Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №01 за 1960 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)
Добровольные узники
Рассказывают, что лет шестьсот назад почти в каждом средневековом городе можно было найти добровольного узника. Фанатики, а может быть, и просто лентяи заживо замуровывали себя в стену дома где-нибудь на людной улице. Через маленькое оконце сердобольные прохожие подавали им пить и есть.
Добровольные узники имеются и в мире животных. Маленький рак эга и креветка палемона прячутся от врагов в «животе» у губки эвплектеллы. Каждая губка, какой бы причудливой формы она ни была, внутри похожа на простой мешок или бочонок. Все стенки тела-бочонка пронизаны мелкими порами – это ротовые отверстия губки.
В этот «бочонок» и прячутся от врагов рачки и, как трусливый пескарь в сказке Салтыкова-Щедрина, до самой смерти не решаются покинуть надежное убежище. Рачки подрастают и уже не могут выбраться наружу через то узкое отверстие, по которому они проникли в губку. Так и остаются они на веки вечные заточенными в ажурном «остроге».
Рачок эга – узник-одиночка; в отличие от него креветки палемоны поселяются в губке обычно парами. В «животе» губки эти животные не только хорошо защищены от врагов, но и всегда «сыты по горло». Губка затягивает в себя столько добычи, что ее с избытком хватает на двоих. В благодарность за пропитание эга и палемона очищают губку от проникающего в ее тело ила, который выбрасывают ножками наружу через поры. Кроме того, своими движениями они перемешивают воду, и губка благодаря этому получает больше кислорода для дыхания. Для нее это очень важно – ведь губки совершенно неподвижные животные.
Таков один из примеров симбиоза, который довольно часто встречается в природе.
И. Акимушкин
Тайна «трагедии Рупкунда»
Припорошенные снегом скалы окружают гималайское высокогорное озеро Рупкунд. Оно расположено в районе Гархвал индийского штата Уттар-Прадеш на высоте около пяти тысяч метров. Тишина и безлюдье царили здесь до последнего времени. Но вот уже несколько лет подряд необычное оживление наблюдается у озера Рупкунд. Одна за другой направляются сюда экспедиции. Озеро стало объектом научных споров. Появилась «тайна Рупкунда». В чем же дело?
К северу от Рупкунда лежит священное место индийских пилигримов – Хомкунд. Один раз в 12 лет тысячи людей посещают эти труднодоступные места. Этот поистине альпинистский подвиг они совершают в честь богини Парвати.
На их пути лежит озеро Рупкунд, которое они огибают по берегу.
В 1951 году во время очередного паломничества неподалеку от Рупкунда неожиданно разразился сильный снегопад. Паломники-индуисты разбили лагерь на берегу озера и разожгли огонь. Когда снег подтаял, паломники заметили на скалистом откосе человеческие кости. Весть об этой находке облетела Индию. Как попали в этот горный район человеческие кости? Каков их возраст? Кому они принадлежат? Заинтересовались неожиданной находкой и ученые.
В течение 1956—1958 годов к озеру Рупкунд посылались научные экспедиции, в которые входили крупнейшие индийские ученые-палеонтологи, антропологи, геологи, анатомы. Буквально целое кладбище костей и черепов было обнаружено на дне озера.
Отбросив мистику, которой уже успела обрасти тайна «Рупкундской трагедии», ученые приступили к тщательному изучению вопроса. С помощью радиоактивного метода удалось установить возраст костей – 650 лет. Была определена группа крови, к которой принадлежали погибшие люди. Они не были местными жителями. Откуда и с какой целью появились они на берегах озера Рупкунд?
Версии выдвигались одна за другой. Один ученый утверждал, что здесь в 1841 году погибли отряды генерала Зоравар Сингха. Но ведь воины погибли в середине XIX века, а не 650 лет назад. Кроме того, в воинском отряде не могло быть так много женщин и детей, чьи останки были также обнаружены.
Другие считали, что в озеро сбрасывали трупы умерших. Но было установлено, что жители близлежащих районов никогда не совершают такого обряда захоронения. Возникло и такое предположение: может быть, люди пострадали в результате обряда жертвоприношения (некогда озеро Рупкунд считалось священным).
Но большинство исследователей «Рупкундской трагедии» сходятся на том, что в районе озера погибла большая группа паломников, принадлежавших к индуистской религии. Участник трех экспедиций индийский ученый Свами Пранавананда, ссылаясь на исторические источники, утверждает, что трагедия близ озера Рупкунд разыгралась в XIV веке. Раджа Джасдхаул объявил местечко Хомкунд священным – в честь покровительницы домашнего очага богини Парвати. Он сам стал инициатором паломничества и отправился сюда вместе с большой группой приближенных.
Когда люди поднялись немного выше озера, в горах произошел обвал и разразился снежный буран невиданной силы. Спастись никому не удалось. Ливни постепенно смыли кости погибших в озеро Рупкунд.
Казалось, что гипотеза Пранавананды была правдоподобной. Но и тут возникло возражение. Дело в том, что обнаружены остатки кожаной обуви, хотя известно, что ни один паломник-индуист не имеет права осквернить ношением обуви святые места. Однако Свами Пранавананда утверждает, что это было не путешествие обычной группы паломников, а своего рода прогулка нового раджи со свитой, в которую входили женщины и дети.
Остатки тентов, зонтов, кожаных мешков для денег и других предметов домашнего обихода говорят за то, что погибшие не принадлежали к обычным паломникам, которые совершают свои переходы без сопровождения женщин и никогда не берут с собой домашнюю утварь.
Итак, окончательные выводы делать пока еще рано. Индийские ученые продолжают заниматься изучением «Рупкундской трагедии».
В. Кассис
Золотая баба аримаспов
В 1517 году близ старинного польского города Кракова расположились усталые, измученные пленники. С затаенным изумлением рассматривали их местные жители. Громадная, страшная в своей неизвестности Русь, страна снегов, откуда пригнали этих людей, была в то время загадкой для остальной Европы. В книгах античных географов можно было прочесть, что там, возле огромных Рифейских гор, живут нервы, способные превращаться в волков, гипербореи, не знающие естественной смерти, воинственные амазонки, одноглазые аримаспы, которые владеют несметным количеством золота. «За аримаспами и Рифейскими горами проклятая часть мира, где постоянно идет снег», – писалось в одной из тогдашних хроник.
Многие пытались расспрашивать пленных об их стране, но только один человек добился их доверия– профессор медицины местного университета Матвей Меховский. Исторические документы – а все удивительные сведения, которые будут здесь рассказаны, взяты только из документов – не сообщают, чем сломал лед недоверия между собой и пленными Матвей. Выть может, он врачевал раны, помогал деньгами и добротой, которая на чужбине дороже всяких денег.
По вечерам профессор торопливо записывал все, что узнавал днем: он готовил трактат «О двух Сарматиях». В трактате он писал о Восточной Европе, о ее истории, географии, нравах и обычаях жителей. Матвей Меховский, смеясь над баснями древних авторов, старался излагать только проверенные факты. Правда, не все верили и его трактату. Ученый-географ Франческо да Колло, например, не поверял, что Волга впадает в Каспийское море, и обстоятельно «доказывал» невозможность этого.
Одно из сообщений трактата казалось особенно неправдоподобным. Меховский пытался проверять смутные слухи, что у неприступных Рифейских гор есть бездна, в которой спрятана колоссальная статуя из чистого золота. Ему отвечали, что никаких неприступных гор в московской земле нет, но в лесах за Вяткой и Пермью действительно находится почитаемая местными племенами Золотая баба, которой все жертвуют что могут, хотя бы шерстинку из одежды. Точно об этой бабе никто не знает, потому что сделали и караулят ее люди не русские, местная чудь. Но и самим чудинам бабу не показывают их колдуны.
– Правда ли, что эти люди – одноглазые аримаспы? – спрашивал профессор.
– У нас так чудина не называют, – отвечали ему. – Но верно, если встретишься с ним в бою, то можно признать его за одноглазого, потому что когда он целится из лука, то зажмуривает один глаз.
Сообщение о Золотой бабе наделало в Европе немало шуму. С этого времени на картах, изображающих Русь, у берегов Ледовитого океана стали рисовать благообразную женщину – даже женщину с детьми, потому что скоро об этой статуе появились дополнительные известия...
Барон Сигизмунд Герберштейн, австрийский дипломат, дважды побывал в самой столице Русской земли Москве и написал о ней обстоятельное сочинение.
– Правда ли, что в земле, называемой Вятка и Пермь, у вас стоит Золотая старуха? – допытывался у московитов Герберштейн.
– Наши люди к Уралу ходили и про ту Золотую старуху узнавали, – отвечали ему.– Теперь она стоит за Уралом, в земле Обдорской.
