Текст книги "Избранница Тьмы. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Властелина Богатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Маар сощурил глаза. Истана никогда так не говорила, никогда не смотрела так на него – суетливо, туманно, в её взгляде всегда что-то было: гнев, укор, ярость, ненависть, но только не ожидание и… нетерпение. Всё смешалось: её запах, слова, чувства. Маар втягивал сладкий аромат асса́ру, самый желанный в мире. Разве не это он хотел услышать от неё, добиться, ломая её каждый раз, изо дня в день? Только Маар не испытывал триумфа и наслаждения, не испытывал удовлетворения от того, что ассару готова идти на уступки.

– Вместе мы сможем многое, – произнесла она совсем тихо.

– Вместе?

– Да, у тебя будет власть. Много власти, ты будешь хозяином. Ты не хочешь уничтожать меня и нашего ребёнка.

Вот что было не так… Ребёнок. Маар не ощущал. Он опустил взгляд на шею ассару, на тонкие ключицы, бросив короткий взгляд на тусклую сталь лезвия, которое упиралось ей в груди и… сердце сдавило в камень. В узком клинке он увидел отражение… Он быстро поднял взгляд, утопая в голубизне глаз асса́ру.

Убрал нож, но лишь для того, чтобы обрушить его.

– Маар!!

Лезвие вошло до самой рукояти, пронзая сердце ассару, только не той, которую он знал. Та, что выдала себя за Истану, вздрогнула от смертоносного точного удара воина, цепляясь ледяными пальцами за его руку. Глаза, наполненные ужасом и неверием, непониманием и удивлением застыли, стремительно начиная тускнеть.

– Зря ты затеяла эту игру, ведь ты знала, что она плохо для тебя кончится – никто не может управлять исгаром.

Маар выдернул оружие, позволив асса́ру рухнуть на пол. Кинжал просвистел в воздухе – движение руки было почти неуловимым. Аред, сидевшая в диком потрясении на троне, не успевшая прийти в себя, вскинулась и тут же ударилась спиной обратно о спинку трона, пригвождённая мощным ударом. Из груди торчала рукоять. Лойоны бросились в атаку, оголяя клинки, только наёмники не стали проявлять сопротивления, позволив взять себя. И когда всё закончилось, тишина расползлась холодным вязким туманом, сковав всех, кто находился в зале.

Маар тяжело покачнулся, обошёл тело асса́ру, неспешным шагом приблизился к трону, поднялся по ступенькам, возвышаясь над осевшей в неуклюжей позе Аред. Голова ведьмы чуть наклонилась к плечу, глаза были распахнуты, стеклянно смотрели в пустоту, уже горели в Пекле. Ремарт одним взглядом приказал убрать её с глаз. И когда стража освободила трон, Маар опустился в него, положил руки на подлокотники, чувствуя, как на плечи оседает груз, а тьма втягивается в пропасть, оставляя Маара почти с болью. Он обвёл заволочённым туманом взглядом оцепеневших советников, побледневшего в недоумении Шеда, лежащую на буром ковре-дорожке сообщницу ведьмы.

Выходит, он был не прав, обвиняя Истану в предательстве и измене… От этой мысли внутри потемнело и скрутило спазмом боли. Истана не виновата перед ним. Не виновата, а он… Маар уже не понимал, были ли это его ощущения или той, которая осталась далеко от него сейчас. Жжение, боль, смятение, страх… Страх за её жизнь.

Маар сжал зубы. Убийство не вызвало в Мааре никаких эмоций. Он пуст внутри. В глазах Истаны то, что произошло здесь, в тронном зале, выглядело бы чудовищно, но для Маара это всего лишь плата по заслугам. Маар никогда не убивал ради удовольствия и на показ, для запугивания окружающих. Он убивал только по необходимости. Он сам не страшился смерти и не избегал её, порой он даже искал её.

Ремарт подумал об этом, неподвижно смотря на лежащий перед ним труп ассару. Из пробитой ножом груди всё ещё вытекала кровь, окрашивая белоснежную ткань платья в алый, кровь становилась черной и вязкой на мраморе пола. Да, несомненно, эта девица дочь Ильнар. Её тело, внешность, запах – всё говорило о том, что это была асса́ру. Но не Истана. В ней не было его плода, как он сразу этого не ощутил? Маар это понял перед тем, как посмотреть в отражение стали, в котором и увидел истинное лицо ассару.

