Текст книги "Своими глазами"

Автор книги: Всеволод Овчинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Столица Океании

Окленд для новозеландцев – все равно что Сидней для австралийцев. В этом самом крупном городе страны с миллионным населением живет втрое больше людей, чем в столице – Веллингтоне. Окленд очень похож на Сидней. И оба эти города часто сравнивают с американским Сан-Франциско. Те же застроенные одноэтажными белыми домиками зеленые холмы. Те же тихие заливы с пляжами в городской черте и мачтами тысяч яхт на приколе. Тот же пахнущий морем и сухими травами воздух, ибо океан, как естественный кондиционер, отсасывает в часы отлива нависший над городом автомобильный чад.

Если подняться на Холм одинокого дерева (когда-то эта гора служила маорийцам чем-то вроде крепости), можно окинуть взором почти весь Окленд. Город разросся на двухкилометровом перешейке между двумя гаванями. Одна из них является частью Тасманова моря, другая выходит на Тихий океан.

Как и Сидней, Окленд – город очень разбросанный (по площади он больше Лондона). Многоэтажные здания теснятся лишь в деловом центре. А в остальном Окленд состоит из предместий. Это город одноэтажных коттеджей, окруженных двориками величиной с наши садовые участки. Многие черты местного быта связаны именно с возможностью проводить бо́льшую часть года на открытом воздухе. На лужайке перед домом новозеландец принимает гостей, зажарив на углях баранью ногу. На заднем дворе он любит что-нибудь мастерить в выходные дни. Окленд расположен на северной оконечности Новой Зеландии, наиболее защищенной от холодных антарктических ветров. Город тысячи парусов, как его называют за обилие яхт, соседствует с безбрежными просторами величайшего из океанов. И видимо, закономерно, что достопримечательностью Окленда стал уникальный аквариум, дающий человеку возможность ощутить себя обитателем океанских глубин. В большинстве аквариумов посетители ходят вокруг прозрачных стен и смотрят на рыб, плавающих как бы в гигантской банке. В Окленде же человек может взглянуть на подводный мир изнутри, из прозрачного тоннеля, проложенного по дну аквариума.

Ощущение удивительное! Ходишь среди рыб и осьминогов, которые плавают не только справа и слева, но и над тобой. Каких только обитателей подводного царства там нет – полосатых, пятнистых, разноцветных! Медленно проплывают гигантские электрические скаты, треугольными очертаниями похожие на дельтапланы. Стрелой проносятся красавицы акулы, напоминающие крылатые ракеты. Невольно вздрагиваешь, когда такая серебристая торпеда устремляется навстречу и проносится над твоей головой, показав белое брюхо и полукруг пасти.

Да, Новая Зеландия окружена морями. Это страна, которая живет за счет заморской торговли и большинство соседей которой тоже представляют собой островные государства. Нам редко приходит в голову, что мировоззрение (в изначальном смысле данного слова) во многом зависит от того, с какой точки мы смотрим на окружающее. Новозеландцы, к примеру, часто пользуются картой, на которой центром полушария служит Веллингтон. До чего же это непривычная проекция мира! Знакомые контуры континентов вообще остаются вне поля зрения, кроме Антарктиды на юге да Австралии на западе. Лишь у одной кромки полушария видны страны Юго-Восточной Азии, а у другой – оконечность Южной Америки. Все остальное – голубой цвет, то есть безбрежные водные просторы.

Географически Новая Зеландия расположена на юго-западном углу треугольника, который образует Полинезию. Отсюда восемь тысяч километров на север до острова Мидуэй и шесть с половиной тысяч километров на восток до острова Пасхи. Примерно в двух тысячах километров находится Австралия. Восточнее же Новой Зеландии практически нет крупных участков суши вплоть до Южной Америки.

Характерно, что именно в наши дни новозеландцы стали называть себя южнотихоокеанцами, по-новому (осознали свою принадлежность к этой части мира. По сравнению с Австралией Новая Зеландия и прежде была гораздо теснее связана с Океанией. Островные государства привыкли видеть в ней как бы метрополию, искать у нее политической и военной поддержки. Лидеры многих тихоокеанских государств получили образование в новозеландских вузах.

