Текст книги "Дневники военных лет (1943, 1945 годы)"

Автор книги: Всеволод Вишневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Редактирую материалы сборника, тороплю товарищей.

Работал в международном кабинете Дома партактива до 6 вечера.

Что наиболее существенного в обстановке?

Продолжающееся наступление Красной Армии. Английская и американская пресса считает, что "у русских много шансов ликвидировать весь немецкий фронт в России".

...Со страниц английской и американской прессы не сходит вопрос об отношениях с СССР. Дискуссия очень острая, возбужденная. "Нью-Йорк Геральд Трибюн" указывает, что антисоветские тенденции в практике США ясны: задерживается пролонгация договора о военных поставках; вмешательство в англо-советский договор о Прибалтике; поддерживаются дипломатические отношения с Виши, с Хорти, с Франко, с Финляндией, хотя правительства этих трех стран посылают войска против СССР... "С Россией же необходимо урегулировать отношения – иначе политика противодействия усилению России к добру не приведет". "Нью-Йорк Таймс" отвергает эти нападки и критику, называет выступления, подобные приведенным выше, истеричными и неубедительными...

(Англия и США хотят играть первую скрипку, оттягивают Второй фронт, определяют характер новых европейских правительств. Это ведет к попыткам изоляции России. Отчуждение между американцами – англичанами и русскими может привести к невиданной трагедии для всего мира.)

Эллиот (видный английский обозреватель): "...Англоамериканская воздушная и морская мощь сможет быстро справиться с угрозой миру в любой части света, за исключением внутренних районов великих континентов. Таким местом может быть Россия (!). Отсюда следует, что необходимо соглашение с Россией... Русские заинтересованы не в завоеваниях, а в безопасности... Для обеспечения мира мы нуждаемся в русских, а они нуждаются в нас".

Любопытнейшие разговоры... О Германии Гитлера уже не говорят"

28 сентября 1943 года

В 6. 30 дня за мной зашли С. К. и Пергамент; отправились в Театр КБФ смотреть прогон первого акта.

Есть волнующие куски... В целом решение реалистически простое, но пока без "откровений". Момент первого просмотра – острый, волнующий. Внутреннее борение созданных тобою образов и представлений с новыми, воплощенными театром, порой грубоватыми образами. Подожду прогона второго и третьего актов, – многое станет яснее.

Наступление Красной Армии идет в отличном темпе.

29 сентября 1943 года

С утра за матерьялами альбома... Тороплю Тарасенкова и Азарова...

В 6.30 поехал в Дом флота проводить литературный комсомольский вечер. Сделал краткое (на 25 минут) вступительное слово о связи комсомола с флотом. Зал внимательный... Выступили Крон, Тарасенков, Чуковский, Азаров. К концу – в городе выключили свет – читали во тьме. Кто-то заботливо подсвечивал из первого ряда походным фонариком...

Из признаний. – "После войны будем мы – армейские девушки грустить... Знаем – все вернутся к законным женам; все установится по-прежнему. А сейчас – нас просят? "Ну, приголубь, скажи ласковое слово... Ведь, может, завтра убьют меня". Смотришь на бойца, жаль его... Часто сама влюбишься, сердце отдашь".

Вечером по радио передали о взятии Кременчуга и Рудни.

30 сентября 1943 года

Золотистый осенний день. Сильный ветер, вода в Неве поднялась высоко.

Еще из иностранной информации.

Конгресс США принял большинством (360 голосов против 29) резолюцию о создании соответствующей международной организации, располагающей достаточной властью для установления и сохранения справедливого и длительного мира среди всех наций.

...Немецкая информация скупа: "Непрерывные тяжелые бои и новые крупные атаки русских". – "Планомерный (!) отход германской армии..."

Английское радио:

"Никто уже не верит германской версии о плановом отходе. Быстрота и натиск русского наступления объясняются тем, что на их стороне больше сил, больше умения и высокий моральный дух... Русские окружают крупные фашистские соединения, на станциях остаются сотни, а иногда и тысячи немецких вагонов, груженных боеприпасами и военными материалами".

