Текст книги "Избранница Тьмы. Книга 3 (СИ)"
Автор книги: Властелина Богатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Глава 13
Отряд из сотни лойонов уничтожен. Ирмус слышал об этом ублюдке ведьмы, когда тот был ещё подростком. Маару было пятнадцать, король взял его под свою опеку, дав отщепенцу титул. Совет принял исгара. Но теперь у Ирмуса есть все основания казнить пса. Ирмус не мог позволить Маару жить. Слишком тяжела опасность, которая нависала над ним вместе со своей потаскухой на всю оставшуюся жизнь. У Ремарта не должно быть наследников, а эта асса́ру зачала от него. Ирмус злился, что упустил девчонку, а ведь она была у него в руках… Почему он сразу её не убил, а доверился повитухе, надеясь, что старуха выполнит его приказ? Та пошла против его воли во имя Богини Ильнар. Старая дура, не понимала, какое зло может породить ассару.
Когда дверь распахнулась, Ирмус повернулся, встречая хмурым взглядом своего главного советника Валока, который тут же склонился в почтении перед владыкой. Ирмус вернулся к креслу, но опускаться в него не спешил. Валок постоял, раздумывая, и обернулся на недвижимую стражу у дверей, прошёл ближе, оставшись недоволен тем, что их разговор может быть услышан посторонними. Король подал им знак выйти.
– Какие известия? – спросил Ирмус, напряжённо заводя руки за спину, тяжёлым взглядом окидывая Валока, одетого в богатый сюртук, грудь которого была украшена орденами.
– Пока никаких. Они сгинули. Излом стерегут, но пёс не появляется.
И не появится. С Излома ещё никто не возвращался, и в некоторой степени Ирмус был спокоен из-за того, что исга́р пересёк его.
– Но есть другие известия, – Валок поднял кубок, рассматривая гравировку, что поблёскивала в утренних лучах. – Наши следопыты разузнали кое-что полезное. Госпожа Улрике рассказала, что у этой девушки Истаны Хассон весьма скверный и вольный характер, – негромко произнёс и, покрутив в руках кубок, отпил.
Ирмус рассматривал советника внимательно, не понимая, что в этих слухах полезного. Валок был одним из тех, к кому прислушивался даже его отец, важная тень за спиной властителя. Советы Валока Ирмус ценил, отмечая его ум. И был готов слушать его дальше.
– И ещё… – продолжил советник, – …Груив ван Фоглат рассказал любопытную историю, приподняв занавес прошлого…
– Не тяни, Валок, – напрягся Ирмус, но не показал своего нетерпения.
Валок поправил манжету на рукаве, сел в кресло.
– Именно эта асса́ру, Истана Хассон убила Дарлана старшего, брата Маара.
Ирмус сузил глаза, подробно вспоминая эту историю. Дарлан славился как отличный предводитель лойонов и бесстрашный страж, был на хорошем счету у королевской гильдии. Ирмус задумчиво погладил гладко выбритый подбородок, вернул взгляд на советника.
– Раз это так, почему Ремарт не убил её? Не воздал по заслугам.
Валок хмыкнул.
– И я о том же, ваше величество. Но ведь всем известны способности асса́ру, не даром их клеймили печатями послушания. Видимо она применила свою силу к этому псу, раз он таскал её повсюду с собой. Она хитра, знала, кого приручить. Выбрала для себя неплохую защиту.
– Хочешь сказать, что она управляет им?
Валок отпил ещё вина, он заметно взволновался.
– Не думаю, что прямо управляет, но особое влияние имеет над исгаром, раз тот даже выкрал её из замка и пошёл против вас, – улыбнулся советник. Его лощённое лицо просияло. – Я думаю, что асса́ру нужно вернуть.
– Что? – Ирмус пронизал его колючим удивлённым взглядом.
– Мы можем предложить ей более выгодные условия, представить её совету и двору как вполне состоявшуюся госпожу, вызвать у неё доверие. Тем более, Хассон в положении, ей удобнее будет в безопасном месте под крылом короля, нежели скитаться в горах. Ребёнка, которого она родит, можно вырастить так, что он будет предан, его величеству.
Ирмус глянул потемневшим взором на Валока, заходясь гневом.
– Что за игру ты затеял? Уж не желаешь ли её себе присвоить? Дать асса́ру своё имя и свою милость? Хотя ладно, оставим, побуждения твои мне понятны, только как ты предлагаешь вернуть её обратно от Излома? Уж не собираешься ли сам пересечь чёртову впадину?
Валок поморщился, на лбу его даже проступил пот от волнения, советник подался чуть вперёд, отставляя кубок.
– Я забочусь в первую очередь о безопасности короля, – приосанился, посерьёзнев. – С помощью асса́ру можно поднять ваш статус, влияние в глазах вашего народа и соседних империй. Нужен тот, кто достанет асса́ру из рук самого Бархана, и сделает это… – Валок понизил голос, – …Рагул.
Король фыркнул.
– Хочешь, чтобы я выпустил этого преступника, дал ему свободу? Ты в своём уме, Валок, или эта асса́ру успела и тебя заморочить?! Вместо того, чтобы думать о защите, о том, где взять новых стражей и как защитить гарнизоны, ты грезишь об этой девке?! – зарычал Ирмус, впадая в ярость.
– Я не…
Валока оборвал топот, лязг оружия и шум за дверями.
Ирмус поднялся, советник развернулся, всполошившись, двери распахнулись, и внутрь вбежал стражник.
– Ваше величество, чудовища! Нойраны прорвались, там, с другой стороны гор, они движутся к стенам города! Глава 14
Напряжение нарастало, как снежный ком, раздавливая Маара под гнётом тяжёлых дум. Хотелось повернуть обратно, вернуться в замок и заглянуть асса́ру в глаза ещё раз, убедится в своей догадке, убедится, что она не лжёт ему, что не виновата в том, что Маар испытывает к ней. Но что он к ней испытывал? Необоримую тягу, разъедающую кислотой тоску, боль, разрывающую его на части, делающую его уязвимым, слабым и сильным одновременно? И, самое важно, убедиться в том, что все его чувства и желания настоящие. Маар хотел знать, что Истана пробралась к его сердцу без помощи магии, заставила его гореть, тлеть в пекле ада, грезить о ней, думать, жаждать, мучиться в ожидании ночи с ней. Маар без конца прокручивал в голове вчерашний вечер. Перед глазами Истана. Равнодушная, холодная, жестокая. Что она испытывает к нему? Вовсе не то же, что он к ней. В её ледяных глазах читалось безразличие, а в прямой линии губ – твёрдость и упрямство. Она принимает его за зверя, за убийцу, за жестокого демона. Маар и в самом деле был таким, даже хуже. Намного хуже. Рядом с ней он не человек, он теряет своё обличие, выпуская мрак наружу. Маар ощутил это сейчас остро, пронзительно, так что тьма начала разливаться в груди, перед глазами расплываясь уродливым чёрным пятном, охватывая всю его суть. Да, он демон, он приспешник Бархана и не может быть кем-то другим, он рождён убивать, уничтожать, сеять страх.
Думать, что она опутала его своими чарами, подозревать, что она подстроила нападение нойранов, наслав чудовищ на их отряд, было невыносимо. Мысли рвали плоть в клочья так, что Маар ощущал боль. Что если это всё чётко выстроенный план мести асса́ру от самого начала, как только Ремарт нашёл её в Сожи, и до сего мига, когда он прямо сейчас несётся в жадную пасть самой смерти? И он, и даже король марионетки в её руках, которыми она так умело, так легко управляет?!
Великий Бархан, как бы Маар хотел знать правду! Но она же понесла от него! Разве это могло входить в её замысел – породить то, что она всей сутью ненавидит, презирает? Маар чувствовал, что это его часть, его плоть, кровь от крови – в этом не было сомнений, он не мог ошибиться. Или она так заморочила ему голову, одурманила своим запахом? Ведь Маар помнил, как она смотрела на Доната. Что, если… Внутри всё замерло, мрак окончательно залил его непроглядным маревом, Маар перестал ощущать, воспринимать окружение, гнал во весь опор жеребца, что хрипел под ним в безумном страхе, чуя опасность и смерть. Шед отстал и, кажется, окликнул Ремарта несколько раз, прежде чем тот его услышал.
– Проклятье! – Маар тряхнул головой, задушив бурю внутри себя, вынуждая тёмную силу успокоиться.
Он не должен выходить за грани. Не должен!
Маар тяжело дышал, зрение прояснялось. Он остановил скакуна. Животное заходилось хрипом, бока вздувались. Страж задрал голову, смотря в набитое плотными облаками небо. Буря надвигалась с севера, холодная, могучая, скоро она обрушится на Инотиарт, от которого стражи отъехали достаточно далеко, узнав у местного торговца, в какой стороне образовался прорыв. Но Маар ощущал, где его точное расположение. Вся его тёмная суть тянула туда с неизбежной силой. Исга́р чуял, где сейчас смерть, и стремился туда всем естеством, не зная утомления и боли человеческого тела, уязвимой оболочки, демон рвался на свободу, терзая Маара, не давая передышки. Ассару… из-за неё всё… Как бы Маар хотел верить в эту незримую крепкую связь с Истаной, настоящую, подлинную, но он впервые запутался, не зная, где правда, а где ложь, где настоящее, а где подделка. Маар вдруг вспомнил её слова:
«Позади у меня нет ничего, а что будет впереди, мне неизвестно. Всё, что я имею, я имею сейчас».
Слова, брошенные там, у Излома, что они значили? Что она хотела этим показать? Или заклеймить, его ещё крепче приковать к себе?
Внутри бурлило и кипело всё: гнев, сомнение, неудовлетворение, злость, ревность, боль. А ей, ей сейчас всё равно. Ассару радуется тому, что Маар ушёл. Там, в хижине у Излома, он поверил её глазам, в которых было что-то большее, чем просто жажда, желание, поверил губам, жарко ласкающим его, доставляющим глубокое удовольствие, поверил её телу, так страстно отдающемуся ему. Что она сделала с ним? Какое заклинание вырезала на его коже, выжгла на сердце? Какие слова проклятия вплела, заморочила ему голову, что хочется верить в её невинность и искренность? Жаждать это. Верить отчаянно, до горечи во рту. Тхара предупреждала, что асса́ру уничтожит его. Проклятая ведьма оказалась права. Маар не смог убить асса́ру, и теперь не позволит пролиться хоть капле её крови.
Когда спала пелена, Маар устремил взгляд на приближающегося в снежном облаке Шеда. Сжал поводья крепче. Нужно убраться подальше от Истаны, чтобы не причинить ей вреда, от которого ему самому будет мучительно больно. Прочь от этого безумства, от этой выходящей из-под контроля тяги, выжигающей его кровь, оглушающей разум. Потому что Маар ещё никогда не был так близок к безумию, как сейчас. Он будто попал под гигантские дробящие жернова, и его вот-вот разотрёт в пыль. Поэтому лучшее оружие против себя – это война, битва кровавая, жестокая.
– Всё в порядке? – поравнялся с жеребцом Ремарта Шед, окидывая внимательным взглядом.
– Тебе нужно вернуться в замок.
Сила неуёмно клокотала в нём, и Маар не знал, в какой миг она может выйти из берегов, не хватало, если зацепит Шеда.
– Нет, – возразил страж твёрдо. – Я страж, и моя участь следовать за своим предводителем неотступно. Для меня лучше сгинуть под трупами монстров, чем отсиживаться в замке, – пробурчал, раздосадованный будто.
Маар хмыкнул. В конце концов, он поступил бы так же. Ремарт осмотрел горизонт. Горные кряжи дышали стынью и пустотой, как гребни застывших волн, царапали тяжёлое брюхо неба. Маар поддел пятками жеребца, направляя его в сторону сквозящего чернотой прорыва, который находился чуть западнее Инотиарта. Отсюда разлома не было видно, Маар ощущал его внутренним чутьём.
– Здесь нет ни одного нойрана, – настороженно оглянулся Шед, когда они приблизились к высившейся до самого неба отвесной скале. – Кто же смог сделать этот прорыв?
Маар сцепил зубы. Мысли о том, что асса́ру как-то причастна к этому, злили его страшно. Слишком много вопросов и ни одного ответа. Исгар спешился, пройдя к расщелине, вглядываясь темноту и на обледенелые каменные стены, что были рассечены словно мечом – ровно и гладко.
– Решил всё же пройти? – спросил Шед, приблизившись.
– Другого нет выбора. Нужно проверить.
– А что, если это ловушка?
Маар глянул через плечо.
– Останешься здесь.
– Нет, я последую за тобой.
Маар мог бы приказать, но не стал этого делать, шагнул во тьму, которая с жадностью поглотила исгара.
Глава 15
Утром я проснулась разбитая и чувствовала себя крайне скверно. Пустые стены давили, а за окном царила снежная мгла. Темно и пасмурно. Я вылезла из-под одеяла, поднялась с огромной кровати и прошла к камину, который служанка разожгла, видимо, пока я спала. За дверьми купальни слышался шум, наверное, готовит теперь воду для умывания. Служанка вернулась, оповестив, что вода нагрелась, и можно идти умыться. Я душила в себе желание спросить о Ремарте. Где он и с кем? Вчера он дал понять, что не вернётся в покои. Воспоминания о том, как эта Аред ласкала его своим языком, вызвали во мне гнев и презрение.
«Вот и пускай катится к этой потаскухе, а меня оставит в покое».
Я умылась, ощущая, как тело пробуждается, но вовсе не от утренних процедур, а от раздражения, такого, что даже волосы я не могла толком расчесать, дёргая больно за пряди, и из рук всё валилось, и горечь проступала на языке. Стоило только подумать о исгаре, злость разливалась ядом. А признание того, что это была всё же ревность, выводило меня из строя. Великая Ильнар, ревновать Маара было слишком для меня. Ревновать ненавистного всем сердцем исгара. Внутри творился шторм, готовый обрушиться на всё, что меня окружало. От злости к самой себе за то, что видела перед собой его красивое лицо. Его бездушные глаза, они обжигали так, что внизу живота тяжелело и становилось горячо и влажно. Гнев опалял сильнее от осознания того, что другая женщина касалась его, доставляла удовольствие. А этот демон… Я задохнулась, усмиряя бурлившие во мне, словно вода в чане, чувства, как могла, душила их в себе, потому что мне должно быть всё равно, где он и с кем. Это чудовище не может меня волновать. Это невозможно. Только уйти от преследующих чувств оказалось далеко непросто. Спустя пару часов я не находила себе места и изнывала от неведенья. Уже к обеду, когда служанка принесла еду, я в ожидании даже подскочила с места.
– Где Маар ван Ремарт? – сорвалось с моих губ против моей воли.
Служанка посмотрела на меня равнодушно, прошла к столу, оставляя поднос.
– Не знаю, но на завтраке его не было. Как и на обеде, – ухмыльнулась совсем немного, но мне хватило того, чтобы понять скрытую зависть, что клубок змей, копошившуюся в этой прислужнице Аред. Меня будто кипятком окатило от обиды.
– А его люди? – переборов удушливое унижение, спросила я.
– Во дворе видела только одного лойона, но кажется, и он куда-то подевался, – нарочито спокойный тон служанки только ещё больше распалял моё накалившееся до предела смятение.
По моим плечам прокатился уже не жар, а холод от беспокойного предчувствия. И от собственного вынужденного бездействия, что скрутило меня путами, вынуждая мучиться в неведении и томиться, словно я узница в этих стенах. Но ведь, в конце концов, меня никто не держит, чтобы сидеть здесь и ждать. Маара в замке нет, и даже не хотелось думать, где он сейчас пропадает, от этой мысли только темнело всё в глазах, шипами кололо сердце.
Волнение нарастало, подкатывая к горлу, и я уже не могла его сдерживать.
– А госпожа ви Идлейв? – спросила более жёстким тоном, чем хотела, произносить её имя мне было омерзительно.
– Она не появлялась ещё, – чуть заметно усмехнулась служанка.
– То есть, в замке её нет?
Та покачала головой, давая понять, что отвечать больше не будет. Принялась выставлять на стол с подноса принесённый обед, старательно выполняя свою работу, которую поручила, видимо, сама хозяйка. Интересно выходит: Маара не появлялся, как и Аред? Значит, исга́р вернулся к ней? В голове проносились разные откровенные сцены. Как Маар берёт Аред, а она похотливо стонет под ним. Именно сейчас, когда я нахожусь здесь, они там вместе…
Мне стало дурно. Ревность и злость полосовало плетьми, и меня корёжило от боли. Оставаться здесь стало вовсе невыносимо.
– А кто же присматривает за Бире? – спросила я, распаляясь, берясь за ложку только ради того, чтобы немного отвлечься и успокоиться да не показать вида служанке, в каком нахожусь смятении.
– Мне нужно идти, – девица сжала в руках поднос. – Бире стало лучше, он даже выходил из своих покоев.
Вот как? Дыхание пропало, я в удивлении оглядела служанку. После вчерашнего ужина попадаться Бире на глаза уж вовсе не хотелось. Но как он мог подняться из кресла в таком состоянии, в котором он был вчера? Он даже говорит не мог, не то что шевелиться. Что же это за недуг такой? Спрашивать это я, конечно же, не стала, всё равно вразумительного ответа не получу, только пренебрежительный взгляд. Да и кто я такая, даже не госпожа здесь, в этом замке, обычная попутчица стражей или по попросту шлюха в глазах местных. От собственных мыслей стало ещё гаже внутри, есть вовсе перехотелось. Служанка ушла, а я так и осталась сидеть за столом, смотря в пустоту. Дурное предчувствие становилось всё крепче. Я постаралась взять себя в руки, но ничего не получалось. Тогда я встала и прошла по покоям.
Я асса́ру, я ведь должна что-то уметь, в моём теле скрыта огромная сила, и нужно ей только попробовать воспользоваться.
«Но как… как ей воспользоваться, как она работает?»
Бессилие накрывало, отяжеляя меня. Маар постоянно обвинял меня в том, что я применяю свою силу, но я ведь ничего не делала. Что он имел ввиду? А чего я хочу? Хочу, чтобы он пришёл. Я вдруг вспомнила, что он говорил, как я позвала его, находясь по другую сторону Излома. Я села в кресло перед камином, расслабив плечи и спину, обхватив подлокотники, успокаивая дыхание. Мне не нужно было представлять, исгар стоял перед моими глазами и так. Я сжала губы. Ощутила его уста на своей коже и горячее дыхание, жёсткие пальцы, сминающие груди. Эти ощущения растаяли, стоило представить, как эти губы и руки могут ласкать сейчас со всей страстью другую женщину, мысли ужалили хуже змей. Я вспыхнула, его образ вызывал только гнев, так что я с шумом задышала через нос, прикрыв бессильно веки, и тут же вскочила с кресла, как ошпаренная. Ерунда всё! Зачем мне его звать? Я не хочу, чтобы он приходил. Я остановилась, сжимая пальцы в кулаки.
«Или хочу? Безумно хочу? Проклятье!»
В виски стучала кровь, пальцы подрагивали от волнения и возбуждения. Хотелось плакать от противоречий внутри себя, раздирающих, рвущих на части, как ветер – тучи.
Занять мне себя в этом склепе было нечем. Я ходила из угла в угол, выглядывая в окна, наблюдая, как снег мелкой крупой порошит на землю, скрывая горы за серым туманом. Прислушивалась к звукам, но за дверьми стояла тишина. Голова разрывалась от мыслей, что метались в ней, хаотично вытесняя одна другую. В груди то и дело вспыхивала горечь обиды, но гасла в смятении, которое всё больше охватывало меня. И зачем я только вернулась в этот зал? Теперь увиденное не так легко выкинуть из головы. Маар ведь ушёл ко мне, не остался с ней, а я прогнала… А теперь от того, что он оставил меня одну, мне становилось невыносимо, и всё казалось скверным сном. Ремарт дал мне понять, насколько сильно желала я того, чтобы он вернулся. Оставалось только тонуть в пылу непонимания и злости. Что я на самом деле чувствую к Маару? Злость, досаду, ненависть? Всё это было во мне в избытке и не было одновременно, чувства эти раскалывались под гнётом ревности.
Я поняла, что уже темнеет, когда повернулась к очагу, что ярко освещал покои. Ремарт всё не давал о себе знать. Он не появился и к позднему вечеру, тогда внутри меня начала разливаться холодным озером тьма. Я, будто загнанная в ловушку волчица, металась из угла в угол, каждый раз приказывая себе не думать, оставаться на месте, но в мыслях я вновь и вновь возвращалась к исгару. Будь он неладен!
Служанка принесла ужин в мои покои. Спрашивать её о чём-либо я больше не хотела. Да и так всё понятно – Маар решил наказать меня, преподнести урок, проучить. Я злилась. В таком подавленном состоянии легла в постель и до самого утра не могла сомкнуть глаз, пока у меня не кончились силы. Уснула с мыслью о том, что он где-то с Аред, ласкает её, доставляет удовольствие, долбится в её роскошное тело, а она вонзает свои коготки в его плечи, выгибается от удовольствия и разводит ноги шире…
Утро было таким же пасмурным и безрадостным, ужасным, потому что сильно болела голова, и глаза щипало от недосыпания, но всё же я поднялась, не показывая служанке своей подавленности. Простые утренние занятия немного развеяли во мне тучи, но это была только видимость, потому что всё моё естество охватывал озноб. Время тянулось медленно, и казалось, что я сойду с ума, если сейчас же не увижу его. Я раскрыла ладони, рассматривая кровоточащие ранки от ногтей, и мрачно усмехнулась. Как же хотелось вырывать из себя все чувства, выкинуть, сжечь, развеять по ветру, лишь бы ничего не испытывать. Ведь внутри меня к Ремарту не должно ничего быть. Я себе запретила… Только сердце сжималось ещё больнее от несправедливости, так что воздуха не хватало в груди, и хотелось плакать.
Глаза затуманились влажной пеленой, смазывая ладони в одно белое пятно. Нужно бежать. Бежать прямо сейчас. Самое время. И не важно, куда, лишь бы подальше из этого ада, как можно дальше от него, от того, кто причиняет мне столько боли и мук. Разорвать эту проклятую болезненную связь, невыносимую, выворачивающую наизнанку душу одержимость. Мои чувства меня пугали, умом я понимала эту неправильность, уродство того, что меня со страшной силой тянет к этому чудовищу, тирану.
Я взметнулась по комнате, собирая те скудные вещи, что у меня остались. Постучусь в какой-нибудь дом, предложу помощь. Может быть, мне повезёт. За размышлениями, что горячили кровь и придавали уверенности, даже силы откуда-то появились. Я оделась, взяла в руки нож, что дал мне проклятый исгар перед тем, как пересечь Излом, спрятала в складки своего платья. Вышла в пустующий коридор, направилась по уже знакомому мне пути, прочь отгоняя мысли, что Маар может быть где-то здесь. Слуги, что попались на узкой крутой лестнице, не пытались остановить, до меня будто никому и дела не было. Что ж, так лучше, значит, и привратники свободно выпустят.
Так и случилось, стража проводила меня внимательными взглядами, но не остановила. Я беспрепятственно вышла за ворота и, не оборачиваясь, пошла прочь по обледенелому, засыпанному тонким слоем снега каменному мосту. Редкие снежинки вихрились у юбки, оседая на ткань. Я старалась ни о чём не думать, шла всё быстрее, только каждый следующий шаг становился всё тяжелее. И откуда-то из глубины собственной интуиции всплывало ощущение беспричинной тревоги.
Разве Маар смог бы меня так просто и легко отпустить? Пусть проваливается в Пекло!
Неизвестно какая сила толкала меня вперёд, но вскоре здравый рассудок взял верх, призывая остановится и подумать. Ведь я хотела бежать назло исгару, в отместку. Но всё может оказаться и не так просто за стенами замка, стыть на морозе очень нежелательно в моём положении. И уже совсем скоро злость сменилась тревогой и страхом. Мысль о ребёнке отрезвляла, всё же, как ни прискорбно, но признать свою ошибку стоило. Глупо покидать место, где есть тепло и еда. Поддавшись собственной горячности – глупо. Сомнения терзали всё больше с каждым шагом, смыкаясь цепями на щиколотках.
Но и с ним невыносимо! Я умру с ним! Он уничтожит меня!
Бессилие легло на мои плечи. Бессилие перед собственным выбором, который я должна сделать именно сейчас. Позорно бежать или заглянуть внутрь себя и посмотреть правде в лицо? И дело вовсе не в том, что я вдруг не смогу найти кров.
Но в чём тогда? В чём?!
Я сбавила шаг, не в силах двигаться дальше, собственная тревога сковала, но я не успела о чём-либо подумать, как вдруг за спиной послышался скрип снега, кто-то быстро настигал меня. Обернулась и замерла, прищурившись, рассматривая в снежной пурге потемневшее лицо Фолка. За время пути Фолк оброс длинной щетиной, и глаза стали будто глубже, его теперь почти не узнать.
– Я не могу тебя отпустить – это приказ Ремарта, – объявил он без всяких разбирательств.
– Пусть катится в ад, – бросила зло я и тут же пожалела, что так легко выдаю свои чувства. Нужно взять себя в руки, но легче подумать, чем сделать, когда внутри ураган.
– Хорошо, как только он вернётся, ты скажешь ему об этом сама.
– Вернётся? Откуда?
– Он отправился с Шедом к Ледяным горам.
Я в удивлении уставилась на стража, ощущая внутри себя закручивающуюся в пропасть воронку.
– Зачем? – спросила, не понимала ничего.
– Не знаю, можно ли тебе о том говорить… – отвёл Фолк взгляд, раздумывая, видимо, пытаясь смягчить острые углы.
– Скажи, – потребовала я, потому что мне просто необходимо было узнать. Сердце застучало быстрее, сильнее.
Страж вернул на меня задумчивый взгляд и тихо, будто нас могли услышать на этом мосту, произнёс:
– До Инотиарта дошёл слух, что в горах образовался ещё один прорыв.
– Что? – холод жидким льдом прокатился по моим плечам, а стопы пристыли к земле.
– И судя по тому, что они до сих пор не вернулись… – Фолк замолк, желваки напряжённо скользнули по челюсти, – …что-то произошло. В общем, опасно сейчас показываться в городе… тебе, – последнее слово он произнёс с нажимом.
Но я поняла, о чём он. Беременной асса́ру расхаживать по городу без присмотра слишком неблагоразумно. Я оглядела Фолка и отвела взгляд, рассматривая каменную стену.
– А Аред… – от произнесённого имени меня покоробило даже невольно, а по телу болезненная дрожь прошла. Из-за ви Идлейв я не спала всю ночь. – Она знает? Что-то предприняла?
Фолк сомкнул плотно челюсти. Конечно, Маар не останется доволен тем, что его асса́ру болтает с его лойоном, и тот ей охотно всё рассказывает, но я должна знать, что происходит, иначе точно сойду с ума.
– Ви Идлейв покинула замок ранним утром с небольшим отрядом, и похоже, – Фолк подался чуть вперёд, – она отправилась к прорыву.
Громкий оклик вынудил нас обернуться. Отряд из лойонов шёл прямо по мосту и направлялся прямиком к нам. Я ничего не успела понять, а Фолк напрягся, медленно опустил ладонь на рукоять клинка, выступил вперёд, заслоняя меня собой. Я только и смогла увидеть, как на суровое лицо воина легла тень, а во взгляде мелькнуло настороженность.
Они приблизились, звеня доспехами и оружием, нагнетая ещё больше страха. Суровые лица и жёсткие взгляды упёрлись в Фолка. Предводитель, самый здоровый, похожий на тигра, с массивной шеей, со смуглым лицом, коротким кивком подал какой-то знак лойонам.
– Что происходит?
– Беги, – чуть обернувшись, произнёс Фолк, со звоном выдёргивая из ножен клинок.
Моё сердце подскочило к самому горлу, когда двое лойонов двинулись, словно валуны, к нам.
– Беги! – рявкнул страж так, что я вздрогнула и попятилась, не ощущая под собой земли, развернулась и пустилась прочь.
– Догнать и схватить! – ударил камнем короткий приказ предводителя.
Морозный ветер ударил в лицо, ободрал кожу, когда я пустилась прочь, слыша за спиной лязг оружия, а следом крик боли. Я споткнулась, едва удержав равновесие. По телу растёкся лёд. Фолк… Обернулась, успела только выхватить взглядом широкую спину стража. Мужчина рухнул на колени, склонив голову, и завалился на снег. Мой взгляд замутился, в груди завибрировало от прорвавшегося, будто зажившая рана, понимания – они убили его. Ещё двое лойонов отделились от отряда и бросились в мою сторону, закрыв собой распластавшегося на снегу Фолка. Я шагнула назад, всеми силами сбрасывая оцепенение, но только бежать было уже поздно. Лойоны ван Идлейва быстро настигли меня.
– Что вам нужно? – я попыталась всё же вырваться из ловушки, но с воинами мне было не справиться.
Меня грубо подхватили и поволокли к мосту, не дав никаких объяснений. Моё сердце обратилось в лёд, когда лойоны так и оставили лежать на улице Фолка, истекающего кровью. В глазах помутилось от ошеломления. Меня повели через двор по каменным переходам в ту часть замка, где я не была, сердце прыгало в груди, как сумасшедшее, страх окутывала меня ледяным панцирем. Мы вошли в сумрачное помещение с пустыми каменными стенами. Я не сразу заметила, что у дальнего массивного кресла стоит мужчина. Он повернулся, когда меня провели в середину «грота» со сводчатым потолком и узкими зарешеченными окнами. Сердце сделало удар и пропустила следующий, когда скудный свет, льющийся туманной дымкой из окна, лёг на правую сторону лица Бире ван Идлейва. Я узнала его сразу, пусть с тем немощным болезненного вида Бире было сейчас мало общего – разве только седина у висков осталась, но передо мной стоял вполне сильный, полноценный, в расцвете сил мужчина. Я сглотнула ком, язык прилип к нёбу, мне стало вовсе дурно. Как это возможно? Неужели прошлым вечером это всего-навсего был спектакль? Чётко спланированный план? Или морок?
– Удивлена? – тонкие губы изогнулись в ухмылке, лощёной и до невозможности мерзкой.
Я выше подняла подбородок, спрятав глубже своё недоумение. Что бы ни произошло, Бире ван Идлейв не с добрыми побуждениями притащил меня сюда силой, убив стража, потому не стоило надеяться на теплый приём.
– Что вам нужно?
Идлейв отвёл взгляд светлых, как лазоревое небо, глаз, прошёл чуть вперёд, одним взглядом оттеснил лойонов к дверям. Приблизился ко мне, встав от меня в одном шаге.
– Ремарт очень неосторожен, оставляя одну столь редкую в нынешнее время асса́ру, – грудной голос лёгкой вибрацией взволновал воздух.
Я плотно сжала губы, спокойно посмотрела на мениэра, хотя каждая мышца была напряжена до предела. Взгляд Бире вдруг изменился и потемнел.
– Я и сам, признаться, удивлён столь быстрому восстановлению. Эта шлюха-ведьма едва не выпила все мои силы. А теперь пусть проваливает к тварям в пасть, надеюсь, эта подлая сука сдохнет, и видит Бархан, я постараюсь, чтобы так стало. Этой потаскухе не жить.
Желваки напряжённо скользили по его скулам, на шее вздулись вены, глаза полыхнули гневом, который ван Идлейв вынашивал в себе, по-видимому, не один год.
– Как и поплатится Ремарт за дерзость и нанесённое мне оскорбление.
Мои ресницы встрепенулись, стоило услышать имя исга́ра.
– Этот гранит вам не по зубам, – сорвалось с губ само собой, в то время как в груди стало слишком горячо, чтобы дышать ровно.
– Неужели? – нарочито заискивающе вонзил в меня взгляд лазурных глаз Бире. – Я так не считаю, – он сделал ещё шаг, сокращая расстояние.
Я вспомнила об оружии, что таилось в складках моего платья.
– У каждого человека, а он наполовину таковым и является, есть уязвимое место, – голос Бире понизился до глухой напряжённой хрипоты. – И кажется, я знаю, какое у него.
Я задышала часто, потому что Бире склонился слишком низко, и его дыхание теперь царапало мне висок.
– Ты есть его слабость.
– Ошибаетесь, – дёрнула я подбородком отворачиваясь, разрывая невидимые путы, но заставила себя стоять на месте. – Он уехал, и, если бы не ваши воины, я бы тоже покинула Инотиарт. Как видите, меня никто не держал, я смогла бы спокойно это сделать.
