Текст книги "Беженцы и победители"

Автор книги: Войта Эрбан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Слева опять раздается шорох. Не успевают разведчики вздохнуть с облегчением, как шорох вновь прекращается. Судя по всему, у вражеских разведчиков сдают нервы. Владе представляется, как они лежат в каких-нибудь тридцати – сорока шагах и тоже настороженно прислушиваются. Вот немцы опять поползли. Разведчики неотступно следуют за ними, только немного правее, Вскоре немцы останавливаются.

Командир выпускает красную ракету, и сразу с переднего края открывает отсекающий огонь советская артиллерия. Басовито ухают снаряды, глухо рвутся мины. На рассвете немцев окружают и берут в плен.

* * *

Уже два дня развивается наступление на Киев. Немцы сопротивляются с таким упорством, что его темпы оказываются не столь высокими, как это предусматривалось первоначальным замыслом. Но вот чехословацкие воины оставляют позади тот район, куда десять дней назад Владя ходил вместе с советскими разведчиками на задание. Позади и минные поля. На одном из таких полей погиб позавчера офицер связи поручик Костя Гибнер.

Еще утром, перед тем как отправиться с донесением командира бригады к командиру 51-го стрелкового корпуса генерал-майору Авдеенко, он обратился к ротному Ланде с просьбой:

– Приготовь сегодня гуляш из конины, лучше из мякоти.

– Когда примерно вы вернетесь, пан поручик?

– А что?

– Чтобы знать, к какому времени гуляш приготовить. Ведь самое главное – чтобы приправа не перестояла.

– Жди часов в шесть…

А к полудню пришло сообщение, что поручик Гибнер подорвался на мине.

* * *

Роты занимают исходные рубежи для атаки на направлении главного удара.

Незадолго до этого полковник Свобода наносит на карту разграничительные линии и пять рубежей, которые бригада должна взять с боями в течение дня, чтобы выйти к окраинам Киева. Общая глубина обороны противника позавчера утром составляла примерно четырнадцать километров. Ожидается, что особенно упорно немцы будут сопротивляться на подступах к городу.

– Главнокомандование Советской Армии поддержало меня: мы пойдем в бой на главном направлении, – говорит в заключение Свобода и, хитро прищурившись, поднимает указательный палец. – На главном направлении, – повторяет он. – Ясно?

– Ясно, пан полковник, – слышится в ответ.

Штурмовики из резерва командующего фронтом пролетают над передовой. Это сигнал к наступлению. Теперь вперед, ребята!

Саперы во главе с Вашеком Коваржиком быстро разминируют подходы и спускаются в противотанковый ров. Там они закладывают взрывчатку и подрывают ее – края рва оползают на дно. Несколько взмахов лопатами – и переход почти готов. Атака набирает темп.

Противник отходит к городу. Откуда-то слева доносится стрельба – очевидно, из расположения второго батальона, который заметно отстает.

Один из пехотинцев озабоченно смотрит в ту сторону:

– Пан подпоручик, мы совсем открыты с левого фланга. Как бы немцы нас не обошли с тыла!

– Не бойся, у них сейчас другие заботы, – успокаивает его Владя, а сам невольно оглядывается…

Подпоручик Макс Вебер с капитаном Коллом занимают позицию на небольшой высотке. Местность впереди песчаная, слегка холмистая. Колл прикладывает к глазам бинокль. Макс тем временем проверяет связь с ротами, выясняет обстановку и передает приказы командира. Год назад он был всего лишь десатником и ему во сне не снилось, что он станет офицером, да еще начальником штаба батальона. Но то, что не снилось даже во сне, стало реальностью в возрождающейся чехословацкой армии: Макс Вебер – офицер, притом один из лучших.

Капитан Колл тревожится за роту Павла Марцелли, наступающую на левом фланге первого батальона. Марцелли докладывает, что рота встретила в лесу упорное сопротивление и ее продвижение замедлилось.

Положение складывается довольно серьезное. Так как второй батальон все еще отстает, роте Марцелли приходится прикрывать весь левый фланг.

