Текст книги "История России в занимательных рассказах, притчах и анекдотах IX - XIX вв"

Автор книги: Вольдемар Балязин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

ак-то, уже возвратившись в

Россию после Венского конгресса, Александр I, проезжая в карете по Петербургу, заметил пьяного солдата и, остановив карету, велел встать виноватому на запятки, чтобы затем отвезти его на гауптвахту.

Солдат узнал императора, но не испугался. Встав на запятки, он сказал Александру, еще не успевшему сесть обратно в карету:

– Переменчивы времена, ваше императорское величество. В 12-м году все приказывали: «Ребятушки, вперед!», а теперь вот совсем по-другому: «Встань назад!»

•днажды на маневрах Алек-

сандр послал с приказом князя Лопухина – молодого, красивого, но очень глупого офицера.

Возвратившись к императору, Лопухин все перепутал, переврал и тем испортил дело. Александр, вздохнув, сказал:

– Да и я дурак, что вас послал.

(ЗЖлександр любил литературу, и особенно поэзию. Своему младшему брату Николаю, не любившему чтения, он сказал однажды: «Не забывай, что в среде нации поэзия исполняет ту же роль, что и музыка во главе полка. Она – источник возвышенных мыслей, она согревает сердца и говорит душе о самых грустных условиях жизни».

(2^£^теперь сюжет гораздо более печальный, серьезный и до сих пор не разгаданный. Александр Христофорович Бенкендорф (1781 —1844) представил Александру I докладную записку о существовании тайной заговорщической офицерской организации «Союз благоденствия». Сведения об этом «Союзе» собирал Бенкендорф по собственному почину и полагал, что царь ничего о заговоре не знает.

В записке Бенкендорф извещал царя о зарождении тайного общества, о разделении его на две управы – Южную в Тульчине, Василькове и Каменке, где квартировали полки второй армии, и Северную – в Петербурге. Сообщение это сделал Бенкендорф в 1824 году, назвав имена и директоров, и главных членов, и программы управ: Северной – ограничение монархии и тайная проповедь, Южной – республика и военный бунт с цареубийством.

Получив записку, Александр прочел ее и запер в один из ящиков своего стола, ни разу не взяв более в руки, ничего о ней не говоря и не принимая никаких мер к разгрому готовящегося мятежа.

Встречая Бенкендорфа и ловя его вопрошающий взгляд, царь опускал глаза и проходил мимо, как будто ровным счетом ничего не знал и записки не читал.

А Бенкендорф спрашивать не осмеливался, полагая, что какие-то меры государь принимает, но какие именно – не говорит и его, Бенкендорфа, вовлекать в это дело не желает.

А меж тем Бенкендорф не был первым, кто известил Александра о готовящемся заговоре. Раньше его сделал это генерал-адъютант князь Илларион Васильевич Васильчи-ков еще в мае 1821 года.

И когда царь услышал об этом, то сказал старому своему другу: «Не мне их судить и казнить: я сам разделял и поощрял некогда все эти мысли, я сам больше всех виноват».

(2/^езадолго до смерти Александр I уехал в Таганрог и однажды, гуляя в одиночестве за городом, попал под сильный дождь. До Таганрога было четыре версты. Он с трудом уговорил ехавшего в город мужика подвезти его на мешках с мукой, которые тот вез на продажу.

Когда мужик повернул к базару, Александр попросил его подъехать все же к тому дому, где он остановился, но мужик не соглашался, говоря: «На той улице царь живет, и нас туда не пускают».

Наконец он все же согласился, сказав: «Если станут меня бить, то я скажу, что это ты мне велел: пусть тебя бьют».

Александр слез с телеги, пошел ко входу, а мужику велел подождать, пока он вынесет ему деньги.

– Где ты подобрал царя? – спросил его офицер, стоявший у входа. Услышав это, мужик оставил воз и лошадь и побежал с улицы.

