355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вокруг Света Журнал » Полдень, XXI век (март 2011) » Текст книги (страница 11)
Полдень, XXI век (март 2011)
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 04:20

Текст книги "Полдень, XXI век (март 2011)"


Автор книги: Вокруг Света Журнал



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

И те самые информационные технологии, которые обеспечивают крах старой системы автор – издательство, приучают потребителя к более сложным мультемедийным продуктам.

А вывод прост. Писатели не исчезнут, как не исчезли хорошие рассказчики. Но самоценность литературы существенно снизится. Литератор станет командным игроком. А умение писать содержательный и стилистически качественный текст станет одним из навыков – полезных, но не денежных самих по себе, – как и умение связно выражать свои мысли или набросать приятный эскиз.

Владимир «Василид 2» Васильев
О Человеке Вечном
(письмо с восточного базара)

«Подходи, народ!

Свой огород!..

Половина – правда,

Половина – врёт…»

Базарная прибаутка


«Человек, обращаясь к этому

мифу, обращается к себе».

А. Наумкин. «Калагия»

Помнится, еще в 1990 году, взявшись за книгу по истории утопий, я был удивлен личным открытием (полагаю, специалистам это давно ясно), что практически все мировые религии являются, во-первых, авторскими,а во-вторых, литературными.Хотя для некоторых из них за давностью тысячелетий имя автора назвать затруднительно. Однако литературность всегда очевидна. «Книга мертвых», «Поучения Птахотепа», «Веды» и проистекающие из них «Махабхарата», «Бхагават-Гита», «Рамаяна»… В «Бхагават-Гите», правда, упоминается автор ее философской модели мироздания даже по имени – первое солнечное существо, но эту информацию современный человек способен воспринять чисто литературно. Более того – фантастически литературно. Официальный же «человеческий» автор – Вьяса-Кришна, предполагаемый автор «Махабхараты», художественно переработавший «Веды». Кстати, использование принцем Арджуной предположительно инфразвукового оружия против войска, вооруженного луками и прочим холодным оружием, вполне в духе современного боевого фэнтези. Получается, что лабухи, разрушившие стены Иерихона, использовали опыт старших коллег.

С более поздними религиями картина ясней.

Как писал Геродот: «Гесиод и Гомер… первые установили для эллинов родословную богов, дали имена и прозвища, разделили между ними повести и круг деятельности и описали их образы» – «Теогония», «Илиада», «Одиссея».

Или Заратустра, в историческом плане приблизительно их современник, автор «религии света, или непосредственного добра», по определению Гегеля, первым обозначивший идею дуализма добра и зла в бессмертных литературных образах Ахура-Мазда и Анхра-Манью и призвавший людей активно участвовать в борьбе богов – «Зенда Авеста».

Моисей и пророки, Сиддхартха Гаутама Будда – известны и авторы, и их произведения.

К чему это я? А к роли Литературы, и в частности Фантастической Литературы, в жизни и судьбах человечества.

Да, все эти произведения имеют фольклорные мифологические корни. Но без таких корней литература нежизнеспособна. Но она же и мифотворна! Она дарует устному, расплывающемуся в народной памяти мифу вечную жизнь. И реальную жизненную силу, способную «овладеть массами».

Священными писаниями они стали именно благодаря этой жизненной силе искусства. Пусть богом вдохновленные или божьим духом проникнутые – ничего против не имею, ибо для меня «Я помню чудное мгновенье», «С любимыми не расставайтесь», «Жди меня, и я вернусь» – тоже божьим духом освященные тексты. Боговдохновленность произведения определяется не церковным собором, уже много веков не способным общего языка найти, а трепетом духовным, от этого произведения возникающим.

И для этого совсем не требуется быть «священным текстом» по жанру, достаточно быть таковым по духу, по жизненной силе.

Слышу, слышу нарастающий праведно-возмущенный, а также негодующий гул блюстителей чистоты жанра со сторон всех жанров:

– и из горних высей защитников неприкасаемости Священных Писаний. Впрочем, Гесиода с Гомером они мне на откуп, пожалуй, могут подкинуть, даже Заратустру, но больше – ни-ни. Хотя Лао-цзы им тоже ни к селу, ни к городу. Да и как не признать «Дао дэ цзин» величайшим произведением литературы?!;

– и из междусобойчика «боллитры», балансирующей на расползающихся льдинах сюра и натурализма и тибрящей у фантастики все, что под руку попадется;

– и из «фантастического гетто», вроде бы когда-то договорившегося религиозную и мифологическую литературу к фантастике не причислять. Но я под этим договором не подписывался и даже не читал оного.

