера Алевтину, потому что рядом со мной сейчас была не бывшая артистка заштатного театра и даже не единственная в городе дикторша, а настоящая царевна. И откуда только взялась этакая вальяжность в движениях, которую теплая одежда оказалась не способна скрыть? Я даже сам себе немного позавидовал, буду потом внукам рассказывать о таком.

На всякий случай проверив еще раз работоспособность всего, я кивнул выглядывающему кого-то Грачеву и, подав руку, помог Алевтине занять свое место, получив в ответ точно отмеренный царственный кивок. Нет, точно что-то в уши надудели, первый раз такой ее вижу.

– Дорогие товарищи, радио Калинина начинает репортаж о праздновании 34-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции!

– В этот замечательный день все жители нашего города и области… – ну, слава Богу, внешняя пафосность никак не сказалась на тональности ее голоса.

Стоило заняться привычным делом, как весь этот праздничный мандраж испарился. Мы уже привычно обменивались листиками, подстраиваясь не только под свою очередность, но и под проходящие колонны. Несмотря на несколько тренировок и прогонов, некоторые все-таки умудрились перепутать свою очередность. Интересно, иностранцы заметили или нет? Хотя если переводчик не дурак, то не должны…

А вот и наш грузовик. «Коммунизм – основа всего», «Мир – миру!», «Да здравствует ВКП(б)». С такого расстояния точки сливались и казалось, что буквы сами собой возникают на белом полотнище. Судя по оживлению вокруг, первый приз, если бы он был – однозначно наш. Вон, стоящий на трибуне Малеев сияет, как только что сделанный пятак. Пока читал очередную подводку, внезапно поймал мысль, как можно сократить число лампочек. Семисегментный индикатор! Хотя его и для английского алфавита не хватает. Но нам-то оглядываться не на кого, добавим еще сегментов, и дело в шляпе! Глядишь, и считыватели перфокарт от табуляторов пригодятся.

– На этой торжественной ноте мы завершаем наш прямой репортаж!

– До свиданья, уважаемые слушатели!

Стоило мне понять, что демонстрация завершилась, как из меня будто вынули какой-то стержень. Черт, с чего я переволновался-то так? Ладно, теперь главное – все выключить в нужном порядке, чтобы в громкоговорителях на площади ничего не щелкнуло. Алевтина тоже устало вздохнула, собирая в кучу разбросанные по всему столу листы.

Повернувшись, я замер. Твою же мать…

– Дьобрый день! Позвольте выразит мой восщищение ваш рабьотой!

Глава 13

Передо мной стоял щегольски одетый тип. Пальто в клеточку, небрежно замотанный вокруг шеи шелковый шарф. Интересно, он еще в костюме или уже натянул смокинг? Мужик всячески старался показать, что ему совершенно не холодно, однако предательски покрасневший кончик носа сигнализировал об обратном.

– Добрый день! Благодарю за столь лестные слова о нашей работе. Позвольте представить: Валентина, лучший голос радио Калинина! – я решил на всякий случай добавить еще одного свидетеля в наш разговор, а то этот тип с каждой секундой мне нравился все меньше и меньше.

– О! Прошу прощеня. Эрнест Саймон, пьервый… В общем, для уас просто Эрнест! – мужик довольно холодно поприветствовал судорожно сглотнувшую Алевтину и снова повернулся ко мне.

– Хорошо, тогда для вас я просто Слава. Чем обязаны? – улыбка исчезла с моих уст. Да ни в жисть не поверю, что пафосный англичанин забыл про базовые правила этикета.

– Для мьеня? А для другие? – Эрнест попытался бровями изобразить удивление, но в сочетании с красным носом это вызвало у меня совершенно другую реакцию. Так, не улыбаться!

– Для других я Вячеслав Владимирович, но обычно на этом не настаиваю, так как прекрасно осведомлен о сложностях произношения моего имени в других культурах, – ну давай, спроси меня, какие такие культуры. Я тебя на китайском поприветствую, морда ты снобская Как же там было… Ни чьи ма?

– О! Как есть неожиданно встретить в такой… Тут… Do you speak English?

– Фейрштейн нихт! И все-таки, чем мы можем быть полезны вам? – хрен тебе, а не английский. Ты в СССР, вот и будь добр, вспоминай язык своего будущего противника.

– Как я узнавать, вы есть автор лайтинг… световой плакат, что я видеть сьегодня.

– Неправильно. Это общая работа.

– Но все же?

– Извините, если вы не возражаете, мы должны завершить начатое. Если желаете продолжить наш разговор, то предлагаю вернуться к нему на вечернем праздновании, – всяческий интерес к этой бессмысленной для меня беседе совершенно испарился. Да еще народ вокруг стал обращать на нас внимание.

Этот Саймон немного покривился, но потом нашел-таки в себе силы выдавить из себя улыбочку и отправился назад к своим.

– Слава! Ну как же так можно со столь почетными гостями? Ты хоть знаешь, кто это был? – с трудом сдерживая улыбку, укоризненно протянул из-за спины Малеев.

– Нет, Алексей Павлович, совершенно не интересно, – я стал помогать Алевтине прибираться.