В последних выступлениях Черчилля – при всей их гладкости – крен в сторону США и реакционных элементов. Он оправдывает англо-американскую политику в отношении России (затяжку Второго фронта и пр.). Мало того: Черчилль выдвинул план сохранения англо-американского военного союза и практику назначения начальников объединенных штабов и после войны. (Против кого?)

Речь Черчилля вызывает критику левой демократии: "Что же, миром надо править под присмотром англо-американских политических властей?"

Реакционные американские круги, как это видно из статей "New York Times", опасаются "...русских притязаний на стратегические границы, которые США не смогут признать".

Мы не устанавливаем американские границы, – пусть и янки не вмешиваются со своими "обсуждениями" границ СССР... Чужого нам не нужно.

...На фоне этих планов и высказываний – резкое выступление английских и американских рабочих газет, критикующих действия своих правительств: "Обязательства в отношении СССР не выполнены..." и т. и.

В американской армии идет чистка: коммунисты и левые переведены из строевых частей в тыловые (подобие концлагерей). В реакционной прессе восторги от Сталинграда сменились оргией выпадов и оскорблений по адресу СССР. Смертельно боятся дальнейших побед Красной Армии! Все усилия реакции – на срыв Второго фронта, на косвенную поддержку Гитлера (он для них, в общем, – "свой парень")... Явное стремление – предотвратить рост политического и военного могущества СССР. Требования пересмотра договоров "на новой основе" (!)... Есть во всем этом американском ажиотаже стремление "запросить цену", есть во всем этом и прямая связь с начавшейся там внутриполитической предвыборной кампанией.

Но шантажировать СССР ни янки, ни англичане не смогут. Мы свое дело сделаем!..

Октябрь

1 октября 1943 года

Взят важный узел железных дорог и шоссе – Кричев (на Могилевском направлении). Авиация наша бомбит Витебск – Оршу – Могилев. С выходом Красной Армии к этим пунктам у немцев рухнет – частями, а потом и вся двухпутная рокада, идущая вдоль всего фронта: Жмеринка – Казатин – Житомир – Коростень – Овруч – Калинковичи – Жлобин – Могилев – Орша – Витебск Невель – Новосокольники – Дно – Красногвардейск. Они должны будут относить рокаду к западу на Львов – Ровно – Сарны – Лунинец – Барановичи – Минск Вильно – Двинск – Псков. Подсечение этих участков может привести к ликвидации всей северной группировки противника под Ленинградом...

Вечером – партийное бюро. Заслушали доклад о работе комсомольского отдела Пубалта. На флоте более 50 процентов всей молодежи – комсомольцы. Общий недостаток: хромает военная и политическая подготовка... За время войны в комсомол принято 16 500 человек; в партию передано 1700 лучших комсомольцев. Новое в политработе – работа среди восьми тысяч девушек, пришедших на флот... По-моему, сейчас главные звенья работы: 1) парторги помощь им, передача опыта; 2) передача опыта политвоспитательной работы офицерству...

Послал письмо А. Фадееву – о ленинградских литературных делах.

2 октября 1943 года

Из немецких писем и документов.

"...Выспаться бы, вытянуть ноги. Может быть, через два-три года это и удастся (!!). Врачи на все плюют, Каждый должен сражаться, пока не свалится".

(Есть в этом нервная надрывность, – насколько наши бойцы проще, крепче, здоровее.)

"Эти снобы по ту сторону Ла-Манша виновны во всем, и поэтому нужно рассчитаться с ними так, чтобы у них навсегда пропала охота быть возмутителями спокойствия".

"Под Харьковом было трудно. Гитлер выступил в Харькове сам. "Если мы сдадим Харьков – мы проиграем войну и потеряем Германию..." – говорил он. Я сам лично присутствовал и слышал речь фюрера". (Пленный Бибер, 6-я танковая дивизия.)

Написал радиоречь к немецким матросам на Балтийском море; написал листовку к финским морякам: "Следуйте примеру итальянцев" (итальянский флот перешел к союзникам, теперь охраняет караваны с продовольствием и топливом для Италии и т. д.).