Я открытой душой вижу во всей этой литературе литературу фантастическую. И не вижу серьезных оснований считать ее принадлежащей к иным жанрам. К поджанрам фантастики – пожалуйста, тут возражений нет. Тем более что хорошая фантастическая литература всегда мифологична, а в лучших образцах мифом и является. Соответствующим своему времени. Ибо человек живет не в реальном мире, а в мифическом, сформированном всей ноосферой человечества. Миф – общественно значимая (обществом используемая) личностная (личностью принятая) картина мира. Мироздания в целом. «Научное мировоззрение» тоже является составляющей мифической картины мира. И не последняя заслуга в этом у «научной фантастики». Как проницательно отмечал великий теоретик мифа А.Ф. Лосев, миф вовсе не нуждается в научном обосновании, его задача – снабдить человека пригодной для жизни моделью мира. Как гласит одна из многочисленных формул мифа Лосева: «миф – это жизнь». Разумеется, подобные формулы требуют если и не томов, то многих страниц расшифровки.

Абсолютный миф – это картина мироздания, пригодная на все времена. Относительный миф – картина, меняющаяся вместе с восприятием мира человеком. В том числе и в результате научного познания мира.

Человек живет в относительном мифе, а человечество жаждет абсолютного. И литература по мере сил своих скромных пытается его создать.

Впрочем, литература столь же разнолика и разновелика, как люди.

«Рыночная» литература обслуживает «злобу дня», творя миф относительный и однодневный.

«Исследовательская» (философская не в плане науки философии, а по исследуемым проблемам) литература служит вечности, тщась сотворить миф абсолютный.

Знаменательно, что фантастика держит лидерство и в том, и в другом направлении. Хотя по рыночным достоинствам иногда уступает детективной отрасли.

Давно известно, что зверь бежит на ловца, знающего, где добычу поджидать надо, а всходят зерна, упавшие на подготовленную почву. Так и я «услышал» мысль Николая Бердяева из «Смысла истории» о том, что «в действительности каждое поколение имеет цель в самом себе, несет оправдание и смысл в своей собственной жизни, в творимых им ценностях и собственных духовных подъемах, приближающих его к Божественной жизни, а не в том, что оно является средством и орудием для поколений последующих… Мы должны строить свою перспективу жизни не на перспективе оторванного будущего, а на перспективе целостной вечности…».

В самом деле, кто у нас тут крут настолько, что создал нечто, способное сравниться по силе воздействия на жизнь человечества с «Ведами», Ветхим или Новым Заветом, с «Зенд Авестой», которую мало кто читал, но не знать не может?

Возможно, кто-то и создал, но человечество пока об этом не подозревает.

И еще один аспект «жизни в вечности», касающийся литературы. Чтобы ощущать себя существом вечным, необходимо воспринимать прошлое и будущее человечества, его свершившуюся и вероятную историю, как свое собственное. А собственным оное можно ощутить, лишь прочувствовав его.

Эту сложную задачу и решают многие виды искусств, в частности, относительно прошлого – «историческое фэнтези», реконструирующее прошлое художественно, то есть в состоянии, доступном для сопереживания. Лично я ощутил относительно недавно подобное сопереживание на «исторических фантазиях» Марии Семеновой и Елизаветы Дворецкой. Или читая роман Ивана Наживина «Иудей». В нем, кстати, очень убедительно показан процесс авторского творения религии. А в юности сие переживание посещало меня с историческими реконструкциями Ивана Антоновича Ефремова. Есть множество и других достойных авторов, но мы здесь не рейтинги разрабатываем.

Вжиться в будущее помогает футуристическая фантастика, его моделирующая с большей или меньшей степенью эмоциональной и интеллектуальной убедительности. Одно время фантастика и воспринималась преимущественно как литература о будущем.

И получается, что фантастическая литература осознанно или неосознанно пытается дать читателю чувство личной вечности. Благородная задача.

