Текст книги "Фрегат Звенящий (сборник)"
Автор книги: Владислав Крапивин
Жанр:
Детская фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
– Вы люди сообразительные, и долго объяснять вам, что такое КОРАБЕЛЬНАЯ ОБШИВКА, не надо.
– Это оболочка корабельного корпуса, – вежливо вставил Слава Воробьев.
– Именно так! Без нее судно – не судно. На решетчатом наборе из продольных и поперечных связей никуда не поплывешь, даже если он очень прочный.
– Оболочка… то есть обшивка тоже должна быть очень прочной, – заметил Антон Штукин.
– Не перебивай, бре-Штукин, – сказала Ксеня. – Это и так ясно.
Антон не обиделся. А Ксенин дед кивнул:
– Это ясно. А скажи, Антон, какое еще очень важное свойство необходимо обшивке?
– Чтобы дырок не было!
– Да. Выражаясь более научно, обшивке необходима водонепроницаемость. Об этом нам придется помнить, когда снова приступим к строительству.
Вася Лис слегка дурашливо поплевал на ладони:
– Из чего будем делать обшивку? Из досок?
– Минутку!.Прежде я хочу рассказать вам, какие обшивки бывают. Они очень разные…
Небольшие суда – лодки, пироги, каноэ, каяки и тому подобное люди научились строить многие тысячи лет назад. Строили по-всякому. Иногда выдалбливали суденышко из целого ствола дерева…
– И получалось, что оно состоит из одной обшивки, а набора там нет! – воскликнула Ксеня.
– Да, случалось и так… А некоторые древние люди плели свои лодки из прутьев, как корзины, и обмазывали смолой.
– Набор из прутьев и обшивка из смолы, – вставил Вася.
Антон тут же добавил:
– Лодка «Бычок – смоляной бочок»…
– Северные народы делали каркас из кусков дерева, а на него натягивали оболочку, сшитую из тюленьих или моржовых шкур…
– Вот уж в самом деле «обшивка», – заметил Слава. – Ой, извините, что я перебил!
– Ничего, ничего. Главное, что вы понимаете суть дела…
В наше время известна обшивка из самых разных материалов. На разборных походных яхточках и байдарках ее делают из резины или прочной водостойкой ткани. Бывает обшивка из пластмассы. И даже… из цемента. Вернее из цемента с прослойкой из тонкой металлической сетки или стеклянного волокна. Про такую говорят: «армоцементная» или «стеклоцементная»… Но чаще всего это обшивка небольших судов, и я говорю о ней для примера.
А наша главная речь о крупных морских кораблях, об океанских парусниках.
На больших парусных судах обшивку делают деревянную или металлическую.
– Металлическую? – удивился Вася Лис. Он считал, что все парусники исключительно из дерева.
– Да-да! Большинство нынешних фрегатов и барков сделаны из стали. Такими их стали строить еще в конце девятнадцатого века. Дерева на эти громадины было не напастись, да и прочность требовалась повышенная. Поэтому и обшивка у многих современных парусников такая же, как у пароходов и теплоходов – из больших металлических листов… Может быть, вы видели на фотоснимках или в кино, а то и где-нибудь у морских причалов суда с рядами круглых заклепок на бортах, по краям обшивочных листов?
Слава Воробьев поднял руку:
– На «Авроре»! Я видел, когда мы с мамой были в Санкт-Петербурге.
– Правильно. Раньше именно так сшивали металлические листы. На судоверфях была особая рабочая специальность – клепальщики. Они молотом загоняли заклепки в металл. Грохот стоял чудовищный. Почти все клепальщики в конце концов становились глухими…
– Не нравится мне такая обшивка, – сказала Ксеня.
– Она и морякам не очень-то нравилась. Листы приходилось клепать край на край, выступы усиливали сопротивление воды при движении судна. Кроме того, в щели между листами старалась просочиться вода, хотя заделывали их тщательно и закрашивали…
Потом ученые придумали электросварку. Сразу все стало проще. Никаких выступов и заклепок, листы стали приваривать друг к другу краями, зачищали швы, и судно получалось гладкое, как яичко.
– Ничего себе яичко. Сто метров длиной! – охнул Антон.
