Текст книги "Зашифрованные маршруты"

Автор книги: Вячеслав Имшенецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

Глава 18

Как-то недалеко от стоянки Тимка увидел угли костра. Рядом под плоским камнем он обнаружил старый совершенно изъеденный ржавчиной револьвер. Спусковой крючок отгнил совсем, рукоятка была пустая – механизм давно превратился в труху. Возле костра на сосне, на старом затесе, виднелась надпись, залитая капельками смолы. Мулекова, ушедшего проверять направление ручья, все еще не было, и Тимка рассказал Петьке и Тане о своей находке, Таня смогла на затесе прочитать всего два слова: «…направление… Быль-Былинский».

– Петька, а не здесь ли, как писалось в дневнике, Мулеков ночью убил молоденького бойца?

Они еще раз осмотрели остатки костра и подошли к краю ущелья. Там, внизу, в болотистой воде, куда предательская рука Мулекова столкнула бойца, отражались красные вечерние облака. Несколько минут ребята постояли молча и вернулись к своему биваку.

Где-то далеко хрустнула ветка: Мулеков торопился к костру.

– Соскучились без меня, ребятишечки? – Он вынырнул как из-под земли. – Сейчас зачаевничаем, завтра прямиком к золотишку двинемся.

Мулеков был возбужден, подбросил веток в костер, быстро, как паук лапками, расстегнул рюкзак, вытащил мясо, рядом положил пучок черемши.

– Питайтесь, ребятишечки!

Глотая горячий чай, заваренный молодыми побегами дикой смородины, Мулеков повернулся лицом к ребятам:

– Не хотел вас расстраивать, но скажу: памятное мне это место. Здесь погиб мой лучший друг. Он знал местность и мог вывести отряд на тропу. Но предатель-проводник, столкнул моего друга в болото. Утром все засыпало снегом, и, ищи-свищи ветра в поле. – Глаза Мулекова радостно засветились: – Завтра, ребятки, у нас свидание с золотом. Один из вас, вот ты, Петя, поднимешься на шаре в пещеру и по веревке оттуда спустишь вниз мешочки с золотом. Потом вызовем самолет. Там рядом добрая полянка, он легонько сядет. Снесем туда мешочки, запрыгнем в самолет и улетим, как птахи малые.

– А куда?

– Улетим мы, Танюшка, прямо в Москву. Не сразу, конечно, в столицу нашу белокаменную, а сперва в Иркутск или в Хабаровск.

– Можно я поднимусь на шаре вместо Петьки? – попросился Тимка. – Он трусит, а сказать стесняется.

– Ладно, полетишь ты. – Мулеков по-кошачьи облизнул губы.

Но на второй день свидания с золотом, как обещал Мулеков, не произошло. Уставший отряд подошел к реке, к тому самому месту, где много лет назад командир Быль-Былинский, спасая отряд, в мороз переправил бойцов…

Сейчас, спустя много лет, Хорек реку не узнал. Она изменилась. Стала грозная в своем спокойствии и теперь подмывала скалы обоих берегов. Тимка ткнул шестом в воду, но даже у самого берега дна не достал. Мулеков занервничал, заметался.

– Черт побери, кто мог подумать, что дурацкая речонка превратится в проклятое море!

Он сбросил рюкзак на камни и стал оглядывать берег. Как назло, здесь не было ни одного дерева, ни одной сухой коряжины, на которой можно было бы переплыть. Каменные глыбы, нагретые солнцем, для переправы, конечно, не годились, и Мулеков в ярости стал на них плевать, но, немного успокоившись, спросил:

– Вы умеете плавать?

Петька сразу понял, что Хорек испугался воды, а может быть, он и вовсе не умеет плавать, и поэтому ответил:

– Плаваем мы неважно, но реку переплыть можем, за нас вы не беспокойтесь.

Мулеков взбесился:

– За вас я еще буду беспокоиться! Мне самому надо перебраться, а я плыть теперь не могу, ранение у меня…

– Давайте, – сказал Тимка, – мы трое возьмем ваш рюкзак и перемахнем на тот берег, а оттудова я вам сухое бревно пригоню. Видите вон там между камнем валяется. Вы за него уцепитесь, и я вас переплавлю. Ребята! Пошли к воде.