Макс пытается установить связь со взводом подпоручика Оленича, но ему это не удается. Он и не предполагает, что в эти минуты бойцы выносят из-под огня тело убитого командира. Оленич погиб, увлекая свой взвод в атаку в районе наблюдательной вышки. Говорят, что, умирая, человек успевает окинуть мысленным взором всю свою жизнь. Вряд ли достало для этого времени у учителя из Закарпатья – слишком коротким было то мгновение, когда он упал сраженный очередью вражеского пулемета с возгласом «Вперед!» на устах.

– Фантич, следуй за мной! – приказывает Павел Марцелли таким обыденным тоном, словно приглашает приятеля на футбол, и первым выходит из леса. – Похоже, мин здесь нет, но проверить все же придется, – говорит он, и голос его звучит совсем по-другому – твердо, уверенно. Это и понятно, ведь речь идет о жизни людей.

Едва рота выходит из леса, как погибает четарж Унгер, командир второго взвода Командование взводом принимает на себя светловолосый, всегда взлохмаченный Фантич, когда тело Унгера безжизненно оседает на землю, он успевает заметить «зайчик», блеснувший где-то вдалеке – не иначе как луч солнца скользнул по стеклам оптического прицела винтовки фашистского снайпера. Фантич быстро прицеливается и стреляет. Рука у него твердая – через четверть часа снайпера находят мертвым у дороги, ведущей к окраине города.

Близится вечер. Второй батальон все еще отстает. Бойцам первого батальона приходится сражаться на левом фланге с удвоенной энергией.

Продвижению взвода Фантича препятствует огонь вражеского дзота Отделение Тоника Козака плотнев прижимается к земле, так как пули над головами бойцов посвистывают беспрестанно. Нестерпимо хочется пить, стучит в висках, противно потрескивает сухая трава. Что же делать? Неожиданно Тоника охватывает страх, холодный, проникающий во все поры его смертного тела страх.

– Ва-а-шек?

– Что?

– Ты на месте?

– Да. А ты?

– Я тоже…

Слева мелькают какие-то фигуры. Тонику они кажутся огромными. Раздаются резкие выстрелы из пулемета и крики:

– Чуть правее! Правее, черт бы тебя подрал!

По телу Тоника вдруг разливается тепло. Нет-нет, боли он не чувствует, он чувствует только тепло…

– Ребята, есть пакет? У нас командира ранило…

Рядом появляются какие-то незнакомые парни, пропыленные, с противотанковыми ружьями. Это они заставили замолчать два пулемета и подожгли дот. Но откуда они взялись?

Тоника перевязывает младший лейтенант, совсем молодой, всего на год или на два старше его.

– Закурить есть?

– Найдется, – отвечают сразу несколько голосов. С разных сторон Тонику протягивают свернутые на скорую руку цигарки.

– Ты кто, чех? – спрашивает младший лейтенант.

– Да, чех, – отвечает Тоник и с наслаждением затягивается. – Меня зовут Антон Козак.

– А я – Женя Долматовский.

* * *

– Наши танки справа! Ну и здорово! – кричит долговязый пулеметчик, тот, что на гражданке был приказчиком. – Панове, да ведь мы теперь – настоящая армия!

Командир пулеметчиков смотрит на солдата с удивлением:

– Ты что, танков никогда не видел?

– Видел, но то были не такие!

Действительно, в атаку идут чехословацкие танки под командованием подпоручика Тесаржика. Легкие Т-70 и средние Т-34 наступают на левом фланге. Впереди идет командирский танк «Ян Жижка». Водителем в нем ротный Карл Вейвода, сражавшийся на фронтах республиканской Испании. Другой интербригадовец, поручик Франтишек Крал, романтик и оптимист, поддерживает наступление танков огнем противотанковых 76-мм орудий. Танки приближаются к вражеским огневым точкам. Залп – и одна из огневых точек фашистов умолкает навсегда. Метко разят гитлеровскую пехоту пулеметы, установленные на танках.

Подпоручик Иржи Вишек выделен со своим взводом в резерв батальона.

– Привет, Владя! – весело кричит он. – Где твой начальник?

– Где-то со штабом. Хочешь с ним поговорить?