– А зря. Это Эрнест Саймон, барон Уитеншоу. Владелец компаний Симон Карверс и, самое главное, председатель совета управляющих прекрасно известной тебе компании БиБиСи.

– Ну, не повезло человеку, бывает. Нам-то не все равно? – я продолжал откровенно тупить. Ну барон, ну капиталист. Так наверняка в делегации, в кого не ткни, все такие.

– Ну, если тебе и все равно, то другим нет. В общем, стране нужно, чтобы он был в хорошем отношении к нам. Так что больше не отшивай его так резко, тем более что барон в прошлом инженер и до сих пор старается примечать все технические новинки.

– А раньше нельзя было сказать? Я тогда Валентину подучил бы ему хеллоу сказать.

– Нельзя.

– Тогда хоть лапшу ему на уши можно повешать немного? Например… Ну, что выключатели не Андрей дергал, а страшно секретная машина.

– Это сколько угодно, на эту тему никаких распоряжений не было. Все, до вечера чтобы носа не показывали.

– Ладно, Валентина, пошли отсюда. Не знаю, как тебе, а мне жутко охота есть, можно сказать, даже жрать. А до официального празднования еще куча времени, да и кормить там будут непонятно чем…

Снова образовав с молчащей Алевтиной пафосную пару, мы начали дефиле в сторону студии.

– Ну, и чего молчишь? Как тебе встреча с представителем буржуазного капитализма?

– Да я до сих пор в себя прийти не могу. Вроде человек, но весь какой-то не такой из себя…

Ага, это на тебя прямая спина и надменный взгляд так подействовали. Еще бы, он всю жизнь тренировался в этом. Мне-то проще, я его банально выше, так что снизу вверх презрительно метать молнии довольно затруднительно. Ну, и прошлый опыт путешествий дает о себе знать.

– Вспомни, что я вчера говорил. Если его напоить, то в туалете он будет обнимать унитаз точно так же, как и другие. А остальное мелочи. Он капиталист, ты диктор, несущий людям радость и новости. А значит, ты по определению лучше…

– Да ну вас…

Ладно, очередной сеанс психотерапии будем считать завершенным. Аккуратно повесив на специальные плечики арендованную шубу, я быстренько переоделся в свою обычную одежду. Жрать хочу! Борщик или лапшичка, я иду к вам!

* * *

– Вячеслав Владимирович, а мы вас уж заждались! Оцените, все ли правильно по рецепту приготовили, – в райкомовской столовке прямо с порога меня потащили за накрытый стол. Праздник праздником, но трудовой народ кормить надо.

Тем более, что сегодня трудовой народ в моем лице озвучил рецепт, заранее согласованный с главой райпотреб… в общем, той организации, которая была ответственна за поставку всяких продуктов в магазины. Бойкая глава этой организации через главу местного ОРС, Зинаиду мать ее Петровну, давно подбивала к нам клинья на предмет поинформировать население о доступности товаров, но Андрей категорически был против такого формата рекламы. Но бойкая председательша дошла до самых верхов и вскоре нам спустили указивку. Дело в том, что на складах образовалась затоварка соков. Сколько ни развешивали плакатов об их пользе, но несознательный народ не видел каких-либо причин покупать сок мертвых фруктов и овощей, когда у всех по подвалам стоят тоннами соленья да маринады. Ладно еще детей побаловать или на замену разбившейся посуде, но просто так…

– А попробую! Наливайте!

Перед моим носом словно из ниоткуда появилась тарелка с плавающими в бульоне мясными шариками. Вооружившись ложкой, я подцепил один шарик и тут же отправил его в рот. Демонстративно закрыл глаза и подвигал челюстями. М-м-м, мясные клецки получились на загляденье. И на мой вкус, замена мякоти яблок на яблочный сок прошла совершенно незаметно.

– Замечательно! Использовали хлеб или муку?

– Вот эти с хлебом и молоком, а вот эти из ржаной муки. Диетические, очень хвалят!

Сдержав хмыканье по поводу диетичности клецек, состоящих по большей части из мяса, я на правах гостя отправился проинспектировать процесс приготовления. Польщенная вниманием такого гостя, повариха быстро намешала смесь из кусочков говядины, свинины и лука. Следом бахнула пол-банки яблочного сока, разбила яйца и присыпала солью. Пронаблюдав за выползающими из мясорубки нитками фарша, я заценил добавление муки и превращение полученной смеси в полноценную заготовку. Дальше уже просто: отщипывались кусочки, скатывались в шарики и отправлялись в кипящий бульон.

– Восьмой замес уже делаем, – гордо повела рукой вокруг глава кухни. – А можно просьбу, у меня знакомая просила передать?

– Можно, отчего же нельзя, – после здоровенной порции совершенно диетической пищи я был в очень благодушном настроении.

– А можно рецепты посложнее?