Таганроге Александр внезапно умер 19 ноября 1825 года. Эта неожиданная смерть тотчас же породила слухи о том, что царь вовсе не умер и что вместо него привезли в Петербург некоего солдата. Возникли и другие версии, но смысл их был один и тот же – Александр I жив.

...Осенью 1836 года к одной из кузниц глухого уральского городка Красноуфимска, расположенного на берегу реки Уфы в двухстах с лишним верстах к западу от Екатеринбурга, подъехал высокий, красивый, осанистый старик на прекрасной породистой лошади.

Вместе с тем старик был одет по-крестьянски, хотя и небогато, но добротно и чисто.

Старик и говорил не по-крестьянски, а по-городски, и бумаг при себе никаких не имел, и ехал неизвестно откуда и куда, и, поразмыслив, кузнецы сдали подозрительного старика в полицию.

На допросе он назвался Федором Кузьмичем, а во всем прочем объявился ничего не знающим и ничего не помнящим, отвечать на вопросы отказался и потому, как бродяга, не помнящий родства, получил 20 ударов плетью и был сослан в Сибирь, куда и ушел с арестантской партией.

Первые пять лет Федор Кузьмич прожил на казенном винокуренном заводе, в 15 верстах от деревни Зерцалы Бо-готольской волости, близ города Ачинска.

Был Федор Кузьмич, по словам всех, кто его знал, добрым и мягким, умел хорошо владеть собою, часто привычно подавляя природную вспыльчивость. Был он выше среднего роста, широкоплечий, с голубыми ласковыми глазами и правильными чертами лица.

Вскоре Федор Кузьмич построил себе отдельную избу, где и прожил 11 лет.

Местное начальство не посылало его на принудительные работы, но сам старик не чуждался никакого труда и некоторое время даже работал на золотом прииске. Однако большую часть времени проводил он на пасеках, учил по деревням детей грамоте и очень любил поучать и наставлять людей, тянувшихся к нему душой и сердцем.

Доброхоты наперебой призывали Федора Кузьмича жить с ними вместе, и он иногда откликался на это. Так, он долго жил на пасеке у богатого крестьянина Латышева, а потом переехал на жительство к купцу Хромову в Томск, где богомольный купец построил для него у себя в саду избушку-келейку.

Здесь и прожил старец Федор Кузьмич до самой смерти, окруженный любовью, заботами и почитанием со стороны многих людей, считавших его святым.

Федора Кузьмича посещали не только купцы, офицеры, высшие чиновники, но и иерархи православной церкви. Его слава вскоре стала столь широкой, что в дело вмешался Синод, и сам обер-прокурор Синода Константин Петрович Победоносцев издал специальный циркуляр, которым запрещал почитать бывшего арестанта святым.

Федор Кузьмич умер после короткой болезни, не успев причаститься и исповедаться, 20 января 1864 года.

Смерть Федора Кузьмича тут же была сопряжена с легендой о том, что император Александр I не умер в Таганроге 19 ноября 1825 года, а остался жив и ушел в мир, чтобы искупить свои грехи, и самый тяжкий из них – отцеубийство, святой жизнью и подвижничеством.

Легенда пока что так и остается легендой, ибо веские доводы за то, что Александр I и Федор Кузьмич одно и то же лицо, опровергаются не менее вескими контрдоводами.

События и люди эпохи правления Николая I (1825—1855)

УЗ июля 1826 года на куртине Петропавловской крепости были повешены пять декабристов: П. И. Пестель, К. Ф. Рылеев, М. П. Бестужев-Рюмин, С. И. Муравьев-Апостол и П. Г. Каховский.

Приговор был почти единодушным. Среди членов Верховного уголовного суда только один отказался подписать смертные приговоры этим пяти – Николай Семенович Мордвинов, граф и адмирал, президент Вольного экономического общества. Мордвинова за его ум, честность и благородство называли русским Вашингтоном.