Хорек выхватил пистолет:

– Стой! – Он отпихнул Петьку от воды. – Меня бросить хотите одного в беде?

Тимка за спиной Мулекова шагнул за дерево и, собрав все силы, натянул тетиву арбалета. Но в этот момент Петька стал между ним и Мулековым.

– А вы скажите нам, как сделать, так мы и сделаем.

Мулеков посмотрел в верные глаза Петьки и засунул пистолет за пазуху. Его узенький лоб покрылся морщинками, кончики маленьких ушей подрагивали:

– Плывите! Но Таню я оставлю здесь. Ясно?

– Я один сплаваю, – зло сказал Тимка.

– Веревка в правом кармане рюкзака, бери, Тимка, не бойся и плыви на здоровье.

…Загорелое худенькое тело Тимки то пропадало в волнах, то снова появлялось. Петька с Таней, волнуясь за своего верного друга, не сводили с него глаз.

Наконец Тимка вылез на противоположный 6eperу оглянулся, помахал рукой и исчез в прибрежных кустах, нависших над водой, и очень долго оттуда не показывался.

Петька заволновался. Мулеков, сощурив глаза, тоже всматривался в каменистый берег.

Диверсант усмехнулся:

– Петенька, запомни: человек обычно терпит крушение, когда ему кажется, что он уже победил. Вон она, там пещера, за темным увалом.

Из кустов показался Тимка, тянувший из заводи два связанных бревна. Вытянув их на открытое место, он распустил всю веревку и разложил ее на берегу. Помахав ребятам рукой, Тимка обмотал конец веревки вокруг пояса, смело шагнул в реку и поплыл. Веревка с берега тонкой змейкой бежала в воду. Но плот все еще стоял на месте. .

– Петька, а вдруг ему веревки до этого берега не хватит?

Хорек быстро оглянулся на Таню:

– Хватит! Там триста метров. – И похвалил Тимку. – Технически грамотно преодолевает течение.

На сушу Тимка выбрался как раз против Мулекова, подал ему мокрый конец веревки.

– Причаливай корабль, дяденька.

Хорек, ловко перебирая руками, перетянул на эту сторону плот, уложил на него вещи и сел сам. Взял в руки пистолет и приказал:

– Ну, ребятки, поплыли!

Таня хотела сесть за спиной Мулекова, но он приказал «быть всегда перед глазами».

Петька с Тимкой забрели в реку, оттолкнули плот, взялись руками за край и, толкая впереди себя, забарабанили ногами по воде. Через двадцать минут по мулековским часам отряд достиг противоположного берега.

До наступления темноты успели перевалить только небольшую заваленную буреломом горку. Ночь прошла очень беспокойно, потому что Хорек почти не спал и прислушивался к каждому шороху, держа наготове свой многозарядный парабеллум.

На следующий день, чтобы сократить путь к пещере, Мулеков не стал обходить многокилометровое болото, а повел отряд напрямик. Ребят он пустил вперед, а сам шел сзади, размахивая пистолетом. Но поспешность ни к чему не привела. Болото задержало отряд на двое суток.

Мулеков вел себя, как помешанный, он вздрагивал от малейшего шума, шарахался от темных кустов, принимая их за человека.

Но однажды утром, когда от солнечных лучей заискрились кварцевые зубья гор, ребята заметили наверху, в скале, черную, почти круглую дыру. Это была пещера Быль-Былинского!

Мулеков почти лишился рассудка, он то убегал вперед, то ему вдруг казалось, что за кустами кто-то сидит, и он бросался туда с нацеленным пистолетом.

– Она! – кричал Хорек. – Она! Родимая! Сколько лет снилась!

От счастья он погладил себе уши и вдруг выхватил пистолет:

– Ни с места! Перестреляю!

Ребята, прижавшись, друг к другу, остановились.

– Девочка, иди ко мне!

Таня подошла. Мулеков, как паутиной, обвязал ее своей крепкой шелковой веревкой.

– Садись сюда, – он кивнул на большую кучу белых от солнца лошадиных черепов. – Если эти сбегут, – он стволом пистолета показал на Тимку и Петьку, – золото доставать будешь ты! – Он повернулся к мальчишкам:

– Быстро на поляну. Работать.

