Текст книги "Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг."

Автор книги: Всеволод Егорьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Район Хамамацу-Араи лежит у прямолинейно протянувшегося берега океана. Подходы к нему в этом месте менее глубоководны, чем в заливе Суруга. Однако, и тут, от важного железнодорожного моста через лагуну Хамана-ко в 55-60 каб., располагались недоступные для минных постановок того времени (около 100 м и более) глубины.

Учитывая сравнительную слабость развития минного дела в то время у японцев, полную незащищенность этого участка от ветра и океанской зыби, наличие хотя и слабых, в связи с прямизной берега, приливо-отливных колебаний и, наконец, необходимость сосредоточения всего запаса мин на главном театре войны (под Порт-Артуром)– угроза встречи с минами у Хамамацу была для русских летом 1904 г. маловероятной.

Объекты же для обстрела с моря были здесь очень важными. Английский туристский путеводитель того времени говорит: «Сейчас же за г. Сидзуока, поезд пересекает реку Абекава у самого ее впадения в море». . . и далее: «Непосредственно за станцией Маизака расположена обширная лагуна (Хамана-ко Мизу-уми), которая Пересекается поездом по длинной цепи дамб и мостов, с которых открывается вид на буруны разбивающихся волн Тихого океана».[216]216
  2 Murray's. Hand-book «Japan», изд. 1903 г., стр. 236, 237.


[Закрыть]

Говоря в том же самом участке, Н. Д. Богуславский[217]217
  3 Н. Д. Богуславский.-«Япония», стр. 258.


[Закрыть] отмечает наличие железнодорожного моста через устье лагуны Хамана-ко протяжением около 480 м и упоминанием, что «всех же дамб и мостов в этом месте – до 4 верст». Разрушение этого моста не было чуждо намерениям командующего отрядом. Значение упомянутой южной части продольной железнодорожной магистрали было несомненно очень велико для Японии. Она была главной и единственной в то время сухопутной связью между крупнейшими индустриальными центрами (Токио, Нагойя, Осака), между военно-морскими базами (Йокосука, Куре), между рядом городов, в которых дислоцировались по мирному времени главные составные части японской армии. Военное значение участков дороги у Сидзуока и Хамано-ко подчеркивалось также тем, что в городе Сидзуока (по мирному времени) находилась стоянка 34-го полка 3-ей (Нагойской) дивизии, а в г. Тойохаси (близ системы мостов и дамб через Хамано-ко) – 18-го полка той же дивизии.

Н а о-в е Хоккайдо, в качестве береговых объектов, доступных в то время со стороны Тихого океана, надо отметить: 1) порт Муроран и 2) железную дорогу от Мурорана на Саппоро и Отару и в северную часть острова, доходившую тогда до Сибецу.

На протяжении около 70 км наиболее южный участок ее от самого Мурорана до станции Томакомай проходил вдоль самого берега моря, будучи прижат к нему гористым рельефом острова.

Подходы к этому участку с моря чисты от подводных опасностей, но изобата в 100 м расположена в 7-10 милях от берега.

Однако, берег здесь совершенно открыт от волны с Тихого океана. Летом юго-восточные муссоны разводят громадную зыбь.

Порт Муроран находился в начальной стадии развития.

В английской лоции 1904 г. говорится: «Предполагается, что угольная горно промышленная компания о-ва Иезо сделает Муроран главным портом для вывоза угля и протянет железную дорогу на строившийся в 1902 г. пирс в гавани., чтобы осуществить непосредственную погрузку угля из вагонов в трюмы пароходов» (стр. 727).

Порт расположен в укрытом заливчике, лежащем в юго-восточной части обширного залива Уциура (или Ибури). Весь Ибури доступен для постановки мин того времени. С юго-восточной стороны низменного перешейка, отделяющего Муроран от океана, изобата в 100-м проходит в 10 милях.

Порт имел постоянный запас угля на складах, пароходы принимали его с лихтеров. Максимальный отпуск в сутки – до 4 500 т. Склады связаны с угольными копями железной дорогой. В городе несколько более 8 000 жителей.[218]218
  1 Д. Позднеев «Материалы по истории Северной Японии», том I, стр. 272 и 336.


[Закрыть]

Ограничение задач Владивостокского отряда. Из изложенного видно, насколько важными и разнообразными являлись возможности активных действий русских крейсеров в Тихом океане.

Из всех упомянутых объектов надо было выбирать главные. В конечном счете этими объектами были избраны 1) подходы к Токийскому заливу и 2) железнодорожные виадуки и мосты у Хамамацу.

