Текст книги "Железные Люди в Стальных Кораблях. Том I"

Автор книги: Владлен Багрянцев

Глава 20. Пороховая бочка Европы.

Между парадом и приемом в манчжурском Министерстве обороны, Хеллборн успел навестить данорвежское посольство. Вот уж от кого он не ожидал приглашения. Но данорвежцы узнали, что Хеллборн находится в Харбине – и вспомнили.

Потрясенное поражением на Свальбарде и погруженное в перманентный парламентский кризис, скандинавское королевство не собиралось участвовать в текущей войне. Об этом в один голос кричали данорвежские политики всех цветов и взглядов. Об этом же не преминул заявить Его Превосходительство господин посол, едва Джеймс появился в его кабинете.

– Но это не значит, – сказал уважаемый господин Кнуд Йоргенсен, – что мы забыли героев, помогавших нам в трудный час. Нет, ни в коем случае! И поэтому я имею честь от имени Его Величества короля Магнуса и моего правительства вручить вам Военный Орден Белого Слона. Magnanimi pretium!

И вручил.

http://en.wikipedia.org/wiki/Order_of_the_Elephant

Орден был грандиозен. Слон был белый, погонщик-негр – черный, бриллианты разноцветные.

Даже не успевший заменить "полномасштабный" орден на планку, Хеллборн поспешил в Министерство обороны. Альбионская пирамида, Сеульский дворец, замок Гамлета, а теперь – всего лишь зеркальный кубик из стекла и бетона. Американцы должно быть строили. Внутреннее убранство тоже не производило впечатление. Немного хрусталя, голые мраморные колонны. Все достаточно скромно, никакой восточной экзотики.

Манчьжурский церемониймейстер (старший брат давешнего корейца, не иначе) нашел для Хеллборна место в длинном строю фабриканских офицеров. За сим на семи языках (шесть фабриканских и один манчьжурский) было объявлено, что вручать награды от имени императора будет его троюродная кузина, принцесса Сяню, она же госпожа Восточная Жемчужина. Трижды ваньсуй!

– Небось, кривая старуха с длинными когтями и злобным взглядом черной волшебницы? – прошептал кто-то за спиной у Хеллборна.

– ОМГ…

Прогремели фанфары, и ее высочество явилась к народу (лестница, ковровая дорожка, ружья на караул, етс). За ней следовал гвардейский офицер с полным подносом орденов и медалей.

Она даже не потрудилась сменить мундир, в котором последний раз приходила к Рику. "То есть сменила, наверно, постирала и погладила… или в запасной облачилась… а она сама стирает свои мундиры или это за нее Золушка делает?!" – примерно так выглядели мысли, переполнявшие в тот момент мозги Хеллборна. Голова не резиновая, он только сейчас вспомнил эту служебную записку трехлетней давности. Про одну из аристократок харбинской династии, которая в свободное время занимается шпионажем, терроризмом и спектральным анализом.

Добравшись до Хеллборна, "Мэгги" одним ловким движением вдвое увеличила зоопарк на его груди. Рядом с данорвежским Слоном повис Орден Верблюдонта.

– Ваньсуй! – добавила она и незаметно подмигнула.

– Благодарю, ваше высочество, – пробормотал потомственный альбионский республиканец. – Примите мои самые…

– Вне всякого сомнения, – невпопад ответила Восточная Жемчужина и зашагала дальше.

Вот и поговорили.

Свежий поток информации требовал обработки, поэтому Хеллборн временно отключился от внешнего мира. Когда он снова вернулся с небес на землю, то обнаружил себя в банкетном зале, за роскошно сервированным столом. Блюда были вполне съедобные, старые добрые европейские бифштексы и т.п., не то что у корейцев. Соседи Хеллборна даже заслуживали некоторого внимания, хотя было совершенно непонятно, согласно какой Табели о рангах они оказались рядом с альбионским суб-коммандером.

Слева от него сидел болгарский атташе, генерал Александр Маринов. До сих пор Хеллборн не услышал от него ни единого слова. Болгарский генерал уткнулся в свою тарелку и только время от времени загадочно улыбался.

Справа расположился полковник Курт Шернер, занимавший аналогичную должность, но представлявший родную Дойчехословакию. Судя по всему, в Харбине он появился недавно и совершенно не был в курсе местных дел.

