Текст книги "Беженцы и победители"

Автор книги: Войта Эрбан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Все ближе к Карпатам

Вечером 8 апреля 1944 года диктор Юрий Левитан зачитал по Московскому радио приказ Верховного Главнокомандующего, в котором объявлял благодарность войскам 1-го Украинского фронта, вышедшим на юго-западе на государственную границу СССР. В связи с этим знаменательным событием выпустила специальный номер бригадная газета.

Надпоручик Сватоплук Рада, много в своей жизни повидавший и отнюдь не сентиментальный, от радости запел чехословацкий гимн и начал плакать.

Поручик Стеглик, еще полгода назад заявлявший проводившему в его роте беседу офицеру просвещения: «Оставьте-ка эти разговорчики на потом. Политикой сейчас заниматься некогда, сейчас надо воевать. Поэтому держитесь от моей роты подальше», теперь по собственной инициативе послал за этим офицером джип и вышел ему навстречу: «Проходи сюда, Ладя. Ты, говорят, коммунист. Значит, об успехах Советской Армии тебе известно лучше, чем кому бы то ни было. Вот и расскажи нам о них…» А по окончании беседы он под диктовку офицера старательно записал текст «Интернационала», бывшего в то время гимном Советского Союза.

На повестке дня встал вопрос о расширении вооруженной борьбы чехов и словаков как в самой Чехословакии, так и на советско-германском фронте. Командование чехословацких войск обратилось к Верховному Главнокомандованию Советской Армии с просьбой усилить чехословацкие части на территории СССР и на базе бригады сформировать чехословацкий армейский корпус. Такое разрешение было получено 10 апреля, а 25 апреля 1944 года 1-я чехословацкая бригада по железной дороге передислоцировалась с Волыни в район Каменец-Подольского, откуда в походных колоннах двинулась на запад, ближе к Карпатам…

Батальоны шагают походным маршем. Следом за ними продвигается артиллерия на конной тяге и колонны автомашин. Преодолев невысокий перевал, колонны выбираются на дорогу, серпантином сползающую в широкую цветущую долину, где расположено несколько молдавских сел. Живописные черешневые аллеи, дурманящий запах сирени в садах, дома с окнами, распахнутыми настежь… Навстречу колонне едет подвода, запряженная парой лошадей. Одна из них, гнедая, со звездочкой во лбу и в белых чулках, ведет себя спокойно, другая, в яблоках, мотает головой и громко фыркает. Поравнявшись с колонной, подвода останавливается, и возница, молдаванин лет пятидесяти, в черной барашковой шапке, что-то говорит проезжающим. Сидящий рядом с ним парнишка лет шестнадцати, похожий на него как две капли воды, весело смеется и машет руками.

– Мы ничего не понимаем, дядюшка, – пытается объяснить им Станда Валек и просит: – Если можно, говорите по-русски. – Однако джип уже мчится мимо подводы, и Станде, чтобы его услышали, приходится приподняться и приложить руки ко рту: – Говорите по-русски…

Ответа не разобрать, так как расстояние между остановившейся подводой и автомашиной быстро увеличивается.

– Что он сказал? – продолжает волноваться Станда. – Что ж это мы раньше не выяснили, как будет по-молдавски «здравствуйте»?! – И неожиданно для всех кричит: – Наздареску, дядюшка! Наздареску!

Неологизм Станды поначалу вызывает у солдат дружный смех, но впоследствии они охотно им пользуются.

Яркая национальная одежда, беленькие домики на фоне светло-голубого неба и ухоженные сады вокруг них, росные луга и жаркое солнце над головой – таким предстает перед взорами солдат этот крохотный кусочек Молдавии.

– По своеобразию это село напоминает мне села в Детване [6]6
  Район Словакии с ярко выраженными фольклорными традициями.


[Закрыть], – замечает кто-то. – А какие здесь девушки!..

И действительно, местные девушки просто замечательные. Короткие юбки открывают стройные загорелые ноги, широкие пояса перехватывают тонкую талию, блузки с национальной вышивкой обтягивают высокую грудь, косы повязаны косынками. Влажные как сливы глаза, стыдливый румянец на щеках и чуточку смущенная улыбка… Не из-за этих ли улыбок и ласковых взоров солдаты заходят то в один двор, то в другой и просят воды напиться?

– Дочка, что ты им воду даешь? Принеси-ка лучше молока! – кричит радушная хозяйка.

