Текст книги "Мама, не плачь, я живой"

Автор книги: Вячеслав Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Геннадич, ты-то здесь какими судьбами?

– Я же объяснил: по заданию командования оказываю братскую помощь афганскому народу. Временно возглавляю здесь местную администрацию. Большего сказать не могу – не имею права, понимаешь?

– Простой военфельдшер – и возглавляет администрацию? Ой, темнишь ты чё-то, Геннадич, – речь капитана была уже немного растянутой, – Ладно, твои дела. Меньше знаешь – крепче спишь. Всё – закрыли тему. Лучше выпьем за твои золотые руки. Если б не ты тогда, на базаре… Дальше встреча протекала обычным порядком. Через полчаса Никита отговорился неотложными делами и распрощался с тёплой компанией. Снаружи была темень, в нескольких шагах ничего не было видно. Новолуние. Уличного освещения в кишлаке не было; нормальные люди по ночам спят, а не шарахаются по улице. Огромные звёзды висели в чернильно-тёмном небе так низко, что казалось – протяни руку и достанешь. Мягко топая копытами по пыльной дороге подошёл Торос, ткнулся бархатными губами в плечо, обнюхал, фыркнул. Никита потрепал коня по крутой шее, вскочил в седло. Спросил в пространство:

– Как дела, Мансур, всё спокойно?

– Всё спокойно, Никита-бей, – вышел из темноты Мансур, встал рядом, засопел обиженно.

– Не обижайся, Мансур, тебя конь почуял. Умный конь лучше любой собаки. Ты чего отдыхать не идёшь?

– Не нравится мне наиб капитана. У него змеиные глаза.

– Завтра утром они уйдут, Мансур.

– Вот завтра и отосплюсь.

– Как хочешь, Мансур. Спокойной ночи.

– И тебе спокойной ночи, Никита-бей.

Никита шагом послал коня вперёд. По пути домой заглянул в сознание Дэва, поделился информацией. Вспомнил ещё одно несделанное дело, остановился. Вышел в астрал, позвал Дэва. Он прилетел тотчас же. Никита по очереди создал десяток клонов Дэва, представил им самого Дэва в качестве командира отделения, повысив его до звания капрала. Остальным предложил выбрать имена самостоятельно. После этого со спокойной совестью поехал домой спать. Все дела на сегодня были сделаны.

Ночь прошла спокойно. Утром Никита проснулся с первыми лучами солнца – дел было много. Сначала отправился на пятиминутку к Зафару. Наиб и Мансур ждали его. Обсудили текущие дела, составили план работ на сегодня, Никита посмотрел список доставленного военным конвоем имущества. Список впечатлял. Однако, связи у Сильвестра были неслабые. Договорившись с Зафаром ещё раз встретиться после ухода военных шурави, Никита отправился проводить наших. У караван-сарая было шумно. Колонна заканчивала формирование, последние автомобили занимали положенные им по ордеру места. Головная походная застава уже выдвинулась вперёд, на стоянке оставались только два БМП, которые должны были играть роль тыловой походной заставы. Никита подъехал к центру конвоя, спешился и отослал Тороса в сторонку. Подошёл к капитану Дубенко. Распрощались сердечно, капитан в гости пригласил приезжать после войны, даже адрес вручил. Затем капитан сел в машину, Никита хлопнул по дверке на счастье и отошёл в сторону, к дверям караван-сарая. Колонна автомобилей своей головной частью начала вползать в пустыню. Никита стоял и смотрел на проходящие мимо автомобили, махал рукой в ответ на прощальные крики улыбающихся солдат и щемящее чувство тоски по родному дому мешало ему улыбаться в ответ. Последние машины уже проезжали мимо Никиты, когда к нему подбежал солдат:

– Геннадич, с сержантом плохо!

– Скем? Где? – первые рефлексы Никиты.

– Там в БМП! Скорее, я покажу! – и побежал в сторону последней БМПшки охранения.

Никита рванул за ним. На торговой площади оставалась последняя БМПшка. Подбежав, Никита сунулся в дверь десантного отделения БМП: на ближнем месте скамейки автоматчиков сидел, скрючившись и прижав руки к животу, сержантик. Никита поставил было правую ногу на металлический пол десантного отделения, и в этот момент ему в поясницу упёрся ствол пистолета:

– Лезь в машину, быстро, – голос старлея Золотаревского.

И сержантик уже разогнулся, в руке пистолет. Дуло смотрит прямо в лицо Никиты. Он замер, вспомнил немигающий ледяной взгляд старлея и решил не терять зря время:

– Товарищ старший лейтенант, я выполняю задание командования. Пароль "Зима".

– Да ты что? – в голосе Золотаревского звенела неподдельная радость. – Братцы, мы "зимовщика" взяли! Шостак, срочно радиограмму второму: "Упаковали новогодний подарок. Доставка авиапочтой". Сержант радостно перевёл взгляд на Золотаревского. Этот момент Никита упускать не стал: резко наклонившись вперёд, он бросил левую руку прямо на пистолет сержанта, отклонив ствол в сторону на несколько сантиметров, и, продолжая движение руки вперёд, пальцами, сложенными в "клюв орла", ударил служивого в шею. Тот успел выстрелить, и пуля прошла буквально в сантиметре от головы Никиты, вырвав клок из его чалмы. Одновременно с выпадом вперёд левой руки, правая рука Никиты пошла назад за спину, подбивая вверх ствол Золотаревского, а согнутая в колене правая нога прямо с пола БМПшки пошла назад и вверх, впечатываясь старлею точно между ног. Сразу после этого Никита услышал снаружи автоматный выстрел и бросился на землю. Из-под двери десантного отделения БМП он увидел стоящего справа с поднятыми руками давешнего солдатика, который заманил Никиту сюда, и Мансура, державшего этого злодея на мушке. На земле перед солдатиком валялся автомат с расщеплённым пулей прикладом. Никита жестом показал Мансуру держать солдата под прицелом, а сам вскочил на ноги и начал быстро вязать старлея и сержанта. Закончив с ними, повязал и солдатика. Теперь можно было передохнуть:

– Мансур, поглядывай по сторонам, а я с этими поговорю.

– Больше никого, Никита-бей, я смотрел. Остальных с этой машины офицер на грузовики рассадил, сказал капитану, что они их позже догонят. Уехали все.

– А ты что, русский язык знаешь?

– Я не знаю. Сарыбек знает. Он слышал.

– Молодец, Мансур. Благодарю за службу. Не говори никому об этом. А Зафару я сам всё объясню. Договорились?

– Да, Никита-бей.

Никита начал с солдатика. Тот оказался водителем БМПшки и ничего не знал. Старший лейтенант приказал – он сделал. И всё. Все вопросы – к товарищу старшему лейтенанту. Сам старлей уже перестал корчиться и хрипеть, и даже начал прислушиваться к разговору. Сержант всё ещё был без сознания. Никита оттащил солдата в сторону и взялся за старлея. Но Золотаревский ушёл в несознанку и ничего конкретного не говорил. Понемногу оклемавшись от удара, осмелел и начал даже угрожать последствиями. Никита не очень вежливо оттащил его в другую от солдатика сторону и начал приводить в чувство сержанта. Через пару минут сержант мог связно излагать свои мысли. Но тоже ничего конкретного не говорил. Несмотря на все усилия, троица дружно молчала. Они просто не боялись Никиты, знали, что в конце концов попадут к своим, а там им сам чёрт не брат. Первым отделом от них несло за версту. И отпускать их без результата было нельзя. По словам Сильвестра, пароль "Зима" должен был оказывать на советских офицеров магическое действие и нестерпимое желание оказывать всяческое содействие назвавшему пароль. Тем более, сотрудники первого отдела не могли не знать этого пароля. Здесь же эффект был обратный – непреодолимое стремление упаковать и доставить Никиту к неизвестному "Второму." Что-то было не так. И очень уж они уверены в себе. Это означало, что среди наших у них позиции железобетонные, что сверху их прикрывает кто-то настолько сильный, что пароль "Зима" для него лакомство, а не руководство к действию. Значит, колоть их надо было здесь и сейчас. А для этого надо было сломать их психологически. И такой метод Никита знал. Он быстро перетаскал своих неудачливых похитителей к БМПшке, побросал их на пол десантного отделения, отошёл в сторонку, вышел в астрал, дал ценные указания Дэву и вернулся к машине. Залез в десантное отделение, закрыл двери и уселся на скамейку для автоматчиков, поставив ноги на старшего этой троицы. Бронемашину чуть заметно качнуло только один раз. Лежавшие на полу начали прислушиваться к своим ощущениям. Через пару минут Никита пнул старлея и лениво спросил:

– Слышь, летёха, а ты летать умеешь?

– Мы с тобой позже поговорим. Там… поговорим, – с наглой ухмылкой ответил старлей.

– А ты уверен, что оно у тебя будет? Это твоё "там"? – так же лениво процедил Никита, – я ведь не зря тебя спросил умеешь ли ты летать-то. Ведь "летёха" – от слова "летать". И заорал, распахивая дверь десантного отделения:

– Здесь высота три тысячи метров! Ты летёха – вот ты и летай! – и выбросил старлея наружу. Вой старшего лейтенанта стих далеко внизу. В дверь ощутимо задувало. А Никита не давая остальным опомниться орал уже сержанту:

– Ты, сука! Ты следующий! Ты меня застрелить хотел, падла! – и начал подтаскивать сержанта к кормовой двери.

– Товарищ младший лейтенант, не надо!! – пытаясь зацепиться ногтями связанных рук за металлический пол тонко заорал сержант, – Не надо!!! Я всё скажу!! Всё!!!

– Чего ты скажешь, пешка?! Ты ничего не знаешь!! Ты меня убить хотел, тварюга! – ещё больше нагнетал Никита.

– Товарищ младший лейтенант, не надо!!! Я много знаю!!! Я всё расскажу!! – захлёбываясь словами, кричал сержант, – мы волкодавы! Спецслужба "Игрек"!! Починяемся непосредственно члену Политбюро Товарищу Храмову!! За того, кто назовёт пароль "Зима" нам обещали ордена Красного Знамени, а за человека с паролем "Бездна" – сразу Героев Советского Союза! Вы первый назвали пароль "Зима"!

– Живи пока, сука! – сказал абсолютно спокойно Никита, закрывая дверь. – Расскажешь всё моим друзьям, поподробнее, понял? Вижу, что понял. – А ты, гадёныш, полетать хочешь? – спросил Никита солдатика. Тот лишь мотал головой из стороны в сторону и глядел на Никиту как кролик на удава. – Всё расскажешь? – Солдатик согласно закивал головой.

– Смотрите у меня! В случае чего на четыре тысячи метров поднимемся. Секунд на десять дольше проживёте. Понятно, орлы?! – гаркнул Никита для лучшего запоминания. Орлы дружно закивали. Тем временем лёгкий толчок корпуса бронемашины подсказал Никите, что Дэв опустил БМП на землю. Никита открыл дверь и вышел наружу. Сидевший неподалёку на песке старший лейтенант Золотаревский, смотрел на Никиту белыми от страха глазами, постоянно икал и мелко тряс поседевшей головой.

Метод, применённый для допроса Никитой, назывался "вьетнамская ласточка". О нём рассказал Никите один раненый вертолётчик во время ночного дежурства. Уж неизвестно, правда это было или очередная байка, но вертолётчик на полном серьёзе рассказывал, что во время вьетнамской войны американцы поднимали молчащих вьетконговцев на вертолёте на высоту в две-три тысячи метров и сбрасывали вниз без парашюта одного из партизан. Остальные сразу начинали давать показания. Сегодня метод оказался очень эффективен. Просто Никита не стал говорить сержанту, что старлея на конечном этапе падения подхватят дэвы и мягко опустят на землю.

– О, летёха, – опять лениво сказал Никита, – ещё полетать хочешь? Или сразу всё расскажешь? Золотаревский быстро закивал головой в знак согласия.

– Ну вот, молодец, товарищ старший лейтенант. Если б не хамил, отвечал сразу, вообще бы всё хорошо было. Тебя же русским языком спрашивали: "Что вам от меня надобно?" А ты угрожать начал, и вообще, пистолетом в меня тыкал. Нехорошо. Ладно, ползи вон в БМПшку. Прилетят скоро за вами, заберут куда надо. Да смотри там, правду отвечай людям, чтоб они мне не жаловались на тебя, – отходняк всё-таки пробил Никиту на болтовню. Осознав это, Никита отошёл в сторону, сел на бархан, вышел в астрал и рванул в Монастырь. Сильвестра он нашёл в спортзале – было время утренней тренировки. Никита звякнул блинами штанги и Сильвестр сразу вышел в астрал:

– Здравствуй, Брат. Что-то случилось?

– Случилось, Сильвестр. Меня сейчас арестовать пытались. Наши. Спецслужба "Игрек". Знают пароли "Зима" и "Бездна". Фамилия Храмов тебе что-нибудь говорит?

– Фамилия – говорит. Про спецслужбу такую впервые слышу. Пароли – это вообще ни в какие ворота… А где эти люди, которые арестовать-то пытались?

– Сидят там в БМПшке… Успокойся, связал я их. Что дальше делать – не знаю. Никита кратко рассказал Хранителю о событиях сегодняшнего утра.

– Брат, давай срочно туда, глаз с них не спускай. Через пару часов за ними вертолёт прилетит. Отдашь их тому кто скажет пароль "Апокалипсис". Только ему, больше никому другому. При явной угрозе освобождения группы захвата, их надо уничтожить, они теперь слишком много знают. А я сейчас сообщу кому надо…

Никита на минутку заскочил домой, успел поцеловать жену, схватил приготовленные для него хурджуны и умчался назад, к караван-сараю. Здесь он повесил хурджуны на Тороса, похлопал коня по шее, чтобы тот не беспокоился и вернулся в пустыню к бронемашине. Открыл глаза, встал с песочка, подошёл к БМПшке. Золотаревский уже заполз в десантное отделение, сидел на полу, уставившись в пространство неподвижным взглядом. Зато икать перестал. Подельники посматривали на него с опаской. Никита захлопнул дверь десантного отделения, сел на броню рядом с башней и велел Дэву потихонечку доставить их обратно к караван-сараю. Через две минуты они были на месте. Никита слез с брони, открыл дверь бронемашины и скомандовал:

– Вылезайте и ползите к стене здания. Сидеть там в тенёчке как мышки, понятно? Иначе изжаритесь тут, отвечай за вас потом, – последние слова Никита проворчал уже для себя.

К нему подошёл Торос, ткнулся носом в шею. Никита полез в хурджуны за яблоком для коня и увидел перед собой проказливую мордочку Тимура. Щенок сидел в сумке тихо, как мышка, а сейчас преданно смотрел на Никиту и пытался вилять хвостом. В хурджуне это у него получалось плохо. Пока Никита доставал его из сумки, щенок успел облизать ему руки и даже сумел лизнуть лицо. Угостив яблоком Тороса, Никита с Тимуром на руках отошёл в тень караван-сарая и присел на каменную скамью метрах в двадцати от троих захватчиков. Минут через тридцать высоко в небе над оазисом появились два истребителя и барражировали туда-сюда не скрываясь из вида. Воздушное прикрытие осуществлялось до тех пор, пока не прилетели вертолёты. Иногда пару истребителей сменяла другая пара, а прежние, видимо, летали на заправку. Тимур быстро освоился и запросился на землю побегать, пометить углы и осмотреть всё тут своим собачьим хозяйским глазом. Никита не препятствовал. Примчался на взмыленном коне Зафар. Никита объяснил ситуацию, уверил, что всё под контролем и уговорил Зафара ехать заниматься хозяйственными делами. …Через час на полном газу примчался "Урал" конвоя, из кузова горохом посыпались десантники. Из кабины выскочил бледный как мел капитан Дыбенко, мазнул взглядом по сидящей около стены троице Золотаревского и ещё издали закричал:

– Геннадич, ты чо творишь-то? Под трибунал захотел?

Из-за угла караван-сарая вышли с автоматами в руках все гвардейцы Мансура и встали за спиной Никиты. Все двадцать пацанов. Капитан забегал глазами. Никита спросил:

– Мансур, ты зачем бойцов с других постов снял? А если они кого в обход послали?

Мансур сначала смутился, а потом гордо выпрямился и ответил:

– Всё равно всё решится здесь и сейчас! – и посмотрел недетским взглядом в глаза капитана. И тот, легко усмирявший командирском рыком двухметровых десантников, стушевался. Спросил на пару тонов ниже:

– Геннадич, ты это… Как их повязал-то? Они же лучшие волкодавы армии.

– Кто ж знал, что они у вас лучшие?

– Ну, ты это… За что ты их?

– За измену Родине и бандитизм. Вооружённое нападение на представителя власти братского афганского народа. В соучастники хочешь?

– Ты чо, Генадич? – капитан изменился в лице.

– Остап, ты знал, что они меня убивать приехали? – Никита смотрел прямо в глаза капитана.

Тот глянул на пробитую пулей чалму на голове Никиты и замотал головой:

– Да ты чо, Генадич? Чтобы я..? Их оттуда, – показал пальцем вверх капитан, – прислали перед самым отъездом, сказали спецгруппа, едут на задание, с нами по пути… А чего, куда, зачем – не положено, мол. А я чего? Мне приказали…

Никита долго смотрел в глаза капитана, затем сказал:

– Ладно, Остап. Пароль "Зима". Расставь своих бойцов вокруг для охраны. К арестованным ближе пятидесяти метров не подходить. Скоро за ними вертолёт прибудет. Всё понял?

– Так точно. Разрешите идти?

– Не разрешаю. Ты чего сюда прилетел как на крыльях?

– Так это… Опять оттуда, – капитан опять показал пальцем вверх, – по рации приказ пришёл: срочно со взводом десантников мчаться на выручку спецгруппе… Сказали: головой отвечаю…

– Ладно. Расскажешь всё тем, кто за этими прилетит. Можете идти, капитан.

Капитан ещё раз взглянул на поседевшего старлея и пошёл отдавать приказы своим людям. Никита сказал Мансуру, что можно отпустить бойцов заниматься своими делами. Мансур, своевольник, пятерых оставил, а остальным велел вернуться на свои обычные посты. Братва дружно запылила по дороге в сторону кишлака. Оставшиеся пятеро разбежались по сторонам и скрылись за чахлой растительностью вдоль дороги.

Вертолёты прилетели через четыре часа. Дальности полёта не хватало, поэтому им пришлось делать аэродром подскока в пустыне. Вылетели восемь машин, под завязку нагруженные бочками с горючим. Пролетев полную дальность, сели в пустыне, заправились из бочек керосином и дальше полетели только четыре вертолёта. На обратном пути они опять сядут на этой временной стоянке, заправятся остатками горючего из бочек и все вместе вернутся на родной аэродром. Прилетевшую группу возглавлял уже знакомый Никите полковник Соколов Павел Егорович. Отдав честь, он назвал пароль "Апокалипсис", затем быстро подошёл к задержанным, коротко поговорил с ними о чём-то и приказал своим людям грузить троицу Золотаревского по разным вертолётам. Затем снова подошёл к Никите:

– Ну, здорово, Геннадич. Рад, что снова тебя вижу. Как ты сумел выбраться тогда?

– Так получилось, товарищ полковник.

– Мы ведь прилетали потом за тобой, только ты уже оттуда ушёл.

– Спасибо, товарищ полковник.

– Что ты всё величаешь? Давай без званий – столько соли вместе съели. Кстати, тебе орден за тот случай дали и младшего лейтенанта присвоили. В штабе дивизии вручат.

– Служу Советскому Союзу, товарищ полковник.

– Сказал же – без званий. За этих второй орден жди. Лично предписание напишу. Ты даже не представляешь кого ты взял. Как ты этих зубров расколол-то так быстро? Это ведь не простые ребята – волкодавы.

– "Вьетнамскую ласточку" показал.

– Ну ты и садист! – уважительно произнёс полковник, – а где ты здесь вертолёт-то взял?

– Это гипноз был, Павел Егорович.

– Силё-ён! – изумлению полковника не было предела, – Слушай, а ты меня сейчас не того? Не гипнотизируешь?

– Никак нет, Павел Егорович.

– Ну и хорошо. Ну что? Полетели домой?

– Я здесь остаюсь, товарищ полковник. Пароль говорить надо?

– Нет, конечно. Я твои допуски знаю. Ну, что, Геннадич? Давай прощаться тогда. Счастливо оставаться.

– И Вам счастливого пути, товарищ полковник. Капитану Васину привет передавайте. Как его голова, кстати?

– Нормально у него с головой. Поправляется. Постой, так всё-таки это ты руку приложил? Не зря тогда кочевники всё Никиту-бея вспоминали.

– Да я случайно узнал. Не оставлять же своих в беде.

– Правильно, товарищ младший лейтенант. От имени командования объявляю благодарность за помощь в спасении жизни офицера.

– Служу Советскому Союзу.

– Ладно, пора. Бывай, Геннадич. Увидимся.

– До свиданья, товарищ полковник.

Полковник обнял на прощание Никиту и, придерживая фуражку, побежал к раскручивающему винты вертолёту. Влез в салон, помахал из проёма рукой. Никита махнул в ответ. Дверь захлопнулась, турбины взревели. Вертолёты по одному поднимались в воздух и, чуть кренясь на вираже, ложились на обратный курс. Когда вертолёты скрылись из вида, к Никите подошёл капитан Дубенко:

– Геннадич, мы тебе больше не нужны?

– Да, капитан, забирайте БМП и можете отправляться. Там колонна-то, небось ждёт вас на такой жаре.

