Текст книги "Топот шахматных лошадок (сборник)"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Владислав КРАПИВИН
«Топот шахматных лошадок»

ПРОХОЖДЕНИЕ ВЕНЕРЫ ПО ДИСКУ СОЛНЦА

Часть первая
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ ВОВКА

1

Револьвер был итальянской системы «Пикколо». В точности как настоящий. Только вместо медных патронов – стеклянные баллончики со сжатым воздухом. Хлопал он оглушительно, бил пластмассовыми пулями крепко, но застрелиться из него было все-таки невозможно. Я и не пробовал. Вместо этого лежал на тахте и стрелял по фужерам.

Эти фужеры мы купили с Лидией год назад, когда наконец решили расписаться в загсе. Дюжина тонких-звонких красавцев всяких дымчатых расцветок – от нежно-лиловой до темно-розовой. Они стояли шеренгой за стеклом посудного шкафа. Стекло разлетелось от первого выстрела, а сейчас разлетались сами наши любимцы. Я старался перешибать ножки, но это удалось всего два раза. Чаще пули разносили верхнюю часть фужера или вообще летели мимо – делали лучистые дыры в зеркальной задней стенке. После восьми выстрелов были уничтожены пять тонконогих бокалов. Я перезарядил барабан. Я расстреливал собственную прежнюю жизнь. Ни злости, ни отчаяния, ни дурацких надежд уже не осталось. Все перегорело. В душе сидело только тупое «наплевать». И этакая безбоязненная мрачность, когда говоришь судьбе: «Ну давай, давай. Что еще? Чем хуже, тем лучше…» Хотя какое могло быть «лучше»… Лишь изредка, будто одинокие пузырьки, всплывали остатки эмоций, и я шепотом говорил:

– С-сука…

Это – по адресу Стаса Махневского. Бывшего лучшего друга. Ну… пусть не друга, но хорошего приятеля. Со школьных времен. Он всегда относился ко мне по-доброму, хотя и со снисходительной ноткой. Заступался в седьмом классе, когда приставали и дразнили Д оцентом. Дурацкая старая поговорка: «Сто пр оцентов д оцентов ходят с портфел ями». Вообще-то таких, как я, сутулых книгочеев и «полуотличников» называют ботаниками, но ко мне кличка прилипла из-за отцовского портфеля. В ту пору никто уже с портфелями не ходил – рюкзаки там или всякие модерновые сумки. А я ходил. В память об отце, ну и… ради принципа, что ли. Потом, в старших классах, дразнилки как-то угасли, прозвище подзабылось, а Стас нет-нет да окликал меня Д оцентом. Но я не обижался, понимал – дружеская шутка.

После школы мы потеряли друг друга, а после института и армии я оказался в этом «почти столичном» городе и узнал, что Стас тоже здесь. Совладелец концерна «Дешевые рынки». Ну, законтачили снова. Один раз он помог даже ссудой, когда мы с ребятами из распавшейся газеты «Звонкое утро» затеяли журнал с тем же названием. Для школьников, которые еще не потеряли вкуса к чтению.

Таких читателей в жизни осталось не так уж много, однако сперва дела пошли неплохо. Мы выпустили три номера, напечатали там крутую фантастику местного молодого таланта Игоря Шведкина и повесть Юлия Блада «Беседка над обрывом» – от нее балдели девицы с шестого по одиннадцатый класс. Пришла пора наращивать тираж, и вдруг…

Ну, не вдруг, конечно. Просто прошляпили, разинули рты, увлекшись издательскими радостями и позабыв о рынке. А рынок про нас не забыл. То есть «Дешевые рынки». Дорого они нам обошлись. Все полетело почти мгновенно. Я в этих делах ни фига не понимаю, финансами занимались другие. Вроде бы опытные ребята, но и они оказались в яме. Каким-то образом получилось, что у «Дешевых» больше половины акций и права на старенький редакционный особнячок и на оборудование. И еще куча исков, которые нам необходимо было погасить в месячный срок. Ане то…

Ладно, казалось бы, купили журнал, и хрен с вами. Нам, в конце концов, все равно, кому он принадлежит, лишь бы шел к читателям. Но «Дешевым» ни на кой черт не нужен был ежемесячник для «слюнявых тинейджеров». Им нужен был крутой рекламный еженедельник с лаковым разноцветьем новейшего ширпотреба и голыми задницами длинноногих блондинок. И, чтобы выпускать это дерьмо, у них были свои кадры.