Расплачиваются солдаты, как правило, махоркой и… комплиментами.

Подпоручик Валек и надпоручик Стеглик тем временем изучают карту.

– Мы держим курс на Верховину, – объясняет Станде надпоручик Стеглик. – Ты не поверишь, но пацаном я облазил там каждый клочок земли. Ручаюсь, что даже теперь прошел бы по тем местам с закрытыми глазами.

– Лучше не ручайся, Пепа, не то, чего доброго, заблудишься, и я вместе с тобой потеряюсь. Я ведь никогда на Верховине не был. Красиво там, да?

– По красоте и своеобразию это просто удивительный край, особенно горы… Но вот как их преодолеть?..

* * *

5 мая 1944 года перестает функционировать командование чехословацких воинских частей на территории СССР, и в Садгоре, куда прибывает бригада, формируется 1-й чехословацкий армейский корпус. Создание самого корпуса на основе бригады стало возможным благодаря тому, что в нее влилось 12 тысяч добровольцев из числа волынских чехов и несколько тысяч словаков, перешедших на сторону советских войск на советско-германском фронте, куда их бросило фашистское правительство Тисо. Народному комиссариату обороны было поручено обеспечить корпус оружием, техникой и всем необходимым в соответствии со штатами. Командиром корпуса был назначен генерал Ян Кратохвил. Генерал Людвик Свобода остался командиром 1-й бригады.

Из числа словаков и закарпатских украинцев была сформирована 2-я чехословацкая воздушно-десантная бригада. Советское командование предоставило ей необходимое вооружение и снаряжение. Затем она передислоцировалась в Проскуров, где под руководством опытных советских инструкторов личный состав бригады успешно осваивал парашютное дело. Там теперь проходят службу Павел Марцелли и Бедржих Скала.

Формируется и чехословацкая истребительная эскадрилья. Летчики прибывают в основном из Англии, технический персонал – советский.

Начальником тыла корпуса назначен Йозеф Слаби, один из офицеров, прибывших из Англии. С неподражаемо важным видом, вероятно свойственным каждому истинному джентльмену, он сообщает, что еще до начала боевых действий корпус получит новое, подлинно чехословацкое обмундирование [7]7
  До этого у солдат и офицеров чехословацких войск было обмундирование английской армии.


[Закрыть].

Одновременно с формированием новых частей и соединений идет напряженная подготовка их личного состава к боевым действиям. В один из таких заполненных подготовкой к предстоящим испытаниям дней Владя неожиданно сталкивается со своим бывшим командиром Либором Элиашем, ставшим уже капитаном. Элиаш бурно радуется встрече и сразу начинает рассказывать о службе, о жене, об ожидаемом прибавлении семейства.

Владю столь теплая встреча немного удивляет: ведь их с Элиашем последняя беседа под Жашковом носила отнюдь не мирный характер. «Что ж, время идет, и все меняется. Надо думать, и Элиаш изменил свои взгляды на окружающую действительность…» – мысленно рассуждает Владя.

Но вот разговор переключается на самое злободневное событие – женитьбу Мирека Шаврды.

– Как ты думаешь, он женится? – спрашивает Либор.

– Откуда же мне знать? – пытается отшутиться Владя.

– Хорошо бы все-таки это выяснить…

– Зачем? – удивляется Владя.

– Чтобы вовремя воспрепятствовать… – бурчит Элиаш.

– Чему?

– Да этой женитьбе…

– Ну, знаешь! – только и может выдохнуть Владя. Еле сдерживая себя, он переходит на официальный тон: – Пан капитан, женитьба – это дело личное, а вмешиваться в личные дела…

– Не забывайте, подпоручик, что Мирек – офицер запаса еще со времен первой республики, что он из приличной семьи и образование получил неплохое… В общем, по окончании войны нам, то есть республике, такие люди очень понадобятся. Но в соответствии с нашими старыми добрыми традициями немаловажную роль играет положение офицера в обществе. А кто такая, собственно говоря, эта четарж Бартошова?

– Хорошая девушка. Была отличным снайпером, теперь – связистка.

– Воюет она неплохо, согласен…

– Как это – неплохо? Она получила орден Красной Звезды, Военный крест и медаль «За отвагу».

– Все это так, но одно дело – война и совсем другое – мирная жизнь. В обществе ценится уровень образования, умение вести себя… Словом, в мирной жизни все иначе…

– Что ты имеешь против Бартошовой? То, что она не из влиятельной семьи и ведет себя не как светская дама?

– Какая там дама! По довоенным меркам она просто девица сомнительного поведения…

– Оставьте свои довоенные мерки, а еще лучше – оставьте в покое Мирена и Марию. Они сами разберутся, что к чему, и устроят свою судьбу по-своему…

Элиаш молчит, а Владя Эмлер разочарованно думает: «Вот вам и изменившиеся взгляды! Пег, не просто изжить так глубоко укоренившиеся предрассудки…»

* * *

Леса возле Снятына и Стецова, где сосредоточиваются воины 1-й бригады, словно созданы для того, чтобы человек мог наслаждаться тишиной и покоем. Ветер доносит с равнин аромат цветущей черешни. Вдалеке на фоне синеющего неба вырисовываются отроги Карпат. Но чуть углубишься в лес, как на каждом шагу тебе начинают попадаться землянки, орудия, минометы. На полянах то и дело мелькают фигуры в касках и пилотках. И отовсюду слышится треск пулеметных очередей.

В лесах, расположенных в десяти километрах на север от Садгоры, формируется и проходит боевую подготовку новая, 3-я бригада. В ее составе в основном волынские чехи. Обучение идет довольно успешно, хотя многим новобранцам приходится начинать буквально с азов. Огромная заслуга в этом принадлежит офицерам просвещения и командирам, обладающим фронтовым опытом. Правда, не все из них на призыв командования перейти во вновь формируемое соединение откликаются с охотой.

Пепа Стеглик, например, которого наряду с другими опытными командирами и офицерами просвещения направляют в 3-ю бригаду, встречает весть о новом назначении без особого энтузиазма. Вот и приходится офицеру просвещения Ладе Фишару, которого Стеглик в прошлом году так бесцеремонно выставил из расположения своей роты, долго объяснять ему, сколь почетно и ответственно это назначение.

– Пойми, Пепа, – убеждает он строптивца, – без помощи таких командиров, как мы с тобой, нельзя быстро обучить и подготовить к боевым действиям бригаду.

Придется нам за это браться. Отдел просвещения в новой бригаде возглавит Карел Минаржик. Знаешь его?

– Это тот, что из противотанковой? Хороший солдат, успел пороху понюхать. Меня выводят из себя люди, которые сами ничего не умеют, а пытаются учить других. Минаржик не из таких…

– Так пойдешь в 3-ю бригаду?

– Пойду, но при одном условии. Мою роту должен принять Станда Валек, и никто другой…

* * *

В землянке, выкопанной под косогором, раздается телефонный звонок.

– Сорок седьмой слушает! – отзывается Владя Эмлер.

Его приглашает к себе генерал Свобода. В генеральской землянке Владя видит незнакомого советского майора.

– Левин Василий Иванович, из Генерального штаба Советской Армии, – представляется тот.

У него направление непосредственно к генералу Свободе, но в сопроводительных документах значится и фамилия Влади. Им предстоит отобрать тридцать добровольцев для выполнения специальных заданий на оккупированной территории Чехословакии.

– Отбор провести немедленно, поскольку добровольцы уже сегодня должны приступить к подготовке, – инструктирует Владю Свобода. – Перед отъездом я с ними побеседую.

– Слушаюсь! – отвечает Владя. – Разрешите связаться с заместителем начальника отдела воспитания и просвещения Рейцином, пан генерал?

– Связывайтесь!

Майор Левин напоминает Эмлеру, что в группу желательно отбирать украинцев из Закарпатья, ведь добровольцам придется действовать в основном именно в этих районах. Задача же самого майора – доставить добровольцев к месту сбора. Там они получат инструкции и все необходимое для выполнения задачи. Операция готовится по линии Генерального штаба Советской Армии.

– Вы информировали штаб нашего корпуса, товарищ майор?

– В общих чертах. И с вашим правительством все, разумеется, согласовано.

В 13.50 приезжает заместитель начальника отдела воспитания и просвещения Рейцин. В список уже занесены двадцать шесть добровольцев. Среди них Миша Бабич, Ваня Катеренюк, Васил Русин…

В 16.30 число добровольцев достигает пятидесяти. Эмлер решает запись прекратить.

В 17.10 отобраны все тридцать кандидатов.

Из-за деревьев неожиданно выскакивает джип и резко тормозит на поляне за землянкой Эмлера. Из машины вначале высовываются сапоги, потом кожаная сумка и наконец появляется капитан Либор Элиаш собственной персоной.

– Наздар, хлопцы! – здоровается он с добровольцами нарочито бодрым голосом.

– Здравствуйте, пан капитан, – отвечает за всех Владя, от которого не укрылось, что дружеское приветствие и бодрый тон явно контрастируют с нервным подергиванием век и холодком, таящимся в глубине глаз капитана. С последней их встречи он заметно постарел.

Капитан окидывает пристальным взглядом всех присутствующих и заинтересованно спрашивает у Эмлера:

– Ну-с, чем занимаетесь?

– Только что окончил беседу с добровольцами, отобранными для выполнения специального задания советского командования, пан капитан. Сейчас идет построение. Пан генерал прибудет… – Владя смотрит на часы, – через пять минут.

– Полагаю, добровольцев отбирали заблаговременно?

– Нет, приказ отобрать добровольцев я получил сегодня в полдень.

– Значит, в полдень вы получили приказ и уже успели его выполнить?

– Да, пан капитан. Причем добровольцев записалось гораздо больше, чем требовалось. Пришлось даже прекратить запись.

– Я, к сожалению, не могу рекомендовать советскому офицеру ни одного из них, потому что никого не имею чести знать лично…

Над поляной повисает напряженная тишина.

– Я не хочу сказать, что сомневаюсь в ком-либо, – повышает голос Элиаш, – но отбор добровольцев для такой акции, по-моему, должен проводиться гораздо основательнее.

– Советский офицер с добровольцами познакомился. У него нет возражений ни против одной кандидатуры.

– Что ж, это его дело. За это он отвечает, как, впрочем, и вы, пан подпоручик, – добавляет он совсем тихо и угрожающе.

– Так точно, пан капитан! – по-уставному четко отвечает Владя и мгновенно подтягивается, завидев приближающегося Людвика Свободу. – Пан капитан, идет пан генерал, – сообщает он подчеркнуто бесстрастным тоном Элиашу, пытаясь таким образом скрыть охватившую его радость. – Смирно! – командует он и отдает рапорт.

– Вольно! – негромко произносит Свобода и начинает прохаживаться перед строем добровольцев. – Вы первыми пойдете туда, – говорит он, глядя в ту сторону, где скрываются в голубовато-серой дымке контуры Карпат. – Благодарю вас от имени всех командиров и от имени тех, кто ждет нас на родине. Благодарю и желаю всем удачи… – Далее генерал говорит о том, что пришлось пережить им всем за прошедшие два с половиной года, о горечи разлуки с любимой родиной и о скорой радостной встрече с ней. – Родина вас не забудет… – проникновенно произносит генерал, и на глазах у него блестят слезы.

Солдаты клянутся, что не подведут, и Свобода заканчивает свою короткую речь на бодрой ноте:

– Итак, наздар, парни!

– Здар! – гремит над лесной поляной.

Потом добровольцам выдают обмундирование, деньги и запас еды на пять дней, и после захода солнца они уезжают вместе с майором Левиным…

Несколько дней спустя в бригаду возвращается Штепан Фантич. Он был ранен в ногу разрывной пулей во время ночной вылазки возле Гнидавы. Три дня пролежал в каком-то селе, потом его перевезли в Луцк. Нога к тому времени почернела и потеряла чувствительность. Диагноз врача прозвучал как приговор – гангрена, ампутация неизбежна. Штепан и сам это хорошо понимал, но, когда дело дошло до операции, воспротивился:

– Ногу резать не дам!

Медсестра привела хирурга.

– Да вы с ума сошли! – гневно воскликнул тот. – Умереть хотите?

– Либо останусь жить с двумя ногами, либо с двумя ногами умру… – продолжал упорствовать Штепан.

Хирург пристально посмотрел на упрямого парня, на его лихорадочно блестевшие глаза, покачал головой и вышел. Медсестра, укрыв раненого одеялом, направилась вслед за ним.

Потом Фантича оперировали – вытащили разрывную пулю, но ногу сохранили. После операции он три дня спал как убитый, и все это время у него держалась очень высокая температура. А затем он пошел на поправку…

Возвратившись в бригаду, Штепан узнает, что многие ребята уехали на какие-то специальные курсы, чтобы потом партизанить в Карпатах. Он немедля бросается во второй отдел.

– Ничем помочь не могу, – лаконично отвечает один из офицеров и, заметив огорчение на лице Фантича, объясняет: – Набор добровольцев производился по договоренности с советским командованием.

– Поймите, я ведь украинец и в Карпатах каждую тропку знаю… – настаивает Штепан, однако офицер остается неумолим.

Фантичу приходится смириться.

* * *

Шло время. Воины чехословацкого корпуса интенсивно готовились к боевым действиям на родной земле. В связи с этим ширилась и активизировалась деятельность аппарата просвещения, в котором на все ответственные посты были поставлены коммунисты. Таким образом КПЧ обеспечила себе руководящую роль в воспитании чехословацких воинов.

Повышению этой роли во многом способствовали личные контакты ее руководителей с офицерами и воинами корпуса. Одна из таких памятных встреч состоялась в Садгоре.

Здесь во внешне ничем не примечательном доме собрался командный состав чехословацких частей для беседы с Клементом Готвальдом и Властимилом Бореком. Их сопровождал посол Зденек Фирлингер. Бурными аплодисментами встретили гостей собравшиеся. Всеобщее внимание привлекал Готвальд – худощавый, среднего роста, но с таким характерным разворотом плеч, что казалось, будто он ими что-то подпирает. У него были каштановые, гладко зачесанные назад волосы, а в его взгляде, устремленном на собравшихся, угадывались строгость и доброта, внимательность и требовательность, мягкость и твердая решимость.

Когда он поднялся, в зале установилась абсолютная тишина, и в тишине этой особенно весомо прозвучало его заявление: могущество и постоянная помощь Советской Армии станут гарантией того, что Мюнхен не повторится. Далее он подчеркнул, что в целях ликвидации последствий мюнхенского сговора необходимо использовать революционные национальные комитеты, возникшие в ходе борьбы с фашистскими оккупантами. По его мнению, национальные комитеты были призваны в будущем не только выявлять предателей, но и добиваться сурового их наказания. Он заверил также, что КПЧ, руководствуясь стратегической линией, разработанной в письме от 27 декабря 1943 года, будет всемерно способствовать развитию и созданию новых чехословацких воинских частей на территории СССР и на их основе созданию подлинно народной чехословацкой армии. В заключение своего выступления руководитель КПЧ высказал пожелание в адрес офицеров просвещения проводить воспитательную работу с учетом конкретных условий, укреплять связь с солдатами, воспитывать в них чувство патриотизма.

Указания Готвальда, соответствующие требованиям времени, нашли отражение в Инструкции о нравственной, просветительской, воспитательной работе и пропаганде, изложенной в приказе командира корпуса от 24 июля 1944 года.

Большой вклад в подготовку корпуса к суровым боям за освобождение Чехословакии внесло советское командование. На основании директивы Генерального штаба Советской Армии 128-я чехословацкая авиаэскадрилья, сформированная в конце 1943 года, начала развертываться в 1-й чехословацкий отдельный истребительный авиационный полк. 32 советских боевых самолета получил он на вооружение.

В ответ на просьбу командования корпуса Генеральный штаб Советской Армии издал директиву о создании 1-й чехословацкой отдельной танковой бригады. Она формировалась на базе танковых батальонов, существовавших в пехотных бригадах. В ее состав вошел также моторизованный батальон.

Кроме того, началось формирование 5-го артиллерийского полка численностью более тысячи человек. Отдельные роты связи и саперные роты развертывались в батальоны.

В результате неизменной поддержки Советского Союза и его доблестных Вооруженных Сил, а также постоянной заботы КПЧ и стало возможным создание такого мобильного, прекрасно оснащенного соединения, как 1-й чехословацкий армейский корпус.

* * *

1-я чехословацкая бригада взбудоражена радостным событием – подпоручик Мирек Шаврда женится на связистке Мане Бартошовой. Свадьбу устраивают во дворе одной из хат. Гости приходят уже в новом, чехословацком обмундировании. Особенно нарядными кажутся девушки – в новой форме они просто преобразились.

– Посмотрите, они же у нас красавицы! – восхищенно восклицает один из солдат.

– А фигурки какие! – поддерживает его другой.

– Девушки как девушки, ничего особенного… – пожимает плечами третий.

Приезжает на свадьбу и Пепа Стеглик из 3-й бригады. Вместе со Стандой Валеком они присутствуют при регистрации брака в загсе в качестве свидетелей.

В адрес молодоженов приходит множество поздравлений из других частей. Пепа Стеглик зачитывает некоторые из них. Капитан Элиаш в своем послании сожалеет, что дела службы не позволили ему прибыть на свадьбу, и желает новобрачным от себя лично и от имени своей супруги счастья, здоровья и хороших детей, которые во всем походили бы на папу и маму. В заключение он заверяет Мирека и Маню в своем безмерном уважении.

– Вот это поздравление, скажу я вам! – весело смеется Станда. – За это стоило бы выпить…

– Нет-нет, никаких выпивок не будет, – решительно протестует Маня и, словно оправдываясь, добавляет: – Так командир приказал.

Капитан Пешек приходит на свадьбу по приглашению Мирека. Но ему здесь совсем невесело. Впрочем, после всей этой истории с Жофией вокруг него постепенно образовался какой-то непонятный вакуум, хотя внешне вроде бы ничего не изменилось. О Жофии с ним никто не заговаривал. Только Либор Элиаш однажды посоветовал ему как-нибудь урегулировать это дело. Он согласился, что ехать к ней Пешеку не стоит: чего доброго, пойдут всякие толки, пересуды. Вот если бы Пешек встретился с ней где-нибудь в нейтральном месте и объяснил, что самое разумное в создавшейся ситуации – подождать дальнейшего развития событий. Либор даже готов посодействовать в этом. С женитьбой торопиться, конечно, не стоит, ведь Жофия теперь партия незавидная: если старика осудят, то имущество наверняка конфискуют. А одних личных симпатий для брака недостаточно…

Ольда и сам все чаще приходит к такому выводу. К тому же Жофию он не видел с зимы тридцать девятого и облик ее постепенно стирался в его сознании. Вряд ли она осталась столь же привлекательной, как тогда. И все же… Все же не надо было приходить на эту свадьбу. Вон как странно смотрит на него этот Стеглик, словно подозревает в чем-то.

Пешек поднимается, чтобы уйти.

– Куда это ты? – спрашивает у него Стеглик.

– Знаешь, Пепа, мне пора. Извинись за меня перед Миреком, а я удалюсь по-английски.

– По-английски? Как от Жофии Ставиноговой, что ли?

– Что ты плетешь, Пепичек?

– Ничего особенного. Вот только девчонку жаль. Разве она виновата, что ее отец оказался подлецом?

– Пепик, прошу тебя – не лезь в чужие дела.

– О чем это вы там спорите? – раздается встревоженный голос Валека.

Вокруг спорящих мгновенно собирается толпа.

– Когда я лез в твои дела? – горячится Стеглик. – Что-то не припомню. А обижать Жофию мы тебе не позволим!

– Какую еще Жофию? – удивляется Валек.

– Ту самую, Станда, о которой мы с тобой говорили, – объясняет приятелю Стеглик.

– Ту, которую бросил Пешек? Послушай, Пепа, не связывайся ты с ним…

«Значит, и Валеку уже все известно, – с досадой думает Ольда, – а ведь Либор утверждал, что об этом знают всего несколько человек…»

– Что тебе наговорили обо мне, Станда? – не выдерживает он.

– Только то, что ты поступил не по-мужски, бросив девушку в беде.

– За судьбу Жофии можете не волноваться, пан капитан, – не унимается Стеглик. – Мы берем ее к нам, в 3-ю бригаду. Научится воевать, приобретет какую-нибудь специальность… Ты думаешь, очень ей нужен, да?..

– Оставь его, Пепа. Он знает, что делает. – И Валек бросает в сторону Пешека осуждающий взгляд.

Наконец уговоры Станды оказывают на Стеглика надлежащее воздействие. Он отходит от Пешека, обнимает за плечи Станду и высоким тенором запевает чешскую народную песню о зеленом можжевельнике:

– «Он высокий, как я, перепрыгни через него, моя милая…»

Свадьба продолжается своим чередом. Сияющая от счастья Маня потчует гостей. Такой радостной, как сегодня, ее еще никогда не видели. Мирек держится так, будто ему принадлежит весь мир. Всем хорошо и весело. Об удалившемся отнюдь не по-английски Пешеке никто больше не вспоминает…

* * *

К концу июля воины 1-го чехословацкого корпуса начинают свое продвижение на запад, к границам Чехословакии. Теперь всех волнует один вопрос – на каком направлении чехословацкие воины вместе с частями Советской Армии будут прокладывать путь на родину – через Остраву на Прагу или через Карпаты в Словакию…