Цугарский (Сангарский) пролив. Нижеследующие сведения дают представление об условиях плавания в Цугарском проливе, через который предстояло прорваться русским крейсерам.

Проход через пролив в условиях мирного времени, при хорошей видимости, для кораблей с достаточно мощными механизмами, в навигационном отношении особых трудностей не представлял. Он достаточно глубок, а подводные опасности лежат только в непосредственной близости от выступающих мысов. На протяжении 60 миль (от входа из Японского моря и до выхода в океан) в проливе лишь две узкости. Первая – шириной в 10 миль – близ крайней западной части его, вторая – в восточной – с шириной чистого от выступающих прибрежных рифов пространства в 8 миль. В средней части северного берега – оживленный торговый порт Хакодате с батареями береговой обороны. В этом месте ширина пролива 13 миль. Предполагалось, что батареи не перекрывают артиллерийским огнем всей водной полосы, хотя достоверных сведений о них не было. С южной стороны от пролива ответвляется вход в обширный залив Мутсу (Рикуоку). В заливе торговый порт Аомори (население в то время 28000 жителей); а в северо– восточном углу залива – порт Оминато, на который, как предполагалось, базировалось несколько японских кораблей из числа легких (и вероятно устарелых).

Большие глубины Цугарского пролива обеспечивали, исходя из техники того времени, почти полную безопасность от мин противника, тем более, что в проливе наблюдается постоянное от 1,5 до 5 узл течение – из Японского моря в океан. Во время отлива наблюдается предельная из указанных скоростей, а у выступающих мысов, при условии благоприятного по направлению ветра, скорость увеличивается до 7 узлов. Взаимодействие приливо-отливных и постоянных течений ведет к образованию «сулоев» (завихрений).

В июне-июле в Хакодате по данным английской лоции того времени наблюдалось в среднем 4-5 дней в месяц с туманами. Значительно более частые летние туманы известны у океанских берегов Хоккайдо и у Курильских проливов.

Крейсерство. 17 июля крейсеры «Россия», «Громобой» и «Рюрик» вышли из Владивостока и направились к берегам Японии (схема 9). 18-го, незадолго до полудня, отряд застопорил машины, и командующий отрядом собрал на флагманском крейсере совещание командиров кораблей.

Первой задачей крейсеров было форсирование Цугарского пролива. Предполагалось пройти через него «по возможности ночью».[219]219
  1 Из рапорта командующего отрядом (К. П. Иессена), написанного по возвращении из июльского крейсерства во Владивосток (точная дата отсутствует).


[Закрыть]

Это позволяло наилучшим образом обеспечить внезапный для противника проход крейсеров в океан и давало некоторые шансы на проход их под покровом темноты незамеченными.

Если бы проходящие русские корабли действительно остались необнаруженными, дальнейшие действия отряда в океане сулили бы большой успех.

В пути к Цугарскому проливу около 21 часа 18 июля отряд попал в туман, который продержался до 4 часов 19-го. В тумане пришлось уменьшить ход до 7 узлов.

19 июля к 18 часам обнаружили японские берега и определились по о-ву Ко сима и вершине горы Ивакияма (близ северо-западной оконечности о-ва Хонсю). Отсюда до входа в пролив оставалось 40 миль, плавания по проливу до выхода в океан-еще 60 миль, т. е. около 100 миль в целом, равно столько, чтобы, идя, например 16-узловым ходом, проскочить пролив в середине ночи или, во всяком случае, под покровом ее (см. схему 10).

Дальнейшие действия отряда протекали иначе, чем это предусматривалось планом.

В рапорте Иессена говорится:

«По приближении к японским берегам, они оказались покрытыми густым туманом, однако, после трех часов пополудни, туман стал рассеиваться. Открылся о-в Косима, подойдя к которому к заходу солнца на 20 миль, пришлось повернуть обратно в море, чтобы не выдавать заранее своего присутствия; тем более, что ночь была лунная, светлая. Во входе же в пролив в это время стояла ночная мгла».

«Лишь по заходе луны», – пишет далее Иессен,-«и наступлении полной темноты повернули обратно ко входу, подойдя к которому в 3 часа утра, убедились, что все японские маяки зажжены, чем и воспользовались для точного определения своего места».