Место напротив альбионца занимал генерал Бронислав Пташек-Заполянский из Варшавы. Должность у него была странная, "военный советник министерства иностранных дел". Добрый восточно-европейский дядюшка, он являлся чем-то вроде дуайена среди военных атташе.

По правую руку от польского гостя находился подполковник Александр Жупанович от Сербогории, по левую – капитан Александр Лисимахис из Македреции. "Слишком много Александров", – отметил Джеймс и прислушался к разговору. Разговаривали в основном двое.

–…а кто это сидит за тем столом, в гордом одиночестве? – спросил полковник Шернер.

– Где? – повернулся в указанную сторону Пташек-Заполянский. – А, это посол Румынии.

– Посол Румынии? – переспросил Шернер. – А в качестве кого он здесь присутствует?

– В качестве посла Румынии, разумеется, – снисходительно улыбнулся польский генерал.

– Но позвольте, – возразил Шернер, – вы хотите сказать, что Золотой Император не признает раздел Румынии и по-прежнему считает ее независимым государством?

– Не совсем так, – сказал Пташек-Заполянский. – Мнение императора по данному вопросу неизвестно. Мне совершенно случайно, – поляк поморщился, – приходилось составлять доклад о международной реакции на падение Бухареста. Все великие и малые державы – их лидеры или МИДы – посчитали нужным высказаться. Осуждали, одобряли, "выражали озабоченность". Как сейчас помню, на редкость инфантильное заявление сделал МИД Либерии. Что-то вроде: "Мы надеемся, что все закончится хорошо". Хорошо! – усмехнулся генерал. – Все, даже Либерия. Но только не Золотой император. Никаких комментариев. Кто знает, что у него на уме? Видите вон того господина в черном смокинге рядом с послом антиподов?

– Антиподы? – не понял Шернер.

– Ну, апсаки, петрофилы, раскольники, – поморщился Пташек-Заполянский. – Они позорят честное имя католиков!

– У нас предпочитают пользоваться нейтральным "канадцы", – поведал Шернер. – Да, я понял, о ком вы говорите.

Хеллборн машинально проследил за взглядом дойчехословацкого полковника и чуть было не подавился мягким и сочным кусочком бифштекса. К счастью, никто этого не заметил.

Нет, господин в черном смокинге его не заинтересовал. И посол канадских антиподов-апсаков тоже. Но рядом с канадским послом сидел еще один апсак, в такой же коричневой униформе. Помощник или секретарь. Большой лысый человечек. Да, бывают маленькие лысые человечки, а этот был большой. Известный Хеллборну как агент ФБР (Федеральной Бразильской Разведки) Леопольд "Лео" Магрудер. Какого черта?! Здесь, да еще в мундире паписта?! Джеймс поспешно отвернулся. Он еще успеет с этим разобраться.

–…это посол Российской Империи, – продолжал пан Бронислав.

– Вы шутите?! – изумился Шернер.

– Ничуть. Сколько лет прошло? Двадцать два? Нет, на днях исполняется ровно двадцать три года. А посол Российской Империи по-прежнему находится в Харбине, – довольный произведенным эффектом польский генерал снова улыбнулся. – Дорогой пан Курт, в Харбине вас поджидают еще сотни сюрпризов.

– Строго говоря, Российская империя все еще существует, – заметил дойчехословак. – Хотя и остался от нее только один остров. Как его там, Кавай…

– Кауаи, господин полковник, – вежливо поправил старшего коллегу капитан Лисимахис. – Ка-у-аи. Я сам не сразу запомнил.

– Существует, ха! – воскликнул сербогорец Жупанович. – Содержанка белголяков!

– Белголиков, – внес лингвистическую поправку Пташек-Заполянский. – Так или иначе, он здесь.

– Интересно, что об этом думает госпожа Спиридонова? – спросил Шернер.

– Я думаю, она думает не об этом, – заявил польский генерал. – Теперь, когда Кенигсберг и Кишинев вернулись в лоно российской державы, кто станет следующим?

– Положим, не только русские погрелись у сгоревшего Кенигсберга, – пробурчал под нос Жупанович, но пан Бронислав не стал обращать на него внимание и повторил свой вопрос:

– Кто станет следующим?

– Коканд? – предположил Шернер. – Константинополь?

– Кавказ? – подхватил македонец. – Кутаиси?

