Текст книги "Мама, не плачь, я живой"

Автор книги: Вячеслав Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Вячеслав Геннадьевич Поляков
Мама, не плачь, я живой

Глава1.Вылет

Вообще-то рейс ожидался спокойный. Район считался тихим, крупных бандформирований здесь не было, тяжёлых боёв, массированных артналётов и подрывов не случалось. «Непримиримые» иногда постреливали с гор, но только для того, чтобы обозначить своё присутствие и без тяжёлых последствий для личного состава. Машины, бывало, дырявили, колёса простреливали; но потерь, слава богу, не было. Наши глубоких рейдов и чисток не проводили, в дела местных не вмешивались, занимались патрулированием крупных дорог, да охраной мостов и перевалов. Похоже, что ситуация устраивала всех и ни одна сторона резких движений не предпринимала.

Но неделю назад на полста километров севернее на новое место дислокации по тревоге перебросили мотострелковый полк, и это кому-то сильно не понравилось. Сегодня ночью расположение полка подверглось миномётному обстрелу. Огневой налёт был кратковременный то ли из-за малого боезапаса, то ли потому, что опорные пункты на холмах по периметру расположения практически мгновенно начали палить во все стороны из всего, что стреляло, и нападающие решили смыться от греха подальше. Мины кидали откуда-то из-за холмов по площади расположения, о прицеливании и корректировке огня не могло быть и речи. Личный состав быстро укрылся в заранее отрытых окопах и щелях, а кто и просто под бронёй. Двухсотых не было, а трёхсотых было двое: один солдатик в суматохе умудрился сломать руку, да штабной капитан поймал осколок в бедро. На полковом медпункте врач наложил шины на руку солдатика, а капитану оказал первую медицинскую помощь, сделав перевязку, благо кровотечение было небольшим и быстро прекратилось. Проблемой было другое: осколок засел около крупных сосудов и врач на ПМП не рискнул удалять его из-за опасности задеть сосуды и получить сильное кровотечение. Капитана уложили, иммобилизировали конечность и решили эвакуировать в медбат. Была ещё одна проблема: одна из мин угодила в складскую палатку аптеки полкового медпункта. А там – канистры со спиртом и спиртовыми дезрастворами, флаконы с эфиром, перевязочный материал, упаковка, в-общем, гореть было чему. Палатка и стоящий рядом санитарный УАЗик сгорели в пять минут. И полк остался без запаса медакаментов и других медицинских материалов; тем более, что в перспективе могли быть и другие обстрелы, возможно, с более серьёзными последствиями. Было принято решение вертолётом перебросить необходимые препараты и мединструменты и этим же вертолётом эвакуировать раненых в медбат.

…Вестовой нашёл Никиту в палатке, где тот отдыхал перед ночной сменой; а уже через десять минут помрачневший Никита получал со склада отделения медицинского снабжения медикаменты, инструментарий, перевязочный материал и другие медсредства. В ящике по списку "А" все ампулы и флаконы пересчитал два раза (доверяй, но проверяй), расписался в накладных и, тяжко вздохнув, полез в кабину УАЗика. До вертолетной площадки домчали за три минуты, погрузились быстро; летун получил "добро" на вылет и уже через несколько минут санитарный МИ-2, прогрев движки, был в воздухе.

Всё пошло не так уже через десять минут полёта, хотя Никита предчувствовал это с тех самых пор как вестовой примчался в его палатку. Резко накренившись, вертолёт сменил курс практически на 90 градусов. Никита сунулся к лётчику в кабину:

– Что случилось?

– Приказ с земли. Срочно меняем курс. За перевалом подрыв и обстрел нашей колонны. Есть пострадавшие. В воздухе, кроме нас, никого нет. Приказано обеспечить эвакуацию раненых, – прокричал пилот, – готовься. Минут через 20–30 будем на месте…

Никита начал перекладывать мешки с медикаментами.