Ближайшие события развивались так:

«Идя ходом сначала 15, а затем 14 узлов, – пишет русский адмирал, – с рассветом были уже в проливе. Берега были застланы туманом и мглой и, лишь подойдя к крепости Хакодате, туман рассеялся настолько, что отряд мог быть замечен с берега… Имея попутное течение до 3-4 узлов, отряд весьма быстро пронесся мимо крепости и уже в 6 часов утра вышел из пролива в Тихий океан».[220]220
  2 Тот же рапорт Иессена.


[Закрыть]

«Перед выходом в пролив была пробита боевая тревога и орудия были заряжены, говорится в другом источнике».[221]221
  1 Исторический журнал крейсера «Россия».


[Закрыть] «Подходя к Хакодатскому рейду, заметили несколько каботажных пароходов и миноносцев,[222]222
  2 Обнаружение миноносцев следует подвергнуть сомнению. Третий источник (запись одного из участников, произведенная через семь дней после прорыва через пролив) отмечает: «… видели до 9 паровых судов; что это было– миноносцы или каботажники – сказать трудно, так как они все, встречая нас, моментально скрывались под берег; впрочем несколько судов двинулись было с рейда, но уже было поздно …»


[Закрыть] которые стремительно уходили под защиту крепостной артиллерии. Утро было светлое, ясное и тихое».

Пролив был пройден русскими крейсерами вполне благополучно. Некоторые затруднения навигационного порядка испытывались вследствие «сулоев», которые выбрасывали русские крейсеры из кильватерной колонны.

«Трудно себе представить, как бросал сулой наши огромные крейсеры – пишет Г. К.,[223]223
  3 Г. К.-«На крейсере „Россия“, стр. 69.


[Закрыть] – все время приходилось перекладывать руль с борта на борт».

Крейсеры прошли в океан; западную часть пролива они проходили в «светлое, ясное и тихое» утро. В течение всего утра 20 июля они находились на виду с японских берегов,-а это должно было сделать обнаружение русских кораблей противником совершенно неизбежным.

Так это и случилось.

По словам Мальтцана, донесение о проходе пролива Цугару тремя русскими крейсерами «поступило в верховное командование в Токио в 4 ч. 30 м. до полудня». И немедленно были посланы предупредительные телеграммы всем кораблям, находившимся в плавании вдоль восточного побережья Японии и приказание войти в ближайшие порты».[224]224
  4 Мальтцан, т. II. стр. 40.


[Закрыть]

Дальнейшая успешность действий крейсеров на океанских коммуникациях Японии была в значительной мере подорвана.

Таким образом, ночной проход проливом не состоялся, хотя зажженные маяки, казалось бы, благоприятствовали этому. Если бы при крейсерах был быстроходный «Богатырь» или предварительная разведка была бы произведена иными средствами, – факт открытия маячных огней мог бы быть обнаружен раньше.

Еще проще было бы предусмотреть, будет или не будет светить луна.

Внезапность появления русских в проливе с рассветом сохранялась, а это привело к тому, что японцы не успели организовать здесь никакого сопротивления.

Отказ от ночного прохода знаменовал собой почти сознательный отказ не менее, чем от 50% возможных встреч у юго-восточных берегов острова Хонсю с пароходами под неприятельским и нейтральным флагами. Он приводил к полной невероятности встречи в океане с войсковыми транспортами, уничтожение которых было поставлено в качестве первоочередной задачи Владивостокскому отряду.

Нельзя не отметить досадной потери отрядом нескольких часов времени, затраченных на отход и возвращение к проливу, перед входом в него. Эту потерю времени нельзя приписать всецело одному лишь туману. Некоторые обстоятельства (как, например, лунная ночь) должны были быть предусмотрены, как отмечалось, заблаговременно, соответственно позже мог быть произведен выход из Владивостока, и, следовательно, был бы сохранен драгоценнейший для этого похода уголь в ямах. Чем в конечном счете был вызван отказ командующего отрядом от первоначального намерения: «к заходу солнца дойти до входа в пролив, чтобы его пройти по возможности ночью» – остается неясным.

Была ли то боязнь нападения японских миноносцев в узкости пролива или некоторая неуверенность в успешности прохода в навигационном отношении, субъективно естественная для адмирала Иессена после недавней аварии крейсера «Богатырь»-тоже неясно.

Японские корабли, базировавшиеся на порты Цугарского пролива, никак себя не проявили. Появление русских оказалось для лих, видимо, действительно неожиданным.