Маар разрушил построенный панцирь, и в него потоком хлынули чувства. Он чувствовал её, она жива, но ей… больно. Так, что внутренности Маара скрутило узлами. Его ослепило. И осознание, как удар плетью – тогда, в трактире, она пыталась достучаться до него.

Тишина заперла Маара будто в темницу. Ни звука.

– Кто-нибудь хочет сказать ещё что-то? – бесцветно спросил Маар, окинув безликим взглядом советников.

Тишина.

– Пошли прочь отсюда.

Дождавшись, когда советники и часть лойонов выйдут, Шед, оборачиваясь на дверь, прошёл к Маару, стук шпор отдавался звоном в высоких сводах. Страж остановился, опираясь рукой о спинку трона, наклонился:

– Зачем? Она же… – сжал зубы.

– Это не Истана.

– Что?

– Это чары.

– Погоди, но она же асса́ру?!

– Мне нужно вернуться обратно в Инотиарт, – поднял Маар взгляд на Шеда. – С ней… там что-то произошло… чувствую… чувствую её боль.

Единственная жизнь, которую он хочет сохранить и не отпускать больше никогда от себя. Маар вытащил из кожаных складок куртки драгоценность. Розовый сапфир, так напоминающий Истану своей красотой, глубиной, многогранностью. Будто он висел у неё на шее и хранил тепло её тела. Маару хотелось думать так. Он огладил грани и закрыл глаза, сдерживая дрожь нетерпения от желания увидеть асса́ру сей же миг.

Глава 19

Назойливый скрип раздавался где-то под потолком. Я вздрогнула и поёжилась от клокотавшего внутри меня холода. Озябшими пальцами ощупала голые доски, на которых я лежала – никакой постели, никаких шкур, а окутывающая сырость и запах плесени, что забирались, казалось, под самую кожу, вынудили очнуться окончательно. Где я, и что со мной случилось? Воспоминания хлынули на меня каменным оползнем.

Дёрнулась и тут же скривилась, тело свило судорогой и тошнотой, виски заломило. Я осторожно повернулась набок, подняла раскалывающуюся голову от досок, чтобы осмотреться, но тут же зажмурилась, жалобно застонав – каждое движение отзывалось по животу резью. Отдышавшись, зажимая бок, я всё же села, опуская стопы на пол, хоть рана заколола невыносимо, так что зубы сжались. Сквозь муть в глазах я различила только плавающий в темноте огонь в подвешенной на цепи чаще: она уныло покачивалась от струящегося из узкой выбоины под потолком сквозняка – противный скрип ржавой цепи разбавлял неподвижную тишину. Кажется, была уже глубокая ночь. А я снова в клетке. Только это была другая, более широкая, пустая, с каменными столбами, на которых тоже висели цепи с оковами. По телу прошёлся ледяной озноб. Великая Ильнар, да это же подземелье замка, куда обычно отправляют заключённых пытать и гнить заживо! Горло сдавил спазм ужаса, болезненной дрожью прокатился по спине. Нет, я не хочу, нужно выбраться, не даваться так легко. Попытаться спастись, сбежать.

Стирая слёзы, я ощупала дрожащими пальцами живот, который был перетянут прямо поверх платья лоскутами ткани, влажной от проступившей крови. Рану грубо перемотали наспех. Пахло какой-то мазью из трав – ранение всё же обработали. РАНА. Кровь мгновенно отлила от лица, я с ужасом схватилась за бок, сильнее прижала ладонь, лихорадочно прислушалась к себе и… выдохнула, прикрывая веки. Я по-прежнему ощущала внутри себя жизнь, этот крохотный тёплый комок… Вдох-выдох, глубоко, часто. Горечь вместе с радостью охватили меня, как и слабость. Я не смогла… не смогла сделать точный удар, не достаточно вложила силы, не могла убить неповинное ни в чём дитя. Но радость тут же вытеснил страх, страх перед будущем. Что меня ждёт? Почему меня держат в заточении? Что задумал Бире? Он хочет убить меня, но сначала наверняка – замучить до смерти. Страшные картины сменяла одна другую. Ярость опалила. Я не дамся!