Испытать это чувство не так просто для смертного человека. Для этого он должен превзойти себя, как призывал Ф. Ницше. Гений, правда, имел в виду нечто другое, но и к нашему случаю призыв подходит, потому что «сверхчеловек» – совсем не обязательно гипотетический и пока еще несуществующий «супермен», но и реально испокон веку живущее бессмертное существо – Человек Вечный, передающий огонь жизни из поколения в поколение. Именно его жизнь разворачивается на просторах вечности, даря смысл кратким мгновениям жизни каждого смертного Исторического Человека, бьющегося в конкретном участке истории без ощущения вечности. Понятие Человек Вечный – это не абстрактное безличностное человечество, а существо родовое, принимающее жизнь у родителей, вносящее в нее свою долю и передающее детям. Этому существу и необходимо для осознания себя личностью чувство вечности, память о прошлых поколениях и предчувствие будущих. Любовь и уважение к себе прошлому или хотя бы память о себе, без которой нет Вечной Личности. Практическая тщетность редких попыток почувствовать себя Человеком Вечным убеждает, что насущной задачей всей духовной сферы человечества – литературы, искусства, науки – является информационное обеспечение самосознания Родового Человека как дискретно-единого (во времени и пространстве) бессмертного существа. А Человечества – как живой динамической системы таких существ.

Увы, стихийно-импульсивно искусство этим, возможно, и занимается, но с пониманием сути творимого – ни-ни. А стихийность процесса приводит к нулевому результату. Разнонаправленные духовные вектора компенсируют друг друга.

В каждый исторический момент времени Человек Вечный есть человек смертный, несущий в себе огонь вечной жизни, и он не удобрение для грядущих поколений, против идеи которого решительно возражал и С.Л. Франк («Смысл жизни»), и цитированный уже Н. Бердяев («Смысл истории»). Не подготовка к будущему «сверхчеловеку», а сам этот супермен во плоти, жаль, что хрупкой, уязвимой, смертной.

Франк и Бердяев, возражая против роли «удобрения», апеллировали к справедливости Наисправедливейшего, но понимали под оной свою человеческую справедливость смертного, не может, мол, Бог использовать одни поколения для блага других. Но справедливость Вечного в том, что, заботясь о благе потомков, Человек Вечный заботится о себе любимом. Это, конечно, не означает, что представителя какого-то поколения можно втаптывать в грязь «во имя…». Подобное обращение с человеком смертным противоестественно для Человека Вечного, как всякое мазохистское самотоптание. Обеспечение условий для счастливой жизни каждого поколения есть забота Человека Вечного о самом себе. А это возможно только в том случае, если он себя таковым осознает. При отсутствии сознания работают инстинкты. Таков инстинкт счастья, ведущий нас по жизни. К сожалению, инстинкт без ума приводит туда же, куда и знаменитые «благие намерения».

Трудно подобрать адекватный символ для Человека Вечного. Образ генеалогического древа хорош в том смысле, что иллюстрирует единство поколений в едином организме, из коего нельзя изъять ни корни, ни ствол, ни крону без прекращения существования. Но он совершенно не отражает сложнейшей динамики жизни Человека Родового. Лес – это уже образ для человечества.

Разве что образ множественного потока, в который впадают другие многоструйные потоки, но и сам он впадает в другой, образуя новый поток, временами распадаясь на дочерне-сыновние «рукава». Наверное, все это похоже на кровеносную систему. Но, скорей всего, сие фантастическое явление жизни несводимо к упрощенным символам без потери полноты сущности.

Разве что граф динамической информационной системы? Но это уже не художественный образ в традиционном понимании. Хотя для научной фантастики, пожалуй, и сгодится.

А что человечество? Оно – и Океан, которому ничего не стоит приливной или штормовой волной смыть сложнейшую систему потоков, то есть Вечных Человеков, продемонстрировав, что вечность не есть бессмертие. Оно – и всемирная сеть потоков жизни, питающая Океан. И Океана не будет без питающих его потоков.

Пока Человек Вечный не осознает себя не как гипотезу или модель, а как реальность жизни, со стихией Океана ему не справиться. И система разумных компонентов так и будет оставаться безумной, управляемой инстинктами-программами, которые включают в себя и такие меры регулирования, как эпидемии, войны, локальное повышение агрессивности и глобальные социальные потрясения. Для инстинктов человечества как гомеостатической биоинформационной системы Человек Вечный – всего лишь один из взаимозаменяемых ручейков, а то и капелек его величества Океана.