У немецкого историка русско-японской войны читаем, что после того, как крейсеры уже прошли пролив:

«Находившимся в Хакодате военным двум кораблям береговой обороны и четырем старым миноносцам (54 т, 20 узлов) было послано приказание тщательно охранять пролив и установить, будет ли противник возвращаться, идя по нему на запад».

Сразу по выходе в океан плавание отряда стало сопровождаться частыми встречами.

Еще в 6 ч. 30 м. на меридиане мыса Есанзаки был остановлен небольшой японский каботажный пароход «Такасима Мару» (130 т).

По отходе шлюпок с людьми от борта парохода он был потоплен подрывной партией с «России». Экипаж, пользуясь тихой погодой и близостью суши, погреб к берегу.

За ним в том же районе был встречен идущий под балластом в Муроран английский пароход «Самара». После осмотра его «Громобоем», за отсутствием на нем угля и оснований для задержания, он был отпущен.

Почти одновременно отряд обнаружил еще одно паровое судно, силуэт которого сильно искаженный рефракцией был принят сначала за канонерскую лодку типа «Тацута». Однако, при ближайшем рассмотрении и это оказался небольшой японский каботажник «Киодоуниу Мару», на котором было до 50 пассажиров. Благодаря присутствию среди них женщин и детей его отпустили.

Только в полдень все три крейсера смогли продолжать дальнейшее движение, направившись 10-узловым ходом к югу.

Произведя стремительный прорыв через Цугару-Кайкио, за шесть часов после выхода из пролива, крейсеры, задерживая каботажные суда и «Самару», продвинулись к главному месту намеченных операций всего лишь на 26 миль (скорость продвижения к главной цели около 4 узлов).

В послеполуденные часы было принято японское радио: «Русские конфискуют суда, двигаясь к северу».[225]225
  1 Продвижение к северу сейчас же вслед за выходом в океан было произведено русскими сознательно в целях введения японских наблюдательных постов в заблуждение относительно дальнейшего направления крейсеров (на юг).


[Закрыть]

В тот же день около 17 часов были встречены две парусные шхуны: «Кихо Мару» (140 т) и «Хокуру Мару» (130 т), с грузом рыбьего тука, жмыхов, соли, соломенных цыновок и т. д.

По снятии людей, первая шхуна была расстреляна артиллерийским огнем «России», вторая-потоплена подрывной партией «Рюрика».

Стрельба по «Кихо Мару» велась из одного 152 мм орудия «России» с расстояния 3-4 каб. Было сделано 14 выстрелов чугунными бомбами, из которых 10 легло в цель. «При этом было замечено, что многие бомбы не рвались, а пробивали шхуну насквозь, не разорвавшись… Рвавшиеся снаряды иногда воспламеняли окружающие предметы, но настолько слабо, что начинающиеся пожары (а ведь на шхуне среди грузов были соломенные цыновки.-В. Е.) потухали сами собой».[226]226
  2 Мы приводим из исторического журнала «России» эту, не имеющую непосредственного значения для данного крейсерства, деталь, потому, что менее как через месяц, в бою 14 августа владивостокские крейсеры на себе испытывали совсем иные свойства японских снарядов, а через несколько времени осознали полную непригодность своих собственных. В. Е.


[Закрыть]

В 0 часов 21 июля отряд находился в 50 милях на SO от мыса Сириязаки. Иначе говоря, с 6 часов утра до полуночи, благодаря чрезвычайно длительным задержкам у встреченных каботажников, из которых было потоплено три с суммарным водоизмещением в 400 т, в направлении района выполнения главной задачи отряд прошел всего лишь 75 миль (средняя «полезная» скорость – 4,2 узла).

Движение к югу, несколько замедляемое встречным течением Куросиво, в следующие сутки до утра 22 июля не сопровождалось никакими особыми событиями. Время от времени находил туман. Чтобы не разлучиться, непрерывно опознавали друг друга паровыми свистками. Вдалеке наблюдались довольно многочисленные рыбачьи фунэ и парусные шхуны.

Начали сказываться сравнительно низкие широты (38 – 37° северной широты), становилось жарко – до 31-33° С в тени. Великий океан давал себя чувствовать пологой, но порядочной зыбью.

В виде «военной хитрости», рассчитанной, очевидно, только на неграмотных японских рыбаков и моряков каботажников, весь этот и последующие дни заменяли русские кормовые флаги английскими.