Мысли. – Снова внутренняя взбудораженность. Опять широкой чередой прошлое, войны, поездки, встречи, смены ощущений, эволюция моя и всего вокруг, будущее. Все безостановочно движется вперед, огромными валами... Часто мысли о скрытом еще от нас, но несомненно органичном единстве всего человечества; о необходимости всегда чувствовать, понимать, знать это; о том, что война принесет некий единые мировые сдвиги – в психологии и в устремлениях людей, – что отнюдь не снимает противоречивых тенденций.

Мысли о новой пьесе, – какие-то духовные, иногда смутные рывки, необходимость итогов. Этих необходимейших итогов, так и не дающихся еще нам в руки.

Написал сестре покойного Иоганна Зельцера{195}. Спустя два года после его смерти вышел фильм по его (и А. Штейна) сценарию{196}. Поздравил ее с хорошими отзывами.

Война разбудила новые производственные, научные и технические силы. За год-два решены задачи, на которые, может быть, ушло бы десять, двадцать, а то и пятьдесят лет. Процесс этот идет с особой силой у нас и в США. Динамическое развитие военной промышленности США заставляет и нас всемерно усиливать свою технику и пр. Отдыха после войны не будет.

Что мы для Англии и США в данной фазе? Мы были крепостью, барьером первые остановили первоначальное победоносное движение Гитлера, имевшего огромные преимущества... Мы заставили Гитлера в трех кампаниях израсходовать огромные силы. Мы дали время Англии и США прийти в себя, вооружиться, подучить армии, создать воздушную и морскую мощь. Теперь эти холодные деляги смотрят, как удобнее воспользоваться ситуацией.

Каков может быть новый ход СССР в этой, все более обнаженной ситуации? Прежде всего – выбросить немцев с советской территории!..

Прочел в последние дни "Хмурое утро". Это торопливее "Сестер", установочно. Есть и прекрасные картины, но есть и скороговорка. В целом это от эпохи – нервно, по-российски широко, но классической силы и мудрости нет. Это еще не все о Революции.

Октябрьские непогоды, сырость... Идет завоз картошки, овощей. Складских помещений не хватает, так как лучшие подвалы заняты бомбоубежищами.

С октября паек во флоте увеличен. Это заметно и по моему пайку; на декаду не три банки консервов, а пять; дают сухой компот; хлеб до 800 граммов, часть белым.

Дочитываю "Дневник писателя" Достоевского...

4 октября 1943 года

Пришел парторг ЦК с завода имени Макса Гельца: – Привет, товарищ Вишневский! Хочу поделиться: вышли на третье место во всесоюзном соревновании. Жмем на второе. Шутка ли, сколько тысяч пулеметов для Ленинграда сдали!.. Есть новости: пас переводят на мирное производство, готовим завод к переходу в ближайшем будущем на станкостроение. И другие заводы тоже получают заказы для мирного времени. К концу война-то?

Ну, а пока топливо завезли – и дров, и печорского угля, и торфа. Овощей заготовили, оборудовали под них сухой подвал на две тысячи тонн. Крышу новую над заводом сами поставили, цеха улучшаем. Прибыли к нам сто ремесленников. Вы заходите на завод. Давно у нас не были.

– С удовольствием!

Бодрый и примечательный разговор: видимо, мирные перспективы вполне реальны. Сроки увидим.

Сильная канонада. Бьет наша артиллерия... Правлю биографии моих таллинских друзей – Кузнецова, Байсултанова, Кулашова. Погибли они все...

Усталость – до костей...

Если в 1942 году весной и летом мы, ленинградские писатели, люди искусства, потянулись друг к другу – ощутили, что мы живы, возрадовались то теперь опять стало угрюмее. Ждем не дождемся часа победы Ленинграда. У каждого накопилось что-то очень свое. Идти, беседовать, расспрашивать – не хочется: все себя "зажали", и все понимают это. Каждый делает свое дело, и больше пока ничего не надо. Анализы, итоги – после, после!

Вернулся в Москву Театр Революции – Бабанова, Штраух, Глизер. Слушаю это радиосообщение, невольно тепло улыбаюсь. Привет, друзья! Я подумал, что, очевидно, скоро зажгутся и плафоны Камерного театра, зашумит толпа у подъезда; вывесят традиционную афишу Камерного театра – белым по черному "У стен Ленинграда".

