Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №01 за 1960 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Девятый бастион
140 лет назад, 28 января 1820 года, русские мореплаватели увидели сквозь косые строчки падающего снега далекий ледяной берег. Это была неизвестная прежде шестая часть света – Антарктида.
Русская антарктическая экспедиция под руководством Ф.Ф. Беллинсгаузена и М.П. Лазарева утвердила за Россией первенство в открытии нового материка. Были описаны сотни миль его побережья.
Дело, начатое русскими мореплавателями, успешно продолжают советские моряки и ученые. С 1947 года к берегам Антарктиды плавает китобойная флотилия «Слава». А в феврале 1956 года в ледяной пустыне была открыта наша первая научная обсерватория Мирный. Во время Международного геофизического года советские полярники вели наблюдения уже на восьми станциях, причем шесть из них находились в глубине антарктического материка.
В прошлом году возникла новая, девятая станция, названная «Лазарев». Она была создана почти в том же районе, где 140 лет назад русские мореплаватели впервые увидели берег Антарктиды. О создании этой станции, о жизни и работе бесстрашны, советских полярников рассказывает в публикуемом ниже очерке начальник станции Юрий Александрович Кручинин.
30 января 1959 года ледокольный дизель-электроход «Обь» покинул рейд Мирного, взяв курс к Земле Королевы Мод.
Вечером 10 февраля мы достигли места назначения и стали на якорь у припая. В 14 милях на юге возвышался ледяной берег, а за ним мерцали позолоченные заходящим солнцем пики горного пояса.
На следующий день начали разведывательные полеты. На припай спустили окрашенный в хорошо заметный на снегу красный цвет самолет «АН-6» и вертолет «МИ-4». Самолет под командованием Леонида Зотова ушел на запад вдоль барьера, чтобы выяснить ледовую обстановку и наметить место постройки станции. Он пролетел более 200 километров, но нигде не обнаружил выходов коренных пород. Безрезультатно окончился и рейс вертолета на восток, в глубину шельфового языка.
Утром 12 февраля капитан «Оби» А. И. Дубинин, начальник морского отряда профессор В. X. Буйницкий и я поднялись на «АН-6» в воздух, чтобы ознакомиться с совершенно неизвестной областью, лежащей между массивом Вольтат на востоке и горами Сёр-Роннане на западе. В задачу нашего рейса входила также предварительная разведка трассы трансантарктического похода из Мирного на станцию Лазарев через географический Южный полюс, намечаемого на весну—лето 1959 – 1960 годов.
Мы приникли к иллюминаторам, приготовили фотоаппараты, полевые книжки. Промелькнули под крыльями айсберги, и вот потянулась бесконечная, совершенно ровная поверхность шельфового ледника.
Вдруг впереди замечаем темное пятно. Отчетливо вырисовывается нунатак – вершина скрытой под толщей льда горы, затем вершины пошли уже целыми группами. Мы переходим от борта к борту, поспешно делаем зарисовки, щелкаем затворами аппаратов: ведь этих гор нет еще ни на одной карте, их не видел ни один человек.
Воздушная разведка показала, что удобного места для строительства станции на протяжении 600 километров от побережья нет. Поэтому приняли решение строить станцию на шельфовом языке – недалеко от стоянки корабля. Здесь, возле барьера, образовались снежные надувы, по которым тракторы могли подниматься на шельф.
14 февраля, пользуясь светлой ночью, приступили к выгрузке тракторов, вездеходов, двух балков – небольших деревянных домиков, установленных на санях (в одном из них находилась электростанция, в другом – жилое помещение и радиостанция). Умеренный ветер, дувший всю ночь, достиг днем силы урагана.
Лед припая стал откалываться – надо было срочно спасать тракторы и грузы, отвозить их как можно дальше от разрушающегося припая. В двух шагах ничего не было видно, ветер сбивал с ног, люди катились по гладкому льду, пока не удавалось зацепиться за сугроб. Дышать было трудно, на лице образовывалась ледяная маска. С большими усилиями отвели сани на юг на 400– 500 метров и вернулись к кораблю, ориентируясь только по направлению ветра. Вокруг корабля обломало почти весь лед, он держался только на носовых тросах. Подниматься на борт пришлось по штормтрапу.