К рассвету 22 июля крейсеры подошли к тем участкам моря, в которых уже можно было рассчитывать на встречу с океанскими пароходами, пересекающими Тихий океан без захода на Гавайские о-ва, т. е. по кратчайшему расстоянию от американских портов дуге большого круга. От зюйд-оста мертвая зыбь усиливалась, однако, погода продолжала благоприятствовать (см. схему 11).

В 7 ч. 30 м. обнаружили и остановили большой германский пароход «Арабия», который, как выяснилось при осмотре его призовой партией, шел из Нью-Портлэнда (штат Орегон) в Иокогаму, Кобе, Нагасаки, Шанхай и Гонгконг с разным грузом.[227]227
  1 Так называемый general cargo («генеральный», «сборный» или «штучный» груз).


[Закрыть]

С призовой командой и с оставленной на борту частью экипажа, под начальством русского офицера, «Арабия» была отправлена через Курильские и Лаперузов проливы во Владивосток, куда она благополучно и прибыла.

На осмотр и прочие операции с «Арабией» было затрачено 3 часа.

Пароход имел 4438 т брутто, содержал ценный груз, и поэтому захват его можно было считать первым немаловажным успехом июльского крейсерства.

Днем 22 и в ночь на 23 июля отряд продолжал итти далее, следуя приблизительно в предполагаемом «русле» упомянутой выше пароходной дороги по дуге большого круга. К полуночи 23-го отряд находился в 45 милях на OSO от входного в Токийский залив мыса Нодзимазаки, т. е. у входа в юго-восточные ворота, ведущие к Иокогаме и Токио.

Уменьшив ход до 3 узлов, крейсеры до полудня 23-го курсом W, изменив его после этого на SW. Продержавшись в течение всего светлого времени при сравнительно хорошей видимости в районе входа в Токийский залив, отряд никого не обнаружил. В тот же день выяснилось одно обстоятельство, сыгравшее для дальнейшего проведения операции чрезвычайно важную роль.

Цитируем далее по брошюре Г. К.[228]228
  2 Г. К. «На крейсере „Россия“, стр. 72.


[Закрыть]

«10/23 июля. Происшествие с углем: оказывается «Громобою» не хватает угля… Дело в том, что приказано крейсеровать с таким расчетом, чтобы при возвращении во Владивосток, даже через Лаперузов пролив, оставался запас угля в 400 т.[229]229
  3 Этот «неприкосновенный» запас топлива совершенно оправдывался расчетом на вероятную встречу при обратном следовании с японской эскадрой и возможный бой с ней. Иессен в своих объяснениях после возвращения во Владивосток (рапорт 22.7.04 ст. ст.) указывает, что неприкосновенный запас для всего отряда им был определен в 1100 т (по 400 т для «России» и «Громобоя». 300 т-для «Рюрика»),


[Закрыть] «Громобой» же показывает расход гораздо больше нашего (т. е. «России».-В. Е.) – удивительно, что крейсер новее нашего, а машина в высшей степени не экономична, и сообщает адмиралу, что у него не хватит угля до требуемого остатка. Положение неприятное. А обидно… возвращаться назад, не доходя всего 100 миль до Токийского залива. . . Решили повернуть обратно, все были страшно огорчены и ругались».

Однако, эти огорчения пока что были преждевременны. Командующему отрядом тоже было обидно уходить, ничего не достигнув здесь на зюйд-остовых подходах к Токийскому заливу. Было решено итти дальше с некоторым риском перерасхода топлива (схема 11).

Днем 23 июля справа были обнаружены японские берега. Зыбь не уменьшалась, качка достигала уже 18° на борт. Для расширения горизонта днем держались строем фронта, при крайне ограниченных, однако, интервалах между кораблями (10 каб.). Такое перестроение увеличивало полосу охвата визуальным наблюдением всего лишь на одну милю в каждую сторону. Постоянным опасением за то, что корабли потеряют друг друга в тумане и не успеют собраться в случае необходимости вступить в бой с противником, только и может быть объяснено столь неэффективное для расширения сферы наблюдения построение кораблей.

В ночь на 24 июля прошли между о-вами Мияке сима и Козу сима[230]230
  1 На схеме 11 – Косима.


[Закрыть] и, обогнув последний, повернули на норд – к юго-западным воротам, ведущим ко входу в Токийский залив, на пути сообщения Токийского района с азиатскими, австралийскими и европейскими портами, на путь, связывающий Иокогаму с Внутренним морем Японии.

Рассвет 24-го принес ценный приз в виде английского парохода «Найт Коммандер» («Knight Commander»). Англичанин, рассчитывая, очевидно, на близость японских портов или на флаг «владычицы морей», под которым он находился, застопорил машины только после четвертого выстрела с «России».

