Текст книги "Сталинизм. Народная монархия"
Автор книги: Владлен Дорофеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Стратегический маневр Троцкого
16 января начала работу XIII конференция РКП(б). Сталина избирают в состав президиума, и он выступает с докладом «Об очередных задачах партстроительства», в котором подвергает резкой критике группу партийцев, делающих попытку ревизовать решения X, XI, и XII съездов партии и под предлогом демократии открыть двери для фракционной и групповой деятельности внутри партии. «Для того, – говорил Сталин, – чтобы она, эта внутренняя демократия, стала возможной, нужны два условия или две группы условий, внутренних и внешних, без которых всуе говорить о демократии.
Необходимо, во-первых, чтобы индустрия развивалась, чтобы материальное положение рабочего класса не ухудшалось, чтобы рабочий класс рос количественно, чтобы культурность рабочего класса поднималась и чтобы рабочий класс рос также качественно. Необходимо, чтобы партия, как авангард рабочего класса, также росла, прежде всего качественно и прежде всего за счет пролетарских элементов страны. Эти условия внутреннего характера абсолютно необходимы для того, чтобы можно было поставить вопрос о действительном, а не о бумажном проведении внутрипартийной демократии.
Вторая группа условий – условия внешнего характера, без наличия которых демократия внутри партии невозможна. Я имею в виду известные международные условия, более или менее обеспечивающие мир, мирное развитие, без чего демократия в партии немыслима. Иначе говоря, если на нас нападут и нам придется защищать страну с оружием в руках, то о демократии не может быть и речи, ибо придется ее свернуть. Партия мобилизуется, мы ее, Должно быть, мобилизуем…»
Сталин говорил об ошибках Троцкого. Но он знал, что это не ошибки, а сознательно провокационные действия. Уж такой он человек. Сегодня одно, завтра – другое. Вчера он голосовал за резолюцию Политбюро и Президиума ЦК, где обсуждался вопрос о внутрипартийной демократии, а на второй день выдвинул свою личную платформу, где противопоставлял партийный аппарат – партии, молодежь – старым большевистским кадрам, предлагал изменить качественный состав партии за счет большого приема в ее ряды интеллигенции и просто праздношатающихся, настаивал на допущении фракционной и групповой работы внутри партии. В своей платформе Троцкий давал понять, что ЦК ему не указ и что всякие решения, исходящие из этого органа, не заслуживают внимания.
«Ошибка Троцкого, – констатировал Сталин, – заключается в том, что он возомнил себя сверхчеловеком и противопоставил себя ЦК».
Сталин не говорит вслух, что скрывается за этой «ошибкой», но он знает, что Троцкий рвется к власти. Он спровоцировал дискуссионные митинги по всей стране, а сам спрятался и делал вид, что все происходит само по себе, без его участия. Он отмалчивался и тогда, когда у него спрашивали за кого он: за ЦК или за оппозицию.
Не было Троцкого и на конференции. Говорили, что он болен. Однако Сталин знал, что это очередная его уловка. Он всегда уходил от прямой дискуссии. Больше того, он считал (и Сталин знал о том), будто Сталин просто не достоин, чтобы он, Троцкий, вступал с ним в полемику. Вместо себя он подставлял кого-либо из своих единомышленников, которые выкрикивали из зала всякие несуразности. Сталин досконально изучил повадки Троцкого. Разглагольствования о демократии – его конек и стратегический маневр, за которыми он стремится спрятать свои истинные намерения и цели: подменить ленинизм троцкизмом, растащить партию по национальным группам и фракциям и захватить власть в стране.
Уже в первой половине двадцатых годов, при жизни Ленина, Сталин определил направление своей деятельности: не допустить раскола партии, пополнить ее ряды сознательными рабочими и избавиться от троцкистской оппозиции. Без решения этих вопросов строительство социализма окажется под угрозой, останется просто благим пожеланием. Больше того, будет создана угроза, что к власти придут политические приспособленцы, карьеристы и всякого рода проходимцы, которые предадут и продадут интересы государства и с поднятыми руками сдадутся на милость мирового капитала. И первый, кто это сделает, будет Троцкий.
Отступление к размышлению
То, чего опасался Сталин в середине двадцатых годов и от чего он тогда уберег партию и страну, случилось шестьдесят лет спустя, когда к власти пришел Горбачев. Он действовал точно по рецепту Троцкого. Прежде всего, он поставил себя над Политбюро и самостоятельно принимал решения по вопросам внутренней и внешней политики государства. Троцкистский лозунг «за демократию» он дополнил лозунгами: «за плюрализм»; даешь «социализм с человеческим лицом», «новое мышление» и прочей тарабарщиной. Он настолько заморочил голову партии и народу своей демагогией, что уже никто ничего не мог понять.
Он открыл двери в партию карьеристам, крохоборам, рвачам, для которых интересы народа и государства просто не существовали. На эту публику (язык не поворачивается назвать их коммунистами) он и решил опереться в своей перестроечной политике. Однако в компартиях республик, крайкомах, обкомах и горкомах партии, где были настоящие коммунисты, его не поддерживали. Тогда он вытаскивает на свет другой троцкистский лозунг, где партийный аппарат противопоставляется партии и призывает «открыть огонь по штабам». «Вы снизу, – заявляет он, – а я сверху». Начался повсеместный развал партийного руководства, шельмование и травля требовательных и стойких руководителей партии. Их обвиняли в бюрократизме, консерватизме, сталинизме, обливали грязью за проявленную принципиальность. Местечковые перестройщики из числа тех, которых уже успел воспитать Горбачев, даже призывали к физической расправе с «партийными бюрократами».
Когда авторитет партии был подорван, горбачевцы реанимировали троцкистскую идею о фракциях и по-новому использовали ее в новых условиях. Они разделили партию на демократов и консерваторов. Естественно, демократы – это горбачевцы, а консерваторы – сталинисты. И тогда случилось то, что и должно было случиться после раскола и разгрома правящей партии. К власти в стране пришли… – я не могу подобрать слова, как их правильно назвать – ельцины, Яковлевы, Шеварднадзе, бурбулисы. Они круто повернули руль на 180 градусов, изменили социальный строй и отдали страну на разграбление иностранному капиталу и своим горбачевским коммунистам, в одночасье превратившимся в олигархов и новых русских.
Завещание Ленина
Спустя три дня после завершения работы XIII конференции РКП(б) умирает Ленин. Последние годы он тяжело болел, и врачи не давали никаких гарантий на его выздоровление. Все ждали его смерти, но, как всегда бывает в таких случаях, она стала неожиданной. Кончина Ильича была невосполнимой утратой для партии и всего народа. Ушел из жизни великий кормчий, который вел страну по неизведанному пути. Он не выбрал преемника. Но эта проблема его волновала и мучила перед кончиной. Он досконально знал свое окружение, знал их межличностные отношения и боялся, что на этой почве может произойти раскол партии. Чтобы упредить подобное развитие событий, Владимир Ильич предполагал увеличить число членов ЦК.
«Такая реформа, – писал он в своем последнем письме к съезду, – значительно увеличила бы прочность нашей партии и облегчила бы для нее борьбу среди враждебных государств, которая, по моему мнению, может и должна сильно обостриться в ближайшие годы».
Но больше всего Ленина беспокоили и волновали взаимоотношения Сталина и Троцкого. «Отношения между ними, – продолжал он анализировать сложившуюся ситуацию в ЦК, – по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50, до юо человек».
В этом письме Ленин дает оценку личным качествам Сталина, Троцкого, Зиновьева, Каменева, Пятакова и Бухарина. Наряду с положительными сторонами их деятельности он прямо говорит и об их недостатках. Он отмечает, что «Сталин слишком груб», а октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева (имеется в виду их капитулянтское поведение, когда они выступили в мещанской газете «Новая жизнь», предав гласности секретный план партии о подготовке вооруженного восстания) не является случайным, как и «необольшевизм Троцкого».
Из молодых членов ЦК Ленин характеризует только Бухарина и Пятакова. «Бухарин, – пишет Владимир Ильич, – не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии…» Однако к этой лестной характеристике он добавляет совершенно противоположную: «…но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».
Сталин так и не понял, что хотел сказать Ленин в своем письме: похвалил он Бухарина или отругал? Наконец, что это за «крупнейший теоретик партии», если он схоластик, который «никогда не учился» и «никогда не понимал вполне диалектики», а «его… воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским»? И последнее: Бухарин «…законно считается любимцем всей партии…». Откуда это у Ленина? Кто узаконивал любовь к Бухарину? Ленин всегда четко и ясно выражал свои мысли, а здесь… Видимо, уже сказывалось болезненное состояние Владимира Ильича, или он диктовал свое письмо под влиянием жены, Надежды Константиновны.
В последнем предположении Сталин убедился, когда ознакомился с «Добавлением к письму»: «Сталин слишком груб, – писал Ленин в своем добавлении, – и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общении между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности Генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличался от тов. Сталина только одним перевесом, именно: более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношениях Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение».
Сталин много думал над ленинским добавлением к письму. У Владимира Ильича не было претензий к его деловым качествам, но он был недоволен его грубостью. В чем, когда и к кому она проявилась? Вот загадка! Сам Ленин, когда речь шла об интересах дела, не отличался большим тактом. Троцкого он называл Иудушкой, Каменева и Зиновьева – предателями и требовал их исключения из ЦК. Кое-кого, того же Троцкого, он называл проституткой и еще более хлесткими словами. Сталин не позволял себе подобных выражений, и в то же время его обвинили в грубости и в нелояльности. Почему вдруг Ленин, не имея претензий к его работе и деловым качествам, изменил к нему свое отношение до такой степени, что даже предлагает сместить его с должности Генсека?
Как и тогда, когда он впервые ознакомился с письмом Ленина, так и сейчас, спустя 23 года, он был убежден, что Ленин диктовал это письмо под сильным влиянием Крупской, с которой у Сталина накануне произошел серьезный конфликт. Он возник из-за разного отношения к больному Ленину. Чтобы не волновать Владимира Ильича, врачи настоятельно рекомендовали не информировать его о происходящих событиях в стране, где оппозиция проводила митинги с критикой Советской власти. По поручению и требованию ЦК Сталин должен был обеспечить установленный врачами режим. Однако скоро он узнает, что Крупская, вопреки указаниям врачей, информирует больного Ленина о положении дел в стране, что, естественно, не способствует его выздоровлению. Это возмутило Сталина, и он в резкой форме отчитал жену Ленина. Возможно, он и перегнул тогда палку. Возможно, нужно было говорить с ней мягче и тщательнее подбирать выражения. Но он не сдержался. Так уж случилось. Надежда Константиновна обиделась и тут же написала письмо Каменеву:
«Лев Борисович, по поводу коротенького письма, написанного мной под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей. Сталин позволил вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичем, я знаю лучше всякого врача, т. к. знаю, что его волнует, что нет, и во всяком случае лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и к Григорию (речь идет о Зиновьеве), как к более близким товарищам В. И., и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз. В единогласном решении контрольной комиссии, которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая, и нервы напряжены у меня до крайности.
Н. Крупская».
* * *
Как только Каменев и Зиновьев получили это послание, они тут же проинформировали обо всем Троцкого и Бухарина. Стали советоваться, что делать дальше. Сталина они считали выскочкой и недоучившимся семинаристом и ненавидели. Однако ничего не могли с ним поделать, поскольку его поддерживал Ленин. Сейчас появилась возможность лишить Сталина этой поддержки. Зиновьев вызвался показать письмо Надежды Константиновны Ленину. Троцкий отклонил такой вариант и предложил свой.
– Пусть Крупская, – сказал он, – сама все расскажет Ильичу.
Взвесили все «за» и «против» и ничего лучшего не придумали. Во-первых, они будут в стороне от этой истории и их никто ни в чем не заподозрит, а во-вторых, Крупская, кроме того, что уже написала в своих письмах, может многое добавить и чисто по-женски пустить слезу… как жена. Это будет то, что надо.
Замысел заговорщиков оказался убийственно правильным, и надежды их полностью оправдались. Вскоре Сталин получает гневное письмо от Владимира Ильича:
«Товарищу Сталину.
Копия: Каменеву и Зиновьеву.
Уважаемый товарищ Сталин!
Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделано против моей жены, я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения.
С уважением Ленин».
Сталин извинился. Но интрига против него была завязана. Хотела того Крупская или нет, но именно ее имя явилось ключевым в той игре. И то, что Ленин в своем добавлении к письму употребил фразу «Сталин слишком груб…» и ставил вопрос обдумать способ перемещения его, Сталина, с поста Генсека на другую должность – ее работа и ее заслуга.
Так, совершенно на бытовой почве, была построена большая политика заговорщиков. Сталин чувствует, что его пытаются загнать в угол. Он понимает, что, несмотря на его извинения, Ленин на него затаил обиду. Сталин знает и то, что масла в огонь будут подливать Каменев, Зиновьев и их единомышленники. Они будут пытаться манипулировать больным Ильичем с тем, чтобы правдами и неправдами убрать Сталина с поста Генсека. А когда место освободится, его займет Троцкий. Других реальных претендентов нет. Однако Владимир Ильич слишком хорошо знает, на что способен Лев Давыдович. Весь период с 1904 года до Февральской революции 1917 года Троцкий вертелся все вокруг да около меньшевиков, ведя отчаянную борьбу против Ленина. За время от Октябрьской революции до 1922 года Троцкий, находясь уже в партии большевиков, успел произвести две грандиозные вылазки против Ленина и партии: в 1918 году – по вопросу о Брестском мире и в 1921 году – по вопросу о профсоюзах. Были у него и другие «проколы». С такой биографией невозможно рассчитывать на доверие Ленина.
«Впрочем, – думал Сталин, – чем черт не шутит. Троцкий скользкий человек, прекрасный оратор, большой демагог, и у него немало сторонников, таких, как Каменев и Зиновьев. И он вполне может стать Генсеком. А это будет катастрофа».
Борьба за власть
Однако события развивались не так, как планировала оппозиция. 21 января 1924 года Ленин уходит из жизни. Страна в трауре. Со всех концов необъятного Советского Союза, из-за рубежа в Москву спешат люди, чтобы проститься с вождем мирового пролетариата. Что касается Троцкого, то он спокойно встретил весть о кончине Владимира Ильича. В это время он отдыхал в Абхазии. Смерть Ленина не была для него новостью. Еще до отъезда на Кавказ он знал, что дни Владимира Ильича сочтены. Об этом ему сообщил доктор Федор Александрович Готье, лечивший Ленина. Тогда перед Троцким встала дилемма: ехать на Кавказ или отложить поездку. Друзья посоветовали: ехать. Они его заверили, да и сам он был уверен, что без Ленина они легко возьмут власть в свои руки. А когда это свершится, будет не до отдыха – работы невпроворот, и поэтому нужно сейчас набраться сил.
Цесаревич Александр Александрович и цесаревна Мария Федоровна со старшим сыном Николаем
Дети императора Александра III: Михаил, Ксения, Георгий, Николай
Матильда Кшесинская
Цесаревич Николай, 1887 г.
Старый замок в Дармштадте
Ники и Алике, апрель 1898 г.
Императрица Александра Федоровна с цесаревичем Алексеем. 1906 г.
Григорий Распутин в кругу почитателей
Григорий Распутин
Костюмированный балу великого князя Кирилла Владимировича.
Царское Село. 18 июня 1910 г.
Великие княжны Романовы. 1914 г.
Николай II и цесаревич Алексей в Ставке
Под арестом в Александровском дворце, май – июнь 1917 г.
Е. Г. Джугашвили – мать И. В. Сталина
И. В. Сталин выступает на XVII съезде ВКП(б). 1934 г.
Н. С. Аллилуева с дочерью Светланой. 24 февраля 1927 г.
И. В. Сталин, Н. С. Аллилуева, Е. Д. Ворошилова, К. Е. Ворошилов. Сочи, 1932 г.
И. В. Сталин с дочерью Светланой. Сочи, 1932 г.
И. В. Сталин с дочерью Светланой. 1935 г.
И. В. Сталин с сыном Василием и дочерью Светланой. 1935 г.
И. В. Сталин с К. Е. Ворошиловым и М. И. Калининым на I съезде колхозников. 1933 г.
Полковник В. И. Сталин. 1943–1944 гг.
Немецкие листовки о Я.И. Джугашвили
И. В. Сталин и начальник Генерального штаба командарм 1-го ранга Б. М. Шапошников.
Москва. Кремль.1939 г.
И. В. Сталин и министр иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуока перед подписанием Пакта о нейтралитете. 1941 г.
«Большая тройка» на Крымской конференции. Ялта. 1945 г.
И. В. Сталин и Г. К. Жуков на трибуне Мавзолея В. И. Ленина. Москва. 24 июня 1945 г.
Верховный главнокомандующий в окружении маршалов, генералов и адмиралов.
Георгиевский зал Кремля. Москва. 1946 г.
Он уезжал на Кавказ с верой в свое великое предназначение. И теперь ждал радостных вестей от своих соратников. Он был вдали от похоронной суеты вокруг Ленина, которого он всегда ненавидел и боялся, и теперь навсегда избавлялся от его насмешливого, всезнающего и всепонимающего взгляда. В Москве лютые морозы, а здесь задумчиво покачиваются под ласковым солнцем раскидистые платаны и пальмы. В столовой дома отдыха, где их с женой отменно кормят, на стене висят два портрета: Ленина в траурном обрамлении и его, Троцкого. Он уверен, что скоро портрет Ленина снимут и останется только один портрет.
Правда, позже, когда его уже вышлют из страны, в своей книге «Моя жизнь» он напишет, что очень хотел приехать на похороны Владимира Ильича, но его умышленно обманули, сообщив, что похороны будут в субботу, в то время, когда они состоялись в воскресенье. Вот если бы не эти происки врагов, он бы обязательно приехал в Москву, чтобы проститься с Лениным. Однако в его жалкие и запоздалые оправдания никто не верил.
Для Сталина же смерть Ленина была настоящей трагедией. Он знал, что после нее еще сильнее обострится борьба за власть. Отъезд Троцкого на Кавказ его не удивил. Он сразу понял, что это своеобразный отвлекающий маневр оппозиции и что в столице остались его верные единомышленники, которые готовы совершить любые перестановки в руководстве партии и страны. По Москве уже пущен слух, будто бы именно он, Сталин, отравил Владимира Ильича. Столь злобная и грязная клевета просто потрясла
Сталина. Он догадывался, что на этом фоне Троцкий предполагает вернуться в Москву, что называется, на белом коне и наказать преступника, погубившего вождя мирового пролетариата. Словом, все уже было разложено по полочкам: кому пироги, кому пышки, а кому и шишки.
Однако троцкисты просчитались. Сталин не сидел сложа руки. Разгадав замыслы оппозиционеров, он наносит упреждающие удары. В ЦК у него сформировано большинство, и он принимает меры по устранению сторонников Троцкого из военного ведомства. Вместо Склянского, любимца Льва Давыдовича, сюда назначаются сторонники Сталина. С Украины был отозван Фрунзе в тем, чтобы глубже вникнуть в дела военного ведомства. Сталин поручает ему возглавить делегацию и съездить в Сухуми, чтобы согласовать с Львом Давыдовичем кадровые вопросы. «По существу, – позже писал Троцкий в своей книге «Моя жизнь», – это была чистейшая комедия. Обновление личного состава в военном ведомстве давно совершалось полным ходом за моей спиной, и дело шло лишь о соблюдении декорума (приличия)».
Но Сталин отправлял Фрунзе в Сухуми не только и даже не столько для того, чтобы «соблюсти приличия», а чтобы дать понять Троцкому, что он разгадал его хитроумный маневр и тому не удастся въехать в Москву под возгласы «ура!».
Об этом эпизоде своей жизни Сталин вспомнил спустя более чем двадцать лет. Он представил, в каком бешенстве был Троцкий, выслушивая сообщения Фрунзе о кадровых перестановках в военном ведомстве. Лев Давыдович всегда считал себя умным комбинатором, мастером многоходовок и не допускал даже мысли, что его кто-то может переиграть на его же поле.
Но и в этом случае он не укротил свою гордыню. «В Сухуми, – писал он, – я лежал долгими днями на балконе лицом к морю. Несмотря на январь, ярко и тепло грело в небе солнце. Между балконом и сверкающим морем высились пальмы… Вместе с дыханием моря я всем существом своим ассимилировал уверенность в своей исторической правоте против эпигонов…»
* * *
Сталин перехватил инициативу у оппозиции. Он владеет ситуацией в Москве и в стране. Над гробом Ленина Сталин клянется следовать его заветам: держать высоко и хранить в чистоте высокое звание члена партии; хранить единство партии; укреплять диктатуру пролетариата; крепить союз рабочих и крестьян; укреплять и расширять союз республик; быть верным принципам коммунистического интернационала.
Это была не только клятва верности заветам Ленина. Это была программа его жизни. Что бы он ни делал потом, в годы испытаний, напряженного труда и ожесточенной борьбы, как бы ни складывалась ситуация в стране и в его личной жизни, он никогда не забывал о своей клятве. И в день Великой Победы над фашистской Германией он мог с чистой совестью сказать себе: «Я был верен клятве Ленину».
* * *
Сразу же после смерти Ленина и в последующие годы Троцкий развернул бурную деятельность против Сталина. Его союзниками были, вначале попеременно, а позже все сразу, Зиновьев, Бухарин, Каменев… У них практически была одна платформа. Все они ненавидели Сталина и в то же время ревниво относились друг к другу – каждый мнил себя крупной величиной. Сталина же считали временной и проходной фигурой. Троцкий во всеуслышание говорил, что Сталин – это интеллектуальное и моральное ничтожество. Был пущен слух, что он издевается над женой, спаивает и обкуривает детей. Красочно описывались даже подробности этого обкуривания. Сажает, мол, сына на колени и пыхтит на него дымом из трубки, ребенок задыхается, а он смеется и утверждает, что дым закаляет детский организм. Словом, этакий домашний садист. Сталин догадывался, откуда ветер дул. Ему не хотелось думать, что к слухам какое-то отношение имеет Надежда. Тем не менее, он решил поговорить с ней.
– Это бухаринские сплетни, – сказал он, – ты бы поменьше общалась с ним.
Надежда действительно была частым гостем в бухаринской семье. Ей нравился Николай Иванович. Он был общительным, обаятельным и совсем не похожим на ее вечно озабоченного мужа. Она приятельствовала с молоденькой женой Бухарина. У них было много общего, и о многом они говорили по душам. Между прочим, судачили и о мужьях. Жена Бухарина восторгалась своим мужем, а Надежда только вздыхала.
– А мой, – говорила она, – молчит, много курит и все думает, думает… бог знает о чем.
Если к этой правде добавить немного вымысла, то легко получится какой угодно портрет, или шарж, или карикатура.
– А чем тебе не нравится Николай Иванович? – спросила Надежда. – Нормальный человек…
– Я не говорю, что он ненормальный, – возразил Сталин. – Только после твоих посещений много лишних разговоров. Ты бы поменьше там откровенничала.
– Так ты меня подозреваешь, что я распускаю о тебе сплетни?! – возмутилась Надежда. – Такого ты мнения о своей жене! Ты вечно всех подозреваешь. Все нехорошие. Один ты у нас хороший. Скажи, с кем ты дружишь?..
Надежда обрадовалась, что у нее появился повод высказать мужу все, что она о нем думает. Она была просто женщиной, и ей нужен был просто мужчина. Все остальное уходило на второй план и не имело для нее значения. Сталин понимал это. Он по-своему любил ее. Но не в такие минуты. Казалось, они жили в разных мирах и говорили на разных языках. Неизвестно, откуда появлялась неприязнь, но она росла, ширилась и заполняла всю комнату… А ведь желания ссориться и выяснять отношения у него не было.
– Смотри, Надя, – сказал Сталин, когда она наконец замолчала, – я предупреждаю тебя: будь осторожна в выборе своих друзей.
Уже позже, будучи в изгнании, Троцкий писал, что о бытовой жизни Сталина ему рассказывал Бухарин и он же говорил ему, что Сталин спаивает и обкуривает своих детей. В своих подозрениях Сталин оказался прав.
К Иосифу Виссарионовичу прилепили, ссылаясь на Ленина, кличку «грубый», а от себя уже добавляли «неотесанный», безграмотный и неуживчивый человек, скрывает ленинское «завещание», в котором Владимир Ильич предлагает сместить его с поста Генсека.
Оппозиция провоцирует Сталина на скандал, его хотят скомпрометировать любым способом. Сталина это не удивляет. На объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) он говорит, что это даже нормальное явление: «Тот факт, что главные нападки направлены против меня, – говорит Сталин, – объясняется очень просто. Я лучше других знаю все плутни оппозиции, и надуть меня не так просто. Вот они и ругают меня, сплетничают и провоцируют на скандал. Что ж, пусть развлекаются на здоровье. Сталин – человек маленький. Оппозиция во главе с Троцким вела еще более хулиганскую травлю против Ленина. Вот послушайте, как пишет Троцкий о Ленине: «Каким-то бессмысленным наваждением кажется дрянная склока, которую систематически разжигает сих дел мастер Ленин, этот профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем движении».
Стоит обратить особое внимание на язык. Если так Троцкий пишет о Ленине, то стоит ли удивляться тому, что он ругает теперь почем зря одного из многих учеников Ленина – Сталина? «Более того, – продолжает Сталин, – я считаю для себя делом чести, что оппозиция направляет всю свою ненависть против меня. Оно так и должно быть. Я думаю, что было бы странно и обидно, если бы оппозиция, пытающаяся разрушить партию, хвалила бы меня, защищающего основы ленинской партийности».
Сталин не обходит острых углов. «Вопрос о «завещании» Ленина, – сказал он, – стоял у нас – если не ошибаюсь – еще в 1924 году. Существует некий Истмен, бывший американский коммунист, которого изгнали потом из партии. Этот господин, потолкавшись в Москве среди троцкистов, набравшись некоторых слухов и сплетен насчет «завещания» Ленина, уехал за границу и издал книгу под заглавием «После смерти Ленина», где он не щадит красок для того, чтобы опорочить партию, ЦК и Советскую власть, где все строит на том, что ЦК нашей партии «скрывает» «завещание» Ленина. Так как этот Истмен находился одно время в связях с Троцким, то мы, члены Политбюро, обратились к Троцкому с предложением отмежеваться от Истмена, который, цепляясь за Троцкого и ссылаясь на оппозицию, делает Троцкого ответственным за клевету на нашу партию насчет «завещания». Троцкий действительно отмежевался от Истмена, дав соответствующее заявление в печати».
Сталин оглашает это заявление, где говорится, что «всякие разговоры о скрытом или нарушенном «завещании» представляют собой злостный вымысел и целиком направлены против фактической воли Владимира Ильича и интересов созданной им партии».
«Кажется ясно? – продолжает Сталин обличать оппозицию. – Это пишет Троцкий, а не кто-либо другой. На каком же основании теперь тот же Троцкий, Зиновьев и Каменев блудят языком, утверждая, что партия и ЦК «скрывают» «завещание» Ленина? Блудить языком можно, но надо же знать меру».
* * *
К сожалению, чувство меры оппозиции было не известно. Явно и тайно она продолжала вредить партии и стране. Не чувствуя за собой вины, Сталин вынужден был оправдываться и объясняться. Разговоры о том, что Ленин предлагал съезду, ввиду «грубости» Сталина, обдумать вопрос о его замене на посту Генсека, вынуждают Иосифа Виссарионовича написать заявление об отставке. Однако делегаты XIII съезда обязали Сталина оставаться на своем посту.
Словом, как ни пыталась оппозиция козырнуть «завещанием» Ленина, ничего не выходило. «Завещание» било не по Сталину, а по оппозиции, где Ленин обвиняет Троцкого в «необольшевизме», а насчет ошибок Каменева и Зиновьева во время Октября говорит, что эти ошибки не являются «случайностью». Отсюда вывод: политически нельзя доверять ни Троцкому, который страдает «необольшевизмом», ни Каменеву и Зиновьеву, ошибки которых не являются «случайностью», а могут и должны повторяться. Что касается Сталина, то о его ошибках в «завещании» нет ни одного слова. Больше того, Ленин подчеркивает его деловые качества. Что касается мнения Ленина о его «грубости», то здесь Сталин стал жертвой Надежды Константиновны, эксплуатирующей болезненное состояние Ильича. Однако Сталин не мог и не хотел плохо думать о Ленине. Никогда он не упрекал и Крупскую, с легкой руки которой его зачислили в грубияны. Наоборот, он решил подтвердить ленинскую характеристику.
– Да, товарищи, – сказал он в одном из своих выступлений, – я груб, но я груб в отношении тех, которые грубо и вероломно разрушают и раскалывают партию. Я этого не скрывал и не скрываю. Возможно, что здесь требуется известная мягкость в отношении раскольников. Но этого у меня не получается.