Договор о безъядерной зоне в южной части Тихого океана, известный как Договор Раротонга, еще больше повысил международный авторитет Новой Зеландии. Уединенные острова, затерявшиеся среди тихоокеанских просторов в той части мира, где когда-то взметнулся грибовидный столб Хиросимы, где клубилось смертоносное облако Бикини. Отдаленная страна, верно ощутившая взаимозависимость современного мира. Трехмиллионный народ, который привлек к себе всеобщее внимание тем, что вопреки угрозам заговорил собственным голосом и доказал, что любое государство – большое, среднее или малое – способно внести существенный вклад в противодействие глобальной ядерной угрозе.

АВСТРАЛИЯ

Из осени в весну

Не поразительно ли, что, научившись покорять пространство, быстро пересекать земной шар из конца в конец, человек как бы обрел и возможность преодолевать время. Во вторник вечером я вылетел из Москвы, а в четверг утром сошел с самолета в Сиднее, оказавшись не только в другом полушарии, но и в другом времени года. Из середины осени, из октябрьской слякоти я вдруг перенесся в разгар весны, в пору апрельского цветения. На завершающем этапе перелета пришлось заново осознать и ощутить размеры Австралии – единственного в мире государства, которое занимает целый континент. Страна эта простирается на четыре тысячи километров с севера на юг. Австралийцы ухмыляются, когда слышат, как кое-кто называет пятый континент «зеленым». В действительности это самая засушливая часть света. Пока пересечешь ее из конца в конец, под крылом самолета почти четыре часа тянется бесконечная оранжевая пустыня, похожая на поверхность Марса. Австралия напоминает высохший осенний лист, вдоль кромки которого с востока и юга тянется зеленая полоса.

Если наложить изображение Австралии на карту Европы, окажется закрытым пространство от Москвы до Мадрида и от Дублина до Стамбула. По площади Австралию можно сравнить с Европой (без России) или с Соединенными Штатами (без Аляски). Однако население страны-континента – 18 миллионов человек – это всего-навсего Москва и Санкт-Петербург, вместе взятые. Большинство австралийцев живут вдоль восточного и южного побережий. Там находятся самые крупные города страны – Сидней, Мельбурн, Аделаида.

Глядя на Сидней с высоты птичьего полета, думаешь, что этот город олицетворяет собой восточное понимание живописности, воплощенное в словах «горы и воды». Море здесь как бы породнилось с сушей, с зелеными холмами, застроенными белыми коттеджами. Бутылочная гладь тихих бухт испещрена множеством белых черточек. Каждая такая черточка – стоящая на приколе яхта. Асфальтовые дороги змеятся по жилым массивам, которые никак не хочется назвать кварталами, ибо ничего прямоугольного, геометрического в облике Сиднея как бы нет. За исключением Сити, где небоскребы высоки и стоят тесно друг к другу, как в нью-йоркском Манхэттене, Сидней представляет собой сплошное предместье. Это очень разбросанный город, занимающий площадь в четыре раза больше Москвы. Сидней часто сравнивают с Сан-Франциско. И эти города действительно схожи не только своими холмами и заливами, небоскребами и яхтами, но и своим здоровым свежим воздухом. Соседство с морем в Сиднее не только видишь, но и ощущаешь. Приливы и отливы работают, как кондиционер, отсасывая с улиц выхлопные газы и очищая воздух.

После двух бессонных ночей и одного дня в самолете я решил начать свое пребывание в Австралии с поездки на пляж, поскольку вряд ли был бы способен к чему-либо другому, кроме морского купания. Поехали на пляж Бондай. Полоса золотистого песка четко очерчивает там плавную дугу бухты. Сохранившиеся еще с довоенных лет приземистые старомодные гостиницы одна за другой скупаются японцами. И скоро один из красивейших пляжей Сиднея будет обрамлен цепью отелей-небоскребов. Бондай популярен среди тех, кто увлекается серфингом. Кто на доске с парусом, кто просто на доске, а кто заменяя ее собственным телом. Если пловец поймал гребень волны под определенным углом, она несет человека на многие десятки метров. Но купаться в бухте, открытой океанскому прибою, нужно осмотрительно. Напористые волны не раз сбивали меня с ног и волокли по песчаному дну.

Жители Сиднея – заядлые купальщики. Температура морской воды редко опускается тут ниже 16 градусов. Поэтому плавать можно практически круглый год. А пляжей много даже в городской черте, не говоря уже об окрестностях. Купание в море стало неотъемлемой частью образа жизни сиднейцев. И трудно представить себе, что всего полтора века назад оно было запрещено законом. Купание на публике с шести часов утра до восьми вечера каралось как непристойное поведение. Не является ли своеобразным вызовом этому ханжеству прошлого столетия авангардизм современных сиднейских купальщиц?