– Ждут… Геннадич, ты это… Не подумай чего плохого… Я на самом деле ничего не знал.

– Остап Михалыч, всё нормально, забудь. Ты прав: приказы надо исполнять. Счастливого пути.

– И вам счастливо оставаться. Бывай здоров, Геннадич, честь имею, – капитал лихо бросил руку к фуражке. Никита тоже приложил ладонь к чалме. На том и расстались.

Когда Урал с бронемашиной скрылись вдали, Никита взял на руки привалившегося к его ноге Тимура и свистнул коня. Торос вышел из тенёчка, подошёл неторопливо. Никита влез в седло и они шагом поехали домой. Солнце палило нещадно. Кишлак казался вымершим, ни звука не доносилось из-за дувалов. Даже ветерок, дувший с утра, притомился на такой жаре и притих где-то между барханами. Дома Никита разгрузил коня, обиходил его и оставил в конюшне. Сам с Тимуром пошёл в дом. Сходил в ванную, сполоснулся холодной водичкой, затем разобрал содержимое хурджунов и устроил себе поздний неторопливый обед на три смены блюд. Тимур усердно помогал Никите обедать. После обеда они завалились на кровать под балдахином и проспали до вечера. Имели полное право. Оказалось, что это не так. Никита проснулся от возмущённого визга Тимура. Он летал по комнате, визжал и пытался вырваться неизвестно из чьих рук. Никита выглянул в астрал и увидел зарёванное лицо любимой жены, крепко прижимавшей к груди щенка.

– Дорогая, что-то случилось? – спросил Никита.

– Он ещё спрашивает: что случилось! – возмущению Айши не было предела, – Я со всех ног сбилась, ищу Тимурчика по всему Монастырю, а они тут дрыхнут без задних ног! Изверги!

– Любимая, ты преувеличиваешь. Тимурчик хороший.

– Я преувеличиваю?! Тимурчик хороший?!

– А разве плохой?

– Тимурчик?!.. Ах ты, моя лапушка, утащили маленького, ничего не сказали, – И дальше начались муси-пуси, ахи, охи, не кормили, бедненького, в-общем, гроза пошла на убыль.

Никита встал, сходил в ванную умылся, привёл себя в порядок. Когда он вернулся в комнату, Айша всё ещё дулась на него. Никита молча оделся и пошёл на конюшню. Торос встретил его тихим ржанием. Застоялся конь. Недалёкие пешие прогулки по кишлаку для него – невелика нагрузка. Никита заседлал коня, вывел из конюшни на улицу, закрыл ворота двора. Сел в седло и шагом тронул коня в сторону караван-сарая. Выехав из кишлака легонько дал шенкелей, переводя коня на рысь. Дальше скакал переменным аллюром, переходя с рыси на лёгкий галоп и обратно. Объехав кишлак по большой окружности, направился к центральной площади. Надо было переговорить с Зафаром. Он был дома, увидев Никиту, обрадовался, пригласил к столу пить чай. Посидели, поговорили о сегодняшней заварушке у караван-сарая, о текущих делах, о том, о сём. В конце разговора Никита сказал:

– Зафар, я хочу поговорить о Гюзель. У девочки не осталось родственников. Сейчас она живёт одна в доме родителей, а ночует у соседей. Я хочу взять её с собой.

– Ты хочешь жениться на ней?

– Она слишком молода для женитьбы. Закон не разрешает усыновление, но он не запрещает воспитание сирот. Я хочу взять её на воспитание. Моя жена – очень умная женщина, она сумеет правильно воспитать девочку и дать ей хорошее образование. Что ты скажешь, Зафар?

– У Гюзель не осталось родственников. По нашим законам её представителем может быть уважаемый совершеннолетний мусульманин нашего клана. А таким являешься только ты. Ты – наш вождь. Твоё слово – закон. Решай, как считаешь нужным.

– Просто я хотел знать твоё личное мнение. Через два года тебе быть вождём клана. Я не хочу принимать решений без учёта твоего мнения.

– Моё мнение: для неё будет лучше быть воспитанницей в твоей семье.

– Вот и договорились.

– Когда ты уходишь, Никита-бей? – тяжело вздохнул Зафар.

