Текст книги "Над бездной"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Пожалуй, вы правы, Мальтус, – сказал он. – Подходит время кончать с ребячеством. И знаете что? В отличие от меня, вы совсем не молодец. Вы большой, сильный, но старый. Слишком старый. И вовсе не молодец.

Мальтус ничего не ответил, сжал губы в узкую бескровную полоску, и в его глазах вспыхнула жажда убийства. Он ударил с такой силой, что, попади он в цель, Андрей был бы рассечен надвое. Но Деляну в последний момент ушел от удара и нырнул за спину противника. Он отказался от намерения ранить Мальтуса в плечо, что в этой ситуации мог бы сделать. Вместо этого он засмеялся.

– Почему вы не сдаетесь, Мальтус? – спросил Андрей, провоцируя его и перебрасывая меч из правой руки в левую и обратно. – Как знать, может быть, я даже сохраню вам жизнь. Мне не доставляет никакого удовольствия убивать такого неловкого гиганта, как вы.

Мальтус взревел, рванул вверх свое оружие и набросился на врага с неудержимой никаким разумом силой.

Андрей и не пытался остановить его, он опустился на колени, схватив свой меч обеими руками, и в последний момент вскинул его навстречу и вверх. Острая как бритва сталь вошла почти без всякого сопротивления в тело Мальтуса, задела позвоночник и вышла из спины наружу.

Рыцарь оцепенел. С его губ сорвался стон, в котором Андрей различил, как показалось ему, вздох облегчения. Пальцы Мальтуса разжались, меч звякнул о пол, и гигант медленно опустился перед Андреем на колени.

Андрей чувствовал, как его клинок продолжает двигаться, производя необратимые действия в теле Мальтуса. Кровь потекла из его рта, он стал задыхаться от боли. Его взгляд помутился и тело охватила предсмертная дрожь.

Андрей не хотел причинять страданий даже этому человеку. Он никому не хотел их причинять. Но у него не было выбора, и он продолжал поворачивать меч. Мальтус издал жалобный стон, и новый поток темной крови исторгся у него изо рта. В этот момент Андрей испытал отвращение к самому себе за то, что делал, но если бы сейчас он дал рыцарю пусть тень шанса, то наверняка заплатил бы за это собственной жизнью.

Заранее зная ответ, он все же спросил:

– Если бы я оставил тебе жизнь, ты ушел бы?

– Нет… шансов… Деляну, – выдавил из себя Мальтус. – Если бы ты пощадил меня… я бы убил…

– Ты не оставляешь мне выбора.

Это было искреннее сожаление.

– Убей… меня, – выдохнул Мальтус. – Но ответь…

– Ответить?

– Я… действительно… твой первый?

Андрей кивнул.

– Тогда сейчас… ты испытаешь потрясение, – простонал Мальтус. – Мы увидимся с тобой, Деляну. Возможно, раньше, чем ты думаешь. А теперь сделай это!

Последние слова он выдавил из себя с видимым трудом. Андрей еще раз посмотрел ему в глаза, потом рванул меч из тела Мальтуса и в продолжение того же движения вытолкнул сердце рыцаря.

Какое-то мгновение Мальтус оставался неподвижным и, стоя на коленях, держался прямо. Затем с глухим звуком рухнул на грязный деревянный пол.

Андрей сделал шаг назад, непроизвольным резким движением стряхнул кровь с клинка и спрятал оружие.

Он чувствовал себя опустошенным.

То, чего он ждал, не приходило. Деляну не испытывал ни торжества, ни удовлетворения, да и облегчения не чувствовал. Он просто был доведен до изнеможения. То, что имел в виду Мальтус, говоря о потрясении, которое предстояло Андрею при первом перерождении, не наступило.

Он убил первого из подобных себе людей, но в эти секунды чувствовал себя просто убийцей, которого пойти на крайний шаг вынудили обстоятельства. Иначе бы он не стал убивать этого человека.

Затем случилось нечто такое, что было ему глубоко отвратительно. Он медленно пошел к убитому. В первый момент он боялся, что глаза Мальтуса оживут, чтобы направить на него ледяной взгляд. Ему казалось, что в руке мертвеца, лежащей на мече, он различает легкое дрожание, какое-то едва уловимое движение… Наконец он собрался с духом и приблизился к поверженному.

Фантазии исчезли. Мальтус был мертв, как только может быть мертв человек. Человек? И все же у него была подсказка сраженного рыцаря, что безвозвратно убить его может лишь прямой укол в сердце. Но если ему просто рассказали сказочку про этот укол, чтобы посмеяться над ним? Тогда ему понадобится немного больше времени, чтобы прийти в себя, собраться с силами для следующего боя с противником.

Можно было предполагать разное, но в глубине души Андрей был уверен, что все это не так. И он точно знал, что должен делать.

Деляну склонился над убитым. Правым коленом он легко, почти нежно коснулся руки рыцаря. К собственному удивлению, внутренне Андрей расслабился, но в то же время был очень далек от самого себя. Он не испытывал ничего, кроме уверенности, что сделает сейчас то, что должен сделать.

Взгляд Андрея переместился от лица убитого к его горлу. Свет солнца, проникающий сюда только в виде мягких рассеянных лучей, казалось, ослепил его. Это был какой-то наплыв светобоязни, который заставлял его держать глаза почти закрытыми, так что он едва видел свою жертву.

Он почувствовал, как страшная ледяная рука хватает и беспощадно сдавливает его сердце. Все в нем жаждало пищи, в которой ему долго отказывали. Все в нем кричало о том, что он наконец последует своему предназначению.

Его зубы коснулись горла убитого, и он с ужасом понял, на что готов пойти. У него задрожали руки и колени, когда он осознал страшный смысл того, что хотел втолковать ему Мальтус. Но как гиена, нашедшая свою жертву, не может удержаться от страшной трапезы, так и Андрей делал сейчас все, чтобы попробовать своей настоящей пищи.

Его зубы вонзились в шейную артерию рыцаря.

Он трепетал от опаляющего жара жизненной силы, проникающей в его тело. Пока волну за волной он всасывал в себя невероятную энергию, она жгла его изнутри, внедряясь в плоть, словно стремилась победить его.

Ему показалось, что наступила агония, и он закричал. Невероятная боль ощущалась во всем теле, жар и мука пульсировали в неизвестных ему ранее масштабах внутри него, посылая одну за другой все более стремительные волны; но одновременно он чувствовал, как в него проникает все усиливающийся поток жизненной силы, мощь которой превосходила все, что он только мог представить себе; как ею наполняется каждая клетка его организма и как это приближает его к взрыву.

И это… был Мальтус.

Вместе с энергией, которую принесло с собой перерождение, в Андрея вливалось и что-то другое, незримое, как если бы он проник в сознание золотого рыцаря, в его мысли, чувства или воспоминания; а в большей степени – идея Мальтуса, то, что было его сутью: озлобленность, гнев, безропотное смирение перед судьбой, которую он выбрал не добровольно, и то, чем в глубине души он никогда не хотел обладать. И во всем этом содержалась еще сила и жизненная энергия всех тех, кого Мальтус убил и чью кровь впитал в себя, – пульсирующая энергия, которую он сделал частью самого себя, – но не в первоначальном виде, а преобразованная в нечто такое, что было гораздо больше Мальтусом, чем его ранее побежденными соперниками.

Борьба была необычайно жесткой, и Андрей долго не верил, что победил. В этой внутренней борьбе он не раз подвергался опасности стать Мальтусом, вместо того чтобы превратить его «я» в свое.

Это было его первое перерождение. У него не было никакого опыта в этом зловещем процессе, он не знал, что с ним происходит, но прежде всего не знал, что может или должен делать, чтобы защититься от утраты самого себя.

Андрей стоял перед угрозой утонуть в водовороте озлобленности и ненависти, который заполнял сейчас его дух, как волна черного липкого дегтя. Но внезапно он осознал, что сражается уже не один. В окружившей его темноте вдруг возникли лица Рады и Михаила Надасду: большой и единственной любви в его жизни и по-отцовски близкого друга. Рада, юная и сияющая, как в тот день, когда он ее впервые увидел, улыбалась ему, а на лице Михаила узнавались хорошо знакомые с детства добродушно-ироничные морщины.

Глубоко в душе Андрей понимал, что их тут нет. Но это ничего не меняло. Он попытался выпростать из темноты руки, словно они могли притронуться к лицам близких ему людей. Если это и было иллюзией, то не мешало ему черпать силу из своих воспоминаний. Важным оказалось то, что значили в его жизни Рада и Михаил Надасду.

Дальше все стало легко. Кроваво-красный, темный поток, который пытался подхватить и увлечь его за собой, в последний раз нахлынул – и иссяк. Андрей чувствовал силу, которая перетекла в него из Мальтуса, но теперь она уже стала частью его самого; она не была больше его врагом, а стала тихим глубоким колодцем в его душе. Возможно, в каком-то смысле он даже выручил Мальтуса и других… Ему хотелось верить в это.

Деляну стоял на коленях около поверженного. Он был измучен и обессилен, как никогда, но одновременно с этим наполнен несказанной силой.

В этот момент раздался короткий свист, и прежде чем Андрей успел отклониться в сторону, тяжелая стрела пронзила его левое плечо и буквально пригвоздила к столбу, рядом с которым он стоял. Андрей задохнулся от боли; ухватившись за конец стрелы, он попытался освободиться, но от этого боль только усилилась. Со стоном опустил он руку, повернул голову и посмотрел на дверь, предполагая, что сейчас ему придется сразиться с одним из двух оставшихся золотых рыцарей. Но вместо рыцарей он увидел герцога Яка Демадьяра; тот спокойно поднял арбалет и точным выстрелом прибил стрелой к столбу правую руку Андрея.

– Невероятно, – пробормотал герцог, подходя ближе и при этом вкладывая новую стрелу в арбалет. – Примерно так все должно было происходить, когда старые боги вступали в единоборство друг с другом… А я считал вас необразованным варваром!

Превозмогая невыносимую боль, Андрей напрягся и попытался освободить руку, но не смог. Стрела так глубоко вонзилась в дерево, что вытащить ее оттуда можно было только двумя руками.

Конечно, Демадьяр заметил попытку Андрея. Он в задумчивости покачал головой, поднял арбалет и на этот раз прицелился в сердце Андрея.

– Не пытайся, Деляну, – сказал он. – Я видел, что ты торопишься.

«Очевидно, ты не все видел, – подумал Андрей, – не то сразу же прикончил бы меня».

И все же он прекратил свои отчаянные попытки. Не имеет смысла причинять себе новую боль, если это ничего не даст.

– Кто ты, Деляну? – спросил Демадьяр. – Может, ты и в самом деле… волшебник? А что, если Доменикус прав и ты состоишь в союзе с дьяволом?

Мысли Андрея неистово метались. Очевидно, Як Демадьяр был свидетелем его перевоплощения и наблюдал последние мгновения борьбы. Но знал он не все. Видимо, герцог считал, что одним выстрелом из арбалета может вывести Андрея из игры. Кроме того, у него едва ли есть время, коль скоро он понял, что с Андреем в действительности происходит.

– Как знать, – ответил Андрей, помолчав. – Но если это так, с вашей стороны неразумно убивать меня.

Герцог засмеялся в ответ:

– Вы что же, никогда не сдаетесь? Но не надейтесь, я все равно убью вас, как убил мальчишку. Только ответьте мне на один вопрос.

– Почему я должен отвечать?

– Ну, хотя бы потому, что вы остаетесь живым, пока я с вами говорю.

Демадьяр весело помахал арбалетом, затем подошел к трупу Мальтуса, склонился над ним и после некоторого колебания взял его огромный меч. Он, конечно, не был слабаком, но ему стоило больших усилий поднять оружие и удерживать его на вытянутых руках.

– Дайте подумать, – сказал герцог неуверенно. – Это случилось после того, как вы… пронзили мечом его сердце. Так вот я спрашиваю себя: случится ли и с вами такое?

Ледяной, парализующий страх заставил Андрея содрогнуться. Ему казалось абсурдным, что после всего пережитого ему предстоит умереть. Инстинктивно Деляну противился этому, но что мог он сделать? Его плечо и рука были пригвождены к столбу, и он стоял в унизительной позе.

– Да, – сказал Демадьяр, истолковав реакцию Андрея по-своему. – Так тому и быть.

Он подошел ближе и поднял меч, но внезапно замер. Его взгляд задержался на правой руке Андрея, и на лице герцога появилось удивленное выражение.

Андрей перехватил его взгляд. Рука перестала кровоточить.

– Что это? – пробормотал Демадьяр.

В это время за дверью послышался какой-то стук, затем раздался сдавленный крик, но Андрей не был уверен в том, что он это слышит. Спустя мгновение как будто донеслось звяканье металла.

Демадьяр тоже услышал.

– Никуда не убегайте, Деляну, – заметил он цинично. – Я скоро вернусь.

Быстрыми шагами герцог направился к двери, и в тот момент, когда он был на шаг от нее, дверь распахнулась с такой силой, что стукнулась о стену, и Демадьяр спасся лишь благодаря тому, что отскочил в сторону. Солдат в полосатом бело-оранжевом мундире, пятясь, влетел в помещение и, не находя опоры, рухнул на пол.

Если у Андрея оставался еще хоть один шанс, то только сейчас. Он собрал силы и, пренебрегая болью, рванул правую руку. В первый момент он не был уверен, удалось ли ему чего-нибудь добиться, но затем почувствовал, что может свободно двигать рукой. Стрела все еще прочно торчала в стене, но Андрей наполовину уже освободился от своей вынужденной неподвижности.

Ему стало плохо от боли. Он упал бы, если бы еще одна стрела, торчавшая в плече, не продолжала удерживать его у столба.

Як Демадьяр тем временем как вкопанный остановился у двери с поднятым мечом. У Андрея перед глазами все расплывалось, и хотя он видел лицо Демадьяра только сбоку, все же заметил, как побледнел герцог. Его глаза широко раскрылись от ужаса, – казалось, он не верит тому, что видит.

Андрей стиснул зубы, поднял руку и попытался ухватить торчавшую из плеча стрелу, но пальцы не слушались. В то же время он был уверен, что располагает такими же возможностями, как Мальтус, по крайней мере в этот момент.

Его тело восстанавливалось так же быстро, как у рыцаря, после того как Андрей нанес ему в поединке сокрушительный удар. Но нужно время. У него не было другого выхода, как только ждать, пока срастутся мускулы и сухожилия правой руки.

Демадьяр, казалось, потерял всякий интерес к Андрею. Он беспомощно отступил назад и опустил меч; возможно, оружие было слишком тяжелым для него и долго держать его он просто не мог.

– Нет, – сказал он нетвердым голосом. – Это… невозможно.

Андрей снова поднял руку и схватил конец стрелы. Каждое движение причиняло ему чудовищную боль, каждый палец был словно охвачен пламенем. Но дело пошло.

Демадьяр отступил еще на шаг. Перед ним в дверях стояли граф Баторий и высокий человек в черной кольчуге. Оба были вооружены мечами, а у графа Батория на лбу была повязка.

Однако ужас герцога был вызван не появлением вооруженного графа и его спутника, – Демадьяр не спускал глаз с маленькой фигуры в поношенной, перепачканной запекшейся кровью одежде. Ребенок стоял между графом и солдатом в кольчуге.

– Но… это… невозможно, – запинаясь, повторил Демадьяр. – Я же тебя убил!

– Да, – ответил Фредерик. – Вы сделали вот это.

Он распахнул одежду. Из его груди торчал кинжал.

Андрей не верил своим глазам. На время он потерял способность ясно мыслить.

– Но в следующий раз вам придется целиться прямо в сердце, а не рядом, – продолжал Фредерик.

Он медленно поднял руку, сжал пальцами рукоять кинжала и начал осторожно извлекать из тела клинок. Хлынула кровь, и лицо мальчика стало серым. Фредерик покачнулся, издал глубокий мучительный стон и чуть не упал, но все-таки удержался на ногах. Сантиметр за сантиметром вытаскивал он кинжал, и практически в тот момент, когда конец длинного клинка выскользнул из раны, кровотечение прекратилось.

– Вы должны были сделать это по-другому, – сказал Фредерик нетвердым голосом. Он подошел к Демадьяру, занес руку с кинжалом и сказал: – Примерно так.

С этими словами он всадил в грудь Демадьяра клинок – снизу и наискось.

Движение Фредерика было замедленным – едва ли быстрее того, которым он извлекал оружие из своего тела. Однако Демадьяр не предпринял никакой попытки защититься. Он просто стоял на месте и с ужасом смотрел на кинжал, который Фредерик столь же медленно, сколь и безжалостно, всаживал в его грудь; наконец с глубоким вздохом он опустился на колени.

Когда их лица оказались на одном уровне, Фредерик отдернул руку и произвел над головой герцога скользящее молниеносное движение. Демадьяр выронил меч, схватился обеими руками за горло и, хрипя, завалился навзничь. Между его пальцами струилась алая кровь.

– Смотрите, господин, – сказал Фредерик пугающе спокойным голосом, – вот как это делают.

Граф Баторий быстрыми шагами подошел к умирающему герцогу и минуту холодно смотрел на него; потом направился к Андрею. Не говоря ни слова, он сунул свой меч в ножны, схватил обеими руками стрелу и резким движением вытащил ее.

Андрей громко застонал от боли, с трудом обрел равновесие и прижал руку к ране, которая снова начала интенсивно кровоточить. Однако сочувствие на лице графа Батория не было чрезмерным.

Подошел Фредерик. В его чертах застыла едва уловимая, почти робкая улыбка. Но было ли в его глазах нечто такое, что заставило Андрея содрогнуться? Он по-прежнему выглядел обычным, немного щуплым ребенком.

– Это и есть то самое, что я все время хотел сообщить тебе, – сказал Фредерик. – Но мне было невероятно трудно сделать это. И кроме того, ты никогда не хотел слушать меня.

«Видимо, так оно и есть», – подумал Андрей. В глубине души он всегда догадывался об этом и вот наконец признался себе, что должен был это заметить самое позднее после пожара на постоялом дворе. Он не замечал этого только потому, что не хотел.

– Ты гордишься собою? – горько спросил Андрей. – По крайней мере, тебе легко далось убить второго человека? Я думаю, постепенно ты будешь совершенствоваться в этом деле.

– У тебя своеобразный способ благодарить, – ответил Фредерик. – Если бы мы не…

– Если бы он не убил Демадьяра, это сделал бы я, – вмешался граф Баторий.

– Вы – своего герцога?

Андрей с недоверием посмотрел на графа, продолжая стоять в странной позе. Рана в плече перестала кровоточить, боль унялась, но он все еще прижимал руку к плечу. Складывалось обманчивое впечатление, что он едва держится на ногах.

– Демадьяр был плохим правителем, – объяснил граф. – И подданные не особенно любили его. Рано или поздно кто-нибудь безусловно отправил бы герцога на тот свет. Вы видели его замок. Думаете, он превратил его в крепость? – Баторий отрицательно покачал головой и добавил: – Як Демадьяр был жестоким деспотом. И не слишком умным к тому же. Я ни на йоту не верил в историю о мнимом ограблении, как и в плохо разыгранное ночное нападение.

– Я удивляюсь, что вы тогда остались живы, – сказал Андрей.

– Господь уберег! – Граф Баторий тихо засмеялся. – Демадьяру нужен был надежный свидетель всеобщего заговора против него. Это дало бы ему повод и дальше повышать налоги, а также устранить некоторых критиков, которые уже давно его не устраивали. Словом, Як Демадьяр был чудовищем. Не волнуйтесь, никто и слезы по нему не прольет, никто не спросит, от чего он скончался.

Андрей задумчиво смотрел на кинжал, который сейчас торчал у Фредерика за ремнем. Он хотел что-то сказать, но граф Баторий еще раз настойчиво и не без пафоса повторил:

– Никто не станет спрашивать, Деляну… Как бы ни думалось, что вы подталкиваете к этому.

Андрей понял. В последние дни он видел много такого, чего не хотел видеть, и, вполне возможно, действительно будет лучше, если он не станет допытываться, что все это означает.

– Будет лучше, если вы с мальчиком покинете город, – продолжал граф Баторий. – Хотя бы на какое-то время. – Он неожиданно рассмеялся: – Ведь мне предстоит судить вас. Представьте себе палача, который будет разочарован приговором. И кроме того… Честно говоря, я вовсе не хочу знать, что с вами на самом деле произошло. Я этого не понимаю, но в то же время сомневаюсь, сможете ли вы сами что-нибудь объяснить.

Андрей оставался серьезным:

– Вы позволите нам уйти?

– Было бы слишком сложно поступить иначе, – ответил Баторий, явно нервничая; его взгляд еще раз прошелся по плечу Андрея, и граф испуганно отвел глаза от почти полностью зажившей раны.

– А как же… – Андрей указал на Фредерика, – его семья?

– Корабль уже отчалил, – ответил граф Баторий, выражая искреннее сочувствие. – Так же, как и второй.

– Какой второй?

– «Чайка». Корабль отца Доменикуса. Он выходит в море как раз сейчас.

Андрей хотел вскочить, но граф Баторий положил руку ему на плечо и покачал головой.

– Это не имеет смысла, Деляну, – сказал он. – Вы не найдете никого, кто бы помог вам задержать инквизитора.

Андрей вырвался:

– А пират?

– Он давно в море. Но я мог бы вам сказать, куда они держат путь. Только вы должны решить, какой из двух кораблей хотите догнать, Деляну. Они направляются в разные порты. А между тем вы не в состоянии одновременно находиться в двух местах.

Взгляд, которым граф сопроводил свои слова, не оставлял никаких сомнений, что сам он отнюдь не считает это невозможным.

Андрей посмотрел на Фредерика, потом на графа Батория, после чего сказал:

– Корабль Абу Дуна.

«А потом и золотых рыцарей, – добавил он мысленно. – Они могут оказаться почти непобедимы, но они не знают, что значит гнев Деляну».