Прогуливаясь в первый день вдоль кромки прибоя, я вдруг услышал за спиной женский голос:

– Извините за беспокойство, но не подержите ли вы одного из моих малышей, пока я искупаю другого?

Я обернулся. Передо мной стояла молодая мать, держа за руки годовалую девочку и трехлетнего мальчика. Дети были без штанишек, но в майках, видимо, чтобы уберечь плечи от загара. На матери же, наоборот, отсутствовала верхняя половина купального костюма. Несколько ошеломленный (как-никак после перелета), я выполнил просьбу. И лишь потом обратил внимание, что точно так же были одеты примерно две трети женщин на пляже, причем не только молодые. Но самым поразительным было, пожалуй, то, что эти обнаженные торсы не вызывали у мужчин ни малейшего интереса.

Отель, в котором я жил в Сиднее, выходил окнами на стадион для крикета. Послеполуденное солнце ярко прорисовывало белые костюмы игроков на зеленом поле. А там, где кончался стадион, серебрилась гладь залива, заштрихованная частоколом мачт. Еще дальше виднелась стальная арка Сиднейского моста. Его уже можно считать примером индустриального ретро. Тем не менее этот подвесной мост впечатляет. Две пары каменных опорных башен и мощный пролет из двух стальных дуг держат на тросах проезжую часть. Я осознал масштабы этого сооружения, лишь когда увидел проходящий по мосту поезд. Вагоны, к моему удивлению, выглядели по крайней мере в пять раз меньше, чем я мог поначалу ожидать.

Другая достопримечательность Сиднея – модернистское здание Оперного театра. Оно напоминает колонию разросшихся ракушек. Сооружение это, безусловно, незаурядное, хотя его архитектурный замысел вызывает много споров.

Несколько викторианских зданий, дворец генерал-губернатора, похожий на герцогский поместный дом, напоминают о временах, когда Австралия была гораздо теснее связана со «старой страной», как тут называют Англию. В центре города заботливо сохранено несколько улочек старого Сиднея с матросскими кабаками и другими приметами прошлого века. Жителям молодой страны, каковой является Австралия, хочется считать эти чугунные фонари и отреставрированные вывески историческими памятниками.

Небоскребы Сити вплотную подходят к морскому вокзалу. На этом живописном месте, откуда хорошо любоваться мостом Харборбридж и Оперным театром, и был когда-то заложен Сидней. От морского вокзала отправляются катера, на которых туристы совершают экскурсии по Сиднейскому заливу. Одна из них называется «Круиз капитана Кука». После длительного плавания Кук подошел к восточному побережью Австралии и, двигаясь на север, дал имена многим географическим ориентирам. В их числе был и Ботани-бэй, то есть Ботнический залив, поразивший Кука разнообразием и красотой растительности на своих берегах. Вернувшись в Англию, Кук доложил об открытых им землях. Было решено начать их колонизацию.

В 1788 году британская эскадра под командованием капитана Филиппа вновь подошла к Ботани-бэй. Капитану больше приглянулось другое место по соседству, которое он назвал лучшей в мире гаванью, где тысячи кораблей одновременно могут поднять свои паруса. Там и было основано каторжное поселение, впоследствии названное Сидней.

Двухсотлетие колонизации Австралии волей-неволей заставило общественность страны задуматься о судьбе ее коренного населения. Сенсационный резонанс обрели на этом фоне итоги исследований, проведенных учеными Сиднейского университета. Эти научные данные свидетельствуют, что двести лет назад в Австралии проживало примерно 750 тысяч аборигенов, а отнюдь не 300 тысяч, как принято было считать до сих пор. По словам исследователя Петера Уайта, эта цифра умышленно занижалась властями, чтобы преуменьшить ответственность белых поселенцев за то, что с их появлением число коренных жителей страны сократилось в пять раз. Сейчас в Австралии насчитывается 160 тысяч аборигенов. Они составляют один процент населения. Австралия осталась одной из самых «белых» среди развитых стран. Недаром ее называют тихоокеанской Южной Африкой. Даже в Лондоне, не говоря уже о Вашингтоне, на улицах видишь гораздо больше цветных лиц.