– А вот как китайцев примем, так и буду собираться. Кстати, с ними прибудет мой представитель. Он не будет вмешиваться в твои дела, всё решать будешь ты. А он – совершеннолетний мусульманин и, если кто-то из прибывших сюда людей начнёт неправильно себя вести, мотивируя это тем, что ты несовершеннолетний, тогда мой законный представитель будет проводить в жизнь ваши решения. Принимать или не принимать его в клан – решай сам. На всякий пожарный я оставлю у вас двух дэвов, он сможет призывать их в случае необходимости. Вот, вроде бы, и всё. Вопросы есть?

– Всё понятно, Никита-бей.

– Тогда до завтра, Зафар.

Никита вернулся домой когда уже смеркалось. В комнатах было прибрано, ужин стоял на столе. Присмиревший Тимур сидел рядом со столом и укоризненно смотрел на Никиту. Никита умылся, сел за стол ужинать. В астрал не выходил. Тарелки сами порхали по столу: пустые убирались, полные придвигались поближе. Долго Никита выдержать не смог, через пять минут выглянул в астрал: Айша, опустив голову, сидела на коленях напротив:

– Простите меня, мой господин, я была не права, – еле слышно прошелестела она.

– Айша, не забывай кто есть Тимур. Если он здесь, значит так было нужно. Ты помнишь, кто нам его принёс?

– Салюки.

– Она вообще приходит и уходит когда захочет. Боюсь, когда Тимур вырастет, он тоже будет гулять сам по себе. Я был бы рад ошибиться. И второе: ты – Хранительница. Тебе не к лицу устраивать скандалы.

– Я поняла, мой господин, – опустила голову ещё ниже Айша.

– Вот и хорошо. Завтра прилетай сюда, приведём Гюзель в свой дом. Девочка будет нашей воспитанницей до совершеннолетия, а потом она сама решит где и как жить.

Утром Никита оделся в парадные шёлковые одежды и халат, дождался появления Айши, свистнул Тимура и верхом на Торосе медленным шагом поехал к дому соседей Гюзель. Она как раз возвращалась из пустыни с кормления Дэва и его команды. Они встретились у ворот.

– Здравствуй, Гюзель.

– Здравствуй, Никита-бей. Здравствуйте Айша-ханум.

– Гюзель, мы приглашаем тебя жить в нашу семью. Мы хотим, чтобы ты стала нашей воспитанницей. Ты согласна?

– Да, Никита-бей, – тихо ответила девочка.

Тимур вдруг подбежал к Гюзель и призывно тявкнул. Гюзель наклонилась к нему погладить, а он облизал ей лицо и руки. Гюзель залилась счастливым смехом.

– Гюзель, иди скажи о нашем решении добрым людям, приютившим тебя и собери свои вещи. Если хочешь, Айша поможет тебе. Все вещи Гюзель убрались в один хурджун. Его повесили позади седла. Затем девочка сбегала к соседям и сообщила о своём переезде. Они вышли провожать Гюзель всей семьёй: женщина лет двадцати пяти и её дочь лет восьми. Девчонки обнимались на прощанье, а женщина всплакнула. Никита попросил женщину присматривать за домом до совершеннолетия Гюзель и через неё передал соседке десять больших серебряных монет. Она обрадовалась. Раньше её семья не могла накопить столько денег и за год.

Никита проводил своё пополнившееся семейство домой, а сам отъехал в пустыню. Надо было выгулять коня и переговорить с Дэвом. Торос скакал переменным аллюром в охотку, иногда переходил даже на карьер. Никита не мешал, пусть жеребец разомнётся. Дэва нашли километрах в пяти от кишлака, он гонял дэвов-новобранцев. У тех не всё получалось сразу, иногда их неудачи сопровождались страшноватыми эффектами среди барханов, поэтому и отошли подальше от посёлка. Никита посмотрел на занятия, подивился слаженности действий своих астральных двойников. Дэв объявил салагам перекур и подлетел к Никите:

– Здорово, старшой.

– Привет, Дэв. Муштруешь?

– Тренируемся помаленьку.

– Как они?

– Нормально. Единственное отличие от меня в силовой мощи. Я ж на неделю старше. Ты нам какое-нибудь оружие не сделаешь? Под наши размеры.

– А сам, что не можешь?

– Пробовал, не получается. Только то, что может само тело сделать: огнём там плюнуть, или акустикой подавить, скалу бросить, бревном помахать, ножкой притопнуть. А что-нибудь не своё природное, а, например, пистолет или пушку не могу. Сколько ни старался – не получается… Эх, мотоциклы бы нам. Помнишь какие в Великую Отечественную у немцев были? "Цундап" с коляской и пулемётом. Тогда бы мы всех в бараний рог скрутили. Все монстры были бы нам нипочём. Подумай, старшой.

