Текст книги "10 мегагерц (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Калошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

10 мегагерц

Глава 1

Сознание вернулось резко, как будто кто-то повернул выключатель. Разлепив глаза и повернув голову, я осмотрелся. Палата в больнице, на улице темно, а в окне фонарь. Надо же, все начинается сначала, что ли? Попытавшись приподняться, я обнаружил, что есть все-таки отличия от прошлого раза.

– Однако, левел-ап приключился, – попробовал я голос, рассматривая белый кокон, в который была заключена правая рука. Надо же, даже упор поставили между плечом и предплечьем. Интересно, а можно в гипс добавить серебрянки? Тогда очень похоже бы получилось на руку терминатора. Подвигав рукой, я немного погудел губами, представляя, как мои горящие красным глаза выискивают членов сопротивления. Хмыкнув, я сложил торчащие из кокона пальцы в классический «фак» и полюбовался белыми разводами на коже.

Чуть изогнувшись, я оперся левой рукой о кровать и принял сидячее положение. Точно, новое место. В палате была всего одна койка, зато около противоположной стены обнаружился здоровенный стол с массивным даже на вид креслом. Откинув одеяло, я обнаружил еще одно отличие от прошлого раза – на мне были очень мягкие штаны, не иначе как от пижамы. Наклонившись, я обнаружил стоящие около ножки кровати тапочки.

Встав, я подошел к окну и выглянул в него. Оп-п-па, какая знакомая картина. Вон стол, на котором сражаются шахматисты, а вон арка, ведущая на улицу. Ура! Я снова в уже ставшей родной больнице у Василь Васильевича Успенского.

Оглядевшись и не обнаружив верхней части пижамы, я накинул одеяло и тихонько открыв дверь, выглянул в коридор.

– Евгения Александровна, сколько лет, сколько зим! – выйдя в коридор, я даже не пытался скрыть растянувшуюся до ушей улыбку.

– Ой, Вячеслав! – медсестра вскочила, громко захлопнув книгу. Внезапно этот звук отозвался звоном в моих ушах, и я попытался мизинцем выковырять его из уха. Однако палец натолкнулся на бинт. Ощупав голову под пристальным взглядом Женечки, я обнаружил что-то типа шлема с завязочками под подбородком. Хм, мацациклист калининского разлива какой-то…

– В ушах что-то зазвенело, – извиняющимся тоном проинформировал я.

– И неудивительно! Ведь вы, больной, нарушили постельный режим. Вам необходим полный покой! – она тут же выполнила боевую трансформацию в «медсестра при исполнении» и, уперев свои ладошки мне в грудь, принялась легонько подталкивать в сторону палаты.

– Хорошо, хорошо, но хоть поделиться с тем, что произошло со мной, вы можете?

– Только если Вы немедленно вернетесь в кровать! – в порыве служебного рвения она даже чуть притопнула ножкой.

– Да не проблема, но, чур, вы обещали, – я уступил ее требованиям.

Под конвоем Евгении я вернулся в палату, улегся в кровать и, демонстративно натянув одеяло до подбородка, положил поверх него руку в гипсе.

– Вас привезли совершенно без всякого сознания, всего в крови, такого беззащитного… – от кресла, где разместилась медсестра, послышался легкий всхлип. Я мгновенно превратился в камень. Это чего, я у нее материнские чувства вызвал? Или мне скоро опять у Ирины Евгеньевны спасения надо будет искать?

–… Одежда была в полной непригодности, а привезший вас лысый дядечка сказать ничего не мог, только ругался неприлично и зачем-то пинал дверь, – ага, узнаю стиль Малеева, мне он тоже дверь пинал.

–… Сразу же в рентген-кабинет, потом, пока снимки проявлялись, дали кислород, и мы с Маринкой в две руки срезали всю одежду, она такая грязная и рваная была, прямо ужас, – очередной всхлип. Боясь нечаянно потоптаться по чувствам девушки, я лежал не двигаясь и даже дышать старался через раз.

–… Потом доктор сказал, что, судя по снимкам, у вас всего лишь перелом и сотрясение. А кровь оказалась из порезов, и нам с девочками стало совсем не страшно, – судя по голосу, переживательная полоса закончилась, и теперь к медсестре возвращается хорошее настроение.

– И сколько я тут уже? – прокашлявшись, спросил я.

– Сейчас… – послышалось легкое шуршание, – пятый час пошел уже.

Уф-ф-ф. Хорошо, что никаких дней или недель. Я прислушался к своему организму – норма. Ничего нигде не болит, не колет и даже не чешется. Значит, можно потихоньку в бой!

– Женечка, могу я попросить Вас об одной маленькой просьбе?

– Коне-е-чно, – м-мать, она хоть понимает, насколько томным стал ее голос?

– Надо срочно позвонить тому самому лысому дядечке, его зовут Алексей Павлович, он начальник…

– Ой, какая я дура! – она вскочила на ноги. – Мне же надо оповестить всех, что вы очнулись!

– И чтобы не вставали! – крутнувшись в дверях палаты так резко, что полы ее халата взлетели до неприличных высот, она погрозила мне пальцем.

– Хорошо, – я качнул рукой в ответ. Я же не враг своему здоровью, могу и полежать, тем более что в туалет идти нет никакого желания.

* * *

– Следите за молоточком! – скомандовала мне сердитая докторша. Я послушно уставился на резиновый кончик, который тут же задергался вверх-вниз-влево-вправо. Сделав пару кругов, он исчез из моего поля зрения.

– А теперь смотрим вверх! – она оттянула вниз мне сначала одно веко, потом другое.

Снова дежавю. Я сижу в окружении кучи народа, которые молча следят за производимыми надо мной экзекуциями. Правда, на этот раз не в анатомическом театре, а в палате, но особой разницы я не почувствовал.

– Ну что же, реакции в норме. Рекомендации те же – покой и никаких волнений. Также присоединю свой голос к прозвучавшим: своевременное питание и сон. Все, – врач сложила свои инструменты в маленький пузатый чемоданчик и встала.

– Ну-с, коллеги, все согласны с озвученным решением? – оглядывая соседей, чуть вперед выдвинулся Успенский. Я поднял левую руку, привлекая внимание.

– Да? – Василий Васильевич посмотрел на меня поверх очков.

– Я против! Просто не выдержу. Мне надо двигаться, аккуратно, конечно, свежий воздух, новые люди, красивые медсестры и шикарные врачи! Я дома, а значит тут и стены помогают! – судя по смешкам и раздавшему где-то за спиной шепотом «я выиграл», поддержку в коллективе я еще не растерял.

– Жив! – внезапно в дверном проеме появился Малеев, который тут же тяжко привалился к дверному косяку.

– Вот кому необходим покой и полноценное питание, – я показал врачам на Алексея Павловича. – Второй день на ногах, в отличии от меня.

– В самом деле, Леш, давай я тебе место организую… – укоризненно покачав головой, сказал Успенский.

– Если переживу сегодняшний день, то вон… – он качнул головой в мою сторону, – рядом лягу, и будешь нас пичкать, чем потребно.

– Что, так серьезно? – в Успенском проснулся администратор. – Коллеги, пожалуйста, оставьте нас.

– В общем… – Малеев, жестом попросив меня подобрать ноги, плюхнулся на кровать и, повернувшись, проследил за закрытием двери.

– В общем, – повторил он, – все плохо. МГБ стоит на ушах. Из Москвы выехала какая-то особая группа, на вечернем совещании просили обеспечить полное содействие. Сначала свет, потом Нину, теперь вот Вячеслава…

– А что с Ниной? – я не мог не встрять.

– Нашли угоревшей. Заслонку закрыла рано, – он достал платок и вытер лысину. – Официально, конечно, еще идет расследование, но какой смысл ей топить печку при такой температуре за окном? Особенно когда есть электрическая плитка?

– Кстати, – он повернулся ко мне, – плохой из тебя предсказатель! Ничего не сказали про вчерашнее отключение света. Ни бибиси, ни американцы.

– Значит, чего-то ждут, – протянул я. Внезапно с пугающей четкостью перед моим взором возник тот самый кусок бруса. Медленно и неотвратимо он приближается к маленькой фигурке, которая пытается защититься от неизбежного, вскинув руки. Легкий чавк, немного кровавых брызг вокруг, и нет Славы… Организм дернулся в характерной судороге «счас сблюю».

– Вот! – Успенский быстрым движением достал из-под стола корзину и подставил мне под рот.

– Да не, – тошнота прошла так же быстро, как и появилась, и я отодвинул корзину рукой, – просто представил себе…

– Что? – живо поинтересовался Василь Васильевич.

– Фью-ю-ть, чавк, чмяк и много крови, – я поднял и резко опустил левую руку.

– Да, тут, конечно, тебе повезло, – Малеев покрутил шеей, пытаясь устроить поудобнее воротник рубашки.

– И что будем делать дальше? – я решил вернуть разговор в конструктивное русло.

– А все то же самое, – он откинулся на стенку. – Вась, прошу, делай, что хочешь, но Слава должен быть в состоянии провести эфир через… – он глянул на часы, – через четыре с половиной часа.

– Да я вообще-то хорошо себя чувствую, сейчас быстренько домой… – начал было я.

– Нет! – на меня одновременно рявкнули. Потом Малеев переглянулся с Успенским. Спелись, гады.

– В общем, слушай сюда! – в меня впился серьезный до икоты взгляд Алексея Павловича. – Пока ты перемещаешься только отсюда до студии и обратно. Причем не пешком, а под охраной. Отработал, вернулся сюда и глотаешь таблетки и порошки без малейшего возражения. Понял?

Я кивнул.

– Точно понял? – снова поинтересовался Малеев и, удовлетворившись еще одним моим кивком, повернулся к Успенскому. – Он единственный, кто сейчас имеет право выходить в эфир. И если передача сорвется, какой бы она не была бесполезной, – скорчившись, он подергался, передразнивая меня, – то мы получим еще один большой ком проблем к уже имеющимся.

– Так может, по-быстрому с помощью кружка радиолюбителей подключим приемник и будем ретранслировать первый или второй канал всесоюзного радио? – подал я идею.

– Не, тут другое, не стоит тебе лезть туда, – он отмахнулся. – В общем, радио должно звучать, чтобы ни происходило вокруг!

– Как же все у вас сложно, – наконец-то откликнулся Успенский. – Ладно, персональная палата у него уже есть, а за режим не беспокойся. Его медсестры… – тут он усмехнулся, – заставят соблюдать с точностью до минуты.

* * *

– Николай, Василий, очень рад вас видеть, – я протянул левую руку паре эмгэбэшников. – Давно хотел спросить, а почему вы все время вдвоем? Я с вами уже третий раз, а это уже даже не тенденция, а правило.

– Сработались. Хороший результат получается, – поджал плечами Николай.

– Правила знаешь? – а это уже Василий.

– Откуда? – мне даже не пришлось разыгрывать удивление.

– Ну, мало ли. Итак, идешь только между нами, не обгоняешь и не отстаешь. В разговоры ни с кем не вступаешь. Выполняешь все наши распоряжения не раздумывая. Все вопросы и претензии потом, когда оказываемся в спокойном месте. Понятно?

– Вполне, – я даже не думал возражать, – только есть два больших уточнения.

– Первое, – я поднял указательный палец вверх. – Тут меня тут все знают и местами даже любят. Поэтому давайте не будем пугать окружающих. Я медсестер потом попрошу потихоньку – они любого чужого вам на блюдечке перевязанным доставят. Ну, или просто сообщат, если пожелаете.

– И второе, – я добавил к указательному средний. – Когда идет эфир, делаете что хотите, но вокруг меня должна быть тишина. Любой шум или там действие – только после моей отмашки.

– И тогда, – я дунул, сдувая воображаемый дым с получившегося «пистолета». – У вас со мной будет полное взаимопонимание, и никаких проблем.

– Годится!

– Ну, тогда вперед!

Немного подумав, я решил так и щеголять в пижаме. Ну а чего, больной я или где? Опять же, пешком мне не ходить – на машине покатают. А для радиослушателей абсолютно все равно, в чем я одет и одет ли вообще. Сопровождающие если и удивились, то никак этого не показали. И вообще, где мой листочек с идеями? Пошить удобную пижаму, чтобы можно было и в кровати лежать, и на улицу выглянуть, и можно будет сделать себе жизнь гораздо комфортней. Хотя, стоп, кажется, я переизобретаю халат…

– Ребят, а вы у меня дома были? – поинтересовался я, когда автомобиль в очередной раз притормозил на каком-то повороте.

– Мы нет, но наверняка товарищи были, а что?

– Да дверь открытая уже третий день, как бы не сперли что, – в честность проживающих жителей я почему-то не верил ни на копейку. Будет возможность спереть втихушку – обязательно сопрут.

– А, это. Нет, не знаю, но наверняка опломбировали, и все. Но можно спросить.

– Буду очень благодарен, – заранее поблагодарил я ребят.

– Так, я первым. Куда идти? – Николай полез из машины, едва мы припарковались около почтамта.

– Прямо, потом по лестнице на второй этаж, налево и снова налево. Нам нужна дверь с табличкой «Радиостанция», – я восстановил в голове маршрут.

– Понятно, я сзади, если что, падаешь на пол и отползаешь, – Василий достал из кобуры уже знакомый мне ТТ и, передернув затвор, дослал патрон в ствол.

– Что, вот так вот серьезно? – внезапно моя идея ходить в пижаме показалась идиотской.

– Да. Иди, – мне махнули пистолетом.

Я придержал для Василия уже открытую Николаем дверь и вошел внутрь. Однако, в таком положении я оказался впервые. Буквально физически я ощущал волны недоумения от застывших людей, которые провожали нас взглядом. Конечно, это не мое дело, но как-то все это выглядит перебором. Надо будет Малееву рассказать, а то ведь пойдет очередная волна слухов.

– Ну, что вы так долго, нервы и так ни к черту, – оказалось, что Алексей Петрович ждет меня в редакторской, нервно стуча пальцами по папке.

– Мчались, как могли, – ответил я за ребят. – Они молодцы, безопасность на первом месте.

– Да-да, держи, – он подтолкнул ко мне папку. – И не забудь, первым про ночные события, там женщины тебе на всякий тоже вложили.

Я открыл папку и заглянул внутрь. В самом деле, на верхнем листе было напечатано «В Калинине в ночь с 25-го на 26-е августа проходили внеплановые учения… ».

– Хорошо, – я закрыл папку, – но, может, немного снизим уровень тревожности, а то вон, ребята людей под дулом держали…

– Нет, и это не обсуждается, – отрезал Малеев. – Иди, готовься.

Ну хорошо, прямой и недвусмысленный приказ начальства получен, значит нечего забивать голову вещами, на которые не можешь повлиять.

* * *

Надо же, всего второй раз, а я слежу за секундной стрелкой уже с какой-то ленцой. Не зазвездиться бы… Дождавшись, когда останется одно деление, я вздохнул и наклонился к микрофону.

– Доброе утро, дорогие товарищи! Говорит Калининская радиостанция имени Феликса Эдмундовича Дзержинского! За микрофоном Вячеслав Брянцев…

Снова пошли килограммы кубометров и метры надоев. Вот странно, калининская область не такая уж и большая, а событий происходит столько, что каждый день набирается целая папка. Хотя… некоторые новости я бы вообще не пускал в эфир. Ну вот что такого в том, что отремонтировали раньше срока трактор КТ-12? Ладно бы там три штуки махом или какую-нибудь модернизацию попутно провели…

Внезапно Николай, сидевший вместе со мной в студии, привстал, встревоженно глядя на меня. Чего это он?

–… И благодаря слаженной работе тружениц предприятия… – не двигаясь, я вопросительно поднял брови.

Николай было открыл рот, но вспомнив о моем предупреждении, начал выписывать какие-то жесты около своего лица.

–… К середине квартала труженики уже выполнили план более чем на 75 процентов… – прислушавшись к своему состоянию, я успокаивающе махнул рукой. Ничего не болит, а значит пофиг. Нос только немного чешется…

Хотя, нет, чего-то я поторопился. Какая-то легкая слабость замаячила на горизонте. Ничего, выдержу, мне тут осталось всего несколько листочков. А если прижмет, то просто завершу передачу, и никто ничего не заметит.

–… На этом наша сегодняшняя передача завершена. И я по-прежнему жду вас завтра около приемников в это же время…

Фуф, успел. Слабость уже накатывала такими сильными волнами, что я был вынужден схватиться за край стола, чтобы удержаться неподалеку от микрофона. Ничего, сейчас приеду в больницу, там мне дадут каких-нибудь горьких лекарств и вылечат. Медсестры, сдерживая любопытство, померят температуру и укроют одеялом… В ожидании отмашки Михалыча, я перевел взгляд на стол и содрогнулся – вся столешница передо мной была залита кровью…

Глава 2

– Вы чего это тут творите? – стоящий в дверях Михалыч переводил взгляд с меня на Николая.

– Все нормально, она сама, – я поднял голову, и тут же кровь заложила мне нос, заставив гундосить. – Михалыч, давай лучше тряпку найди, а то засохнет, и не ототрешь потом…

Я зажал нос пальцами, пытаясь перестать пачкать все вокруг. Что там еще полагается делать при кровотечении из носа? Вроде закинуть голову и приложить холодное к переносице. С запрокидыванием головы нет проблем, а вот холодного вокруг хрен найдешь… Хотя, вот есть кружка с водой, она всяко холоднее меня. Не отпуская носа, я попытался закованной в гипс рукой дотянуться до нее.

Ну, вот почему кровь такая мыльная? Потихоньку просачиваясь, она заставляла пальцы скользить и периодически соскальзывать с носа. И, конечно же, вместо того чтобы тут же засохнуть, как полагается всякой другой приличной крови, моя же только размазывалась по всем окружающим поверхностям.

Наконец кружка была поймана и приставлена ко лбу. Эффект, конечно, получился не космический, но тоже неплохой. Надо бы полотенце еще найти и смочить….

В такой позе, с прижатой ко лбу кружкой и застал меня Малеев, привлеченный непонятной суматохой в соседней комнате. Я повернул к нему голову и попытался улыбнуться. Алексей Павлович посмотрел на меня, обвел глазами обстановку и, попытавшись что-то сказать, схватился за грудь. Пока я пытался подобрать фразу, чтобы разрядить обстановку, он что-то тихонько сказал и самым буквальным образом стек на пол. Ох, ё…

– Мужики, давайте его в больничку! – не знаю, что случилось с Малеевым, но ему явно нужно что-то побольше, чем похлопывание по щекам и всяческие пузырьки с нашатырем перед носом. Так просто на пороге сознание не теряют.

Немного поматерившись на армейском диалекте великого и могучего, Николай с Василием быстро распределили роли и начали сооружать некое подобие носилок из штор и карнизных палок. Я же, плюнув на продолжающую течь из носа кровь, упал на колени перед телом и начал вспоминать, что надо проверить в первую очередь. Вот и еще одно знание из будущего пригодилось, теперь уже из курсов первой помощи. Так. Пульс есть, дыхание есть, значит никаких рот-в-рот и прочих массажей сердца. Галстук долой, воротник расстегнуть. Да мать вашу, пуговица не дается испачканным в крови рукам… Недолго думая, я просунул ладони между пуговицами рубашки и рванул. Отлично, теперь расслабить ремень на брюках и остается только контролировать состояние.

Весь процесс транспортировки до машины у меня прошел как в тумане: почему-то я больше всего боялся того, что, открывая двери перед носилками, испачкаю их кровью. А как мы вчетвером поместились в маленький «москвич», я до сих не представляю. Видимо, стресс, густо разбавленный многоэтажными оборотами, способствует увеличению внутреннего объема машины. У нас даже место свободное оставалось, чтобы я со своей закованной в гипс рукой мог поворачиваться. В пути Алексея Павловича пару раз вырвало, так что приходилось ему еще голову держать, чтобы не приключилось чего похуже…

– Давай сразу на пандус, вон, видишь, за машиной, где надпись «приемный покой»? – я скорректировал Василию направление.

– Да полегче ты, мы уже приехали! – наш москвичонок, продолжая отчаянно бибикать, подпрыгнул на какой-то неровности.

Вывалившись из машины, я ломанулся внутрь, открывая двери всем телом.

– Потеря сознания, рвота… – тяжело дыша, я вытер рукавом пижамы под носом и сообщил симптомы сидящей за столом медсестре.