В конце Второй мировой войны основную массу населения Австралии составляли выходцы из Англии. Сейчас каждый пятый житель – послевоенный иммигрант. Из этих трех с лишним миллионов австралийцев, родившихся за границей, четверть прибыла из Англии, треть – из Южной Европы и десятая часть – из Азии. В свое время федеральный закон ограничивал приток «цветных» иммигрантов с помощью экзамена. Человек, желающий поселиться в Австралии, должен был написать диктант на английском языке. Выходцы из Азии составляют лишь два процента 18-миллионного населения Австралии.

Страна-континент считает себя полностью независимой от Великобритании. Однако Австралия по-прежнему является членом Содружества. Английская королева одновременно является и королевой Австралии. В углу австралийского государственного флага, темно-синего полотнища с белым созвездием Южного креста, по-прежнему красуется английский «Юнион Джек». В связи с двухсотлетием Австралии пошли разговоры о том, что пора, мол, по примеру канадцев заменить государственный флаг. Изобразить на нем, скажем, кенгуру на фоне национальных цветов Австралии – золотистого, белого и зеленого, под которыми спортсмены страны выступают на международных состязаниях.

Участникам экскурсий на катере по Сиднейскому заливу непременно показывают Форт-Дэнисон. Это каменная крепость с башенкой, возведенная на небольшом острове. Если спросить австралийца, когда и зачем было построено это сооружение, он не задумываясь ответит:

– Для защиты от вторжения русских во время Крымской войны.

Можно смело сказать, что Форт-Дэнисон являет собой пример монументальной дезинформации. За всю свою историю Австралия испытала угрозу военной интервенции лишь со стороны Японии в годы Второй мировой войны. Форт-Дэнисон же, как свидетельствует его создатель в одном из своих писем, был задуман и построен, чтобы защищать Сидней от «наших друзей французов и наших кузенов американцев». А для этого в свое время, безусловно, были основания.

Не исключено, что нынешнее стремление прикрыться американским военным щитом продиктовано подспудным страхом перед близкими азиатскими соседями – гораздо более бедными и гораздо более многочисленными, чем недонаселенная и сравнительно благополучная Австралия. Ведь население одной лишь Индонезии скоро достигнет 200 миллионов человек. Вспоминаются слова одного видного сиднейского журналиста:

– В прошлом веке принято было говорить, что Австралия географически тяготеет к Азии, а психологически – к Европе. Нынче же следует сказать иначе: Австралия политически тяготеет к Америке, а психологически страшится Азии.

Было бы, однако, упрощением говорить лишь о проамериканской ориентации австралийских правящих кругов. Причины, по которым влияние Соединенных Штатов в этой стране давно уже вытесняет влияние Англии, несравненно глубже. Уже говорилось, что Австралия стала британской колонией как каторжное поселение. Туда принудительно отправляли возмутителей спокойствия, вроде бунтарей-ирландцев. Незыблемость английских традиций кое-кто в Лондоне склонен объяснять именно такой «социальной канализацией», то есть возможностью удалять с Британских островов тех, кто не желал следовать предписанному порядку вещей.

Для австралийских поселенцев путь к самоутверждению лежал через отрицание устоев английского образа жизни. А 200 лет назад наглядным примером подобного общества были Соединенные Штаты, с их конституцией и другими новаторскими для своего времени атрибутами политической жизни. Именно их позаимствовали австралийцы. К тому же сама природа Австралии, ее бескрайние, безжизненные просторы, лежащие вдали от побережий, во многом напоминают американский Дальний Запад. Не удивительно, что дух первопроходцев, открывающих новые рубежи, импонирует австралийцам.

Мельбурн, Аделаида,  Канберра

Перелет из Сиднея в Мельбурн занимает меньше часа. Некоторое время летим над лесистыми горами. Эвкалиптовый лес сверху выглядит похожим на шкуру кенгуру своим серовато-бурым оттенком. Потом в разрывах облаков появляются зеленые пастбища. На них разбросаны белые точки – овцы. И вот уже – мокрая от дождя посадочная полоса.