– Размечтался… Представляешь размеры этого мотоцикла? С пятиэтажный дом, не меньше. Ладно, я чего приехал-то? Скоро караван с китайцами придёт и тогда собираться домой будем. Я думаю пару твоих новобранцев здесь оставить для защиты оазиса. На всякий пожарный. Реши сам, кого оставишь.

– Они же здесь со скуки взбесятся.

– Ничего, мы им задание дадим. Если солдат занят, ему беситься некогда.

– А какое задание?

– Помнишь ту большую кирпичную водосборную цистерну около первого колодца? Я просканировал: от неё начиналась сеть кяризов, это подземные каналы такие для доставки воды самотёком. И сеть этих каналов под всем кишлаком располагается, почти в каждом доме колодец был, воду все черпали из этих кяризов. Когда-то давно эти каналы осыпались, ход из цистерны в каналы заложили кирпичом и забыли постепенно. Вот пусть твои орлы этот древний водопровод и восстанавливают. Скучать некогда будет.

– Ну, если так… А насчёт мотоцикла ты подумай, старшой.

– Может, тебе ковёр-самолёт лучше?

– Зачем нам ковёр-самолёт? Мы любой ковёр-самолёт обгоняем. А мотоцикл – он с пулемётом… МГ-42, я пацаном мечтал такой иметь… А если ещё глушители снять…

– Помечтай. И за меня тоже. Ладно, поехал я. До завтра.

Обратно Никита ехал не торопясь. Он тщетно пытался поймать за хвост какую-то мысль, которая беспокоила его со вчерашнего дня. Старался, но никак не мог ухватить, она всё время ускользала. Мысль была очень важная, Никита знал это, но все усилия пропадали даром. В конце концов Никита отложил эту проблему на потом. Такое у него бывало, потом эта мысль сама всплывёт в памяти.

Но, после обеда пришла колонна с китайскими наёмными рабочими, закружили текущие дела и все посторонние мысли пропали сами собой. Две сотни китайских крестьян со своим скарбом были доставлены на двадцати подержанных, но ещё крепеньких грузовиках. Все крестьяне прибыли с жёнами, некоторые с детьми. При найме крестьянам было сказано, что здесь не ограничивается рождаемость, и к вербовщикам сразу выстроились очереди. Да и зарплату обещали по меркам китайской деревни довольно большую. Потому и набрать удалось молодых и крепких работников. Их доставили самолётами в восточный Пакистан, а там, купив два десятка подержанных тентованных грузовичков, перевезли в оазис. Шоферили сами крестьяне, при наборе вербовщики брали в первую очередь тех кто умеет хоть как-то водить машины. Водительских удостоверений не спрашивали, шоферов набирали в один конец. А светофоров и дорожной полиции в пустыне не бывает. Грузовички решено было подарить жителям оазиса, гнать их обратно было дороже. Пока Зафар занимался хозяйственными делами, Никита пригласил в дом прибывшего с караваном своего представителя. Им оказался высокий молодой араб по имени Ибрагим. Парень, несмотря на молодость, Никите сразу понравился: спокойный, немногословный, образованный, с хорошими манерами. Никита предложил ему жить в своей резиденции, оставив за собой только свою спальную комнату на случай внезапных приездов по срочным делам. Вечером они вдвоём посетили с визитом Зафара. Никита познакомил молодых людей и пожелал им жить и работать в согласии и дружбе. Визит плавно перетёк в прощальные посиделки, поэтому Никита вернулся домой уже затемно. Айша и Гюзель к тому времени закончили все сборы и ждали Никиту ужинать. После ужина сразу легли спать, потому что Никита хотел выехать пораньше, когда не очень жарко. На утренней заре Никита и Гюзель выехали со двора и встали: всё население кишлака собралось на площади. Подданные провожали своего вождя. Женщины стояли по окружности площади, мужчины на конях и при оружии выстроились в центре: вся гвардия Мансура, Ибрагим и Зафар. Никита подъехал, поздоровался, отдал честь своим соратникам. Прощание не заняло много времени, уже через пятнадцать минут два всадника удалялись в пустыню. Проводившие их за околицу воины клана Эль-Зафар смотрели им вслед до тех пор, пока барханы не поглотили далёкие фигурки двух одиноких всадников.