Скоро вернулась группа из 17 человек, отвозившая и закреплявшая вертолет. А через 10 минут после их возвращения последнюю льдину возле борта оторвало и унесло. Дизель-электроход, оказавшийся в чистой воде, с трудом развернулся против ветра и подошел к барьеру, уткнувшись носом в снежный козырек. Корпус его сотрясался, все дизели работали полным ходом, чтобы удержать корабль на месте.
19 февраля возобновили разгрузку корабля. Забили бревнами разошедшуюся возле барьера трещину; тракторы повезли на станцию сани, груженные деталями сборных щитовых домов. За сутки успели сделать многое: собрали фермы фундамента жилого здания, начали изготавливать фундамент электростанции. Но работы пришлось приостановить: опять началась пурга, продолжавшаяся до 25 февраля.
Между тем осень уже вступила в свои права, ночи стали темными, температура понижалась. Во время затишья полыньи затягивались молодым льдом. Как только погода несколько улучшилась, все вышли на разгрузку и строительство. Одновременно велась разбивка метеоплощадки, строительство аэрологического павильона и установка радиомачт.
Станция представляет собой жилой дом площадью около 80 квадратных метров. Кроме трех спальных комнат, здесь есть медпункт, аккумуляторная и рабочее помещение для радиста, метеоролога, аэролога, наконец кают-компания, где один угол занимает камбуз. К жилому дому примыкает склад, непосредственно за ним находится электростанция, где стоят два дизель-генератора. Здесь же шестиметровая комната «банно-прачечного комбината». Жилой дом соединяется с другими помещениями крытым двором и коридором. Все здания вытянуты по направлению господствующих ветров – с востока на запад.
10 марта станция была открыта. В этот день семь зимовщиков, экипаж корабля и члены морской экспедиции выстроились возле мачты. А.И. Дубинин подает команду, и алое полотнище Государственного флага СССР гордо взмывает над новой южнополярной станцией Лазарев. В эфир передано сообщение об открытии станции и первая метеосводка. Наступают минуты расставания. Мы остаемся одни. Началась зимовка.
Метеорологические и магнитные наблюдения на станции вел Николай Макаров. Через каждые шесть часов в любую погоду он шел снимать показания приборов, установленных на метеорологической площадке. Результаты наблюдений передавались в Мирный, где синоптики использовали их для составления прогнозов погоды. Помимо программных работ, Макаров продолжал начатое им еще в 1957 году на станции Пионерская изучение форм снежинок. По форме снежинок можно даже в полярную ночь определить, какие облака покрывают небесный свод, что очень важно для предсказания погоды.
После отделки аэрологического павильона аэролог Николай Рукавишников приступил к ежесуточному выпуску радиозондов – шаров объемом в 1—1,5 кубического метра, к которым прикреплялась маленькая коробочка с прибором.
Сушей, вернее необозримой плоской снежной поверхностью шельфового ледника, занимался я. «Жизнь» ледника зависит прежде всего от накопления и расхода льда. Накопление может происходить за счет твердых осадков, расход – от таяния льда, снега, откалывания айсберга. Чтобы узнать, как происходят здесь эти процессы, от станции на 5 километров в глубь шельфового ледника было расставлено несколько десятков вех. По изменению их высоты относительно уровня моря мы и определяли нужные данные.
Скорость движения ледника определить труднее: ведь нигде не было неподвижной точки, от которой можно было бы делать измерения. Мы поступили таким образом – на специальном глациологическом полигоне расставили 32 вехи. Положение одной из них установили с помощью астрономических определений. Изучение их смещений позволит сделать подсчет скорости.