Впервые после приезда в Австралию вижу облачное небо. В Мельбурне прохладнее, чем в Сиднее. И оттого, что солнце скрыто за тучами, город имеет иной колорит. Сидней расположен на восточном побережье Австралии. Мельбурн – на южном. Первый является столицей штата Новый Южный Уэльс, второй – штата Виктория. Оба эти штата заселялись и осваивались раньше других. Именно здесь сложилась австралийская национальная буржуазия, стремящаяся защитить местную обрабатывающую промышленность от иностранной конкуренции. Однако общая заинтересованность в том, чтобы не слишком широко распахивать двери перед иностранным капиталом, не исключает давнего соперничества между Сиднеем и Мельбурном. Оба эти города претендовали на положение национальной столицы. Причем Мельбурн был ею.

В первом же путеводителе по Мельбурну читаю, что из всех городов Австралии он обладает самыми интересными историческими памятниками. Парламент штата Виктория с его фасадом в стиле неоклассицизма и впрямь выглядит более величественно, чем федеральный парламент в Канберре.

Да и вообще Мельбурн действительно красивый город с впечатляющими архитектурными ансамблями. В его облике нет того сочетания «гор и вод», которое придает неповторимую живописность Сиднею. Зато Мельбурну присуща четкая геометрическая планировка. На его улицах, которые пересекаются только под прямыми углами, удачно соседствуют викторианские здания и неоготические соборы прошлого века с современными небоскребами. И наконец, характерная черта мельбурнских улиц – это трамваи. Мне кажется, что они по-своему украшают город, придают ему какую-то человечность. Когда слышишь звонки этих зеленых вагончиков, видишь людей, толпящихся на остановках, чувствуешь себя как-то более уютно, чем на магистралях, монополизированных автомашинами, где пешеходу подчас некуда ступить.

Хотя Мельбурн в отличие от Лондона имеет геометрическую планировку, он позаимствовал у города на Темзе такую характерную черту, как английские парки. Мельбурнский Ботанический сад – это, в сущности, подобие Гайд-парка. Пологие склоны холмов, спускающиеся к пруду, превращены в цветники и подстриженные лужайки. Цветет сирень, цветут рододендроны, азалии. На пруду плавают черные лебеди в компании морских чаек. Неподалеку от парламента раскинулся так называемый Сад казначейства, который затем смыкается с Фицрой-парком. Это тоже типичный английский ландшафтный парк с ухоженными газонами и клумбами. Цветут каштаны. Рядом с зазеленевшими лугами раскинули свои широкие кроны тропические фикусы. Березы и плакучие ивы над прудами соседствуют с кокосовыми пальмами. В Фицрой-парке находится домик капитана Кука. Это трогательный английский коттедж с маленькими окошечками и вьющимся по каменной стене кустом розы. Каждое утро на шесте у домика поднимают английский флаг.

Аделаида – такой же современный город, как и Мельбурн. Может быть, там поменьше небоскребов, зато сохранилось больше церквей и других старинных зданий, начиная от университета в центре города и кончая парламентом – таким же величественным, как в штате Виктория. Аделаида – столица штата Южная Австралия, той части пятого континента, которая не была каторжным поселением. Приморская равнина, на которой лежит Аделаида, и Южная Австралия в целом – житница страны. Этот штат отличается мягким, благодатным климатом. Тут выращивают практически все сельскохозяйственные культуры, известные человеку.

Аделаида выглядит просторным, зеленым городом. Ее центр опоясан тенистым парковым поясом шириной полмили. Параллельно улице, на которой стоит парламент, тянется Молл – закрытый для всех видов транспорта бульвар, обрамленный магазинами и кинотеатрами. Аделаида стремится обрести роль ведущего культурного центра страны. Каждые два года здесь регулярно проводятся международные фестивали. Их участниками были балет Кировского театра из Санкт-Петербурга, Шекспировский театр из Англии, театр Кабуки из Японии. Ультрасовременное здание Фестивального центра стало еще одной достопримечательностью города.

Канберра, ставшая столицей Австралии из-за давнего непримиримого соперничества между Сиднеем и Мельбурном, – город весьма своеобразный. Его архитектурная безликость, пожалуй, и является его лицом. Канберра не столько город, сколько огромный лесопарк, расчерченный сетью прекрасных дорог и развязок. Это столица, которая даже в своей центральной, вернее сказать, официальной части больше похожа на университетский поселок или на постоянно действующую выставку, развернутую посреди рощ и лугов.

Если судить по столице, Австралия очень просторная страна. Ездишь по широким авеню среди зеленых массивов и думаешь, что это еще не сам город, а его предместье. Но это не так. Вот тут, оказывается, министерство обороны, там – американское посольство, а за ним еще какие-то правительственные здания. Наши дипломаты, как и их иностранные коллеги, живут в Канберре в коттеджах, которые представляют собой самые настоящие загородные дачи. В каждом дворе цветут сирень, мимоза, на грядках зреет клубника, зеленеют овощи.

Планировал Канберру американский архитектор Уолтер Гриффин. К осуществлению его проекта, получившего приз на международном конкурсе, приступили в 1913 году. Однако год спустя работы пришлось прервать, ибо началась Первая мировая война. Гриффин умер, так и не увидев своего детища. Лишь в 1927 году федеральный парламент Австралии переместился из Мельбурна в Канберру. Белое здание, возведенное по проекту Гриффина, до недавних пор служило временным помещением для высшего законодательного органа Австралии. На его фасаде по обеим сторонам парадной лестницы красуются два герба: британский со львом и единорогом и австралийский с кенгуру и страусом. Парламент по американскому образцу состоит из палаты представителей и сената (где каждый штат представлен десятью депутатами). Однако по аналогии с палатой лордов и палатой общин британского парламента сенаторы восседают на красных диванах, а их коллеги в палате представителей – на зеленых.

С телевизионной башни, возведенной на вершине холма, можно окинуть взором панораму Канберры. Просматриваются ось планировки столицы и радиально расходящиеся авеню, которые носят имена крупных городов страны. Хорошо видно и кольцо гор, опоясывающих Канберру. На их склонах посажены сосновые леса. Кроме калифорнийской сосны, здесь хорошо приживаются и европейские деревья. На берегу искусственного озера растут клены, плакучие ивы. В Канберре поражает сочетание чистого, сухого, свежего воздуха с яркостью солнечного света. Здесь практически нет нужды вытирать пыль, а на рубашке к вечеру не остается следов заношенности.

Неподалеку от Канберры есть заповедник, куда туристы ездят кормить кенгуру и страусов. Сначала дорога огибает зеленые холмы, на склонах которых пасутся овцы. Потом их сменяют сосновые леса на взгорьях, порожистые реки. Первым представителем животного мира, которого мы увидели, был страус эму. Он нахально подошел к нашей машине и стал стучать клювом в стекло, требуя подачки. Затем показались два кенгуру, мчавшихся огромными прыжками, но не от людей, а, наоборот, к людям. Взрослую самку кенгуру по размеру можно сравнить с телкой. Масть у нее рыжеватая или темно-серая. Очень забавно, когда из сумки выглядывает детеныш. Иногда же он прячется внутрь, высовывая одну лишь заднюю ножку. Еще больше, чем страусов и кенгуру, было в заповеднике семей, выехавших на природу. Ничто так не радует австралийца, как выходной день, проведенный у моря или на берегу лесного озера. Я смог еще раз убедиться в этом накануне отлета из Австралии, побывав в Национальном парке к северу от Сиднея. Ехали мы мимо залива Ботани, где почти сразу же за городом открывается безбрежный зеленый простор.

Странное ощущение испытываешь, когда едешь по австралийскому лесу. Он состоит преимущественно из эвкалиптов – деревьев, которые практически не дают тени. Обогнули несколько озер, у которых еще с рассвета расположились рыбаки с удочками. Машина поднималась все выше. Начался настоящий австралийский буш – сухая, выжженная солнцем лесостепь. Вдруг на фоне этого рыжего плато глазам открылась густая синева океана. Залив глубоко вдавался в берег, окаймляя его золотой полосой пляжа. Мы заняли столик для пикника возле обрыва. Австралия вставала из океана крутой стеной. Глазам открывался кусок морского дна, поднятый геологическим сдвигом. Он был наколот, словно сахар, гигантскими прямоугольными кусками. Возле этих бурых утесов вскипало бутылочное море. К заливу подъезжали все новые машины, стоянка для которых, впрочем, была заботливо огорожена густым кустарником, чтобы она не бросалась в глаза.

Австралийцы не только любят природу, но и бережно относятся к ней. Для этого созданы соответствующие условия. В самых живописных местах видишь не только столики, но и жаровни с заготовленными дровами. И непременно – мусорные урны. Видишь там и таблички: «Бросать мусор, портить деревья – уголовное преступление. Штраф до 300 долларов». Безлюдных мест в Австралии сколько угодно. Страна, что и говорить, просторная. Но в то же время ухоженная и чистая.