Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №08 за 1991 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
Жанр:
Газеты и журналы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Карл Май. Робер Сюркуф
Окончание. Начало см. в № 7 /91 .
Вот бригантина совсем уже рядом с англичанином – шапкой можно добросить. Сюркуф взмахивает трубой, и по этому сигналу матросы рубят трос, которым был закреплен руль. «Курочка» резко уваливается под ветер и стремительно набирает ход. Сюркуф вторично машет рукой, и в тот же миг бригантина тяжело переваливается на другой борт, а на мачте ее взвивается ввысь французский флаг. Но что это? Бригантина открыла огонь! Сначала Бонапарт и Дюгомье увидели лишь легкий дымок, затем огромный гордый английский флагманский корабль содрогнулся от киля до клотиков своих мачт. Это ядра Сюркуфа с первого залпа накрыли свою цель. А еще через несколько секунд до офицеров докатился гром пушек отважного бретонца.
Бригантина неслась полным ходом, и не успели на стремительно атакованном линейном корабле толком опомниться, как она была уже вне пределов точной стрельбы орудий флагмана. В подзорные трубы было видно, какая неразбериха царит на англичанине. Он развернулся и выпалил всем бортом по беглецу, однако ядра просвистели мимо. Тогда флагман поднял сигнал, следуя которому все корабли пустились в погоню за дерзким пигмеем, отважившимся обмануть великана и вступить с ним в схватку.
– Поразительно! – воскликнул генерал Дюгомье, с трудом переводя дыхание. – Этот парень – сущий дьявол и заслуживает всяческих похвал.
– Похвал? – заметил Бонапарт. – Гражданин генерал, то, что совершил этот Робер Сюркуф, выше любых похвал! И я, Наполеон Бонапарт, говорю, что он выиграл целое сражение. Я всей душой желаю ему уйти от погони. Будь я во главе морского ведомства, я призвал бы его и доверил ему целый флот! Я обманулся в этом гении!
Полет сокола
Прошло семь лет. Наполеон водрузил свои знамена в Италии, стяжал славу в Египте и стал первым консулом. Пророчества Сюркуфа сбылись. На суше Франция одерживала победы, а на морях с тем же постоянством выказывала свою слабость. Наполеон был великим полководцем, но плохим адмиралом. Море было явно не его стихией.
Военный флот был слабым местом Франции, а Англия по этой причине – ее опаснейшим врагом. Рожденный великим гением Наполеона план атаки англичан в Египте и Индии потерпел крах из-за неспособности адмирала Брюэса, разбитого Нельсоном при Абукире, несмотря на превосходство в силах. Гордый Альбион господствовал на всех морях, его торгашеский дух перекрывал дыхание всем другим морским нациям. Англия диктовала законы и меняла их по собственному усмотрению. В стремлении к торговой монополии и владычеству на мировых коммуникациях она хитростью и насилием стала обладательницей гигантских сумм денег, с помощью которых подкупала кабинеты и ставила зависимые от нее правительства.
Был ясный летний день. Индийское солнце клонилось к закату, и длинные тени мачт дробились в ленивых волнах прибоя. Пондишери, первоначально французская колония, в 1773 году была отобрана у французов англичанами, укрепления срыли, а вместе с ними постарались стереть и всякую иную память о французах.
Гавань в этот день была полна судов. Их пригнал господствующий в это время года муссон. Здесь были суда всех наций, кроме французских: торговым судам этой нации вход сюда был осложнен, военным же кораблям бросать здесь якоря даже и не стоило пытаться.
Чуть мористее всех других судов стоял небольшой бриг. Это был «янки» нового американского типа постройки – острый, с удлиненной носовой частью, узкогрудый, с грациозным стройным корпусом. Такие суда легко могли развивать скорость до семнадцати узлов и заслуженно считались великолепными ходоками для прибрежных плаваний, но были недостаточно остойчивы в открытом океане. Капитан брига был еще молод, не старше тридцати лет. Пришел он с грузом вина и виски, которые намерен был обменять на опиум и индиго. Однако товаров своих он пока никому не предлагал.