– Успеется. Слушай, ты не знаешь, где Тонда Сохор с ребятами?

– На танках, Ирка. Там все – и Петрас, и Бражина, и Шуманский…

В танк «Ян Жижка» попадает снаряд. Машина вздрагивает и останавливается. Все цепенеют от ужаса, но уже в следующее мгновение вздыхают с облегчением – танк по-прежнему продвигается вперед, уничтожая на своем пути гитлеровцев и их орудия.

Путь танкам преграждает самоходное орудие «фердинанд». Четарж Тоушек, маневрируя, обходит его с борта. Меткий выстрел – и самоходка скрывается в дыму и пламени. Автоматчики бросаются вперед.

– Быстрее, ребята, быстрее! – слышится отовсюду.

Кажется, что солдаты обрели крылья. Это и немудрено. Фронтовики хорошо знают, что у пехотинцев сил прибавляется, если они видят, что в атаку пошли танки.

Взвод, в составе которого бежит долговязый пулеметчик, наступает на вражеский дот, оборудованный на пологом склоне. Два отделения атакуют с фронта, а два других командир взвода посылает в обход. Бойцы расчищают себе путь гранатами, а затем бросаются врукопашную. И вот огневая точка фашистов подавлена. Командир докладывает, что потери взвода минимальные.

С левого фланга беспрестанно доносятся длинные пулеметные и короткие автоматные очереди. Там же действуют и штурмовики. Огонь их пушек и пулеметов многократно усиливается эхом, превращаясь в непрерывное рокотание.

И вдруг грохот боя перекрывают громовые раскаты артиллерийских залпов. Следом, откуда-то издалека, нарастает мощное «ура» – это атакует второй батальон.

* * *

Чехословацкие воины достигают наконец предместий Киева. Ожесточенные бои завязываются в районе Сырецких лагерей, хутора Дегтяри, за участок железной дороги. Гитлеровцы даже пытаются организовать контратаку, но им это не удается.

Впереди уже виден мост и шоссе на Житомир. Поддерживаемые танками и артиллерией атакующие взводы приближаются к мосту. Автоматчики Сохора все еще сражаются на хуторе Дегтяри, а взводы Петраса и Бражины в результате скоротечного боя уже захватывают участок железной дороги по другую сторону моста…

Автоматчики закрепляются на мосту и овладевают железнодорожным переездом. Вновь переходит в наступление первый батальон.

Вскоре завязываются уличные бои. Сейчас от наступающих требуется предельное внимание, поскольку гитлеровцы заранее превратили многие дома в опорные пункты. Впечатление такое, что стреляют отовсюду – с крыш, с чердаков, из окон, из подвалов. Продвигаться приходится перебежками.

– Вот сволочи! Свиньи паршивые! – в сердцах ругается кто-то из бойцов.

Улицы разрушенного Киева могут сравниться разве что с полотнами, изображающими ад. Куда ни посмотришь – везде груды развалин, а над ними клубы дыма, тучи пепла, зловещие языки прожорливого пламени…

Атакующие сворачивают к заводу «Большевик». Встречный огонь становится все интенсивнее. Откуда он ведется – определить почти невозможно…

По Святошинской дороге пробирается черноволосая девчонка. Хотя немцы отступают, она старается быть осмотрительной. От снарядов прячется в воронках, потому что во второй раз они туда не попадут – это она усвоила твердо. Девчонке нужно добраться до железнодорожного моста, а оттуда рукой подать до ближайшего дома, где живет Владимир Григорьевич Полищук.

Незаметно подойдя к дому, девчонка прячется под веранду и прислушивается. В доме необычайно шумно. Отовсюду слышится топот и ненавистная гортанная речь. Потом все вдруг стихает, и до девчонки доносится только один голос. Она догадывается, что это радист передает текст радиограммы. Она подползает к двери, осторожно ее приоткрывает и выглядывает наружу. Мелькают каски в окопе – немцы явно к чему-то готовятся. Девчонке становится страшно: а ну как немцы заметят ее? Но в это время где-то рядом раздается лязг гусениц танков. В саду разрывается один снаряд, другой… По сухой земле начинают дробно стучать пули. Осыпаются сбитые ими ветки деревьев.