– Это так, для сравнения… Кстати, обшивка, которую делают с помощью сварки, так и называется – сварная. А с заклепками – клепаная.
– Сейчас-то заклепочный метод наверняка уже не используется, – вставил Слава.
– Иногда используется. Например, на моторных лодках, которые делают из дюралюминия. Этот сплав сваривать трудно, потому до сих пор иногда склепывают.
– Неужели мы на нашем острове будем строить корабль с обшивкой из металла? – опасливо спросил Вася.
– Нет, конечно! Для этого надо было бы и набор делать металлическим, деревянный стальные листы не выдержит… Да и где бы мы взяли их на необитаемом острове? Будем уж работать по всем правилам старинного судостроения – обшивка из дерева…
Но, кстати, деревянная обшивка тоже бывает разных видов. Например, фанерная…
– Ну, это опять для малых лодчонок! – воскликнул Вася.
– Нет, не только! Фанера есть разная. Бывает крепчайшая. В палец толщиной. Случалось, что яхты с такой обшивкой ходили вокруг света… Но на нашем острове фанеры не найти.
Если говорить о яхтах, то делают на них обшивку и из тонких реек. А бывает и шпоновая. Шпон – это гибкая полоска дерева. Их плотно одну к другой накладывают на набор корпуса и смазывают водостойким клеем. На этот слой шпона кладут новые полоски – поперек тех, что под ними. И так несколько слоев. Получается оболочка как бы отштампованная из фанеры с толстыми слоями. Очень прочная, хотя и тяжеловатая…
– Но это все яхты, – насупленно сказал Вася. – А когда мы займемся нашим кораблем?
– Сейчас и займемся. Взяли топоры и пилы и пошли заготавливать доски. Их нам понадобится ой-ей-ей сколько…
У игры свои преимущества. Если по правде, то пришлось бы рубить, пилить, тесать много месяцев подряд. А тут все передохнули, помолчали минуту и сделали вид, что доски заготовлены. Вон сколько, целые штабеля лежат на берегу! Желтые, свежие.
– Здорово мы поработали, – солидно заметил Антон.
– Пусть просохнут как следует, – решил Яков Платонович. – Обшивку следует делать из сухого материала. Иначе потом беды не оберешься – рассохнется, щели появятся… А пока подумаем, какой вид обшивки мы выберем.
– Как какой? Из досок же! – подпрыгнул на стуле Вася.
– Разумеется. Но доски бывают разные и накладывать их можно различными способами.
Бывает обшивка шпунтовая.
Шпунт – это канавка, выдолбленная по краю доски (мы об этом уже говорили, когда речь шла о резенкиле). На доске, если посмотреть ее поперечный разрез, это выглядит так:
Видите, слева шпунт, а справа выступ. Когда доски накладываются на шпангоуты плотно друг к другу, выступы входят в канавки.
– У нас такие доски были, когда мы в домике, в саду, пол настилали! – вспомнил Антон.
– Правильно, бывают такие половицы… Но делать эти доски сложно. На острове, без специальных станков нам не справиться. Может быть, сделаем клинкерную обшивку?
– А это что такое? – подозрительно спросил Вася.
– Иначе ее называют «кромка на кромку». Это когда один край доски накладывается на другой. Ступеньками.
– Ой, я видел! – опять подскочил Антон. – В парке на водной станции есть такие лодки!
– Совершенно верно… Края досок склепаны между собой латунными или деревянными нагелями…
– Как это деревянными? – не поверила Ксеня.
– Просверливается отверстие, вгоняется крепкий деревянный штырь, он потом разбухает от воды и держится очень прочно…
– А если латунные, то это чтобы не ржавели? – спросил Слава.
– Конечно. Железные гвозди для обшивки не годятся… Кстати, всякие гвозди и штыри на судне принято называть словом НАГЕЛЬ. У них разные назначения…
– Нарисуйте, пожалуйста, клинкерную обшивку, – попросил Слава. И привычно нацелился карандашом в тетрадь.
– Пожалуйста… – И Яков Платонович заскрипел мелом.
– Такая обшивка используется часто. Не только на лодках и шлюпках, но и на более крупных судах. Говорят, именно так обшивали старинные каравеллы. А теперь с клинкерной обшивкой делают морские яхты типа «Фолькбот». Очень прочные. На них даже ходят в плавание через океаны.