Неподалеку от брига стоял англичанин – большое трехмачтовое купеческое судно. Хозяин его совершил здесь отменную торговую операцию и собирался утром сняться с якоря. Сегодняшним же вечером он устраивал для своих торговых партнеров прощальный праздник, на который были приглашены и капитаны соседних судов. Когда наступил вечер, англичанин выпустил несколько ракет – сигнал, по которому приглашенные покидали свои суда, чтобы отправиться к нему в гости. Среди прочих явился американец. Подгребли и гости с берега вместе с женами и дочерьми.
Музыканты были уже на борту. Над волнами разносились бравурные мелодии. Бак очистили для танцев, а на юте поставили длинный обеденный стол и рядом – буфет, в котором желающие могли освежиться.
За столом царило веселье. Тост следовал за тостом. Говорили, однако, и о серьезном – о знаменитых каперских кораблях.
– Да ну вас с вашими каперами и приватирами! – ударил кулаком по столу один из капитанов. – Все они ничего не стоят против «Сокола экватора». Кто из вас его видел? – никто не ответил, и капитан продолжил: – Итак, я – единственный, кто повстречался с ним.
– Встречались? В самом деле? – закричали вокруг. – Расскажите, капитан! Как он выглядел?
– Это было два года назад. Мы угодили в шторм, каких я до той поры еще не видывал. Небо висело над самой водой, и волны доставали до туч. И вдруг в блеске молнии мы увидели корабль, бушприт которого целился прямехонько в наш борт. Это был двухмачтовый корабль, примерно такой, что называют бригантиной. Разумеется, я испугался столкновения и приказал рулевому отвернуть на полрумба. Чужак проскочил мимо, да так близко, что я успел крикнуть ему: «Эй, вы там! Что за судно?» На палубе у него не было ни души. Один-единственный парень, взобравшийся по вантам, махнул нам рукой с левого борта. Трубы ему не потребовалось: он приложил ладонь ко рту и, перекрывая рев шторма, прокричал нам: «Сокол экватора», капитан Сюркуф! А ну-ка всыпьте им разок, ребята! Огонь!» И тут я увидел на его мачте французский флаг. Открылось шесть пушечных портов, в наш корпус угодило несколько ядер, и француз растворился, как призрак, в штормовой мгле. Ну а мы заделали дыры и пошли себе дальше. Но каков парень! Шторм, буря – все ему нипочем. Еще и порезвился с нами. Пошутил, так сказать. А когда бы в хорошую погоду да не в шутку, а всерьез – как оно могло обернуться?
– Да-а... – протянул один из слушателей. – Что и говорить, отпетый малый. Адмирал Сеймур сказал о нем: «Его годовая рента —триста шестьдесят пять захваченных судов», – и это не преувеличение. На своем двухмачтовике он нападает на куда большие суда и, говорят, даже на военные корабли первого ранга.
– Ну, ко мне-то он не сунется! – воскликнул хозяин праздника. – Я его так отделаю, что он своих не узнает. Не будь я Джеймс Сарэлд!
– Не слишком-то заноситесь, – предостерег его кто-то. – Вы знаете способ атаки этого Сюркуфа?
– А в чем дело?
– Это не обычный морской разбойник. Он честно показывает свой флаг и сближается с вами без единого выстрела. Сойдясь борт о борт, он перепрыгивает с двумя десятками парней к вам на палубу. Вздумай вы сопротивляться, он пускает в ход оружие, но сдайся вы ему – и он не причинит вам никакого вреда. Он отведет ваше судно в гавань ближайшей французской колонии, где и конфискует его от имени Франции. Вы получите подорожную и деньги, чтобы добраться до дому.
– С двадцатью людьми? Ха!
– Не смейтесь, капитан Сарэлд! У мыса Амбр он с двадцатью парнями взял на абордаж судно Ост-Индской компании с двадцатью шестью пушками тяжелого калибра и с экипажем в две сотни хорошо вооруженных людей. Не хотел бы я с ним повстречаться!
– А вот я прямо-таки жажду этого! – не сдавался Сарэлд.