– Видел ли ее кто-нибудь из ваших?
– Нет, видеть ее невозможно.
В 1549 году вышла из печати книга Герберштейна «Записки о московитских делах».
«Злата баба, – эти слова Герберштейн написал по-русски латинскими буквами, а дальше продолжал по-латыни, – т. е. Золотая старуха, есть идол, находящийся при устье Оби в области Обдоре на более дальнем берегу... Говорят, что этот идол, Золотая старуха, есть статуя в виде некоей старухи, которая держит в утробе сына, и будто там уже опять виден ребенок, про которого говорят, что он ее внук. Кроме того, будто бы она поставила там некие инструменты, которые издают постоянный звук, наподобие труб. Если так, то я думаю, что это происходит от сильного непрерывного дуновения ветров в эти инструменты».
...Сквозь даль четырех столетий перед нашими глазами встают бескрайные леса Северной Сибири. Редки, убоги были здесь поселения, бедны, забиты люди. Когда им становилось совсем уж невмоготу в одиночку сражаться с суровой природой, они собирали что есть самого ценного в доме и уходили вниз по Обн и Енисею к океану.
Вот пройдены сотни верст, пережиты лишения и опасности. Измученный человек выходит на берег холодной реки – и над верхушками сосен вдруг навстречу ему несется стонущий вой, заглушённый расстоянием. Путник падает. Дальше идти нельзя. Дрожащими руками он раскладывает на земле дары: их заберут хмурые, словно немые, потомственные хранители святыни, которые ходят в странных красных одеждах...
А теперь вернемся в наш здравомыслящий век и попробуем разобраться: что же представляло собой это золотое пугало, которое тем и было страшно, тем и обезоруживало природный здравый смысл людей, что его никто никогда не видел.
Вспомните безобидную лакированную матрешку, внутри которой помещается другая поменьше, а в той еще и еще... И те, кто теперь точит и раскрашивает матрешек, и, конечно, те, кто уверенными ручонками добирается до самой маленькой, самой потаенной куколки, не знают, что некогда ее свирепая бабушка обирала бедных и темных людей, что она олицетворяла самую великую тайну природы – тайну продолжения рода.
Только так можно понять слова Герберштейна о старухе, ее сыне и внуке.
До наших дней вопрос о том, как организм воспроизводит сам себя, остается невыясненным до конца. Тем более не могли правильно объяснить это люди, жившие в сибирских лесах сотни лет назад. Они полагали, что в теле каждой женщины скрываются маленькие дети, а в девочках, которые сами еще не родились, – еще меньшие дети, и так без конца. Такая, с позволения сказать, гипотеза носит в науке название «преформизма» – она возникала в разное время у разных народов. Несмотря на трогательное единомыслие создателей ложной теории преформизма, ни один народ на свете, кроме нашего, до матрешки не додумался. Неисчислимое количество разных чудищ было выдумано и древними египтянами, и индийцами, и народами Африки. С птичьими головами, многорукие; то уродливо-отталкивающие, то прекрасные боги и богини населяют сейчас музеи, а вот такого яркого символа чередования поколений среди них нет.
Золотая баба впервые прямо упоминается в русской летописи, датированной 1398 годом. Значит, шестьсот лет назад она уже существовала. Неясные указания на нее находятся и в самом начале нашего летописания. Не исключено, что именно богатые золотом аримаспы, о которых говорил древнегреческий историк Геродот две с половиной тысячи лет назад, были ее первыми создателями.
Геродот говорит, что аримаспы сами не добывали золота, а получали его от каких-то «грифов». Первая Золотая баба не могла быть особенно большой. Накапливая золото, аримаспы, как это предусмотрительно делали и другие народы, могли обращать весь запас в священные предметы, например в статуи богов. Когда запас увеличивался, отливали новые статуи. Но вполне мог возникнуть и такой прием: из нового металла делать оболочку для старой святыни, тем самым увеличивая ее размеры. С этим приемом пришла и преформистская символика матрешки – быть символом плодородия, богатства и удачи.
Но довольно домыслов: у нас есть факты хоть и недавнего происхождения, но все же немаловажные. Лет сто тому назад этнографы, начав систематическое изучение Приуралья и Зауралья, обнаружили следы Золотой бабы– Му-Кылчин. Это были, конечно, не ограды в заповедных лесах и не склады приношений – следы остались в памяти людей.
Когда-то, очень давно, как говорили старики, сокровищница находилась действительно у Вятки и Перми, где-то в верховьях реки Камы, – в земле, которая тогда звалась Виармией. Но от Новгорода и от Москвы сюда шли русские поселенцы. Тогда хранители перенесли Золотую бабу за Урал, спрятали ее в пещере, что в истоках реки Сосьвы у горы Денежкин камень. Потом через болота Концы и Юконды ее вынесли на Обь. Этнограф Хр. Лопарев записал воспоминания о том, что баба стояла у Белых гор, где Обь сливается с Иртышом.
Другой этнограф, К. Носилов, совершил длинное путешествие по следам бабы. В верховьях Конды он нашел дряхлого старика манси, который был не только причастен к некоторым тайнам Золотой бабы, но даже хранил у себя серебряную отливку с нее. Отливка была маленькая, возможно – с самой древней, внутренней части составной статуи. После того как однажды некий молодой манси по имени Сенька украл ее, продал попу и старики едва выкупили ее обратно за десяток лучших соболей, хранитель Серебряной бабы носил ее всегда за спиной и никому не показывал. Где она теперь – неизвестно.
Если бы местный священник не поддался соблазну спекуляции и отправил отливку «богопротивного идола», как полагалось, по начальству, мы, может быть, имели сейчас представление хотя бы о части бабы.
– Где же сама Золотая баба?– допытывался Носилов у старика.
– Здесь, на Конде, ее нет давно, – неохотно отвечал тот. – Унесли к Казыму, а может быть, в Таз (Тазовскую губу).
Несколько позже этнограф С. Кузнецов обнаружил сравнительно свежую легенду о том, что Му-Кылчин и все ее семейство стали невидимыми. Попросту говоря, бабу спрятали. Где, когда – неизвестно. Последние хранители сумели до конца сохранить тайну ревущего золотого идола.
Но если немного продолжить на карте путь, который прошла Золотая баба аримаспов, убегая от новой жизни, неумолимо наступающей на ее дикие владения, то линия упрется в место, которое, кажется, самой природой приготовлено для сокрытия кладов. Это мрачные, безжизненные горы Путорана на Таймыре, за нынешним индустриальным Норильском. Там до сих пор есть места, где не ступала нога человека.
И, может быть, там, в пещере, которую уже никто из живых людей не помнит, вместе со своими трубами на истлевших мехах лежит гигантская драгоценная матрешка – безмолвный свидетель тысячелетней истории нашей земли, игрушка мрака, который ушел навсегда.
Л. Лившиц, Л. Теплoв
Рисунки П. Павлинова
Годы равные тысячелетиям
Природа и культура, нравы и обычаи, а главное, жизнь простого человека-труженика – все интересует советских людей в зарубежных странах. Наши писатели и журналисты, путешествуя по белу свету и глазами друзей наблюдая за жизнью других народов, рассказывают о виденном на страницах своих книг, а значит, помогают людям лучше узнать друг друга и крепче подружиться.
Ниже мы расскажем о тех книгах, которые выполняют эту благородную задачу – способствуют сближению народов.
Всю жизнь Ма Чэн-хой – крестьянин из-под Лояна – мечтал найти клад. Земля не могла прокормить его, и кладоискательство стало второй профессией Ма Чэн-хоя. Он не хуже геологов читал разноцветные страницы грунтов и не хуже археологов разбирался в тонкой науке о древностях. По бурым пятнам, остающимся на склонах оврага после дождя, он мог безошибочно обнаружить древнюю могилу. По плотности грунта мог определить время захоронения.
Но эти знания долго не приносили Ма Чэн-хою счастья. Те же торговцы, что по дешевке скупали у него ценные находки, клеймили его позорным прозвищем «осквернителя могил». Так и оставался Ма Чэн-хой бедным, всеми презираемым человеком.
Но вот на окраине Лояна начали возводить большой тракторный завод. Старые могилы сильно мешали строителям: фундаменты цехов могли неожиданно провалиться. Бурить по всей территории разведочные скважины? Это заняло бы много времени и стоило бы слишком дорого. И тут кто-то вспомнил о «лоянской лопате» – длинном тонком шесте с желобком на конце, которым так ловко орудовали кладоискатели.
Ма Чэн-хой возглавил бригаду, как их назвать – кладоискателей, археологов, геологов? Они быстро обнаружили подземные склепы. Площадка для строительства тракторного завода была готова в срок. А Ма Чэн-хой со своей бригадой поехал на другую стройку – в древний город Синин.
Так началась новая, светлая жизнь Ма Чэн-хоя. Он понял, что его знания и опыт нужны людям, что отныне он, бывший пария, отщепенец, становится строителем молодого Китая.
История Ма Чэн-хоя, рассказанная В. Овчинниковым в его новой книге очерков о Китае, весьма характерна.
Идет всеобъемлющее преобразование, коренная перестройка мира, который создавался, упрочивался, утверждался тысячелетиями. И это преобразование выражается не только в основных, зримых приметах времени – индустриализации, кооперировании деревни, ирригационном строительстве, освоении новых земель и прокладке дорог, – но и в сдвигах, на первый взгляд менее приметных. Происходит ломка старых, отживших привычек и обычаев, меняются взаимоотношения и судьбы людей.
Задача, поставленная очеркистом, ясна и определенна: рассказать читателю, причем читателю молодому, о событиях, ознаменовавших первое десятилетие существования Китайской Народной Республики. Глубокий смысл этих событий В. Овчинников раскрывает через судьбы конкретных людей. Этот творческий прием характерен для большинства очерков, собранных в книге.
Выбор героя очерка нередко неожидан. Довольно легко представить себе, как в очерке о строительстве тракторного завода будет действовать рабочий – каменщик или монтажник, не трудно вообразить, как отразится на жизни крестьянина появление первых отечественных тракторов, но В. Овчинников не идет по проторенным дорожкам. Он рассказывает о представителях местных профессий – караванщике, кладоискателе, кормчем и т. п. Благодаря этому читатель узнает специфику местных условий, расширяются и конкретизируются его представления о Китае.
Один из самых удачных очерков – о строительстве гидроэлектростанции Саньмынься Здесь история укрощения реки Хуанхэ тесно переплетается с историей Чжан Син-хэ, знаменитого кормчего. Сотни раз вступал он в единоборство со стремительными потоками, бьющимися о подводные камни в узких ущельях. Его почтительно называли «хозяином реки». И все-таки Хуанхэ победила. После того как в ее пучинах погиб любимый сын Чжан Син-хэ, он решил навсегда уйти с реки. Он пытался сражаться с рекой в одиночку, и из этого ничего не вышло.
Но когда много людей пришло на Саньмынься, чтобы навсегда обуздать Хуанхэ, Чжан Син-хэ снова вернулся на реку: кто же, как не он, лучше всех знает ее повадки?
Люди сильнее самых свирепых стихий, когда они действуют сообща, – старый Чжан Син-хэ убеждается в этом.
В каждом очерке читатель встречается все с новыми и новыми людьми. Пусть несхожи их судьбы, но в сегодняшней жизни этих людей есть одно общее: новый строй открывает безграничные возможности для проявления лучших сторон человеческого характера, для осуществления самых смелых дерзаний.
...Старый, опытный инженер Цзин Си-гэн получил возможность осуществить заветную мечту: доказать, что Китай богат нефтью. Юноша Ма Сюй-у нашел свое счастье, став трактористом, а крестьяне Й-мей, Вэй-чжэн и другие, создав кооператив, навсегда избавились от нищеты.
Больше миллиарда рук участвуют в строительстве нового общества. Народный опыт, народная инициатива ускоряют его поступательное движение.
Недалеко ушло то время, когда солидные буржуазные экономисты подводили «научный» базис под пресловутую сказку о застывшем, застойном Китае. Приверженность к старине, косность и неприятие всего нового объявлялись чуть ли не чертами китайского национального характера. А в действительности оказалось, что для нового Китая как раз характерно стремительное изменение, движение вперед.
В. Овчинников долго жил и работал в стране, о которой написал книгу. Он наблюдал события в их развитии и сумел показать читателю не статичные картины жизни, а ее движение, ее бурный темп. Многие совсем небольшие по размеру очерки охватывают события пятилетнего периода. Не пытаясь описать все в подробностях, очеркист освещает лишь начало и конец событий, но читатель наглядно видит, как за короткий срок меняется страна, меняются судьбы людей. Так построены очерки о судьбе крестьян из деревни Чэньцзячжуан и об истории освоения Железных гор.
Тысячелетия и годы. Эти два столь различные измерения времени оказались не только легко сопоставимыми, но в некоторых случаях единственно возможными. Древняя страна, веками находившаяся в путах феодализма; страна, которую капитализм в течение ста лет держал в отсталости, сделала за десять лет народного правления скачок в будущее.
Ю. Попков