Осень стояла бурная. С запада один за другим шли циклоны, приносившие с собой сильные восточные ветры. За прошедшие полгода было больше половины дней со штормом, в том числе около трети с ураганом. Иногда пурга длилась по 10—12 дней подряд. Ураганы портили приборы, рвали протянутые на стойках кабели, уносили термометры.
Но главным нашим врагом были снежные заносы. Дома оказались под снегом до самой крыши, выходить наружу стало возможно лишь через предусмотрительно сделанные верхние люки. Но в этом была и положительная сторона: в комнатах стало теплее, порывы ветра больше не сотрясали здание.
Штормовые дни сменялись ясной погодой, когда температура понижалась до минус 20 градусов. Тогда мы откапывали занесенное снегом имущество, исправляли поломки, причиненные ураганом.
В начале мая наступила зима. Правда, ее приход не принес каких-либо перемен. Только температура воздуха понизилась до 25—35 градусов ниже нуля, стало меньше снегопадов и ураганов.
Солнце не показывалось из-за горизонта, и в безоблачную погоду часто можно было наблюдать улыбку полярных ночей – полярные сияния. Некоторые были очень красивы, но их красота нас не радовала: в эти часы обрывалась наша единственная связь с Родиной. Иногда по целой неделе Игорь Озеров тщетно старался связаться с Мирным или поймать московские радиостанции.
Но все имеет свой конец. Кончилась и полярная ночь. 20 июля показался над горизонтом край солнца, встреченный нашими радостными криками. Началась подготовка к давно намеченным разведочным поездкам по ближайшим окрестностям станции.
Ю. Кручинин, начальник станции Лазарев Август 1959 года, станция Лазарев
Рекой неожиданных открытий
Летом 1958 года комсомольцы Иркутской области объявили массовый геологический поход за полезными ископаемыми: в Саянские горы, в прибайкальскую тайги, на Витимо-Патомское нагорье отправились сотни геологов-любителей. В журнале «Вокруг света» (№ 8 за 1959 год) рассказывалось о первых успехах молодых энтузиастов. Итоги прошедшего лета показывают, что поход ширится, крепнет. Если в 1958 году в тайгу на поиски отправились 164 отряда, то в 1959 году – уже 743. Целая армия! Новички, впервые столкнувшиеся с нелегкой и кропотливой работой геолога, становятся помощниками разведчиков недр, их поиски приобретают все большую целеустремленность. Поход – школа, которая воспитывает вдумчивых, настойчивых искателей, любящих и знающих природу. За прошедшее лето в Иркутское геологическое управление от участников похода поступило около 400 заявок. Многие из открытий представляют несомненный промышленный интерес. В этом номере журнала мы публикуем записки инструктора-геолога Юлии Казимировны Дзинкас, в которых она продолжает разговор о геологическом походе.
1
В понедельник я еще раз просматриваю заявки, которые предстоит проверить в Тайшетском районе. Писем много. Охотники, лесорубы, пастухи, строители, рыбаки просят приехать посмотреть их находки, а заодно показать, как искать полезные ископаемые, просят привезти поисковые приборы, популярные книги по геологии.
Больше всего заявок от охотников Ильиных: «Многоуважаемая Юлия Казимировна! Отправляю Вам подозрительную породу. Скала по реке Тагулу, 200 метров высотой и километр длиной. Все камни кипят от соляной кислоты; подозреваю известняк. Есть и еще находки. С нетерпением жду приезда. Ваш геопоходчик Ильин».
«Нашли интересный камень, должно быть кварц – в нем золотая прожилка. Посмотрите обязательно, может, на жилу наткнулись. Ильины».
«Много интересных камней нашли в заброшенной старой шахте, близ устья Малого Тагула у В. Саяна».
Да, надо ехать не откладывая!
В управлении нас, инструкторов, называют районными геологами. Это не должность. Это, как принято говорить, общественная нагрузка. Помимо своих основных обязанностей, связанных с задачами комплексной тематической экспедиции, я и мои коллеги отвечаем за геологический поход в различных районах необъятной страны Иркутии. Результаты работы измеряются не только нашими собственными изысканиями, но и количеством и качеством заявок, поступивших от тех, кого нам удалось приобщить к великому делу народного поиска.
Как всегда, я отправляюсь в Тайшет с Ниной Александровной Глазковой. Она тоже «тайшетская», тоже районный геолог, и мы «делим» угодья обширного района, уточняем маршруты. Я поеду вместе с Ильиными по Бирюсе и Тагулу на юг, к предгорьям Саян, а Нина Александровна – на восток, к станции Разгон.
В последний раз просматриваем, все ли взято в дорогу. Сборы районного геолога дело нелегкое. Помимо вещей, которые обычно берешь, отправляясь в экспедицию, надо прихватить увесистую кипу книг и брошюр по минералогии, петрографии, руководств для поисковых работ, геологических карт, рулоны плакатов, добрую дюжину горных компасов, карманных радиометров...
Когда весь этот багаж укладывается в бездонные рюкзаки, Нина Александровна говорит с улыбкой:
– Теперь я понимаю, что такое общественная нагрузка...
2
Тайшет. Старинный городок, каких немало на Транссибирской магистрали: дощатые тротуары, деревянные дома с резными наличниками, пыльные улицы, по которым тянутся вереницы грузовиков. Таков старый Тайшет. Новый, каменный город, существующий пока что в чертежах «Гипрогора», вырастет несколько севернее.
В райкоме комсомола нас встречает первый секретарь Светлана Емельяненко. Мы с ней старые знакомые. Всего лишь месяц тому назад мы со Светланой организовывали массовый слет юных геологов на берегу Бирюсы и крепко сдружились за те дни, которые провели в палатках. Райком комсомола стал центром геологического похода. В его уютный деревянный флигелек приносят заявки, здесь можно получить снаряжение для похода, литературу по геологии. В одной из комнат райкома висит геологическая карта района, на которую нанесены маршруты Ильиных – лучших разведчиков похода. Ильины – частые гости в райкоме.
Светлана начинает свой импровизированный отчет о делах геологических.
– Мы, Юлия Казимировна, девять баз организовали на наших предприятиях. Палатки выдаем, молотки – все, что нужно. Уже ребята с авторемонтного ходят в тайгу, с гидролизного, лесопильного. Увлеклись!
– Ты расскажи про вертолет, – вставляет Люба Юсоха, инструктор райкома.
– Да, вертолет! Что было!.. Отпечатали мы в своей типографии четыре тысячи листовок и попросили летчиков разбросать их над районом. Те послали вертолет по круговому маршруту – все деревни облетели, зимовья, лесоучастки. Нам из самых глухих мест теперь присылают заявки. Вот посмотрите: пять заявок пенсионера Беспрозванного из Сереброво.
Я беру в руки листовку. Призыв к охотникам, лесорубам, колхозникам. Советы начинающему геологу, шкала твердости минералов – все правильно.
– Вы на обратной стороне посмотрите.
Переворачиваю розовый квадратик бумаги. Стихи! Те самые, которые я когда-то читала Светлане:
Свой легкий дом из парусины
В заплечный уложи мешок,
Оставь знакомые равнины
Для неизведанных дорог...
...Туда, где вечный лед сияет,
Ступи на хрупкие пласты
И докажи, что не бывает
Недостижимой высоты!
– Мы решили, что без стихов никак нельзя, – рассудительно вставляет Светлана.
3
Райкомовцы выделяют в помощь нам «Люську». «Люська» – удивительное создание. Ее знает весь город, за ней бегают толпы ребятишек. Это «пикап», до того миниатюрный, что кажется моделью грузовика. В Тайшете шутят, что «Люська» собрана из частей мотоцикла и швейной машины. Как бы то ни было, «Люська» бегает и, если требуется, работает на геологию. Главный конструктор машины, работник райкома комсомола Виталий Ильин, или, попросту говоря, Витенька, души не чает в своем детище.
Первый визит – к охотникам Ильиным. В Тайшете много Ильиных, но «наших» знает весь город. Старший в семье, Олег Николаевич, держит в районе первенство по добыче соболей, его брат Игорь Николаевич – лучший «белкач». И все вместе они первенствуют в геологическом походе. Двадцать одну заявку подали в этом году. Ильины смело выступили против еще бытующего среди охотников предрассудка: дескать, камешки собирать – для настоящего промысловика занятие несерьезное, детское. Глядя на них, другие охотники и рыбаки «подались в геологию». Уж если Ильины чем-нибудь увлеклись – значит дело хорошее...
Мы уже несколько раз встречались с Ильиными, учили их, как отбирать породы, составлять коллекции. Опытные таежники, они приносят в Тайшет образцы, собранные в таких диких местах, где редко бывали геологи.
Ильины ждали моего приезда. Маленький, сухощавый, исключительно собранный, как и все таежники, в своих движениях, Игорь Николаевич готовится в дальний путь. Не хватает лишь одного: горючего для моторной лодки. Его здесь ни за какие деньги не достанешь. Снабженцы из промыслового союза как-то забывают, что теперь охотнику нужны не только порох и свинец, но и бензин. Мы обходим тайшетских шоферов. Те вначале мнутся, но, услышав о геопоходе, соглашаются поделиться своим бензином:
– Ладно уж, если такое общественное дело...
Наступает день, и «Люська» отвозит нашу экспедицию в поселок Бирюса, откуда начинается нелегкий водный путь к южной границе района.
4
Наша лодка идет против течения... Почему прозвали эту реку Бирюсой? Должно быть, ее первооткрывателей удивил цвет воды—поистине бирюзовый. Бирюса – настоящая кладовая горных пород, которые она выносит своим быстрым течением из Саян. На ее берегах сама природа собрала коллекции разнообразнейших минералов. Не случайно все свои традиционные геологические слеты тайшетские комсомольцы проводят на берегах Бирюсы.
День ясный, солнечный. Воздух настолько прозрачен, что видна каждая ягодка на Пышных алых гроздьях прибрежных рябин. Все круче становится гористый правый берег, все выше поднимаются над нами остроконечные пихты и ели, вцепившиеся корнями в самый обрыв. Места суровые, дикие. Но Ильины здесь как дома: шутят, смеются, развлекают меня бесконечными рассказами об охотничьих приключениях. Очень у них ценится чувство юмора – неизменный признак добродушия. Как это водится в счастливых и крепко спаянных семьях, за каждым Ильиным закреплено ласковое прозвище. Игоря Николаевича по причине его хозяйственных склонностей называют не иначе, как «Старшина», сына его, рослого охотника Игоря Игоревича Ильина прозвали «Три И», его двоюродного брата Шурика – «Оборотнем» за светлые, золотистые, ниспадающие до плеч локоны, которые украшают молодого охотника каждый раз, когда он возвращается из тайги.
Вечереет. Игорь Николаевич направляет лодку к берегу. «Три И» быстро разжигает костер. Палатку не разбиваем – тепло. Можно спокойно ночевать у огня. Игорь Николаевич достает из кармана небольшой кусок жильного кварца – на камне тускло поблескивает какое-то желтое вкрапление. Охотнику не хочется терять времени зря: не так уж часто приходится ему путешествовать с инструктором.
– Не золото, Юлия Казимировна?
Я знаю, у Ильина тайная мечта – найти уран. Недаром он как-то попросил подарить ему радиометр и долго возился с ним, стараясь проникнуть в загадку щелчков, которыми прибор отвечает на близость радиоактивных элементов. К золоту Ильин равнодушен, в эту минуту им руководит чистая любознательность.
Я внимательно рассматриваю блестку. Вижу сверкающий золотистый кристалл пирита – серного колчедана, как правило сопутствующего золоту.
– Нет, это не золото. Но поблизости от того места, где найден камень, оно может быть.
Объясняю Ильиным, что такое парагенезис – закон совместного нахождения минералов. Игорь Николаевич кивает головой:
– Понятно, однако. Значит, золото и пирит – свояки? Будем знать...
Он быстро схватывает научные положения и тут же переводит их на понятный каждому язык – способность, которой не могут похвастать иные авторы научно-популярных книг.
5
И снова непрерывный однотонный гул мотора. На второй день путешествия входим в левый приток Бирюсы – Тагул. Чувствуется близость гор – у Тагула уже оба берега скалисты, обросшие мхом камни громоздятся над водой. По толчкам, которые иногда испытывает лодка, догадываешься о возросшей упругости течения. Русло выкручивает какие-то кольца; по берегам зияют темные окна пещер, промытых водой в карбонатных породах. Треск мотора становится оглушительным.
– Эхо тут славное, – говорит Игорь и, сложив ладони рупором, кричит: – Старшина!
– Ашина-ына-на-а, – четырежды откликаются скалы.
Останавливаемся на отдых в Георгиевне – последней деревушке на Тагуле, далее – лишь одинокие зимовейки. У деревенского магазина, на самом «бойком месте» – здесь всегда можно встретить приехавших за продуктами охотников, – я вижу плакат: «Включайтесь в геологические поиски!» Какая приятная неожиданность – вдали от дорог, в деревне, где нет ни телефона, ни телеграфа, услышать отклик похода.
– Это Степан Кляуз повесил, – говорит Игорь Николаевич. – Старший механик колхоза. Я ему привез, а он уж и повесил.
Мы идем к старшему механику, представляющему в этих краях интересы геопохода. Кляуз оказывается добродушным, исключительно гостеприимным человеком – у него всегда находят приют приезжие. «Не дом, а гостиница», – говорят Ильины.
– Оставьте здесь все, что у вас лишнего, – советует мне Старшина. – Впереди пороги.
Много там под водой осталось всякого добра: и ружьишки и палаточки...
6
Сейчас покажу «Часовню»! – кричит Игорь Николаевич.
Я вижу высоченную скалу, гигантским зубом вонзившуюся в небо. Я уже слышала о «Часовне» – о ней рассказывал мне директор Тайшетского лесхоза Нарбутов, большой знаток своего края, оказавший немалую помощь геопоходу. О «Часовне» ходят легенды, суеверные люди опасаются ее. По словам Нарбутова, осенними вечерами, в августе—сентябре, гора начинает «звучать». Непонятный гул, треск идет от нее. Рыбаки, побывавшие в этих местах, заявляют, что видели на «Часовне» и отсветы пламени.
Ильин подводит лодку к самой скале. Я прыгаю на камни, осматриваю породу. «Часовня» сложена розово-серыми гранитами, изрыта глубокими трещинами. Вероятно, перепад дневных и ночных температур, который особенно резок осенью, рвет монолитную породу и заставляет скалу «петь». Но откуда в таком случае огонь, если только сообщение о ночных вспышках не досужая выдумка? К сожалению, у меня нет времени для подробных исследований загадочной скалы. Ильин уже нетерпеливо зовет меня: надо засветло пройти пороги. До свиданья, «Часовня»! Любознательные геопоходчики из Тайшета обязательно проникнут в твою тайну.
Ильины говорят, страшен только первый порог – Большой. Я вижу вздыбленные спины валов, вскипающих над камнями, слышу сердитый рев реки. Наш капитан Игорь Игоревич тщательно нацеливает лодку – ее длинное тело колотят беспорядочные струи воды.
– В случае чего держитесь за пустые канистры! – кричит Ильин.
– А вы?
Ильин машет рукой: не время, дескать, проявлять городскую вежливость. Лодку подбрасывает и опускает, винт судорожно бьется в воздухе. Не знаю, длится это минуту или полчаса, но, наконец, мы на тихой воде. Только тут я замечаю, что с потемневшего мутного неба косо хлещут по воде крупные зерна льда. Град!..
Я оглядываюсь на корму. Ильин вытирает лицо рукавом телогрейки, улыбается мне в ответ.
7
Первая наша находка явилась для меня совершеннейшей неожиданностью.
Около местечка «Бочановский ручей» Игорь Ильин причалил к правому берегу.
– Здесь есть одна штука, Юлия Казимировна!
Я бегло осмотрела террасу, сложенную из песчаника, гальки и цветного суглинка. Обычные речные отложения.
– Вот это... Глядите, как пачкает руки!
Игорь подает мне образец черной породы. Нужен «свежий излом». Молотком отбиваю кусок. Рассматриваю галечник. Сцементирован песком. Пропитан черным раствором. На руках остаются сажистые пятна...
– Да это же марганец, Игорь!
Ильины внимательно смотрят, как я наношу точку на карту, дав ей очередной номер образцов Ильина: «400. Железисто-марганцевая болотная руда».
– Хороший марганец?
– Все покажет анализ.
– Мы вот такие породы видели еще в пяти местах, – говорит Старшина. – По Вирюсе и Тагулу...
Младший Ильин полюбопытствовал, имеет ли этот марганец промышленное значение, помогут ли они своим открытием строительству Тайшетского металлургического комбината?
– Даже если проявление непромышленное, все равно находка важна. Мы уточнили данные геологической карты. А без такой полной карты нельзя вести правильные научные поиски. Геологи выяснят, почему здесь проявились железисто-марганцевые растворы.
– Значит, доброе дело сделали? – успокоился младший Ильин.
– А все же марганец не уран, – сокрушенно вздохнул Игорь Николаевич.
8
Сворачиваем к устью Белой, подходим к острову, поросшему тронутым уже первыми утренниками ивняком, – сквозь редкие желтые листья проглядывают два сруба: зимовье Олега Николаевича с персональной банькой. Старшой семьи и его два сына – Юрий и Шурик – встречают нас на берегу. Братья и племянники обнимаются, хлопают друг друга по плечам. Сыплются традиционные ильинские шуточки.
Через час сидим у печки, пьем чай, около которого долго колдовал Игорь Николаевич. Чай заварен на богородской травке («для нервного успокоения»), мяте («для вкуса») и еще каком-то одному Ильину известном «зелье». Тепло, уютно, радиоприемник наигрывает знакомую мелодию. Оглядываю стены: они сплошь заклеены огоньковскими репродукциями пейзажей Левитана, Шишкина.
– У папаши здесь «Третьяковка», – говорит Шурик. – Оно и хорошо в тайге...
Да, Олег Николаевич оборудовал свою резиденцию обстоятельно. Олег Николаевич любитель уюта и тишины. Поначалу, помнится, он противился вторжению геологов в его охотничьи угодья: боялся, что пришлый народ распугает зверя. Он даже моторки не признает: залетает вместе с сыновьями в верховья Тагула на «Яке», сколачивает плотик и спускается вниз, к своему зимовью. Но вскоре и старший брат вступил в «погоню за камнем»: немалую роль сыграл тут пример Игоря Николаевича.
Когда чайник пустеет, Олег Николаевич приглашает меня познакомиться с коллекцией, собранной за последние дни. Жильный кварц с вкраплениями сульфидов. Известняк. Полевой шпат. А это... Передо мной зеленоватые, тускло мерцающие кристаллы чудесной огранки.
– Если нож оставляет царапины – значит апатит, а если нет, скорее всего берилл.
При упоминании о берилле Ильины настораживаются. Я уже не раз рассказывала им об этом минерале, о его удивительном свойстве задерживать, поглощать радиоактивные излучения. Шурик протягивает мне большой охотничий нож. Камень не поддается острию.
Шурик хватает молоток и бросается к лодке, я – за ним...
Мы карабкаемся на скалу, возвышающуюся над Белой. Шурик показывает, где он обнаружил зеленые кристаллы. Это не берилл. Это эпидот. Но я не чувствую особого разочарования. Находка имеет большое минералогическое значение. Еще никто не находил кристаллов эпидота в этих местах. Коллекция Иркутского геологического музея пополнится интересным экспонатом...
Через час снова собираемся в зимовье. Ильины просят рассказать о том, почему некоторые камни, совершенно отличные друг от друга по свойствам, так похожи внешне? Почему можно спутать апатит с бериллом, а берилл с эпидотом?
Я объясняю, что «апатит» по-гречески значит «обманщик»: нередко каверзный камень своим камуфляжем обманывает геологов, его можно спутать с бериллом, простым кварцем и некоторыми кристаллами.
– Так-так, – кивает головой Олег Николаевич, постигая премудрости минералогии. – А вот, Юлия Казимировна, почему мало об этих камнях написано книг?
– Мало?
– Нет, вообще-то книжек вы привозите много. Но таких, чтоб простому человеку были понятны... Считаю, одного только академика Ферсмана понятные книги. Помните, вы нам давали «Занимательную минералогию»? И картинки хорошие, цветные – сразу камень спознаешь, тот или не тот.
Что я могу ответить охотнику? У нас действительно нет популярных, увлекательных книг по геологии, с яркими иллюстрациями, доступных читателю-неспециалисту. Многочисленные руководства для поисковых работ написаны сухим, сугубо «ученым» языком, и разобраться в них может лишь человек, уже получивший необходимую подготовку. Даже брошюры из «Библиотечки участника геологического похода», выпущенные недавно в Москве, вряд ли привлекут читателя доходчивостью и красочностью изложения. Иллюстрированы они бедно. Но на безрыбье... Ведь до сих пор нам, инструкторам, приходилось ссылаться на одного лишь Ферсмана, хотя его книги, несмотря на исключительные литературные достоинства, порядком устарели.
– Будем ждать хороших книг, – остается только ответить Олегу Николаевичу.
9
Путешествие подходит к концу. Мы возвращаемся с богатыми трофеями. Иной раз с хорошо организованной, оснащенной новейшими приборами экспедицией не обнаружишь столько интересного, как в этой поездке. Скала, о которой писал Игорь Николаевич, оказалась сложенной из прекрасного кристаллического известняка – образцы я везу в иркутские лаборатории. Есть надежда, что этот известняк станет ценным сырьем для будущего металлургического комбината в Тайшете. Обнаружено шесть проявлений марганца. В наших рюкзаках – вросшие в кварц черные кристаллы турмалина, содержащего редкий элемент – бор, образцы полевого шпата – основного сырья для керамической промышленности, блестящие пластинки мусковита и биотита – темной слюды, кристаллы апатита-«обманщика», который все-таки не ускользнул, от зорких глаз охотников.
Полевой шпат Ильины обнаружили близ давно забытой всеми кустарной шахты: некогда в долине Тагула искали слюду. Там мы увидели немало сокровищ, мимо которых прошли несколько десятков лет назад безвестные старатели.
Из двадцати одной заявки, поданной сообща Ильиными в 1959 году, девятнадцать подтвердились. Большую помощь оказали геологам таежники.
А мало ли в одном лишь Тайшетском районе таких настойчивых, любознательных разведчиков? Я вспоминаю Любу Юсоха – инструктора райкома комсомола, – нашедшую в долине Бирюсы охру, десятиклассника из деревни Соляной Юру Выборова, принесшего нам заявки на железную руду и аквамарин (заявки впоследствии подтвердились), инженера Юрия Кабанова, который обнаружил проявление ожелезненного песчаника и залежи отличного кварцевого песка.
Два года назад мы начинали на пустом месте. Оставляя район после первой инструкторской поездки, мы не были уверены, будет ли продолжаться поход и без нас. Теперь в районе целая армия открывателей таежных кладов, армия со своим штабом, командирами и передовым отрядом разведчиков – таких, как Ильины.
И я знаю: весной, когда земля освободится от снега и мы вернемся в свой подшефный район, любители-геологи встретят нас сообщениями о новых открытиях, поведут нас по новым маршрутам, чтобы поведать о разгаданных ими тайнах сибирской земли.
Ю. Дзинкас