Посланная призовая партия установила, что пароход сейчас идет из Шанхая (а туда пришел из Нью-Йорка), имеет груз железнодорожных материалов для Иокогамы и Кобе. У капитана не оказалось подлинных коносаментов на груз (сослался, что они посланы из Шанхая почтой), но было безусловно ясным, что значительная часть груза является контрабандой и что она превышает 50%. А это давало (по международным нормам того времени) право на признание судна призом. Так как угля в бункерах у него было лишь на трое суток, пароход решили потопить. Капитану было дано 30 минут для своза экипажа на «Россию» и «Рюрик», подрывные патроны были заложены в машинное отделение и под котлы, и в 9 часов «Найт Коммандер» пошел ко дну.

Во время осмотра парохода в каюте капитана под копировальным прессом была обнаружена копировальная книга с деловой перепиской капитана с судовладельцами. Пресс и книга были взяты, а в ней впоследствии обнаружили копии тех коносаментов, которые капитан надеялся утаить.

Эти документы оказались затем весьма важными для владивостокского призового суда, с точностью установившего, что в Нью-Йорке на пароход были погружены громоздкие части железнодорожного мостового сооружения для Чемульпинской железной дороги, что капитана предупреждали о том, что «пытаться итти в Чемульпо в настоящее время небезопасно», что «капитан не намерен отказаться от ответственности», но не видит, «почему нам итти навстречу катастрофе», что «последний безопасный порт на пути отсюда (это писалось из Шанхая. – В. Е.) будет Кобе и что после разгрузки груза для Кобе «корабль сильно сядет носом» – вследствие невыгодной для диферента погрузки мостового материала, адресованного на Чемульпо.[231]231
  2 «Сборник решений высшего призового суда», СПБ, 1913., стр. 94 и др.


[Закрыть]

Иначе говоря, с документальной точностью выяснился контрабандный характер груза, направлявшегося на постройку японской железной дороги на театре военных действий.

Около 1000 т рельсов и рельсовых креплений, 1700 т мостовых частей, 300 пар вагонных колес с осями и 400 колес отдельно, направлявшихся непосредственно на театр военных действий, и значительное количество прочего груза, адресованного в Иокогаму и Кобе, были потоплены вместе с пароходом на глубине 1300 м. Сам пароход постройки 1900 г. имел 4300 т брутто, скорость 11 узлов.

Это был второй значительный приз июльского крейсерства. На всю операцию с «Найт Коммандером» пошло 2 ч. 45 м.[232]232
  3 Любопытна деталь, характеризующая разнообразие обстоятельств, с которыми приходилось считаться при призовых операциях. Среди экипажа, перевезенного на русские крейсеры, оказалась группа индусов-приверженцев культа, который требовал особого способа приготовления мясной пищи. Эта группа решительно отказалась от общекорабельного стола. Перед командованием стала проблема их пропитания. К счастью, перед потоплением с парохода было взято несколько живых баранов. В специально отгороженном брезентами на верхней палубе помещении сокрытые от глаз посторонних индусы с соблюдением ритуала резали своих баранов. Вопрос, таким образом, разрешился.


[Закрыть] Во время ее на севере было обнаружено 8 судов, медленно двигавшихся под берегом. Благодаря искажению их рефракцией, они сначала были приняты за военные корабли. Несколько позднее оказалось, что это были шхуны.

С 9 ч. 15 м. до 14 ч. 15 м. отряд продолжал итти на запад. Встреченные вскоре две парусные шхуны с солью были уничтожены «Громобоем» и «Рюриком». Экипаж их был взят на крейсеры.

Одновременно «Россией» был остановлен идущий из Манилы в Иокогаму английский пассажирский пароход «Тсинан». Он шел почти без груза, с небольшим количеством контрабандного риса и сахара, и с пассажирами, среди которых были также и женщины.

Пребывание на подходах к Токио приходило к концу. Оставалось замести следы, скрыв дальнейшее направление отряда. Пароходу было предложено вытравить пар из котлов, чтобы замедлить его приход в Иокогаму и выждать на месте, пока крейсеры не скроются за горизонтом. Обрадовавшись, что их отпускают, англичане наговорили офицерам призовой партии много любезных вещей: «Я не верил глазам своим, когда увидел здесь ваш флаг» (слова капитана); «в Европе ваша эскадра называется эскадрой-невидимкой» и т. д.