Кто ж его знает – есть ли в его архиве инстинктов инстинкт сотворения Бога хотя бы планетарного масштаба? А если есть, возможен ли подобный, не акт, конечно, а процесс творения без сознательного участия в нем Человека Вечного?

Определиться с терминологией? Извольте: бог планетарного масштаба – биоинформационная структура, способная к разумной деятельности по управлению планетой и собой, в том числе. То бишь разумное человечество, обладающее коллективным разумом и сигнальной системой соответствующего уровня, коллективной волей, способностью к коллективному выполнению собственных решений. Это уже субъект космического уровня. Истинный Гражданин Вселенной. Достойный пристального внимания научной фантастики.

Коего все чаще удостаивается. Правда, не вполне в том качестве, о котором шла речь, но сам факт того, что планетарный бог принят к литературной разработке, уже показателен. Рождается новый миф о новом боге. Одновременно по нескольким направлениям: переосмысление сущности Бога и Божественного в теологической литературе, остающейся в руслах классических конфессий; создание единой религии со стиранием конфессиональных различий в эзотерической литературе, по своей мифотворческой роли относящейся к философской разновидности фантастической литературы; и собственно художественное моделирование Божественного в литературе, фантастической по жанру.

Миф возникает именно на пустом месте, о котором утверждается, что «свято место пусто не бывает». Выходит, бывает, но недолго. Когда в картине мироздания образуется информационная дыра, ее начинает заполнять миф. Так рубцуется рана.

Дыра же может образоваться по двум противоположным причинам: либо возникает новое явление жизни, требующее объяснения, вписывающего его в картину мира, либо с картины облетают краски, выцветшие под светом новых знаний и под давлением новых духовных потребностей. Чаще всего обе причины действуют одновременно. Миф же о Боге – любой информационной дырке наилучшая затычка, ибо он по определению всеобъемлющ и всемогущ. В смысле, что может все и без особого напряга. По крайней мере, способен все объяснить своим всемогуществом. Неисповедимы пути господни – и кончен разговор!

Одновременны эти причины и в наш исторический момент: и жизнь меняется кардинально, и на старых иконах краски поблекли, хотя в качестве произведений искусства по-прежнему бессмертны, ежели реставраторы постараются.

Главной особенностью нашего времени является смена социально-экономического механизма, даже метаболизма жизнедеятельности человечества. Диалектическое противоборство капитализма и социализма сменило противостояние национального капитализма и финансового глобализма (у некоторых авторов – финансизма), а по сути – финансового империализма. Исторической справедливости ради и в защиту священных авторских прав должен отметить, во-первых, что ситуацию предсказал усиленно спихиваемый с корабля истории В. И. Ленин в работе «Империализм как высшая стадия капитализма», цитировать не стану, во-вторых, между нами, совками, социализма никогда не существовало, ибо никогда не существовало «всенародной собственности на средства производства» и даже «пролетарской» не существовало – «гегемона» отгегемонила «тончайшая прослойка». То, что мы называем «реальным социализмом», есть развившийся из азиатского государственно-бюрократического феодализма государственно-бюрократический же империализм с максимально возможной степенью монополизации экономики. Он ясно продемонстрировал все недостатки абсолютной монополизации. Тоталитаризм есть одно из следствий и одна из разновидностей монополизма. И его не избежала ни одна страна монополистического капитализма, сколь бы демократической она себя ни считала.

Финансизм (глобализм), или финансовый империализм, означает качественно иную разновидность глобального монополизма – создание глобальной мировой финансовой системы, управляющей всей мировой экономикой по оптимальной, с точки зрения эффективности финансовой системы, стратегии. Если интересы национальных экономик станут противоречить интересам глобальной финансовой системы, то национальная экономика будет удушена финансовой удавкой. Именно финансовый империализм отменил «социалистическую систему», поскольку ее монополизм, замкнувшись на себя, не сочетался с монополизмом мировой экономики, коей необходимы прозрачные границы и максимальная степень управляемости подсистем.