Глава2. Часом ранее. Колонна

Колонна растянулась километра на полтора с лишним. Дистанцию между машинами держали 50 метров, иначе из-за пыли, поднимаемой впереди идущими машинами, ничего рассмотреть перед собой было нельзя. Мотострелковый взвод сопровождения распределили равномерно: один БТР-70 впереди колонны в качестве передовой походной заставы, ещё один БТР в конце колонны в качестве тыловой походной заставы; а свой БТР командир взвода сопровождения поставил в центре колонны, перед машиной связи БТР-70МС. Машина связи отличается от обычного БТРа отсутствием башни и наличием мощных КВ и УКВ радиостанций. В этой же машине связи ехал и проверяющий полковник из Москвы в сопровождении офицера из штаба дивизии. Комиссия прилетела из штаба армии накануне, все проверяющие занимались в штабе каждый своими делами; а этот худощавый, невысокого роста полковник с эмблемами танковых войск в петлицах решил пройти с колонной весь маршрут до мотострелкового полка, подвергшегося ночью миномётному обстрелу. То ли хотел своими глазами всё посмотреть, то ли хвоста накрутить кому надо, то ли сделать оргвыводы – кто ж его, начальство– то разберёт?

Спасло колонну то, что в этот раз она была вдвое больше, чем обычно – перебрасывали продовольствие, боеприпасы и горючку для передислоцированного по тревоге полка. Потому топливозаправщики и автоцистерны, поставленные, как и положено, в хвост колонны, не успели втянуться в ущелье когда всё началось. Засада была поставлена на колонну вдвое меньшей протяжённости, поэтому вторая половина колонны под обстрел сразу не попала. Душманы подорвали управляемым фугасом средний БТР, лишь только БТР, шедший впереди колонны, завернул за скалу, где его и подбили из гранатомёта. Нападения никто не ожидал, район-то был спокойный, а потому десантные люки были открыты, и десантников, которые сидели на броне среднего БТРа как ветром сдуло на землю. Колонна встала. Шоферы и солдатики из кабин "Уралов" быстро укрылись за колёсами и пытались отвечать на автоматный огонь со склона, но огонь с гор был плотный, головы не понять. С правого фланга засады укрывшаяся в скалах пара пулемётчик-снайпер обстреливала единственный, оставшийся боеспособным, БТР в хвосте колонны; тот отвечал им из пулемётов, но, пока безрезультатно. Слава богу, хоть находился он вне зоны поражения из гранатомёта. А левофланговая душманская пара пулемётчик-снайпер, обнаглев от безнаказанности, расположилась на скале, за которой добивали первый БТР, и начала избиение колонны; пулемётчик не давал поднять головы огнём вдоль колонны, а снайпер спокойно выбирал себе цели. Наши, правда, попрятались под машинами, но долго так продолжаться не могло, так как бросаемые со скал гранаты начали собирать свой урожай – две машины уже горели. Положение спас проверяющий. Полковник оказался боевым, а не из штабных шаркунов, приказал водителю БТРа связи приблизиться к застывшему перед ними подбитому БТРу, выбрался из машины связи и, воспользовавшись кратковременным прекращением пулемётного огня (видимо, пулемётчик менял ленту), броском преодолел расстояние до подбитого бронетранспортёра и нырнул в десантный люк. Довернув башню, полковник огнём крупнокалиберного КПВТ буквально размазал по скале душманский пулемётный расчёт и снайпера в голове колонны, а затем, развернув башню, начал обстреливать правый фланг засады. Под таким прикрытием ребята на тыловом БТРе развернули автоматический гранатомёт АГС-17 и начали очередями закидывать склоны гранатами. Душманы поняли, что запахло жареным, прекратили огонь и исчезли.

Итогом нападения были две сгоревшие машины, слава богу не с боеприпасами (в начало колонны машины с боеприпасами не ставили никогда), а ещё одну машину удалось быстро потушить. Оба подбитых БТРа требовали капремонта, или, может быть, что скорее всего, списания. А ребята из головного БТРа оказались живы. Все мотострелки сидели под бронёй когда граната попала в моторный отсек, разнесла один двигатель и вызвала пожар в моторном отделении. Но, пока второй мотор тянул, БТР успел проехать полста метров вперёд и повернуться левым бортом к засаде. Башенный пулемётчик и автоматчики через амбразуры левого борта открыли ответный огонь, а автоматчики правого борта через боковой люк выбрались наружу и поддержали товарищей. И даже сумели шарахнуть из гранатомёта РПГ-7 по позиции душманского гранатомётчика. Автоматическая система пожаротушения погасила пожар в моторном отделении, а душманы получили мощную огневую точку у себя в тылу, и вынуждены были отвлечь значительные силы на борьбу с этим БТРом, что также сказалось на исходе боя.

Потери были и среди личного состава: трое двухсотых – все, кто был в среднем БТРе – водитель, командир, башенный пулемётчик. Стрелки, сидевшие на броне все остались живы. Фугас разорвался перед передним колесом, ребят взрывной волной с брони швырнуло на землю, контузило всех, но не тяжело, в сознании были все. Один стрелок при падении получил закрытый перелом плечевой кости, все остальные – ушибы и ссадины. Ещё один стрелок с переднего БТРа получил пулевое ранение голени, была задета кость. И осколочные ранения получили полковник и выскочивший за ним прикрывать полковника автоматным огнём старлей из штаба дивизии. Полковник получил осколок в поясницу во время броска к подорванному БТРу, но в горячке боя сумел заскочить в БТР и вести пулемётный огонь, а вот после боя его сумели вынуть из боевой машины только после инъекции промедола. А старлей получил несколько лёгких осколочных ранений правой ноги и одно слепое осколочное в поясницу под самый бронежилет. Бронежилеты в тот день спасли многих. Было ещё двенадцать легкораненых, которые опасений не вызывали. Синяки, ссадины и ушибы никто не считал.

…

…Никита посматривал в иллюминатор вертолёта на проплывавшие внизу, надоевшие за эти почти полтора года горы и вспоминал родной дом на берегу Волги, друзей, танцы в летнем садике. …Их дом стоял на берегу Волги в ста метрах от воды. Жили они впятером: отец, мать, сам Никита, брат Юрка, да бабушка в задней комнате. Мать была медсестрой, отец – инвалид. Денег не то чтобы не хватало, жили как все, голодными не были и одевались более-менее прилично, но ничего лишнего позволить себе не могли. И Никита, после окончания восьми классов не пошёл в девятый класс, а поступил в медучилище, потому что там платили стипендию. На выбор профессии повлияла профессия матери. Мать Никита любил, частенько бывал у неё на работе в процедурке, видел как она делает уколы, перевязки, и Никите это нравилось. Так что, с выбором профессии никаких сомнений не было. Учился Никита хорошо, всё запоминал с первого раза (учительница математики Виктория Андреевна даже говорила, что у Никиты абсолютная память), а если когда-то что-то сделал своими руками, то мог повторить это с завязанными глазами в любое время дня и ночи. В медучилище Никита учился на фельдшерско-акушерском отделении, т. к. фельдшер-акушер имел право работать самостоятельно, даже заведовать фельдшерско-акушерскими пунктами и выдавать больничные листы. Никита учился только на отлично, брал много факультативных занятий, ходил дополнительно в кружки, а в свободное время, если не было других дел, его любимыми книгами были анатомия, хирургия, физиология. В своём стремлении всегда разбираться во всём до конца он хотел понять до мелочей как устроено и работает человеческое тело. Конечно, это давало свои плоды, и медучилище Никита окончил с красным дипломом. К окончанию медучилища он представлял из себя высокого широкоплечего худощавого парня 182 сантиметров ростом, пропорционально сложенного, с длинными до плеч русыми волосами вьющимися крупной волной. Приятное, овальной формы лицо с высоким лбом, умными голубыми глазами, прямым носом и белозубой улыбкой. Многие девушки в медучилище считали его симпатичным и усиленно заигрывали. Но Никита считал, что жениться ему ещё рано, да и времени уже не было. Сразу после училища его забрали в армию; а там – полгода учёбки, где особенно гоняли по военно-полевой хирургии, инфекционным болезням, химбакзащите и тому подобному. По окончании учебки ему предложили поехать в Афганистан и он согласился, потому что ни разу в жизни не был за границей…

…

Вертолёт пошёл вниз, заходя на посадку. Ребята на земле обозначили посадочную площадку фальшфейерами, поэтому сели сразу, с первого захода. Неподалёку был организован пункт сбора раненых, там суетились санинструктор и стрелки-санитары, оказывая медпомощь. Винт вертолёта ещё не успел остановиться, а носилки с ранеными уже подносили к вертолёту.

– Ребята, носилочных только четыре места! – крикнул Никита.

– Знаем, принимай! Остальные могут ждать!

Раненых погрузили суетливо, но быстро. Дверь салона захлопнули, стукнули по обшивке на счастье. Турбины взревели, вертолёт пошёл на взлёт. Никита глянул на раненых – все были в сознании, в срочной помощи не нуждался ни один, – и начал обход.

Справа на нижних носилках лежал на животе полковник. Никита взял карточку раненого: – Так, Соколов П.Е. 46 лет, воинское звание – полковник. Диагноз: осколочное ранение поясничной области справа…Проведённые мероприятия: промедол, противостолбная сыворотка, асептическая повязка…Повязка сухая. Состояние…Давление…Кожные покровы… – Мочились, товарищ полковник?

– Да, – прокряхтел полковник.

– Моча светлая, без крови?

– Без крови.

– Хорошо, товарищ полковник, значит, почки не задеты. Язык покажите, товарищ полковник. Хорошоо. Теперь пульс – отлично. И давление померяем… Замечательное давление, товарищ полковник. Жалобы, вопросы, товарищ полковник?

– Лететь долго?

– Товарищ капитан, скоро прилетим? – крикнул Никита пилоту.

– Минут тридцать. Я напрямую, через горы!

– Через тридцать минут прибудем, товарищ полковник.

– Понял. Ребят посмотри.

Следующим был старший лейтенант Васин Н.И. 26 лет Диагноз: Осколочные ранения правой голени в средней и верхней трети, осколочное ранение правого бедра в нижней трети, осколочное ранение поясничной области слева. Проведённые мероприятия: промедол, противостолбнячная сыворотка, асептические повязки. – Так, повязки сухие, моча светлая, без примеси крови, давление в норме, пульс немного частит, – ну, это объяснимо. Коньюнктивы розовые, язык влажный, розовый – довезём.

– Как самочувствие, товарищ старший лейтенант? Живот не болит?

– Нормально. Попить дашь?

– Товарищ старший лейтенант, нельзя. Потерпите уж до медбата.

– Почему нельзя?

– Ранение в поясничный отдел, в мягкие ткани. Мы ж не знаем куда там осколок-то пошёл. Я ж не зря про живот-то спрашивал.

– Да не болит у меня живот.

– Ну и ладненько, ну и хорошо. Значит осколок в мышцах застрял, в живот не прошёл. Вот мы сейчас живот-то и послушаем, – заговаривал Никита, – вот фонендоскопчиком живот послушаем…Нуу воот, булькает – значит перистальтика есть, значит и пареза нет, а это значит, что не задело кишечник-то…

– А чего пить не даёшь?

– Ну так, чтоб не думалось, вдруг рвать начнёт или ещё что. Да и лететь-то осталость двадцать пять минут, тут напрямую-то рядом совсем. Потерпите уж, товарищ старший лейтенант, до медбата, а?

– Ладно. Посмотри, как там ребята?

Справа вверху лежал Бесов С. Н. 20 лет, здоровенный сержант-мотострелок с первого БТРа с огнестрельным ранением голени в средней трети. Большеберцовая кость была перебита, но крупные сосуды не задеты, кровотечения не было. В сознании…Шины наложены… Промедол, противостолбнячная сыворотка, асептическая повязка…Пульс, давление, кожные покровы. Ничего. Должны довезти.

– Как дела, сержант?

– Покурить бы…

– Нельзя в вертолёте, летун не позволяет. Терпи уж…

– Как думаешь, с ногой-то?

– Из чего зацепили-то?

– Да, вроде из "Калаша". Чего другого не слышал.

– Семь – шестьдесят два?

– Похоже.

– Ну, тогда не отрежут. Крупные сосуды не задеты, а кость срастётся раньше или позже.

– А почему про семь-шестьдесят два спросил?

– В других районах у "духов" стало появляться новейшее стрелковое оружие. Скорость пули больше чуть ли не в два раза. При попадании такая пуля вызывает гидравлический удар в тканях. Человек на 80–90 % из воды состоит, слыхал?

– Санинструктор на занятиях говорил.

Вот этот гидравлический удар вызывает поражение тканей на клеточном уровне, клетки организма разбивает аж до десяти сантиметров от места ранения. И уже не вылечишь, только ампутация спасает.

– А семь-шестдесят два не разбивает?

– Не разбивает. Так что, считай, повезло.

– Да уж…

Слева вверху лежал рядовой Алтынбеков Р.И., 20 лет, закрытый перелом левой плечевой кости, контузия лёгкой степени тяжести. Шины наложены, промедол, состояние удовлетворительное, пульс, давление хорошие, зрачки одинаковые, отправления в норме. Довезём.

– Как дела, Алтынбеков?

– Нормално, товарищ старший сержант.

– Тебя как зовут-то?

– Рустам.

– Как рука, Рустам?

– Немножко болит, товарищ старший сержант.

– Давай без званий, понял?

– Понял, товарищ фельшер.

– Говорю же: без званий.

– Хорошо, Геннадич.

– Пальцы чувствуешь?

– Да.

– Пошевели пальцами. Молодец. Голова как?

– Немножко болит и кружится. В ушах шумит.

– Ничего, скоро пройдёт. Если тошнить будет, скажи – пакет дам.

– Хорошо, позову…

– А ты сам откуда?

– С Ферганы.

– Не был. Красивый город-то?

– Красивый. Очень.

– Ну, ладно Рустам. Всё нормально будет. Ты попробуй подремать, хорошо?

– Попробую…

Все свободное место было занято мешками с медикаментами, даже откидное сиденье для сопровождающего. Никита ещё раз проверил ремни, которыми раненые были пристёгнуты к носилкам, прошёл вперёд и встал в проёме в кабину пилота.

– Как раненые, Геннадич? – прокричал летун.

– Нормально, товарищ капитан, должны всех довезти, – а сплюнуть через плечо не успел.

Глава 3. Крушение

Летели над самыми вершинами гор, казалось, протяни руку и достанешь. Вертолёт только перевалил через очередной гребень; и перед ними раскрылась панорама неширокого ущелья, по противоположному склону которого наискосок вверх к перевалу тянулся караван из примерно сотни навьюченных мулов. И тут же разлетелось стекло кабины справа и по корпусу как будто застучал отбойный молоток.

– Держись! – закричал пилот; и вертолёт резко накренился, уходя от обстрела вниз. Затем заложил вираж, резко пошёл вверх и, наконец, перевалил через противоположный склон. Всё произошло за какие-то двадцать – тридцать секунд. Стрелял всего один душман, но автоматный рожок, похоже, выпустил весь. Вертолёту этого хватило.

– Все живы? – закричал пилот. Никита повернулся в салон. Не зацепило никого.

– Связи нет! Рацию разбил, гад! – крикнул летун сквозь задувающий в простреленное стекло ветер. Но это были только цветочки. Падал уровень масла и начала расти температура двигателей.

– Масляный радиатор пробит! – повернулся к Никите лётчик, – садиться надо!

– Куда здесь сядешь? Скалы кругом. А, может, дотянем? – с надеждой спросил Никита.

– Ещё минут пять, больше не протянем. Садиться надо, – повторил пилот и плавно зашёл в вираж, – меняю курс. Тут по карте рядом небольшое горное озеро. Может площадку найдём, а, если что, десантируемся в воду. Иди, готовь ребят.

Через пару минут, перевалив очередной гребень, они увидели узкое около одного километра длиной озеро. Неправильной веретенообразной формы озеро начиналось меж сомкнувшихся отвесных стен ущелья одного из отрогов хребта. Далее ущелье расширялось приблизительно до двухсот метров в поперечнике в самой широкой его части, затем опять сужалось и заканчивалось ленивым водопадом шириной около тридцати метров. Водопад был высотой около ста метров и падал в озеро значительно меньшего размера, приблизительно 50 на 200 метров. Это озеро также заканчивалось водопадом в ещё более мелкое озерцо из которого вода неслась вниз уже по очень узкому ущелью с отвесными стенами. Получался такой каскад из трёх озёр и водопадов. Площадки для посадки нигде не было видно. Стены ущелья везде были отвесными, во многих местах изрезанными вертикальными щелями разной ширины. Только на верхнем озере слева от водопада была небольшая каменистая наклонная площадка размерами около 20 квадратных метров, но, для посадки вертолёта она никак не подходила по размерам, так как располагалась непосредственно рядом со стеной ущелья, и сесть на неё, не задев винтом скалу, было невозможно.

– Десантируемся в воду! – прокричал пилот, – старайтесь выбраться на эту площадку, быстрее.

Вертолёт завис метрах в полутора над водой примерно в двадцати метрах от стены и в пятидесяти метрах от края водопада. Никита открыл дверь салона, закрепил её, и начал сбрасывать свои мешки, ящики и канистры.

– Чего возишься, время теряем! – заорал пилот.

– Если глубоко, хватайтесь за мешки, они лёгкие, на воде удержат, – крикнул Никита, – я вас внизу принимать буду. Схватил ящик с литерой "А" и прыгнул в воду. Глубина оказалась по грудь. Помогая себе руками, Никита переместился на несколько шагов в сторону: "Прыгайте!". Первым, сев на пол, свесив ноги наружу, спрыгнул сержант-десантник. Никита подхватил его за воротник, подтащил сержанта к ближайшему плавающему мешку. – "Держись, греби туда, к берегу,"– показал направление. Сзади уже ухнул в воду Алтынбеков. Никита принял и его. Затем десантировались старлей и полковник. Вцепившись в мешки все медленно двигались к берегу. Никита тянул Алтынбекова, державшагося за мешок правой здоровой рукой. Левая была прибинтована к туловищу. Когда глубина стала по пояс, Никита остановился и повернулся к вертолёту. Из моторного отсека вертолёта уже вовсю валил чёрный дым. Капитан отвёл вертолёт от стены ещё метров на десять и приподнял в воздух ещё на пару метров. Открыл свою дверь, выбросил в воду ящик НЗ и прыгнул сам. Неуправляемыё вертолёт немного качнуло вверх, потянуло назад, хвост вертолёта клюнул вниз и лопасти заднего винта зацепили за поверхность воды. Брызги воды и обломки лопастей полетели во все стороны. Вертолёт начало раскручивать в горизонтальной плоскости и он медленно начал заваливаться назад и на правый борт. Наконец лопасти большого винта зацепили воду, вскипел водяной фонтан в котором как огромная мельница вращались ломающиеся лопасти винта. Обломки лопастей и обшивки полетели в разные стороны. Один из обломков и ударил в шлем отплывающего капитана-вертолётчика. Корпус вертолёта ещё возился в воде как огромный бегемот, а Никита, оставив Алтынбекова на попечение ребят, изо всех сил, помогая руками, бросился к капитану. Когда глубина стала больше, поплыл саженками. Капитан неподвижно лежал в воде лицом вниз. Подплыв, Никита перевернул пилота на спину, схватил его за воротник и поплыл к берегу. Вытащив капитана на берег, проверил пульс на сонной артерии. Вертолётчик был жив, хотя и без сознания. Воды наглотаться не успел, дышал самостоятельно, хотя с хрипами и неравномерно. Никита осторожно снял с него лётный шлем, осмотрел голову – видимых повреждений не было. Осторожно ощупав голову никаких неровностей, вмятин, деформаций не обнаружил. Шейный отдел позвоночника наощупь тоже был цел. Поочередно подняв веки, осмотрел глаза пилота: зрачки были равномерно сужены, на свет реагировали. Никита уложил капитана на правый бок, подложив под голову куртку. Все остальные уже были на берегу. Алтынбеков и сержант сидели привалившись спиной к скале, а старлей с полковником лежали каждый на здоровом боку, положив головы на мешки и о чём-то тихо разговаривали. Никита отдышался и опять полез в воду за оставшимися плавающими неподалёку мешками и ящиками. Вертолёт медленно сносило к краю водопада. Никита вытащил на берег несколько мешков и коробок с медикаментами, три пластмассовых канистры со спиртом, три бикса пока ещё неизвестно с чем и ящик с вертолётным НЗ. Вертолёт подтащило течением к краю водопада и здесь он, поскрежетав по дну, остановился буквально на краю обрыва.