Правда, есть у клинкерной обшивки недостаток. Ее «ступенчатость» увеличивает сопротивление воды, когда судно движется. Но есть и преимущество…
– Какое? – нетерпеливо дернулся Вася.
– При такой обшивке судно, особенно небольшое, может обойтись без стрингеров. Помните эту продольную связь? Так вот, сдвоенные края досок сами как бы служат стрингерами.
– Но ведь в нашем-то наборе стрингера уже есть! – вспомнил Вася. – Зачем нам такая обшивка?
– Ты прав. Поэтому мы используем самый простой способ – сделаем обшивку в гладь. Это когда у досок нет шпунтов и они своими краями просто прилегают друг к другу. Крепко. Правда, придется хорошенько проконопатить щели, чтобы не было течи, но уж с этим-то мы справимся…
И они справились. Скоро вместо похожего на китовый скелет набора стоял на стапеле почти готовый, обшитый желтыми досками корабельный корпус.
Там, где штевни примыкали к килю, доски левого и правого борта подходили вплотную друг к другу, смыкались и образовывали как бы треугольные плавники. Внутри они были заполнены деревянными брусьями. Яков
Платонович сказал, что эти плавники называются ДЕЙДВУДЫ. А потом для наглядности показывал их на модели «Меридиана». Да еще и нарисовал на доске.
– Дейдвуды, как и килевой брус, который выступает ниже днища, помогают судну держаться на курсе…
Слава смотрел то на рисунок, то на модель баркентины.
– Яков Платонович, извините, у меня вопрос. Посмотрите, на рисунке ахтерштевень точно позади корпуса, а на модели… корма у нее уехала назад и торчит далеко позади ахтерштевня, вместе с транцем.
– Что ж, так случается. У корпусов бывают различные конструкции. Корму часто выносят назад на специальных брусьях, и она тогда нависает над водой. В этом случае наклон транца в сторону воды называют свес. А пространство между кормой и водой – подзор. Впрочем, иногда эти понятия путают или считают, что это одно и то же. В некоторых морских словарях объясняется просто: «Подзор, свес – наклонная часть кормы, свешивающаяся за ахтерштевень». Давайте для простоты запомним именно это объяснение… А корму такую можно нарисовать…
А теперь посмотрим повнимательнее на доски обшивки.
Две доски, которые на одинаковой высоте идут по разным бортам, называются ПОЯС ОБШИВКИ. Это и понятно – они опоясывают корпус с обеих сторон.
Самые нижние доски образовывают ШПУНТОВЫЙ ПОЯС. Своими краями они входят в шпунт резенкиля.
А верхний пояс называется ШИРСТРЕК. Он тянется на уровне бимсов. «Ширстрек» – название, состоящее из двух английских слов. «Стрек» – «пояс», «полоса», а «шир» – отвесный. Наверно, потому, что он на самой вертикальной части борта…
Когда все сделали рисунок, Вася спросил:
– Ну, теперь-то можно уже спускать корпус на воду?
Подставки под килем были круглые, гладкий берег полого уходил к воде. Стоит выбить подпорки – и недостроенный корабль сам покатится к морю.
– Рано еще! – остановил юных мореходов Яков Платонович. – Щели мы проконопатили, но неплохо бы просмолить днище. Да и борта заодно. А потом покрасить… Иногда деревянное днище обивают медными листами, чтобы оно не обрастало ракушками, но нам эти листы взять негде. Обойдемся смолой и краской.
У английского писателя Редьярда Киплинга (который сочинил сказку про Маугли) есть баллада о старом моряке Диего Вальдесе. И там такие строчки:
Мы днища смолили, костры разведя,
В огне обжигали мы кили.
На мачту вздымали простреленный флаг
И снова в поход уходили…
Ну, до флага и похода нам еще далеко, а вот за смолу взяться – самое время.
– А зачем они обжигали кили? – спросил дотошный Слава.
– Считалось, что опаленное огнем дерево меньше впитывает воду и делается крепче.
– Значит, и мы будем обжигать?
– Я думаю, это не повредит.