– О господи! – испуганно вскрикивает девчонка, и вдруг лицо ее озаряется радостью. – Батюшки, да ведь это наши!

Через щель ей видно, как выскакивают из окопов немцы, как бросают оружие и в панике бегут прочь. Один падает в саду и громко стонет. Поделом же ему!

Появляются солдаты со звездочками. Перепрыгнув через окоп, они в удивлении останавливаются: откуда взялась здесь эта дрожащая от страха девчонка с прилипшими ко лбу волосами?

– Ты кто такая? Как тебя зовут? – наперебой спрашивают они.

Девчонка растерянно вглядывается в лица солдат. Да и как тут не растеряться: на пилотках звездочки, а форма какая-то чужая. Кто же они?

– Я – Лидия Уваренко… Шла навстречу нашим, понимаете? – сбивчиво объясняет она. – Думала, может, чем помочь надо…

Солдаты слушают недоверчиво. Но в этот момент появляется дед Полищук и всплескивает руками:

– Какие черти тебя сюда принесли, Лида?

– Так вы ее знаете? – спрашивают теперь уже у него солдаты.

– А как же!

– Мы – чехи. Ты говоришь, что пришла помогать? Нам нужен проводник по городу, пойдешь?

– Конечно пойду, – сразу соглашается девчонка и обращается к деду Полищуку: – Владимир Григорьевич, это ведь наши…

– Конечно… конечно… – бормочет старик, плача от счастья.

Проводником Лида оказалась прекрасным. Она не только уверенно вывела чехословацкую колонну к заводу «Большевик», к знаменитому «Арсеналу» и далее к Днепру, но и помогла Тесаржику, на танке которого ехала, зайти в тыл фашистам и поразить вражескую машину, в которой бойцы обнаружили пьяного гитлеровского офицера и целую батарею бутылок с ромом.

Берега Днепра чехи достигли одними из первых.

К утру 6 ноября освобождение Киева завершилось. Приказом Верховного Главнокомандующего войскам 1-го Украинского фронта, участвовавшим в его освобождении, в том числе воинам 1-й чехословацкой бригады, была объявлена благодарность.

* * *

Советская Армия продолжала гнать врага на запад. И 1-я чехословацкая бригада недолго оставалась в Киеве. В качестве резерва 38-й армии ей пришлось вести оборонительные бои на разных участках фронта, в частности в районе Василькова, отражая контратаки гитлеровцев, пытавшихся вновь овладеть Киевом и восстановить Восточный вал вдоль Днепра.

Через кровавую реку

В конце ноября в Москву прибыл президент Чехословацкой республики Бенеш. Поскольку бригаду немедленно отвели в Васильков, а затем перебросили в Киев, чехословацкие воины надеялись, что туда же приедет и президент. Но, к сожалению, их надежды не оправдались – слишком близко проходила линия фронта и гарантировать президенту полную безопасность было невозможно. 12 декабря в Москве был подписан советско-чехословацкий договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве. Воины бригады ознакомились с содержанием договора в газете «Наше войско в СССР» и горячо одобрили его. На торжества по случаю подписания договора и на встречу с президентом в Москву выехала целая делегация. Полковника Свободу сопровождали 15 лучших воинов. С собой они везли Боевое Знамя бригады. Воины посетили чехословацкое посольство и проинформировали президента о боевых действиях бригады. Президент дал им весьма высокую оценку и прикрепил к Боевому Знамени бригады медаль «За храбрость».

* * *

Пока делегация находится в Москве, бригада в соответствии с приказом командующего 38-й армией отправляется в район сосредоточения. Курс – на юго-запад. Идти приходится под дождем со снегом, но к вечеру здорово подмораживает. Солдаты шагают по обочинам, а посередине дороги, лязгая гусеницами, ползут на малой скорости танки. Во главе колонны танк «Лидице», который в недавнем бою у населенного пункта Коммуна Чайки попал в переделку.