Читаю – в который раз! – речь Достоевского о Пушкине.

5 октября 1943 года

Французские войска очистили Корсику от немцев; взята Бастия. Англо-американские войска идут по Кампанской равнине к Риму...

(От 3 до 4 часов дня – опять канонада.)

Прочел 4 и 5 номера "Былого", 1917 год. Захватывающая череда документов, показаний, трагических описаний. Революционная и царская Россия в жесточайшей долгой вековой схватке, – которая вырешена нами. Слышу, из равелинов и казематов, голоса погибающих, но не сдающихся. Вижу их письма "кровью и ногтем" (!)... Потрясают упорство идущих на эшафот курсисток; завещания приговоренных к смерти политических, патетика... Мертвящие протоколы департаментов, холодно перечисляющие и людей и вещи, взятые при обысках. Экспроприаторы, слухи о которых помню так живо. Вот оно – дело о взрыве на Аптекарском острове; о восстаниях в Кронштадте и Севастополе, "отставной лейтенант Шмидт". Всеподданнейшие донесения караталей; дела охранки, характеристики русских проходимцев: Распутина, Мануйлова, психопата князя Долгорукова и прочее и прочее... Тут же рассказ Кирпичникова – волынца, – который сыграл свою роль в февральские дни. Этот рассказ точен, характерен. Это то, что я сам видел, то, что я пережил, и то, что я тогда же записал (сохранилось ли?). А все последующие двадцать пять – уже двадцать шесть – лет? И мы защитили все это! Ленинград – наш, и немцы никогда не получат его.

Все это день за днем наслаивается в душе, будоражит все мое существо, криком кричит внутри: все понять, раствориться в родине и писать, писать, писать. Искать беспрестанно, творить. Я чувствую, что силы есть; внутри на разные голоса уже говорят герои будущих пьес, книг... Душа хочет воскрешения поэзии – везде, во всем, во всех.

Мне прислали 7 – 8 номер "Знамени" и письмо Е. Михайловой{197} о моей пьесе...

В номере "Британский союзник" от 26 сентября помещен полный текст речи Черчилля в парламенте (21 сентября)... Весьма существенны разделы речи о том, что нацистская тирания и прусский милитаризм (то есть армия, промышленность, система воспитания и пр.) должны быть вырваны с корнем, полностью уничтожены. "Пока мы не достигнем этого, нет таких жертв, перед которыми мы остановились бы, нет пределов применения наших сил" (?!).

...Но Черчилль тут же говорит о необходимости "планомерной подготовки" вторжения в Европу (сколько же лет они будут готовиться?), перечисляет все сложности и т. д. Он отвергает соблазн – "во имя политического единогласия или снискания кликов восторга, откуда бы они ни исходили", – открыть немедленно Второй фронт.

6 октября 1943 года

Думаю относительно англо-американских планов. Пора опять заново перечитать материалы Маркса, Энгельса, Ленина об Англии. Пора глубже присмотреться к новому англоамериканскому империализму, который, конечно, затмевает германский и мощью и несравненно более гибкими ("благочестивыми") методами. Цель англосаксов, думается мне: мягко, постепенно окружить СССР. Для этого пущены в ход и европейские, и азиатские связи, и проекты будущих федераций. На Западе, видимо, стремятся создать сев(ерную), центральную и южн(ую) "комбинации" – от Норвегии до Турции. В Азии они будут втягивать в свою орбиту прежде всего – Китай и Японию, затем – Иран, Афганистан и др. Таким образом, уже вырисовывается не угроза изоляции старого типа, а угроза окружения нового типа, с учетом всего опыта последних войн и полит(ико)-дипломатич(еской) деятельности... Главная задача союзников никоим образом не дать сблизиться СССР с послевоенной Германией (новое Рапалло), а на Дальнем Востоке помешать нам объединиться с Китаем (и, может быть, с Японией?)... Упорство, с которым англосаксы отстаивают европейские "федерации", – это целеустремленнейшая политика, направленная на создание барьера против СССР – "вала" для изоляции будущей Германии от СССР.