"А это еще где?" – не сразу вспомнил Хеллборн.

– Готов спорить, что на Константинополь уже положили свои жадные глазки болгары, – Пташек-Заполянский укоризненно посмотрел на генерала Маринова. – Мало им Бухареста!

Болгарин только загадочно улыбнулся в ответ.

– Вряд ли, – засомневался Шернер. – Проливы – зона интересов России. Вот что касается остальной Турции, то здесь царь Борис может развернуться.

– Вряд ли, – в свою очередь возразил пан Бронислав. – Пани Мария не даст в обиду свою Сабиночку. Она для нее как приемная дочь.

– А царь Борис – друг Золотого Императора, – напомнил Александр Лисимахис. – Один из очень немногих. Они были знакомы еще в те годы, когда Борис был всего лишь королем Андорры.

– Ему действительно исполнилось 760 лет? – нашел повод включиться в разговор Хеллборн.

– Аборигены в это верят, – снисходительно посмотрел на него Пташек-Заполянский. – Но вы же цивилизованный человек, пан Хеллборн! Просто с некоторых пор манчьжуры не объявляют о смерти старого императора. Тихо выбирают нового в тайных комнатах дворца. Только и всего. Нынешнему императору должно быть лет 30-40, не больше.

– А это правда, что император Пу… – начал было Шернер.

– Тссссс! – испуганно зашипел на него польский генерал. – Не смейте произносить имя Золотого Императора вслух! Никогда!

– Почему? – в свою очередь испугался полковник.

– Вы иностранный дипломат, вас могут простить. А местным за такое отрывают языки и рубят головы почем зря! – пан Бронислав поспешил сменить тему и вернуться к прежней. – Нет, в Турции болгарам ничего не светит! Хотя они и окружили Турцию с двух сторон. И это возмутительно!

Генерал Маринов продолжал загадочно улыбаться и что-то искать в своей тарелке.

– Что же здесь возмутительного? – не понял Шернер. – С тех пор как они освободили от османских турок Иерусалим…

– Именно вот это и возмутительно! – воскликнул Пташек-Заполянский и бросил на болгарина еще один укоризненный взгляд. – Теперь там всем заправляют иудеи и схизматики. Куда податься честному католику, если он хочет помолиться на Святой Земле?!

– Право, даже не знаю… – замялся Шернер.

– Вас тоже угнетают? – с нескрываемым сочуствием посмотрел на него поляк.

– Кто? – не понял представитель Триединой Республики.

– Они, – вкрадчиво пояснил Пташек-Заполянский.

Жупанович и Лисимахис одновременно поспешили отодвинуться от своего дуайена. Это так бросалось в глаза, что генерал Маринов снова улыбнулся.

– Простите, пан Бронислав, но я решительно не понимаю, – развел руками Шернер.

– Все эти ваши Вайссы, Чапеки, Гашеки, Швейки… Евреи, короче говоря.

"Евреи?" – удивился Хеллборн. – "О чем это он?"

– Какие же они евреи? – в свою очередь удивился Шернер. – Чехи, как правило.

– Это они вам так сказали? – снисходительно улыбнулся польский генерал. – Понимаю, понимаю… Но и вы должны понять. Они – везде!

"Похоже, это продолжение какого-то старого и скучного разговора", – решил Хеллборн, наблюдая за несчастными лицами Лисимахиса и Жупановича.

– С тех пор, как пани Мария пришла как власти, – продолжал пан Бронислав, – их могущество только возросло!

– Вы хотите сказать, что и госпожа Спиридонова – еврейка? – удивился Шернер. – Но ведь это же нелепо!

– Это они хотят, чтобы вы так думали, – убежденно заявил Пташек-Заполянский.

– Может быть и госпожа Сабина Гочкис – тоже? – заранее не поверил полковник.

– Конечно, – кивнул пан Бронислав. – Быть может, это и спасет ее от иудоболгарского альянса!

Генерал Маринов продолжал улыбаться.

– Нет, вы только посмотрите! – польский дипломат явно оседлал любимого конька. – Все российское правительство и высшее армейское офицерство состоит из евреев! Спиридонова – еврейка. Министр пропаганды Лео Каннегисер – еврей. Министр иностранных дел Вольф Мессинг – еврей.