Конечно, я кинулся названивать Стасу. Он сказал в трубку своего «накрученного» мобильника:

– Д оцент, дорогой ты мой. Нельзя же было так хлопать ушами. Я предупреждал…

Врал, конечно, никак он не предупреждал.

– Стас, ну сделай что-нибудь. Ты же там один из главных!

– Во-первых, не из главных. А во-вторых… что может сделать одуванчик на пути лавины? Это же процесс. Естественный процесс в мире бизнеса. Здесь нет ни друзей, ни эмоций. И от меня не зависит ни-че-го…

Он врал опять. От него зависело многое. И, кстати, не такой уж важной добычей для их концерна было наше хозяйство. Мелкая рыбешка в акульей пасти: проглотит и только фыркнет.

– Стас, но мы же… со школьных лет… Он сказал прочувствованно: – Ваня, я все понимаю. Но пойми и ты… Мы живем в разных мирах. Ты воспитан на «Трех мушкетерах» и «Двух капитанах», а сейчас иная эпоха. Эти романы – давно уже не кодекс чести, они просто товар для оптовой книготорговли. Такова «се ля ви», мой друг, и я этой «се ля ви» подчинен на сто «пр оцентов»…

Я как-то в один момент понял, что дальше говорить нет никакого смысла. Но все же сказал напоследок – какая он б… И добавил еще несколько слов (кажется, даже мой мобильник покраснел). Стас не рассердился, даже похихикал:

– Доцент, не старайся, ты никогда не умел лаяться по-настоящему… Хочешь дружеский совет? Не доводите дело до суда. Только потратите на адвокатов последние гроши. И… ты же понимаешь…

Я понимал. И все мы понимали. Помнили недавнюю судьбу независимого «Рынка на Полянке». Уж на что крепкие мужики им владели, Афган прошли, а… В общем, схоронили двоих, а дело пришлось свернуть…

И я, и все, кто занимался журналом, отдали на него свои сбережения (идиоты, энтузиасты чертовы!). Теперь, чтобы погасить долги, надо было распродавать имущество. Кто-то расстался с машиной, кто-то с дачным участком. У меня не было ни того, ни другого, только вот эта двухкомнатная квартира, в которой мы с Лидией худо-бедно обитали пятый год (кроме тех дней, когда она взбрыкивала: «Я ухожу к маме, тебе полезно временное одиночество!»).

Через неделю квартира уйдет в чужие руки. Имущество девать некуда. Кое-что по мелочам перетащит к маме Лидия, а мебель и прочий «габарит» – в комиссионку.

А сам я куда?

Работенку с чахлой зарплатой найти еще можно, а жить где? Выход один – мотать отсюда на родину, в Тальск. Под мамино крыло, в старый уютный домик на улице Теплый Ключ. Устроиться учителем в школу (всегда возьмут, все-таки физмат за плечами), существовать на жалованье в размерах прожиточного минимума и размышлять, как начинать жизнь с нуля… Мама, конечно, будет счастлива. Хотя: «А как же Лидия?..»

Лидия не поедет со мной, это без вопросов. Она – «железная леди» и не бросит то, что наработала в жизни. А наработала она профессию и опыт массажиста, хорошую клиентуру. Когда-то была она старшей медсестрой в госпитале ветеранов войны и труда, потом окончила нужные курсы и поступила в салон «Красота и здоровье». В общем-то на ее зарплату можно было существовать без особых проблем, но… к своей теще я переселяться не стал бы даже под пистолетом. Нет, она вовсе не стерва, однако… Да чего там рассуждать.

Квартиру я получил в наследство от полузнакомой тетушки (прямо как в старом романе). Она умерла, когда я окончил школу. Пришлось ехать в этот город, вступать во владение недвижимостью. Мама со мной не поехала, она всеми корнями была в Тальске, в его краеведческом музее, где заведовала библиотекой. Кипучая жизнь «почти столицы» мне, молодому дурню, пришлась по вкусу: не буду продавать квартиру, а поступлю здесь в педагогический университет (тогда все институты начали именовать себя университетами). И поступил. Конкурс был небольшой, а у меня – серебряная медаль. Даже взятка не понадобилась…

Мама, повздыхав, благословила меня на самостоятельное существование («Я надеюсь на твою рассудительность, Ванечка, будь как папа, он начинал так же»). С ней осталась моя младшая сестренка, Лёлька.