Вот как. Я тут, понимаете, надрываюсь, ищу с ингредиентами попроще, без всяких устриц и охлажденных мидий с южного побережья, а тут такие заявочки. Немного поговорив, я с удивлением выяснил, что «рецепты с радио» пошли в народ. Нет, «книга о вкусной и здоровой пище» была у многих, но то книга, а то свое, местное и кондовое. Одинаково хорошо заходили как блюда национальных кухонь СССР, типа хачапури и дюшбары, так и общемировые, типа гамбургеров. Не, ну а что такого? Взять котлету, накрыть ломтиками порезанных соленых огурцов, сыра и, засыпав всякой всячиной, засунуть между двух кусков хлеба. Получается по-любому вкуснее, чем просто котлеты вприкуску жевать.

В общем, уходил я из столовой сильно задумчивым. Придя на студию, я пересказал Алевтине случившее в столовой, одновременно посетовав на недостаток обратной связи от народа. Дескать, пашем-пашем, а в ответ фиг да нифига. Ладно, телефон – редкость нынче, но написать-то могли же?

– Как это нет писем? Под нас уже отдельную комнату на почте выделили, – она смотрела на меня удивленно, словно пытаясь понять, не шучу ли я.

* * *

Как мы пропустили такое, до сих пор не понимаю. Оказывается, нам писали, да еще как писали. Каждый день почтовики сгружали в наш адрес если не целый, то половину мешка писем точно. А так как какого-то регламента работы с почтой до сих пор никто не удосужился сообразить, то почта копилась, изредка забираемая девочками из отдела информации райкома для каких-то своих целей. Алевтина, добрая душа, считала, что так и надо, и никому не говорила про такое…

– Это все нам? – обводя взглядом заваленную под потолок комнату, потрясенно произнес Андрей. – Я как-то представлял себе другое…

– Кажется, да, – я наклонился и взял первое попавшееся письмо. От Синичкиной Алены, ученицы 7А класса. Адрес назначения «город Калинин, радиостанция». Открыл. В нем сообщалось, что их класс выиграл школьное соревнование и получил красный вымпел передовиков учебы. Просили передать весть об этом по радио. Нда-с.

Взял следующее. Некий Артемий Павлович очень изобретательно ругал Валентину, обвиняя ее в принижении деревни Быхова Слобода. Странно, когда это она умудрилась?

Еще одно. Во, это по мою душу. Гнобят за то, что понапрасну заставляю народ тратить запасы сыра, а он, между прочим, дорогой, и да еще фиг укупишь. Требуют заменить на другую молочную продукцию. Например, на ряженку или хотя бы на сметану.

– И что будем делать? По-хорошему, надо на все эти письма ответить. Или хотя бы прочитать, – я стукнул пальцем по письму. – А то будем оправдываться, почему ряженкой нельзя поливать сметану…

– Завтра же пойду и провентилирую вопрос. А то конкурс провели, штатное увеличили…

Я же решил не откладывать дело в долгий ящик и нагреб себе пачку писем. Все равно до банкета делать совершенно нечего.

* * *

Придирчиво крутясь перед зеркалом, я пытался осмыслить свое отношение к прочитанному. Нет, в том, что нас будут ругать, я даже не сомневался. Но вот то, за что именно нас будут ругать… Вообще-то я ожидал макания в грязь за лишние кубометры и тонны. Ну, не верю, что в отдел информации поступает правдивая информация, и все тут. Однако ругали нас совершенно за другое. Например, я с удивлением узнал, что у Алевтины слащавый голос и из-за него муж ушел к другой. Дескать, у той приемник более новой модели, и слышно лучше. Поэтому требуют вернуть мужа, а Валентину показательно пропесочить, как разлучницу.

А я? Ну, еще могу принять обвинение в том, что произношу ВКП(б) совершенно не так торжественно, как положено. Есть грешок, тут согласен. Но что делать с признаниями в любви? Я как-то не ожидал, что почти половина писем внутри содержала разрисованные цветными карандашами листики с просьбами-требованиями-пожеланиями немедленно обратить на авторш свое внимание. И ладно бы цветочки и вензелечки всякие… Куча писем содержала внутри фотографии моих будущих избранниц! Слава СССР, изображения были исключительно целомудренные.

Алевтина уже давно переоделась и сейчас просто окончательно наводила лоск, исправляя какие-то мелочи, видимые исключительно женскому глазу. Дожидаясь ее, я было даже начал раскладывать фотографии по кучкам, группируя их по моделям причесок, но не успел.

– Брянцев, ты где? – из коридора раздался голос Ивана Семеновича. Я выглянул и помахал рукой.

– В общем, по тебе прошла информация… – начал он, оттащив меня в тихий уголок и убедившись, что нас никто не подслушивает.

Выслушав в первый раз, я не поверил своим ушам и попросил повторить. Ух ты! Вскрылась причина внезапного наплыва иностранцев на наш город: я тщательно скрываемый от всех сын Хрущева.

– А от кого я скрываюсь? И что случилось с настоящим сыном Никиты Сергеевича? – я пытался подобрать варианты.

– Зачем скрываешься, пока не выяснили. А Леонид Никитович погиб в бою, в марте 1943го.

– А это не может быть дезой? Ведь не дураки же собрались и должны же предполагать, что их слушают! – я попытался отфильтровать услышанное.

– Может, все может. Но знать ты обязан. Внятно?