Текст книги "Избранница Тьмы. Книга 3 (СИ)"
Автор книги: Властелина Богатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Глава 23
Ремарт рухнул на снег, я вскрикнула и зажмурилась, когда земля вздрогнула от мощного удара, трещины проломили стены замка, и тьма хлынула в стороны, разливаясь чёрным озером. Слёзы лились из глаз, и я не видела, как сгустки развеялась по воздуху вместе с порывами ветра, растаяв, унося за собой в бездну жизнь Маара.
Дёрнула руками, верёвки, сожжённые тьмой, рассыпались на запястьях, и я порвала их на груди, скидывая с себя, не чувствуя своего тела. Упала в снег, смешанный с кровью, почти ползком кинулась к нему. Вытирала без конца тёкшие слёзы, разглядывая затуманенными глазами его бледное лицо, облепленное чёрными прядями, такое неестественное, жёсткое, каменное, как лёд.
Хотелось кричать, но я не могла, горло сковало. Стёрла снег с его лица и шеи, убрала чёрные пряди со скул, положила ладони на грудь, не ощутив в ней ударов. Прижала пальцы к вене – никакого движения, даже слабого.
– Я не позволю… Слышишь?!
Ветер в ответ швырнул в лицо комья снега и пепла, заставляя задохнуться.
Я бессильно стиснула кулаки не в силах шевелиться, оторваться. Я не верила и ждала, чувствуя, как внутри меня закручивается стылая воронка осознания. И биение крохотной жизни. Глаза Маара закрыты. Я смотрела сквозь туман боли, ощущая, что внутри меня что-то растёт и ширится. Я глухо застонала, чувствуя, как глаза жжёт, как рёбра сжимаются до боли. Вздрогнула, отпрянув, выставив перед собой ладони. Я ошарашенно смотрела, как чернильные сгустки оплели мои запястья, засочились из ладоней, заклубились и потянулись потоками к лежащему на снегу исгару. Потеряла дыхание от испуга и изумления, но тут же кинулась к Маару, касаясь ладонями его шеи и груди, позволила тому, что крепло во мне с каждым вдохом, выйти наружу. Я не знала, что это, но какая-то огромная, всеобъемлющая, неведомая мне сила текла из меня, проникая в тело Ремарта. Инстинктивно я ощущала, что это правильно, вливая эту силу в его тело, вырывая из цепких когтей смерти его жизнь.
Я никогда никому не была нужна. Кроме него. Я должна была умереть в этом мире, обречена была на смерть, но он забирал меня у неё каждый раз, когда вытаскивал из ямы. И теперь идет борьба внутри него, борьба жизни и смерти.
Время замерло, я смотрела из-под потяжелевших ресниц на закрытые веки стража, дыша холодом на его сильную шею.
– Очнись, Маар, – прошептала замёрзшими губами, – ты нужен мне…
***
Я смогла прийти в себя, когда поняла, что силы покидают меня. Всё остальное как во сне, кошмаре. Холод, боль, потоки силы моей и той, что скрылась в недрах земли, уже неважно… А важно было то, что Маар так же лежал недвижимо, не открывая глаз, смертельно белый, не дышащий. Или дышащий, я не понимала. Ничего не понимала, всё смешалось, застыло и задребезжало звоном осколков во мне.
– Поднимайся.
Я вздрогнула, не узнав сразу голос Шеда. Пошевелилась, налипший снег посыпался с меня. Я не чувствовала ни рук, ни ног, ничего не могла чувствовать: ни удивляться, ни думать. Меня колотило изнутри, не могла оторвать глаз от застывшего лица Маара. И паника полоснула с новой силой. Шед что-то говорил, уверял, заставляя подняться и убеждая, что справится сам, что всё хорошо. Но ничего хорошего – Маар не шевелился. Я не могла рук оторвать от Ремарта, склонилась, ещё теснее прижимаясь к сильному телу, обхватывая лицо дрожащими пальцами, пока не поймала губами его тусклое, редкое, но всё же дыхание. Дыхание… Я не верила. Я знала, что это не всё, что там, под слоем одежды, в области сердца что-то с ним случилось, что-то ужасное. Почему он не мог открыть глаза и очнуться не мог, посмотреть на меня? Почему? Отчаяние и паника, колючая, холодная вгрызлись в позвоночник. Шед не позволил мне этого узнать, дождаться, убедиться, что страшное позади, приказав идти в замок и немедленно растереться, буквально вздёрнул на ноги, встряхнул.
– Подумай о ребёнке. Здесь очень холодно, ты можешь тяжело заболеть, а нам ещё в обратный путь, – громыхал стальным голосом, а на плечи тяжестью опустился плащ. – Иди, я справлюсь один.
В путь? В какой путь? Куда? Маар не двигается, но слова воина отрезвили, дали сил. Да, мне нужно думать. Думать… Кровь престала течь из вен, рубцы покрылись алой коркой льда, тонкая ткань платья не грела совсем, стоп я не чувствовала. Я всё это понимала, но не смогла и двинуться, казалось, если отступлю, то что-то произойдёт, что-то плохое. Шед опустился рядом, осматривая, расстёгивая ворот на горле Маара, открывая окровавленный край ткани. Я вздрогнула от открывшегося моим глазам ужасного вида так, что внутренности сжались тисками, скручиваясь спазмом страха.
– Бархан тебя побери! – разразился гневно Шед, когда заметил, что я всё ещё стою рядом, покачиваясь от порыва ветра на отнявшихся ногах, подхватил под локоть, увёл со двора. – Ассару, иди в укрытие, наконец! Не испытывай терпение, он мне голову оторвёт, если ты заболеешь, – подтолкнул к двери. – Он жив, всё будет хорошо, – уже спокойнее добавил, уверяя. – Слышишь?
Я закивала бездумно. Да, да, всё будет хорошо. Хорошо. Попятилась по порогу, оборачиваясь, наблюдая, как Шед быстрым шагом вернулся к исга́ру. Сжимая обледенелыми пальцами грубую ткань плаща, я огляделась. Дымились тела лойонов, изъеденные тьмой, в вихрящемся пепле и снегу, которые припорашивали тело и той проклятой ведьмы, что лежала у костра. Я подняла взгляд на нишу, где сидел Идлейв. От него только остались обугленные кости, и одежда лохмотьями свисала на почерневшем теле. Скрутил спазм тошноты. Я повернулась и поплелась прочь, морщась от каждого движения, кусая губы в кровь.
Тьма уничтожила всё живое, обглодав мясо лойонов, и не коснулась меня. Он мог всех испепелить, но из-за меня не сделал этого, не хотел причинить мне вред, ведя безмолвную борьбу со своей тьмой внутри себя. Боролся, находясь рядом со мной каждый раз, всегда, каждый миг.
Я не помнила, как отогревалась у камина, как сменила платья и смыла кровь, наложив повязки на раны – ребёнок во мне приказывал заботиться о себе, а я в первую очередь заботилась о нём. Я даже не помнила, как провалилась в сон, просто села, прикрыв веки, и уснула. Смертельная усталость и пережитое буквально подкосили, я даже не смогла, не успела возразить этому.
Когда проснулась, подскочила, забыв об увечьях, бросилась из покоев, замечая, что за окном уже ночь. Шед вышел навстречу, беспокойно оглядывая меня, а я в ожидании и страхе смотрела на него.
– Как он?
– Хорошо, – страж нахмурился, – лучше, чем был, – добавил тут же. – По-другому и не могло быть.
– Я хочу видеть его.
– Не сейчас, Истана.
– Почему? Он приказал?
– Приказал мне за тобой смотреть, но мне нужно кое-что раздобыть, поэтому отлучусь ненадолго.
Шед пошевелился, выдёргивая меня из размышлений.
– Остался кто-то ещё в живых?
– Нет. Тьма никого не щадит.
И я не знаю, какими силами она не коснулась меня. Быть может, ребёнок отгородил от неминуемой участи, или не позволил Маар. Я не знаю.
– Как выжил ты?
Шед внимательно оглядел меня.
– Это долгая история. Королевские стражи не зря были отобраны, чтобы бороться с силами Бездны.
Я посмотрела на него долго. Сколько всего хранит в себе этот мир, тёмный, суровый, жестокий. Мир, в котором остаются в живых только сильнейшие, мир, в котором рождаются дети с тьмой внутри. И мне ещё, верно, предстоит пройти не одно испытание.
Я думала, что попала в ад и обречена на вечные муки, невольно оказавшись в плену у самого жестокого демона Северных гор. Он приносил мне только боль, учил меня быть сильнее, быть устойчивее, чтобы выжить здесь, учил меня наращивать слой кожи, чтобы уметь жить в этом мире и не быть растоптанной ногами тех, кто стоял выше меня, он хотел, чтобы я жила, чтобы увидела, что во мне столько же тьмы, сколько и в нём. И я ничуть не чище. Исга́р знал свою жестокость, хладнокровность и расчётливость, а я – нет. Насколько могу быть изощреннее, бездушней. Я думала об этом, и меня охватывал холод, осколками впиваясь в душу.
– Мне нужно идти, – напомнил о себе Шед.
Я моргнула, видя хмурое лицо воина, кивнула.
– Скоро вернусь.
Весь долгий день я пробыла в покоях, как мне было велено. Внутри горело всё в ожидании так, что не хватало дыхания. Наверное, ещё боялась. Боялась, как Ремарт посмотрит на меня после всего случившегося, боялась, что будет холоден, боялась, что оттолкнёт. Боялась и изнывала от неведенья и нетерпения, желания увидеть его. Но этому жуткому подвешенному состоянию пришёл конец к вечеру.
Знакомое давление силы нахлынуло тягучим потоком жара. Голову мгновенно заволокло туманом, заставляя сердце колотиться быстро. Я напряглась вся, чувствуя, как стены растворяются, становятся неустойчивыми, как сбивается моё дыхание, как бы я его ни пыталась контролировать, всё напрасно. Дверь отворилась, и давление усилилось, неровными обрывистыми волнами настигая меня, как удары камней, говорящие о плохом состоянии Маара. Слишком, чтобы это скрывать.
Я повернулась.
Перед глазами поплыли темные пятна от того, как бешено заколотилось сердце в груди, ребра больно сжало. Я сглотнула, посмотрев прямо перед собой, чувствуя, как обволакивает топь тёплого онемения. Внушительная фигура Ремарта оставалась неподвижной. Все мысли перепутались. Закрутились вихрем чувства: радость, обида, злость. Но всё же радости было больше. Маар смотрел с жадностью, поглощая чёрными глазами, блестевшими голодно в полумраке, даже сейчас, когда он смертельно бледен, и тёмные круги у глаз, бесцветные губы, осунувшееся лицо, чуть приподнятые в тяжёлом дыхании плечи. В груди стало тесно слишком, слишком душно. И волна жара обдала с головы до ног, разбив панцирь моего самообладания.
– Во тьме всегда виден свет… – произнёс он чуть хриплым, но ровным голосом, – …свет настолько яркий, настолько ослепительный и манящий, настолько чужой и недосягаемый, что испытываешь боль. Боль от понимания, что не можешь прикоснуться. Ревность. Ты не можешь позволить, чтобы этот свет достался ещё кому-то. Одиночество, ведь тебе никогда не дотянуться до него, и ты навечно обречён на скитания.
Маар приблизился. Каждое движение давалось с трудом и мукой, хоть он оставался непроницаемым, но я понимала, каких усилий это стоило ему. Он повреждён, я чувствовала след тьмы в его теле, словно дыру, из которой сочились боль и холод. Меня продрала дрожь, заколотило ознобом от того, что в этом виновна и я.
– Всё хорошо, Истана, моя ледяная асса́ру, всё хорошо, – он прижал к себе онемевшую в ужасе меня, и я почувствовала под ладонями тугую повязку и страшную рану…
Он сжимал в крепких объятиях, ласкал, обрушивая на меня свою страсть, успокаивая, утешая, что-то говорил на ухо горячо, жарко, проникновенно. Слова окутывали ватой моё сознание, делая тело податливым, непослушным, оно плавилось в его руках, как золото в жерле печи. Он приручил меня. Он приучал меня смотреть только на него, в бездну его тьмы, согревая в своих руках. И я смотрела, завороженная, обессиленная, любящая настолько, что ломило рёбра от его близости, от движения его горячего, как угли, взгляда по мне, от голодных до моего тела губ.
Я закрыла глаза, растворившись в нём, отдаваясь его ласке, ощущая скольжение его губ по шее, вверх к губам, они впивались в мой рот властно, жадно имея. Тяжело и с шумом дыша, отстраняясь провёл по щеке пальцами, касаясь шеи, перевязанных запястий и, живота.
– Кто пытался это сделать?
Я выдохнула, опуская взгляд и вновь возвращая, теряя способность говорить. Объяснить.
– Ты пыталась навредить себе, очень непростительно, Истана… – утянул в чёрный янтарь своих глаз, – очень, и я должен тебя наказать за это.
– Наказать? – обронила я, не слыша, прижимаясь к его телу осторожно.
– Да.
Маар смотрел долго из-под устало опущенных век, во взгляде тлела боль, причиняемая раной, но она угасала, её вытесняла жгучая, опаляющая душу страсть и что-то ещё, что-то, что заставило всё внутри меня перевернуться с ног на голову, заставило гореть от его голоса, взгляда, объятий и рассыпаться пеплом в его ладонях.
В том мире, куда я попала, таких, как я, называют асса́ру. Мы – девы, обладающие особыми чарами обольщать мужчин и забирать их души. Большинство думает, что мы исчадие Ледяной Бездны и должны отправиться именно туда, потому что вместо сердца внутри нас лишь кусок льда. Ледяная колючка не способна на пламенные чувства, она высокомерна и равнодушна, она не приемлет власти над собой, она лучше умрёт, чем станет чьей-то игрушкой.
– Ты станешь правительницей Навриема, асса́ру? Станешь моей женой, Истана?
Я почувствовала, как воздух заканчивается, и ноги сгибаются в коленях, но Маар держал меня, горячо и твёрдо прижимая к себе, давая сполна ощутить его сильное тело, почувствовать защиту и… Я перевела дыхание.
– Разве у меня есть другой выбор? Ты мне его не оставил, жестокий демон Маар ван Ремарт.
Эпилог
Море было спокойное и серое, в солнечной дымке силуэтом виднелись сизые скалы и пологие берега. Снег ещё кое-где лежал, но период Вьюг заканчивался – на горы щедро лились тёплые потоки света вместе с прибрежным ветром, что приносил соль и сладкий аромат пробуждающейся земли.
Отряд лойонов проехал по берегу, поднимая тучу брызг, устремился к стенам величественно высившегося на побережье Навриема. С этой стороны берега, где Маар решил сделать объезд в несколько дней с небольшим отрядом, взяв с собой и сына, хорошо виден Новый Излом. Рикем, сидевший впереди Маара и крепко державшийся за луку, смотрел вдаль.
Прошло шесть зим с тех пор, как Аред смогла прорвать Бездну, и нойраны ринулись на Наврием, едва не разорив его. После того, как Ремарт вернулся с Истаной в город, нойраны ушли. И не пришлось бросать силы, чтобы уничтожить монстров. Равновесие было восстановлено, как и задумано древними богами. Асса́ру, как оберег, как защитница и хранительница, не пускает порождений за границу. И за это долгое время прорывов не случалось. Только потом, подняв священные свитки из подземных тайников замка, люди поняли, какую тайну скрывали король и его приспешники, состоявшие в сговоре не только с Ирумусом, но и с правителями соседних земель. Тайну того, почему дочерей Ильнар Великой Матери Жизни истребляли больше века, выставляя их злом и угрозой. Чтобы посредством Излома и тварей, что исторгал прорыв, держать в страхе людей, высокородных правителей и целые кланы. Древнюю легенду переврали и преподнесли в нужном, выгодном свете. Маар убил каждого, кто так или иначе был к заговору причастен, казнил в сырых подземельях замка, посылал целые отряды выискивать предателей, и таких находились дюжины. В том числе Груив ван Фоглат. Трусливый гад покончил с жизнью, бросившись со скалы, а его сыну Хирсу, жене и дочери удалось скрыться от лойонов и бежать за границы Навриема. Маар послал уже людей, чтобы найти их, ведь из-за их лжи погибло много верных людей Ремарта, но Истана просила отозвать наёмников, убеждённая, семья действовала по слову Груива.
Маар ещё долго восстанавливался после того, как выпустил силу, уничтожив Инотиарт, те крохи, что не отдал Бархану. Но их было достаточно, чтобы уничтожить всех, кто был в замке и в округе. Сейчас рядом с Мааром преданные верные люди, готовые идти за своим правителем хоть в само Пекло. Ушёл не один год, чтобы установить новый порядок. Та зима была тяжёлой, рана ещё долго терзала, и даже сейчас изредка, но давала о себе знать, напоминая о том, что исга́р не дремлет, ожидая нового выхода, усмиряясь только в близости асса́ру, не позволяющей тьме вырваться наружу.
Маар долго раздумывал над словами ведьмы, матери его отца, осмысливая то, насколько он дорожил жизнью сына, раз положил свою жизнь ради его спасения. И насколько Маар жесток, раз захотел уничтожить подобного себе, своё продолжение, которое сейчас сидел перед ним и внимательно осматривало земли. Его будущее – это его сын. Его продолжение рода. У Истаны и в самом деле были сложные роды, но она справилась вопреки всему, вопреки страху Маара потерять её. Её желание и сила заставили его поверить в то, что она будет всегда рядом с ним.
– Когда я стану взрослым, я пойду за Излом сражаться с Бездной, – Рикем повернул голову, чуть задрав вверх, посмотрел на Маара, прищуриваясь на солнце.
Морской бриз раздул смоляные волосы, открывая белый лоб и такие же, как у Маара, чёрные глаза.
– Буду бороться с монстрами. Я буду защищать маму и сестру.
Маар усмехнулся и осмотрелся, но Рикема никто не услышал, Шед и остальные воины ехали чуть по сторонам, глухой стук копыт о щебень, брызги воды и ветер заглушали звуки.
– У тебя нет сестры, Рикем.
Мальчик нахмурился, но тут же улыбнулся, повторяя ухмылку отца.
– Будет, и её имя Мирея.
Рикем только начал проявлять свой дар предвиденья, правда не так далеко охватывал будущее, выражал свои мысли и видения, как это может делать шестилетний ребёнок, но для своих лет был он умным и рассудительным, и многие его понимали. Маар долго не мог спокойно отнестись к тому, что Рикем всё же обладает силой, но к нему уже даже прислушивались советники и жрецы, хоть и не показывали явного вида. Мальчик их удивлял всё больше.
И сейчас Маар ощутил поднявшуюся волну силы, что прошла сквозь тело, заколов в ладонях иглами, разливаясь теплом по рубцу. Почему-то от этой вести воздух будто стал легче и свежее.
Маар склонился ниже к уху сына.
– Хорошо, только пусть пока что это будет нашей тайной.
Рикем кивнул, сверкая лукавым взглядом. Маар поддел пятками жеребца, подгоняя его. Ещё нужно заехать в северную часть города, а потом на пристань, собрать кое-какие сведения. Непроизвольно, не признаваясь себе самому, он спешил в замок.
Вместе Рикемом правитель Навриема направился во внутренний двор. Тело и дыхание тяжелели и нагревались с каждым шагом. Он научился находить её по запаху, по её тонкому особому цветочному шлейфу, что источало её тело. И сейчас она была в саду. Маар выпустил ладошку Рикема из своей ладони, поднялся по лестнице, нырнул в арку открытого перехода, за которым окружённый каменными стенами раскидывался сад. Остановился, наблюдая, как сын несётся через поляну к матери…
Грохот в грудной клетке участился, жадный взгляд чёрных глаз отделил Истану от куста ещё не цветущей розы, но на которой обязательно скоро завяжутся белые бутоны – любимый цвет асса́ру. Она стояла спиной, разговаривала со слугами, раздавая поручения, а Маар скользил взглядом по волнам белого золота волос, вбирающего закатные отблески, по изгибам желанного тела. Ещё привлекательней, ещё красивее, ещё слаще… Ещё… Маар хотел её безумно, изголодавшись за эти несколько дней, и сила этого желания, этого мощного огня только возрастала.
С того момента, когда он взял её впервые, Маар жаждал Истану ещё больше. Каждый раз ему было мало, открывались новые грани, делая его пленником своей страсти, своей жажды, воли, жизни, заставляя сердце биться чаще, сильнее, пробуждая инстинкты зверя, его демона, его тьму, дразня его, толкая ходить по краю. Желать горячо. Хотеть на грани…
Истана, почувствовав на себе жгущий углём взгляд исгара, обернулась, но тут же к ней подбежал Рикем, она присела, взъерошив тёмные волосы, что-то проговорила, улыбаясь. Особенная, другая… Маар отступил в прохладную тень, возвращаясь вглубь замка, на ходу расстёгивая на груди петли налатника, ощущая, как каменеет в паху, и наливаются мышцы сталью. Слышал её сладкий аромат возбуждения и радости от их возвращения. Она шла к нему…
***
Было нелегко. Нелегко принимать устои, чуждые мне, нелегко вернувшейся из забвения асса́ру быть правительницей для своих подданных и целого города, нелегко быть женой Маара… Но та новая сила, что рождалась во мне, помогала преодолеть трудности. Я училась, узнавала и была ближе к людям, чтобы понять их стремления, их жизнь, вкладывая себя в будущее. Маар построил по моей просьбе несколько храмов богине Ильнар, Матери всего живого. В первые годы жизни при дворе я валилась с ног от усталости, едва успевала справляться с обвалившимися на меня, как камнепад, задачами. Маар ревновал. И я старалась не показывать, что мне трудно, но трудности как таковой я не испытывала, а было жгучее стремление создавать, хранить, оберегать. И я знала, как он гордится мной, показывая это в той страсти, в которой настигал меня, стоило нам остаться вдвоём.
Покинув сад, оставив сына играть во дворе, я медленно шла по переходу со сводчатым потолком, утягиваемая его силой. Запах его тела, запах мощи, силы, воли заполнял всю меня, будоражил, дразнил, вынуждая тело дрожать и плыть по воздуху. За шесть зим я стала зависима, зависима от его чёрных жадно пожирающих меня глаз, зависима от его страстных ласк и того особо способа проявлять своих чувства, заставляющие меня тонуть в пламени собственных. Целый шквал эмоций вызывает во мне этот мужчина по имени Маар Ремарт, мой повелитель и муж.
Сильный, волевой, бесстрашный – он не станет слишком баловать меня и растекаться лужей у ног любимой – это не про него, но сделает всё, чтобы я была счастлива, и я это вижу день изо дня. Маар шёл всегда до конца, в чём-то изменяя себе, своим правилам. Он пошёл наперекор всем, чтобы выдрать меня когтями у смерти. Он показывал мне любовь с другой стороны, не с той, с которых рисовала моя фантазия, не с той, какую принято считать правильной. Я бы назвала это тёмной любовью, любовью мрака к свету. Жадная, ждущая, стремительная, острая, необходимая… Которую я не восприняла и не приняла в начале, привыкнув делить мир на чёрное и белое, хорошее и плохое, забывая о том, что мир существует благодаря этим двум полярно противоположным силам. И всего лишь нужно найти баланс, точку, где я живая, со своими переживаниями и надеждами, со своим счастьем и радостью, победой и временем ожидания. Он никогда не изменит своих решений и будет добиваться меня, любить, а уж у меня это выходит, как оказалось, лучше всего, но в том и счастье, наверное. Не знаю. Пойму, когда пройдёт время. А сейчас это стихия, и ей невозможно управлять, да и не нужно.
Войдя в наполненную паром и теплом купальню, я потянула с себя платье. Оно седым струящимся туманом скользнуло с моего тела, упало вокруг ног облаком. Я переступила через него и плавно направилась к каменной, наполненной горячей водой, клубящейся паром купели. Маар был здесь, в этом не было сомнений. Я чувствовала его. Скользнула взглядом по освещённым огнями аркам и застыла.
Он стоял на пороге, горячий, возбуждённый, огромный, демонически красивый. Его взгляд из-под черных бровей пронизал меня насквозь, заставил покрыться мурашками. Глубокий шрам, начинающийся от груди и заканчивающийся на рёбрах, дугой белел на литом смуглом теле, напоминая о той страшной силе, что всегда рядом и не дремлет. Я скользнула взглядом по плоскому животу и ниже, к сильным мускулистым ногам, темнеющему треугольнику между… к поднявшейся плоти, овитой рельефом вен и с налившейся головкой. Опустила взгляд от того, что стало нечем дышать – так всегда. Огромный, как скала, отлитый из тёмной бронзы и вместе с тем гибкий, сильный, безумно притягательный.
Я опустилась на высокий, до пояса, выложенноый из белого мрамора выступ купели, провела ладонью по воде, вылавливая алые лепестки.
Маар бесшумно направился ко мне, подошёл вплотную, окутывая жаром своего тела. В нос ударил запах терпкого аромата его, обнажённого, близкого.
Без слов подхватив меня под коленями, он развёл мои ноги, вдавливаясь в меня своим возбуждением.
– Маар… – задыхаясь, я обняла, научившись произносить его имя свободно, наслаждаться им, смакуя то, как оно растекается сладким соком по языку и горлу.
Я облизала губы. Впервые мне было страшно его потерять, мужчину, сделавшего меня матерью нашего ребёнка и женщиной самой желанной, любимой, единственной, обожаемой. Научившего меня любить и желать так глубоко, так откровенно и всеобъемлюще, что порой казалось, что моё сердце не вместит столь мощного чувства.
– Соскучилась по мне, асса́ру? Я безумно…
Он жадно впился в мой рот, ныряя ладонью между моих ног, накрывая пальцами самое чувствительное место. Я задохнулась, выгибаясь в его руках.
– Всего два дня… не успела, – хитро улыбнулась.
– Не верю тебе, маленькая лгунья… – Маар прищурился.
Он качнулся вперёд, укладывая меня на мрамор, опускаясь губами по моей коже, ниже по ключице, прикусывая сосок, скользя по животу, приник губами к сокровенной точке, ударяя кончиком языка, всасывая, зная, как мне будет хорошо… как именно меня сводят с ума ласки его рук и языка. Отдаваясь блаженству, я вцепилась пальцами в нагретый мрамор, ощущая, как пар обволакивает спину, плечи. Кожа Маара тоже быстро покрывалась влагой, блестела. Содрогаясь от горячих ласк, я закрыла глаза, впиваясь пальцами в его литые плечи, пронизывая волосы, собирая в кулаки, позволяя любить меня именно так. Быть настолько близкими. Мои стоны наполняли купальню, расплываясь тягуче по плотному воздуху, отталкиваясь от каменных стен, возбуждая меня саму до невозможности, до безумия.
Сильные руки Маара сжали мои лодыжки, а я вздрогнула от сильного напряжения и неги, что сворачивалась томительной тяжестью в животе. Маар подхватил меня под коленями, развёл в стороны ещё шире, поднимая вверх, раскрывая меня для себя, проник языком в моё разгорячённое тело. Я прикусила губы, задыхаясь от ощущения его горячего рта, скользящего во мне языка. Я стала мокрая, волосы от влаги потяжелели, спадали шёлковым каскадом в воду, кожа покрылась бисеринками пота, я дрожала в предвкушении взрыва. Он обрушился на меня вместе с быстрым и твёрдым движением его языка, скользящего по чувствительному бугорку. Я вскрикнула, сорвавшись в пропасть, выгибаясь, сдавливая его коленями, сжимая сильнее волосы в пальцах, вздрагивая от пролившегося на меня ковшом наслаждения.
Лоно сжалось вокруг его языка так бесстыдно, так откровенно, безумно хорошо, что яркие пятна закружили перед глазами, я утонула в удовольствии, в бурном водовороте страсти, в который утягивал меня исга́р своим возбуждением, мощью. Маар поднялся ко мне, нависая надо мной. С горящим взглядом, мокрыми волосами и губами, порочно-чувственными, до безумия красивый… Демон, что же он может ими вытворять! Искушение…
Маар резко поднялся, и я едва не застонала от муки, ведь он отстранился, но он одним движением приподнял меня в воздух и с силой толкнул на мрамор, захлёстывая новой волной безудержной страсти.
– Сладкая асса́ру, – простонал он, наклоняясь ко мне. – Как же ты соскучилась по мне.
Его хриплый голос вынимал душу, возбуждая ещё слаще, до опьянения. Мышцы лона ныли от желания, чтобы он скорее оказался внутри меня, взял. Я обхватила его за плечи, прижалась всем телом, скользя горячими ладонями по его лопаткам, спине, обхватывая сильную шею.
– Попроси меня, Истана… – он приподнял мои ноги под коленями.
– Возьми меня, прошу… Возьми, как ты хочешь.
И когда он плавным толчком вошёл в меня, я со стоном выгнулась, прикрывая веки от нахлынувшего удовольствия настолько яркого, тяжёлой негой лёгшего внизу живота, от ощущения наполненности им, горячим, твёрдым, вздрагивающим в напряжении.
– Ещё… – прошептала, царапая кожу на его плечах.
Стон страсти наполнил до краёв. Соединение двух тел на белом мраморе, он – тёмный, как бронза, и я – белая, как камелия.
– Великая мать всего живого! Боже… – сорвалось с моих губ, это было слишком хорошо, слишком невыносимо, когда он начал двигаться во мне медленно, размеренно.
– Ещё, – прохрипел Маар, впиваясь в мой рот, сплетаясь языком с моим языком, двигаясь ещё быстрее.
Я покачивалась на краю купели в так его ударам.
– Хочу дочь от тебя, Истана… – сказал он вдруг, и я застыла, не веря ушам.
Хочет дочь? Он поцеловал моё лицо, слизывая капельки пота со скул, опускаясь к шее, покрывая мелкими поцелуями мои дрожащие губы, делая толчки за толчками внутри моего тела, не давая подумать, пока внутри не зародился жар в ритме безумного быстрого скольжения его тела по моему.
– Ты создана для меня… – горячей волной его слова растеклись по телу, вызывая желанную судорогу удовольствия.
Это самое восхитительное, что может произойти – отдаваться ему, кто всегда будет моим, кто желает от меня ребёнка.
– Да, Маар… – захлёбываясь, ответила я.
Маар, страж Излома, выбрал меня. И я приняла его и телом, и сердцем, и душой, он мой правитель, мой мужчина, мой любовник, мой муж.
Ремарт обхватил моё лицо, задвигался во мне уже глубокими, мощными толчками на всю длину. Быстро, яростно, сильно, так, что внизу живота разлился жар, готовый взорваться искрами. Он клеймил моё тело поцелуями, доставляя удовольствие, граничащее с болью. Я извивалась под его тёмным жадным взглядом, в котором я видела своё отражение, вздрагивающее над водой от его мощных толчков. Раздвигая мои ноги шире, он насаживал меня на себя, проникал так глубоко и резко, с неутомимой скоростью вдалбливаясь в моё тело, что я потеряла опору, содрогаясь от его безудержного ритма. Маар впился в мои губы своими, не давая дышать, не давая передышку, не давая упасть в глубину. Владея моим телом, моим ртом и моей душой так страстно, так откровенно, так жадно очерняя своей порочной любовью, сжигая меня собой. И я согласна на это. Любить его. Опасного, дикого и родного. Любить демона.
– Да, ещё, ещё… – прошептала я прямо ему в губы, уже не сдерживаясь.
Он толкался сильнее, яростнее, набрасываясь на мою грудь, впиваясь в соски жгучими поцелуями, облизывая их и втягивая в себя, кусая самые вершинки. Мы двигались навстречу друг другу, в унисон, я впускала в себя, ощущая сильные толчки его члена внутри, разводя ноги шире, подаваясь бёдрами в ответ его скольжению во мне, ощущая кожей его стальное тело. Обхватив его шею, тёрлась сосками о его грудь, глухо стонала от каждого глубокого толчка каменной плоти в узкой глубине.
Помешательство, одержимость. Да. Я скучала по нему очень, до голода, так что хотелось отринуть всё, чтобы схлестнуться, сплестись воедино и утонуть в близости, нырнув в омут удовольствия вдвоём.
Маар наклонился ко мне, прижимаясь мокрым лбом к моему лбу с этой дерзкой ухмылкой на чувственных губах. Мои глаза закрылись от разрывающего ощущения наполненности им, ощущения каменной горячей твёрдости, что таранила моё лоно… Оргазм был настолько сильным, что меня подбросило к нему. Я обхватила его руками, прижавшись к губам, ощущая, как внутри тугим напором ударило его семя. Маар вздрагивал, вбиваясь в меня, и тянул мои влажные волосы в кулаках, заглядывая задурманенным наслаждением взглядом в мои глаза.
– Иста-а-а-ана… – скользнул губами по лицу, собирая мелкую дрожь блаженства с моей кожи.