Сперва жил один, потом появилась Лидия. Красивая, решительная, сразу ставшая главной в нашей незарегистрированной семейной паре. Внушала мне, маминому мальчику-провинциалу, житейские правила, взрослый практицизм и даже всякие «мужские премудрости». Во многом преуспела (правда, не в практицизме). Была она и ласкова, и тверда, а порой иронична. Ну и что? Такая она и была для меня хороша…

В педвузе не было военной кафедры. Едва я после выпуска устроился в лабораторию магнитных пленок, как меня загребли в войска спецсвязи. К счастью, всего на год. Службу я оттрубил без проблем. На маленькой «точке» в таежном поселке собрались в основном все такие, как я, с институтскими дипломами, кое-кто даже в очках. Потому как требовались там люди с головами. Не было никакой дедовщины, и большого хамства со стороны офицеров не было. Понимали, что наши мозги надо беречь. Правда, бывало, что выматывались мы крепко, но зато знали: дело делаем, не генеральские дачи строим…

Мама и Лёлька присылали посылки, Лидия – письма. Суховатые и регулярные, раз в две недели. Иногда появлялось у меня опасение: вернусь, а у Лидии – «Ваня, здравствуй, это Миша (или Вася, или, скажем, Артур). Мы решили с ним расписаться. Ты не против, если он пока поживет у нас?» Ничего такого не случилось (потом даже стыдно было за свои мысли). Она, как девчонка, повисла у меня на шее, похлюпала носом. Но скоро стала опять прежней Лидией . Не забывала учить уму-разуму меня и порой в воспитательных целях оставляла одного, «уходила к маме» (к своей, конечно, к Таисии Эдуардовне). Мама эта была, вне всяких сомнений, достойная женщина, однако меня приводила в отчаянье способность ее говорить без умолку, не слушая других, и при этом рассказывать о вещах никому не интересных – о каких-то своих знакомых, о вычитанных в газетах рецептах, о повышении цен на кукурузное масло и о соседской таксе, которая родила трехпалого щенка. Одно хорошо – этого долго не могла вынести и Лидия, возвращалась «под семейный кров».

Самые большие (хотя и нечастые) споры были у нас с Лидией о детях. Мне хотелось пацана или девчонку, пока мы молодые (Лидия, кстати, на два года меня «взрослее»). А то ведь останемся без потомства, елки-палки. Лидия в ответ заявляла: «Посмотри на себя, какой из тебя папа! Тебе самому еще нужно мамино крылышко, дитя неразумное…» – «Тебе просто не хочется возиться с памперсами и портить маникюр!» – «Если уж тебе так нужен наследник, я разрешаю: заведи ребенка на стороне». – «Ну и заведу!» – «Ну и давай. Если очень постараешься, можешь преуспеть».

После этого я говорил, что она дура. Лидия, конечно, объявляла, что уходит к маме. «Ну и валяй…» Иногда она и правда уходила, но чаще мы мирились, и я утихал под ее сдержанное воркование. Что «всему свое время»…

На сей раз Лидия была не у мамы, а на работе, хотя несколько раз грозила уйти, «если ты не прекратишь свои дурацкие истерики». «Что мы, помрем, что ли? Надо быть мужиком, а не распускать сопли!»

Я не распускал сопли, это она зря. Просто тяжко жить, когда все так обваливается разом. Тут и гибель журнала, ради которого я со скандалом ушел из компании «Нью-электрик» (и куда меня теперь ни за что не возьмут); и грядущее расставание с квартирой; и предательство Махневского (сволочь поганая, б…); и полное отсутствие пере… пре… тьфу, перспектив (не надо было столько глотать из фляжки с «Тайным советником», тем более что наверняка поддельный).

И вообще – почему все так несправедливо? С какой стати все эти подлые события – на меня?! Неужели я хуже других?! Не воровал, гадостей никому не делал, о большом богатстве не помышлял, полезное дело затеял… За что же ты так меня, матушка-судьба?