Представить себе перерастание этой войны в новую – между нами и союзниками – просто невозможно, чудовищно...

Написал шесть листовок. Последняя – ироническая: "В недалеком будущем OKW сообщит: по плану произведена эвакуация из-под "незначительного" русского городка Ленинграда..."

У нас уже три предмостных укрепления на правом берегу Днепра... Сейчас несомненно готовится новый удар Красной Армии. Предположение некоторых, что победа без помощи союзников невозможна, в общем опровергнута практикой. Ближайшая задача – выбросить немцев за государственную границу...

Днем, по радио – речь посла СССР в США товарища Громыко. Ответная речь Рузвельта: все вежливо, "доброжелательно"...

Гарриман назначен послом США в Москву. Черчилль принял товарища Шверника и делегацию советских профсоюзов (!).

Читаю Киплинга "Три солдата"... За полночь – сильная канонада, рев "катюш", – где-то на фронте наш удар. Утром тоже слышна стрельба.

7 октября 1943 года

Осенне-солнечно... Погромыхивает артиллерия... Мне принесли бюллетени ПУРа, Ленфронта и "Reveler" за сентябрь; ознакомился и с другими материалами...

На Украинском фронте: беспрерывные дожди, грязь. Немцы, подтянув силы, еще удерживают линию Днепра,

На один из наших островов завезли продовольствие. Старшина, выдавая матросам продукты, сказал:

– Вот вам, по генеральному плану войны – до 24 июля 1944 года. И больше ни черта не получите – потом мир будет.

Из анекдотов войны.

Бог решил разобраться в делах народов и вызвал глав воюющих сторон.

– Почему вы воюете? – спросил он Гитлера.

– Нам нужно жизненное пространство.

– А вы?

– На нас напали, – ответил Сталин.

– А вы? – обратился бог к Черчиллю.

– А кто вам сказал, сэр, что мы воюем? – удивился Черчилль.

Вечером к С. К. зашли вернувшиеся из Москвы В. Инбер, ее дочь и И. Д. Страшуп{198},

Вера Инбер:

– Поездка была хорошей, деловой... В Москве на улицах войны почти не чувствуешь, не то что у нас в Ленинграде... В Союзе писателей как-то пусто. И. Оренбург устал; мешки под глазами, много работает... Фадеев улетел в Краснодон... Салюты! – я их видела все. Это замечательно, – световой ансамбль. Я жила в гостинице "Москва" на девятом этаже, оттуда все – как на ладони.

Вечером, по радио. – Войска Калининского фронта прорвали немецкую оборону и заняли Невель. Рокадная железная дорога Ostfront'a{199} перерезана. Новый клин! Угроза охвата Витебска – Полоцка, угроза Псковскому району! (Видимо, октябрь терять не будем.)

Вечерняя сводка. – Наши войска после короткой паузы, подтянув тылы, возобновили наступление по всему фронту от Витебска до Тамани. На Волховском фронте нами взяты Кириши...

Во сне: парад Первой Конной... Беседа с товарищем Ворошиловым... Встреча со старыми моряками...

8 октября 1943 года

На Смоленщине вслед за потоком войск – возвращаются со своими стадами пастухи и доярки. Это символ возвращения жизни, труда...

На рынках продолжается падение цен (!): кило хлеба – 80 рублей, картофель отборный – 80, мелкий – 50 рублей килограмм...

Из настроений немецкой армии.

Поражение летом 1943 года произвело на немецкое офицерство более сильное впечатление, чем Сталинград. Тогда верили в реванш. Теперь, когда все рухнуло, говорят прямо, что надежд на благоприятный исход войны с Россией нет. "Люди гибнут напрасно".

Все больше скептических настроений: "Когда англоамериканская авиация бомбит Германию, немцам (в тылу) говорят, что для союзников это проходит безнаказанно, потому что вся немецкая авиация, – на Востоке. А здесь, на Восточном фронте, солдат убеждают в том, что у русских превосходство в воздухе, потому что вся наша авиация – на Западе".