Проглотив слёзы, я схватила цепи, дёрнула раз, другой. Но напрасно, они плотно пригвождены к стенам на железных кольцах. Отчаяние прокрадывалось к сердцу медленно, как стылый туман, навалившись непосильным грузом, придавив, лишая последних капель терпения. Мне не справиться. Я бросила цепи. Из глаз хлынули слёзы. Никогда не чувствовала себя настолько одинокой и покинутой. Отсюда нет выхода. Напрасно всё.

Теперь только ждать. Ждать, когда вернётся Вояна. Вояна… Как она могла поступить так со мной? Бросила малолетнюю сестру, воспользовалась случаем и скрылась. Горечь от того, что меня так гнусно предали, разлилась желчью внутри. Я поджала задрожавшие губы, сдерживая слёзы, но не от жалости к себе, если бы это было так! Вопреки всему моё сердце сжалось от мысли, что Вояна сможет уничтожить Ремарта. Что если это ей удастся?

Ну, и поделом!

Я откинулась спиной на стену, закрывая глаза, слушая скрежет. Поделом! Ненавижу, как же его ненавижу за всё!

Внутренности раздирало на части, и пустота такая холодная, ледяная вливалась в раны, заставляя сжаться сильнее, стиснуть зубы, вызывая беспричинные слезы. Если я ненавижу его, почему мне тогда так плохо? Почему?! Почему так ноет в груди? Так больно, почему?! Словно нет больше ничего, что давало смысла в жизни и сил, всё поблекло, заледенело безжизненно. Всё бесцветное, чужое, холодное. Словно что-то ценное вырвали из груди. Я не понимаю. Ничего не понимаю. Но страх стискивал клещами, до боли и злых слёз, всё сильнее, и боль от ножевой раны утихала, теряясь в другой боли, той, что тупым копьём билась в сердце, что сжималось в судорогах. Этому не было разумного объяснения. Нет. Его просто не было. И не нужно пытаться искать.

Тревога толкала в пропасть, холодную, как глубины Бездны. Проклятый исга́р, чудовище, разрушившее меня до основания, сжёгшее мою душу, оставившее лишь кучку пепла! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Будь ты проклят!

Я сжала кулаки, со злостью ударив о доски, зашипев сквозь зубы, и вновь заплакала. Тогда почему я это сделала? Почему ударила ножом? Почему?! Я безысходно заскулила, отрываясь от стены. Невыносимо. Собственные чувства и мысли убивали. Оставаться наедине с ними невыносимо. Почему мне становится так больно, стоит хоть краем допустить мысль, что его не станет?

Я бросила затуманенный взгляд на свои цепи, горько поджала губы. Поднялась и прошла к середине темницы, остановилась. Так и стояла, тяжело дыша, в боку беспрерывно кололо, в глазах мельтешили искры, в висках бешено билась кровь.

Нужно взять себя в руки и попытаться выбраться отсюда. Ради ребёнка, ведь он то дорогое, что осталось у меня.

С одним источником света сложно было рассмотреть дальние стены. Отсюда, конечно, нет выхода, и оковы на руках не позволят ступить за дверь темницы. Но нужно позвать, притвориться, обмануть, чтобы открыли дверь.

Хватаясь за раненый бок, я прошла к двери. Тяжёлая и массивная, обитая железом. Даже смешно. Неужели ван Бире настолько опасается меня, ослабленной, раненной девушки? Конечно, гад, иначе не заточил бы в подземелье, ничтожество, животное, заслуживающие быть съеденными монстрами.

Намотав на кулак цепь, я ударила в непрошибаемую створку. Грохот ткнулся о стены звонким эхом.

– Откройте! Слышите! Откройте немедленно! – раздирая горло, закричала я, срывая и без того воспалённые связки. Бить кулаками получалось не так сильно, как хотелось бы – каждый удар отдавался осколком в бок. – Откройте! Я хочу поговорить с Бире! Слышите!..

Мне никто не ответил. Слёзы снова набежали от бессилия. Мои плечи вздрогнули непроизвольно, дали толчок давившей безысходности. Я остервенело отёрла соль с лица, утешительно огладила ладонью живот.

– Да, вот так, родной, Великая Ильнар хочет, чтобы мы жили, и мы будем жить, обещаю… – прошептала, ткнувшись лбом в холодное железо створки, – мы не сдадимся.