В глазах защипало, как у третьеклассника из-за несправедливой двойки. Я сжал зубы и пальнул еще по одному фужеру. Мимо. Даже здесь не везет…

Когда-то мне маленькому мама говорила, что у каждого человека есть невидимый ангел-хранитель. Ну, пусть не у каждого, но у хорошего – точно. Значит, надо стараться быть хорошим, говорила мама, и про ангела не забывать, тогда он поможет и защитит… Я, по правде говоря, забывал. Но ангелы-то, они ведь должны быть великодушными. Почему же он забыл про меня? «Ну, где ты, где, где?!»

Крепко шарахнуло тугим воздухом, я уронил «пикколошку». Показалось, что в окно ворвался на широком размахе крыльев большой гусь. Конечно, я на миг зажмурился, но тут же вытаращил глаза.

Окно было по-прежнему закрыто. И никакого гуся не было. Но люстра качалась, а от потолка к полу по широкой спирали планировало белое перо. Я тупо следил за ним. Когда перо легло на палас, воздух качнулся, и посреди комнаты стал мальчишка.

Я смотрел на него, неловко вывернув шею.

2

Он был с волосами пыльно-соломенного цвета, давно не стриженными и растрепанными. В тонкой белой рубахе до пят.

«Вот так, – скорбно попенял я себе. – И это с неполной фляжки паршивого коньяка. Ну, конечно, еще стрессы и все такое, но… что сказала бы Лидия. В самом деле «распустил сопли»…» Я сердито поморгал. Мальчишка переступил с ноги на ногу.

– Сгинь, – сказал я.

Мальчишкино курносое лицо обострилось, глаза стали как синие смотровые щели.

– Ни фига себе! Сперва позвал, а теперь «сгинь»!

– Кого я позвал?

– Меня!

В голове стало что-то плавиться.

– Ты кто?

У него был треугольный подбородок и торчащие скулы с шелушащейся, как от загара, но бледной кожей. Большой толстогубый рот. Рот шевельнулся в полуулыбке.

– «Кто-кто». Я твой ангел-хранитель.

Главное – не впадать в панику. Понятно, что я спятил. Ну и ладно, бывает. В конце концов, может, оно и к лучшему: пока будут лечить, дело затормозится. Потому как со свихнувшегося какой спрос… Я где-то слышал, что при таких вот случаях, когда всякие глюки, видения-привидения и нереальные ситуации, самое правильное – принять правила игры. Будто так и надо. И тогда есть надежда плавно вернуться к нормальному восприятию жизни… И, в конце концов, это даже интересно!

Я сказал, как завуч, обличающий неумело врущего ученика:

– Если ты ангел, где же, голубчик, твои крылья?

– А, крылья, – хмыкнул он. – Вот… – И две растрепанные громады из белых перьев выросли у него за спиной. Мальчишка расправил их, крылья приобрели форму и заняли чуть не всю комнату. Левое зацепило над дверью электронные часы с кукушкой, та перепуганно выскочила и заорала.

– Осторожнее ты! – испугался я (хотя зачем они мне, эти часы?).

Он усмехнулся опять, дернул спиной, крылья отвалились и шумно упали на пол, съежились. Мальчишка сгреб их в охапку, кинул к потолку. Перья растворились в воздухе. Лишь перо, которое я увидел вначале, по-прежнему белело на зеленом паласе.

Мальчишка шмыгнул ноздрей и насупленно сказал:

– Ну, есть еще вопросы… про меня? Говори. Вопросов была целая куча. И я задал самый идиотский:

– Ас какой стати ты со мной на «ты»? Пускай ангел, но вроде еще пацан, а я как-никак взрослый.

Синие смотровые щели чуть расширились и посветлели, в них будто бы мелькнуло: «Вижу я, какой ты взрослый…» Но отозвался он без насмешки, даже виновато:

– Иначе никак нельзя. Всем, кого надо защищать и охранять, говорят «ты». Так полагается… Пускай даже министру или генералу…

– Ну и… как ты собираешься меня защищать? Ты хоть знаешь от чего?

– Не-а… – Он переступил на паласе и, кажется, почесал под подолом одну ногу о другую. – Мне толком ничего не сказали. Ты как заорал, меня сразу сюда. «Там, – говорят, – разберешься»…

– Я?! Заорал?!

– А разве нет? На все слои Вселенной: «Ну, где ты, где ты?!» А я, наверно, был ближе всех. Шел там, как всегда, через поле… Мне и говорят: «Надо помочь этому… Заодно и на Земле побываешь, ты же хотел…»

«Какому такому «этому»?» – уязвленно подумал я. Но спросил о другом (тоже достаточно уязвленно):

– Ты, значит, не персональный мой ангел, а так… по назначению?

Он, кажется, опять хмыкнул, но незаметно, про себя.

– Персональные не у каждого есть. У немногих. Заслужить надо…

– Н-ну, понятно… – обижаться было глупо. И все же я спросил с поддевкой: – Как же ты собираешься помогать, если не в курсе дел? – И чуть не добавил: «Тут не пацаненок нужен, а взрослый ангел с юридическим дипломом».

Он то ли прочитал мои мысли, то ли догадался. Опять – «смотровые щели ».

– За дурака меня держишь, да?

Я струхнул. Все это, конечно, бред, но даже в бреду лучше не обижать ангелов.

– Да что ты… Пойми, я в таком ошарашенном состоянии…

– Приходи в нормальное, – буркнул он. – И давай о деле…

– Д-давай… Все рассказывать по порядку?

– Ага… Хотя нет. Дай сперва посмотрю твой компьютер. Там небось куча информации…

Я засуетился на тахте.

– Сейчас встану, включу.

– Лежи… – Он обернулся, протянул к монитору ладонь, тот сразу засветился.

«Может, правда ангел? Жаль тогда, что это всего лишь иллюзия…» – И тут же я мысленно умолк: вдруг опять прочитает, что думаю. Но «ангел по назначению» на мои размышления больше не реагировал. Устроился с ногами на вертящемся стуле (вернее, полустуле-полукресле) перед компьютерным столом, крутнулся (явно с удовольствием), помахал пальцами перед экраном. По тому сразу побежали строчки, так быстро, что я не разобрал, какой файл открылся.

С минуту было тихо (только негромкие машины за окном). Июньские лучи прорывались через растущий за окном высоченный клен и вымытые Лидией стекла. Белело перо, празднично искрились осколки фужеров. Хорошо, что мальчишка не наступил на стекла. Сейчас его голая до колена и босая нога торчала из-за подлокотника стула. Ступня была не очень чистая – видать, он так, босиком, и бродил по каким-то там полям… Кажется, он ощутил мой взгляд, как щекотку, пошевелил ступней. Я перевел глаза на его спину. Лопатки колюче торчали под натянувшейся полупрозрачной рубахой. И можно было различить, что больше на мальчишке ничего нет. Наверно, такие вот легкие длинные сорочки – это что-то вроде ангельской униформы… А детских парикмахерских там, на небесах, судя по его лохмам, нет…

Глядя на заросший затылок, я спросил:

– Слушай, а как мне к тебе обращаться? Просто «Ангел»? Или «Ангел-хранитель»?

Он шевельнул спиной:

– Меня зовут Вовка.

– М-м… Просто Вовка? Или с каким-нибудь чином?

– Да Вовка я, вот и все! Вовка Тарасов… Пожалуйста, не мешай пока…

Я захлопнул рот. И подумал, что для сна или бреда все это тянется слишком долго. «А что, если этот приступ опасен? Может, позвонить в психушку? »

– Чево-о? – сказал он, не оборачиваясь. – Не вздумай! Наделаешь лишних забот… – И строчки на экране помчались с удвоенной скоростью. А потом вдруг замерли. И ангел Вовка замер, закаменел. Меня встревожила эта закаменелость. Напугала даже. И чтобы разбить ее, я опять сунулся с вопросом:

– Вовка, а ты всегда жил там? Ну, на небесах… Или попал туда с Земли?

– Чево-о? – опять досадливо протянул он. – С Земли, конечно. Два года назад… Иван, я все просмотрел. Паршивые у тебя дела… – Он крутнулся ко мне и спустил ноги.

– Сам знаю, что паршивые. Иначе зачем бы звал? – Я слегка разозлился.

– Ты не знаешь, какие они паршивые, до конца… Тут я ничего не сделаю, придется переть к этому… к твоему Махневскому.

– Он такой же мой, как… Ангел Вовка поморщился:

– Да ладно, не в этом дело. Лишь бы успеть…

– А как ты к нему проникнешь? Через какое-нибудь это… подпространство?

– Какое еще пространство! Начитался фантастики… У тебя есть в елик?.. Ну, я так и знал, что нет. Придется пёхом…

«Вот так он и уйдет, – подумал я. – И пропадет навсегда…» – и стало грустно, словно кончался не бред, а славная такая сказка.

Вовка прыгнул с высокого стула, потянулся.

– Пойду…

«А если это по правде, то что он там будет делать, у Махневского?»

– Там поглядим, – хмуро сказал он.

Стало досадно, что он опять влез в мои мысли. И я спросил с подковыркой:

– А как пойдешь по улице? В этом балахоне… Он хлопнул себя по лбу.

– Елки-палки! Я и забыл!

– Смени обмундирование, а то загребут в психдиспансер.

– Как я сменю-то?!

– А это… с помощью ангельского волшебства. Разве нельзя? – Я помнил, как он управился с крыльями.

– Я не могу тратить энергию на себя. Я же не свой собственный ангел… Иван, а может, у тебя есть что-то подходящее? Ну, от твоих детских лет?

– Есть, конечно, – сказал я с ностальгическим вздохом. – Только далеко, в Тальске. У мамы…

– И правда далеко, – серьезно кивнул он. – Иван, а тогда… может, сходишь в какой-нибудь «Детский мир»? Мне много не надо, лето на дворе… Или денег совсем уже нет?

Деньги еще были. То есть не было «стратегических» сумм, но на бытовые мелочи пока оставались. И я понял, что сейчас по правде пойду в «Детский мир» (кстати, недалеко, в двух кварталах). Потому что вдруг отключился от мыслей о бреде и видениях и все уже воспринимал всерьез. Будто так и надо. Будто дома у меня оказался мальчишка, по непонятной причине оставшийся без одежды, и его необходимо выручить из беды.

– Ладно, только ты никуда не исчезай!

– Чево-о? Куда я исчезну в этом-то? – Он дернул себя за рубаху. Прыгнул на тахту, сел, обнял себя за колени. – Только ты скорее, ладно?.. А к тебе никто не придет?

– Никто.

Я захлопнул дверь, сбежал с третьего этажа и с ощущением полной реальности всех событий зашагал к магазину по нашей «почти центральной» улице Тургенева. Было начало июня, стояла жара, пахло политым асфальтом. Доцветала сирень.

3

В «Детском мире» было немноголюдно и работали кондиционеры. Хорошо… Однако, оказавшись в секции «Одежда для мальчиков », я ощутил вязкую нерешительность. Никогда не приходилось мне покупать шмотки для мальчишек. За кого меня примут? За папашу? Пожалуй, не тяну по внешности. За старшего брата? Но такие заботы – не для братьев. И вообще это не мужское дело. Еще подумают что-нибудь не то, время наше – подозрительное… К тому же я не представлял, как называются нынешние ребячьи шмотки.

Я заоглядывался. И почти сразу увидел тощенького мальчугана лет двенадцати – и ростом, и даже светлыми волосами похожего на Вовку (только причесанного). Он был рядом с молодой и весьма привлекательной женщиной. Я собрал все запасы любезности и, стараясь не дышать «Тайным советником», подъехал с просьбой:

– Сударыня, вы не помогли бы мне маленькой консультацией?

Она заулыбалась в ответ на «сударыню»:

– Охотно, сударь. В чем проблема?

– Волею судьбы на меня был низвергнут племянник. Совершенно неожиданно. Из Воркуты. Там еще арктическая погода. Сложилось так, что ему не успели собрать никакой летней одежды, и мне выпало теперь взять на себя его гардеробные хлопоты. А опыта ни малейшего…

– Опыт – дело наживное. Что вам хотелось бы купить?

– Что-нибудь как на вашем мальчике… Наверно, ваш брат?

Она заулыбалась еще лучистее, а мальчик сообщил с чуть ревнивой гордостью:

– Это мама. – Он взял маму за локоть и бесстрашно прижался щекой к ее плечу (и это понравилось мне, потому что и сам я когда-то делал так же, не боясь насмешек).

– Никогда бы не поверил, – снова галантно польстил я.

На мальчике была просторная алая футболка с большущим рисунком: закованный в серые латы конный рыцарь с перьями. И штаны американского фасона, которые теперь носят многие мальчишки, – длиной пониже колен, со всякими хлястиками и висюльками внизу, с десятком просторных карманов на всех местах. Пожалуй, самое то: если слегка ошибешься в размере, роли не играет.

Милая женщина помогла мне выбрать штаны и футболку, прикидывая на сына Аркашу, потом спросила, не нужно ли белье.

– Да, конечно! – сообразил я.

После этого купили обувь. Я сперва хотел кроссовки, но Аркашина мама заметила, что если неизвестен точный размер, лучше взять сандалии-плетенки, у них можно регулировать задние ремешки. (И вообще для ангелов сандалии подходят больше, почти библейская обувь, подумал я. И внутри опять все ухнуло от фантастичности происходящего. Но… ухнуло и отпустило.)

Купили еще красные (под цвет футболки) носочки и того же цвета кепку-бейсболку с ремешком на затылке и надписью «NewZealand».

После этого я, позабыв про «Тайного советника», горячо пожелал молодой Аркашиной маме всяческого процветания, а самому Аркаше – радостного лета. («А какое будет лето у меня?» – кольнуло под сердцем.)

По дороге к дому реальное понимание вещей взяло верх. Я осознал, что Вовкино появление было чем-то вроде очень похожего на явь затяжного сна: такие, говорят, случаются при сочетании всяких синхронно действующих на мозги факторов. Сейчас главное – спрятать и потом сплавить куда-нибудь купленную ребячью одежку, чтобы не увидела Лидия. Потому что ясно же: приду – и никакого Вовки нет (как и не было).

…Вовка был. Он по-прежнему сидел на тахте, только уже не в своей ангельской сорочке, а в моем махровом халате. Значит, побывал в ванной, отыскал.

Я глядел на него с великой досадой, страхом и… облегчением.

А он глядел непонятно.

Потом сумрачно сообщил:

– Там какая-то тетенька пришла. Отперла дверь, уставилась на меня: «Ты кто, мальчик?» Я говорю: «А вы кто?» Она: «Я, между прочим, здесь живу…»

– А ты что? – глупо спросил я с упавшим сердцем. Какая холера принесла Лидию днем с работы? Никогда она так не делала! Может, забоялась, что я тут отдам концы от переживаний?

– Я говорю: «К Ивану пришел, по делам». – «А почему ты в таком виде?» – «Так получилось. Он придет из магазина, объяснит».

– А она? – сказал я глупее прежнего.

– А она… – И он очень похоже изобразил Лидию: – «Прекрасно. Когда явится, пусть зайдет ко мне».

«Ко мне» – это в соседнюю комнату, нашу спальню. Я отчетливо представил, с каким лицом она сидит сейчас на кровати. Вот тебе и ангел-хранитель! Лишняя боль на мою несчастную голову!..

Я бросил ему «детмировский» пакет.

– Одевайся…

И пошел объясняться. Плотно прикрыл за собой дверь. Как я и ждал, Лидия каменно сидела на кровати. С тем самым лицом.

– Ну? – сказала она.

– Что? – сказал я.

– Не прикидывайся идиотом.

– Раньше ты говорила, что я не прикидываюсь, а на самом деле, – напомнил я.

Лидия слегка расслабилась, подтянула ноги, пошевелила пальцами в прозрачных колготках. Сквозь колготки был виден вишневый педикюр. Она склонила голову к плечу и спросила почти ласково:

– И давно у тебя такая склонность? С армейской поры или после недавних потрясений?

– Что? – опять сказал я.

– Я могла заподозрить всякое. Но то, что ты в мое отсутствие развлекаешься с мальчиками…

– Ду-ура!.. – сдавленно взвыл я, чтобы обрести перевес. – Ты что такое думаешь-то! Рехнулась?

– А что я должна думать? Прихожу, в комнате погром и сидит этот отрок в твоем халате, под которым – ничего. Я это отметила сразу, я массажист, у меня наметанный взгляд…

– Он у тебя чересчур наметанный! На мужиков и мальчиков…

– Не хами, моя радость. Лучше объясни, где его одежда.

– Не было! – опять взвыл я. – Не было никакой одежды, пока я не купил! Пойми ты это!

Как Лидия могла такое понять? Она смотрела на меня с сожалением.

– Ты хочешь сказать, что он явился к тебе в голом виде? Свалился с потолка? Как ангел небесный?

Я не стал уточнять насчет рубахи.

– Именно так! Именно ангел! И-мен-но! А ну, пошли! – Я дернул Лидию за руку с такой силой, что она не успела заупрямиться. Потащил в свою комнату.

Лучше всего, если бы Вовки там не оказалось. Растаял, растворился в эфире – и нет никакого спроса. Но, конечно, он не растворился, сидел на тахте. Правда, был это уже не прежний Вовка, а обыкновенный пацан – в обширных бриджах из ткани-плащевки, в красной футболке с густо оперенным вождем-ирокезом на груди, даже в бейсболке, надетой козырьком назад. Только обуться он не успел. Видимо, хотел натянуть носок и замер, услыхав нашу приглушенную перепалку.

Не было времени для долгих речей.

– Вовка! Это Лидия! Конечно, она ни фига не верит! Докажи ей, кто ты есть! А то ведь она черт знает, что думает!

Вовка кулаком с зажатым носком почесал подбородок, опасливо поднял глаза (они были теперь бледно-голубые).

– Как доказать-то?

– Как угодно! Ну… верни себе крылья, что ли…

– У-у, где теперь эти крылья, – озабоченно сказал Вовка. – Сколько времени надо… Может, как-нибудь по-другому?

– Как угодно! Ты же мой ангел-хранитель, должен защищать! А то ведь она меня живьем сожрет!

– Сожру, – подтвердила Лидия. Казалось, ее все это теперь забавляет.

Вовка глянул на нее, на меня. Малость виновато.

– Но придется истратить одну защиту. Я ничего не понял.

– Хоть двадцать одну! Только скорее!

Вовка вытянул шею, левой рукой взлохматил затылок, а правую, с носком, выбросил вперед. Повел в пространстве будто алым платочком…

В комнате был кавардак: два опрокинутых стула, разгромленный шкаф, осколки стекла в этом шкафу и на полу. И вот стулья сами аккуратно встали у стен, осколки затрепетали, словно бабочки, стали слетаться, соединяться. Разбитые дверцы сделались целыми, пробоины в зеркальной стенке затянулись, невредимые фужеры с тонким звоном выстроились на стеклянной полке. Белое перо взлетело с пола и аккуратно легло рядом с компьютером. Закупоренная фляжка с остатками «Тайного советника» предательски выползла из-под тахты и встала на подоконнике. Перекошенные часы над дверью выпрямились, кукушка выглянула и нерешительно вякнула один раз – то ли с перепугу, то ли желая убедить нас, что времени ровно час (кстати, так и было).

Вовка устало выпустил сквозь толстые губы воздух и глянул вопросительно: «Ну, как?»Я был полон беззвучного торжества. Но Лидия… Надо знать эту железную леди! Если она и была изумлена, то не подала вида.

– Тоже мне, Хоттабыч из пятого «бэ»…

Вовка пожал плечами и с обиженным видом начал было надевать носок.

– Стоп! – металлическим голосом скомандовала Лидия. – Ты что делаешь?

– А… что? – Он испуганно смотрел исподлобья.

– Может быть, там, где вы, ангелы, обитаете, позволено натягивать носки на грязные лапы, а здесь это не пройдет. Марш в ванную… Да повесь на место халат.

Вовка не заспорил. Взял халат и побрел из комнаты, будто обыкновенный мальчишка, робеющий перед строгой тетушкой. Стало слышно, как он пустил из крана воду.

– Чего ты с ним так сурово? Ангел все-таки… – сказал я.

Она первый раз взглянула на меня по-человечески, с нерешительным вопросом.

– А что… неужели он правда… такое явление!

– Вот именно явление. Свалился откуда-то, весь в белых перьях, в длинной рубахе… Куда он ее дел, интересно? Вслед за крыльями, что ли?

– И ты… правда веришь, что он твой хранитель?

– Он это утверждает. Говорит, что послали на помощь…

– Кто послал?

Я пожал плечами.

– Господи, а чем он может помочь? – как-то по-бабьи выговорила Лидия. – Совсем дитя. Это ведь не фужеры склеивать. Там из него… фарш сделают. Ваня, не пускай его…

– Я попробую, да. Только…

В этот миг Вовка заголосил из ванной:

– Тетя Лидия! Чем тут можно вытереть ноги?

Ее он называл тетей и говорил «вы», не то что мне. Она опять превратилась в строгую тетушку:

– Внизу, на трубе батареи, серое полотенце. Вытирай крепче, чтобы не наследить.