Отношение к Гитлеру ухудшается. В немецкой армии появляются песни, высмеивающие его, много анекдотов и т. и. На стенах домов в Кельне появляются надписи: "Hitler, du loller Affe, wo ist deine geheime Waffe"{200} и другие. В офицерской среде рост самоубийств, пьянство...

Жена унтер-офицера Крюерке пишет мужу (10 апреля 1943 года из Берлина): "Нашу мебель мы снабдили ярлыками, чтобы в случае бомбежки опознать под обломками хоть щепки. Скоро, наверно, пронумеруем еще и свои кости".

К 9 вечера поехал в офицерский клуб на вечер отдыха офицеров Морской железнодорожной артиллерийской бригады. Выступил с сжатым обзором военно-политической обстановки. Встретил друзей: капитана 1-го ранга Черокова с Ладоги и др. Ладожскую военную флотилию уже рассматривают как резерв, начинают ее "раздергивать": нужны люди на Днепре, а завтра – на Дунае, на Западной Двине...

Наблюдал за офицерами, – некоторым из них определенно не хватает воспитания... Нам преподавали многое, но не научили простым вещам: как войти, как поздороваться, как сесть за стол, как держать вилку и нож, и т. и. и т. и.

Видимо, хорошие манеры – это дело "завтрашнего дня". Все это откладывалось до определенного времени – это время придет после победы! Мы сила, сила неимоверная – и простая и сложная!

"Нужны ли манеры, фраки, мундиры и т. д.?" – "Пожалуй, нужны... Ладно, и это освоим", – говорят офицеры с усмешкой... (Мне вспомнились рассказы о янки Марка Твена и отличный психологический этюд Киплинга "Ошибка в четвертом измерении" – о психологическом протесте янки против английских манер, норм, канонов.)

Во мне сталкиваются разные начала: давнее-давнее, с детства прививавшееся воспитание, и более позднее – от революции, от стихии. Сталкиваются и синтезируются, вот что любопытно. А было время, когда каждый из "прошлого", от интеллигенции, – чувствовал себя виновным в самом факте принадлежности к "тем", к "тому" времени.

Ночь темная, теплая... Решили пройтись.

Город огромный, весь пропитанный морским ветром, морской свежестью; кое-где огоньки... Иногда окрики патрулей, часовых. По дуге, в разных концах, вспыхивают ракеты, и тогда на светлом мерцающем фоне вырисовываются дворцы. Мы остановились, чтобы посмотреть на громаду Ростральной колонны, символ державности. Какая-то преемственность от империи Российской к державе Советской... Сквозь века – нерушимость России.

Свет ракет воспринимается, как что-то временное, дрожащее, слабое, преходящее... А город незыблем: плеск воля у набережных и затаенность, загадочность каменных громад, хранящих тайны прошлого, настоящего... и будущего. Все в ожидании будущего. Пустые дома точно ждут новых людей. Иногда из мрака вырастают молчаливые фигуры караульных (уже в тулупах). Мы шли с С. К. версту за верстой, мимо церкви, где венчались мои отец и мать, мимо домов, где я бывал когда-то. Все тихо, темно... Пьянящий запах большого города, необъяснимо связанного с каждой клеткой моего тела, души. Какая-то возбужденность, ожидание, отчаянная готовность к подвигу, жажда просторов... Давно я но испытывал такого чувства вольности, выхода из "рамок", чего-то бродяжнического, смутного.

9 октября 1943 года

Был Н. Воронов... Сказал, что напишет обо мне очерк для заграничной прессы и для "Огонька". Попросил данные моей биографии.

Днем прошелся к Новой деревне. Золотистая осень... Мчатся грузовики, смотришь, и уже нет прежнего ощущения сдавленности, блокадных тисков. Еще немного, и мы вырвемся на дороги к западу, к югу, к северу.

Вечером. – Радиопередача с переправы на Днепре, В 9. 30. – Закончена ликвидация всего немецкого плацдарма на Тамани!.. Салют! – 20 залпов из 224 орудий...

Прочел книгу "Героический Ленинград". Это только предварительная публицистическая суховатая проба. Разве этими статьями смогли мы передать пережитое, содеянное в Ленинграде?