Послышался скрежет в замочной скважине. Раздавшийся лязг мгновенно выдернул меня из пустоты. Я отшатнулась, когда у двери темницы появился тот самый стражник, что сопровождал Вояну. Громадный, угловатый в доспехах лойон не умещался в двери и прошёл боком внутрь.

– Очнулась, – бросил он, громыхнув связкой ключей, оскалился.

Во мраке его ухмылка выглядела жуткой, в глазах сверкнул угрожающий блеск. Я остолбенела, переведя взгляд за его спину, сглотнула. Стражник пришёл не один – в дверях стояли ещё двое. Дыхание застыло в лёгких, а по спине к пояснице пополз колючий лёд. Я медленно попятилась, не чувствуя под ногами пола.

– Почему меня здесь держат?

– Приказ его высочества, – направился ко мне здоровяк, идя стеной, а другие, ухмыляясь, встали в дверях.

– Я хочу говорить с Бире ван Идлейвом, – заявила я прямо, делая шаг назад.

– Боюсь, не получится, ван Идлейв не в замке, – масляный взгляд мазнул по мне.

Отвращение застряло в горле. Я медленно отступала, пока не наткнулась спиной на столб, прижав ладони к холодным камням. Я в ловушке. Страх сковал моё тело клешнями.

– Не подходи, – прошипела.

Главный остановился, посмотрел через плечо на стоявших у порога стражников, которые с наслаждением и интересом наблюдали за происходящим, они хотели знать, куда это всё может зайти. Их глаза загорелись в предвкушении.

Меня затрясло. Я бросилась в сторону, но грубые руки тут же поймали, не дав ускользнуть, прижали к столбу спиной. Натренированный воин мускулистой рукой стиснул моё горло так, что я, позабыв о своей ране, не могла ни шевелиться, ни дышать.

– Ван Идлейв бросил тебя в темницу, мы позабавимся немного, никто ничего не заметит, – голос прозвучал глубоко и медленно, а следом шершавый мокрый язык прошёлся по моей щеке к скуле снизу-вверх, оставляя влажный след.

Яд бессилия затопил, меня затошнило ещё сильнее. Я зажмурилась и отшатнулась, но жёсткие пальцы не позволили.

– Сладкая.

Лойоны, что стояли в проходе, покинули своё место, двинувшись вглубь темницы. Меня поглотила паника, я вновь пыталась вырваться, но не получалось, движения только приносили страдания, бок пульсировал болью, словно моё тело – это мишень для бросания копья. Старалась отрешиться, не думать, не чувствовать, но не выходило. Мне не справиться с ними. Разум бился в панике, как и тело. В их глазах было одно – дикое, звериное желание обладать. Я для них всего лишь тело, в которое они жаждут ворваться, чтобы удовлетворить свою похоть.

– Почему её сюда посадили, даже странно? – заговорил тот, что встал слева от нас.

Огонь освещал его хищные черты, ядовито плескался в потемневших от возбуждения глазах.

– Асса́ру – редкая птица, – подхватил другой, присоединившись, – надо же, как повезло. Никогда не доводилось видеть дочь Ильнар. Не терпится попробовать на вкус. Когда ещё подвернётся такая удача.

– Безумцы, сумасшедшие, в вас нет ничего человечного! Что вам всем нужно от меня?

Мои слова не были услышаны, я для них никто, зло, вещь, ненавистная всем асса́ру, объект издевательств и насмешек, вожделения и похоти. Обида прошлась спазмом по горлу, разлилась вязкой горечью по языку.

– Я буду первым, – прохрипел лойон, что держал меня.

– Только быстро, Тадор, пока нас никто не видит, нам тоже хочется успеть попробовать эту дикую лань.

– А может, к ней опасно приближаться, наложит ещё проклятие.

– Если бы была опасна, то уже давно бы выбралась отсюда, – успокоил их Тадор, сжимая мне шею, едко вглядываясь в глаза. – Похоже, крошка любит с болью и кровью. Что ж, мы это устроим.

Похолодев от ужаса, непонимающе я смотрела то на одного пса, то на другого.

– Отпустите. Бире узнает… я всё ему расскажу.

Лойны посерьёзнели. Мгновение, и Тадор, чуть запрокинув голову, ободрал громким хохотом, оглушил.

– Кто тебе поверит, сучка? Если его высочество посадил тебя в клетку, значит, ты не имеешь для него никакой ценности.

Сердце заколотилось у самого горла. Они правы, они во всём правы. Бире ясно дал понять, что хочет отомстить за оскорбление Ремарту, посадив меня в темницу. Для Идлейва я пустое место, средство ужалить Маара, сделать больнее. Только Бире ошибся. Маар ушёл, и за мной он не вернётся. Или… вернётся? Злость опалила с новой силой.

Лойон убрал локон с моего плеча, склонился, проведя шершавыми жёсткими губами по линии шеи.

Я сжалась, изворачиваясь.

– Для Бире может быть и так, – не отступилась, продолжая в борьбу, намереваясь идти до конца, делая последние отчаянные попытки остановить их, – но Маар ван Ремарт… если он узнает, тогда вам не поздоровится, он вас в пепел обратит, сожжёт заживо, если со мной что-то случится. Он узнает, обязательно узнает – от исгара ничего не уйдёт, и тогда он настигнет каждого из вас и уничтожит.

Лёгкие жгло от нехватки воздуха.

Жалкая попытка сдержать их жажду, но всё же лица стражников изменились, погас и похотливый блеск.

– А пташка не сладкая вовсе оказалась, а горькая, как отрава, – сжали клещами пальцы Тадора горло, окончательно перекрывая доступ воздуха. – Ещё произнесёшь слово, и я тебе кляп в рот затолкаю, поняла? – просипел лойон, злясь, шумно втягивая в себя воздух. – Королевский пёс уехал из замка ещё два дня назад, оставив такую влажную сочную асса́ру нам, – он стиснул грудь больнее.

Я всхлипнула и зажмурилась, слыша запах кислого эля – лойон был пьян, что усугубляло всё. Пальцы Тадора разомкнулись, и рука поползла вниз, смяла грудь. В глазах потемнело, от гнева я задышала часто, обрывисто, чувствуя, как ком тошноты встал в глотке.

– Довольно разговоров. Редкая птица в наших руках, сладкая, они так же хороши в постели, как говорят легенды? Давай, постарайся, асса́ру, так, чтобы мне было хорошо, поработай язычком.

– Смотри, как бы она тебе не откусила твоё хозяйство, – последовали смешки за спиной воина.

Грубые губы Тадора скользнули по коже, широкая ладонь спустилась ниже, несдержанный щипок опалил ягодицу, пальцы сжали бедро, подбирая ткань платья, задирая его выше.

В глазах помутилось, лица других лойонов смазались, и я почти ничего не видела, только проём двери, в котором неровным светом колыхались огни, освещая переход.

Тадор грубо развернул меня к себе спиной, придавив весом своего громоздкого тела к каменному столбу. Я задохнулась от вспыхнувшей новым очагом боли в ране, застонала, только Тадор это расценил по-своему. Его возбуждение обрушилось на меня оползнем. Борода колола плечо, позвонки шеи. Я сжала кулаки, опираясь о столб, снося щипки, укусы, грубые мозолистые ладони, что тёрли мою кожу докрасна. Он сдёрнул с плеча платье. Укус прорезал нежную кожу шеи. Я вскрикнула, ноги не держали. Я будто стою на самом краю, ещё немного, и разобьюсь вдребезги. Нет, они не остановятся. Сначала один, потом другой, третий. Мне уже ничто не поможет, а потом, как только отдохнут, то снова повторят, пуская по кругу. Ужас объял меня колючим терновником, раня. Нужно что-то делать. Но что? Звать Маар бессмысленно. Он не слышит. Или не хочет слышать. Может быть, он уже мёртв. Нет, этого не может случиться, я бы почувствовала.

Тадор поднял подол моего платья, оголяя бёдра и поясницу, подминая под себя.

– Постой, – зажала я запястье Тадора, – расстегни оковы, и я… – сглотнула сухую горечь, – …я доставлю удовольствие, но только не так, прошу. Разомкни, и я сделаю всё, что попросишь…

Я давила в себе слёзы, делая последнюю попытку вырваться, оттянуть время, что угодно, только уйти от страшной расправы.

Тадор вдруг замер, руки задержались на бёдрах. Я слышала его тяжёлое надрывное дыхание, возбуждение и напор. Грубые кожаные доспехи врезались в спину, отпечатываясь на моём теле. Тадор собрал мои волосы в кулак, больно потянул, так что мне пришлось запрокинуть и повернуть голову, посмотреть на него.

– Так я тебе и поверил, сучка. Не дождёшься, – раздражённо шикнул он, дёрнув сильнее за волосы, завозился с завязками штанов.

Это был конец. Я не переживу, просто не переживу. Моё тело сковало оцепенение, страх забрался под кожу, сжимая сердце, в какой-то миг сознание отключилось, не желая воспринимать происходящие. Расправив тесьму своих грубых штанов, Тадор торопливо прижался пахом к моей пояснице. Мучительный горячий хрип стражника вырвался из его глотки, комом прокатился по моей шее. Зажав мои запястья, придавив к столбу, Тадор приспустил штаны и пристроился удобней сзади, намереваясь совершить акт прямо на глазах своих сговорщиков, что смотрели голодно, возбуждаясь от того, как лойон берёт меня, пытаясь протиснуть свой орган между моих бёдер.

Я не сразу услышала окрик, он повторился дважды, прежде чем я поняла, что в переходе темницы что-то происходит. Шум и какое-то движение.

– Тадор, – пробились, наконец, сквозь толщу мрака голоса, – сюда идут.

Насильник, кажется, тоже не сразу разобрал, что случилось, застыл камнем не в силах отлепиться от меня. Несколько мгновений грузно дышал, прежде чем отстранился. Грубое ругательство полоснуло слух и упало ледяным камнем в самый желудок.

– Проклятая сука, это ты сделала?

Он схватил меня в охапку, с острой злостью бросил прочь от себя.

Я упала на пол и скорчилась от продравшей рези, зажала живот ладонями вместе с воплем боли, ощущая на пальцах сочащуюся из раны липкую кровь.

Грохот по полу и звон железа прокатился по темнице, ударяя о стены, сотрясая.

– Что тут происходит? – послышался чужой голос.

– Пленнице стало плохо. Она истекает кровью, нужна знахарка, – равнодушно, как ни в чём не бывало ответил Тадор.

Ублюдок, трусливый ублюдок. Я разлепила веки, сквозь муть видя нескольких мужчин, они потеснили тех двоих. Тадор, загораживая своей широченной спиной переход, приблизился к ним. Некоторое время о чём-то переговаривались, я не слышала, о чём именно, только обрывки слов, из которых поняла, что Идлейв ван Бире прибыл и хочет видеть пленницу.

Опершись о пол ладонями, я попыталась подняться. По телу прошлась горячая дрожь боли, голову затопил туман, и меня снова скрутила тошнота. Стражи стихли, а следом послышались шаги. Я не успела ничего понять, как вдруг холодная вода ударила по лицу, будто пощёчина. Я отшатнулась, хватая ртом воздух, захлёбываясь.

Кто-то подхватил меня под руку и поднял на ноги.

– Очнись, – Тадор раздражённо тряхнул, – ну же!

Загремел ключами, разомкнул замки тяжёлых железных обручей на запястьях. Оковы одна за другой упали с грохотом на пол – рукам стало легче.

Тадор схватил меня под локоть и дёрнул за собой, заставляя следовать за ним к выходу. Откровенные смешки и жадные взгляды других стражников выпроводили нас из темницы.

Тадор неумолимо заставлял шевелиться, наплевав на то, что я истекаю кровью – он спешил быстрее доставить меня к его высочеству. Я всхлипывала и сгибалась пополам, когда спотыкалась о каменные пороги, хватаясь за онемевший бок, теряя дыхание. Тадор буквально волок меня по многочисленным переходам, которым, казалось, и конца не будет. В глазах плыло, смазывалось в пятна окружение: оранжевые – пламя на стенах, холодные – пятна зарождающегося рассвета за решётками узких окон. Холод подземной утробы ложился на плечи ознобом и едкой запахом плесени. Мы поднялись по крутой лестнице наверх и пошли по переходу уже с более широкими окнами, за которыми ещё была темнота, но уже далеко-далеко, на самом краю неба серел горизонт. Рассвет продирался сквозь мороз болезненно и уныло, предвещая что-то страшное, неизбежное. Я чувствовала это – приближение угрозы.

Меня ввели в зал, тот самый, где в последний раз мы разговаривали с Бире. Двери охраняли стражники с внешней и внутренней стороны, и, когда Тадор вволок меня в зал, раздался спокойный, вибрирующий в холодном воздухе голос Бире ван Идлейва

– Можешь идти, – приказал он коротко стражнику.

Тадор склонил голову, выпустил меня, чуть отталкивая, угрожающе глянул в глаза, давая понять, что наша встреча может оказаться не последней.

– Доброе утро, – Бире вышел из холодной тени зала.

Идлейв одет был по-дорожному, что подтверждало: он только прибыл и уже тут же, с пути, приказал привести меня. Значит… не просто так. Что-то задумал, спешит.

– Надеюсь, оно окажется последним для вас, – ответила чуть запоздало.

Идлейв замер, а потом хмыкнул.

– Ты очень смелая, Истана Хассон.

Я сжала губы и отвернулась, разглядывая невидящим от гнева взглядом стены.

– Полагаю, ты уже освоилась в моей темнице? Приношу свои извинения, что пришлось так поступить, но упустить тебя я не мог, пока отлучался по важным делам, – взгляд его серых глаз скользнул по мне и остановился на окровавленной повязке. – Мне уже сказали, что ты пыталась сбежать… Признаюсь, ты меня удивила своим бездушием, – он перевёл взгляд, посмотрев в глаза. – Разве тебе не дорог ребёнок исгара?

Меня трясло и придавливало к полу от слабости, но я смотрела прямо, хоть в глазах мутилось от проступающих слёз. Это ублюдок не дождётся того, чтобы увидеть мою беспомощность. Ему не сломить меня, что бы ни говорил, в какую бы темницу ни сажал.

Ван Бире приблизился. От него повеяло морозом, и капельки растаявшего снега заискрились на кожаных наплечниках в свете зажжённых в держателях вдоль стен огней.

– Впрочем, я знаю, почему ты это сделала, – Бире стянул перчатки, сначала одну потом другу, вложил в свою ладонь, смял в кулак, вернул взгляд на меня, пытая молчанием. – Хочешь знать, почему?

Я втянула воздух, продолжала молчать.

– Я отвечу всё же. Твоя кровь особенная, она способна не только управлять монстрами, но и призвать того, чьего ребёнка ты носишь. Ты решила, – Бире бросил перчатки на стол, – …решила таким способом позвать исгара к себе.

Я опустила ресницы, смотря в пол. Конечно, Бире не мог знать, что Вояна приходила ко мне в темницу, заворожив стражников, но откуда он мог знать такие подробности о моей силе, мне было неизвестно, да и какая теперь разница. Вся империя знает, что в северных землях появилась асса́ру.

– У меня к тебе есть три новости, Истана. Все они для тебя очень нерадостные. С какой начать – с плохой или с очень плохой? – издевательски усмехнулся он.

Я невозмутимо и прохладно смотрела на него, хотя сердце заколотилось бешено, и пол уходил из-под ног. Не знаю, какими усилиями я смогла устоять на месте.

– Пожалуй, начну с середины, – решил он за меня. – Твари Бездны вырвались из нового Излома и напали на Наврием. Там сейчас творится хаос. Король мёртв, совет разрушен, народ в панике. И твой Маар, кстати, поспешил туда. Бросив в мои руки тебя. Такой лакомый кусочек. За что, конечно, я ему признателен, – ухмыльнулся Бире, скользя по моему лицу колючим взглядом. По позвонкам при упоминании имя стража прокатывался холодок. – Моя жена Аред мертва, и твой двойник – тоже.

– Что?

Идлейв победно приподнял подбородок, в серых глазах колыхнулся огонь, огонь торжества над тем, что ему всё же удалось задеть меня.

– Да, они мертвы, и угадай, кто расправился с ними? Конечно же королевский пёс, за что я ему ещё раз благодарен, он значительно упростил мне задачу. И самая плохая новость для тебя, Истана…

Бире сделал шаг вперёд, его серые глаза неотрывно смотрели в мои так долго, что по телу поползло оцепенение. Я сжала онемевшие пальцы в кулаки, сердце запрыгало в груди в ожидании. «Что, что ещё?» – билось в груди.

– Я знаю способ убить исгара.

– Это невозможно. Вам не справиться с ним, он сильнее, – выпалила тут же я.

– Нет-нет, Истана, – нахмурился Бире, – бороться с ним я не собираюсь. Тут ты права, мне не тягаться с королевским псом, ублюдком проклятой ведьмы. Его может убить то, что его породило.

Я замерла, осознавая услышанное. В ушах зазвенело от давящей тишины и понимания сказанного ван Идлейвом.

– Я призову Бархана, – заключил Бире. – К счастью, нашлась та, кто сможет это сделать. И ты скоро с ней познакомишься.

Я моргнула и сжалась, ощущая, как страх сковывает железными клещами сердце, а вместе с тем гнев от безысходности зарождался где-то в глубине груди, толкаясь наружу.

– Зачем вам его убивать?

Бире улыбнулся ещё шире.

– Наивная Истана. Я пять зим пробыл в этом проклятом кресле под крылом своей жёнушки, которая день за днём высасывала из меня силы. Всё на самом деле просто – я хочу власти. Маар может встать на моём пути, и с чего мне нужно начать, так с это с его убийства. Тем более, он не будет доволен тем, что его вещь немного попортилась. Ведь он… – липкий откровенный взгляд Бире сполз по моему телу, – …он без ума от своей вещи и навряд ли скажет мне «спасибо», потому мне его проще убить.

– Я не вещь.

– Возможно, но для нас для всех ты – вещь, ты – зло, приносящее смерть нам всем. А зло надо искоренять. Конечно, я сожалею, насколько мне известно, ты не знаешь своей силы, тебя некому научить. Твоя семья разрушена, мать бросила дочерей, отец умер от недуга, а сестра… сестра теперь мертва, она забрала с собой все тайны мастерства обольщения и могущества. Если бы Маар её не убил, она бы могла многому научить тебя, отвести в то место, где ты была бы в безопасности. Это место существует, и оно спрятано от глаз влиятельных владык империи, ты не одна, Истана, – Бире склонился ещё ниже, давя свинцовыми глазами. – Жаль, что такие прекрасные существа обречены на смерть. Но таков ваш удел здесь, в этих землях.

– Вы убьёте меня?

– Мне придётся. Чтобы убить Маара, нужна жертва, и ты ей станешь, Истана Хассон, асса́ру, дочь Ильнар.

– Вам не удастся. Ничего не выйдет!  – голос мой всё же сорвался на крик.

– Зря ты так думаешь. Очень даже выйдет и уже скоро, – Бире втянул в себя воздух, отстраняясь, посмотрел в сторону двери. – Уведите и подготовите к ритуалу. Скоро он будет здесь.

– Нет! – я в бешенстве и страхе отшатнулась, когда меня вновь сковали жёсткие пальцы, дёрнули за плечо, уводя, толкая к двери. – Нет, ничего не выйдет! Нет! Ничего! Я клянусь!

Я слышала только равнодушное молчание, леденящее, жестокое, разбивающее железным молотом приговора мою душу в дребезги. Он лжёт. Он просто запугивает. Хочет ослабить, запутать. Отомстить. Маара невозможно убить, все это знают. Королю не удалось. Целое войско не смогло. Его слова пусты. Ничего у него не выйдет!

Я чувствовала, как по лицу текут горячие слёзы, но у меня не было возможности их смахнуть – меня крепко держали и вели в неизвестном мне направлении.

Ритуал… Бархан…

Кровь стыла в жилах, холодный воздух звенел и дрожал, серые тусклые потоки света косыми струями, подобно тяжёлым копьям, падали на пол перехода, по которому, громыхая шагами, меня вели стражники. Давящая тяжесть, неприятие услышанного натянулись во мне, словно сведённые судорогой мускулы в ожидании страшного конца.

Что-то лопнуло во мне, последняя струна моего самообладания, бросая в холодный пот и слепое отчаяние, а из глубины поднялось всепоглощающее безликое предчувствие беды, оно закололо на самых кончиках пальцев рук. Надо бежать. Бежать прочь. Немедленно. Прямо сейчас, неважно, куда. Оглядывая стены, сдавленная двумя скалами здоровяков, я бросилась прочь, резко вырываясь из хватки, забывая о ране, но не вышло. Меня нагнали тут же, сковали. Я выворачивалась, упиралась, шипела, как обезумевшая, рвясь из грубых рук стражников, тратя последние силы, пока не потеряла сознание. Алое тягучее марево затопило моё бившееся в боли тело.