Входя в Государственный совет, Мордвинов не раз занимал позицию, отличную от мнений других его членов. И однажды высказался о делах в государстве следующим образом:

«У нас решительно ничего нет святого. Мы удивляемся, что у нас нет предприимчивых людей, но кто же решится на какое-нибудь предприятие, когда не видит ни в чем прочного ручательства, когда знает, что не сегодня, так завтра по распоряжению правительства его законно ограбят и пустят по миру. Можно принять меры противу голода, наводнения, противу огня, моровой язвы, противу всяких бичей земных и небесных, но противу благодетельных распоряжений правительства – решительно нельзя принять никаких мер».

(2^день коронации, 26 августа 1826 года, через полтора месяца после казни декабристов, Николай I пожаловал новые титулы многим из своих сподвижников.

Среди них был и барон Григорий Александрович Строганов, возведенный в тот день в графы Российской империи. Николай I дал ему многозначительный девиз: «Принес богатство родине, а себе – имя».

Строгановы были одними из богатейших дворян и промышленников России. Они вели свой род от богатых торговых людей Новгорода Великого, а в XVI веке их предки начали колонизацию Сибири.

Во время борьбы с польско-шведской интервенцией начала XVII века Строгановы дали в поддержку центральной власти более 800 тысяч рублей, за что и были возведены в звание именитых людей, после чего они переходили лично только под юрисдикцию царя и получили право строить города, крепости, набирать войско, лить пушки, беспошлинно торговать.

Петр I возвел последнего именитого мужа – Григория Дмитриевича Строганова и трех его сыновей – Александра, Николая и Сергея в баронское достоинство.

Сын Сергея, Александр, стал в 1761 году графом Римской империи, получив титул от императора Франца I, а Павел сделал его же в 1798 году российским графом.

Барон Григорий Александрович Строганов был крупным дипломатом, занимал посты русского посла в Швеции, Испании и Турции. За заслуги на дипломатическом поприще Николай I пожаловал и его графским титулом.

иколай I в дни коронации

пригласил Александра Сергеевича Пушкина к себе на аудиенцию и, побеседовав с ним, сказал: «Я сам буду твоим цензором». В тот же вечер царь сказал графу Дмитрию Николаевичу Блудову: «Сегодня я говорил с умнейшим человеком в России». Следует иметь в виду, что Пушкину было в ту пору 26 лет.

бедующий эпизод относится

к русско-турецкой войне 1828—1829 годов.

16 сентября 1828 года на южной стороне крепости Варна турки атаковали 1-й батальон пехотного лейб-гвардии Гренадерского полка.

Его командир генерал-майор Фрейтаг, увидев гренадер окруженными, закричал: «Гренадеры! Вы видите перед собою потомков тех турок, которые при Кагуле бежали от лейб-гренадерских штыков в царствование Екатерины Второй; покажем же, что и ныне, под Варной, мы те же лейб-гренадеры! И я первый покажу, как побеждать и как умирать!»

Едва он произнес последние слова, как был тут же наповал сражен пулей. Однако генерал не только показал, как следует умирать, но и дал своим подчиненным такой заряд воли к победе, что они разгромили противника, численно превосходившего их в пять раз.

<уЖ теперь сюжет, относящийся к последствиям русско-иранской войны 1826—1828 годов.

В Оружейной палате Кремля хранится один из самых крупных алмазов в мире весом 88,7 карата, носящий название «Шах». На гранях этого почти не обработанного камня безукоризненной прозрачности нанесены персидские надписи, рассказывающие его историю:

«Вурхан-Низам-Шах II. 1000 год» (по мусульманскому летосчислению). (Правитель провинции Ахмаднагар, 1591 год.)

«Сын Джохангир-Шаха Джехан Шах. 1051 год». (Внук Акбара, Великий Могол, 1641 год. По его приказу был огранен алмаз «Орлов».)