Прокладывая дорогу пехотинцам и автоматчикам, он угодил в «волчью яму». Экипаж танка оказался в опасности. Командир роты отдал распоряжение покинуть танк и поджечь. Но подпоручик Писарский, да и весь экипаж решили по-другому. Они отбили атаку наседавших гитлеровцев, а потом сумели вытащить танк из ямы и вывести из-под огня…

Бригада продвигается все дальше на запад к Фастову. В канун сочельника Владя отправляется на рекогносцировку. Сидя в машине, он размышляет о том, что хорошо бы однажды сбросить с себя все это промокшее, пропотевшее обмундирование и тяжеленные сапоги, облепленные грязью…

– Пан подпоручик! – прерывает его раздумья водитель.

– Да, Миша?

– Когда же мы вернемся домой?

– Домой? Не раньше чем через год…

Да, пожалуй, это последнее фронтовое рождество. Маргита обещала нарядить елку, а ротный Ланда достать конины для гуляша. Может, Маргита догадается оставить им праздничного угощения и пару глотков водки. После такой прогулки обязательно захочется согреться…

Перед отъездом полковник Свобода вызывал к себе начальника штаба. На него полковник, видно, полагается больше, чем на своего заместителя, хотя тот подполковник, а начальник штаба всего лишь капитан. Но капитан с фронтовым опытом. До возвращения Рытиржа из Москвы артиллерией будет командовать Гусинецки. С этим тоже хлопот не оберешься. Ну а о командире танкового батальона подполковнике Кратки лучше не вспоминать – иногда складывается впечатление, что танки он видел только из окна поезда. Такие вот дела…

* * *

До Нового года остается два дня. Данные разведки подтверждают, что гитлеровцы стягивают войска к Белой Церкви – видно, намерены оказать серьезное сопротивление. Бригада получает задачу овладеть поселком Руда – мощным опорным пунктом гитлеровцев на подступах к городу.

Чтобы выйти в район предстоящих боевых действий, бригаде приходится преодолеть за ночь тридцать с лишним километров. Марш проходит в крайне тяжелых условиях. Пронизывающий ветер валит с ног. Мороз к утру достигает тридцати градусов. Густая мгла застилает горизонт.

Когда мгла немного рассеивается, на фоне светлеющего на востоке неба вырисовываются силуэты танков. Примерно в километре от них расположен поселок Руда, который гитлеровцы превратили в сильный очаг сопротивления.

7.00 – подразделения бригады готовятся к наступлению. Подходят к переднему краю танки бригады и танки советского 87-го танкового полка. Грохочут залпы орудий – начинается артиллерийская подготовка.

8.45 – поднимается в атаку пехота. До переднего края противника не более километра. Пройдено уже 500 метров. Вражеский огонь становится все плотнее, поэтому продвигаться приходится короткими перебежками. Танкисты и саперы разрушают немецкие заграждения на северо-восточной окраине Руды и врываются в населенный пункт. Другая группа прорывается к шоссе восточнее Руды.

Противник оказывает упорное сопротивление. Сражаться приходится буквально за каждый дом. Капитан Колл докладывает, что отстал от второго батальона почти на километр. Нет связи с танками, и начальник штаба поручает подпоручику Эмлеру на месте выяснить обстановку и попытаться установить связь с танкистами, продвигающимися в направлении Матюши.

Владя едет по следам танков.

– Остановись, Миша! – просит он водителя, завидев брошенный на шоссе немецкий бронетранспортер.

Чуть в стороне занимает боевую позицию подразделение зенитных пулеметов. Владя обходит бронетранспортер со всех сторон, постукивая по его бортам прикладом автомата. Прислушивается – в ответ ни звука. Надо бы заглянуть внутрь машины, да только есть ли в этом необходимость? Наверняка экипаж бронетранспортера бежал вместе с отступающими гитлеровцами. А Владе надо спешить в Матюши.

Навстречу попадаются местные жители. На вопрос Эмлера, где же немцы, они весьма неопределенно показывают в сторону леса…

В этот момент танки попадают под перекрестный огонь. Особенно сильно обстреливается дорога на Шамраевку. Владя оставляет машину и дальше продвигается перебежками. Вот он прыгает в кювет и осматривается. Быстро угасает короткий зимний день. Со стороны Руды все еще доносятся пулеметные и автоматные очереди, но не столь интенсивные, как утром. Владю охватывает тревога. А танки уже грохочут где-то в районе Матюшей.

На дороге появляются сани.

– Привет, ребята! – кричит Владя и вдруг замечает немца в маскхалате. – Где это вы его прихватили?

– Пленный, – объясняет ездовой.

Немец в санях ежится:

– Гитлер капут!

– Это он боится, как бы мы его не прикончили… – смеются солдаты.

Потом они наперебой рассказывают, как советские танки, сопровождаемые автоматчиками под командованием Сергея Петраса, прорвались к сахарному заводу, по пути уничтожив вражескую пушку, взвод минометов и пулеметное гнездо. Однако возле завода возникла довольно сложная ситуация. Поскольку и чехословацкие воины и гитлеровцы были одеты в белые маскхалаты, отличить, где свои, а где враги, было весьма затруднительно. Сказалась и нехватка патронов. Почувствовав, что натиск наступающих ослабевает, гитлеровцы усилили сопротивление, сосредоточившись в центре населенного пункта. В эти критические минуты на помощь подоспел первый батальон, и воины, объединив усилия, разгромили гитлеровцев…

На обратном пути в штаб Владю поджидает неприятный сюрприз. Брошенный гитлеровский бронетранспортер неожиданно оживает и, открыв бешеную стрельбу, скрывается в том же направлении, что и отступающие части противника.

День тяжелейших боев позади. Руда наконец-то взята. Чехословацкие воины нанесли гитлеровцам значительный урон в живой силе и технике, но и сами потеряли немало отважных бойцов. Погибли Буртина, Брун, Горачек и другие. А главное – потеряно слишком много, времени, и немцы успевают отойти за Рось. Крепким орешком оказалась эта Руда – неприметный населенный пункт на подступах к Белой Церкви.

* * *

Утро выдалось ясное. Извилистая дорога, по которой шагают подразделения 1-й бригады, выводит прямо к реке Рось, неожиданно открывшейся их взорам.

– Что там напро… напротив? – спрашивает у Влади командир взвода Фантич, с трудом шевеля окоченевшими губами.

Владя молча достает карту и тычет пальцем в маленькую точку. Село называется Пилипча.

– Странное, однако, название… – замечает стоящий рядом десатник.

– А вот тут немцы, – говорит Фантич, указывая еще на одну точку.

– Это Глыбочка…

Взвод Фантича получает задачу прочесать лес, а заодно выяснить, уцелели ли те два моста, которые обозначены на карте. Это сейчас очень волнует командование.

В деревне Трушки женщины, завидев солдат в странных шинелях, поначалу пугаются.

– Да свои мы, красавицы, свои, – успокаивают их чехи.

– Ха-ха-ха! – смеется старый колхозник Иван Погулайко. – Если баб красавицами называют, значит, наши!

Колхозница София Горбенко, расхрабрившись, спрашивает у бойцов:

– Хлопцы, а почему у вас шинели какие-то другие? Вы что, нерусские?

– Нет, мы из Чехословакии.

– Слышь, Наталья, чехи они, – поворачивается она к своей подруге.

Женщины тянут солдат за рукава:

– Заходите в дом: обогреетесь немного, чайку попьете. Правда, сахара у нас нет…

В хату старого Погулайко набиваются солдаты и колхозники. Угощение дедуля выставляет скудное: чай да черные сухари – все продукты отобрали и вывезли оккупанты, – зато потчует от души. И настроение поэтому одинаково радостное и у освобожденных, и у освободителей…

* * *

Едва развернувшийся в цепь взвод Фантича выходит к реке, как раздается треск автоматной очереди. Пули свистят над головами бойцов, и Фантич отдает приказ немедленно залечь. Сейчас самое главное – определить, откуда стреляют. Может, из кустарника, запорошенного снегом? И действительно, вскоре бойцы обнаруживают прячущихся там гитлеровцев, одетых в маскхалаты.

– Сдавайтесь! Руки вверх! – приказывают им бойцы, но немцы, видно обезумев от страха, очертя голову мчатся к реке, отстреливаясь на ходу.

Однако один из гитлеровских солдат останавливается и поднимает руки высоко над головой:

– Гитлер капут! Гитлер капут! Гит… – Последний возглас замирает у него на губах, и, прошитый со спины автоматной очередью, он мешком оседает на снег.

Стрелял, должно быть, командир. Он даже остановился, чтобы прицелиться поточнее…

– Ну, погоди, мерзавец! – ругается кто-то из бойцов. – Ты у нас сам заскулишь: «Гитлер капут!» Мы с тобой рассчитаемся и за Руду, и за этого немца…

На берег фашисты выскакивают в том месте, где река подходит к лесу почти вплотную. Берег здесь довольно крут, но немцев это нисколько не смущает. Они плюхаются на лед, а вскочив, пытаются бежать.

Медлить нельзя. И над застывшей рекой раскатисто гремят выстрелы…

Прочесывание леса окончено. На опушке Фантич встречается с надпоручиком Марцелли.

– Как мосты? – спрашивает Фантич надпоручика.

– Какие мосты! Все взлетели на воздух. Дорого нам обойдется вчерашняя задержка под Рудой…

* * *

Второй батальон наступает на Чмировку – деревню, расположенную у впадения речки Каменки в Рось. Оттуда уже хорошо просматриваются деревянные домишки окраин Белой Церкви. Возле Чмировки река делает резкий поворот. Поблизости от этого места артиллеристы готовят огневые позиции…

Надпоручик Вацлав Коваржик, одетый в короткий полушубок, сдвинув на затылок ушанку, озадаченно смотрит на взорванные мосты. Ему предстоит в короткий срок навести вместо них переправу. Он переводит взгляд на противоположный берег. Там расположена высота 208,4, которую приказано взять.

Саперы уже приступили к работе. Они носят на берег доски, балки, кругляки. Возле них останавливается газик. Из него вылезает генерал, невысокого роста, с черными волнистыми волосами, выбивающимися из-под папахи, с аккуратно подстриженными усиками, с темными проницательными глазами. Это командир 50-го корпуса С. С. Мартиросян.

– Господин генерал, все мосты взорваны. Приступаем к наведению переправы, – докладывает ему Коваржик.

– Вижу, плохи наши дела, – бросает на ходу генерал, а сам спускается к реке.

Тем временем первый батальон переправляется по льду на другой берег и занимает деревню Глыбочка. Немцы отходят в направлении леса и высоты 208,4 – ключевой позиции в обороне противника, откуда отлично просматриваются все дороги, ведущие из Белой Церкви на юг. Поступает приказ любой ценой взять эту важную высоту. Но для этого нужна огневая поддержка. Значит, необходимо переправить на другой берег и артиллерию…

– Проверьте лед на прочность, – приказывает генерал Мартиросян. – Нагрузите сани – и в путь!..

Солдаты нагружают сани, впрягают в них лошадей и ведут к реке.

Над берегом повисает напряженная тишина. Лошади прядают ушами и упираются, опасаясь ступить на лед.

– Но-о! – понукает их хриплым голосом ездовой. – Но-о! – Он натягивает постромки так, что они едва не лопаются.

– Осторожно, Карел! Назад! – кричат ему солдаты, сбегая к реке и размахивая руками.

Одна из лошадей проваливается в воду и тянет за собой другую. Трещит лед, бурлит в образовавшейся полынье вода, и сани ныряют в нее вслед за лошадьми. Пытаться спасти их бесполезно, да и небезопасно. Успевают лишь в последнюю минуту вытащить на берег ездового.

Генерал, забыв о морозе, стаскивает с головы папаху и вытирает ею вспотевший лоб, но через минуту берет себя в руки и твердым голосом произносит:

– Поторопитесь с переправой, товарищ надпоручик… извините, пан надпоручик.

– Есть, товарищ генерал!..

Часы показывают тринадцать ноль-ноль. Оба батальона уже на другом берегу. Сложнее с техникой. На лодках удается переправить только сорокапятки. Гаубицы, противотанковые орудия и танки остаются на левом берегу.

* * *

Ирка Вишек перед атакой обходит позиции своей роты.

– Пан подпоручик! – доносится голос из стрелковой ячейки.

– Слушаю…

Лицо у свободника, обратившегося к Ирке, заросло щетиной, глаза горят гневом. Он загоняет патрон в патронник, щелкает затвором и спрашивает:

– Мы что же, пойдем на высоту с голыми руками?

– Ты не прав, приятель…

– Ну почти с голыми. Ведь пушки и танки остались на том берегу.

– Зато мы на этот перебрались столь оперативно, что немцы нас наверняка не ждут. Так что, ребята, носов не вешать!

В глубине души Ирка сознает, что солдаты конечно же правы, что идти в атаку без артиллерийской поддержки дело рискованное, но что поделаешь, если… А все эта проклятая Руда…

Преодолев немецкое сопротивление, чехословацкие воины овладевают лесным массивом. Его восточная опушка – исходная позиция для атаки на высоту.

Отсчитывает последние мгновения перед атакой секундная стрелка. Раздается команда «Вперед!» – и роты, несмотря на шквальный огонь противника, карабкаются вверх по склону высоты 208,4…

Ошеломленные было дерзкой атакой чехословацких воинов гитлеровцы быстро приходят в себя и при поддержке танков и самоходных орудий предпринимают одну контратаку за другой. Стальные чудовища с крестами на бортах ползут к высоте с севера и с юга. Вот они останавливаются и открывают ураганный огонь… Санитар Плиска едва успевает выносить с поля боя раненых.

Эвжен Микулашек неожиданно вскрикивает и, взмахнув руками, падает. К нему бросается Станда Валек. Он нащупывает на груди товарища рану, из которой горячей струйкой льется кровь, а потом достает из кармана фуфайки измятый листок бумаги. Это увольнительная, выданная Эвжену еще в Новохоперске…

Чехословацкие воины неоднократно отбивают контратаки противника, но под натиском его превосходящих сил все-таки вынуждены отступить на исходные позиции. Они выполнили главную на сегодняшний день задачу – отстояли плацдарм между деревнями Чмировка и Глыбочка, однако до высоты по-прежнему два километра. Необходимо готовиться к новому ее штурму…

* * *

Людвик Свобода, теперь уже не полковник, а генерал, возвращается из Москвы и появляется в расположении бригады как раз перед штурмом высоты. Едва переступив порог штаба, он требует доложить обстановку, а затем просит соединить его с командиром 50-го корпуса Мартиросяном.

– Саркис Согомонович? Здравствуйте!

– Приветствую вас, господин генерал Свобода! С Новым годом! Как дела?

– Плохо, товарищ генерал. Если 74-я дивизия нас не поддержит, мы не сможем наступать.

– Понял вас. Постараемся сделать все, что в наших силах. Буду вас информировать о нашей готовности…

* * *

В 4 часа утра воины чехословацкой бригады вновь пошли на штурм высоты 208,4, а примерно в половине седьмого стремительной атакой захватили ее и приготовились к круговой обороне. В течение последующих трех часов они успешно отбили несколько вражеских контратак, уничтожив большое количество живой силы и боевой техники противника.

Саперы тем временем продолжают наведение переправы. Страшно мешают фашистские бомбардировщики, которые беспрестанно кружат над ними. К счастью, над рекой поднимается густой туман и бомбы, сбрасываемые ими, в цель не попадают.

В лесу, как раз напротив переправы, артиллеристы пытаются прорубить просеку, чтобы подготовить колонный путь для сорокапяток. Но силы бойцов на исходе. Только отделению свободника Шелембы удается затащить свою пушку на высоту.

Враг готовит новую контратаку. Из Заречья, южного предместья Белой Церкви, доносится гул моторов и лязг гусениц. Рокочут моторы и возле леса у села Пилипча. Прижавшись к стенкам окопов, бойцы настороженно прислушиваются к звукам, предвещающим еще одну схватку с фашистами. Короткая выдалась передышка…

Фашисты неумолимо приближаются. Они лезут со всех сторон. На снегу они кажутся черными точками, и точек этих становится все больше и больше. У обороняющихся одна надежда – на орудие свободника Шелембы.