Хорек заставил ребят собирать хворост и складывать его в одну кучу посредине поляны:

– Сигналить, ребятки, сегодня ночью будем самолетику.

Сам Мулеков откатывал тяжелые камни к краю поляны.

Когда вернулись к скале, Таня лежала на боку. Там, где была веревка, руки, распухли и были красными. Хорек грубо ее растолкал:

– Живая? – Таня не ответила предателю. На лице у Мулекова появилась слащавая улыбка – Терпи, Танюшенька, Родина мне не простит, если я в последний момент ошибку сделаю и золотишко упущу.

«Предатель! – подумала Таня про себя. – Разве Родина у тебя может быть?»

Мулеков вытащил из рюкзака своп шпионские приспособления. Растянул по камням длинную шелковую веревку и начал заряжать шар. Петька, Тимка и Таня внимательно следили за его действиями. Специальной пилкой он подпилил черный колпачок на баллоне и ловким ударом отломил его. Под колпачком оказался небольшой бронзовый краник с приборчиком, похожим на часы. Мулеков осмотрел краник, выкрутил из его носика бронзовую пробочку с резиновой прокладкой и вместо пробочки вкрутил туда трубку от оболочки, потом стал вращать рукоятку краника. Что-то слегка бахнуло и зашипело как змея. Оболочка стала медленно наполняться, Мулеков неотрывно смотрел на стрелку приборчика. Наконец, оболочка расправилась вся, и шар стал большим. Тогда Хорек закрепил веревку за сухое упавшее дерево и полностью вывинтил рукоятку. Шар стал гладким, как огромный школьный глобус. Он рвался в небо, натягивал веревку и даже поднимал немного макушку сухого дерева. Внизу шара, там, где находилась трубка, были крепко пришиты две кожаные петли для ног.

Хорек так увлекся снаряжением шара, что не заметил, как Петька развязал Тане руки и рядом с ней под широкую бересту положил заряженный арбалет.

– В случае чего, стреляй, Таня, сразу!

Вторую веревку Мулеков привязал к металлическому кольцу на шаре, там, где находился какой-то никелированный рычажок.

– Иди-ка сюда, – позвал он Петьку, – подержи-ка шарик!

Петька едва удерживал шар, когда Хорек одевал Тимке кожаные петли. Застегивая пряжки, он ласково щебетал:

– Смотри, Тимочка, куралесить там, у золотишка начнешь, ее, – он кивнул головой в сторону Тани, – не пожалею.

– Зачем куралесить, – обиделся Тимка, – мы же золото для страны достаем.

Шелковую веревку стали потихоньку отпускать, и шар потянул Тимку в поднебесье. Ухватившись обеими руками за горловину шара, он ногами касался шершавой стенки скалы. Серая пыль из трещин летела вниз и облаком опускалась к ногам, державшим веревку. Казалось, что Тимка по отвесной скале бежит вверх к облакам легко, как маленький лесной муравей.

Снизу Таня и Петька следили за каждым движением своего друга. Тимке с первого раза удалось зацепиться за острый край пещеры и подтянуться к скале. Мулеков ослабил веревку, и Тимка полностью заполз в пещеру. Держась за какой-то камень, он освобождал ноги от стременных петель. Мулеков, помогая ему, то тянул веревку на себя, то ослаблял ее. Как только расстегнулись петли, Тимка вскочил и схватился руками за вторую веревку, подтянул к себе шар и вынул из-за пояса кинжал, который дал ему Мулеков. Шар, освободившись от шелковых пут, рванулся вверх, ударился о шероховатую макушку скалы, отскочил в сторону метров на двадцать и поплыл в бездонное синее небо.

Мулекова трясло, он не мог стоять на месте и, бегая у подножия скалы, задрав лицо кверху, кричал:

– Тим-ка, Тимо-чка! Там? Золотишко, я спрашиваю, там?

Тимка Булахов как будто ничего не слышал и спокойно затягивал к себе веревку, к концу которой Хорек крепко привязал свой рюкзак.

– Ты что, подлец, молчишь? Там или нет?

– Здесь они! Здесь! Только кожа малость сопрела.

Мулеков, запинаясь о белые лошадиные черепа и кости, подбежал вплотную к скале и, сложив маленькие ладошки рупором, пронзительно закричал:

– Тимочка, родной, ты мешочки осторожней поднимай и сразу в рюкзачок.

Тимка исчез в темноте пещеры и почему-то долго не появлялся. Мулеков весь извелся. Кричал на Таню, стал придираться к Петьке. Наверно, чтобы успокоить нервы, вынул из кармана алюминиевую круглую коробочку и проглотил сразу четыре зеленых таблетки.

Показался Тимка:

– Дядя, мешок один рассыпался. Я собирал золото в рюкзак!

Тимка взялся за веревку, и тяжелый рюкзак, покачиваясь, задевая боками стенку скалы, пополз вниз. Хорек не мигая, как смотрит кошка на солнце, следил за покачивающимся грузом.

Петька, воспользовавшись этим, взял рацию Хорька и швырнул ее в кусты. Хорек уже схватил рюкзак с золотом, но вдруг резко оглянулся:

– О! Сволочь! – Он наклонился, чтобы рюкзак с золотом поставить на землю и выхватил пистолет.

Но тут раздался звонкий голос Тани:

– Ни с места, Хорёк!

Тимка, смотревший сверху, видел, как пропела стрела, и предатель упал на камни. Но вскочил, сделал невероятный прыжок в сторону и выстрелил в кусты, в которых исчезла Таня. Повернувшись, наставил пистолет на убегающего Петьку.

– Остановись! Иди сюда, бандит!

Петька подошел и вдруг ногой ударил Мулекова в живот. Уронив от неожиданности пистолет, Хорек бросился на Петьку. Мальчик прыгнул к пистолету, но схватить его не успел, железные ладошки Мулекова стиснули ему горло. Петька смог только пинком отбросить пистолет к кустам. В ярости предатель стал бить мальчика головой о камень.

Потерявшего сознание Петьку он швырнул в мох.

– Сам залезу, негодяи, и сниму золото.

Он подобрал пистолет, перевел прицельную планку на большую цифру и стал ласково звать Тимку.

– Тимочка, выгляни сюда, посмотри, что сделали эти негодяи. Они хотели украсть золото, принадлежащее нашей советской стране. – Хорек тщательно прицелился в отверстие пещеры:

– Тимочка, выгляни хоть на минутку!

Тимка, притаившийся за острым выступом, молчал. Но когда предатель, взяв в зубы пистолет, попробовал полезть по веревке, Тимка крикнул:

– Полезешь, Хорек, перерублю веревку, шмякнешься.

Ругаясь, Мулеков стал подальше отходить от скалы, держа под прицелом вход в пещеру.

Очнувшийся Петька видел, как Хорек, не спуская ствола пистолета с пещеры, поднял с земли рацию, поставил ее на камень, открыл крышку и нажал какой-то рычажок.

«Сейчас вызовет японский самолет, и все пропало», – подумал Петька, он попытался встать, но руки и ноги оказались тяжелые, как свинец.

Хорек, злобно ругаясь, настраивал рацию. Загорелся красный огонек, и предатель заговорил по-русски:

– Цунами, Цунами, – я – Прозелит. Нахожусь у пещеры. Щенки взбунтовались. Двоих ликвидировал, третий запрятался в пещере. Посадочная площадка готова. Вылетайте. Ночью зажгу костер в центре поляны. Запишите географические координаты для посадки самолета. Сорок пять градусов… северной… – Хорек не успел договорить, камень, запущенный Тимкой из пещеры, шлепнулся о гранитный валун, на котором сидел Хорек.

Осколки камня врезались ему в щеку. Не сбрасывая на ушников, он схватил пистолет, вытянул руку по направлению к пещере. Раздался оглушительный выстрел. У Петьки сжалось сердце. Но что это? Хорек вдруг выронил пистолет и, взвизгнув, упал на зеленый мох, извиваясь как змея. Из опрокинутой рации несся хриплый голос: «Прозелит! Прозелит! Антвортен! Загте Цунами!»

Петька, собрав все силы, привстал и, упав, накрыл собой рацию и мулековский пистолет. Рация смолкла, Петька рукой почувствовал тяжелую рукоятку пистолета. Пальцы сжались, но поднять оружие не смог, опять закружилась голова. Петьке показалось, что с грохотом несутся на врага советские пушки-самоходки, а он, Жмыхин, боец легендарной Иркутской дивизии, ползет к вражескому доту со связкой гранат; но вот в голове у Петьки быстро-быстро закружились вершины кварцевых гор.

– Ре-бя-та! Держитесь!– раздался сверху голос Тимки Булахова. – Наши пришли! Ура!

Петька заставил себя подняться на ноги.

Качаясь от слабости, обвел взором поляну, лес, пики скал и, напрягшись, сделал шаг к кустам, где застонала Таня.

– Петька! Стой! Петька! Это мы! – Петька повернулся, на всякий случай, поднимая вверх парабеллум. И увидел неясно, как будто сквозь слезы, стоящего на уступе деда Торбеева и рядом с ним бледное лицо Шурки Подметкина. Из ствола длинного торбеевского ружья вилась тонкая струйка дыма.

«Торбеев стрельнул в Мулекова», – падая от слабости, подумал Петька. И снова в голове загрохотал бой, закружились березы и даже послышался мамин голос:

 
Румяной зарею покрылся восток,
В селе за рекою потух огонек…
 

Когда Петька очнулся, он увидел стоящую перед ним на коленях Таню. Левая рука у Тани была перевязана в двух местах. На худенькой шее, там, где всегда билась синяя жилка, – большая ссадина.

– Ты живая?

Таня улыбнулась:

– Нас дедушка Торбеев спас, его сюда Шурка Подметкин привел.

– А где Хорек?

– Вон лежит возле камня, связанный. Ремень грызет от злости.

Петька стал подниматься. Сев на землю, ощупал голову. Она была аккуратно перевязана. У скалы шла спешная работа. Тимка в пещере нагружал золотом рюкзак и отправлял вниз, а там его принимал дед Торбеев.

– Таня, а где Шурка?

– Обратно в поселок ускакал сообщить, что золото нашли, чтобы людей нам послать на помощь.

Петька слабо улыбнулся:

– А на чем он ускакал?

– На лошади. Они сюда на лошади пришли.

Петька устало закрыл глаза и снова лег на землю.

Живуч был Петька Жмыхин. Отлежался на зеленой траве и, когда разгрузка пещеры была закончена, мог уже самостоятельно вставать и ходить. Правда, лицо его заплыло от ударов и ссадин, а повязка на голове в одном месте насквозь пропиталась кровью.

Первым делом Петька подошел к связанному Хорьку, посмотрел на него и сказал презрительно:

– Предатель Родины, – и сплюнул в сторону.

Хорек испуганно смотрел на деда и умолял развязать его и божился, что не убежит. Всех называл ласково: Танечкой, Петенькой, а Тимку называл Тимонькой. Но на просьбы предателя дед Торбеев замахнулся прутом:

– Молчи, иуда!

Правая рука у Мулекова тоже была перевязана белой тряпкой. Дед Торбеев проверил, крепко ли связан бандит и сказал:

– Молись богу, что дробью тебя шибанул, а не картечью.

Мулеков стал ругать всех подряд и просил, чтобы его убили. Торбеев, раскуривая трубку, усмехнулся:

– Убить просишь, народного гнева боишься? Нет, Хорек, у нас законы другие – наши советские. Народ тебя судить будет! В Иркутске о своих пособниках расскажешь, посмотришь людям в глаза, зверь ты ненасытный, послушаешь, что они тебе скажут.

Мулеков молчал, стараясь зубами подтянуть ремень, связывающий руки. Потом вдруг рывком сел на землю.

– Дед, отпусти меня. Я помогу тебе захватить самурайский самолет! Вызову сейчас по рации, ночью он придет, вы всех перестреляете, и самолет ваш. А потом меня отпустите. – Мулеков облизнул губы: – Военный самолет, специальный, он же миллион стоит! Слышишь, дед?

– Молчи, Хорек! Надеешься, что они прилетят и нас перебьют? Иуда!

– Дед, пододвинь рацию, я им ложные координаты дам, они в скалы врежутся, и сами увидите, как они сгорят!

Никто Хорьку не ответил.

– Может, испробовать?

– Не верь ему, Тимка! У него наверняка запасной шифр есть. Скажет, и все. Здесь десант выбросят и нас захватят, и они, – забинтованной головой Петька кивнул в сторону туго набитых кожаных мешков с золотом, – и они уйдут за границу.