– Сплюньте, не произносите вслух свое желание... Не ровен час, оно и впрямь сбудется! – очень серьезно сказал молчавший до той поры американец. – С Сюркуфом шутки плохи.
– О-о-о, вам на вашей скорлупке он, может, и страшен, – ответил Сарэлд. – А я, бьюсь об заклад, отстегал бы его как миленького девятихвостой «кошкой».
Янки рассмеялся и, покачав головой, возразил:
– Кошка, она ведь животное своенравное – в чьи руки еще попадет... Да к тому же есть средства куда более действенные, чем «кошка». Что же касается моей скорлупки, то она заслуживает куда большего респекта, чем ваш трехмачтовик.
– Это что, оскорбление?
– Гостеприимство положено чтить. Я вовсе не хотел вас обидеть, и в доказательство того, что я действительно могу гордиться своей ореховой скорлупкой, мне хотелось бы показать вам один маневр, повторить который вряд ли кому из вас удастся.
Он подошел к подветренному релингу, сложил рупором ладони, поднес их ко рту и крикнул в направлении своего брига, стоявшего в сотне саженей:
– Эй, Эрвийяр!
– Есть! – ответили оттуда через переговорную трубу.
– Поднять якорь!
– Есть, сэр!
– Ну и голосище – труба иерихонская... – заметил тот, что рассказывал о встрече с «Соколом экватора». – Капитан, да вы могли бы потягаться и с самим Сюркуфом, всадившим в меня шесть ядер!
Все общество в крайнем возбуждении ожидало, что будет дальше. Гости поднялись со своих мест и сгрудились на подветренном борту. Бриг тем временем поднял якорь и распустил паруса.
– Дамы и господа, – крикнул янки, – могу ли я попросить вас последовать за мной на ахтердек? Оттуда я лучше смогу объяснить вам свой маневр.
Все поднялись вслед за американцем на приподнятый над палубой ахтердек. Между бушпритом и бизанью остались только музыканты да несколько матросов, обслуживающих гостей. Остальная команда находилась в нижних помещениях, услаждаясь выставленным ей по случаю праздника грогом.
– Смотрите, – сказал янки, – как мой бриг повинуется парусу. Бесподобное судно! От такого парусника не отказался бы и сам Сюркуф. Кстати, тут, кажется, кто-то не поверил, что он с двадцатью парнями захватил корабль с двумя сотнями экипажа и двадцатью шестью пушками... Что, по-вашему, труднее, джентльмены, захватить такой корабль или взять на абордаж трехмачтовик в полной судов гавани?
– Ну уж это последнее и вовсе немыслимо! – ответил ему старый моряк, не менее полувека бороздивший все моря и океаны.
– В самом деле, капитан? А я вас уверяю, что есть люди, способные и на такую проделку не хуже Сюркуфа.
– С двумя десятками людей?
– Именно. Вы же слышали, что он имеет обыкновение нападать на суда всего лишь с двадцатью парнями. Только парни эти должны быть сорвиголовами, готовыми добыть хоть чертову бабушку из пекла. Глядите, вот идет бриг! Как коварно он пританцовывает, будто насмехается над могучим трехмачтовиком, как маленький Давид над Голиафом!
– Однако что же это должно означать? – заволновался капитан Сарэлд. – Зачем бриг подходит ко мне так близко?
– Это и есть тот самый маневр, ради которого я собрал вас здесь, на ахтердеке. Дорогие дамы и господа, имею честь представиться. Я не американец, нагруженный вином и спиртом. У меня на борту несколько сотен абордажных топоров, несколько центнеров пороха, арсенал отличного оружия и двадцать пушек, у которых стоит достаточно людей, чтобы пустить на дно этот трехмачтовик. Я – капитан Сюркуф!
Крепкие бесстрашные мужчины, привыкшие смело смотреть в глаза любым опасностям, онемели перед этим именем. Они не сдвинулись с места и тогда, когда несколько людей Сюркуфа встали у люков, чтобы матросы купеческого судна не смогли выбраться на палубу.
Первым пришел в себя капитан Сарэлд:
– Вы что, в самом деле – Сюркуф?