– Да не у меня, в машине – попытался я оттолкнуть чью-то руку, – я живой еще, давайте лучше…

– Брянцев, замер! – строгий голос Ирины Евгеньевны заставил меня застыть.

– Рассказывай! – она одним движением повернула меня к себе и принялась рассматривать.

– Вел передачу, почувствовал слабость, по окончании обнаружил текущую кровь, – я попытался максимально сократить доклад для подбежавшего врача. – Он зашел, увидел, схватился за грудь и упал. Но упал как-то уж больно нехорошо, поэтому я принял решение везти его сюда. Дыхание и пульс не прерывались. По пути два раза была рвота. Времени прошло… Не знаю сколько. Вся кровь – моя.

– Если сразу после окончания, то в районе пятнадцати минут. Отличный результат, – доктор, взглянув на часы, быстро пошел к каталке, куда уже перегрузили Малеева.

– Так, а с тобой что? – Ирина снова развернула меня к себе.

– Говорю же, кровь из носа течет и не перестает почему-то. От этого все больше слабость и желание упасть куда-то, причем прямо сейчас, – организм, уже переваривший адреналин, начал сигнализировать о своей немощности.

– Сел, голову вниз и не двигайся, – внезапно оказавшиеся очень сильными руки главсестры буквально вбросили меня на кушетку.

– Дайте хоть тряпку какую, залью же все тут, – прогундосил я, пуская носом пузыри из крови.

– Помоют! Сиди, я сейчас, – она куда-то ушла быстрым шагом.

Ну, а я чего? Сказали, значит буду сидеть. Все равно все, что мог, уже сделал. Мимо меня прогрохотала колесиками каталка. Надо же, все как в западных фильмах – двое толкают, один что-то в руках несет следом.

– Ну, как ты? – плюхнулись на кушетку около меня эмгэбэшники.

– Номано, только слабость дикая, – я снова попытался вытереть нос рукавом пижамы. Получилось откровенно плохо – кровь размазалась еще больше.

– И часто у вас тут такое?

– Регулярно, – откинувшись, я оперся спиной об стену, – больница же…

– Да нет, я про…

– Товарищи, дайте место, – строгий голос медсестры смел безопасников с кушетки.

– Держи, – мне в руки сунули изогнутую буквой С кювету, – сплевывать будешь сюда.

– Так, не дергайся! – одной рукой прижав мою голову затылком к стене, другой она ловко вставила мне в нос скатанные из ваты палочки. Видимо, они были чем-то смочены, потому что в носу тут же сильно защипало.

– Это скоро пройдет. Больше ничего не болит? – она наклонилась и начала ощупывать мне сначала руки, а потом ноги.

– Вроде нет. А что? – я удивленно наблюдал за манипуляциями. Чего это с ней?

– Да вечно вы сначала хорохоритесь, дескать, ничего страшного, царапина, а нам потом одни проблемы… – она принялась тыкать пальцами мне в живот, совершенно не обращая внимания на перепачканные в крови руки.

– Ирина Евгеньевна, вы меня пугаете, – я честно сообщил осматривающей меня медсестре. – Почему?

– Что «почему»? Я уже не могу оказать первую помощь? – она, улыбаясь, смотрела на меня.

– Э-э-э, – от необходимости немедленного ответа меня спасла необходимость сплюнуть накопившуюся кровь. – Можете, конечно, но где вы и где… И опять же, медсестры вон есть…

– Ладно, веселого помаленьку. Жить будешь и, может, даже долго, – заключила она, вытирая руки о полотенце.

– Кочкина! Давай сюда кресло и пациента в палату! – о, наконец-то главсестра вернулась к привычному мне облику.

* * *

В палату меня доставили со всем возможным комфортом – на кресле-каталке. Правда, поначалу я пытался возмущаться, рассказывая всем, что вот сейчас немного посижу, отдохну и сам дойду. Однако внезапно медсестер поддержал Николай. Дескать, если жить хочу, то надо слушаться. Причем все это было сказано таким голосом, что все возражения у меня как-то сами-собой исчезли.

– Вячеслав, ну, и как вы себя чувствуете? – около дверей палаты меня встретил Василий Васильевич.

– Хорошо, если бы не слабость, то, можно сказать, даже отлично. Только все мной командуют, – тут же наябедничал я.

– Это же хорошо и даже замечательно! – почему-то обрадовался он и продолжил. – Отдыхайте, я загляну к вам ближе к вечеру.

И этот туда же. Подумаешь, кровь носом пошла, а они тут устроили театр для одного зрителя… С помощью медсестры я сменил окровавленную пижаму на новую и улегся на кровать.

Однако буквально через десять минут мне стало скучно. Для приличия я провел самооценку. Если судить по тому, что сплевывать нечего, то я снова здоров, хотя в носу и пощипывает еще чуть-чуть. Спать не хочу, есть тоже. Даже в туалет не тянет. Репродуктор в углу молчит. Скучно!

– Да что это такое! Больной, немедленно вернитесь в палату! – стоило мне появиться в коридоре, как тут же ко мне кинулась медсестра.

– Не могу, – я привалился плечом к косяку. Надо же, слабость опять откуда-то взялась – там скучно, читать нечего и даже поговорить не с кем.

– Что за шум? – из двери соседней палаты выглянул мужик в такой же, как у меня пижаме.

– Извините, пожалуйста, – прижав руку к сердцу, я повинился перед соседом и повернулся к медсестре. – Ну, можно хоть у Любовь Борисовны журналов «Радио» набрать почитать? А то вас потом заругают, если больной помрет от скуки.

– Как? Тут есть библиотека? – заинтересовался сосед и подошел к нам.

– Конечно, и большая! Ведь это самая правильная больница среди всех больниц! – с непонятной гордостью сообщил я

– Лев! – он протянул мне руку

– Вячеслав! – в ответ я протянул запястье левой. – Извините, правая вон не работает.…

– Так давайте я схожу и принесу, а то что-то меня скука тоже стала одолевать, – тут же продолжил он. – Только вы мне дорогу расскажите…

– Лев Наумович! – медсестра стала похожа на взъерошенного воробушка. – И вы туда же?

– А что в этом такого? – мужик кажется даже немного обиделся. – Неужели я не смогу найти библиотеку?

– Да не положено же! Вы больной!

– Ну, так не умирающий же! – повысил голос явно засидевшийся в четырех стенах мужик.

– Что тут происходит? – внезапно от дверей в отделение раздался голос Ирины Евгеньевны.

– Тотальное неприятие больными скуки и появившееся желание размять конечности! – отрапортовал я ей.

– Ага, шутишь уже. Это хорошо, – она повернулась к медсестре. – Так что произошло?

– Вячеслав Владимирович нарушает режим, и Лев Наумович за ним следом. Хотели в библиотеку идти, за журналами, – тут же сдала нас медсестра.

– Так, товарищи, пожалуйста, вернитесь в свои палаты, я сейчас решу этот вопрос!

– Может, лучше нам вон на кушетку, под присмотр? – подал я идею. – В дурака сыграем… У вас есть карты?

– Нет, но их можно нарисовать, – кажется, Лев тоже был рад хоть какому-то изменению в своей жизни.

– Мужчи-и-ны… – каким-то непонятным тоном протянула главсестра. – Хорошо, давайте на кушетку… – она выдвинула верхний ящик в столе, – а карты вот, только не растеряйте!

– Ну вот, жизнь-то налаживается, – усевшись, я начал тасовать колоду. – В обычного или переводного?

– Да все равно, – сдвигая, ответил Лев. – Но давай для начала в обычного.

– Так, товарищи! – к нам подошла медсестра. – Ирина Евгеньевна отправила меня в библиотеку. Что спросить?

– Последние пару номеров журнала «Радио» или «Техника-молодежи», если не будет, то что-нибудь почитать, Хавкина знает мои предпочтения, – тут же ответил я.

– А мне, если тут есть, будьте добры, «Вестник академии наук». А если нет, то тоже что-нибудь почитать, желательно из приключений или фантастики.

Медсестра записала наши хотелки на листочек и, кивнув головой, пошла по коридору.

– А если не секрет, почему «Радио»? Интересуешься радиолюбительством? – поинтересовался Лев, разворачивая выданные карты веером.

– Да нет, – я занялся тем же самым, – в смысле и радиолюбительство тоже интересно, но недавно были статьи про полупроводники и кристаллические триоды, вдруг что новое написали, интересно же.

– Признаюсь, немного отстал в этой области… Что в них такого?… В отбой! – мой соперник подозрительно легко прямо в самом начале начал выкидывать козыря.

– Ну как, меньшее тепловыделение по сравнению с лампами, большее быстродействие… А что вы, уважаемый, скажете на это? – моя козырная десятка завершила разгром атаки из трех королей.

– Да, тепловыделение – это хорошо… Нам тут для машины недавно экстренно потолок пришлось разбирать, не подумали как-то, что шесть тысяч ламп столько тепла дадут, – он задумчиво переводил глаз со своих карт на кушетку и обратно.

– Зачем же машине столько ламп? – я затаил дыхание. Неужели компьютерщик?

– Это не та машина, о которой ты подумал, – он еще раз смерил взглядом расклад и, вздохнув, продолжил. – Беру!

– Вычислительная, что ли? – я небрежно положил две десятки рядком.

– Она самая… Да что же такое… Беру!

– Сколько разрядов? – внутри меня все пело, и я готов был обнять своего коллегу из прошлого.

– Семнадцать… Стоп! – он поднял на меня взгляд. – Команда Базилевского?

– Даже не знаю, кто это, – ответил я чистую правду.

– Откуда тогда знаете про вычислительную машину и разряды? – он перешел на «вы» и очень подозрительно смотрел на меня.

– Ну ты даешь! В «Радио» же писали, что еще в 48 году авторское свидетельство получено. И дальше там еще статья про двоичную логику была, мне понравилось, – тут же я попытался отмести все подозрения

– И каково твое мнение? – он по-прежнему подозрительно смотрел на меня.

– Я весь и целиком согласный, что за вычислительной техникой будущее. Быстрый счет откроет множество новых направлений, и некоторые из них мы сейчас даже не можем представить, – немного послезнания, облеченного в самые туманные формы, не повредит.

– И причем тут полупроводники?

– Да просто: за ними будущее. Недавно мы повторили опыт Лосева по получению односторонней проводимости. Так там токи были такие маленькие, что стрелка амперметра даже не двигалась! А лампы сам знаешь сколько потребляют… – я продолжил потихоньку делиться послезнанием.

– Ну, это ты хватил. Вон, новые стержневые лампы сейчас питания требуют совсем незначительного и уже покорили частоту в 50 мегагерц. А твои триоды?

– Даже не буду врать, поскольку не помню точных значений, – сознался я.

– То-то! Нет, возможно, в них что-то такое и есть, но согласись, что и для дальнейшего развития ламп пока нет препятствий, а это значит… – Лев немного расслабился, – что тебе достается две шестерки на погоны!

Вот же, пока занимался прогрессорскими темами, проиграл в карты. Ладно, проигравший тасует…

– Товарищи, вот ваши журналы и книги, – вернувшая медсестра с шумом положила на стол здоровенную пачку.

Переглянувшись, мы молча согласились, что при наличии литературы игра в карты – это совершенно не полагающееся занятие для двух благородных донов. Быстренько собрав все карты в стопку, я отдал их сестре и поспешил к сокровищнице. Так, 7-й и 8-й номер «Радио», 8-й «Техники-молодежи»…

– Да, библиотека тут знатная. Что выбираешь? – Лев протягивал мне две книги из «Библиотеки научной фантастики и приключений». Я присмотрелся «Дети Капитана Гранта» и «80 000 километров под водой». Вот ведь Любовь Борисовна, уважила, так уважила! Надо будет не забыть зайти и отблагодарить.

– Выбирай любой, я уже оба читал, так что буду перечитывать, – благородно уступил я право выбора.

В общем, через пять минут около сестринского поста у нас была полноценная изба-читальня. Я нашел в последнем номере «Радио» статью про кварцевые пластинки и размышлял, имеют ли они какое-то отношение к кварцевым резонаторам, которые в моем времени являются сердцем любого электронного девайса. По всему выходило, что да, ибо дальше на их основе предполагалось делать фильтры. Лев же сосредоточенно шебуршил свой «Вестник» туда-сюда, то ли разыскивая, то ли сравнивая что-то. Даже медсестра поддалась общей атмосфере и, достав какую-то книгу, принялась ее листать.