Как только стемнело, Мулеков вдруг стал мелко трястись, жаловаться, что ему холодно.

– Согрейте, согрейте меня, проклятая лихорадка! – жаловался он. – Согрейте, иначе я умру. Я знаю много тайн. Не дайте мне умереть, я назову фамилии резидентов, работающих на Кругобайкальской железной дороге. Разведите мне костер. – Он трясся, судороги сводили ему руки и ноги. Зубы постукивали. – Костер, – умолял он, – согрейте меня. Я… я… я при-при-го-жусь, – задыхаясь, просил Мулеков.

Тимка, Таня и дед Торбеев стояли и растерянно смотрели на дергающегося Мулекова.

– Может, собрать костер, а то еще сдохнет до суда, как ты, Петька, думаешь?

Петька тяжело слез с камня, пошатываясь, подошел, наклонился над Мулековым и спокойно сказал:

– Придуривается.

– Петька, а зачем ему придуриваться, видишь, как его корежит?

– Не тепло ему нужно, а костер. Сигнал самолету дать. Слышите!

Торбеев поднял к небу лицо. Подставил ладонь к уху, прислушался. В темном небе отчетливо послышался мягкий рокот самолетного двигателя. Гул нарастал. Задрожали скалы. В темноте вспыхнул синий луч небольшого прожектора, и гул стал удаляться.

Потом видно было, как далеко на западе мелькнули огоньки разворачивающегося самолета, и снова шум стал нарастать. Мулеков рывком вскочил вдруг на связанные ноги и закричал во все горло:

– Я – Прозелит. Я – Прозелит! Применяйте парашюты! – Он кричал так пронзительно, что, казалось, заглушал шум двигателей вражеского самолета.

В небе словно услышали визг Хорька. Самолет дал круг и пошел на снижение. Теперь уже четыре прожектора, два синих и два зеленых, шарили по земле, высвечивая пики скал и отдельные деревья. Через специальный усилитель с самолета раздался голос:

«Прозелит, Прозелит! Я – Цунами, зажигайте костры!»

Но Прозелит, или по-русски новообращенный, уже лежал в глубоком мху, накрытый сверху куртками ребят.

– Напрасно стараетесь, – глухо говорил он из-под курток. – Они сейчас выбросят десант: пять солдат и две собаки.

Но самолет больше не появлялся. Петька наклонился над Хорьком:

– Мулеков, куда он везет десант?

– Петенька, я тебе все расскажу. Золото теперь у вас. Зачем я нужен. Отпусти, я уйду за кордон – даю слово!

– Отвечай, Мулеков!

– Петенька, они диверсии будут устраивать, туннели взрывать на Кругобайкальской железной дороге. Ты, Петенька, меня отпустишь? Видишь, что я тебе сообщил. Я же предлагал зажечь костер на скале, они бы врезались в нее, и крышка.

Сообщение предателя насторожило. Самолет действительно ушел в сторону Байкала. Не знали встревоженные ребята, что на подходе к Иркутску, недалеко от поселка Горячий Ключ, перехватит лазутчика советский истребитель. Вражеский транспортировщик, тяжелый от баков с запасным горючим, будет долго огрызаться двумя пушками и шестью крупнокалиберными пулеметами.

Но у высоченной горы советский маленький истребитель пошел на таран. Вражеская машина, развалившись, вспыхнула синим пламенем и рухнула в темное ущелье. Через минуту оттуда донесся грохот страшного взрыва. Но и советский «ястребок» вдруг блестящей стрелкой скользнул с высоты и воткнулся в самую вершину горы со странным названием Аракчей. Пройдут годы, а останки советского самолета так и будут покоиться среди могучих сосен, на солнечном каменистом гребне. Потом будут приходить сюда пионеры и отдавать салют безымянному советскому герою, выполнившему свой долг перед Родиной.

Когда совсем рассвело, Торбеев разложил костер, приготовил вкусные лепешки. Хорек из рук есть отказался, требуя, чтоб его развязали.

– Убить тебя надобно, а ты еще требуешь! – сказал ему дед Торбеев. – Жри, гад, а то пристрелю, и мороки с тобой не будет! – Дед сделал вид, что потянулся к своему длинноствольному ружью.

Накормив Мулекова, старик сходил к ручью, тщательно вымыл руки и подсел к ребятам пить чай. Торбеев рассказал о Шурке Подметкине.