10 октября 1943 года. В "Ленинградской правде" напечатан мой очерк о Петре I.

В районе Киева противник ввел в дело воздушную эскадру – до двух тысяч самолето-вылетов в день. Но и это им не помогает. Правобережный плацдарм Красной Армии расширяется, – снаряды противника уже не достигают Днепра!

Из иностранной информации.

Линию Днепра немцы именуют "Линией родины". Приказ не отступать. Позади частей поставлены заградительные отряды "СС". В Германии снова совещание OKW.

Налеты немецкой авиации на Лондон. Сброшено якобы тридцать тонн бомб.

В 8 вечера выступил по радио с речью "Комсомол и флот" (использовав свою статью)...

11 октября 1943 года

Весь день работал. В час дня отослал шесть биографий Героев Советского Союза, – хотел до отъезда в Кронштадт все закончить, но просят отредактировать, отшлифовать и другие... Работа была трудная, так как все "в два счета", а материалов – минимум. Надо написать в Военный совет КБФ о том, что у нас не знают даже балтийцев – Героев Советского Союза. Никто толком этим не занимается; нет автобиографий, а получить точные данные об убитых просто невозможно. Хорошо, что я многих из них лично знал.

Редакция "КБФ" послала своих корреспондентов на фронт. Ждут наступления.

12 октября 1943 года

Артиллерийская стрельба. В четвертом часу дня засвистели немецкие снаряды: грохот, удары, опять звенят стекла...

Отнес в Пубалт все восемнадцать биографий (все же успел за ночь отредактировать) и мое предисловие к альбому.

Написал статью для газеты Н-ской морской железнодорожной артиллерийской бригады о пяти снайперах майора Гранина, убивших около тысячи гитлеровцев...

Еще раз смотрел макет С. К. Пролог и первый акт безусловно хороши и сильны. Это старина, город, Нева... Второй и третий акты надо еще раз посмотреть в правильном освещении. Мне бы хотелось – еще лапидарней.

Холодный лунный вечер... Думается опять и опять о литературе. Почему-то в голову приходят стихи Байрона, – его тоска, ирония... Может быть, после войны мы вопросим себя и всех – о нашей жизни... Что есть трагедия для нас? Что – радость?

Думаешь, думаешь... Шевелятся мучительные, крупные темы. И пусть душа разрывается, – надо пробовать, искать. Не надо наступать на горло собственной песне, – хотя бы после этой войны...

Читал Киплинга "Маугли" и пр. Британски слащаво. Мораль английского типа перенесена на зверей?! Старик Дарвин укоризненно, покачал бы головой. До чего же доходит человек в своем беспокойном, иногда чванном стремлении оседлать природу. А "равнодушной природе" – наплевать... Хотя она может когда-нибудь и отомстить слишком бесцеремонному человечеству!

Как противоядие читаешь Марка Аврелия, но и здесь не оставляет мысль: он высказывает всякие умные и горькие мысли о тщете бытия, но ведь автор римский император, который не отказывал себе в триумфах и пр!.. С точки зрения поиска правды – простые русские сподвижники, конечно, интереснее.

Хороший, здоровый сон. У меня обычно при наличии забот, заданий, незавершенных дел – и сон неспокойный. А вот стоило сдать работу, и выспался.

13 октября 1943 года

Сегодня вечером еду в Кронштадт.

Утром – на просмотре первого и второго актов "У стен Ленинграда"... Второй акт захватил сразу... Это широко, грубо, остро. С огромным напряжением всматривался, слушал, думал. Это моя душа звучит, ищет, мучится... Есть особая сила и прелесть в факте рождения спектакля. Уже завтра все будет по-другому, не будет новизны... Да, преемственность от Гражданской войны, от "Оптимистической" ясна – это сознательно и подсознательно. Хороша матросская масса – смелая, резкая... А матросский порыв, их клятва! Я хочу просто говорить об этом, как матрос, как зритель...

(И все же, конечно, пьеса романтическая. Жизнь жестче, грязнее, грубее, чем я ее вижу, и во сто раз грубее, чем я пишу.) Был командир Н-ской стрелковой дивизии генерал-майор Синкевич. Опять дрались у Синявино; опять взяли и отдали высоту; опять с той и другой стороны артиллерийский огонь... Иллюзий строить нечего – еще возни с ними хватит!

По радио. – Итальянский король объявил войну Германии; СССР, Англия и США признали Италию "совместно воюющей страной".

Ночь на 14 октября. – В 9 вечера выехал с товарищами из Пубалта на Лисий нос...

Идем на катере в Кронштадт. В темноте кормового кубрика несколько человек рассказывают боевые эпизоды. Я дремлю, катер покачивает.

2 часа ночи. – Кронштадт... Ленинградская пристань. Патрули...

Приехали в Дом флота. Дежурная выдала ключи от номеров:

– Здравствуйте, узнаю – вы были у нас и в финскую войну и в 1941 году...

Вспомнились осенние дни 1941-го...

14 октября 1943 года

Пока тихо.

Уборщица рассказывает мне о жизни Кронштадта, о своем житье-бытье:

– Нас предупредили о вашем приезде – мы вас ждали, протопили. Тепло ли вам? Живем понемногу, уже по пятьсот грамм хлеба получаем! Стираю белье, зарабатываю. Дочка у меня растет... Прибежит: "Мама, нет ли покушать?" Вот и приходится подрабатывать.

Показывает разъеденные щелоком руки с распухшими суставами. Вспоминает голодную зиму...

В 8 утра был в ОВРе{201}. Беседа с командирами... Сейчас ОВР – главное воюющее соединение... Тралят у Тютерса (одновременно выходят по сорок тральщиков). Противник от активных операций уклоняется. У всех очень бодрое настроение...

Вечернее радио. – Штурмом взято Запорожье, идут бои в Мелитополе. В двух местах наши войска перерезали железную дорогу на Мелитополь... Гитлеровцы отброшены более чем на тысячу километров от волжских и кавказских рубежей.

Ночной лунный Кронштадт, темнеет громада Морского собора... Старые места – давние дела...

15 октября 1943 года. В Кронштадте пока тихо. Тише, чем в Ленинграде...

Выступил в Доме флота. Переполненный моряками зал. Говорил с подъемом... Ряд откликов, приглашений.

16 октября 1943 года

Солнечно... С утра сильнейший обстрел Кронштадта. Наш ответ – по южному берегу.

Днем – в штабе бригады морской пехоты. Она получает знамя, просят это событие отметить, дать статью о морских традициях... Взял историю бригады, – надо изучить.

Вечером – на форт "Риф". Ночной Кронштадт, ехали лесом, мимо старого кладбища. Здесь похоронен И. Зельцер.

На форту познакомился с артиллеристами – полковником Терещенко, командирами дивизионов и др. Народ хороший, боевой. Узнал, что В. Суворов направлен на Сескар замполитом коменданта острова.

Под грохот канонады отметили 32-ю годовщину "Рифа". (Батареи фортов бьют по Петергофу.) Оживленно беседовали на темы дня. Вспыхнул разговор о будущем Германии. Мне было интересно послушать товарищей-офицеров. Большинство за крайние меры возмездия. Товарищ Терещенко рассказывал о письмах с Украины. Тяжко слушать. Потом отвлеклись, шутили, пели старые флотские песни. Наблюдал за людьми: очень прочные – это кадр! Думают о движении на запад, готовятся. Все время начеку: чуть выстрелы – ушки на макушке.

17 октября 1943 года

В 10.30 утра – в бригаде морской пехоты. Выступил в их клубе (перед офицерами), говорил о ходе войны, остановился на некоторых задачах подготовки, о традициях. Слушали хорошо, но часто говорить на ту же тему мне уже как-то трудно...

Обедал у полковника Демидова. Маленький офицерский флигелек, чисто, книги по искусству, альбом Куинджи, книжные новинки. Собеседник внимательный, любит порасспросить. Видимо, и сам достаточно информирован. Познакомился с хозяйкой: женщина-врач, молодой хирург, боевая, бакинка. Рассказывала о последних операциях в Кронштадтском госпитале... Было приятно час-два провести в хорошей военной семье.