Конечная точка июльского крейсерства: широта 34°9' N и долгота 137°53' О. Вблизи этой точки отряд потратил 2 1/4 часа драгоценного времени («Тсинан», шхуны). В 35 милях на норд– вест от нее лежали мосты и дамбы Хамамацу.

Но «по точному подсчету оставшегося на отряде угля, дальше к западу не представлялось возможности подвигаться».[233]233
  1 Из рапорта Иессена.


[Закрыть]

В 17 ч. 15 м. отряд дал 14 узлов и направился в обратный путь, проложив курс миль на 30 ближе к Иокогаме – в ворота между о-вами О сима и То сима. Подходы к Токийскому заливу вторично были пересечены крейсерами сейчас уже в темное время. Японские маяки горели как в мирное время; проход этими, сравнительно стесненными водами был совершен без инцидентов, но и без результатов.

На этом участке пути корабли испытывали попутное течение скоростью 5 и даже 6 узлов.

25 июля в 2 ч. 30 м., т. е. еще в полной темноте, в 17 милях на OSO от мыса Нодзима встретили германский пароход «Теа», шедший во Внутреннее море с грузом около 1400 т рыбьего тука и рыбьего жира.[234]234
  2 «Сборник решений военного призового суда», стр. 45 и далее.


[Закрыть]

Первоначальная версия (рапорт Иессена) об этом гласила так:

«… остановили пароход, оказавшийся германским… идущим из Америки с полным грузом рыбы для Иокогамы. Так как на нем угля в ямах оставалось лишь на 2 – 3 дня, то я приказал крейсеру «Рюрик» снять с него людей и взорвать».

Однако, последующие разбирательства дела в нескольких призовых судах (во Владивостоке, Либаве и Петербурге) дополнительно разъясняют обстановку этого захвата: 1) пароход шел не из Америки в Иокогаму, а из японского порта Отару (на Хоккайдо) в японский же порт Тадоцу (во Внутреннем море, на о-ве Сикоку), 2) пароход был зафрахтован японской пароходной компанией, 3) груз его состоял из неконтрабандного рыбьего тука и жира, а не из съестных рыбных продуктов, считавшихся военной контрабандой, 4) угля на пароходе было на 6 суток девятиузлового хода, что позволяло добраться до поста Корсаковска на южном Сахалине; сжигание же рыбьего тука в примеси с углем могло дать возможность добраться и до Владивостока и, наконец, 5) недостаточное знание русскими офицерами, возглавлявшими призовую партию с «Рюрика», немецкого языка привело к ряду упомянутых недоразумений.

Так или иначе пароход было приказано топить.

Взрыв оказался недостаточным. Пароход, имея нетонущий груз, дважды загорался, но не тонул. «Рюрику» было приказано добить его снарядами. Но возросшая океанская зыбь и расстояние в 6 – 7 каб., ближе которого «Рюрик» почему-то не подошел к своей цели, привели к тому, что агония парохода затянулась на несколько часов. К тому же «Рюрик», стоя лагом к волне, не смог поднять свой барказ (у него вырвало подъемный рым). Это вызвало новые переговоры крейсера с флагманом, приказание последнего потопить барказ и в результате новую задержку.

На остановку, осмотр и потопление небольшого старого парохода ушло около 6 часов времени, истрачено около 75 снарядов 120, 152 и 203 мм калибра.

Нельзя не отметить моментов, действительно осложнявших операцию (океанская зыбь, ночная тьма в течение первой половины затраченных часов), но это не могло явиться оправданием для уже имевшего в отряде репутацию «медлительного Рюрика», со стороны которого не было проявлено должной решительности и необходимой практической натренированности в морском деле.

К концу операции с пароходом «Теа» был обнаружен еще пароход. Он оказался принадлежащим английской «Ocean Steamship С-у» или, в общежитии, «сине-трубной компании» (Blue funnel), прекрасным океанским пароходом «Калхас» в 6748 т брутто и 13-узловой скоростью. Шел он из Ванкувера (Канада) в Иокогаму, однако, далеко не с полной нагрузкой. При осмотре выяснилось, что часть груза (по видимому меньше 50%) была военной контрабандой, остальная адресована в нейтральные порты. Среди первой группы грузов была мука, хлопок, брусья и разные машины. Грузы для нейтральных стран включали в себя преимущественно лес и разнообразный генеральный груз. Среди него одна 12-фунтовая английская пушка, направляемая в Вульвичский арсенал, около 30 мест других предметов снаряжения, адресованных в Лондонские правительственные учреждения. Наконец, почтовая корреспонденция, среди которой оказалась служебная и секретная переписка японских дипломатических представителей, адресованная в министерство иностранных дел в Токио.