– …Когда он объявился, суматоха поднялась. Смекнули, что вас бросил, стали кастерить на все лады. А он, худой, – в лохмотьях, опустил голову и стоит, в глаза людям смотреть боится. Приехал на лошади милиционер. Шурка плачет и рассказывает ему о своей трусости. Тут я и решил за вами идти, не дожидаясь, когда милиция соберет отряд. – Дед поправил в костре дрова. – Говорить Шурке ничего не надо, сам казнится за свое малодушие.

В тот же день они построили недалеко от пещеры большой, высокий шалаш. Торбееву удалось подстрелить изюбра. Копченое мясо таежного зверя действовало как лекарство. Раны у Тани и у Петьки заживали быстро.

Днем Торбеев обычно спал в шалаше, а ночью один сидел у костра, карауля предателя.

Мулеков с каждым днем становился злее. Однажды он чуть не погубил ребят. Ночью, когда все крепко спали, он, видя, что дед задремал, сел на землю и, оглянувшись по сторонам, сунул свои ноги в костер и быстро отдернул обратно. Веревка, которой он был связан, затлела. Подогнув ноги к лицу, он стал раздувать огонек. Сбросив с ног перегоревшую веревку, он встал, подошел к костру, схватил зубами тлеющую головешку и швырнул на сухой шалаш. Пробежав к краю поляны, он сел спиной к скальному обломку и стал тереться руками об острые грани камня, стараясь перетереть ремень, стягивающий руки.

Торбеев открыл глаза, когда шалаш, в котором спали ребята, пылал как факел. Возле него, спасая вещи, гоношились три юркие фигурки. От огня ребята не пострадали, если не считать, что у Тани волосы немного обгорели и она стала походить на худенького мальчишку.

Едва рассвело, бросились на поимку предателя. Шли цепью, осматривая каждую кочку. Дед шел со своим длинным ружьем, рядом Таня с арбалетом. Петька нес парабеллум, а Тимка шел с кинжалом.

Вдруг Таня увидела Хорька. Он притаился за огромным пнем, и уже в свободных руках держал большой камень. Он ждал, когда к нему приблизится ничего не подозревающий Торбеев. Таня встала за деревом и, прислонив арбалет к сосне, тщательно прицелилась. Мулеков, подняв камень в обеих руках, размахнулся что было сил, целясь в голову Торбееву. Плавно, как учил ее Петька, Таня нажала спусковой крючок. Дернулась звенящая тетива, тонко запела стрела. От неожиданной боли взвизгнул Мулеков и упал навзничь.

На визг оглянулся Торбеев и, держа ружье наготове, подскочил к Хорьку. Стрела вонзилась ему чуть ниже поясницы. Торбеев посмотрел на предателя:

– Что, получил укол в мягкое место? Сам виноват, иуда.

Хорек от боли скрипел зубами.

– Танечка, – сказал дед, – иди к костру, завтрак готовь, а мы его лечить будем.

Когда девочка ушла, Торбеев приказал диверсанту:

– Снимай, подлец, штаны, стрелу вытаскивать будем.

До Тани стали доноситься визг и ойканья. Вернулись они через час. Мулеков шел, едва переставляя ноги и по-звериному косился на Таню.

После этого случая Хорек затих, затаился. Снова стал ласково разговаривать с ребятами, пытался втянуть в разговор деда Торбеева. Он опять что-то замышлял. Но все теперь были начеку, возле него дежурили и днем и ночью.

Однажды на закате раздался в таежной пади радостный крик:

– Ребята! Это я, Шурка Подметкин, отряд привел!

Дед сложил рупором руки:

– Эге-гей! Шурка! Обожди, я к вам приду, проведу вас сюда!

Таня и Тимка тоже побежали вслед за дедом на Шуркин радостный крик. Мулеков, видя, что про него забыли, быстро вскочил на ноги, оглянулся… и вздрогнул.

Возле сосны, не спуская с него глаз, стоял в своей ветхой рубахе Петька Жмыхин. Подняв пистолет на уровень глаз, он произнес тихо:

– Сядь, Хорек, на место! И дураков здесь не ищи!

Услышав ржание лошадей и возгласы погонщиков, Хорек в ярости стал кататься по земле.