– Ура! Зажигаем костры! – вскочил Вася Лис. И они дружно вообразили, как на песчаном берегу пылают оранжевые огни, а над ними в чугунных котлах бурлит смола.
И пропитали обшивку корпуса смолой. А когда смола высохла, днище покрасили красным суриком. Борта же сделали золотисто-коричневыми.
– Можно было бы и не красить, оставить черным, но так наш корабль выглядит гораздо лучше, – подвел итог Яков Платонович.
Вася Лис вытер о рубашку (словно о фартук) ладони, будто и впрямь работал с краской и кистями.
– Теперь можно спускать?
– Ну, если краска высохла…
– Высохла! – дружно решили все.
– Тогда выбиваем из-под днища и бортов подпорки. Только осторожнее, чтобы никого не придавило… Нет, подождите!
– Что еще? – досадливо спросил Вася.
– Мы же до сих пор не придумали название! Нельзя спускать на воду безымянный корабль. Это плохая примета! Надо было подумать о названии до закладки судна, да вот заговорился, не сообразил…
– Еще не поздно, – рассудил Вася.
– Я знаю! Пусть называется «Гроза морей»! – подскочил Антон Штукин.
Яков Платонович покачал головой:
– Зачем мы будем кому-то грозить? Мы готовим корабль для путешествий и открытий… Почему-то многие, когда речь заходит о флоте, прежде всего вспоминают о пушках, абордажах и пороховом дыме над мачтами. Но ведь корабли всегда строились не только для войны. Прежде всего – для дальних экспедиций, для торговли, для перевозки пассажиров и для других мирных дел…
– А если нападут пираты? – слегка обиженно спросил Антон.
– Если нападут – как-нибудь отобьемся. А сами ни на кого нападать не будем. Лучше отправимся открывать неведомые земли…
– Ой, поплыли скорее делать открытия! – воскликнула Ксеня. – Во мне все звенит от нетерпения!
– Тогда назовем наш корабль – «Звенящий», – предложил Слава.
– А что… по-моему, неплохо, – сказал Яков Платонович. – Ведь хороший парусник похож на музыкальный инструмент. Снасти натянуты как струны, в корпусе отзывается эхо от их звона, от ветра и ударов волны. Резонанс – как в гитаре или скрипке. У хорошего поэта Эдуарда Багрицкого есть строчки:
…Гуди на мачтах полотно,
Звени и содрогайся судно! —
Это когда он пишет о спешащем на родину корабле.
– Замечательно, – сказала Ксеня.
– Ага, – согласился простодушный Антон.
Вася ничего не сказал. Было обидно, что не он придумал имя кораблю. Но и спорить не хотелось: название в самом деле неплохое.
Чтобы не догадались про его досаду, Вася напомнил:
– Когда спускают корабль, об него разбивают бутылку шампанского.
– Давайте представим, что разбили, – предложил Слава.
– У нас есть настоящая бутылка! – вспомнила Ксеня. – С апельсиновой газировкой!
– Она ведь пластиковая, не разобьется, – хмуро возразил Вася.
– А мы и не будем бить! Представим, что грохнули бутылку о форштевень, а сами выпьем газировку за здоровье «Звенящего». Дедушка, можно так?
– Думаю, что этим мы не нарушим морского обычая, – ответил старый боцман Пёрышкин.
Так они и сделали. Выпили апельсиновую воду, ударили деревянными колотушками по подпоркам на стапеле, и скоро корабельный корпус уже покачивался на синей ряби недалеко от берега.
На него перекинули длинный гибкий трап. Осторожно прошли на борт. По стрингерам, как по лестнице, спустились в корабельную глубину. Пахло сухим теплым деревом, смолой и краской.
– Надо посмотреть, нет ли течи. Будьте внимательны, сразу ее заметить трудно.
Антон запрыгал на широком кильсоне.
– Я знаю, что надо сделать! Надо наловить на острове крыс и пустить сюда! Если побегут обратно, значит, есть дырки. Крысы всегда бегут с корабля, если в нем течь!
– Ну и придумал! Гадость какая! – возмутилась Ксеня. – Лучше пустить котов. Синтаксис не терпит сырости, тут же начинает фыркать и поджимать лапы… Ой, а где же коты?
Лишь сейчас все спохватились что Синька и Василиса не присутствовали на занятиях.
– Наверно, Василиса увел Синьку на прогулку, – виновато вздохнул Вася. – Март месяц, дело такое… Теперь, небось, загуляют до ночи.
Но тут сверху послышалось:
– Мяу! Мр-р!
Две ушастые головы над бортом на фоне безоблачного неба. Вот, мол, мы! Никуда не девались!
– То-то же, – строго сказала Ксеня. А Слава Воробьев деловито заметил:
– Сколько у нас еще работы. Даже палубы нет.
– Мы, конечно, поспешили, – сказал Яков Платонович. – Палубу полагается настилать, когда корабль еще на стапеле. Но вам так не терпелось поскорее спустить «Звенящий» на воду. Ладно, будем достраивать корпус на плаву…
ПАЛУБАПалубой решили заняться на следующий день.
Когда все собрались, Яков Платонович сразу предупредил:
– Наберитесь терпения. Палуба – вещь сложная. Разговоров о ней будет много. Работы тоже.
– Почему? – удивился Антошка. – Постелить доски на бимсы, вот и все дела!
– Не торопись. Сначала несколько объяснений… Во-первых, ПАЛУБОЙ на судне принято называть не только верхний настил, но и всякий пол. Даже если в каюте уронили что-нибудь на пол, моряк скажет: «Подбери с палубы…»
Кроме того, на больших судах – и старых, и современных – палубами называют этажи – и открытые, и закрытые, с помещениями разного назначения. Для грузов – грузовая палуба, для двигателей – машинная палуба, для кают – пассажирская палуба. А над ними – прогулочная, шлюпочная (где спасательные шлюпки и плоты).
Когда военный флот ходил под парусами, на кораблях были орудийные палубы. Тоже в несколько этажей. Орудия на лафетах рядами стояли у бортов перед квадратными люками. Помните у Лермонтова? «И молча в открытые люки чугунные пушки глядят»… Люки эти называются порты.
Иногда палубу называют английским словом «дек». Тогда все названия звучат по-иностранному. «Твиндек» – межпалубное пространство на многоэтажных судах. «Спардек» – легкая палуба, которая находится выше главной. И так далее.
Но нас прежде всего интересует верхняя палуба на корпусе парусного судна.
В давние времена не все корабли, даже большие, были палубными. Без палуб часто строились и новгородские ладьи, и быстрые остроносые драккары скандинавских морских воинов – викингов. Но в конце концов моряки поняли, что палуба необходима. Она защищает внутренность судна от перехлестывающих через борта волн. А волны в океане случаются ого-го какие! Не успеешь отчерпать – дорога твоя прямехонько на дно.
Кроме того, палуба – это крыша для внутренних помещений, где и люди обитают, и грузы лежат. Под крышей-то гораздо удобнее, особенно в непогоду.
Поэтому надо запомнить: водонепроницаемость палубы так же важна, как водонепроницаемость обшивки. Что хорошего, когда во время долгого плавания вам все время капает за ворот? Да и грузы портятся, и гниль по всему корпусу…
Орудийная палуба на парусном корабле.
Рисунок из журнала «Картины Света», 1837 г.
Палубы чаще всего делают из досок. Даже на старых броненосцах и крейсерах (например, на знаменитом «Варяге») поверх броневого палубного покрытия лежал дощатый настил. Приятнее ходить по чистому теплому дереву, чем по раскаленному от солнца или ледяному от стужи железу. Да и красоты больше. Но потом военные моряки от таких палуб отказались. Красота красотой, да уж очень легко загораются доски во время боя.
Но у нас парусник. Здесь без палубных досок не обойтись. Давайте сделаем их ровными и положим на бимсы очень плотно друг к другу. А затем щели придется проконопатить и залить особым составом из смолы. Получаются тонкие черные полоски. Их можно видеть и на современных палубах – не только на парусниках, но и на пассажирских теплоходах.
Драить палубу – то есть чистить ее до блеска, а потом «скатывать» – то есть мыть потоками воды и швабрами – это известная матросская работа. В прежние времена старпомы (то есть старшие помощники капитанов, отвечавшие за чистоту и порядок) иногда так тряслись над внешним видом своих палуб, что матросы просто скрежетали зубами. И порой доходило до бунта.
Особенно гордились своими палубами офицеры знаменитых английских клиперов. Только начиналось утро, как свистели в свои дудки боцманы – и начиналась работа! Матросы таскали вдоль по доскам тяжеленные каменные плиты. В плитах были отверстия с продетыми в них веревками. Грубый песчаник скреб и начищал дерево. Потом в дело шли плиты полегче, с более тонкой поверхностью. Затем доски полировали щетками, натирали воском и покрывали лаком. Дерево палубы начинало блестеть как на музыкальном инструменте. После этого ходить по палубе матросам разрешалось только в мягких войлочных туфлях.
Конечно, красиво выглядела такая палуба. Но какого тяжкого труда это требовало! Мы нашу палубу будем держать в чистоте, но каменными плитами скрести не станем.
– А то как бы не получилось бунта! – воскликнул Антон Штукин.
Вася строго посмотрел на него.
А Слава спросил:
– А что, мы уже настлали палубные доски на бимсы и полубимсы?
– Да. На всю длину корпуса никакой доски не хватит, поэтому пришлось делать стыки и пришивать концы досок к бимсам деревянными нагелями, а потом зачищать эти места.
– Мы проконопатили, залили щели варом и надраили доски, – заторопилась Ксеня. – Теперь можно побегать по палубе босиком? Наверно, это так приятно.
– Наперегонки от штевня к штевню! – обрадовался Антон.
– Смотрите не свалитесь в люки, – предупредил осторожный Слава.
Коты дружно встали и подняли хвосты. Им тоже хотелось поноситься по теплой от южного солнца палубе.
– Стоп-стоп-стоп!! – Яков Платонович затряс головой. – Бегать пока рано. Мы знаем о палубе еще не все… Вот, например, самая длинная доска, которая идет от ах-терштевня к форштевню…
– Но ведь такой не бывает, – возразил Слава. – Она обязательно состоит из нескольких досок. И к тому же прерывается люками, мачтами…
– Все равно. Теоретически (то есть в соответствии с наукой о корабле) считается, что такая доска есть. Она идет точно посередине. Выражаясь опять же научно – в диаметральной плоскости. Это воображаемая плоскость, которая делит корпус вдоль, на две одинаковые половинки. Так вот, эта теоретическая доска называется…
– Мидельдоска! – радостно догадался Вася.
– Почти что так. Только «доска» заменена английским словом «вейс». Поэтому…
– МИДЕЛЬВЕЙС! – хором сказали все.
– Умницы. Академики. Теперь дальше. Вы помните, что палуба у нас покатая? На бортах она пониже, чем у мидельвейса. Поэтому крайние доски ближе к воде. Их можно было бы назвать «водяными досками». «Вода» на нашем морском языке – «ватер» (это опять пришло из Голландии). Помните слово «ватерлиния», «граница воды»? А крайняя доска палубы…
– ВАТЕРВЕЙС! – опять раздался хор. Такой дружный, что, кажется, кричали даже Синька и Василиса.
– Да… Но бывает, что ватервейсами называют брусья, которые для прочности прокладываются под палубой вдоль бортов. А порой такое название дается наружным брусьям, которые ограничивают палубу по краям, и даже идущим у краев палубы водостокам…
– А теперь можно побегать? – снова запританцовывала Ксеня. – Не бойся, в люк я не свалюсь. На всех люках наверняка сделаны крышки.
– Подожди. Да, крышки сделаны. И они лежат не просто на палубе, а на особых ограждениях. Люки с четырех сторон окружены как бы невысоким заборчиком. Чтобы в них не попадала вода, когда «скатывают» палубу. Или когда хлещет волна. Такое ограждение называется КОМИНГС. Слово трудноватое, но запомнить его необходимо. Тем более что комингсами называются еще и высокие пороги в дверях кают и корабельных рубок. Задача у них та же: не пускать внутрь воду.
И здесь, господа гардемарины, хочу сказать вам про одно правило: никогда не присаживайтесь на комингсы в дверных проемах.
– Почему? – капризно спросила Ксеня. Ей сразу захотелось посидеть на комингсе.
– Сейчас объясню… Однажды я был свидетелем такого случая. Шли мы на «Меридиане» у норвежских берегов, дуло довольно крепко. Пришло время менять курс. Капитан командует:
«Пошел все наверх! К повороту оверштаг!»
Это такой маневр, когда надо работать на снастях и парусах.
Курсанты, грохоча по трапам ботинками, кинулись из кубрика наружу. А в двери сидит на комингсе ленивый и рассеянный первокурсник Ваня Клопиков. Замечтался, видите ли… И что же? Первый курсант налетает на Ваню, оба катятся на палубу. На них – другие. Вместо поворота оверштаг – куча мала. Вопли, крики и всякие слова, которые не всегда вставишь в рассказ. А с мостика в рупор высказывается капитан – о том, что он думает о таких матросах…
К счастью, обошлось без увечий. Но Ване досталось и от капитана, и от друзей-приятелей.
Хорошо, что это был учебный маневр. А если бы дуло по-штормовому, когда от правильного поворота зависит безопасность судна?.. Вот про это и говорил наш капитан, когда курсанты выстроились на шканцах…
– Где выстроились? – разом спросили Вася и Ксеня.
– Ах, я же еще не объяснил! Слушайте… Палуба делится на разные участки. Возьмем самый типичный пример – судно с тремя мачтами, как наш «Звенящий». Так вот, часть палубы от носа до первой мачты называется БАК. Запомните это… А то однажды я говорю новичку: «Принеси с бака запасной конец», а он полез на цистерну с питьевой водой…
Конечно, все захохотали.
– Вы смеетесь, потому что знаете… А знаете ли вы, как называется палуба между передней и средней мачтами?
Ответом было сопение.
– Вот то-то же. Называется этот участок ШКАФУТ. Пожалуйста, не путайте со «шкафом»… Нечего смеяться. А палуба между средней и задней мачтами именуется ШКАНЦЫ.
– Множественное число? – уточнил Слава Воробьев.
– Да, именно так… И осталась последняя часть – от задней мачты до кормы. Это ЮТ.
– Я слышала эти слова, но толком не знала, где какое место, – сказала Ксеня. – Теперь-то знаю.
– А еще, кажется, есть полубак, полуют, – нерешительно вставил Слава. – Это что такое?
– Полуют – это задняя, более возвышающаяся часть юта, у самой кормы. А полубак – это передняя приподнятая площадка на б а к е.
Раньше у каждой части было свое строгое предназначение. На б а к е – владения боцмана. Там лежали бухты троса, запасные якоря и всякое другое имущество. Там же собирались свободные от вахты матросы: поговорить, вспомнить в долгом плавании родной дом, порассказывать морские байки, а то и песни попеть.
Шкафут – это тоже матросская территория. Здесь проводились с командой учебные занятия, здесь матросы были «у себя».
А на шканцах матросам просто так гулять не полагалось. Офицеры – другое дело. И вообще шканцы считались почетным и важным местом. Здесь оглашались указы и распоряжения. Здесь встречали высоких гостей.
Надо заметить вот что. Шканцы так почитались, что по старому морскому уставу всякое нарушение дисциплины, допущенное на этом месте, рассматривалось втрое строже.
На шлюпе «Надежда» во время первой русской кругосветной экспедиции был такой случай. У острова Нукагива капитан «Надежды» Крузенштерн и направлявшийся с посольством в Японию камергер Резанов поспорили: о том, как вести обменную торговлю с туземцами. И Резанов сказал примерно такие слова: «Полно вам вести себя как ребенку». Он, человек сухопутный, не мог понять, почему это так оскорбило Крузенштерна и других морских офицеров. «Ну и что такого я сказал командиру корабля? Ну и что же, что на шканцах? Какая разница?» А для моряков это было немыслимо. Отношения между Крузенштерном и Резановым (и без того скверные) испортились настолько, что экспедиция едва не сорвалась… Ну, это так, к слову. А мы пошли по палубе дальше.
Ют – это командирское место. Отсюда капитан руководит всеми корабельными работами и маневрами, здесь несут вахту его помощники. На юте обычно располагается и штурвал, и компас: хорошо, когда матрос, стоящий у руля (или, как говорят, «на руле»), недалеко от командира. Если есть на паруснике специальная надстройка – капитанский мостик – то она чаще всего тоже расположена на юте.
– Капитаны – они с высоты все видят, – вставил Вася и глянул на Ксеню. – И не любят они, когда по палубе носятся без дела. Особенно девчонки. И особенно по шканцам…
– А наш корабль еще не достроен и никакого капитана пока нет! Я побежала! – И Ксеня сделала вид, что в самом деле помчалась по гладкой палубе.
Всем представилось это совершенно отчетливо: как девочка с растрепанными локонами мчится по желтым доскам.
– Стой сейчас же! – отчаянно закричал ей дед. Однако было поздно. Ксеня пыталась остановиться, но сандалии (она их забыла снять) заскользили, и… чересчур резвая третьеклассница Пёрышкина исчезла за краем палубы. И раздался всплеск.
– Ай! – закричал Антон.
– Ой… – сказал Слава Воробьев.
– Мяу-ау!! – взвыли коты.
И все бросились к борту.
Ксеня барахталась в воде.
– Держись! – скомандовал Яков Платонович и стал стягивать свитер.
– Может быть, бросить ей веревку? – нерешительно сказал Слава и посмотрел на Васю.
А Вася Лис колебался лишь секунду и ласточкой сиганул вниз.
В воде он открыл глаза, увидел красное платье, ухватил Ксеню под мышку и сильными гребками рванулся к берегу. Вытащил непослушную девчонку на песок.
– А я вовсе и не тонула, – заявила она, – вытряхивая из ушей воду.
– Вот дедушка покажет тебе, тонула ты или нет, – пообещал Вася. И тоже затряс головой. А про себя удивился: как это ловко он спас Ксеню, когда раньше умел проплыть всего метров десять, да и то «по-собачьи»…
Потом все вдруг опять оказались в «каюте» Якова Платоновича. И абсолютно сухие. Но тем не менее всем казалось, что случай с Ксеней был совершенно настоящий. Всего две минуты назад. Васе даже чудилось, в ушах у него все еще соленая вода.
– Вот так фокус, – вздыхал Вася и мотал головой. – Колдовство какое-то.
– Наверно, это наш дорогой Модест Мокроступович устроил представление, – догадался Яков Платонович.
– А зачем? – удивилась Ксеня.
– А затем, дорогая моя, чтобы ты и все остальные поняли: нельзя носиться по палубе, если у нее нет огражден и я. Но этим вопросом мы займемся Завтра.
Когда Вася Лис и Антон шли домой (а Василиса важно выступал перед ними и отряхивал лапы после каждой лужицы), Вася сумрачно сказал:
– А этот Славка… стоит и ойкает, вместо того, чтобы бросить утопающей веревку, если уж сам прыгнуть испугался…
– Он не испугался, – сказал Антон Штукин. Потому что был прямодушным человеком. Он считал Васю лучшим другом, но и ради него не хотел кривить душой. – Он ведь лучше тебя плавает, несмотря на свои очки.
– А чего же тогда стоял, разинув рот?
– Для того и стоял, чтобы прыгнул именно ты, – беспощадно разъяснил Антон. – И чтобы ты героически спас ее… Ведь это ты всегда глядишь на Ксеню влюбленными глазами, а не Слава…
Самое время было дать нахальному первокласснику по шее. Но, во-первых, Лис не привык поступать так со своим преданным другом. А во-вторых… открытие, что очкастый пятиклассник Воробьев вовсе не собирается набиваться Ксене в кавалеры, очень Васю обрадовало.
Чтобы скрыть смущение, он проворчал:
– Подумаешь, «героическое спасение». Она же меня и отругала…
– Таковы женщины, – задумчиво произнес первоклассник Штукин. Эту фразу он слышал в каком-то телефильме.
– Ладно, – вздохнул Вася. – Когда сделаем палубное ограждение, пускай бегает, сколько хочет.
Яков Платонович напомнил вчерашнее событие.
– Вы убедились, что пока не построено палубное ограждение, ходить по кораблю надо с большой осторожностью. А в море и вообще не сунешься, смоет первой же штормовой волной. Поэтому, друзья мои, строим фальшборт.