«Владыка Каджар-Фатх али-Шах Султан. 1242 год». (Шах персидский из династии Каджаров, 1824 год.)

По описанию французского путешественника Ж. Тавернье, над троном Великих Моголов, украшенным сотнями изумрудов и рубинов, находился усыпанный драгоценными камнями балдахин.

Под балдахином в центре его лицевой части висел крупный алмаз «Шах». Это подтверждается тем, что на «Шахе» есть бороздка глубиной 0,5 миллиметра для нити.

Появление алмаза «Шах» в России связано с трагической страницей ее истории – убийством русского писателя и дипломата Александра Сергеевича Грибоедова. Грибоедов в 1818 году был назначен секретарем русской миссии в Тегеране, однако жил то в Тифлисе, то в Петербурге, бывая в столице Персии лишь наездами. В 1828 году Грибоедов участвовал в разработке выгодного для России Туркман-чайского мирного договора, завершившего русско-иранскую войну 1826—1828 годов.

В апреле 1828 года он был направлен в Тегеран послом, где проводил жесткую линию, направленную на выполнение условий Туркманчайского мира. 30 января 1829 года толпа фанатиков-мусульман разгромила здание русской миссии в Тегеране и убила посла Грибоедова. Чтобы каким-то образом загладить вину перед русским царем, в Петербург с персидским принцем Хозреф-Мирзой был послан великолепный алмаз «Шах».

ироко распространенная формула «Православие, самодержавие, народность» была провозглашена в 1832 году вновь назначенным товарищем (заместителем) министра народного просвещения, президентом Академии наук Сергеем Семеновичем Уваровым.

Один из идеологических столпов царизма, в юности не чуждый либерализма, Уваров видел свою главную цель в том, чтобы воспитывать молодежь в ненависти к прогрессу и в любви к царю.

В конце зимы 1832 года Уваров произвел ревизию Московского университета, а после нее составил доклад на имя Николая I, в котором писал, что, для того чтобы оградить студентов и учащихся вообще от влияния революционных идей, нужно, «постепенно завладевши умами юношества, привести оное почти нечувствительно к той точке, где ели* яться должны, к разрешению одной из труднейших задач времени – образование, правильное, основательное, необходимое в нашем веке, с глубоким убеждением и теплою верой в истинно русские охранительные начала Православия, Самодержавия и Народности, составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего Отечества».

Став вскоре министром народного просвещения, С. С. Уваров, извещая попечителей учебных округов о своем вступлении в должность, писал: «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы Народное образование совершалось в объединенном духе Православия, Самодержавия и Народности».

В 1872 году историк и литературовед Александр Николаевич Пыпин в журнале «Вестник Европы» назвал формулу Уварова «Православие, Самодержавие, Народность» «теорией официальной народности», и с его легкой руки это название закрепилось в русской исторической науке.

^/евиз рода Новосильцевых «Для пользы государства» справедлив исторически, ибо дворяне Новосильцевы служили России со времен Дмитрия Донского.

В графское достоинство в 1833 году был возведен Николай Николаевич Новосильцев. Он был удостоен титула и девиза на 74-м году жизни, находясь на посту председателя Государственного совета и Комитета министров. Новосильцев был одним из немногих сановников предыдущего царствования, в равной мере близким и Александру I, и его брату Николаю I. При Александре I Новосильцев входил в кружок молодых друзей царя, был президентом Академии наук, разработал проект либеральной конституции. Вместе с тем с 1813 по 1831 год он был фактическим главой царской администрации в Польше (при номинальном руководителе великом князе Константине Павловиче).

С 1832 года Новосильцев возглавил Государственный совет и Комитет министров, как и прежде, делая все возможное «для пользы государства», хотя эти его дела расцениваются весьма различно. Однако прагматическая суть деятельности Н. Н. Новосильцева в данном ему девизе выражена очень точно.

нязья и графы Витгенштей-

ны имели девиз: «Чести моей никому не отдам». Этот девиз принадлежал одному из выдающихся полководцев русской армии в Отечественной войне 1812 года Петру Христиано-вичу Витгенштейну, одержавшему первую крупную победу над французами под Полоцком 5 августа. В этом сражении корпус Витгенштейна, прикрывавший дорогу на Петербург, отбил атаки вдвое превосходящих сил корпуса маршала Удино.

8 октября Витгенштейн одержал вторую крупную победу под Полоцком над войсками генерала Сен-Сира. После смерти Кутузова граф Витгенштейн два месяца занимал пост главнокомандующего, но из-за неудач под Лютценом и Бауценом уступил его Барклаю-де-Толли.

Отличившись в сражениях при Дрездене и Лейпциге, Витгенштейн закончил войну командиром корпуса.

В 1828—1829 годах он – главнокомандующий в войне против Турции. В 1834 году Петр Христианович был пожалован титулом князя. Он сохранил свой прежний графский девиз, привезенный из Германии, где его титул звучал так: «Владетельный граф Сайн-Витгенштейн-Людвигсбург». Таким образом, бывали случаи, когда на российских княжеских гербах сохранялись девизы иных стран и эпох.

(Q/La. гербе князей Васильчико-вых было начертано: «Жизнь – царю, честь – никому». Этот девиз дан был Иллариону Васильевичу Васильчикову, получившему княжеское достоинство в 1839 году. Он принадлежал к одному из древних дворянских родов, внесенному в «Бархатную книгу». По преданию, предок Василь-чиковых приехал в Россию из Австрии в 1353 году.

Из этого рода происходила пятая жена Ивана Грозного, Анна Григорьевна, из этой же фамилии вышел и боярин Лукьян Григорьевич Васильчиков, близкий к царю Михаилу Романову.

Сам князь отличился в Отечественной войне 1812 года: отступал в арьергарде армии Багратиона, был ранен на Бородинском поле. Еще более прославился он в Заграничном походе. В 1823 году Илларион Васильевич стал генералом от кавалерии и членом Государственного совета, а в 1838 году был назначен председателем Государственного совета и Комитета министров, достигнув самой вершины власти. И только после этого Васильчиков был возведен в княжеское достоинство.

(<^/£ервая в мире железная дорога была построена в Англии между городами Стоктоном и Дарлингтоном и открыта 27 сентября 1825 года.

В России первый паровоз, или, как его называли, «пароходный дилижанец», «паровая телега», «сухопутный пароход», построили отец и сын механики Ефим и Мирон Черепановы, крепостные мастера заводчиков Демидовых на Выйском заводе в 1833—1834 годах. Затем под руководством профессора Венского политехнического института Франца Антона фон Герстнора в 1836—1838 годах была построена Царскосельская железная дорога – первая в России пассажирская железнодорожная линия между Петербургом и Павловском протяженностью 25 верст.

Сначала дорога шла от Петербурга до Царского Села и оттого получила название Царскосельской. Эта часть дороги была открыта 30 октября 1837 года. Первый поезд, состоявший из восьми вагонов, в одном из которых ехал Николай I, прошел 21 версту за 33 минуты, показав среднюю скорость 40 верст в час.

ж

'Огда через Неву на смену наплавным мостам стали строить первый постоянный мост, названный Николаевским, под его каменные балки нужно было вбить огромное количество свай. Этой вавилонской работой было занято несколько тысяч человек.

Возглавлял строительство инженер-генерал Станислав Валерианович Кербедз. Чтобы облегчить, ускорить и удешевить работу, он придумал машину для вбивания свай. Затем произвел расчеты и нарисовал чертежи. Все это он представил главноуправляющему путей сообщения графу Клейнмихелю, надеясь заслужить хотя бы «спасибо».

Однако граф письменно объявил ему официальный строжайший выговор за то, что он не изобрел эту машину раньше и тем ввел казну в огромные и напрасные расходы.

теперь всего два сюжета о канцелярской волоките во времена Николая I, которая зародилась на Руси еще в допетровское время и продолжается и поныне, став одной из отличительных черт российского бытия.

...Александр Иванович Герцен в 1837 году во время службы в Вятке натолкнулся при ревизии на «Дело о перечислении крестьянского мальчика Василия в женский пол». Затребовав к себе это дело, Герцен узнал, что лет 15 тому назад пьяненький священник окрестил девочку Василием вместо Василисы, внеся ее под мужским именем в метрику. Когда подошла пора рекрутского набора, отец девочки, не желая платить за несуществующего сына и рекрутскую и подушную подати, так как и ту и другую платили только за сыновей, подал прошение в полицию. Полиция отказала мужику на том основании, что он пропустил десятилетнюю давность. Отец пошел к губернатору. Тот распорядился произвести медицинское переосвидетельствование и параллельно начал переписку с духовной консисторией, которая через несколько лет признала девочку девочкой.

г

фи Николае I сотни тысяч уголовных и гражданских дел дожидались в судах решения по многу лет. В одной из губернских уголовных палат скопилось их особенно много. Министерство юстиции несколько раз требовало решить дела как можно быстрее, но все было тщетно. И вдруг к министру юстиции графу Виктору Никитичу Панину прибыл председатель этой палаты и доложил, что все дела решены.

– Как же вы это сделали? – спросил Панин.

– Я отдал нерешенные дела нескольким опытнейшим чиновникам, содержащимся в нашем остроге, и они мне живо написали все что нужно.

у а дальше разные истории.

...Император Николай I, делая смотр Дворянскому полку, заметил на правом фланге незнакомого кадета ростом на голову выше его самого. А надо сказать, что Николай I был человеком огромного роста.

– Как твоя фамилия? – спросил царь.

– Романов, – ответил кадет.

– Ты родственник мне? – пошутил царь.

– Так точно, ваше величество. Вы – отец России, а я – ее сын.

(ЗУ^роводя в начале 40-х годов XIX века очередную малопопулярную финансовую реформу, министр финансов Егор Францевич Канкрин,услышал обычное выражение: «Что скажет Европа?»

– Эх, господа, – ответил на это Канкрин, – у нас только и разговору да беспокойства: «Что скажет Европа?» Что скажет Россия, вот что для нас должно быть важнее всего.

(2/6омидоры были привезены в Европу из Америки и назывались сначала «перуанским золотым яблоком», войдя в обиход как декоративные комнатные растения.

Затем за ними утвердилось итальянское название «помо д'оро» – «яблоко золотое», отсюда и «помидор».

Употреблять в пищу помидоры стали в начале XIX века сначала в Италии, а потом в Чехии и Португалии. В Россию

помидоры попали в 1850 году и начали возделываться в Крыму и окрестностях Одессы, затем по всей Новороссии, а потом уже и в других, более северных областях.

артофель в Европе появил-

ся в XVI веке после завоевания испанцами Перу. Из-за того что короли Испании были и императорами Священной Римской империи, испанцы распространили картофель в Голландии, в герцогстве Бургундия и в Италии. Затем картофель попал в Германию и Ирландию. В России он появился при Екатерине II и распространялся стараниями императрицы и просвещенных людей, потому что с самого начала встретил сильное противодействие со стороны крестьян.

В 1765 году, когда в русской части Финляндии случился голод, медицинская коллегия рекомендовала посадить там «земляные яблоки, которые в Англии называются по-тетес, а в иных местах земляными грушами, тартуфелями и картуфелями».

Тогда же Сенат по повелению Екатерины II разослал циркуляр во все губернии России об обязательном культивировании картофеля. Однако широкое культивирование его произошло через полвека после смерти Екатерины II, после десятилетия так называемых «картофельных бунтов», когда на Севере, в Приуралье, в Среднем и Нижнем Поволжье бунтовало до полумиллиона крестьян, отказавшихся сажать картофель.

Эти бунты по массовости и продолжительности (с 1834 по 1844 год) превосходили даже движения Разина и Пугачева и хотя не были столь кровавыми, но число расстрелянных и сосланных в Сибирь исчислялось многими тысячами.

мая 1851 года в Лондоне тор-

жественно открылась Первая Всемирная выставка. В специально построенном павильоне «Хрустальный дворец»

39 стран представили около 800 тысяч экспонатов.

Русский отдел размещался на площади 30 ООО квадратных футов, занимая пространство в 6 раз меньше французского и в 2 раза меньше бельгийского. И эта площадь не была занята полностью. 400 русских экспонентов выставили главным образом сырье и продукцию сельского хозяйства. Это были: рожь, овес, ячмень, кукуруза, шафран, хлопок. Особое одобрение жюри получили манная и гречневая крупы, неоднократно испытанные при приготовлении разных блюд и неизменно нравившиеся англичанам.

Широко были представлены разные сорта льна, пеньки, щетины, шерсти, пуха, кожи.

Из 130 наград, присвоенных русским экспонатам, около

40 получила продукция сельского хозяйства, а три высшие награды получили придворные ювелиры, владелец фабрики серебряных изделий, член Петербургской академии художеств И. Сазиков и владелец малахитовой фабрики А. Н. Демидов.

Особый интерес был проявлен посетителями к изделиям из малахита. На первом месте среди них, безусловно, следует считать малахитовые двери, высотою 5,5 метра, покрытые 30 тысячами кусочков малахита, подобранных и склеенных по оттенкам и рисунку камня. Эту дверь 350 рабочих делали целый год.

Награду получил и 8-пудовый серебряный подсвечник, у основания которого была изваяна из серебра же скульптурная группа, изображающая раненного на Куликовом поле Дмитрия Донского, выслушивающего сообщение об одержанной победе от стоящего перед ним спешенного конника, держащего под уздцы коня. Авторами этой скульптурной группы были знаменитые ваятели Петр Карлович Клодт и Иван Петрович Витали.

Из других изделий англичане отметили русские ситцы, миткаль, плис, парчу, шелка, бархат и плюш и образцы холодного оружия – клинки и кинжалы.

с^дин помещик решил подать Николаю I прошение о приеме его сына в учебное заведение. Он был не искушен в канцелярских премудростях и не знал точно, как следует обращаться к царю в таких случаях.

Подумав немного, помещик вспомнил, что царя именуют «Августейшим», но так как дело происходило в сентябре, то он написал «Сентябрейший государь».

Получив прошение, Николай учинил резолюцию: «Непременно принять сына, чтобы, выучившись, не был таким дураком, как отец его».

щажды с петербургской гарнизонной гауптвахты на имя Николая I поступил донос, написанный содержащимся там под стражей морским офицером.

Моряк писал, что вместе с ним сидел один гвардейский офицер, которого отпустил на несколько часов домой заступивший на караул новый караульный начальник, оказавшийся другом арестованного гвардейца.

Николай, установив, что жалобщик прав, отдал обоих офицеров – и арестованного, и освободившего его начальника караула – под суд, который разжаловал и того и другого в рядовые, а доносчику велел выдать в награду одну треть месячного жалованья, но обязательно записать в его послужном формуляре, за что именно получил он эту царскую награду.

(ьУЙшьной и старый адмирал Михаил Петрович Лазарев (1788—1851) был на прощальной аудиенции у Николая I и так растрогал императора, что тот пригласил его остаться на обед.

– Не могу, государь, я дал слово обедать у адмирала... – И Лазарев назвал фамилию своего старого сослуживца, который был тогда в крайней немилости у Николая.

Взглянув на хронометр, Лазарев поклонился и ушел из кабинета. Вошедшему в кабинет князю А. Ф. Орлову царь сказал:

– Представь себе, есть в России человек, который не захотел со мной обедать.

^ладшему брату императора Николая I великому князю Михаилу Павловичу представили отставного гвардейского унтер-офицера с целым бантом боевых наград.

Михаил стал расспрашивать старика о его службе, походах, ранениях и начальниках.

– Начальники все были хорошие, – отвечал старик, – отцы-командиры! – И, ответив так, улыбнулся.

– А где ж твои зубы, старик? – спросил великий князь, заметив, что во рту у ветерана нет ни одного зуба.

– Начальство повыбило, – добродушно ответил кавалер и ветеран.

(Справедливости ради следует добавить, что такое могло случиться с солдатом, когда он не был награжден ни одной медалью. Любая солдатская медаль уже спасала его и от рукоприкладства, и от телесных наказаний. Тем более если у солдата наград было несколько.)

Пушкин сказал од-

нажды об императоре Николае I: «Хорош-хорош, а на тридцать лет дураков наготовил».

Об общей концепции николаевского царствования академик Василий Осипович Ключевский писал: «Николай поставил себе задачей ничего не переменять, не вводить ничего нового в основаниях, а только поддерживать существующий порядок, восполнять пробелы, чинить обнаружившиеся ветхости с помощью практического законодательства и все это делать без всякого

4

участия общества, даже с подавлением общественной самостоятельности ...»

Люди и события периода царствования Александра II (1855—1881)

(З^лександр II, вступив на престол, счел самой важной задачей своего царствования освобождение крестьян от крепостной зависимости.

30 марта 1856 года, находясь в Москве, он обратился к

предводителю дворянства первопрестольной и уездным предводителям Московской губернии с речью, в которой сказал:

«Слухи носятся, что я хочу дать свободу крестьянам; это несправедливо, и вы можете сказать это всем направо и налево; но чувство враждебное между крестьянами и их помещиками, к несчастью, существует, и от этого было уже несколько случаев неповиновения помещикам. Я убежден, что рано или поздно мы должны к этому прийти. Я думаю, что и вы одного мнения со мною, следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу».

То, что Александр II произнес эти слова в Москве, едва ли было чистой случайностью.

Издавна Москва воспринималась всеми передовыми русскими людьми как императорский центр крепостничества, в то время как за Петербургом прочно укрепилась репутация имперского центра бюрократии.

«Чем ближе к Москве, тем сильнее рабство», – говорили декабристы. И в самом деле, Сибирь, русский Север, казачьи области – Дон, Кубань, Урал, Астрахань и другие были свободны от крепостнического ярма. И почти всегда, чем ближе та или иная область была расположена к Москве, тем процент крепостных был выше, а крепостнические порядки – жестче.

онстантин Дмитриевич Ка-

велин, крупный русский историк и публицист, преподававший курс русской истории наследнику престола цесаревичу Александру Александровичу – будущему императору Александру III, был вместе с тем и одним из известнейших деятелей по подготовке реформы 1861 года.

Ниже приводится фрагмент из его письма от 16 января 1856 года одному из выдающихся русских историков, профессору Московского университета Сергею Михайловичу Соловьеву (1820—1879), которое распространялось в списках между либерально настроенными интеллигентами России.

«...По некоторым отрывочным фактам судя, положение наше теперь самое страшное. Казна истощена совершенно. Если бы Вы знали сумму бумажек, пущенных в ход, Вы бы не обинуясь сказали, что больше выпускать их было бы совершенным безумием. Об новых рекрутских наборах думать нечего не только потому, что людей нет (брали уже кривых и без девяти зубов: это факты), но потому, что нечем нести денежную рекрутскую повинность, которая сопровождает натуральную; войска наши в таком же ужасном положении; грабеж начальства и происходящий от того мор рекрут и солдат превосходит всякое вероятие. В Крымской армии дисциплины нет: наружная палочная исчезла, а внутренняя – где ее взять? Разве ее безумно не искореняли 40 лет?..