– Собственной персоной. А этот бриг – «Сокол экватора». Взгляните на моих людей, месье! Тот, кто рискнет сопротивляться, испробует остроту их оружия. Здесь, на борту,– женщины, а я – француз. Француз никогда не забывает о внимании и почтении, которые должно оказывать дамам. Поэтому мне не хочется сегодня думать о том, что вы враги моего народа, а я – капер, добычей которого вы стали. Я хочу, чтобы мои бравые парни приняли участие в этом празднике, и еще я хочу, чтобы вы позволили им потанцевать с дамами, украшающими праздник. Если вы согласны на это, я обещаю, что не причиню вам ни малейшего вреда и что наша дружеская встреча закончится столь же весело, как и началась. Вся моя команда – весьма приличные люди, и даже самый последний из них – кавалер. А теперь решайте. Только поскорее.
Сюркуф поклонился и отступил на несколько шагов, играя вытащенными из карманов пистолетами. Безоружные мужчины встревожено шушукались, дамы с робким любопытством стреляли глазками в знаменитого капера и в его до зубов вооруженных людей, заблокировавших ахтер-дек.
Совещались мужчины недолго, и скоро старший из них взял слово:
– Капитан Сюркуф, признаться, вы поставили нас в весьма двусмысленное положение. Нашим долгом было бы сражаться с вами... Постойте! – прервал он свою речь, увидев, как Сюркуф взводит курки своих пистолетов. —Дайте мне договорить! Мы, повторяю, должны были бы сражаться с вами, но, как вы сами совершенно справедливо сказали, мы не можем также не принять во внимание присутствие здесь наших жен и дочерей. Итак, мы решили, что до утра между нами должно быть заключено перемирие. Взамен мы просим вас выполнить ваше обещание буквально.
– Даю вам честное слово, – ответил Сюркуф. – Однако прошу вас выслушать и мои условия. За время, пока я нахожусь среди вас, ни один человек не имеет права без моего на то разрешения ни подняться на борт, ни покинуть судно или предпринять что-либо еще, что угрожало бы моей безопасности, а стало быть, могло бы подвергнуть опасности и вас. Мой корабль останется у вашего борта, чтобы контролировать выполнение моих условий. Срок перемирия истекает с восходом солнца. Как люди честные, пожмем в знак согласия друг другу руки.
Условия были приняты, и каждый скрепил свое согласие рукопожатием. Капитан Сарэлд подал знак, и музыка зазвучала с новой силой. Мужчинам и дамам дозволено было снова пройти на бак. Друзья и враги – все перемешалось в танце. Люди с «Сокола» выказали себя перед дамами столь учтивыми и обходительными, что веселье не омрачилось всю ночь ни одним горестным вздохом.
Наконец, далеко за полночь, во время паузы Сюркуф дал знак, что хочет говорить.
– Мадам и месье, – начал он. – Я намерен проститься с вами. Я благодарю вас за честь, которую вы оказали мне позволением принять участие в вашем празднике. Еще больше я благодарю вас за то, что вы не вынудили меня прибегнуть к оружию. Отклони вы мое предложение, многих из вас не было бы уже в живых, а это судно находилось бы сейчас как мой приз на пути во французский порт. Постарайтесь передать своим знакомым мою просьбу – не сопротивляться опрометчиво, завидев мой флаг. Судно, на которое я вступаю как враг, я покидаю только как победитель, а не то оно взлетит на воздух вместе со мной и со всем его экипажем. В этом и состоит секрет моей непобедимости. Англия давно уже причиняет моему отечеству тяжкие и невосполнимые беды, не гневайтесь потому, что я вынужден принимать ответные меры. Англия захватила у нас или уничтожила лучшие наши военные корабли. Не упрекайте же меня за то, если я тоже захватываю любое английское судно, которое повстречаю. Сейчас мы разойдемся с миром, вы мне нравитесь, и мне очень не хотелось бы повстречаться с вами снова в открытом море. Капитан Сарэлд может быть уверен, что его судно – единственный англичанин, которого отпустил Робер Сюркуф. Благодарите за это ваших дам. Прощайте!
Пять минут спустя «Сокол» уже мчался под полными парусами в открытое море. Капитаны вернулись на свои суда, убедившись на опыте, что у Франции есть моряк, рожденный для высоких свершений. Молва о новом подвиге Сюркуфа полетела по всем морям.
Не прошло и недели, как в Пондишери пришло известие, что Робер Сюркуф захватил на широте Коломбо английское торговое судно. Вслед за тем он повстречался с двадцатишестипушечным корветом, попытавшимся отбить у него приз. Однако Сюркуф взял корвет на абордаж и привел оба приза во французский порт. Сообщение это, разумеется, отнюдь не способствовало уменьшению страха перед отважным морским капером. Губернатор Индии принимал против него самые решительные меры. Он посылал военные корабли, имеющие заданием схватить или убить Сюркуфа, он назначил за его голову высокую премию. Однако все эти усилия не имели успеха.
План Наполеона атаковать Англию в Индии потерпел крах из-за неспособности его адмиралов. А здесь один-единственный человек, командующий всего лишь небольшим кораблем, наводил страх на все индийские владения гордого Альбиона, страх, наносящий огромный ущерб английской торговле, ибо суда с дорогими грузами почти не отваживались больше заходить в охотничьи угодья Сюркуфа.
Но вот по Южным морям пошли слухи, будто некий капитан, ярый приверженец Англии, отправился в Индию с каперским патентом, чтобы заработать назначенную за Сюркуфа премию. Корабль его назывался «Орел» – недвусмысленный намек на явное превосходство над «Соколом». У этого капитана по имени Шутер было весьма пестрое прошлое, и человеком он был, по слухам, скверным. Особенно же отвратительной была жестокость, с которой он добивался дисциплины на своем корабле.
Справедливость этих слухов подтвердилась очень скоро. Говорили, что Шутер захватил несколько малых французских купеческих судов. Экипажи их были лишены жизни, хотя попали в руки капера безоружными. Такая кровожадность противоречила всем уложениям международного права и вызвала осуждение всех здравомыслящих людей. Однако еще сильнее возросло возмущение, когда узнали, что Шутер ведет беспощадную войну вообще против всех французов. Он обшаривал острова и берега индийских морей и, обнаружив какое-либо поселение колонистов французской национальности, безжалостно истреблял их и их имущество. Рассказывали даже, что он особенно любил перед смертью самые изощренные пытки.
Последнее из таких злодеяний Шутер совершил в той части побережья острова Ява, что расположена против острова Бали...
В это время в маленькой яванской гавани Калима стоял на якоре небольшой бриг, на носу которого можно было прочесть название «Йорис Ханне». Судя по названию, это был голландец, хотя тип его постройки заметно отличался от принятого в Нидерландах. Однако никого это ни в малейшей степени не интересовало: Калима в ту пору только начинала строиться, и у местных властей были куда более важные дела, чем проверять судовые бумаги какого-то маленького мирного кораблика.
Богатейшим колонистом в Кал им с был некий Дэвидсон, имевший деловые отношения с капитаном «Йориса Ханне», который и жил в его доме, тогда как все остальные моряки оставались на судне.
Оба господина сидели на открытой веранде под раскидистыми кронами деревьев, заслоняющих стол от жгучих солнечных лучей, курили сигары и читали «свежие» газеты, датированные несколькими месяцами назад. Европейские газеты попадали в те времена на Яву добрую четверть года спустя после выхода в свет.
– Послушайте, капитан, Наполеон провозглашен пожизненным консулом, – сказал Дэвидсон.
– Я уже прочел об этом, – отозвался его собеседник, которым был не кто иной, как Сюркуф, – не удивлюсь, если из очередных газет мы узнаем, что он стал королем или императором.
– Вы это серьезно?
– Абсолютно! Этот консул Бонапарт не из тех, кто останавливается на полпути.
– Ах, вы его почитатель?
– Отнюдь нет, хотя и признаю, что он – гений. Я служу своей родине и отдаю должное каждому, кто, не щадя сил, борется против Англии. Меня радует, когда Наполеон принимает правильные решения. Будь я сам консулом, одной из главнейших своих задач я считал бы создание сильного, внушающего уважение флота. У него есть лишь один реальный враг, и имя ему – Англия. Одолеть же этого противника можно только победой на море.
– Как делаете это вы в более скромных масштабах, капитан... Впрочем, захватывать мирные купеческие суда человеку ваших способностей, должно быть, сопряжено с некоторым преодолением самого себя.
– Почему? Вы находите, что мои действия похожи на пиратство? А знаете ли вы больших пиратов, чем англичане? Не у старой ли доброй Англии на службе сотни каперов? И что это за люди? Подумайте хотя бы о подлом Шутере! Что же нам, сложить оружие, чтобы нас, беззащитных, передушили как кур? Да и не смог бы я этого сделать, даже если бы захотел. На моем корабле четыре десятка славных парней, которых я кормлю, я выплачиваю пенсии инвалидам, помогаю семьям погибших, поддерживаю колонистов, защищаю и обеспечиваю средствами на жизнь миссионеров. Франции нет дела до этого. В Париже никто не обращает внимания на письма, в которых оказавшиеся на чужбине дети этой страны взывают о помощи. Что будет с ними, если Робер Сюркуф сложит оружие и лишит их своей поддержки?
Дэвидсон вскочил, чтобы пожать руку бравому моряку.
– Капитан, я знаю обо всем этом,– воскликнул он.– Ведь именно через мои руки проходят ваши щедрые дары.
Франция и не представляет, какого верного и мужественного сына имеет здесь, в этом уголке Земли, и...
Дэвидсон прервался, потому что внезапно вошел матрос Сюркуфа. Матрос доложил, что вчера на восточной оконечности острова «Орел» напал на плантацию и забрал на борт священника.
– Кто сообщил об этом? – спросил капитан.
– Только что в гавани бросил якорь голландский шлюп, от него мы обо всем и узнали.
– Этот негодяй жаждет получить премию, назначенную господами англичанами за мою голову, а я до сих пор тщетно пытался выйти на его след. Теперь я нашел его и хочу показать ему свою голову. До свидания, Дэвидсон! Я прерываю наши переговоры, но уверен, что скоро мы увидимся снова.
Сюркуф поспешил к гавани и поднялся на борт своего корабля. Менее чем через четверть часа он уже выходил из порта, и не успела Калима скрыться за кормой, как он послал двоих парней на бак с заданием закрасить имя «Иорис Ханне». Спустя недолгое время на носу корабля снова гордо красовалось его подлинное имя – «Сокол».
Дул благоприятный ветер, и уже через три часа «Сокол» достиг восточной оконечности Явы. В устье небольшой речки они обнаружили руины сожженных хижин, возле которых суетилось несколько человек. Сюркуф подошел как можно ближе, приказал убрать паруса и, сойдя в шлюпку, велел грести к берегу.
Заметив приближающуюся шлюпку, люди на берегу немедленно оттянулись под защиту близлежащего леса. Когда капитан высадился, то увидел сожженные хижины, опустошенные сады, разоренные поля, но ни одного человека, который мог бы хоть что-то объяснить.
Лишь после долгих призывов из глубины леса отозвался наконец человеческий голос, спросивший:
– Чей это корабль?
– Французский, – ответил Сюркуф.
Прошло еще немного времени, и в кустарнике послышалось шуршание, а затем на опушке показался человек с увесистой дубиной в руках.
– Подойдите ближе и не бойтесь, – сказал Сюркуф. – Я не собираюсь нападать на вас. Впрочем, вы и сами видите, что я один. Оба моих гребца остались в шлюпке.
Незнакомец приблизился. Это был высокий, плотный, мускулистый человек с умным грустным лицом. Одежда его состояла из легких белых штанов и широкой белой блузы.
– Ваш корабль показался нам подозрительным, – извинился он. – Потому мы и убежали. После того что нам довелось пережить, доверия ни к кому больше нет.
– Я слышал, что здесь был «Орел»... А вы, разумеется, принадлежите к здешним колонистам?
– Лишь с позавчерашнего дня. Я, видите ли, был в команде «Орла» и воспользовался случаем, чтобы остаться на берегу.
– Как, – удивился Сюркуф, – вы плавали с Шутером?
– Он вынудил меня к этому. И мне приходилось очень туго, покуда не посчастливилось бежать.
– Ну, коли так, посмотрите на мой корабль.
Человек взял у Сюркуфа подзорную трубу и, едва рассмотрев бриг, закричал удивленно:
– «Сокол»! Быть не может! Вы – Сюркуф? В таком случае я благословляю час, когда сбежал с «Орла», потому что уверен: теперь-то уж этот живодер Шутер получит за все сполна.
– Полагаю, что получит. Рассказывайте!
– Позвольте мне сначала известить обо всем остальных, чтобы они не боялись.
Он удалился и вернулся вскоре вместе с двенадцатью колонистами – восемью взрослыми и четырьмя детьми,– которые с восторгом приветствовали Сюркуфа.
Маленькая колония состояла из двух супружеских пар, трех французов, одного бельгийца и одного шведа. Во время налета швед попытался защититься и был убит.
– Мне говорили, что у вас был и священник? – спросил Сюркуф.
– Был,– последовал ответ. – Недавно сюда прибыл французский миссионер из ордена Святого Духа. Мы звали его братом Мартином.
– Вот как! – воскликнул Сюркуф. – Я знаю его. Но продолжайте дальше.
И беглый матрос поведал обо всем, что знал.
– Мы стояли у Палембонга, когда узнали, что «Орел» крейсирует у северных берегов Явы. Капитан Шутер немедленно снялся с якоря. Шутер немедленно осмотрел его в трубу и заметил священника. Это послужило ему достаточным основанием для нападения.
– Как могло присутствие священника послужить причиной столь гнусного поступка? – удивился Сюркуф.
– Этого я не знаю. Но что было, то было: Шутер при одном виде священника впал в неописуемую ярость. Говорят, будто он и сам прежде был членом какого-то ордена. Что там у него случилось с монахами, неизвестно, но только ненависть к духовным лицам у него превратилась в манию. Он самый жестокосердный человек из всех, кого мне доводилось прежде видеть. Неуемный пьяница, злоречивый богохульник, варвар в отношении подчиненных и пленников.
Я немец и служил в том несчастном полку, который наши правители продали англичанам, чтобы помочь им истребить в Америке идеи свободы и равенства. Я бросил на произвол судьбы свою невесту, родителей и дезертировал. Это стало моим несчастьем. Я не мог больше вернуться на родину. Невеста вышла за другого, родители умерли, а мое наследство было взято в казну. Я ушел в море. Я обошел все моря, пока не поселился в Капской колонии. Однако пять лет назад туда пришли англичане. Меня вместе с другими колонистами переселили на еще не обжитые места побережья... А два месяца назад рядом с нами бросил якорь капитан Шутер. Мы приняли его за купца, и я пришел к нему на судно, чтобы договориться о цене на убойный скот, который он хотел у нас купить. В цене мы не сошлись, и в наказание за то он задержал меня на борту и заставил служить матросом.
Это были самые тяжелые дни в моей жизни, и я упорно искал случай для побега. Удалось это сделать лишь позавчера. Шутер отрядил на берег тридцать человек, чтобы напасть на это селение, схватить священника и сжечь после разграбления жилища. Колонисты успели убежать. Со священником остался один лишь швед. Его пристрелили, а священника, пытавшегося усовестить разбойников, связали и уволокли на корабль. Мне удалось уйти в лес, и эти люди сердечно приняли меня, хотя я и пришел к ним на пиратском корабле.
– И каковы же ваши планы?
– Я попытаюсь вернуться на Мыс (Мыс Доброй Надежды) на свою скромную ферму. Но прежде я прошу вас взять меня к себе на борт. Мне очень бы хотелось быть с вами, когда вы прижмете этого Шутера.
– С удовольствием выполню ваше желание. А что за корабль – этот «Орел»?
– Военный тендер с тридцатью пушками, скорость не более тринадцати узлов. Если не терять времени, вы застанете его в Макасарском проливе, капитан. Он хотел передать своих пленников диким даякам в обмен за золотой песок. Даяки покупают их, чтобы похоронить живыми вместе со своими знатными покойниками или принести в жертву своим богам.
Известие это заставило Сюркуфа поспешить. Он быстро выгрузил различные семена, инструменты и прочие вещи, которые дарил Колонистам для возрождения их поселка, и сразу же вышел в море, чтобы успеть еще до наступления ночи добраться до северной части Зондского моря (Яванское море) и, крейсируя там, перекрыть «Орлу» южный выход из Макасарского пролива.
Ночной поиск оказался безрезультатным, и утром Сюркуф решил пойти к норду между Борнео и островом Балабаланган.
К полудню пошли с попутным ветром Макасарским проливом дальше к норду, оставляя с веста Борнео, а с оста – Целебес. Ни единого судна в проливе не наблюдалось, но Сюркуф был уверен, что встреча с «Орлом» состоится: Шутер, несомненно, будет искать «Сокола» у яванских берегов и, стало быть, неминуемо пойдет Макасарским проливом обратно в Зондское море.
Перед заходом солнца «Сокол» достиг южной оконечности Сакурубаи. Теперь требовалась особая осмотрительность. Сюркуф забрался на марсовую площадку, чтобы осмотреть залив в трубу. К норду от себя он увидел остров, а в небольшой бухте на его западном берегу – мачты какого-то судна с убранными парусами – явный признак того, что ночью покидать свою стоянку оно не собирается. Опасаясь быть замеченным, Сюркуф приказал поворачивать и бросил якорь за скрывающим его от чужих глаз высоким мысом.
Там он переждал вечерние сумерки, а когда совсем стемнело, снова поднял якорь и повел «Сокола» курсом норд-ост, в обход острова, чтобы выйти на не просматриваемую с чужого корабля сторону.
Ночь была темная, на палубе – ни огонька. Соблюдая крайнюю осторожность, Сюркуф довел корабль примерно до середины острова, повернул оттуда на вест и следовал далее этим курсом, обходясь лишь самыми необходимыми парусами – только-только чтобы не потерять хода. По прошествии расчетного времени он спустил баркас, который пошел на веслах впереди «Сокола», промеряя глубины.
Так они не спеша и дошли до восточной стороны острова, где баркас обнаружил маленькую бухточку, в которой «Сокол» мог стать на якорь. Вслед за тем Сюркуф и двадцать его парней, оставив остальных стеречь корабль, сели в шлюпки, чтобы обойти остров с юга. Предусмотрительно обернутые ветошью весла двигались без малейшего шума, полную тишину соблюдали и гребцы.
Капитан шел в первой шлюпке. Все были вооружены лишь ножами да абордажными топорами: Сюркуф решил оставить шлюпки на приличном расстоянии от «Орла», а далее добираться вплавь. Впрочем, абордажный топор в руках дюжего моряка – оружие пострашнее пистолета.
Не прошло и десяти минут, как они увидели огни чужого судна. Сюркуф дал знак остановиться и неслышно скользнул в воду. «Орел» это или не «Орел»?– размышлял Сюркуф. – А если «Орел», то все ли люди Шутера на борту и как у них организована вахта?»
Корабль стоял лишь на одном якоре, а рядом с канатом, доставая почти до самой воды, свисали тали.
Бесшумно, как кошка, он полез вверх. Дотянувшись до палубы, Сюркуф обнаружил, что на ней всего два человека – вахтенные на баке и на юте. Увидев все, что хотел, он скользнул вниз и вернулся к своим шлюпкам. Сначала он подплыл к баркасу, которым командовал лейтенант Эрвийяр и где находился немец, служивший прежде на «Орле».
После недолгого совещания было решено, что Сюркуф с немцем и лейтенант попытаются взобраться на палубу одни, чтобы вывести из строя обоих вахтенных. Затем за ними последуют и остальные. Далее следует захватить врасплох капитана и офицеров, занять крюйт-камеру и оружейную кладовую. А там уже, после выполнения этих первостепенных задач, можно и без особого труда управиться с командой.