– Быть может и маршал Котовский? – развел руками Шернер.

– Маршал Котовский – из наших, – просветил его варшавский гость, – из польских евреев. Маршал Рейснер – еврейка. Генерал Бочкарева – еврейка. Генерал Зорге – еврей. Генерал Рита фон Майенбург – еврейка. Маршал Блюхер – тоже еврей. Генерал Клара Шаббель, горный министр Хюбнер, адмирал Шульце, маршал Феликс Вольф, генерал Розе, министр безопасности Блюмкин, его заместитель Цайссер, министр внутрених дел Ауссем – одни сплошные евреи! Несчастная Россия!!! Конечно, они являются нашими союзниками, – спохватился пан Бронислав, – но я, право, не уверен, как далеко можно зайти при нынешнем положении вещей. Маршал Штерн – еврей. Маршал Егоров – еврей.

– Егоров?! – не выдержал Жупанович.

– Это псевдоним. Не помню его настоящую фамилию, да это и не важно. Генерал Бергер – еврей. Маршал Кулик – еврей. Генерал-капитан Ладинский, герой Персидского похода – еврей. Генерал Дюзенберг, герой Шпицбергена – тоже еврей.

– Он же прибалтийский немец! – воскликнул Шернер.

– Как бы не так! – усмехнулся Пташек-Заполянский. – Всех немецких генералов пани Мария расстреляла еще в 1936 году. Nacht der langen Pistolen. За шпионаж в пользу президента Мюллера.

– Я с ним встречался и разговаривал, – настаивал атташе Дойчехословакии.

– С президентом Мюллером? – уточнил поляк.

– С генералом Дюзенбергом!

– Я тоже с ним встречался, – машинально вспомнил Хеллборн.

– Вот видите! – воодушевился пан Бронислав. – Пан Хеллборн, вы можете подтвердить мои слова!

Джеймс ответил не сразу. Нить идущего разговора от него решительно ускользала.

– Честное слово, я об этом никогда не задумывался, – наконец выдавил из себя Хеллборн. – Мы беседовали с товарищем Дюзенбергом всего несколько минут…

– А у вас в Альбионе есть евреи? – спохватился Пташек-Заполянский. Жажда нового сокровенного знания горела в его глазах.

Уже давно коварного альбионца не ставили в подобный тупик.

"Евреи? В Альбионе? Откуда мне знать?!"

– Есть ли у нас евреи? Честное слово, не помню. Возможно, что и нет, – пожал плечами суб-коммандер.

– Не может быть! – не поверил генерал. – Целый материк без евреев?! Это многое объясняет. Вот почему вам удалось так быстро и просто завоевать независимость!

– Это было совсем не так просто… – начал было Хеллборн, но польский дипломат не стал его слушать.

– Британской Империей всегда управляли евреи, – продолжал пан Бронислав. – Дизраэли, Черчилли, Чемберлены, Керзоны, Глостеры – да все, начиная с короля Артура. Забавно, ведь когда-то и Польша была великой колониальной империей…

– В самом деле? – заинтересовался Джеймс.

– Именно так, пан Хеллборн, – кивнул Пташек-Заполянский. – Польские губернаторы сидели в Киеве, в Смоленске, в Москве; имперские границы охраняли молдавские гурки, запорожские и татарские сипаи… Но мы приняли ответственное решение – отпустить наши колонии на волю. Если бы мы только знали, что власть в наших бывших колониях захватят евреи!!!

Болгарский атташе по-прежнему улыбался.

* * * * *

Хеллборн возвращался в посольство с тяжелым сердцем. Горячие речи генерала Пташека-Заполянского совершенно вывели его из равновесия. Полученную информацию еще только предстояло переварить.

– Сэр Энтони оставил для вас письмо, – встретил его дежурный офицер. – Ему пришлось срочно уехать по делам.

Джеймс поднялся в 17-ю комнату (она так и осталась за ним), скинул мундир (Слон и Верблюдонт жалобно звякнули), разорвал пакет.

"Наш резидент в Романове не подтверждает твою версию, – писал сэр Энтони. – Антипапа официально объявил, что "Новый Престол Святого Петра" собирается и дальше придерживаться Доктрины Гринвича. Магистр тамплиеров в частной беседе сказал, что "Если европейские еретики, азиатские язычники и русские безбожники собираются и дальше убивать друг друга, мы не станем им мешать". Его поддержали гроссмейстеры Тевтонского, Японского и других орденов. Никаких признаков открытого военного вступления в конфликт не наблюдается. Разумеется, мы не откажемся от этого варианта, но будем рассматривать и другие. Встретимся через несколько дней".

"Адмирал обрадуется, когда узнает, в каком костюме сегодня щеголял Лео Магрудер", – подумал Хеллборн и уничтожил записку в пепельнице. Только для этого она здесь и стояла.

Порылся среди своих бумаг (ему выделили маленький, но личный сейф) и нашел записку, полученную от госпожи Восточной Жемчужины в харбинском аэропорту. Поднял трубку (телефон ему подключили сразу после утреннего разговора с адмиралом) и набрал номер.

– Вас слушают, – сказал незнакомый голос в трубке.

Хеллборн откашлялся.

– Позовите, пожалуйста, к телефону капитана Мэгги Хан.

– Кто спрашивает?

– Джеймс Хеллборн.

– Оставайтесь на линии.

Ждать пришлось недолго. Щелчок, гудок, щелчок.

– Не сегодня, Джеймс, – сказала она усталым голосом. – Я перезвоню тебе завтра или послезавтра.

Нет так нет.

Он вытянулся на раскладушке и задумался. Интересно, а китайская принцесса может быть еврейкой?

С этими мыслями он и заснул. Ему приснилтсь евреи, которые попали в рабство к египтянцам и построили альбионские пирамиды.

Глава 21. Россия, Свобода, Война.

Посольство Советской России являлось точной копией Московского кремля. И хотя в Москве Джеймс Хеллборн не бывал даже проездом, он прекрасно помнил картинки из учебников полковника Горлинского. Зубчатая стена красного кирпича, башни с циферблатами, золотистые купола – все было там.

Альбионских, американских и прочих гостей встречал почетный караул, составленный из юных барклаевцев и сенявинцев. Обошлось без салюта, но фанфары отгремели по полной программе. Ордена и медали раздавала лично госпожа Спиридонова. Больше того, она трижды расцеловала каждого героя. "Какой-то еврейский обычай", – догадался Хеллборн.

Банкетный стол был скромным и стоял здесь только для проформы. Гости быстро разбрелись по такому же скромному залу и разбились на несколько групп по интересам. Джеймс решил не торопиться с примыканием к той или другой. Но начал разумеется с той группы, в центре которой звучал голос Кровавой Мэри.

–…разумеется, викторианские агрессоры должны быть наказаны. Но я не понимаю, каких активных действий ожидают от нас союзники. Война идет слишком далеко от наших границ. Наш флот предназначен исключительно для обороны морских рубежей СССР, и вряд ли от него будет большой толк в тропических океанах. Наши солдаты не подготовлены к войне в джунглях и других экзотических местах. Да и что им там делать, если столько храбрых мужчин в красивых мундирах готовы мстить виксам и рвутся в бой? – иронически заметила "пани Мария". – Нет, вряд ли мы покроем себя славой в этой войне. Разумеется, мы готовы и дальше поставлять союзникам оружие и другое военное снаряжение – по самым смешным ценам. Мы бы их и даром отдавали, но должны же наши советские рабочие что-то кушать? Полицейские функции в тылу, охрана лагерей для военопленных – мы и это готовы на себя взять. Разве этого недостаточно?

– Разве вы не хотите вернуть себе Гавайские острова? – поинтересовался один из гостей-британцев.

– Тюрьма народов и кавайские…

"Ка-у-аи", – вспомнил про себя Хеллборн.

– …кавайские недобитки-монархисты могли бы этого захотеть, – равнодушно заметила Кровавая Мэри, – но когда белголландская тирания падет, мы будем рекомендовать – и голосовать за полную и подлинную независимость Гавайской республики.

– А разве это не укладывается в вашу программу, мадам президент? – это был капитан Лисимахис. – Кенигсберг, Кишинев, Константинополь, Кауаи…

– Нам и Константинополь даром не нужен, – Маша Спиридонова продолжала изображать равнодушие. – Пусть остается вольным городом под контролем Лиги Наций. Так будет лучше для всех.

Посыпались новые вопросы со всех сторон. Это стало слишком напоминать пресс-конференцию, и Хеллборну стало скучно. Пусть кто-нибудь другой эти потоки анализирует. Вот, капитан-резервист Фосс тоже среди гостей, и он очень внимательно слушает. А мы пойдем отсюда. Поищем другую компанию.

Несколько шагов спустя Джеймс увидел знакомое лицо. "Неужели все-таки еврей?" – подумал он, но спросить не решился. Больше того, он собирался улизнуть, но не успел. Товарищ генерал Андрей Карлович Дюзенберг узнал его и заговорил по-немецки:

– Лейтенант Хеллборн, если не ошибаюсь?

– Уже суб-коммандер, Kamerad General.

– Поздравляю. Ваш немецкий заметно улучшился с нашей прошлой встречи, – заметил завоеватель Свальбарда.

"Он и тогда был неплох, просто я валял дурака". Интересно, что теперь? Будет бить?

Нет. Очень скоро Хеллборн понял, что имеет дело с одним из последних солдат "галантного века". Такой солдат не умеет ненавидеть врага. Он сражается с тобой, потому что должен. Как только наступает мир, он становится твоим лучшим другом. Особенно если война велась не за родные berezki полковника Горлинского, а за холодные острова в ледовитом океане.

– А здорово мы тогда вам врезали! – улыбнулся товарищ генерал.

– Вам просто повезло – вы имели дело с данорвежскими растяпами! – не остался в долгу Хеллборн. – Будь на их месте хотя бы рота альбионской морской пехоты…

Не прошло и пяти минут, как они устроились за ближайшим столом и принялись переигрывать сражение, используя пустые бокалы вместо солдатиков и тарелки вместо кораблей. Вскоре вокруг них собралась целая толпа морских офицеров дюжины союзных и нейтральных держав, и со всех сторон посыпались советы и комментарии. Но и это развлечение быстро надоело коварному альбионцу. Он незаметно передал полномочия очень азартному французскому адмиралу и растворился в толпе.

Следующий собеседник, найденный на другом конце банкетного зала, превзошел все ожидания.

– Вы альбионец? Да, конечно, я узнаю этот мундир, – сказал незнакомец, носивший русскую униформу и звездочки старшего полковника Красной Армии. Ровесник старшины Коппердика, прикинул Джеймс. Хорошо выглядит, только избыток старых шрамов. Шрамы не дуэльные. Неплохо в молодости повоевал. Черт побери, да он же говорит по-английски с альбионским акцентом!!!

– Вы меня не узнаете? – спросил собеседник.

– Никак нет, – признался Хеллборн.

– Тогда позвольте представиться, – незнакомец щелкнул каблуками и поклонился. – Николас Ливермор, генеральный секретарь НСДАП. Народная Социал-Демократическая Альбионская Партия, – на всякий случай уточнил собеседник.

Хеллборн крепко задумался над подходящим ответом.

– Неужели мое имя ничего вам не говорит? – удивился товарищ Ливермор.

– Не стану вам лгать, – наконец-то заговорил Хеллборн. – Мы в Альбионе просто-напросто забыли о вашем существовании.

– Конечно, ведь прошло столько лет, – погрустнел вождь альбионских коммунистов.

– Генерал Маклин или адмирал де Спиллер покинули нас гораздо раньше, но мы их прекрасно помним, – сказал Джеймс. – Что же касается вас…

– Альбион еще не созрел для социалистической революции, – горько заметил вождь НСДАП. – Слишком сильны феодальные пережитки. С тех пор, как полицейские каратели расстреляли наше восстание…

– Вы имеете в виду ту мелкую заварушку в порту? – не сразу понял Хеллборн.

– …альбионский рабочий класс фактически отказался от продолжения борьбы. Соглашатели, захватившие власть в профсоюзах… Впрочем, я не думаю, что вам это интересно, – грустно вздохнул товарищ Ливермор.

– Вы не собираетесь вернуться на родину? – спросил Джеймс.

– Вы, должно быть, шутите? – усмехнулся собеседник. – Куда? Прямо в лапы вашим карателей?

– Какие каратели? – удивился Хеллборн. – Двадцать лет прошло! С тех пор добрую дюжину раз была объявлена амнистия! А лучшего момента, чем сейчас, вам не дождаться: вступайте добровольцем и все грехи далекой молодости будут забыты.

– В уверены в этом, товарищ Хеллборн? – печально посмотрел на него беглый коммунист.

– Абсолютно, – кивнул коварный альбионец. – Завтра же с утра отправляйтесь в наше посольство. Вы знаете адрес?

– Я подумаю, – медленно покивал головой товарищ Ливермор. – я обязательно об этом подумаю. Спасибо вам, товарищ Хеллборн. Был рад пообщаться с соотечественником. К сожалению, мне пора. Рот фронт!

– Аминь, – ответил Джеймс. Николас Ливермор еще раз кивнул и направился к ближайшему выходу.

Хеллборн посмотрел ему вслед. "Ублюдок-Ник в Харбине?! Шеф будет в восторге!"

Перебрав еще несколько компаний разной степени интересности и раскланявшись со старыми знакомыми – Гириным, Потаповым, супругами Петровыми – Джеймс вышел в сад. Возможно, аналогичные елки процветают в реальном московском Кремле – такие подробности Хеллборну не были известны. Здесь тоже были люди. Гуляли по дорожкам, беседовали или просто курили.

Джеймс зашагал к ближайшим воротам. Интересная у них тут охрана. Сторожевые гепарды! Это Хеллборну не понравилось. Ладно бы собаки, но с этими зверями он обращаться не умел. А придется ли? Кто знает.

Звуки радиоприемника, доносившиеся из будки дежурного офицера, привлекли его внимание. Хеллборн прислушался.

 
…и с каждым днем становится все краше!
Ты только прикажи, и мы не струсим,
Товарищ Маша, товарищ Маша!
Ты только прикажи и мы не струсим,
Товарищ Ма-аша!
пум-пум-пум
Нам жить в эпоху массовых волнений
Придется – ради всех потомков наших!
Вперед, как завещал великий Ленин,
Товарищ Маша, товарищ Маша!
Вперед, как завещал великий Ленин,
Товарищ Ма-аша!
пум-пум-пум
Но есть еще патроны в револьвере,
И есть еще заряды в патронташе,
И мы тебе судьбу свою доверим,
Товарищ Маша, товарищ Маша!
И мы тебе судьбу свою доверим,
Товарищ Ма-аша!
пум-пум-пум
 

«Этого не может быть», – удивился коварный альбионец. Конечно, русские обожают своего президента, но он затруднился понять, чего в этой песне больше – пафосного культа личности или издевательства. Джеймс подошел поближе.

– Добрый вечер, мы продолжаем передачи станции "Азиатский рассвет", и с вами снова ваш любимый ведущий Веник Мордобойцев.

"Все ясно, это же анархисты. Интересно, откуда они сегодня вещают? Вряд ли из Китая, британцы наверняка прикрыли эту лавочку на время войны ".

– Сегодня у нас в гостях знаменитый профессор Унчипунчи, главный специалист по всем вопросам. Добрый вечер, профессор!

– Добрый вечер, Веник.

– Как вы уже знаете – но я напомню нашим дорогим слушателям – товарищ Маша Спиридонова, известная также как "Пиковая Маша", "Плутовка Мэри" или "Мария-Магда-Лена" явилась собственной персоной на Харбинскую конференцию поджигателей войны. Что принесла она в лукошке? Войну хижинам или мир дворцам? ФАБРИКУ рабочим или Землю (планету) крестьянам? Штык в землю или маслину – в лоб?! Что вы об этом знаете, профессор?

– Дело в том, дорогой Веник, что Россия, во главе которой сегодня имеет несчастье стоять Мария Александровна, всегда была, есть и будет непредсказуемой страной. Страной, где громогласно объявленные декларации редко имеют нечто общее с делом – тем самым делом, о котором я упомянул в самом начале своего выступления. Так и сейчас. Стоит ли ожидать невероятных откровений от социал-революционеров – известных предателей рабочего класса?! Особенно сегодня, когда они втравили многострадальный народ в очередную империалистическую войну!

– Профессор, но я всегда считал, что эсеры – хорошие и добрые. Совсем не то, что эти плохие и злые большевики!

– Знали бы вы, уважаемый Веник, сколько бывших большевиков сегодня прикидываются эсерами! Больше того, в партию эсеров принимают даже посмертно!

– Посмертно?! Я вижу здесь корейское влияние, профессор, и длинные ручки императора Юри!

"Из Кореи они тоже не могут вещать. Неужели все-таки Харбин ?"

– Нисколько этому не удивлюсь, мой милый Веник, особенно если мы вспомним о Сахалинском вопросе… Но вернемся к посмертным эсерам. Так, например, они приняли в свою партию – кого бы вы думали – первого и главного большевика – Владимира Ульянова-Ленина! И это после того, как за границей были неоднократно опубликованы документы, неопровержимо доказывающие, что Ленин собирался расправиться с эсерами. Но ему не повезло. Или повезло – все зависит от точки зрения. Белголландская… простите, я хотел сказать белогвардейская бомба отправила Владимира Ильича в альтернативные миры.

– Это ведь официальная версия, не правда ли?

– Совершено верно. Боюсь, правду мы не узнаем уже никогда.

"А этому офицеру не влетит за прослушивание подобных передач?" – подумал Хеллборн.

– И вот, – продолжал профессор Унчипунчи, – как только Ленина разорвало на куски, верные спиридоновцы поспешили присвоить ему звание вдохновителя революции и отца-основателя рабоче-крестьянского государства. Вот такие пироги с котятами! Между прочим, раз уж мы заговорили о котятах…

"Сейчас ведущий его прервет", – предположил Джеймс – и угадал.

– Разумеется, профессор, все наши слушатели с удовольствием прослушают вашу декцию, посвященную котятам! Но перед этим – небольшая музыкальная пауза.

 
И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Ленин такой молодой,
Но снова Пусянь победил!
И Ленин такой молодой,
Но снова Пусянь победил!
Отважно шагали на бой,
Бойцы, не жалевшие сил,
Был Троцкий такой молодой,
Но снова Пусянь победил!
Был Троцкий такой молодой,
Но снова Пусянь победил!
Был Троцкий отважен и смел,
Но сердце тревогой горит,
А Ленин совсем устарел,
И снова Пусянь победит!
А Ленин совсем устарел,
И снова Пусянь победит!!!
 

"Вариантов не осталось, только Халистан. Это не виксы, не их стиль. Странные дела происходят в мировом эфире ".

Хеллборн вздохнул и вернулся в банкетный зал. Кажется, вовремя. Назревало какое-то маленькое, но важное представление.

– Просим, просим Леонид!

"Каннегисер, – вспомнил альбионец. – Министр пропаганды. Опять пафосные речи?"

Джеймс угадал, но не совсем. Товарищ Каннегисер забрался на сцену и действительно произнес речь. В рифму. По-русски и по-английски – для гостей.

 
The sun makes their bayonets glisten -
Foot soldiers. Don Cossacks in force.
Beyond, at attention to listen:
Maria astride a white horse.
Her eyes are fatigued with endeavor.
Long silence in corps upon corps.
Her voise, to remember forever.
Of Russia, of Freedom, of Wars.
Fire, iron – the heart alchemozes,
The spirit – green oak against threats,
And the eagle, Marseillaise, arises
Aloft from our silver cornets.
To arms! And the demons will cower.
As darkness descends over all,
Archangels of limitless power
Will envy our cavalier fall.
If rasping my racking death rattle,
O Mother, O land I love best,
If arter defeat in some battle,
In agony, shot in the chest,
Near death, with a dream of pure pleasure
In bliss at that entrance and source,
With Russia and freedom, I'll treasure
Maria astride a white horse.
На солнце, сверкая штыками -
Пехота. За ней, в глубине, -
Донцы-казаки. Пред полками -
Мария на белом коне.
Открыла усталые веки,
И речь говорит. Тишина.
О, голос! Запомнить навеки:
Россия. Свобода. Война.
Сердца из огня и железа,
А дух – зеленеющий дуб,
И песня-орёл, Марсельеза,
Летит из серебряных труб.
На битву! – и бесы отпрянут,
И сквозь потемневшую твердь
Архангелы с завистью глянут
На нашу весёлую смерть.
И если, шатаясь от боли,
К тебе припаду я, о, мать,
И буду в покинутом поле
С простреленной грудью лежать -
Тогда у блаженного входа
В предсмертном и радостном сне,
Я вспомню – Россия, Свобода,
Мария на белом коне.
 

Браво, бис, апплодисменты. Кровавая Мэри обняла и трижды расцеловала своего министра. Впрочем, один из русских генералов остался недоволен: