Текст книги "Мама, не плачь, я живой"

Автор книги: Вячеслав Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Никита бросился в реанимацию.

Танечка лежала в отдельной палате одна. Соседняя койка была пуста. Забинтованная "шапочкой" голова слегка повёрнута набок, простыня укрывает тело до плеч, в вену левой руки поставлена капельница, флакон с лекарственным раствором наполовину опустел. В углу комнаты стоял аппарат для искусственной вентиляции лёгких. Никита подошёл ближе. В глаза бросилась выраженная бледность лица и рук. Внутри Никиты всё кричало: "Внимание! Опасность!" Никита лихорадочно начал сканировать голову: "Так, повязка сухая. Под повязкой рана ушита, чистая, кровотечения нет. Череп цел, ни переломов, ни трещин. Просто сотрясение мозга. Значит, не здесь. Дальше. Повязка на животе сухая, швы чистые. Так перелом трёх рёбер, тут ничего страшного. Вот оно! Разрыв на печени ушит, но один из швов прорезался и в этом месте рана на печени разошлась. Один сосудик, одна маленькая артерия медленно подкравливает в брюшную полость. Если артерию немедленно не ушить, к утру мы Танечку потеряем. И крови-то в брюшной полости уже порядочно. Что же делать-то?" Никита бросился в коридор. Дежурная сестра сидела за столом, склонив голову на положенные на стол руки. "Сестра, скорее, с Танечкой плохо!" – Сестра даже не пошевелилась. Никита кричал, толкал её, его руки проходили сквозь медсестру как сквозь воздух. Никита помчался по коридору, дверь в одну из палат была открыта, там горел свет. Влетев в палату, Никита бросился к сидящей около тяжёлого раненного медсестре. Он также кричал, толкал, топал ногами, заглядывал медсестре в глаза – всё было бесполезно: она его не видела и не слышала. Никита бросился в палату к Танечке. Если не он – никто её не спасёт! Сердце Танечки уже работало с перебоями. Никита протянул руку, прошёл пальцами в живот Танечки и пережал кровивший сосуд. Сосуд сжался и перестал кровить. Но, тут сердце Танечки остановилось. Тогда второй рукой Никита начал делать прямой массаж сердца. Сколько он так стоял, одной рукой сжимая сосуд, а второй рукой ритмично сжимая и отпуская сердце, Никита не запомнил. Он только почувствовал как сердце встрепенулось в ладони раз, другой, затем слабенько, но самостоятельно начало сокращаться. Никита глянул на капельницу – раствора в ней почти не осталось. Надо было срочно капать кровь. Где взять? Кровь была в брюшной полости. Никита вспомнил как однажды их группа присутствовала на операции при внематочной беременности. Когда хирург вскрыл живот – он был полон крови. И хирург черпал кровь из живота женщины специальным черпачком и заливал её в капельницу, фильтруя через несколько слоёв стерильной марли, пропитанной слабым раствором антикоагулянта. Свою кровь больному можно переливать без всяких проб и в любом количестве. В отчаянной попытке спасти Танечку, Никита представил небольшой кровеносный сосуд с фильтром на конце, соединяющий полость живота, заполненную кровью и близлежащую вену и начал медленно перекачивать кровь из живота Танечки внутрь этой вены. Но тут закончился лекарственный раствор в капельнице, и тот маленький поток крови, который обеспечивал Никита, только-только поддерживал жизнь в теле Танечки. Долго так продолжаться не могло. Что же делать-то?

– Геннадич, ты живой? – В углу палаты стояла Танечка. – А я вот умирать собралась. И не надо бы мне, а вот видишь как… Как там родители без меня будут..? Я уж сходила попрощалась со всеми.

– На посту спит, зараза! – чуть не плача выкрикнул Никита.

– Не ругайся, Геннадич. Наташка третьи сутки дежурит, вот и сморило. Работать некому: Ленка в декрет вышла, в Союз улетела, счастли-иваяя… Ты вот без вести пропал. Замену ещё не прислали…

– Таня, срочно сбегай позови кого-нибудь!

– Бесполезно, Геннадич. Я уж и бегала, и звала. Не слышат они. Значит, время моё пришло… – голос Танечки начал слабеть.

– Тань, ты погоди, ты постой, не уходи, – заторопился Никита, – я счас, я придумаю что– нибудь. – В отчаянии Никита оглянулся на дверь и с бешенством пнул эту ненавистную дверь, закрывающую путь к спасению. Дверь вместе с вырванными петлями вылетела из дверного проёма и с грохотом врезалась в противоположную стену коридора. – Тань, ты только не уходи, сейчас они прибегут, помогут. Только не уходи!

Танечка стояла и внимательно смотрела на Никиту с непонятной полуулыбкой на лице. А в коридоре уже был слышен топот бегущих сюда людей, встревоженные возгласы.

– Геннадич, я поняла, почему у тебя на руках никто не умирает. – Она медленно двинулась к себе. – Никита, спасибо тебе за всё. – Танечка неуловимо быстро втянулась в своё тело. А вокруг уже суетились врачи и медсёстры, меняли капельницу, делали уколы, давали кислород. И всё время, пока Танечку перекладывали на каталку, везли в операционную, готовились к операции, снимали швы и раскрывали живот – до того самого момента, пока хирург не увидел прорезавшийся на печени шов, Никита держал пережатой артерию. Лишь когда хирург поднёс к печени зажим с иглой, Никита отпустил сосуд. Струйка крови ударила прямо в руки хирурга. Дальше тот всё сделал сам. Никита дождался пока хирург закончит операцию и Танечку перевезут обратно в палату. Танечку переложили на кровать, подключили капельницу. Когда суета вокруг неё закончилась, Никита ещё раз просканировал все повреждения – вроде бы ничего угрожающего жизни не было. Пора было собираться домой, в Монастырь. Никита ещё немного посидел молча и сказал больше для себя:

– Ладно, Тань, пока. Идти мне надо. Завтра зайду, проведаю.

– Заходи, я буду ждать.

– Ты ж в наркозе! – удивился Никита.

– Что уж теперь, в наркозе и поговорить нельзя? – Танечка выглянула, игриво улыбнулась и опять спряталась.

Никита понял, что можно спокойно оставить Танечку одну. Он встал:

– До завтра.

– До завтра, Никита.

Обратно Никита добрался быстро. Пришёл в себя. Встал, оделся, пошёл в трапезную. Войдя, остановился, не зная где и что лежит. В трапезную вошла Айша:

– Я приготовлю чай через пять минут, господин, – тихонько зазвенела чашками, блюдцами, ложечками.

– Ты почему не спишь, Айша?

– Мой господин хочет чаю. Как я могу спать?

– А если я буду хотеть чай всю ночь?

– Значит, я буду заваривать чай всю ночь.

– Но, почему? Я могу сделать это сам.

– Моё предназначение – служить моему господину. Это моя карма.

– Ты знаешь что такое карма?

– Последние пять лет я провела в Монастырском приюте в Индии. Меня там многому учили.

– И Кама-Сутре? – Попытался пошутить Никита.

– И Кама-Сутре. – Серые глаза Айши спокойно смотрели на Никиту.

– Извини, я неудачно пошутил.

– Вы не должны извиняться, господин. Кама-Сутра учит, что в любви нет ничего предосудительного. Кама-Сутра это не только обучение любовным позициям. Собственно описание любовных позиций занимает в Кама-Сутре только три главы из шестидесяти четырёх. Кама-Сутра – это философское учение о божественном единении мужчины и женщины.

– Вот как? Не знал… Сегодня чуть не погибла девушка, которая мне нравилась. Только-только успел… Голова болит.

– Я заварила Вам чай с успокаивающими травами, господин. Вот, прошу Вас. Потом я сделаю Вам успокаивающий массаж.

– Может ты спать пойдёшь? Побеспокоил я тебя…

– Позвольте мне остаться с Вами, господин. Служить Вам – большая честь для меня. Это моя карма.

– Как хочешь. Ты мне как-нибудь расскажи об индийской религии, о карме, обо всём.

– Да, господин. Я начну завтра, во время занятий йогой.

Допивали чай в молчании. Потом посидели просто так. Голова Никиты начала наливаться приятной тяжестью, слегка закружилась, головная боль исчезла. Он встал и направился к себе. Айша была рядом. Довела до комнаты, помогла раздеться, уложила на живот, начала делать массаж спины и плеч. Через пару минут Никита уже спал.

Наутро Никита проснулся поздно. Выглянул в окно – солнце стояло уже довольно высоко. Чертыхнувшись, вскочил, быстро умылся, оделся и бросился в трапезную. Айша ждала его здесь, одетая в такой же как у Никиты костюм для утренних тренировок. Налила дежурную кружку молока, подогрела лепёшку. В спортзале заставила сделать небольшую разминку, затем показала пару новых асан. Между делом, если позволяло упражнение, рассказывала об Индии, основных религиях в этой стране, началах индуизма, йоге. Так прошёл час. Наступило время кросса и физических упражнений на природе. Никита удивился как легко и без видимых усилий Айша делает все эти отжимания, подтягивания и другие силовые упражнения. А бежала кросс вообще играючи, даже не запыхалась. После водных процедур и массажа Никита заторопился в комнату отдыха. Хранитель встретил его вопросом:

– Ты хочешь рассказать мне что-то новое, Брат?

– Что, так заметно?

– На лице написано. Не огорчайся, Брат, через год ты сможешь играть в покер с чемпионом мира и он ничего не сможет прочитать на твоём лице.

– Учитель, я, кажется, нашёл новую Хранительницу.

– Где?! – поза у Хранителя была: вскочить и бежать.

Никита кратко рассказал о своих ночных приключениях. Хранитель думал недолго:

– Мне надо увидеться с ней, Брат. Опиши точно где ваш медбатальон и как она выглядит, сегодня я отправляюсь на встречу с ней.

– Ты можешь не успеть, Учитель. Её состояние улучшается. Если её признают транспортабельной, сегодня её отправят в Кабул, а там, возможно, и в Ташкент.

– Значит я отправлюсь в Кабул и в Ташкент.

– А, может, слетаем? Так быстрей получится. Да и разговор совсем по-другому сложится, если я Вас представлю.

– Как слетаем? Что ты имеешь в виду?

– Вы можете передвигаться в пределах своей видимости. Если я буду всё время в пределах Вашей видимости, Вы сможете лететь за мной. Ведь по комнате в пределах трёх метров Вы летать можете? Представьте, что вы летите за мной в пределах комнаты. Главное, не отстать от меня. Но, на этот случай привяжитесь к Монастырю страховочной нитью. Если что – выберетесь. Да и я Вас не брошу, всегда найду.

– Метод поводыря? Никогда не думал, что меня кто-то сможет поучить.

– Ученики всегда превосходят своих учителей. Летим?

– Летим!

Хранитель хлопнул в ладоши. Вошедшей девушке отдал распоряжения на время своего отсутствия. Затем Никита и Хранитель легли на свои коврики, вышли в астрал. Хранитель правой рукой взялся за левую руку Никиты. Странно, но, здесь, в астрале рукопожатие было таким же крепким, как в обычной жизни. Прицепились страховочными нитями, начали подниматься в небо. Никита сориентировался и они рванули на юго-запад. Дорога уже была известна, прилетели быстро. Приземлились перед входом в лечебный корпус, быстро пошли в реанимацию. Танечка была в палате и то ли спала, то ли была без сознания. Выглядела она лучше, чем ночью, дышала спокойнее, бледность прошла, губы порозовели. Никита подвёл Хранителя поближе. Тот посмотрел на Танечку и сказал:

– Красивая. Откуда, говоришь, она вышла?

– Вот в этом углу стояла, когда со мной заговорила. Откуда вышла, я не видел. Потом в тело спряталась.

– А потом, говоришь, снова выглядывала?

– Да, выглянула, пошутила и опять спряталась. Может, опять гулять ушла? Или, может, спит, попробовать разбудить?

– Даже если и не спит, не захочет – не покажется. В теле мы все в виде точки. И захочешь – не увидишь. Попробуй поговорить с ней.

– Тань, Таня, проснись. – Никита попробовал дотронуться до её плеча – не получилось, конечно. – Таня, можно тебя на минутку?

– А успеешь за минутку-то? Обещал с утра прийти, а самого всё нет и нет. Я тут жду, жду, а он там где-то гуляет, – проворчала Танечка.

– Тань, привет! – Обрадовался Никита, – А мы вот тебя навестить пришли. Как ты?

– Получше. Кто это с тобой?

– Это мой Учитель. Познакомиться с тобой пришёл.

– Здрасте.

– Здравствуйте, Татьяна. Рад познакомиться.

– А уж как я рада. Никит, ты что, не мог другое время найти для знакомств?

– Не мог, Тань. Тебя эвакуировать могут, а Учителю очень надо с тобой поговорить. Тань, ты хоть выйди, а то неудобно так разговаривать.

– Как я выйду, если на мне кроме бинтов ничего нет? Ты навестить пришёл или на меня голую пялиться?

– Ты чего, Тань? Я ничего такого… Ты же здесь в любом платье можешь, хоть в хэбэ. Вспомни себя на выпускном и выходи.

– Да? Вы отвернитесь на всякий случай, а то вдруг не получится.

Никита и Хранитель с честными выражениями лиц добросовестно отвернулись.

– Можете повернуться. – Танечка стояла перед ними в красивом белом платье и гордо улыбалась, – Так о чём Вы хотели со мной поговорить?

– Татьяна, позвольте представиться. Сибирцев Сильвестр Георгиевич. Я не буду утомлять Вас долгими разговорами в теперешней ситуации. Мне достаточно знакомства с Вами. Прошу Вашего разрешения нанести Вам визит, когда Вы полностью поправитесь. Тогда мы обо всём поговорим подробно. Это касается Вашего возможного трудоустройства в будущем. Завтра к Вам подойдёт девушка, скажет, что от меня. Она будет во всём помогать Вам в Вашем нелёгком положении, вплоть до полной поправки Вашего здоровья. А сейчас позвольте откланяться. Желаю скорейшего выздоровления. Никита, я подожду Вас в коридоре. – Сильвестр поцеловал Танечке ручку и вышел.

– Какой смешной, – хихикнула Танечка.

– Он хороший, Тань. Он помочь хочет. Если б не он, я бы тебя не спас.

– А ты где сам-то сейчас? Тут Васин с утра приходил, про тебя расспрашивал.

– Это который Васин? Из штаба дивизии?

– Он самый. Из первого отдела.

– Знаю такого. А чего это он про меня у тебя расспрашивал?

– Да я, когда от наркоза отходила, тебя всё звала, разговаривала с тобой; а сестричка ко мне приставленная, видать, доложила на утренней пятиминутке. Ему и донесли.

– А первый-то отдел тут с какого боку?

– Дверь-то кто вышиб? Они не верят, что это я могла. Диверсантов теперь ищут. Да и про взрыв тот расспрашивал. Как будто я помню чего.

– Да, с дверью нехорошо получилось. Не поверят…

– Я ему сказала, что у меня прадедушка шаман. Я ж из Сибири. Сказала, что не помню. Может и я дверь-то выбила, а может он. А прадеда они по тайге долго искать будут.

– Слушай, Тань. А выходить ты до контузии умела или только сейчас научилась?

– Меня прадедушка ещё в девчонках научил. Только ты никому не говори, а то деда рассердится.

– Тань, я это… Мне тебя просканировать надо.

– Опять щупать будешь?

– Да чего ты, Тань. Я ж как лучше хочу. Ты же медсестра, понимать должна.

– Господи, Никита, какой же ты ещё глупый. Сканируй, конечно.

Никита просканировал голову, правое лёгкое, печень, сломанные рёбра, живот. Всё соответствовало тяжести полученных ранений, но особого беспокойства не вызывало.

– Тань, тебя, наверное, сегодня в Кабул переведут. Но, я тебя и там навещать буду.

– А если в Ташкент?

– Я тебя и в Ташкенте найду.

– Ты сильный шаман. Я так далеко не могу.

– Ничего, научим. Тань, мне идти надо, Учитель ждёт.

– Все вы такие. Таня тут одна страдает, а ему бежать надо…

– Тань, да я же…

– Да ладно тебе. Шучу я. Иди, конечно.

– Ну, я пошёл? Не скучай тут. Пока, Тань.

– Заскучаешь тут с вами. Пока. Завтра во сколько придёшь?

– С утра, наверное. Как тренировку закончу, так и прилечу.

– Тренировку, значит?.. Всё, всё, ладно, иди уже, – Танечка чмокнула Никиту в щёку и подтолкнула к выходу.

В коридоре Сильвестр нарезал круги около выхода:

– Ну, что? Удалось что-нибудь выяснить?

– В астрал выходит с девчонок. Дальность выхода меньше чем у меня, но не меньше площади расположения медбата. В астрал выходить научил прадед, работает шаманом где-то в Сибири.

– Так. Его тоже надо будет найти. Это потом. Теперь о Татьяне. Ей надо обеспечить полную безопасность. Ты даже не представляешь как она нам нужна. Хранительницы встречаются в десятки раз реже чем Хранители. Сейчас надо найти представительство Красного Креста. Это в центре города. Полетели. Представительство Красного Креста нашли легко. Красные кресты на крышах автомобилей представительства с высоты хорошо просматривались. Приземлились прямо у входа. Хранитель тут бывал, потеряться не боялся, сразу рванул в здание. Никита остался на улице. Хранитель вышел через пять минут, тут же схватил Никиту за руку:

– А теперь надо срочно найти ближайшее стойбище пустынных кочевников. Полетели, Брат.

Стойбище нашлось в двадцати километрах от города. Приземлились в центре. Хранитель сразу исчез в одной из центральных юрт. Вышел через десять минут:

– Вот теперь можно и домой.

– Сильвестр, я вот чего подумал: а давай мы тебе очки выпишем?

– Какие очки, зачем?

– Ну, ты же говоришь, что у тебя астральная близорукость. А близорукость очками лечат.

Хранитель застыл. Медленно повернулся к Никите:

– Повтори, что ты сказал?

– Ну, ты же сам говорил. Серая пелена. Все люди по разному видят. Близорукость. Вот я и подумал, что можно сделать очки, только астральные.

– Ты…Ты… Даже не представляешь, что ты сказал! – Хранитель отвернулся и застыл. Через минуту он поднял руку и показал пальцем вперёд, – Вижу… Там…Метров сто легко. – обернулся к Никите. Выражение его лица было радостно-обалделое, – Вижу, Брат!

– Ну, а я что говорил? Может, домой, а? Я есть хочу.

Когда они поднимались, Никита увидел несколько групп вооружённых всадников бешеным галопом мчавшихся от стойбища в направлении города. В самом стойбище кипела работа: сворачивались юрты, нагружались верблюды и мулы, закапывались костры, укрывался плетёными щитами, шкурами и засыпался поверх них песком колодец. В разные стороны от стойбища уносились в пустыню несколько одиноких всадников.

В Монастыре всё было спокойно. Когда Никита открыл глаза, увидел обеспокоенное лицо Айши. Она сидела рядом и держала Никиту за руку.

– Привет, Айша. Как дела?

– Вас не было так долго, господин. Я начала беспокоиться.

– Всё нормально. Обед у нас скоро?.

– Всё давно готово, господин.

Рядом уже стоял Хранитель:

– Айша, у нас мало времени. Распорядись подавать обед и приготовьте всё для нашего длительного отсутствия. Мы пообедаем и опять уйдём.

– Да, Хранитель.

Обед удался на славу: шикарный борщ, эскалоп с картошкой, салаты и закуски, нежный паштет. Никита отвалился от стола довольный. После кофе Хранитель сказал:

– У нас чрезвычайная ситуация. Эта девушка должна жить. Она нам очень нужна. Все занятия отменяются. Ты должен быть при ней неотлучно до тех пор, пока ей не перестанет угрожать опасность. Для её защиты применять любые средства. Отлучаться ненадолго, только для принятия пищи и кратковременного отдыха. Рядом с ней уже должна находиться наша сотрудница из Красного Креста. Отлучаться разрешаю только когда она рядом с Татьяной. Я покидаю Монастырь на неопределённое время, думаю не больше суток. Нужно всё организовать и встретиться с нашими Братьями. Связь через Айшу. Всё. Удачи, Брат.

– И тебе удачи, Сильвестр.

Никита отправился в свою келью, умылся. Разделся, лёг в кровать. Айша стояла рядом.

– Айша, я вернусь вечером, к ужину.

– Не беспокойтесь, господин, я присмотрю за Вами.

Никита улёгся поудобнее, вышел в астрал и рванул в медбат. Танечка не спала. Ей поменяли повязки и ставили новую капельницу. Около неё стояла незнакомая женщина лет тридцати в просторной одежде монахини с большим красным крестом, нашитым на белом переднике на груди. Под рясой у неё был пистолет. Монахиня стояла грамотно: руки свободны, сзади не подойти. Медсестричка, ставившая капельницу, рассказывала Танечке свежие новости, Танечка тихо отвечала. Вскоре медсестричка вышла. Монахиня села на табурет рядом с кроватью, они с Танечкой начали тихий, неторопливый разговор. Говорила в основном монахиня. Пока Танечка бодрствует, Никита быстренько слетал на разведку по территории медбата. Везде всё было как обычно. Несколько удивило большое количество десантников, слоняющихся то тут, то там по расположению медбатальона. Никита вернулся в палату. Танечка уже спала. Монахиня сидела неподвижно и перебирала чётки. Чётки были металлические, гранёные. Если что – мало не покажется никому. Никита уселся на соседнюю койку и от нечего делать начал наблюдать за жизнью медсанбата в соседних палатах и на улице.

Вечер того же дня. Штаб дивизии. Аналитический отдел.

– Капитан Васин слушает.

– Здравствуй, Николай.

– Здравия желаю, товарищ полковник.

– Слушай, Васин, что у тебя в городе творится?

– Да, вроде бы, всё тихо, Павел Егорович.

– Тихо, говоришь? А на нашего командующего президент местный выходил. Они тут все в тихой панике. Их служба безопасности засекла непонятные передвижения пустынных кочевников. Около двадцати их кланов снялись со своих стоянок и быстрым маршем выдвигаются к Кабулу. Вокруг Кабульского аэропорта уже расположились лагеря трёх кланов. И началось всё это с твоего городка. Какие будут соображения, товарищ капитан?

– Товарищ полковник, я хотел с утра доложить. Пока мало информации…

– Докладывай что есть.

– Докладываю. Около двенадцати ноль-ноль местного времени в городе появились первые группы вооружённых кочевников. Все конные. К настоящему времени их количество увеличилось, их патрули стоят на всех перекрёстках города. Стоят тихо, никого не трогают, проезду и проходу наших и афганских войск не препятствуют. В непосредственной близости от городской черты по периметру города расположились четыре их стойбища. Расположились по-походному. У меня всё.

– И это, ты считаешь, тихо?

– Так тихо же, товарищ полковник. Никого не трогают. Может, у них ярмарка весенняя или ещё что?

– Только от этой ярмарки вся здешняя верхушка на ушах стоит. Ты знаешь, что эти кочевники последний раз вставали на тропу войны аж в сорок третьем году? Им Кабул взять как два пальца об асфальт. Что там у тебя случилось? Почему они так встревожились? Думай, Васин, думай.

– Ума не приложу, Павел Егорович. Ну вот ни одной зацепки.

– А что там у тебя по вчерашнему взрыву БТРа?

– Там никаких кочевников и рядом не было. БТР афганский, фугас был мощный. В БТРе никто не уцелел. Взрывной волной зацепило случайно проезжавший мимо наш санитарный УАЗик. Автомобиль возвращался с местного аэродрома, куда эвакуировал раненых из медбатальона. Санитарный борт улетел в Кабул штатно. Автомобиль годен только на запчасти, тяжело ранены водитель и сопровождавшая раненых медсестра. Оба прооперированы, жить будут. Есть, правда, нюанс, но к нашему делу он ну никак не должен бы относиться…

– Что за нюанс?

– Да тут мистика какая-то Пал Егорыч. Ночью из палаты, где лежала прооперированная медсестра, вылетела дверь и врезалась в противоположную стену коридора…

– Как вылетела? У тебя там ещё и двери летают? Ты сегодня закусывал вообще-то?

– Трезвый я, товарищ полковник. Дверь вылетела от сильного удара. Дверные петли вырваны из косяка с мясом. Определить чем выбита дверь по её обломкам не представляется возможным. Удар нанесён изнутри. В момент удара в палате, кроме прооперированной медсестры, никого не было. Медсестра была без сознания, под капельницей. Прибежавшие врачи обнаружили у раненой послеоперационное осложнение: кровотечение в брюшную полость и тяжёлый шок. Артериальное давление было практически на нуле. Хирург говорит, что с такой кровопотерей обычно не живут. Чудо, что жива была. Девушку срочно прооперировали. Жить будет.

– Ну и как ты всё это объяснишь в отчёте?

– Медсестра говорит, что у неё прадедушка шаман в таёжном племени где-то в Восточной Сибири.

– Ещё и шаманы… Слушай, Васин, ты фантастикой в детстве не увлекался?

– Это ещё не всё, товарищ полковник.

– Ах, не всё? Ну, давай, добивай старика.

– Медсестра, дежурившая у постели раненой после второй операции пояснила, что в бессознательном состоянии, когда девушка отходила от наркоза, то звала Генадича и разговаривала с ним…

– Какого Генадича.?..Это который с нами на озере?

– Я навёл справки. Других лиц с отчеством Геннадьевич в медсанбате нет.

– Хм… Так, может, у них любовь?

– Никак нет, никто из персонала этой версии не подтверждает. Официальный ухажёр у неё лейтенант из десанта, правда, без взаимности. Девушка строгих правил. Да, и если бы любовь, она б его не Генадичем, а Никитой называла или ещё как поласковее.

– Тоже верно… Хм… А, ведь, ходят в дивизии про него легенды… И, знаешь что, Васин? Есть у меня ощущение, что живой он. Интуиция меня ещё ни разу не подводила… От наблюдателей, кстати, ничего нового?

– Полчаса назад получил расшифровку: пришла ещё одна группа из десяти человек. Пытаются разбирать завалы. Пока ничего не нашли.

– Ясно. А о чём говорила раненая?

– Сестричка говорит, что не разобрала – раненая говорила невнятно и тихо, но слово Генадич произнесла несколько раз и чётко.

– Так… Все запросы я сегодня пошлю…Что планируете делать, капитан?

– Тут ещё один нюансик, Пал Егорыч…

– Нюансик, говоришь? Самое интересное напоследок припас? Ну, давай, выкладывай.

– Около одиннадцати ноль-ноль в медсанбат заявилась делегация местного отделения международного Красного Креста. Озабоченные страданиями женщин на войне, они предложили свою монашку для ухода за единственной раненой женщиной в мужском госпитале. Замполит было заявил, что мы сами в состоянии обеспечить уход, но я настоял допустить. Как развитие связей с международными гуманитарными организациями. В плане нашего основного дела. Зацепок-то по нему пока так и нет. Может, тут что и вылезет. А замполит телегу на меня накатает, я думаю.

– А единственная раненая – это наша медсестричка, которая в беспамятстве разговаривала с Генадичем. И через час после Красного Креста в город вошли кочевники. Думаешь, есть связь?

– Пал Егорыч, Красный Крест до этого никогда к нам не обращался. Кочевники никогда города не занимали. А тут в течение часа и те и другие. И кочевники никого не трогают. Зачем тогда пришли? Похоже, несут караульную службу, чего-то охраняют. Кого и чего? И монашка из палаты ни ногой. Судно за дверь выставит, а сама ни-ни. И повадки у неё… Один раненый десантник видел как она пришла, так он сказал, что не рискнул бы с ней связываться. И, потом, интуиция у меня… А больше никаких соображений, товарищ полковник.

– Молодец, Васин. Не зря я тебя на отдел рекомендовал. Наблюдение выставил?

– Так точно, выставил. Но ребята доложили, что монашка их просекла. Они чуют.

– Хорошо, Васин. Усиль охрану. Я, наверное, завтра к тебе подскочу.

– Уже усилил, Пал Егорыч. А медсестричку эту завтра санитарным бортом в Кабул эвакуировать планируют.

– Тогда так. Обеспечь охрану по маршруту от медбата до аэропорта. А я её тут встречу. Ты же проследи реакцию Красного Креста и кочевников на её эвакуацию. Это и будет момент истины. Всё понял, Николай?

– Так точно, Пал Егорыч.

– Ну, до связи. На ярмарку не забудь сходить.

– До связи, товарищ полковник.

…

Никита откровенно маялся бездельем. Танечка спала. Монашка сидела как истукан и перебирала свои железные гранёные чётки. От нечего делать Никита наблюдал как легкораненый десантник пытался закадрить молоденькую медсестричку на ближайшем посту в коридоре. Флирт медленно, но верно развивался по планам сестрички. Десантник пыжился, расписывая свои героические подвиги, сестричка прекрасно знала какую откровенную лапшу вешает ей на уши десантник, но постреливала глазками благосклонно. Постепенно мысли Никиты перескочили на последний полёт за ранеными. Интересно, как там ребята? Алтынбеков, наверное, уже дома в Фергане. А Бесов, наверное, у себя в деревне первый парень, хоть с палочкой ходит, а герой. Уж медаль-то ему точно должны были дать. Надо будет слетать к ним, когда здесь всё устроится…

– Всё на девок пялишься, бабник, – Танечка стояла перед Никитой руки в боки и грозно хмурила брови.

– О, Тань, привет. Проснулась? Как дела?

– Ты мне зубы не заговаривай. Чего ты в ней нашёл?

– Ничего я в ней не нашёл. Я пришёл, а ты спишь. Мне делать нечего, вот и смотрю. Не на монашку же твою смотреть. А там интересно, отшьёт она его или нет.

– Отошьёт, как же. Ты чего вернулся-то?

– Ну вот. Утром пришёл – чего поздно, сейчас пришёл – чего вернулся? На тебя не угодишь, – Никита сделал вид что обиделся.

– Никит, не обижайся. Тебя долго не было, я соскучилась. Просыпаюсь, а ты на эту рыжую пялишься, – Танечка села рядом, прижалась плечом, грустно вздохнула, – быстро я к тебе привыкла…

– А меня Учитель от всех занятий освободил, сказал лети к своей ненаглядной, – чего-чего, а морочить девкам головы Никита ещё в медучилище научился. Парней там было раз-два и обчёлся, девки сами липли; напрямую их отшивать Никите было неудобно, пришлось быстро постигать азы любовной дипломатии.

– Что, прямо так и сказал? – Танечка недоверчиво посмотрела на Никиту.

– Ну, ты же слыхала как он сказал – красивая?

– Про красивую слышала, а вот про ненаглядную нет.

Никиту выручила медсестра, зашедшая в палату сделать Танечке очередной укол.

– Никита, отвернись, – скомандовала Танечка.

– Вот уж, и посмотреть нельзя, – проворчал Никита, честно отворачиваясь.

– Нельзя. А про ненаглядную мы с тобой после поговорим, – грозно пообещала Танечка и прыгнула в себя – медсестра уже будила её.

После уколов Танечка разгулялась и спать не хотела. Потом её пришли навестить подружки-медсестрички и Никита облегчённо вздохнул – разговор откладывался. В полуха слушая щебетанье девчат, Никита узнал последние новости: оказывается, в город вошли кочевники, увольнительные отменили, гарнизон привели в состояние повышенной готовности, охрану усилили. Завтра утром прилетит санитарный борт, и Танечку вместе с другими тяжёлыми ранеными эвакуируют в Кабул. Маринка из оперблока залетела и выходит замуж за своего старлея, через месяц улетают в отпуск в Союз играть свадьбу.

– Сарафанное радио слушаешь? – В палату вошёл Хранитель.

– Ты же сам велел сидеть неотлучно.

– Молодец, службу знаешь. Я чего зашёл-то: я тут все свои дела закончил, имею час свободного времени. Могу подменить, а ты на ужин слетай. Я уже поужинал, а тебе тут всю ночь куковать. Эвакуация завтра утренним рейсом. Отсюда на аэродром транспортировка звеном "крокодилов". Автотранспортом пойдёт отвлекающая группа. Я договорился. Ты сопровождаешь до самого Кабула. Дальше по обстановке. Всё, давай. Я тебя тут дождусь. Не задерживайся там.

В Монастыре всё было спокойно. Разведённый в очаге огонь лениво лизал бок пузатенького медного котелка, Айша гладила бельё большим старинным утюгом.

– Айша, что у нас на ужин?

– Наконец-то Вы проснулись, господин, – обрадовалась Айша, – на ужин у нас картофельная запеканка, блинчики с творогом и пирожки с мясом. Подавать?

– В баньку бы сначала. Я скоро опять улечу. Может на сутки, может больше.

– Баня готова всегда, господин. Я сделаю Вам массаж.

После тёплой минеральной ванны и массажа Никита отдал должное поварскому искусству Айши и её подружек. Пирожки были – объедение. Жаль, что с собой нельзя взять. Перед отлётом Айша заставила выпить грамм сто какого-то отвара из котелка. Сказала, что так надо при длительных астральных путешествиях. Никита безропотно выпил сладковатую жидкость, посетил мраморное изделие в дальней комнате, разделся и с наслаждением растянулся на свежих простынях. Через пять минут он приземлился перед лечебным корпусом. Было уже темно. В городе постреливали. Входя в палату, Никита застал идиллическую картину: монашка в углу всё также невозмутимо перебирала свои металлические чётки, а на свободной койке сидели Хранитель с Танечкой и увлечённо беседовали.