Если социальность государственных экономик будет противоречить интересам финансизма, то с социальностью придется проститься – реальные доходы работников, неуклонно превращаемых в рабов, будут планомерно уменьшаться до минимально возможного минимума, дабы снизить стоимость рабочей силы и повысить прибыль. «Мировой кризис» это уже продемонстрировал: потеряли работу миллионы в разных странах, а сохранившие ее согласны работать вдвое больше за ту же зарплату. Это небольшая репетиция грядущих процессов. Потому что снижение эффективности финансовой системы по ее внутренним критериям недопустимо и смертельно опасно.

Мировая финансовая система – это система гомеостата третьего уровня (человек – гомеостат второго уровня, обладающий второй сигнальной системой) – третья сигнальная система человечества, реально обеспечивающая единство его как живой социальной системы. Это система его инстинктов, которой до разума еще далеко. Но уже не идея единства, а его зародыш. Нечто реально живое. Хотя инстинкты слепы и внеморальны, ибо озабочены исключительно сохранением гомеостазиса. Они могут быть страшны для разумного индивидуума.

Отсюда становится понятной цель этого занудного экономического экскурса – на исторической арене появилась новая живая сущность, которая нуждается в своей мифологии для включения в картину мироздания массового сознания.

Другим важнейшим фактором планетарного бытия, еще по достоинству массовым сознанием не оцененным, представляются где-то очевидные, где-то прогнозируемые успехи на научных фронтах, а именно в генетике и нанотехнологиях. Эти успехи, ежели получат инженерно-технологическое подкрепление, могут стать основой для вмешательства в биоинформационную сущность человеческого вида для его оптимизации, трансформации с возможно обозначенной целью, но трудно прогнозируемыми реальными последствиями.

Очень многое зависит от того, кто будет определять критерии оной оптимизации – финансовая система или внутренние потребности человеческого вида – спасение, сохранение, предоставление новых жизненно-необходимых возможностей. В роботов будем превращаться или в люденов? Или в Человека Вечного?..

И еще один фактор, без которого никуда, – информационная революция, сопровождающаяся созданием еще одной «технологической» сигнальной системы – Интернетом и возрастающей степенью виртуализации духовной жизни людей по отдельности и человечества в целом. Виртуальность становится реальностью жизни.

И что интересно: если финансовая система – это преимущественно инстинктивно-рефлекторная сфера, несмотря на всю ее интеллектуализацию, то информационная система, даже находясь на службе финансовой, начинает выполнять зачаточные функции коллективного разума. (К сожалению, часто принимающего формы коллективного безумия. Но, чтобы потерять ум, надо для начала его иметь.) И все больше принимает на себя тяжесть духовной жизни человечества.

А что ж фантасты? Да трудятся, как пчелки, лепят соты мифа из воска своих фантазий, наполняют медом вдохновения, хранящего вкусы и ароматы трепета духовного и скрежета зубовного да метафор с гиперболами. Кто относительный миф лепит, а кто и абсолютный ваяет, а всякий-разный и вовсе семечками да бормотухой развлекухи промышляет. Все, как на мировом финансовом базаре – главное, чтобы эффективность с рентабельностью не пострадали. Спрос рождает предложение. Особенно издательский спрос. Впрочем, что это я распыхтелся? Доброе издательское слово и классику приятно, а уж графоману и подавно. А какие грядки обильней удобряют, на те и сеятели поспешают.

Однако всего литературно-фантастического рынка в мою авоську не затолкать. Ограничимся свеженькими (без участия классиков жанра) съедобными фруктами абсолютного мифотворчества с нашего базара.

С весьма симпатичным богом планетарного масштаба нас познакомили М. и С. Дяченко в «Пандеме». Имя такое у планетарного бога – Пандем, Пандемушка, Пандемчик. Ласково – потому что он любит всех со статистически полной взаимностью. Редким богоборцам он дозволяет с собой бороться. Полное соответствие формуле «Бог есть Любовь». Со всеми божественными атрибутами: всемогущество, всеприсутствие, всеучастие и, в отличие от церковного Бога, – очевидная реальность и человечность. Воплощенное удовлетворение чаяний народных, обращенных к Богу. Вполне фрейдистский всеобщий личный Бог-отец, воспитатель, защитник, советчик, водитель по жизни. Ну, и другим потребностям удовлетворитель – кому друг, кому брат, кому любимый. Делает все возможное и невозможное, дабы сделать счастливыми всех, предоставляя возможности для удовлетворения всего спектра потребностей человеческих, кроме патологических, от коих излечивает. В результате, увы, вполне предсказуемом, человечество садится ему на шею, свешивает ножки и принимается привычно деградировать, вынуждая Пандема отступать, дабы предотвратить деградацию, пока не выдавливает его вовсе из своей жизни. Утопия превращается в антиутопию, человечество опять борется за выживание. Вывод: «никто не даст нам избавленья: ни бог, ни царь и ни герой…»

Все бы ничего, если бы лемовские Клапауций с Трурлем не поставили задолго до… все возможные эксперименты по осчастливливанию человечества – с нулевым результатом. Если бы рыбаковского человеко-бога Симагина не разбил «божественный паралич деяния», когда страшно пальцем пошевелить, не навредив дальнему, а то и всему человечеству. И не существовала бы уже его же формула: «Бог-друг» из «Трудно стать богом». И пуще того – если бы пушкинская золотая рыбка не махнула хвостом на притязания человеческие, и Золотой Шар не бездействовал бы в Зоне, не желая давать «счастья для всех даром», если бы не погасла на ладони звезда Александра Дольского, не дослушав просителя. Если бы не было давно известно, что человечество нельзя осчастливить извне. Человека трудно осчастливить, а человечество – невозможно, ибо нет его пока как субъекта. Ибо смертный не может быть счастлив, а может быть лишь мгновенно доволен, а Человека Вечного, осознавшего себя в Человеке Историческом, тоже не существует. Главная трагедия Пандема в том, что он сумел создать бессмертных людей, но не удосужился разбудить Человека Вечного. То есть фактически уничтожил оного, превратив в множество бессмертных особей, потерявших смысл бытия. А без смысла какое же счастье может быть? То есть Пандем – планетарный бог нынешнего человечества. Они отдельны друг от друга, хотя по происхождению вроде дух от духа. А миф должен сотворить единство Человека Вечного и планетарного бога, то есть обретшего разум и душу человечества. Жизнеспособен и эффективен не один бог на всех, а бог как живой интеграл всех.

Другая нашумевшая попытка сотворения бога теми же авторами – «Vita nostra», правда, как выясняется из отзывов читателей, большинство не поняло, что речь шла о сотворении Бога по странной технологии «эзотерического фашизма», основанной на изуверском шантаже соискателей божественного звания страданиями вплоть до уничтожения их родных и любимых. Эзотерического, потому что многое из проповедуемого и воплощаемого очень напомнило мне современное эзотерическое «евангелие» «Калагия» под авторством А. Наумкина, что служит еще одним основаниям для причисления эзотерической литературы к философской фантастике.

А фашизм… «К Богу можно прийти через Рай, можно прийти через Ад. Через Ад – быстрее, через Рай – прекраснее… – написано в «Калагии». – Мы не можем запретить человеку идти через Рай или идти через Ад. Это его проблема – и он решает ее сам». А фашизм, впрочем, как и его классовая разновидность – коммунизм, не позволяет человеку принять самостоятельное решение, а шантажирует и принуждает его идти через Ад.

Нечто подобное сверхчеловеческое пытались совершить и в фашистских концлагерях, и, по свидетельствам фантастов (например, «Бессильные мира сего» С. Витицкого), в наших наукоемких застенках.

И результирующее рождение бога, вернее, богини, как бы оправдывает примененные средства. Тем более что бог тот самый, который есть Любовь.

Ну, и непосредственная педагогическая методология… «Способ может выглядеть в виде задачи с непредполагаемым ответом, в виде загадки или непонятного текста, в котором заключен смысл пространственных рекомендаций к любому пространственному действию. Это необходимо решить, разгадать, осознать». Это «Калагия», а не «Vita nostra», но явно об одном и одинаково.

И что мы имеем? А имеем воскрешенного бога прежнего мифа, который сам по себе, а человечество тоже отдельно от него. Хотя богиня читает человечество как Гипертекст и способна с этим текстом работать. Возможно, у нее что-нибудь и получится. Но это опять будет внешнее осчастливливание по методу Клапауция. Хотя, кто спорит, нужна человечеству оптимизация на принципах любви, дабы эзотерическим фашистам неповадно было.

Автор Г. Л. Олди в «Ойкумене» (вселенная которой без труда может быть заменена планетарной ойкуменой) принял эстафету не то боготворчества, не то человекобожества, не то сверхчеловечества, а нам понятней – люденства из рук настоящих фантастов: К. Э. Циолковского (лучистое человечество), К. Саймака (скакунцы), А. и Б. Стругацких (людены). В этом направлении отметились и многие другие фантасты, по повторюсь – не рейтинги составляем и не приоритет защищаем (все равно приоритет, видимо, у «Вед» – «солнечный человек» там у истоков стоит), а всего лишь обозначаем идейное родство. Тем паче, что в физическую реализацию каждый автор привносит что-то свое. Космическое существо, возникшее в результате слияния «космического оборотня» (в эпопее – пенетратора) и нескольких особей разных космических рас (примечательно, что одна из них «кукольных дел мастер»), – это уже отличная заявка на новый миф о новом человекобоге. Именно в идейном плане оригинальная, потому что бог одного народа, одной расы, одной планеты – это фигура политическая, а не философская, персонаж относительного мифа, обслуживающего интересы и потребности своего исторического периода. Не случайно сейчас развиваются «экуменические» процессы в религиозном строительстве. Единому человечеству нужен единый мифический герой.

У С. Лукьяненко в «Спектре» главный персонаж отказывается от своей божественной сущности, предпочтя остаться человеком. Тоже серьезная философская и нравственная позиция. Выбор, перед которым исторически скоро, видимо, будет стоять все человечество. А пока фантасты нащупывают и протаптывают подходы к нему, создают миф, в коем предстоит жить человечеству.

Наиболее близко к художественному сотворению мифа о Человеке Вечном подступили Г. Л. Олди с А. Валентиновым в трилогии «Алюмен», благо философскую основу им подарил Н. Ф. Федоров. Отдельным героям этой эпопеи дано чувственно и интеллектуально ощутить себя таковым существом. Нелегко ими принимается сей щедрый дар, некоторых ломает, что естественно, ибо слаб человек смертный. Очень интересная попытка!

Однако до сотворения жизнеспособного мифа еще очень далеко. Не потому, что мифотворцы плохи, а по той причине, что почва для мифа еще не сформировалась, и герой его еще не родился. Если, по сверхъемкому определению Лосева, «миф – это имя», то имя не может быть жизнеспособным без его носителя, столь же мифического. Это как в старом анекдоте про бородатые анекдоты: достаточно сказать Геракл – сразу вся история выстраивается, скажи Будда или Христос – тоже вся мифологическая система в памяти высвечивается.

В фантастике тоже есть такие «имена»: Солярис, Великое Кольцо, Мир Полдня, Люден, Сталкер. Новый миф такого имени еще не создал, потому и сам не существует. Мифотворцы ваяют его не сознательно, а по художественному наитию, предчувствию, по прозрению сердца, как только и творятся подлинные произведения искусства.

А Базар не может не торговать – это способ его существования. Купить-продать абсолютный миф – это практически то же, что продать-купить вселенную, ладно – галактику, ежели совсем по дешевке – планету. Ни на какой арбе не увезешь. Потому и идет бойкая торговля солеными огурчиками да квашеной капусткой, а пуще всего – клюквой развесистой.

Тут тебе и страшилки про «чужих», призванные держать обывателя в постоянном страхе и требовать у сильного дяди его защитить, и «звездные войны» с той же начинкой, авторам которых совершенно по фигу, что человек в его нынешнем биологическом виде абсолютно не приспособлен к космическим приключениям – ни квантовая телепортация, ни космические корабли на принципе искривления пространства не для его хилого здоровья, а Человек Космический и вести себя в описываемых ситуациях будет принципиально иначе настолько, что такие ситуации и возникнуть не смогут. Но пугать-то надо нынешнего человека, денежки за это платят, потому и пужают. А он и рад пугаться – всё жить веселей.

Тут тебе и эльфомания – тяга урода к прекрасному с вампирошизой – сладкой мечтой донора стать медсестрой со шприцем, крововысасываемого обернуться кровососущим.

Тут тебе и победное шествие по просторам вселенной капитализма в уже отживших на Земле, чаще всего бандитских, формах. То-то нашим браткам да олигархам от криминала бальзам на грешную душу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю