Текст книги "Время России"

Автор книги: Владислава Груэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Владислава Груэ
Время России

Я – попаданец в будущее.

Вы спросите – как? Как любой из нас, отвечу я, как любой. Проживите, сколько я, и попадете в самое что ни на есть будущее, станете свидетелем процессов и событий, которые сто лет назад никто и предположить не мог. Так просто, никаких машин времени.

И потому я – Иной. Я смотрю на Будущее из глубин своего Прошлого – и вижу мир иначе. Думаю, что вижу правильно. Меня не обманывает трескотня средств информации. Не туманят разум гормоны, не лихорадит тестостерон. Не сбивает фокусировку субъективность и пристрастия. Я стар, мои пристрастия остались в прошлом. Я мало что могу. Могу смотреть и понимать увиденное. Может быть, единственный на земле.

Я вижу истину. Это – причина, по которой я решил вести летопись. Самую настоящую, какой была повесть временных лет изначально, с художественными вставками, обращениями мыслию к прошлому, с полемикой с идейными оппонентами. В моей повести отразится весь мир. Кто-то должен позаботиться, чтоб история не была забыта.

Происходит великое изменение – Россия встает с колен. Думали, что это вот-вот случится в двадцатом веке. Надеялись, что произойдет в двадцать первом. Началось только сейчас. И я не могу допустить, чтоб средства информации снова извратили и оболгали историю. Кто-то должен донести правду до потомков.

Я добровольно взял эту ношу на себя.

Я не боюсь, хотя убивают за меньшее.

Мне дорога жизнь, но истина – дороже.

Веками над Россией висели проклятием страшные пророчества Чаадаева:

«Мы ничего не дали миру, ничему не научили его, мы продолжаем жить лишь для того, чтоб послужить каким-то важным уроком для последующих поколений». Их изучали, о них спорили, пытались опровергнуть (безрезультатно), и никто не обратил внимания, что ключ к спасению был дан Петром Яковлевичем там же, в «Философских письмах»! Чтоб спасти Россию, нужно оживить в ней веру.

Чаадаев был великим пророком.

Я живу в эпоху, когда это начало исполняться.

Забавно, что вера начала оживать в космическую эпоху, когда для бога просто не осталось места, когда умерли все мировые религии: агрессивные – агрессивно погибли, мирные – мирно почили. И вдруг в России стремительно развилась новая вера, подхватила страну и повлекла в будущее могучим потоком… Впрочем, это же Россия. У нас всегда наперекосяк.

Я живу внизу. Снизу видно многое. И поэтому я знаю, из чего и как образовалось это самое «вдруг».

Может быть, единственный в мире.

Я не унесу знание с собой. Пусть оно послужит потомкам. Пусть люди в далеком трехтысячном знают правду, знают, кто поднял Россию на своих плечах и вынес из всех бед и страданий. В мире говорят – Бог. Ну-ну. Я-то знаю правду. Я – внизу, мне видно. А начиналось так…

Шаг первый.
Луна-4, летная академия военно-космических сил России

Он проснулся в начале первой вахты. Потолочная панель экономно засветилась. Соскользнул со спальной доски, одним движением убрал в стену каремат. От спальной доски до входной перепонки можно было запросто достать рукой, но его не смущала теснота. Рожденные в космосе недолюбливали большие пространства из-за их потенциальной опасности, ну а аскетизм им воспитывали вполне сознательно, объясняя тем, что шикануть много кто хочет, а ресурсов мало. Оставалось непонятным, почему и на Земле воспитывают в аскетизме, уж там ресурсов полно, одной только атмосферы вон сколько, и почему земляне аскетизм предпочитают называть нищетой… но на Земле он не бывал и судить о незнакомом воздерживался. То есть о Земле он знал побольше среднего землянина, но то по фильмам, а фильмы и жизнь ничего общего между собой не имеют, достаточно разок посмотреть фильм о космосе, чтоб в этом удостовериться.

У выпускника летной академии космофлота России все необходимые личные вещи умещались в боксе под спальной доской, и еще место оставалось. Заполнить можно было, но для этого требовалась определенная деловая нечистоплотность. Поэтому он сразу решил, что не нуждается ни в чем сверх установленного внутренними правилами академии и выдаваемого бесплатно. Единственное, от чего он не отказался бы, так это от собственного гидроузла, да и то потому лишь, что к пункту удаления отходов жизнедеятельности всегда стояла очередь. В очереди, конечно, можно было поболтать, обсудить новости, но это для землян притягательно, а рожденные в космосе любили уединенность, почти недостижимую в тесноте жилых куполов, пещерных модулей и внешних станций. Но собственный гидроузел могли позволить себе разве что старшие офицеры, стоил он ого сколько, а место под него еще больше.

Он привычно быстро обтерся влажной губкой. Достал из бокса и придирчиво осмотрел парадную форму на предмет, не забыл ли где поменять курсантские буковки на лейтенантские звезды. Оделся и сразу почувствовал себя неуютно. Рожденные в космосе всем видам одежды предпочитали скафандр, ну или хотя бы подскафандровую фибру. А парадка – какая от нее защита? Российские жилые модули, конечно, самые надежные модули в мире, но ломались они почему-то на удивление часто, и скафандр на теле вовсе не считался излишней предосторожностью. Может, именно потому российские скафандры действительно являлись самыми надежными в мире? За свои немногие годы он побывал в авариях десятки раз, и дважды только скафандр спасал ему жизнь. Так что парадная форма напоминала каждым прикосновением, что случись что, и ему конец. Неуютней же всего он чувствовал себя в борцовском эласте, и потому на ковре сразу шел в яростную атаку, чтоб поскорей все кончилось, чтоб можно было вернуться в привычную фибру. Так что кличку «Псих» он получил не зря. Получил не только за спортивную ярость, естественно, и не столько из-за специализации военного психолога, но, если служба собственной безопасности академии ничего не нарыла, значит, ничего и не было.

Его жилая сота находилась на третьем ярусе. В космосе, где жизненные ресурсы строго лимитированы, теоретически все должны были находиться в равных условиях – но русские свою уголовную манеру жить протащили и в космос, и потому третий ярус среди вроде бы равных считался непрестижным. Якобы подниматься по лесенке с занятыми руками неудобно… непрестижно, короче. Первый ярус – иное дело, первый ярус – это шик. Все выпускники академии жили исключительно на первом ярусе. И только он – на третьем. Недоуменные вопросы по этому поводу ему задавали часто, он отвечал по-разному, неизменно вежливо, потому что спрашивали и преподаватели, но суть ответа в принципе можно было выразить фразой «а мне… на ваши мнения!» Умники об исходной форме ответа догадывались, но обижаться боялись – Псих же. На самом деле наверху ему просто было спокойней. Никто не шарахался, не толкался в перепонку посреди третьей вахты, как на первом ярусе.

Особенно Ангелина.

Какой идиот догадался протащить в академию интим-роботессу, не смогла выяснить даже служба собственной безопасности. Но то, что это сделал идиот, было очевидным. Большинство курсантов родились и выросли в космосе, а в пространстве отношения между полами существенно отличались от практикуемых на Земле… ну, если судить по фильмам. То есть они, эти отношения, не то чтобы отличались, а их просто не было. По ряду причин экономического и психологического характера раздельное существование мужчин и женщин в космосе оказалось более выгодным, а клонирование давно стало достаточно дешевым способом воспроизводства. Поэтому Псих за свою жизнь к женщинам не притрагивался ни разу – и не тянуло. И детей в жилых сотах не встречал – не было их там. Дети – в интернатах, то любому рожденному в космосе известно. А для чего нужны интим-роботессы – неизвестно. То есть известно, конечно, фильмы для того и существуют, чтоб просвещать в данном вопросе… и не только в нем… но непонятно. Та что безобидное, но страшно назойливое электронное существо зря семенило полными ножками по жилым сотам, торчало у постов удаления отходов жизнедеятельности – самых, мать их, эффективных в мире постов! – и набивалось на общение. Сначала ее считали забавной игрушкой, целыми курсами старались уличить в электронной ограниченности, но роботесса для интимных дел на поверку оказалась сообразительней большинства курсантов, а на оскорбления разработчики программ вшили ей беспомощное выражение кукольного личика и слезы в голубых глазах под светлой челкой – так что и это развлечение быстро приелось. Потом совершенно неожиданно навалились зачеты и экзамены, и роботессу стали посылать вдаль уже на полном серьезе. А кому понравится, когда посреди бессонной вахты перед экзаменом по двигательным установкам в соту втискивается полуобнаженное нечто, плюхается на коленки и начинает щебетать? Так что гоняли роботессу всей академией. Но Ангелина оказалась механизмом упорным и целеустремленным, и, если б не исчезла вдруг, быть бы в академии акту вандализма в групповой форме. А Псих благодаря положению его соты оказался вне этой некрасивой истории. И целого ряда других, еще более некрасивых. Ему учиться хорошо никто не мешал. Потому сегодня на его погонах – лейтенантские звезды. То есть звезды на погонах у всех, как принято в России, но у него – по праву. И две военно-учетные специальности в дипломе – тоже по праву. И сегодня он в последний раз убирает каремат, и торчит в очереди у поста удаления отходов жизнедеятельности, м-мать его, самого эффективного поста в мире, и мается на торжественном построении, вообще все в академии делает в последний раз, потому что на второй вахте – распределение, а уже завтра – война, и, может быть, сразу смерть. И оттого холодно и неуютно в животе, и очередь у поста отходов жизнедеятельности кажется нескончаемой…

Впрочем, оказалось, кое-что в академии приходится делать в последний день, но в первый раз.

– Псих! – окликнул его дежурный по академии сразу после торжественного построения. – В третий блок! Немедленно.

Он даже вздрогнул от неожиданности, потом быстро перебрал все свои невыявленные преступления. В третьем блоке находилось много чего, но в основном служба собственной безопасности академии, а это… ой-йо, и даже хуже.

В третьем блоке его проводили к помещению без сигнатур, втолкнули и задраили за спиной выход. Он быстро оценил ситуацию. Три человека смотрели на него внимательно и цепко. Все – старшие офицеры. Понятно. Он невольно выпрямился и вытянул руки по швам, как любил говаривать инструктор по строевой подготовке. Где старый хрыч взял эти неведомые швы, никто не знал, но выражение пользовалось популярностью в академии не один десяток лет.

– Знаешь, кто мы? – спросил полковник снисходительно.

– Да. Флотская контрразведка.

– Откуда?

– Все выпускники проходят через вас, потом делятся впечатлениями.

Полковник кисло усмехнулся.

– И о чем речь пойдет, знаешь?

– Подписка о неразглашении, инструктаж на случай встречи с вербовщиками противника…

– Верно! – признал полковник. – Но не в твоем случае. Тебе мы собираемся предложить работу в нашей структуре. Что скажешь?

Он в затруднении промолчал.

– Понимаю, – снова усмехнулся полковник. – Да, разведка и особенно контрразведка утратили ореол избранности. И противнички постарались, и сами себе подгадили неумелой пропагандой. Тайную службу больше не уважают! Кстати, как на флоте обзывают офицера-контрразведчика, знаешь?

– Кэптэн Джонс.

– Во! – наставительно поднял палец полковник. – Вот она, идеологическая диверсия! ТТХ истребителей не знаете, а презрительные прозвища знаете!

– Я знаю ТТХ, – тихо возразил он. – И правильнее говорить – ПВХ. Потенциально возможные характеристики. При современном уровне сложности оборудования технические характеристики существенно зависят от квалификации эксплуатирующего персонала…

– Да, спецслужбы не в почете сегодня! – продолжил полковник, отмахнувшись. – Но мы по-прежнему держим флот, понял? Мы по-прежнему сила, лейтенант! И любой разумный человек старается быть к нам поближе. И ты старайся. Понял?

– Понял.

– О, правильный ответ! – обрадовался полковник. – Будь наш, и тебе все будет! Вот образец рапорта, подпиши.

– Сразу?!

– А чего тянуть?

Он подумал, пожал плечами – и протянул руку к бумаге. Полковник внимательно проследил за процедурой подписывания.

– Молодец! – одобрил он. – Писать, как большинство, не разучился. И идешь к нам по зову сердца, сразу видно. Ни об окладе не поинтересовался, ни о прочих условиях. А оклад у тебя будет для начала капитанский – это помимо того, что станешь получать по месту официальной службы. А через десять лет, по истечению срока контракта, тебе достанется на Земле личный загородный дом со всеми положенными документами. Ниццу, сам понимаешь, не обещаю, с началом политики изоляционизма такое затруднительно проделать, но Валдай – точно! Ах, какие изумительные места есть на Валдае! Бывал на Валдае?

– Я не был на Земле, я в инкубаторе рос.

– О, элита нации, избранный генофонд! Завидую! Ну, тогда у тебя вообще все впереди! Так, вопросы есть?

– Чем мне предстоит заниматься? – неуверенно спросил он. – Если это не секрет.

Полковник мгновенно утратил веселый вид, взгляд его заледенел.

– Для тебя – не секрет, – тяжело сказал контрразведчик. – По большому счету мы занимаемся одним главным делом – сохраняем в неприкосновенности империю. Чтоб ни одна сволочь…

– Безопасность империи не входит в задачи флотской контрразведки, – возразил он. – Этим госбезопасность занимается.

– Слушай, кому лучше знать, что входит и что не входит в задачи контрразведки? – удивился полковник. – Тебе или мне? Ты вообще чего возражаешь старшим офицерам, а? Оборзометр зашкалил? Так сейчас откалибруем! Госбезопасность у него, видите ли… Хорошо, скажу проще, чтоб понял даже выпускник академии! В России есть всего одна сила, способная захватить государственную власть – космофлот. Флот – это огромное количество высокоорганизованных людей, у нас свои заводы, институты. У нас оружие. У нас автономное руководство, разведка и контрразведка. У нас собственная полноценная экономика. Космофлот – государство в космосе. Наши противники делают все, чтоб российский космофлот предал интересы империи. А мы делаем все, чтоб этого не допустить. Вот и весь расклад, лейтенант. Поверь, на тайном фронте сейчас идет важнейшая из битв. И ты примешь в ней участие. Сначала – офицером добывания информации…

– Следить за своими?

Полковник сбился и внимательно посмотрел на строптивого лейтенанта.

– Ох и каша у вас в головах, – заметил он. – Надо будет сделать внушение руководству академии. Следить, говоришь? Ну да, следить. И не только следить, но и стрелять двурушников без жалости! Лейтенант, мы понимаем, что западный образ жизни привлекателен для многих. Но мы же не препятствуем отъезду! Нравится там – пожалуйста! Подпиши отказ от гражданства, верни средства, затраченные на тебя государством – и катись! Трущобы Южной Европы ждут не дождутся! Но вот те, кто остаются в рядах наших вооруженных сил и одновременно тайно сотрудничают с противником, способствуют нашему поражению – они предатели, и нет им пощады! Вот так-то, лейтенант.

– Понял.

– Еще вопросы?

– Я должен пройти специальное обучение?

– Зачем? – удивился полковник. – Ты закончил военную академию, всему научился, чего тебе еще надо? Еще вопросы?

– Почему я? – лейтенант впервые твердо глянул на вербовщиков. – Я не лучший из выпускников. Хороший, но не лучший.

Полковник хмыкнул. Встал, походил по комнате в раздумьях.

– Не принято говорить, но именно тебе скажу, – решил наконец полковник. – Ты выбрал дополнительными предметами иностранные языки. В век электронных переводчиков это редкость, очень полезная для нас…

– Я их плохо усвоил.

– Плохо – гораздо больше, чем ничего! – отрезал полковник. – Кроме того, у тебя отличные характеристики по аналитике. У тебя нестандартное мышление, лейтенант. Для офицерской карьеры это страшная помеха – зато жизненно важное качество для бойца невидимого фронта. Но…

Маленький сухой полковник приблизился к лейтенанту и дружески положил ему руку на плечо.

– …но выбрали мы тебя не за это, – сказал полковник серьезно. – Я выбрал. Мало ли у кого отличные характеристики по аналитике. А вот шпионские романы ты читаешь один из всего выпуска. Ты романтик, лейтенант. Знал бы ты, как нужны в деле защиты страны романтики.

Полковник доверительно заглянул лейтенанту в глаза.

– Ты будешь работать под прикрытием, – тихо пояснил он. – Под очень-очень глубоким прикрытием. Ты проведешь жизнь заурядного флотского офицера. В такой ситуации очень легко разочароваться, опуститься, разувериться в чем угодно. И только тайный огонь в душе не даст забыть, кто ты на самом деле. Флот – огромный организм, в нем постоянно идут невидимые процессы. И если не знать о них, не работать на опережение, в один страшный момент эти процессы могут взорваться кризисом, и страна погибнет. Ты изучал историю, лейтенант. Сколько государств исчезло за последние сто лет? Вот то-то. А начиналось все невинно, незаметно, с демонстрации на площади или с увлечения религией. Кто знает, что выстрелит через пять лет? Пьяная драка в секторе сержантского состава на какой-нибудь заурядной луне подожжет накопившиеся противоречия, вспыхнет бунтом, перекинется на базу флота… и вот уже наши противники делят между собой то, что осталось от некогда великой России. Ты – наши глаза там, лейтенант, наш ум – а придется, так и наш ствол! Наблюдай, думай, сопоставляй. Не прозевай опасность! Вот, к примеру, по всему флоту сейчас гуляют истории про истребитель-невидимку, в одиночку побеждающий всех. Так называемый «тринадцатый». А ведь эти сказки – они не просто так родились. В них копится недоверие к руководству. Мол, только чудо спасет Россию, но не коррумпированный офицерский корпус. И в один далеко не прекрасный день с помощью наших противников эта сказка рванет. И России не станет. Да, у нас коррумпированное руководство. Да, уровень предательств зашкаливает. Да, бардак и воровство везде. Но Россия – наша родина, у нас нет другой. И если мир устроен так, что люди не могут жить мирно, и обязательно кто-то должен победить, а кто-то проиграть, так пусть победит Россия, наша с тобой родина. Согласен, лейтенант?

– Согласен, – искренне сказал он.

– Свободен. С тобой свяжутся на новом месте службы, ожидай.

Сквозь открытую перепонку было слышно, как майор-протоколист, не стесняясь его, сказал:

– Космический мусор. Какой из него агент? Только время зря тратим. Сейчас бы на Валдай, на шашлычки – м-м-м!

Он ушел, ошарашенный изменениями в своей судьбе. Вроде ничего не предвещало, учился, никого не трогал, ну, по возможности, и вдруг бац по башке… это следовало обдумать. Обдумать и сделать выводы, чтоб в следующий раз такие известия не сваливались, как метеорит на голову. Но прежде – сделать кое-что действительно безотлагательное, потому что распределение через час, а отбытие к местам службы – через два.

Он поднялся по вертикальной лесенке в свою соту, защелкнул лепесток входа и раскрыл нишу для личных вещей, которых у него отродясь не было. Роботесса взглянула на него из глубины ниши серьезно, без привычной блудливой улыбочки.

– Убываю на войну, – сообщил он ей коротко. – Тебе надо зарядиться, пока есть возможность. Мой лимит на энергию не выбран, пользуйся.

Ангелина сидела в положении длительного хранения, обхватив голые коленки руками, чтоб занимать меньше места, поэтому он просто взял ее в руки и перенес на спальную доску. Роботесса тотчас воткнулась в разъем питания, через минуту оживилась, распрямилась и принялась поправлять скудную одежду.

– Значит, это ты ее прятал, – раздался за его спиной задумчивый голос. – А зачем прятал?

Он стремительно развернулся: начальник службы собственной безопасности академии майор Хрипатый разглядывал роботессу и крутил на пальце универсальный ключ.

– Чтоб не издевались, – скупо ответил Псих.

– Она не живая, – напомнил майор. – И не разумная. Ей все равно.

– Мне не все равно. Стулья тоже неживые, но неприятно, когда их ломают от дури.

– Угу.

Майор покачался с пяток на носки, что-то прикидывая.

– Поставь ее на режим отнесенного пробуждения. Представляешь, у первокурсника такое нечто вылезет ночью из бокса?

– Представляю. Первокурсникам и так издевательств достается, спать некогда. Не поставлю. Пусть сама решает, когда активироваться, у нее интуитив-программа достаточно мощная.

– Справедливый, значит, – хмыкнул майор. – Тогда непонятно, чего в военную академию пошел. Война – одна сплошная несправедливость. Э?

– Чтоб защищать Россию, нашу родину, – пожал плечами Псих. – Что тут непонятного?

Майор покривился:

– Ох и дури у тебя в голове… Ладно, сам поймешь. Если не убьют. Слушай сюда, справедливый. Я за тебя поручился перед контрразведкой, не подведи. Понял?

– Нет, – признался он. – За что?

– За то, что не сдался, не озверел в инкубаторе, – недовольно сказал майор. – Мы же, русские, и детсад в тюрьму умеем превратить. За то, что в академии учился, а не увиливал. За две сломанные руки…

– За три, – невольно брякнул Псих.

– Третья не в счет! – отмахнулся майор. – Третью ты сломал при самозащите, а две – за первокурсников. Ты крайне нужен России, Псих, знаешь это? Таких, как ты, мало, а на вас все, как ни противно признавать, держится. Постареешь – поймешь и сам. Если доживешь. Чтоб дожил, будешь служить в бригаде спецназ «Внуки Даждь-бога» сразу заместителем комэска по работе с личным составом, потому что я за тебя поручился. Не суйся в боевые вылеты, там убивают, а мяса и без тебя на флоте достаточно. Попробуй остаться таким же справедливым. Вряд ли тебя хватит надолго. Но ты обязательно попробуй. По прибытию найди вот этого паренька, он мой ученик и очень хороший человек. Помоги ему там. Хорошие люди должны помогать друг другу, иначе нам конец, понял?

Псих посмотрел, запоминая, отпечаток упрямого лица в глобе связи.

– Заместитель комэска – капитанская должность, а я лейтенант.

– Уже нет, приказ о присвоении внеочередного получишь на распределении. Я же за тебя поручился, или не понял? По прибытию не забудь поменять сигнатуры, старлей. Основная твоя задача в бригаде по линии контрразведки – поиск «тринадцатого». Работы до пансиона хватит. Этот долбаный призрак прячется как раз по месту твоей будущей службы. На нем столько тайн, что все разведки скрипят зубами. Ну… если сумеешь, все же найди его.

– Но «тринадцатый» – просто легенда! – осторожно возразил Псих. – Нам на курсе говорили, это вроде как манифестация народного подсознания…

– Вот ее и найди! – угрюмо сказал майор. – Пусть эта манифестация скажет за народ, какого хрена ей еще надо. Страну угробили, в космосе полный срач, и еще гордятся, суки, что русские! Пусть хотя бы ответит, за кого так хорошо воюет! Сука она, а не народное подсознание! Пусть под протокол изложит, чего добивается! Хотя может оказаться, что ей просто все пофиг. Мы, русские, такие, нам все пофиг…

– Это же ваша роботесса! – вдруг вырвалось у Психа. – Вы так курсантов на всякое-разное проверяете, да?

– Умишко-то спрячь! – серьезно посоветовал майор. – Обществу не нравятся шибко умные, понял?

– Понял.

– Ну вот и пошевеливайся, если понял. У тебя распределение через час и убытие через два. И не пялься так настойчиво. Да, моя роботесса, и что? Она от меня сбежала. Хоть и машина, но женщина, ей молодых подавай. Понял?

– Нет.

– Не страшно. Постареешь – поймешь.

Вдвоем они запихали роботессу обратно в нишу. Ангелина тут же сложилась в позицию длительного хранения, лицо расслабилось и приняло выражение полной безмятежности.

– Ути-пуси! – умилился майор. – Вот робот же, фибра европейская, бездушная, а тоже работать не хочет! Совсем как русская!

– Кто вы, господин майор? – решившись, спросил Псих. – Решаете вопросы из компетенции начальника академии… он не возражает?

– С чего ему возражать, когда за него работают? – удивился майор. – А я просто хороший человек, как и ты, старлей. И вот что еще: не господин, а товарищ. Понял?

– Понял, – пробормотал Псих. – Это что-то вроде опознавателя своих?

– Ничего ты не понял, романтик сраный, – вздохнул майор. – Уже размечтался, что вступаешь в тайное общество, стоящее на страже России? Кого хранить, если в России – одни жлобы?! Такие, как ты да я – редкое исключение. Я просто помог тебе избежать бессмысленной смерти, устроил в штаб, как в свое время помогли мне, устроив в академию. Погибать ради финансовых интересов нашего начальства? Оно того не стоит. Живи вечно, старлей. Так, инструктаж окончен, вали, тебя ждут «Внуки Даждь-бога». Спасибо говорить не обязательно.

– Спасибо, – пробормотал ошарашенный Псих в спину уходящему майору.

* * *

Будущий исследователь летописи, отдаленный потомок! Тебе наверняка многое будет непонятно в изложенной сценке. Реальность меняется стремительно. Например, и двухсот лет не прошло, а соты прочно вошли в список обиходных выражений и уже вытесняют более привычные для меня, старожила, комнаты. Многое изменилось после создания командой Фридмана гравитационных преобразователей. Границы Российской империи рывком раздвинулись до пояса Койпера – правда, довольно узким участком – и ужались на Земле, и сильно ужались. Отдохнуть на Валдае сейчас считается шиком, а я ведь помню времена, когда российский солдат мыл сапоги в Черном море, и во всех сибирских реках, и в волнах Японского моря, о чем ныне вообще мало кто знает. Что будет через жалких пятьсот лет? Пятьсот лет назад мы жались на орбите Земли, гуляли девочек, потом за это растили детей… Сейчас большая часть россиян на Земле не бывала, на противоположный пол смотрит с тихим недоумением в те редкие моменты, когда выныривает из грез личных видеомиров, а дети… Наш герой в этом смысле очень показателен. Его зовут – Георгий 425-24-11а-21. Что значит, родился он в 425-м году, в воспитательно-медицинском учреждении по сохранению и развитию элитного генофонда Љ24, то есть в 24-м инкубаторе, воспитывался в группе 11а, под личным номером 21. Клон.

Отдаленный потомок, ты спросишь, конечно, при чем тут начало? И начало чего? Отвечаю. Дело в том, что лет пятьсот назад в кругу ровесников мы как-то обсуждали пути возрождения России. Мы были готовы менять мир. Но тогда все уперлось в качество человеческого материала. Человек биологически – зверь, прямоходящая хищная обезьяна. Это не изменить. Ну, мы тогда так считали. Где взять силу, которая преобразит общество, если все люди – жлобы, жаждущие власти, продажное, подлое племя? Таким только дай власть, они такого напреображают – в крови захлебнешься. Плавали, знаем. Так тогда все и заглохло, вместе с Россией. Потом… потом случился Фридман с товарищами, колонизация астероидного пояса… и выход на арену жизни новой человеческой формации. На Земле их сейчас называют космическим мусором, генетической отбраковкой – и совсем не понимают. Потому что они, рожденные в бездушии инкубаторов, выросшие в тесноте пещерных модулей – иные. В космосе любая ошибка – смерть для тебя и живущих в одном с тобой модуле. Плохо заправил герметик в аварийную систему – и при первом же попадании метеорита кровь взрывается в венах у всех несчастных по эту сторону диафрагмы и у тебя лично, и ничего уже не изменить, только умирать в мучениях. Поленился сделать плановый осмотр оборудования – и вот уже какой-нибудь генератор детонирует на внештате, и компрессия вышибает купол в пространство вместе со всеми, кто под ним сидит. Не пополнил в спас-нишах запас заправленных одноразовых скафандров, или в просторечии пузырей, и… Потому взаимовыручка у рожденных в космосе – другая, и ответственность в работе – другая. И вообще все – другое. В космосе родилась и незаметно оформилась иная общность людей. Та, с которой у России появился шанс. Сила, способная изменить мир. Ей только толчок дай, в нужном, естественно, направлении.

Я считаю, что началось все именно там, именно тогда, с фразы «хорошие люди должны помогать друг другу, иначе нам конец». Это – толчок и первая строчка священного писания новой религии. Мы-то пятьсот лет назад друг другу не помогли, и нам пришел конец. Правда, помогать особо было некому. Хорошие люди, ау! Нет никого… А в космосе хороших людей немало нашлось. Может быть, клонирование – не такой уж простой процесс, как ныне представляется, и что-то в клонах изменилось незапланированно? Может, новые условия выживания повлияли? Какая разница? Главное – результат. А результат таков:

они ушли дальше от зверя.

Возможно, я единственный, кто это заметил.

Но знание мое не умрет со мной.

Впрочем, я умирать не собираюсь.

Раньше, лет пятьсот назад, Георгий 21-й канул бы в пучину жизни без следа, потому что страшно мало было таких людей. Теперь кое-что изменилось. Первый жрец новой религии, ее душа, он летел на войну, даже не подозревая, что встретит там ни много ни мало Руку Бога – впрочем, давно известную в космосе под именем «тринадцатый». Для становления новой религии – очень удачное событие. Когда люди видят материальное подтверждение божественной воли, их вера способна сама творить чудеса. Вообще немного мистики для любой религии нелишне, и христианство, к примеру, само поставило на себе крест, отказавшись от материальных чудес и полностью сосредоточившись на духовном. Впрочем, откуда бы им взяться, чудесам, во времена христианства? «Тринадцатого» тогда не было. Я видел, знаю.

Я многое вижу, потому что внизу.