Текст книги "Избранница Тьмы. Книга 3 (СИ)"

Автор книги: Властелина Богатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Она, наконец, выпустила мою ладонь. Я прижала окровавленные пальцы к своей шее. Я задыхалась от накатывающей паники и осознания того, что сейчас произошло.

– Ван Бире не тронет тебя, ты для него ценность, скоро он пошлёт за тобой. Делай то, что он велит, соглашайся на всё. Как только я расправлюсь с этим королевским псом, я вернусь…

Отсветы факела метались по одной половине её прекрасного лица, а другая скрывалась в сумраке подземелья. Опасная, хладнокровная, расчётливая. Бездушная ассару. Маар был прав, говоря это. Он знал истинное лицо этой чудовищной, безликой, как сама смерть, силы.

Сквозь туман в голове я пронаблюдала за удаляющейся фигурой Вояны, оставившей после себя в моём сердце холод и отчаяние.

Ключ звякнул в скважине, и я осталась совершенно одна, погружённая во мрак темницы. Я без сил осела на холодный пол, цепи с глухим звоном змеями легли рядом. С каждым вздохом я ощущала, как меня окутывает паника, жуткая, проникающая в кровь ядом, парализующая, высасывающая последние силы. Разрывающие в клочья душу метания, невозможность что-либо сделать, воспрепятствовать, остановить толкали в пропасть. Я развернула ладони, исчерченные алой сетью собственной крови. Что теперь будет? Что будет с Мааром?

«Я не увижу больше его», – разлилось понимание горячей волной по телу, вынуждая вздрогнуть плечи. Бешено стучащее сердце сжалось болезненно и замерло, страх прокатился холодной волной по телу, сковав железными оковами так, что и не шелохнуться. Она ведь в самом деле может его убить, убить Маара.

Я повернула голову, чтобы посмотреть в окно, но в глазах все рябило из-за тумана слёз.

– Я должна что-нибудь сделать, чтобы он понял, что это не я. Но что я могу? – произнесла шёпотом.

Голос, будто шуршание сухих листьев, пролетел по пустым стенам. Я сжала зубы, уже не видя ничего перед собой, воспаленный мозг пульсировал, мешая мне думать.

– Как воспользоваться своей силой? – сощурила я глаза, по щеке прокатилась слезинка. – Проклятье! – гневно крикнула в пустоту. – Великая Ильнар! А ведь сестра права, у меня есть сила и… – ладони непроизвольно сжали округлый живот, – наш ребёнок.

Молнией прорезало понимание: убить, убить его кровь внутри себя. Тогда он поймёт, узнает, что это не я. Да.

Окружение смазалось, оставляя светлое пятно окна и горящего факела. Мои глаза защипало с новой силой, их заполонила влага от отчаяния и боли. Бессилие сотрясало всё тело.

– Он же не хочет его. Зачем он мне? Зачем? Почему?

Я подняла голову, посмотрев на запертую дверь, моя ладонь скользнула в складки платья, дрожащие озябшие пальцы нащупали холодную сталь. Я отцепила нож от ремешка. Лезвие сверкнуло холодным жалом в моей руке. В голове мутилось, сердце колотилось так, что в груди становилось больно от пустоты и отчаяния, глубокого, неумолимого. Я сжала рукоять сильнее. Страх не за себя хлестал по спине, оставляя глубокие кровоточащей раны, и все кости выворачивало наизнанку. Мысль о том, что исга́р не вернётся, проваливала внутри меня пустоту. Я готова это сделать ради его жизни – разве это не безумие, помутнение, пучина отчаяния? Что?! Я не понимала, но позволить Вояне забрать жизнь Маара не могла. Это слишком невыносимо, слишком больно, эта боль не вмещалась внутри меня. Я не могла её перенести.

Я сжала рукоять обеими руками, трясущимися в напряжении, направляя остриё себе в живот. Всего лишь один рывок и всё. Прикрыла веки. Тишина давила на уши и голову, я будто в недрах бездонного океана, застыла в панцире, ощущая, как всё больше плотнеет воздух, как тяжелеют руки и ноги, обрывается дыхание, как напрягаются до предела мышцы и натягивается тонкой струной всё моё естество, грозясь лопнуть. Я готова была сделать удар, один единственный точный, как вдруг в толщу моего отчаяния прорвалось воспоминание, скользнуло, будто камень, в творящийся внутри меня хаос…

– Его не должно быть… – выдыхает Маар, вбиваясь в моё тело. Слова хлеще удара, страшнее самой смерти, жестоки, холодны и безжалостны. – Он убьёт тебя, а я никому не позволю это сделать, ты моя собственность, и я решаю, оставить тебе жизнь или убить.

Мне страшно и больно, по-настоящему, в самом сердце. Как он может такое говорить?

– Это и твой ребёнок… – вскрикнула я.

– Это неважно, асса́ру, – ответ дался ему уже с трудом.

Я всхлипываю, когда он очередной раз проникает так глубоко, что я невольно выгибаюсь ему навстречу, сжимаю его внутри себя и расслабляюсь тут же, сотрясаясь от удовольствия, впуская Маара протолкнуться ещё глубже, почти проклиная его за эту невыносимо сладкую и жестокую пытку. Проклиная себя за то, что мне не хочется сопротивляться.

Слова растворились в холодном воздухе темницы, просачиваясь в самые корни сердца, а следом перед глазами возник Маар, его красивое лицо: тёмные волосы, падающие на лоб, чёрные росчерки бровей, он склоняется и смотрит на кого-то, и его губы трогает улыбка такая тёплая, заботливая, что я невольно замираю. Я вижу, что в его сильных руках крохотное тельце.

– Прости, – произносят онемевшие губы.

Короткий выдох. Удар.

Пальцы ослабли, и нож выскользнул из влажных рук. Гулкий звон о камни разносится по темнице дребезжащим звоном и утихает. Запоздалый глухой вскрик, который вырывается из моей груди, и я сдавливаю его в горле, не позволяя сорваться с губ, заталкиваю обратно, зажимая внутри себя. Обжигающая боль полосует живот, вынуждает сжаться пополам и ткнуться лбом в каменный пол. Мои губы жадно ловят ускользающий из груди воздух.

 – Хочешь боли? Получишь её, – таким глухим низким голосом, что по спине прополз холод, а в животе залегла тяжесть, пообещал Маар, – только не ту боль, от которой между твоих ног делается мокро. Другую…

Перед глазами всё подёрнулось чернильным дымом. Я повернулась на спину, стараясь дышать ровно, но меня накрыло тяжестью холодной тени сводчатого потолка, в котором тускнели отсветы угасающего факела.

Раздался скрежет двери темницы.

– Что тут? Эй, что с тобой? – послышался издалека мужской голос.

Внутри метался пожар, обжигая, мешая дышать. Может, и в самом деле так лучше, и его не должно быть?.. Понять я так и не успела, провалившись во мрак.

Глава 18

Маар вылетел штормом из тронного зала, устремился по пустынным переходам прочь. Шед придерживался тенью за Ремартом. Молчал.

«Обманула», – раздавалось громом в голове. Всё-таки этой суке удалось его обхитрить, заманить в сети. Что-то тёмное надвигалось на Маара. Ярость рвала грудь, словно Ремарт выпил чашу с ядом. И чем больше ярость эта набирала силы, тем тьма ширилась, напирая на выстроенные Мааром стены, окуная его в чан с кипящей смолой. Его штормило, он едва сдерживал исга́ра, каждый последующий шаг был шагом в пропасть. Сознание затмевал страх в ожидании удара. Он был на грани потерять ум и отдать волю тьме внутри себя, но боролся, цепляясь за самый край разума, не позволяя силе поглотить себя, упасть в яму.

У него есть время до утра. Время подумать.

Истана предала. Изменила…

Как бы Маар ни призывал себя успокоиться, всё становилось только хуже. Грудь жгло, а по венам тёк жидкий огонь. Он вспоминал, как она отдавалась ему, смотря в глаза, утягивая его в свои бездонные холодные омуты, раскрывала губы, испуская сладкий стон, покачиваясь в такт его толчкам. Всё это время окручивала его своими чарами. ЛГАЛА. Алые вспышки растекались уродливыми пятнами перед глазами. Он не убил её, простил ей смерть брата, а теперь она хочет сделать его своим рабом. Шед что-то говорил, но Маар не слышал, он был погружён во мрак своих мыслей, своего гнева. Сучка разыграла этот спектакль, сделала вид, что ревнует, Маар поверил ей, оставил и попался на крючок. Удар сердца, ещё удар. Пропасть.

– Маар! – тряхнул за плечо Шед, но тут же отнял руку, и лицо его исказила боль, он зажал запястье здоровой рукой, зашипел: – Остынь.

Тьма перед глазами рассеялась, и Маар понял, что они вышли в правое крыло, миновав открытый переход с колоннами. Им так и не встретился никто. Все слуги и придворные прячутся по потайным комнатам, другие, кто особо труслив, спустились в подземные тоннели – отсиживаться, третьи уже наверняка отплыли на кораблях далеко от побережья. Ремарт почуял, прежде чем увидел, вышедший к ним отряд королевских лойонов. Среди них были те, с кем Маар вёл королевские военные дела. Многие из них уважали Ремарта как сильного предводителя, видя за ним мощь, другие презирали и завидовали его влиятельности.

Так всегда бывает, толпе нужен тот, кто сильнее, кто может взять под контроль разум, не взирая на творящийся кругом хаос и разрушение. Они приблизились, смотря на Ремарта настороженно.

Несмотря на то, что король объявил исгара изгоем, они готовы следовать за ним. Маар обвёл их потемневшим взглядом, ощущая внутри себя мрачное наслаждение своим превосходством. Испытывая сладкий вкус победы и триумфа. Только всё это заглушала ярость, бурлящая в нём. Маар не мог испытывать свои ощущения в полной мере, его сердце сдавливали тонкие ледяные пальчики этой лживой суки. Он не свободен, и исга́р хочет расплавить цепи, сковавшие его волю. Сделать это можно только одним путём – убить асса́ру и выпустить исга́ра на свободу.

Шед напрягся, готовясь в любой миг атаковать, когда вперёд вышел один из предводителей Его Величества Адаль. Темноволосый широкогрудый воин, клинок которого рубил не только врагов империи, но и нойранов, в сражениях с тварями Бездны.

– Король мёртв, – сказал Маар, осознавая, насколько чужим кажется собственный голос. – Трон захвачен.

Адаль повернулся к остальным. Мужчины с неверием переглядывались, не понимая и осмысливая сказанное. И теперь уже более настороженно и напряжённо поглядывали на Маара. Испуг и замешательство смешались в воздухе. Они подозревают, что это дела рук Ремарта, что он всё подстроил, выпустив исчадия Бездны, и убил короля, захватив замок. Конечно, у них есть все основания так думать. Тяжесть повисла в уплотнившимся воздухе. Маар ловил колебания каждого лойона. У них был выбор: с одной стороны, идти до конца, отстаивая честь Ирмуса, перейти на сторону совета, который так или иначе натравит свои войска на вторгшихся врагов, или принять сторону захватчика.

Мгновение, другое, время шло. Маар ощущал, как страх перевешивает чашу весов, но даже если бы они сейчас оголили свои клинки, бросаясь в атаку во имя короля, то все бы без исключения полегли прямо здесь замертво.

– Что теперь? – повернулся к Ремарту Адаль, принимая разумное и единственно правильное решение. – В городе мятеж, нам едва удаётся сдерживать натиск. Многие, одержимые страхом, идут сюда с окрестностей, бросая свои дома. Люди требуют короля, требуют защиты. Они в панике. Я жду твоих распоряжений, – закончил главнокомандующий.

Маар глянул на Шеда, тот едва заметно кивнул, давая одобрение взять под свою опеку войско. Только Маару не нужно ничьё дозволение, ему не нужна ничья помощь, он может в одиночку уничтожить порождения и погасить бунт.

Ремарт вернул взгляд на Адаля.

– Пошли часть отряда на границу города к главным воротам – пусть не выпускают никого. Другую часть – к охранным постам, пусть следят за порядком и дадут понять горожанам, что они теперь под защитой. Третья часть пусть оккупирует замок. Нападающих наёмников убивать. Разошли по всем башням крепостной стены и замка людей, пусть следят за всем, что происходит в стенах. Советников брать в плен, допрашивать и убивать. Постарайтесь до утра не допускать, чтобы их войско подняло восстание. И ещё… – Маар стиснул челюсти, сглотнул сухость – исга́р выжигал его. – Никого из женщин не убивать и не прикасаться, – на последнем Маар сделал основной упор, пронизывая жёстким взглядом стоящих перед ним лойонов. – Если кто ослушается моего приказа, я выжгу в каждом не только нутро, но и душу.

Лица мужчин вытянулись, взгляды потяжелели тревогой. Адаль, выслушав приказ, коротко кивнул, повернулся, давая знак своим старшим лойонам немедленно исполнять приказ. И когда воины разделились, Маар кивнул Шеду следовать за ним.

– Пошли, – шагнул, встав плечом к плечу с главнокомандующим, – следуй за мной, обсудим дальнейший план в другом месте.

У стен замка могут быть уши, тем более, когда здесь находится могущественная ведьма. Только не на того она заточила свои коготки. Он даст ей это понять. Маар вырвет её сердце и отдаст сожрать монстру. А Истану… Маар стиснул челюсти, чувствуя горечь на языке, кривясь, словно съел лист амброзии, отравой проникающий в кровь… Асса́ру его горечь, его амброзия, его боль.

Вместе они покинули замок тем же тайным ходом. Стражи прыгнули на лошадей, пришпорив, направились в город.

***

Внутри Маара нёумно клубилась чернильными сгустками тьма, выходила из тела, затопляя воздух свинцом. Ехавший рядом Шед то и дело поглядывал на Ремарта, и Маар замечал, как дыхание стража сбивается от внезапных остервенелых потоков силы. Это слишком опасно. Исга́р с каждым вдохом забирал себе власть, питаясь гневом. Нужно взять себя в руки. Но не получалось. Не получалось выжечь образ той, которая закралась в самую сердцевину его естества и воспользовалась им. Маар позволил ей властвовать собой. Она сделала его своим рабом.

«Но ничего у тебя не выйдет, бездушная сука», – полосовал лезвием гнев, ослепляя, оставляя кровавые борозды на его сердце.

«Почему не убил её раньше? Почему?!» – повторял себе раз за разом, ощущая, как внутри разрастается ярость, губительная, ужасающая, надвигающаяся на разум смерчем, сокрушая и сметая, разрывая и дробя нещадно, жестоко, больно. Нет, Маар не может противостоять, уже нет.

Впереди в полумраке показался нужный проулок.

«Проклятая сука. Убью».

Отряд из лойонов выехал на окраину Навриема, пуская жеребцов по опустелому и безжизненному тракту. Удаляясь прочь от площади и всеобщего гвалта и безумства.

Маар очнулся только тогда, когда увидел знакомую вывеску. Спрыгнув в снег и остановив жеребцов, воины поднялись по лестнице и вошли в пустующий пропитанной кислой вонью зал трактира.

– Найди этого трусливого ублюдка, пуст обслужит, – бросил Маар одному из лойонов.

Тот быстро скрылся в недрах строения, поспешив выполнить приказ. Маар опустился в кресло, лойоны сели по обе стороны стола, Шед, как самый приближенный из всех, опустился рядом с Ремартом. Страж видел, как искажается лицо Маара, как наливаются тьмой его глаза, вызывая беспокойство в других. Все знали, кто он. Маар уже показал им свою силу, когда проник в замок за Истаной, уничтожая беспощадно каждого, кто смел встать у него на пути. Убивая тех, с кем бок о бок становился в королевском отряде, с кем после тренировок распивал хмель. Он убил их, потому что они всего лишь препятствовали ему. И сейчас Маар испытывал их страх и тревогу. Его это злило.

– Как нам защититься от этих тварей? – заговорил первым Адаль, осторожно обходя острые грани – одно неверное слово может обернуться проблемой для него. – Можно легко выставить баррикаду из лойонов и не ждать. Нойраны могут вернуться уже сейчас, тогда будет сложнее им противостоять.

– Хочешь на смерть последних воинов отправить? – вмешался Шед, кипятясь.

– Сейчас они сыты, – ответил Маар. Горло ссыхалось и изменяло его голос, делая его хриплым. – Завтра утром станем решать, а сейчас будем пить.

Адаль смолк. Он не мог расслабиться и удовлетвориться решением Ремарта, но готов был следовать любому приказу Маара безоговорочно.

– Советники короля разгромили башню Мглы, теперь убийцы на свободе, – доложил один из старших лойонов.

– Узники захватили несколько кораблей, – подхватил Сурис, рыжебородый воин, правая рука Адаля.

Королевские псы поочередно продолжали доносить то, что произошло в Навриеме за этот кровавый день. Они говорили, а Маар впитывал их страх и ужас перед неизвестным будущим. Это нападение монстров расставило всё по местам в противостоянии с советом и с королём. После нашествия порождений все они готовы подчиняться Маару, тому, кто способен противостоять самой Бездне. Те, кто остался в живых, вылезут из своих укрытий рано или поздно, вернутся, подгоняемые ужасом, и упадут на колени перед королевским псом, сыном ведьмы, исчадием Пекла, перед тем, кто способен в одиночку уничтожить целую армию чудовищ. Приползёт и ван Фоглат. Маар усмехнулся мрачно, представляя, как развесит на воротах Навриема его кишки. Другие королевства Ледяных гор и Северного побережья, даже сами правители, что властвуют за Изломом – все они скоро услышат о могуществе Маара. Ремарту должен был принадлежать только Ортмор, теперь он может подчинить любую крепость своей власти. Маар не планировал это, но теперь… Исга́р ликовал, он жаждал крови, свободы, власти. Но ещё не время.

Маар вздрогнул, приходя в себя. Стёр с лица потёкшую из носа кровь тыльной стороной ладони, медленно обвёл налившимся тьмой взглядом главнокомандующих лойонов, ощущая их восторг, горький привкус страха, но ожидания и уважения было больше. Готовые идти за тем, кто был сильнее их. Он может сесть на трон прямо сейчас, но ему плевать на судьбу Навриема. Потому что он думал сейчас о другом. Ассару не выходила из его головы, вынуждая исга́ра метаться в диком бешенстве. Маар сдавил кулаки, чувствуя, как его затрясло.

Посторонняя возня на миг отвлекла всех. Лойон показался в дверях, волоча за шиворот трактирщика, толкнул тушу за стойку подавальни. Лысый, высокий, но кряжистый и с круглым пузом мужлан походил на кабана, затравленного и взъерошенного. Встретившись со взглядом исгара, трактирщик посерел, сравнявшись цветом со своей засаленной рубахой, глаза в страхе и изумлении забегали по лицам лойонов. Такого сборища высокопоставленных и высокородных мужей он не ожидал увидеть в своём грязном захолустье.

– Чего пялишься? – гаркнул Шед. – Эля неси!

Трактирщик закивал судорожно быстро-быстро, тряся подбородком, выкатил бочку, принялся разливать по кружкам крепкое пойло, то и дело утирая с толстой шеи пот, что оставлял тёмную полосу пятна на спине.

Скрип входной двери вынудил лойонов повернуться к выходу. Внутрь вошёл один из оставленных у дверей трактира стражников.

– Что там? – повернулся всем широким корпусом Адаль.

– Девка какая-то приплелась, – поторопился доложить стражник, – говорит, у неё есть что-то важное для Маара ван Ремарта.

– Пусти, – дал разрешение Маар.

Лойон вышел. Ремарт поднял наполненную крепким пряным элем кружку к губам, отпил сразу половину, утоляя жажду, нанизав на кинжал тонкую полоску вяленого мяса, положил в рот. Вскоре вернулся стражник, вталкивая девку в зал. В простой домотканой одежде, темноволосая и смуглая, оливкового цвета глаза. Кажется, Маар уже где-то её видел, должно быть, служанка в замке. Только что она делает тут?

Лойоны рассматривали девку внимательно, мужские взгляды и всеобщее внимание пугали её. Маар поднялся со своего места, отставляя опустошённую тяжёлую дубовую кружку, обошёл стол. Шед проводил стража настороженным взглядом, он один видел, что Маар собирает последние силы, чтобы сдерживать рвущуюся наружу тьму. Приблизился так, что девка затряслась, словно зверёк, загнанный в одну клетку с хищником. Она с ужасом покосилась на нож, который Маар всё ещё сжимал в кулаке.

– Мне сказали, что ты разыскиваешь меня. У тебя есть что-то важное?

– Да, мениэр, да, – метнула она испуганный взгляд оливковых глаз на стража, сильно задирая острый подбородок с ямочкой, чтобы посмотреть ему в глаза.

Маар улавливал каждое движение её эмоций, раскраивая их на лоскуты, умело отделяя одни от других – страх, смятение и снова рабский немой страх. Взгляд Маара темнел, девушку пугали его чёрные провалы. Она боялась его.

– Говори, – позволил ей Маар, нависая.

Девушка посмотрела на лойонов, сидящих за столом, потом снова на Маара, сглотнула, губы её дрожали, взгляд бегал.

– Говори, – повторил он, ощущая спиной, как приблизился Шед.

– Я… я видела в замке, двух женщин. Девушка с золотыми волосами, она… она… – сердце её колотилось бешено Маар, слышал гул горячий, быстрый.

– Что «она»?

– Она поменяла своё обличие. Я видела… случайно… так получилось. Это ведьма, да, да. Ведьма.

Маар схватил её за горло, сдавливая так сильно что, приподнял от пола. Лойоны встревожились. Девка глотала воздух, глаза расширились от ужаса, она не могла произнести ни слова, задыхаясь, панически вцепившись в запястье, скованное кожаным наручем, делая жалкие попытки освободиться.

– Лжёшь, это она тебя подослала? Она? – зарычал Маар. – Отвечай, или я тебя убью.

Маар сдавил шею сильнее, служанка уже теряла сознание. Трактирщик в диком ужасе наблюдал за происходящим, спрятавшись в своём вонючем закутке. Девушка захлёбывалась, не имея возможности ни говорить, ни хотя бы кивнуть. Влажные глаза были полны мольбы. Её страх бился об Маара в бессилии, смятение и агония застилали ей глаза. Ремарт не мог понять, зачем асса́ру это сделала, зачем подослала шпионку, что хотела вынюхать. А может, думала, что он кинется тут же к ней? Хочет заманить в ловушку. Подлая дрянь. Ничего у неё не выйдет.

Маар хотел выпустить бедолагу, сдерживая исгара, но вдруг что-то острое с силой прямого удара ткнулось в солнечное сплетение. Мгновение и, в глаза потемнело, дыхание рванулось из груди, покинуло стража. Едва Маар что-либо осознал, как в следующий миг боль полоснула невыносимой резью, раскроила грудь и живот, разлилась по телу жгучим ядом. Ноющая, невыносимая. Маар стиснул зубы, кривясь и сгибаясь пополам.

– Маар! – врезался клином в сознание голос Шеда.

Ремарт, едва перетерпливая боль, чудом сдержался, чтобы не взреветь от ярости. Эта сука пытается воздействовать на него прямо сейчас на расстоянии!

– Не дождёшься… продажная подлая тварь, – прорычал он, не позволяя тьме взвихриться плотным столбом и застелить ум. Исгар взбесился, захрипел, заревев в немом бессильном крике, одно лишь позволение Маара… Всего лишь позволить… и он уничтожит всё кругом.

– Маар! – сжал плечо Шед, вмешиваясь.

Позволить мраку вырваться наружу, облегчить эту муку, позволить разлиться черными сгусткам смерти… Маар одним резким движением вспорол воздух ножом, обрушивая его на несчастную. Глухой удар, девушка не успела ничего понять, обмякла в хватке аспида, переставая сопротивляться, оливковые глаза застыли распахнутыми, смотря в потолок, по лицу от лезвия текли тёмные струйки, прочерчивая борозды на бронзовой коже. Маар разжал пальцы, по которым заструилась горячая кровь. Тело служанки рухнуло на пол, к ногам исгара.

Тяжёлый вдох Шеда разбавил сгустившуюся, пропитанную кровью и хмелем тишину. Маар расправил плечи, возобновляя дыхание, развернулся к застывшим воинам, направился к столу. Вернувшись на своё место, опустился в кресло. Шед, отдав приказ убрать с глаз служанку, тоже присоединился к столу, разместившись напротив стража, бросая на Маара тяжёлый неодобрительный взгляд. Разговор, постепенно завязавшийся между воинами, сбавил повисшее над столом напряжение. Маар слушал их, ощущая тревогу и страх каждого, думал о том, как с рассветом он вернётся в замок. Он придёт в назначенное время в тронный зал и убьёт асса́ру, убьёт Истану. Разорвёт эти путы. Он не хотел её слышать, ощущать, пить её ошеломительный аромат, выжигал его из себя. Мука слишком невыносима, но он отсечёт Истану от себя, вырвет с мясом, раз и навсегда. Маар мог спустить ей с рук всё, что угодно, но только не предательство, ложь – гнилую, разлагающуюся со смрадом. Не простит ей то, что она использовала его в своих целях. Он сжимал кулаки, чувствуя, как близится рассвет, а внутри него всё немело.

***

Дорогу заволакивало снегом, отряд помчался к крепости, едва только посветлело, почти вслепую. Выслушав донос стражников, Маар разделил своих людей. Адаль направился на пост. Маар с выбранными Шедом лойонами двинулись в замок. Маар хотел взять Наврием, как планировал, но члены совета приняли его – видно так угодно Бархану Владыке, что силы встали на сторону королевского пса. Так или иначе Наврием был уже его. Конечно, за стенами замка главы влиятельных родов попытаются затеять борьбу, чтобы престол не перешёл к сыну ведьмы, но это уже не было помехой.

Ремарт вместе с восемью вооружёнными лойонами поднялся в тронный зал. Горло сжало, когда Маар выхватил фарфоровую фигурку Истаны – бледная, холодная, прямая, стоящая возле величественно сидящей на троне Аред. Двое приближённых советников короля занимали места на креслах вдоль стрельчатых окон, они поднялись тут же, как только вошёл Ремарт, склоняя головы, наблюдая, как лойоны встали у дверей и окон. Маар остановил взгляд на Валоке, самом влиятельном советнике королевства, который, опустившись на колени, униженно стоял по правую сторону от Аред. Мужчина побледнел и вытянулся, когда встретился взглядом с вошедшим в окружении лойонов стражем Бездны. В глазах Валока застыла тревога, его аура колебалась, как и уверенность, расшатывалась под взором демона. Остановившись перед троном, Маар окинул внимательным взглядом сдержанно улыбающуюся Аред. Перевёл взгляд на Истану, и тут же словно снизу в грудь ткнулось копьём – невинна и порочна, безумно красива. В этом огромном мрачном зале Истана как бриллиант, мерцает, притягивая к себе взгляды. Жгучая ревность заворочалась внутри Маара, вместе с яростью вгрызаясь в нутро. Хотелось одного – закрыть её от посторонних глаз. Но Ремарт беспощадно задушил в себе этот порыв. Он здесь не для этого…

– Ну, вот ты и пришёл, – ещё шире, не скрывая своего ликования, липко улыбнулась Аред, вскидывая надменно подбородок. – Мне не терпится услышать твой ответ.

Маар полоснул ведьму обжигающим взглядом, посмотрел вновь на Истану. Выдернул нож из-за пояса. Наёмники, стоявшие тенями позади трона, качнулись, намереваясь мгновенно прикрыть ведьму, но Аред их остановила, спокойно пронаблюдала за исгаром, ещё шире и увереннее улыбнулась, чуть повернула голову, едва заметно кивнув.

Истана покинула своё место, сошла со ступеней. Лёгким неторопливым шагом приблизилась к исгару, остановившись в шаге от него.

Плечи Маара приподнялись, а грудь расширилась во вдохе, жадно вбирая запах Истаны. Аромат её кожи, её чувственности и нежности, горячий цветочный запах, смешанный с его запахом. Её трепет, волнение, тревога терпкостью обволокли горло, делая ощущения ещё острее. Свежая и чистая, как бутон лотоса в тине болота – его тьмы. Одно движение, и срежет его со стебля. Исга́р содрогнулся, когда Истана подняла взгляд, отрывая его от длинного жала ножа, зажатого в руках стража. В голубизне глаз ассару разлилась усталость.

Маар задрал подбородок. Сощурив глаза, провёл остриём лезвия между её грудей, цепляя воздушную ткань белоснежного платья, легонько ткнул кончиком в область сердца. Истана задышала глубже, инстинктивно всем естеством дернулась назад, пытаясь освободиться из невидимой хватки, но внешне она сохраняла спокойствие. Бесстрашная дрянь, играет, дразнит зверя, зная, как его приручить. И он тонул в её морозных бездонно-глубоких глаз, таких искренних, полосующих его своей невинностью, невиновностью, но, что-то ускользало от внимания. Едва Маар хватал это, как запах, источаемый её кожей, вливался порцией дурмана, проникая в самую кровь, вызывая дикий голод, вызывая… желание. Взять и забыть всё, войти в нежное тело. Слизывать с кожи вместе с потом её запах, впиться жёстко в эти нежные розовые губы и умереть от желания, от необходимости быть в ней, проникать, брать, чтобы выжить, вонзить в неё изголодавшийся по ней член, чтобы молила о пощаде, молила о прощении. Заставить раскаяться.

Маар опустил взгляд на её губы, сдерживая себя, запрещая себе немедленно завладеть ими. Он понял, как за это короткое время жажда и тоска по ней изъели душу, выжгли всё нутро, высушили до капли. Всё, как и прежде, всё снова. И одержимость ею, которая за месяцы не стала меньше, а стала острее, ярче, глубже. Он жадный до её тела, взгляда, губ – всего, до дрожи. И Маар корчился от муки, подыхая. Его шатало от желания и невозможности прикоснуться к ней, ведь если это сделает, он проиграет. Он будет свергнут, простив ей предательство. Плевать, что она могла подчиняться ведьме – она в сговоре с ней. Асса́ру выставила Маара дураком, которому нужно было то, что у неё между ног, и ассару это хорошо знала, запрещая, не позволяя, разжигая ещё больший голод… Довольно. Довольно думать, довольно желать, довольно… чувствовать. Только тьма, только гнев, только хладнокровие.

Голубые глаза подёрнулись дымкой тревоги, когда ассару увидела, как меняется лицо исгара, заостряясь, как заволакивает глаза тьмой. Она боится. Сжимается. Отступает. Огонь разливается магмой в груди. Но его больше этим не купишь.

– Маар, что ты творишь? Подумай, – всё же вмешался Шед, осознавая, что исгар не отступит. Уже нет.

Маар метнул взор на стража. Шед слишком часто стал сжимать зубы и отводить взгляд, а ведь он первым был против асса́ру.

Ремарт обещал себе, что асса́ру будет мертва. Два чудовища – гнев и возмездие боролись всю ночь внутри него в смертельной хватке, чтоб исполнить своё решение. Да, несомненно, боль потери прожжёт в нём огромную дыру, лишит сил и воли. Он, какая-то часть его умрёт вместе с ней. Маар проклят, навечно. В таком животном, как он, не должно быть ни капли сожаления, жалости. Он демон, порождение Пекла. Он не человек… Маар дышал горячо, принюхиваясь, как зверь. Сердце билось гулко. Колебание – удар, призыв – удар, пропасть – мрак…

Истана вздрогнула, ожидая удара. В толщу каменных стен билась ярость, и вместе с тем возникло и растаяло осознание. Маар вновь почуял что-то неладное, совсем неуловимое, едва пойманное за хвост. Разум бился остановиться, демон – убить. Ремарт задумчиво провёл пальцами по жемчужному локону, а потом по щеке девушки, коснулся мягких губ.

– Ты помнишь, что я пообещал тебе, когда ушёл из Инотиарта?

Взгляд Истаны мгновенно изменился, стал твёрже.

– Да… помню.

– Скажи, что?

Истана моргнула, она не понимала его. Не понимала, зачем он настаивает, не знала, что ожидать. Чуть обернулась, словно хотела посмотреть на Аред.

– Смотри на меня, – он жёстко повернул её к себе, сковав подбородок.

Она ожидала от исгара вспышки ярости, злости – всё это, но не безжизненного взгляда, который пугал её сильнее боли. Ассару задрожала, когда его пальцы вновь продолжили ласкать её, странно оглаживать.

– Повтори, что я тебе сказал, Истана, чтобы я не убил тебя прямо сейчас, – мягко попросил он.

– Ты не убьёшь, – твёрдо сказала Истана. – Ты не убьёшь, я знаю, что не убьёшь. Ты не сделал этого в Сожи, когда нашёл меня раненную. Ты не убил меня в той деревушке. Ты хотел от меня избавиться. Оставил в том доме ослабшую, но вернулся. А потом пытался бежать. Бросил у ван Фоглата и вновь забрал себе. Ты… – она поддалась ближе, – … ты не можешь меня оставить и убить не сможешь. Ты лжёшь самому себе, я нужна тебе, Маар. Ты не хочешь меня убивать. Ты не хочешь уничтожать меня и боишься того, что чувствуешь ко мне. Ты…  – она облизала губы, – … ты боишься меня потерять.