Не предугадывая решения призового суда, Иессен приказал «Рюрику» посадить на «Калхас» призовую команду, а пароходу следовать во Владивосток.

Около полудня 25 июля, закончив эту последнюю призовую операцию и взяв курс на NO, отряд направился к проливу Кунасири Суйдо (Екатерины), намереваясь возвращаться во Владивосток Охотским морем и далее через пролив Лаперуза (схемы 9 и 16).

Океанский переход от Токио почти до о-ва Сикотан (один из южных о-вов Курильской гряды) прошел при ясной жаркой погоде и усилившейся зыби, раскачивавшей крейсеры до 25– 28° на борт.

«Калхас» шел на правом траверзе до Курильских о-вов. На крейсерах любовались им и завидовали тому, как он спокойно держался на зыби.[235]235
  1 Из записи одного из участников, сделанной на борту «России» через 4-5 дней после захвата «Калхаса».


[Закрыть]

В ночь на 28 июля крейсеры вошли в густой туман, временами ограничивавший дальность видимости до 0,5 каб.; ход был уменьшен до 7 узлов в надежде, что к утру туман поредеет хоть настолько, чтобы видеть о-в Сикотан или Итуруп (Етороху сима).

Но ни утро, ни полдень 28-го не принесли улучшения видимости. В тумане отряд расстался с «Калхасом», имевшим на случай отрыва от крейсеров инструкцию следовать во Владивосток.

Угля оставалось все меньше и меньше. Приходилось решать, что же делать дальше.

Приняв во внимание создавшуюся обстановку, командующий отрядом отказался от намерения возвращаться через пролив Лаперуза и решил следовать вновь Цугарским проливом.

«Так как к полудню обстоятельства погоды нисколько не улучшились и по лоции в этих местах в июле месяце вообще из тридцати одного дня лишь 4 бывает нетуманных,[236]236
  2 В английской лоции 1904 г. (стр. 753) о туманах Курильской гряды говорится: «Туман постоянно господствует в летние месяцы и вообще говоря, только при сильных норд-остовых ветрах происходит полное очищение; промежутки с хорошей видимостью коротки. Июль – наихудший месяц с 26-ю туманными днями».


[Закрыть] то я счел себя не в праве итти с соединенным отрядом к берегу для определения своего места по лоту, имея еще в виду при том неточно известные весьма сильные течения… При таких обстоятельствах могло случиться, что запаса угля в 3000 т, оставшегося на отряде с полночи на 15 июля (28-го по н. ст. – В. Е.), не хватит, и тогда положение отряда стало бы, конечно, безвыходным. Взвесив все эти

обстоятельства и не получив до 2-х часов дня 15 июля никакой надежды на улучшение, я решил повернуть к Сангарскому проливу и лучше прорваться через него, хотя бы с бою, чем быть поставленным в этом месте к критическом положении».[237]237
  1 Рапорт Иессена


[Закрыть]

Это решение командующего отрядом вытекало не только из метеорологических и навигационных трудностей (сильные, доходящие до 5 узлов, плохо в то время изученные, приливо-отливные, и вообще переменные, течения), но и из соображений чисто оперативно-тактического порядка.

Камимура должен был получить известие о проходе крейсеров в Тихий океан в день их прорыва через Цугарский пролив, т. е. 20 июля. Точно так же он должен был получить сведения о пребывании их 24-го у Токио от парохода «Тсинан». Сведений о дальнейшем продвижении русских кораблей на юг более не поступало.

Поэтому было много шансов за то, что он попытается встретить русский отряд при возвращении его во Владивосток у Цугарского или в Татарском проливе.

Боевая встреча делалась, следовательно, более чем вероятной. Между тем угля оставалось в обрез, имея в виду в особенности необходимость полного хода для боевого маневрирования.

После выхода в свет в 1910 г. официальной истории действий японских морских сил в русско-японскую войну стало доподлинно известно, что 21 июля адмирал Камимура «признает необходимым задержать неприятеля у мыса Шантунг, если неприятель предпримет попытку соединиться с Порт-Артурской эскадрой».[238]238
  2 «Описание военных действий на море в 37-38 гг. Мейдзи», т. 3, стр 51.


[Закрыть]